Шкловский В. О теории прозы. — М., 1983. — С. 44.

ет большое значение и в поэзии: от таких образцов «чистой»

лирики, как фетовское «Это утро, радость эта...» до поэзии

сатирико-юмористического типа («Сидит под балдахином...»

или «Порой веселой мая...» у А.К.Толстого), напоминающей

фольклорные комические диалоги.

Факт существования двух универсальных сюжетных схем

был, по-видимому, впервые указан крупнейшим филологом-

классиком рубежа XIX — XX вв. Ф.Ф.Зелинским, который,

имея в виду античную комедию, противопоставляет драматизм

«централизующий» и «нанизывающий». Можно предположить,

что эти типы сюжетных схем связаны с двумя архаическими

типами героев («культурный» герой и трикстер —

«демонически-комический дублер», по определению Е.М.Ме-

летинского). Допустимо также и другое предположение. Если

в «высоком» космогоническом мифе мир созидается путем

расчленения тела первого существа (великана Имира в скандинавской

мифологии или богини Тиамат — в вавилонской)

на части, то в сюжете кумулятивной сказки соединение разнообразными

способами многих тел в одно (проглатывание;

персонажи хватаются друг за друга или становятся друг на

друга) или скопление их в одном месте (доме, санях и т.п.)

всегда оказывается временным, неустойчивым и вызывает катастрофу

распада. Отсюда гипотеза о травестии мифа творения

в изначальной кумулятивной структуре, отголоски которой

ощущаются в цепочных сказках.

Семантическая противоположность и вместе с тем взаимодополнительность

двух схем говорит о возможности и продуктивности

их сочетания в литературе. Этот вопрос будет

рассмотрен в дальнейшем в связи с характеристикой большой

эпической формы.__

МОТИВНЫЙ АНАЛИЗ

- разновидность постструктуралистского (см.

постструктурализм) подхода к художественному тексту и

любому семиотическому объекту. Введен в научный обиход

профессором Тартуского ун-та (ныне профессор Колумбийского

ун-та) Борисом М. Гаспаровым в конце 1970-х гг. Находясь в

эпицентре отечественного структурализма и испытывая

непосредственное влияние Ю. М. Лотмана и его структурной

поэтики, автор М. а. отталкивался именно от этого

направления, стремясь к тому, чтобы все делать наоборот. Там,

где в структурной поэтике постулировалась жесткая иерархия

уровней структуры текста (ср. структурная лингвистика),

М. а. утверждал, что никаких уровней вообще нет, мотивы

пронизывают текст насквозь и структура текста напоминает вовсе

не кристаллическую решетку (излюбленная метаформа лотмановского

структурализма), но скорее запутанный клубок ниток.

Суть М. а. состоит в том. что за единицу анализа берутся

не традиционные термы - слова, предложения, - а мотивы,

освовным свойством которых является то, что они, будучи

кросс-уровневыми единицами, повторяются, варьируясь и

переплетаясь с другими мотивами, в тексте, создавая его

неповторимую поэтику. Так, например, в "Страстях по Матфею" И.

С. Баха (этот пример приводился Б. Гаспаровым в его лекциях)

мотив креста экземплифицируется не только в соответствующих

евангельских вербальных темах, но также и в перекрестной

композиции четырех голосов солистов (баса, тенора, альта и

сопрано) и в устойчивом графическом символизме креста на нотном

стане.

По своим истокам М. а., с одной стороны, восходил к

лейтмотивной технике поздних опер Р. Вагнера, с другой - к

понятию мотива у А. Н. Веселовского. Но, скорее всего,

бессознательным коррелятом М. а. были не соответствующие

современные ему построения деконструктивизма Жака

Деррида (который тогда был в Тарту малоизвестен и непопулярен),

а классический психоанализ Фрейда. Техника свободных

ассоциаций, которую Фрейд описывает, например, в

"Психопатологии обыденной жизни", его анализ обмолвок, ослышек,

описок и других ошибочных действий (см. психоанализ)

весьма напоминает технику М. а. При этом принцип,

провозглашенный Фрейдом достаточно эксплицитно - чем свободнее,

"случайнее" ассоциация, тем она надежнее, - открыто не

признавался автором М. а., однако на деле все обстояло именно

так.

Здесь необходимо сделать оговорку, что само слово "анализ"

применительно к гуманитарным наукам ХХ в. имеет совершенно иной

смысл, чем то же слово применительно к естественным и точным

наукам. Математический анализ, спектральный анализ, анализ

крови, с одной стороны, и психоанализ, контент-анализ, анализ

поэтического текста - с другой отличаются прежде всего тем, что

в первом случае процедура анализа подвержена верификации и

контролю. Применительно ко второму случаю это невозможно и

ненужно: бессмысленно делать повторный или контрольный анализ

текста (за исключением некоторых строгих областей филологии -

ритмики стиха, математической лингвистики). И если

собрать десять аналитиков (идет речь о психоанализе или о М.

а.), то в результате мы получим десять пересекающихся (в лучшем

случае) "анализов" - ибо структура семиотического объекта,

например художественного дискурса, неисчерпаема и бесконечна.

Наиболее впечатляющих результатов М. а. добился при

разборе достаточно объемистых текстов (идеалом анализа в

структурной поэтике было небольшое лирическое стихотворение).

Так, в наиболее известной, несколько раз переиздававшейся

работе Б. Гаспарова о

"Мастере и Маргарите" при помощи соотнесения таких,

например, ассоциативных рядов-мотивов, как: Иван Бездомный -

Демьян Бедный - Андрей Безыменский - Иванушка-дурачок -

евангелист Иоанн, - удавалось показать многослойный полифонизм

булгаковского романа-мифа (см. неомифологическое сознание,

интертекст, полифоннческнй роман), его соотнесенность на

равных правах с действительностью булгаковского времени,

традицией русской литературы и музыкальной европейской

традицией. По Гаспарову, "Мастер и Маргарита" - это

роман-пассион (от лат. раssio-, - оnis - страдания, страсти;

так назывались музыкально-драматические действа в лютеранской

традиции, повествующие о евангельских событиях, начиная с

пленения Христа и кончая его смертью; в работе Гаспарова

имеются в виду баховские "Страсти по Матфею" и "Страсти по

Иоанну"). Работа о "Мастере и Маргарите" была

литературоведческим шедевром, которым зачитывались до дыр и

который обсуждали чуть ли не на каждой улице маленького

студенческого городка, исторической родине отечественного

структурализма (Тарту).

Второе значительнейшее исследование в духе М. а. - книга

Гаспарова "Поэтика "Слова о полку Игореве" - носит значительно

более академически-спокойный характер, хотя по силе и

впечатляющей убедительности результатов, включая оригинальный

перевод памятника и головокружительные толкования темных мест,

это исследование не успутает предыдущему.

Оказавшись в начале 1980-х гг. вместе со своим автором в

США, М. а. во многом потерял свою "национальную идентичность",

растворившись в плюрализме "зарубежных" подходов к тексту,

среди которых он был лишь одним из многих. Тем не менее, будучи

одним из учеников Б. М. Гаспарова и безусловным сторонником М.

а., автор этих строк считает его одним из эффективнейших и

эффектных подходов к художественному тексту и любому

семиотическому объекту.

Лит.:

Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. - М., 1995.

Гаспаров Б.И. Поэтика "Слова о полку Игореве". - Вена,

1984.

Руднев В. Структурвая поэтика и мотивный анализ //

Даугава, 1990. - No 1.

Дата добавления: 2015-07-11