Было что-то в этом человеке, что заставляло Ифаня чувствовать себя беспомощным и, затаив дыхание, забыть все, кроме великолепного прикосновения загорелой кожи и естественного мускуса. Он вернул дикаря назад, медленно поворачивая собственную голову, когда тот застонал низко и глубоко, обхватывая собственными руками сильный стан.
В конечном счете все превратилось бы в повторение всего того, что произошло несколькими минутами ранее, если бы не служанка, которая решила войти именно в тот момент, громко скрипя массивной дверью.
Все три человека в комнате замерли.
–...
–...
–...
–...о. О. O-О-О, СВЯТЫЕ УГОДНИКИ! Я… Мне так … ИЗВИНИТЕ, ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО! – завопила служанка, быстро разворачиваясь на пятках и убегая, уронив из-за испуга чистые простыни на пол.
Ифань в шоке отступил, позволив гибкому принцу данниш выпрыгнуть из его объятий, надеть мех на бедра и быстро сбежать в, скорее через, окно.
Наследный принц спустя пол секунды с испуганным лицом плюхнулся обратно на кровать, но затем резко вскочил и громко окрикнул дикаря, остановив его на полпути.
Услышав свое имя, данниш от неожиданности чуть не упал в открытое окно, пугая Ифаня и заставляя его сердце чуть не выпрыгнуть.
Тихо смеясь над реакцией принца, Тао быстро подошел к кровати и прижал свой лоб ко лбу Ифаня, насмешливо смотря тому прямо в глаза.
– Ах, ты мелкий... – начал Ифань.
Но быстро поцеловав губы принца, принц данниш как ветер подлетел к окну и скрылся, не оставив от себя ничего, кроме света и дразнящего уши смеха.
Ифань встал, смотрел ему вслед. Его сердце все еще колотилось от того, что люди называют страхом.
-
Не сказать, что он никогда не думал о браке... отношениях... любви.
Просто у него никогда не было выбора в этом вопросе, потому что его обязанности всегда были на первом месте.
Просто в последнее время он был так потерян в во всех этих переговорах о войне. Во всем этом пылком планировании.
Конечно, одиночество – вещь болезненная, особенно ночью, когда один лежишь с открытыми глазами в холодной постели.
Иметь кого-то, кто, как часто говорит его мать, будет 'верной опорой', сейчас он хотел как никогда.
Но было ли это то, что он хотел?
Был ли Тао тем... что он хотел?
Ифаню нужно время.
В отличие от ожиданий, людям Данниш было не особо тяжело освоится в их королевстве.
Скорее, это самим Маврам было тяжело приспособится к их внезапному присутствию. Потому что кочующий народ занял почти все внутренние дворы своими шатрами из шкур животных, разжигая костры невероятного огня, который горел на всем протяжении дня и ночи. Каждый сад заполнился хаотичной, беспорядочной хриплой музыкой и громкими голосами.
И ночью они пели и танцевали, пели и танцевали, пели… и танцевали!..
Король получал многочисленные жалобы от своих придворных из-за шума и запахов – свечи для языческих Богов, которые горели в их огне.
Вы просто подождите – рано или поздно, мы увидим, как они начнут грабить наш город и забирать наших женщин и детей!
То, как сильно они оголены, просто неприлично! Вы должны попросить, чтобы они прикрыли себя!
Мы просто должны расслабиться и смотреть, как наше Королевство опускается на их, низший, уровень?
И хотя Король говорил им сохранять спокойствие, он никогда и слова не говорил в присутствии ‘язычников’, которым ворота в их королевство были так любезно открыты. Ифань смело мог сказать, что его отец все также был трусливо ошеломлен, поэтому лишь разочарованно вздыхал и качал головой каждый раз, когда слышал о новых выходках Данниш.
А еще он смотрел на старшего сына таким взглядом, как будто Ифань был тем, кого можно было обвинить во всем этом.
И хотя у Ифаня были собственные сомнения относительно бракосочетания в племени диких мужчин и женщин, он сохранял спокойствие, по некоторым причинам чувствуя себя виновным каждый раз, когда слово 'язычник' или 'дикарь' случайно слетали с его рта.
Они действительно отличались, это несомненно, но старший принц начинал сомневаться, что они были невежественны.
Потому он видел острый взгляд в глазах своего жениха, знал, что этот человек был тем, кто происходил из семьи закаленных воинов. Хотя его суженый был молод, он сохранял почтение своего племени, весь народ обращался к нему и подчинялся, благодаря за лидерскую хватку и процветание. Всего этого было достаточно, чтобы испытать к нему уважение.
Он видел свирепые взгляды, которые другой принц бросал лордам и леди, которые пренебрежительно обходились с ним и его народом, предполагая, что принц данниш не поймет их резких слов, и не принимая во внимание факт, что он слышал их едкие и презрительные тоны.
Несмотря на то, как сильно они отличались от них, он видел душу в пределах этих свирепых глаз. Другие, возможно, видели дикаря, но Ифань видел кого-то нежного и милого, умного и заботливого.
-
Некоторые королевства были известны их обильными урожаями зерна и пшеницы, другие – за их красивые гавани и зеленые поля, третьи –за их гигантские каменные крепости из утесов, на которых были их замки.
Напротив, в их королевстве погода и бескрайние равнины торфяников не допускали многочисленный урожай и не служили защитой от врагов.
Но люди Северных мавров были исключительными в двух вещах: лук со стрелой и хищные птицы, которых они приручили.
И хотя ни разведение и подготовку ловчих птиц, ни стрельбу из лука обычно не рассматривали как нечто большее, нежели успехи простого охотника, это была особенность их людей, и они были лучшими в этом деле.
Одна из причин, почему еще никто не отважился на них напасть, – они знали, что это понесет за собой сотни жертв, даже если они просто ступят на земли мавров. Потому что они, конечно же, попали бы в видимость лучников, имеющих невероятно острое зрение. Лучников, которые могли убить их, находясь за сотни метров вдалеке, и напустить своих соколов, которые нападут на них и выцарапают их глазах, как только они отвлекутся.
И хотя их королевство было полно талантливых лучников и соколиных охотников, не было никого более талантливого в их национальном ремесле, чем их собственный наследный принц.
Естественно, талантливый с рождения, Ифань развивал свое умение. Его скорость и точность до сих пор не превзойдены, его верная соратница Эдель исключительно обучена и подобрана для него с самого рождения.
Ровно как и будущее правление, он видел в своих обязанностях защиту своего народа. Он практиковался так часто, как только мог, выкраивал всякое свободное время, проводя его в пределах птичьего вольера или торфяников мавров.
В последнее время, однако, из-за пугающей свадьбы, подходящей все ближе и ближе, Ифань стал намного более занятым, чем когда-либо раньше, почти все время встречаясь с бесчисленными ремесленниками ради подготовки торжества.
Традиционные розы или красные, чтобы похвалить жену... Эм, я имею в виду, мм … мужа?
Попробуйте это вино, Ваша Высочество.. Ах, Вы не пьете вино?
Наконец, однажды днем, надоедливый скульптор, с которым он планировал встретиться (он хотел, чтобы Ифань держал своего суженого на руках в какой-то смешной позе!) заболел тифом, предоставив Ифаню окно в занятом графике. Как раз достаточно времени, чтобы посетить птичий вольер.
Но все же сначала он должен был зайти к королевскому портному, чтобы забрать у него новую кожаную перчатку.
Его последняя перчатка была полностью непригодна после одной ночи, что он провел за пределами мавров. На ней были необъяснимые и странные мазки красной краски, природу которых Ифань вспомнить не мог. (И не хотел вспоминать.)
-
На пути он встретил своего и Тао младших братьев, вместе бросавших во внутреннем дворе копья в деревянное чучело.
Такая картина заставила его остановиться и наклониться через перила, чтобы послушать их разговор.
Копья данниш былы сырыми – не настоящие копья, а просто заостренные деревянные палки, но тем не менее, казалось, Сехун легкомысленно смотрел на него с не скрытым волнением, как Кай выбирал одно копье из груды на земле.
Он кратко остановился, чтобы восхититься тем, что Сехун, казалось, наконец надломил неприступную скорлупу принца данниш.
Выражение Кая было холодное и грубое, как обычно, но Ифань, смотря искоса, видел на его лице намеки зарождающейся улыбки, когда Сехун неуклюже бросал копье в воздух и топал ногами, когда оно не достигало намеченной цели. Никогда особо не активный, никогда не боящийся неудачи, Сехун немедленно подхватывал другое копье.
Два молодых принца иногда что-то лепетали друг другу на их собственном языке, очевидно сами не зная, насколько собеседник действительно понял его, но все же в то же время не особо придавая этому значение.
Это, предположил Ифань, возможно, походило на то, как общаются он и Тао.
Ифань все думал о таинственных словах, сказанных шепотом, которые он лишь однажды услышал от Тао.
Это дико играло на нервах, потому что Ифань до скрипа в зубах хотел знать то, что именно сказал парень.
Это, возможно, было что-то вроде ‘Я нахожу тебя приятным’, но с той же вероятностью и могло быть ‘Ты внушаешь мне отвращение’.
Но по крайней мере тогда бы я понял, хмуро думал про себя Ифань, в последний раз взглянул на братьев и отодвинулся от перил.
-
– Пожалуйста, торговец. Скажи ему стоять прямо!
– V’el bina, mal Yivin. Стойте прямо.
– П'ар... мо..
– Почти... Вы должны сказать это слитно, пря-я-ямо.
– Меньше разговоров, больше помощи, пожалуйста?!
–...что здесь происходит?
Королевский портной Бекхен поднял взгляд, сияя очевидным облегчением в глазах при виде принца, входящего в черном плаще, который сшил сам Бекхен.
Бекхен быстро закончил последний стежок, прежде чем связать узелок и откусить нить. Вытерев со лба пот, он тихонько сошел с табурета, который подставил специально, чтобы соответствовать росту Тао.
Данниш, как заметил принц, учился правильному тону в одеяниях, стойко выдерживая примерку с серьезным выражением на лице.
Увидев, что его суженый вошел в комнату, Тао выправился и радостно улыбнулся.
– Юфань!
'Юфань' моргнул, немедленно замечая четкое улучшение в произношении парня. Но его внимание почти немедленно привлек миниатюрный портной, который схватил его за руку.
– Ваше Высочество, благодарю Бога, что Вы здесь. Возможно Вы сможете убедить своего суженого должным образом надеть свою одежду.
Ифань нахмурился.
Тао, очевидно, непривыкший к странным тканям, шнуровкам и необычным кисточкам, раздраженно царапал руку. Было видно: он испытывал дискомфорт. Также, даже после ясной борьбы с Бекхеном, он все еще остался наполовину одетым в свои старые одежды. Полы его рубашки были распахнуты, открывая вид на черные татуировки.
И хотя это не была обязанность наследного принца, Ифань подошел ближе и поправил одежду Тао, который покорно принял все изменения.
Таким образом Ифань услышал благодарные восклицания нетерпеливого Бекхена, который, охнув, подхватил свои ткани и выбежал за дверь, чтобы оставить пару и не мешать их 'личной жизни'.
На несколько секунд повисла тишина, пока Ифань молча зашнуровывал одежды Тао, прежде чем дверь снова открылась. На сей раз Бекхен быстро шмыгнул внутрь и схватил Исина за рукав, утаскивая медлительного торговца из комнаты.
-
– Почему мы уходим? Что происходит?
– Через несколько месяцев эти двое должны связать друг друга узами брака. Было бы неправильно нам там остаться, в то время как суженый Его Высочества в состоянии раздеться, глупый.
– Но... Тао еще не закончил урок. Я думал, что мы должны перейти к новым прилагательным сегодня. Знаешь ли ты, как много есть восхитительных способов сказать слово 'весело'? Почему бы не 'счастливо', 'радостно', 'восторженно', ох, и не надо забывать о...
– Ой, ради Бога, просто пошли!
-
Лухан сидел верхом на одном из многих камней, что лежали на зеленой траве во дворе. Его сегодняшний инструмент лежал на его коленях. Хотя утренние фанфары уже были давно в прошлом, Лухан был своего рода перфекционистом, поэтому часто просто уединялся со своим инструментом, играя для себя.
Сегодня на его руках была шотландская волынка, запутанная система трубочек связанных мехом и тростником. С таким инструментом сложно справиться даже профессионалу.
Но Лухан был лучшим музыкантом дворца, и волынка была его любимым инструментом.
Его пальцы умело перемещались по трубкам, почти невидимые из-за высокой скорости. В то время как его пальцы задавали свой собственный ритм, он использовал правый локоть, чтобы все время заполнять инструмент достаточным количеством воздуха и держать резонирующий звон в нужной тональности.
Сегодняшняя мелодия была одной из его собственного сочинения, безупречная и все же абсолютно импровизированная мелодия, которую Лухан как по волшебству выдувал из воздуха.
Печально, что Лухан, привыкший к красоте музыки, что заполняла воздух каждый день, видел, как большинство придворных, если не все, едва поднимали головы на звуки музыки, а затем вновь забывались в рутине дня.
Все, за исключением одного.
Потому что светловолосому музыканту, сидящему в солнечном свете, в тот день сопутствовал парень, который скрылся позади другого булыжника, застенчиво, но пристально смотря на него. Он был заинтригован странными и красивыми звуками.
Обернутый вокруг собственной шеи, длинный и массивный кожаный ремень держал на теле незнакомца его собственный музыкальный инструмент.
Загорелые руки медленно оказались на поверхности барабана из натянутых шкур, а пальцы сами начали тихонько отбивать ритм веселой части, что играл прилворный музыкант.
Как будто ощущая присутствие, яркий взгляд Лухана переметнулся назад и поймал его собственный.
-
– Юфань!
– Что.
– Ме'мьйа зав'ют Тао.
– Я уже знаю это.
– Знайте.. ах... Рад... Поз'акоми'ся с тобои.
– Да, да, да. Остановись, пожалуйста.
Признаться, от слов принца Тао застыл на месте, все еще лепеча на ломаном языке, но наконец разрешая Ифаню одеть его и застегнуть рубашку.
Перекинув через плечи Тао накидку, Ифань отступил, на сей раз глядя в глаза, которые уже смотрели в его собственные. Озадаченный на секунду теплотой в пристальном взгляде дикаря, Ифань позволил себе дать слабину и, подняв руку, мягко потрепал копну темно-рыжих волос, бессловесно благодаря другого принца за его сотрудничество.
Тао низко захихикал от таких действий.
Связывая накидку на груди парня, Ифань закусил губу. Сильный акцент в непрерывной и бессмысленной болтовне Тао, напомнил ему о словах, о которых он все время думал.
– Тао, – начал Ифань, слыша тихое хихиканье, – тем утром в постели. Когда я проснулся... Ты что-то говорил мне. Что ты пытался мне сказать?
– Сказать? – хотя на этот раз на Тао не было его традиционных бусинок и перьев, принц практически слышал их мягкое постукивание.
– Ты сказал. Знаешь, что такое сказать?
В отличие от хриплого, низкого голоса, которым говорил Тао на родном языке, во время речи на языке Ифаня голос у данниш был более высоким, с почти скулящим тоном, а слова мешались со странно ритмичным и почти
неразборчивым произношением.
По идее, он должен был раздражаться, но в голове Ифаня не было никакого другого слова, чтобы описать его, кроме очаровательный.
Позволив сменить тему, наследный принц отстегнул дополнительную золотую булавку с пером от своей накидки и сжал ею рубашку Тао.
Одетый как и сам Ифань, Тао был, несомненно, солиднее и производил поразительное впечатление в своем новом одеянии.
И все же, перья и булавки не мерцали так же, как пылающая и прекрасная, простая и яркая улыбка. Это напомнило Ифаню, что под всеми этими тканями был все тот же самый парень с чистым сердцем ребенка.
Он отвернулся, чтобы скрыть факт, что на его лице растягивалась улыбка.
– Ничего. Я ничего не говорю.
-
Когда оба принца наконец вышли наружу, они увидели перед собой странную картину.
Мужчины и женщины, данниш и жители торфяников – все отовсюду смотрели на что-то во внутреннем дворе.
Любопытно переглянувшись, Ифань и Тао подошли к перилам выступающего балкона, незаметно встав рядом с Исином и Бекхеном, посмотрев во внутренний двор.
Еще до того, как их внимание поймал источник всеобщего внимания, их слух поразил звук.
Первой, безошибочно, была волынка, громко и пронзительно льющаяся по воздуху.
Вторым был ритмичный стук о племенной барабан из шкур.
Никто никогда не слышал такой комбинации звуков прежде.
Это будто был резонанс целого века их истории: казалось, их окутал туман, что простирался вдоль болота; громкие ликования и торжествующие военные барабаны шумели на горизонте; сотни мужчин и женщин, которые стремились к единственной, общей цели. И это звучало, о, как красиво это звучало.
Именно под эту мелодию все люди, что слушали её, без прежнего страха посмотрели друг на друга и больше не видели ни цвета кожи, ни различий в одеждах. Лишь красота музыки объединила их всех.
Даже сами музыканты выглядели удивленными. Ошеломленные выражения их лиц медленно уступали восторженной радости, стоило им услышать всеобщие возгласы одобрения и увидеть улыбки на лицах таких разных людей.
Молодой принц Сехун, который видел с самого начала зарождение диковинной музыки, удивил всех придворных, когда неожиданно начал танцевать. Сначала неуклюже, неуверенно, а потом все более и более смело и уверенно, когда его новый друг Кай присоединился к нему в его танце.
И хотя, конечно, никто не танцевал так же открыто, как эти двое, все как по цепной реакции глупых, открытых улыбок и легкомысленных, колеблющихся шагов, начали двигаться.
Скоро, даже странный и зависающий Исин начал танцевать, к слову, удивительно хорошо для кого-то, кто часто просто стоит на одном месте. Хотя королевский портной Бекхен и не танцевал, он хлопал в такт музыки, радостно подпрыгивая на пятках.
Ифань слышал восхищенные крики и смех, а затем почувствовал, как его талию обняли со спины и развернули. Тао, все еще наряженный в торжественные одежды, тянул его в самый центр веселья, прося взглядом снять свою холодную маску и просто быть самим собой.
Ифань чувствовал, как в груди что-то начало стрекотать. Он чувствовал, как в груди разливалось тепло при виде заразительной улыбки и мерцающих глаз...
–...Что же все это значит?
Примечание к части
Din-ah – Боже
Nal memen han tale? – Твоя мама в порядке?
Se din m’ala –?
V’el bina – Не двигайся
Mal Yivin – Мой принц
5. Wild Hors
Для многих высокая температура открытого пламени костра опасна и страшна.
Но данниш всегда думали, что жизнь цветет от яркого и открытого огня, его жара, ради которого их предки приносили себя в жертву и проливали кровь на туманные горы, которые они когда-то назвали домом.
Они чтят пепел истории, потому что они данниш – люди, которые поклоняются огню и солнцу.
Их Богом был огонь, который горел ярко даже в самую темную ночь, который давал надежду в самой безнадежной ситуации.
Они не были слепы. Они знали о тех других людях, что смотрели на них свысока, с презрением и ненавистью; что назвали их дикарями, варварами и кочевниками.
Но глупцами были именно эти люди.
Важнее дорогих одежд и драгоценностей, необычной речи и политических игр для данниш была связь между членами их клана, родственниками, которые всегда были рядом.
Да, они дикари, но, возможно, они гордились этим.
-
Королевство Северных мавров было полно талантливых лучников и опытных соколиных охотников.
И все же была потребность в той линии защиты, что была готова положить лук и стрелы, и вместо этого взять меч и щит.
Их рыцарей не обучали этому с рождения, потому что они не были благородными сквайрами и в жизни никогда не видели жаркого сражения. Они были поварами, учеными, кузнецами и фермерами.
Они были храбрыми сыновьями своей Родины, которые были готовы отдать свои жизни, чтобы защитить своих людей.
Но за этой храбростью, Королева чувствовала это сердцем, за рыцарскими доспехами скрывались мужчины без лиц, семей и прошлого.
Они были верными, стойки, храбрыми. Все они. Они храбро и неустанно начали обучаться мечу и щиту, возвращаясь к своим женам и детям лишь поздней ночью. И ей было достаточно сложно смириться с фактом, что, возможно, однажды, ее старший сын будет тем, кто поведет всех этих мужчин в сражение.
Одна её часть сочувствовала солдатам, другая – излучала материнскую любовь. И смесь этих чувств и убеждений вынудила ее выпросить у мужа несколько дней отдыха для этих бедных солдат, которые они вместе потратят в молитве о мире.
Для нее тогда не было ничего более приятного, чем вид десятков солдат, почтительно вставших на колени перед образом Господа, который защитил их.
Сегодня, однако, когда она открыла двери церкви, на церковных скамьях было пусто.
Церковь была пуста, потому что все мужчины и женщина стояли у окон, что-то шепча друг другу и пытаясь всмотреться в тонированные витражи.
Даже издалека она слышала это – приглушенный, но безошибочно узнаваемый звук громкого и барабанящего ритма.
Щиты, украшаемые гербом их семьи, лежат давно забытыми на полу, а четки, оставленные на трибуне, дрожали от вибрации музыки.
Слишком много. Это просто было слишком много.
Она подняла свои пышные юбки и бросилась назад к двери.
-
– Как смеете вы нарушать нашу молитву этим шумом? Наши бедные мужчины упорно работают изо дня в день, чтобы защитить нас, не для того, чтобы их отдых был нарушен всякими... язычниками, которые не ценят молитвы, придаваясь веселью в самое неподходящее время!
Маленький барабанщик, возможно, не понял ее слов, но Лухан, к несчастью, все понял.
Даже при том, что дикарь был взрослым мужчиной, способным позаботиться о себе, так или иначе он выглядел потерянным, наивным и застывшим.
Лухан чувствовал, как странная волна непонятного чувства и желания защитить нахлынула на него. Он изо всех сил, как только мог, отгорадил другого парня от уничтожающего тона королевы.
– Ваше Величество, прошу! Это я первым начал играть, это я пригласил его присоединиться, пожалуйста, не обвиняйте его!
Королева всегда испытывала теплые чувства к дворцовому музыканту, видя в нем сына, о котором нужно заботиться. Но даже этот фаворитизм не смог успокоить ее. Её терпению пришел конец из-за людей, которые, как она верила, вторглись в ее дом.
Лишь нахмуренным лицом и замораживающе ярким взглядом она смогла заставить Лухана замолчать.
Все же, прежде чем она смогла произнести хоть слово барабанщику, который все так же натянуто стоял за музыкантом, её взгляд наткнулся на другого застывшего молодого парня, стоявшего прямо перед ней.
Её будущего зятя.
Одной только этой мысли было достаточно, чтобы заставить кожу её лица и шеи покрыться пятнами красного гнева.
– Ты! Ты причина всего этого, примитивный маленький варвар! Ты обольстил моего сына, убедили моего мужа в своей ценности, но, знай, я останусь единственной, кто видит через твою наигранную невиновность и наивность, твое настоящее лиц…
– Матушка, достаточно.
Острый взгляд Ифань унаследовал от матери. Видя, что собственный сын против нее, женщина опешила. Оглянувши взглядом двор, она увидела мужчин и женщин, любопытно всматривавшихся в эту сцену и что-то осуждающе шепчущих друг другу.
Ее глаза зацепились за второго сына, смотрящего на нее со сложенными на груди руками и обеспокоенным выражением.
– Я...
Я хотела как лучше.
Ифань покачал головой, положил руку на её плечо и мягко развернул в руки ее служанок, которые тут же последовали за ней.
– Я понимаю, ты поступаешь по-матерински правильно. Но произносить такие резкие слова людям, которые даже не понимают тебя, не принесет ничего хорошего ни тебе, ни мне. Как отец всегда говорил, я сделал свой выбор, и я должен сдержать его. Может я и не полностью доволен этим, но я делаю так, как будет лучше для нас всех. И я могу только надеяться, что однажды ты сможешь понять и поддержать мой выбор.
Пока он говорил, его мать видела, как образ ребенка, маленького и тихого, медленно исчезал, открывая её очам факт, что ее сын уже давно стал настоящим мужчиной.
Это осознание опечалило её.
Её глаза смягчились, и хотя она выглядела, будто хотела что-то ответить, она лишь подняла руку к его щеке и мягко погладила её прежде, чем позволить себе уйти.
– Ты делаешь то, что должен, мой дорогой сын. Я буду молиться о нас всех.
Напряженность временно иссякла, королева отбыла, а толпа вокруг них начала рассеиваться.
Краем глаза Ифань видел, что Лухан пытался заговорить с барабанщиком, который все так же замороженно стоял на месте. Но он не слышал, что говорил друг его детства. Он повернулся, и его глаза немедленно наткнулись на ответный взгляд Тао.
На лице, что обычно изображало улыбку, было замешательство и сомнение.
Теперь ему действительно нужны были молитвы.
-
Время в болоте пошло странным чередом.
Никогда новый сезон не наступал так резко в месте, где погода всегда оставалась застойной – влажной и холодной.
И все же, хотя туман над торфяниками выглядел сегодня так же, как и несколько недель до этого, такой же белый и такой же густой, время действительно бежало все быстрее и быстрее.
Появилось столько вещей, которым нужно было уделить внимание, столько процедур и собраний, столько всего, что нужно было выбрать: от цвета шелка, до оттенка цветов.
Не успел никто и глазом моргнуть, как пролетел уже месяц, а предстоящая свадьба становилась все ближе и ближе.
И, пожалуй, то, что Тао самостоятельно изучал язык в течение многих часов подряд, практикуя его каждый день и каждую ночь, было единственным хорошим известием в этом ворохе событий.
По слухам Ифань узнал, что за эти недели произношение старшего принца данниш стремительно улучшилось, и, несмотря на факт, что он пока мог поддержать лишь простой разговор, его уровень понимания был удивительно высок.
Конечно, это были просто слухи. У него едва было время, чтобы поесть или поспать в те дни, уже не говоря о том, чтобы посетить своего суженого или кого-либо еще, кто хотел бы поговорить с ним по вопросам, которые не касались свадьбы.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |