Барби подцепил соплю и бросил ее в тот угол, куда еще раньше помочился. Вытер руки об рубашку. Потом погрузил пальцы в хлопья. На дне миски нащупал бумажную полоску.
«Старайся продержаться до следующей ночи. Если мы сможем тебя освободить, попробуй приду-мать безопасное место. Что с этим делать, знаешь сам».
Барби знал.
Где-то через час после того, как он съел записку, а потом и кашу, на ступеньках послышались тяже-лые шаги. Это был Большой Джим, в костюме и при галстуке, готовый к очередному дню управления под-купольной жизнью. За ним следовали Картер Тибодо и еще один парень – кто-то из Кильянов, судя по форме его головы. Этот мальчик нес стул и едва справлялся с такой деликатной работой; он был из тех парней, о которых прожженные янки говорят «недоделанный». Он передал стул Тибодо, и тот установил его напротив камеры в коридоре. Ренни сел, деликатно поправив брюки, чтобы не помять на них стрелки.
- Доброе утро, мистер Барбара, – сделал он едва слышное самодовольное ударение на гражданском обращении.
- Выборный Ренни, – произнес Барби. – Что я могу для вас сделать, кроме как назвать свое имя, зва-ние и личный номер… за правильность которого я не поручусь, потому что точно не помню?
- Сознайтесь. Сэкономьте нам труд и облегчите собственную душу.
- Мистер Ширлз вчера вечером упоминал что-то о притоплении, – сказал Барби. – Спрашивал у меня, видел ли я что-то такое в Ираке.
Губы Ренни были собраны в легенькую улыбку, он словно проговаривал: «Скажи еще что-нибудь, го-ворящие животные такие интересные».
- Я и в самом деле видел. Не имею понятия, насколько часто этот метод применялся в полевых усло-виях – рапорта разнятся, – но сам я это видел дважды. Один человек сознался, хотя признание оказалось ложным. Тот, кого он назвал как бомбиста Аль-Каиды, оказался школьным учителем, который выехал из Ирака в Кувейт еще за четырнадцать месяцев до этого. Второй человек дотерпел до судорог и отека моз-га, и признаний от него так и не получили. Хотя, я уверен, он сознался бы, если бы мог. Все сознаются, ко-гда их начинают притапливать, обычно уже через несколько минут. Я тоже сознаюсь, не имею в этом со-мнений.
- Тогда сэкономьте себе немного нервов, – сказал Большой Джим.
- У вас усталый вид, сэр. С вами все обстоит благополучно?
Легкая улыбка сменилась легкой пасмурностью. Ее выдала глубокая морщина, которая пролегла у Ренни между бровей.
- Мое текущее состояние не является предметом вашей заботы. Мой вам совет, господин Барбара. Не гоните мне пургу, а я не буду гнать вам. Что вас должен действительно беспокоить, так это ваше собст-венное состояние. Сейчас оно может быть хорошим, но все легко изменить. За пару минут. Понимаете, я на самом деле думаю подвергнуть вас притоплению. Вполне серьезно склоняюсь к этому. Давайте, созна-вайтесь в убийствах. Уберегите себя от страданий, сэкономьте нам время.
- Едва ли я соглашусь. А если начнете меня притапливать, я начну говорить о всяком разном. Вам, наверняка, следует заранее подумать, кому следует оставаться рядом со мной, когда я начну говорить.
Ренни размышлял. Хотя и опрятно разодетый, подтянутый, особенно как для такого раннего времени, лицо он имел желтоватое, а его крохотные глазки окружала припухшая, похожая на синяки плоть. Вид он действительно имел скверный. Если бы Большой Джим вдруг взял да и умер прямо тут, у него на глазах, Барби мог ожидать двух вариантов развития ситуации. Первая – это та, что плохой политический климат в Милле улучшится, не образовывая никаких избыточных торнадо. А вторая – хаотичная кровавая баня, в котором вслед за смертью Барби (скорее всего через линчевание, а не расстрел) начнется отлавливания его воображаемых соучастников. И первым в этом списке будет стоять имя Джулии. А вторым номером может идти Рози; напуганные люди очень склонны к ассоциативным поискам виновных.
Ренни обернулся к Тибодо.
- Отойди подальше, Картер. Туда, к ступенькам, будь любезен.
- Однако если он попробует вцепиться в вас…
- Тогда ты его застрелишь. И он это понимает. Разве не так, господин Барбара?
Барби кивнул.
- Кроме того, я отнюдь не собираюсь приближаться к нему. Вот потому и прошу тебя отступить по-дальше. У нас здесь будет частная беседа.
Тибодо отошел.
- Итак, господин Барбара, о каких это вещах вы начнете говорить?
- Я знаю все о метовой лаборатории, – Барби говорил тихонько. – Об этом знал Говард Перкинс и уже был готов вас арестовать. Бренда нашла ваше дело в его компьютере. Именно поэтому вы ее и убили.
Ренни улыбнулся:
- О, которая амбициозная у вас фантазия.
- Генеральный прокурор штата не будет считать это фантазией, помня о ваших мотивах. Мы же не просто о какой-то любительской скороварке в мобильном трейлере говорим, речь идет о «Дженерал Мо-торс» по производству метамфетамина.
- Еще до конца этого дня, – начал Ренни, – компьютер Перкинса будет уничтожен. И ее компьютер то-же. Я подозреваю, какие-то бумаги могут лежать в домашнем сейфе Дюка – бессмысленные, конечно; зло-пыхательский, политически мотивированный мусор, рожденный мозгом человека, который всегда меня не любил – ну, если так, сейф будет открыт, а бумаги сожжены. Ради блага города, не моего блага. Сейчас у нас кризисная ситуация. Всем нам надо сплачиваться.
- Бренда перед смертью передала кое-кому папку тех документов, которые она распечатала с компь-ютера.
Большой Джим оскалился, показав оба ряда мелких зубов.
- Ваши фантазии, господин Барбара, заслуживают взаимности. Вы позволите?
Барби развел руками: «Ваша воля».
- В моей фантазии Бренда приходит ко мне и рассказывает то самое, что только что говорили вы. Говорит, что документы, о которых вы вспомнили, она передала Джулии Шамвей. Однако я знаю, что это вранье. Она могла хотеть это сделать, но не сделала. Да и даже если бы так… – он пожал плечами. – Про-шлой ночью ваши соучастники сожгли газету госпожи Шамвей дотла. В данном случае, неразумная акция с их стороны. Или это была ваша идея?
Барбара ответил:
- Копия существует. И я знаю где. Если вы будете притапливать меня, я обнародую ее местонахож-дение. Громко.
Ренни рассмеялся:
- Весьма искренне произнесено, господин Барбара, но я всю жизнь провел в манипуляциях и могу уз-нать блеф, когда его слышу. Возможно, мне следует казнить вас по сокращенной процедуре. Город отве-тит аплодисментами.
- А такими ли уж громкими, если вы сначала не разоблачите моих соучастников? Даже Питер Рен-дольф может усомниться в законности такого решения, а он всего лишь идиот и подхалим.
Большой Джим встал. Его обвислые щеки приобрели цвет старого кирпича.
- Ты не знаешь, с кем затеял игру.
- Прекрасно знаю. Типов вашего вида я на каждом шагу встречал в Ираке. Вместо галстука они носят тюрбаны, но во всем другом точь-в-точь такие же. Вплоть до краснобайства о Боге.
- Ну, вы убедили меня отказаться от притопления, – сказал Большой Джим. – Просто стыд, я всегда мечтал посмотреть на это дело.
- Не имею сомнений.
- Пока что мы подержим вас в этой комфортабельной камере, хорошо? Я не думаю, что вы много бу-дете есть, потому что пища мешает мышлению. Хотя неизвестно. Конструктивное мышление может по-мочь вам найти аргументы, которые убедят меня позволить вам и в дальнейшем жить. Имена тех в городе, кто против меня, например. Полный список. Я даю вам сорок восемь часов. А тогда, если вам не удастся убедить меня в противоположном, прикажу казнить вас на Мемориал-Плазе на глазах всего города. Вы прислужитесь в роли наглядного примера.
- Вы на самом деле неважно выглядите, господин выборный.
Ренни вперился в него тяжелым взглядом.
- Это от таких, как ты, все неприятности в этом мире. Если бы я не считал, что твоя смертная казнь на площади в память павших в войнах послужит для консолидации нашего города и станет средством для такого необходимого нам сейчас катарсиса, я приказал бы мистеру Тибодо застрелить тебя прямо здесь.
- Сделайте это, и все откроется, – ответил Барби. – Люди из конца в конец города будут знать о ваших аферах. И попробуйте тогда найти консенсус на вашем сраном общегородском собрании, вы, опереточный тиран.
Жилы надулись по бокам шеи Большого Джима; еще одна начала пульсировать у него посреди лба. В какой-то миг он находился на границе взрыва. И тогда улыбнулся.
- Оцениваю на «отлично» ваши старания, господин Барбара. Но вы все врёте.
Он ушел. Они ушли. Барби сидел на топчане весь вспотевший. Он понимал, что почти приблизился к самому краю. У Ренни были причины, чтобы оставлять его живым, но не настолько сильные. И была еще записка, переданная ему Джеки Веттингтон и Линдой Эверетт. Выражение на лице миссис Эверетт ясно давало понять, что она знает достаточно, чтобы находиться в ужасе, и не только за себя. Для него было бы безопаснее попробовать вырваться отсюда своими силами, с помощью ножа. Принимая во внимание настоящий уровень профессионализма в департаменте полиции Честер Милла, ему казалось это осуще-ствимым. Понадобится удача, но это вполне возможно сделать.
Однако у него не было никакой возможности сообщить им, что он попробует убежать самостоятель-но.
Барби лег, заложив себе руки за голову. Один вопрос перекрывал в нем остаток других: что же про-изошло с печатной копией документов из папки ВЕЙДЕР, которая должна была попасть к Джулии? Потому что эти бумаги к ней не попали; он не сомневался, что тут Ренни говорил правду.
Нет способа узнать, и нечего делать, кроме как ждать.
Лежать на спине, смотря в потолок, именно этим Барби и занялся.
ЗАИГРАЙ-КА ТУ ПЕСНЮ МЕРТВОЙ ГРУППЫ
Вернувшись из полицейского участка, Линда с Джеки увидели Расти с девочками, они сидели на крыльце, ждали на них. Обе Джей-Джей все еще были в ночных рубашках – легких хлопчатобумажных, а не фланелевых, которые по обыкновению на них уже одевали в эту пору года. Хотя еще не было даже семи утра, термометр с надворной стороны кухонного окна показывал шестьдесят шесть градусов[348].
По обыкновению, девочки подбегали первыми, намного опередив Расти, чтобы обнять маму, но в это утро он обогнал их на несколько ярдов. Обхватил Линду за талию, а она обвила руками его шею чуть ли не с болезненным прижимом – это были не объятия-приветствия, а сцепление утопленников.
- У тебя все хорошо? – шепнул он ей в ухо.
Волосы колыхнулся возле ее щеки, это она кивнула. И уже тогда отстранилась. Глаза ее сияли.
- Я была уверена, что Тибодо пороется в миске, но Джеки догадалась плюнуть в хлопья, это было ге-ниально, хотя я была уверена…
- Почему мама плачет? – спросила Джуди голосом, в котором чувствовалось, что она сама на гране того, чтобы заплакать.
- Я не плачу, – сказала Линда, вытирая глаза. – Ну, разве что немножко. Потому что я так рада видеть вашего отца.
- Мы все рады его видеть! – воскликнула Дженнилл. – Потому что мой отец – ОН БОСС!
- Это для меня новость, – удивился Расти и поцеловал Линду в раскрытые губы, крепко так ее поце-ловал.
- Ой, они раскрытыми ртами целуются! – восторженно воскликнула Дженнилл, а Джуди прикрыла себе ладошкой глаза и захихикала.
- Идем, девочки, айда на качели, – позвала Джеки. – А потом переоденетесь, и пойдем в школу.
- Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ СОЛНЦЕ! – заверещала Дженнилл, побежав первой.
- Школа? – переспросил Расти. – На самом деле?
- На самом деле, – кивнула Линда. – Занятие в классах начальной школы на Ист-Стрит. Будут про-должаться до полудня. Вэнди Голдстон и Эллен Вандестайн согласились проводить уроки. В одной комна-те дети от дошкольников до третьеклассников, в другой четырех-шестиклассники. Не знаю; будет ли там какое-то обучение, но дети, по крайней мере, должны куда-то ходить, это добавит им какого-то ощущения нормальности. Вероятно. – Она посмотрела в небо, где не было ни тучки, однако желтоватый оттенок все равно присутствовал. «Словно голубой глаз с разрастающейся катарактой». – Мне бы самой немного нор-мальности. Взгляни на небо.
Расти на секунду задрал голову, а потом отстранил жену на расстояние своих рук, чтобы рассмотреть ее внимательнее.
- Так у вас получилось все там сделать чисто? Ты уверена?
- Да. Но мы были на грани. Когда смотришь на такое в каком-то шпионском фильме, можно получить удовольствие, но в реальной жизни – это ужас. Я не буду принимать участие в его освобождении. Из-за наших девочек.
- Диктаторы всегда делают заложниками детей, – сказал Расти. – В какой-то момент люди должны ска-зать, что это больше не действует.
- Но не здесь и не сейчас. Это идея Джеки, так пусть она ее и воплощает. Я сама не буду брать в этом участия и тебе не позволю. – Однако она знала, если он будет требовать, она сделает все, что он по-просит; смысл сказанного ею не соответствовал выражению ее лица. Если именно это делало его боссом, он не хотел им быть.
- Ты пойдешь на работу? – спросил он.
- Конечно. Детей к Марте, Марта и отведет их в школу, а Линда с Джеки, как штык, появятся на свою очередную полицейскую смену под Куполом. Иначе бы это просто удивительно выглядело. Ненавижу даже об этом думать, – она перевела дух. – Я чувствую себя такой разбитой. – Она осмотрелась, чтобы убедить-ся, что ее не услышат дети. – Ох, сука, как же я утомлена. Почти не спала. А ты собираешься в госпиталь?
Расти покачал головой.
- Джинни с Твичем побудут сами, по крайней мере, до полудня… хотя с тем новым парнем, который пришел нам помогать, думаю, у них все будет хорошо. Терстон такой, немного словно нью-эйджер, но очень ловкий. Я посещу Клэр Макклечи. Хочу поговорить с теми детьми, а еще мне надо съездить туда, где счетчик Гейгера зафиксировал у них скачок радиации.
- Что мне говорить людям, если кто-то будет спрашивать, где ты?
Расти подумал.
- Правду, думаю я. Частичную, по крайней мере. Говори, что я ищу вероятный генератор Купола. Это заставит Ренни дважды подумать, прежде чем предпринимать какие-то последующие шаги.
- А если меня спросят о конкретном месте? Потому что наверняка будут спрашивать.
- Отвечай, что не знаешь, но говори, что, думаешь, это где-то в западной части города.
- Черная Гряда на севере.
- Вот-вот. Если Ренни прикажет Рендольфу послать нескольких его гончих, я хочу, чтобы они отпра-вились не в мою сторону. Если кто-то тебе позже что-то будут предъявлять, будешь говорить, что была очень утомлена, перепутала. Слушай-ка, дорогуша, прежде чем пойдешь на работу, составь список людей, которые способны поверить, что Барби не виновен в тех убийствах. – И вновь у него промелькнуло: «Наши и не наши». – Надо нам будет поболтать с этими людьми, до завтрашнего городского собрания. И очень осторожно.
- Расти, ты точно в этом уверен? Потому что после вчерашнего пожара весь наш город будет остере-гаться «друзей Дейла Барбары».
- Уверен ли я? Да. Нравится ли это мне? Абсолютно нет.
Она вновь посмотрела на желтоватого оттенка небо, перевела взгляд на два дуба, которые росли у них перед домом, листва висела неподвижно, безвольно, яркие перед тем цвета теперь выцвели до одно-образной серости. Она вздохнула.
- Если Ренни загнал в ловушку Барбару, возможно, это и газету он сжег. Ты же это понимаешь, так?
- Да.
- И если Джеки сумеет освободить Барбару из тюрьмы, где она его спрячет? Где в нашем городе есть безопасное место?
- Мне надо об этом подумать.
- Если ты найдешь генератор и выключишь его, вся эта херня типа я шпионю[349] превратится в дерьмо.
- Молись, чтобы так и случилось.
- Буду. А что если там радиация? Я не хочу, чтобы ты заболел лейкемией или еще чем-то.
- У меня в отношении этого есть идея.
- Можно мне поинтересоваться?
- Лучше не надо, – улыбнулся он. – Она довольно сумасшедшая. Она переплела его пальцы со свои-ми.
- Береги себя. Он поцеловал ее.
- Ты себя тоже.
Они посмотрели туда, где Джеки раскачивала девочек на качелях. Не только самих себя им надо бе-речь. И все-таки, подумал Расти, ему никуда не деться от того, что риск становится мощным фактором его жизни. То есть, если он хочет оставаться способным смотреть себе в глаза в зеркале во время утреннего бритья.
Корги Горесу нравилась человеческая пища.
Фактически корги Горес обожествлял человеческую пищу. Поскольку он был немного толстоватым (не говоря уже о некоторой седоватости, которая обозначила ему морду в последние года), есть ее ему было запрещено, и Джулия послушно прекратила подкармливание пса со своего стола после того, как ветеринар ясно дал ей понять, что такой щедростью она укорачивает жизнь своего ближайшего друга. Разговор этот состоялся шестнадцать месяцев назад, и с того времени Горес был ограничен «Бил-Джеком»[350] и дие-тическим собачьим кормом. Этот корм по виду напоминал упаковочный полиэстироловый попкорн, и, судя по тому, как укоризненно Горес смотрел на нее, прежде чем их съесть, на вкус они тоже были, как тот са-мый пенопласт. Но Джулия не сдавала позиций: никаких больше шкурок жареных цыплят, ни «Чиздуд-лов»[351], ни кусочка от ее утреннего пончика.
Таким образом, потребления Горесом «верботен продуктен» было ограниченно, однако полностью не прекращено; навязанная диета просто заставила его обратиться к самообеспечению интересующей его едой, что вместе с тем дарило псу незаурядное удовольствие, возрождая в нем охотничью натуру, прису-щую его лисьим предкам. Утренние и вечерние прогулки были особенно богаты на кулинарные изыски. Просто удивительно, что люди выбрасывают в канавы вдоль Мэйн-стрит и Вест-стрит, по которым по обыкновению пролегал его прогулочный маршрут. Там находились стружки картофеля-фри, чипсы и кре-керы с арахисовым маслом, а иногда и обертка от мороженого с прилипшими к ней остатками шоколада. Однажды он натолкнулся на целый пирожок «Застольной болтовни»[352]. Тот перепрыгнул с тарелочки ему в желудок быстрее, чем вы успели бы произнести слово холестерин.
Не всегда ему удавалось проглотить все им подмеченное, иногда Джулия раньше времени замечала добычу, на которую он нацелился, и одергивала его за поводок. Но все равно доставалось ему много, по-тому что Джулия часто выгуливала его, держа в одной руке раскрытую книжку или «Нью-Йорк Таймс». Иг-норирование его в пользу «Таймс» не всегда шло ему на пользу – например, когда Горесу хотелось, чтобы ему основательно почесали живот, – но во время прогулок такое игнорирование было счастьем. Для ма-леньких желтых корги игнорирование означает – вкуснятину.
В это утро его игнорировали. Джулия и другая женщина – хозяйка дома, потому что это ее запахом здесь все пропахало, особенно в окраинах той комнаты, где люди выбрасывают из себя кизяки и метят свою территорию – были заняты болтовней. Эта другая женщина плакала, и теперь Джулия обнимала ее.
- Мне лучше, но не так чтобы совсем, – сказала Эндрия. Они сидели в кухне. Горес слышал запах ко-фе, который они пили. Холодного, не горячего кофе. Также он слышал запах пончиков. Тех, что с глазурью. – Мне все еще их хочется. – Если она сказала это о пончиках, то Горесу их тоже хотелось.
- Тяга к лекарству может продолжаться еще очень долго, – сказала Джулия. – И это не самое важное. Я склоняю голову перед твоей отважностью, Эндрия, но Расти был прав: ломка – глупая и опасная вещь. Тебе, к черту, повезло, что обошлось без судорожных припадков.
- Похоже, они у меня были. – Эндрия глотнула кофе. Горес услышал сербанье. – Я видела очень яр-кие сны. В одном из них бушевал пожар. Большой. На Хэллоуин.
- Но тебе же уже лучше?
- Чуточку. Мне начинает казаться, что я справлюсь. Джулия, ты можешь сколько тебе угодно оста-ваться у меня, но, думаю, лучше тебе найти себе какое-то более здоровое место. Этот смрад…
- Мы могли бы что-то сделать с этим запахом. Достанем батареечный вентилятор в Бэрпи. Если твое предложение погостить сделано мне серьезно – мне вместе с Горесом, – я принимаю твое предложение. Никому не следует в одиночестве лишаться наркозависимости.
- Не было другого способа, дорогуша.
- Ты знаешь, что я имею в виду. Почему ты решила это сделать?
- Потому что, кажется, впервые с того дня, как меня выбрали, во мне нуждается наш город. А еще потому, что Джим Ренни пригрозил лишить меня пилюль, если я буду мешать воплощению его планов.
Дальше Горес не слушал. Его больше интересовал запах, который достигал его чувствительного носа из того промежутка, над которым один из торцов дивана соприкасался со стеной. Именно на этом диване любила сидеть Эндрия в свои лучшие (если так можно назвать медикаментозные) дни, иногда смотря про-граммы на подобие «Преследуемых»[353] (весьма удачное продолжение «Утерянных») или «Танцы со звездами» или какой-нибудь фильм по Эйч-Би-О[354]. Перед киновечерами она по обыкновению жарила себе в микроволновке попкорн. И миску с ним ставила на край стола. А поскольку наркоши редко бывают аккуратистами, много попкорна падало под стол. Именно его запах теперь и чувствовал Горес.
Оставив женщин при их разговоре, он пробрался в уголок под столиком. Место было узенькое, но край стола создавал естественный мостик, а он был худенькой собачкой, особенно после того, как был посажен на собачью версию программы «Надзирающие весы»[355]. Первые ядрышки лежали сразу за до-кументами из папки ВЕЙДЕР, запечатанными в конверте из коричневой манильской бумаги. Горес стоял как раз на имени своей хозяйки (написанному печатными буквами аккуратным почерком теперь уже покой-ной Бренды Перкинс) и подчищал первые вкусняшки из очень богатой россыпи сокровищ, когда Эндрия и Джулия вернулись в гостиную.
Какая-то женщина произнесла:
- Передай это ей.
Насторожив уши, Горес взглянул вверх. Голос не Джулии и не этой другой женщины; это был голос мертвой. Как и все собаки, Горес довольно часто слышал голоса мертвых, а иногда и видел их владель-цев. Мертвые были повсюду, но живые люди их не могли видеть так же, как они не могли почувствовать десятки тысяч ароматов, которые окружали их каждую минуту ежедневно.
- Передай это Джулии, ей это нужно, это принадлежит ей.
Ну, это уже было смешно. Джулия никогда не будет есть ничего из того, что побывало в его рте, Го-рес знал это по собственному богатому опыту. Даже, если он запихнет это в нее своим носом, она не бу-дет есть. Да, это человеческая пища, но теперь это также испорченная пища.
- Не попкорн. Это…
- Горес? – резко позвала Джулия голосом, который означал, что он ошибся, как вот «Ох, какая нехо-рошая собачка, как же ты можешь» и всякое такое бла-бла-бла. – Что ты там делаешь? Ну-ка вылазь.
Горес включил заднюю передачу. И подарил ей самую очаровательную из своих улыбок «Ангел, Джулия, как я тебя люблю», надеясь, что попкорн не прилип к его носу. Кое-что он успел заглотнуть, но ощущал, что главные россыпи сокровищ остались недосягаемыми.
- Ты что, подкармливался там?
Горес сел, смотря на нее с выражением искреннего обожествления. Которое на самом деле ощущал, потому что любил он Джулию очень-очень.
- Однако более интересный вопрос, чем именно ты там подкармливался, – наклонилась она с наме-рением заглянуть в промежуток между диваном и стеной.
И тут другая женщина начала выдавать горлом звуки, словно собралась сблевать. Она обхватила се-бя руками, стараясь прекратить припадок дрожи, но безуспешно. Изменился ее запах, и Горес понял, что она сейчас начнет рыгать. Он внимательно смотрел. Иногда в человеческой блевотине находились хоро-шие вещи.
- Эндрия? – спросила Джулия. – С тобой все хорошо?
«Глупый вопрос, – подумал Горес. – Разве ты не слышишь, как она запахла?»
Впрочем, этот вопрос тоже был дурацкий. Джулия едва слышала собственный запах, даже когда ей случалось вспотеть.
- Да. Нет. Не надо было мне есть ту булочку с изюмом. Меня сейчас…
Она поспешила из комнаты. Добавить к тем запахам, которые уже живут в комнатке мочи-и-кизяков, думал Горес. Вслед за ней пошла Джулия. Какое-то мгновение Горес решал, не нырнуть ли ему вновь под стол, но он унюхал тревогу у Джулии и вместо этого тоже побежал за ней по пятам.
О мертвом голосе он напрочь забыл.
Расти позвонил по телефону Клэр Макклечи из машины. Хотя было еще рано, она ответила сразу же, и он этому не удивился. В Честер Милле теперь никто не мог долго спать, по крайней мере, без фар-мацевтических средств.
Она пообещала, что Джо с друзьями будут в ее доме готов не позже восьми, если надо, она сама их соберет. Понизив голос, Клэр сообщила:
- Кажется мне, что Джо запал на девочку Келвертов.
- Дурачком бы был, если бы не запал, – ответил Расти.
- Вы сами их повезете туда?
- Да, но не в зону опасной радиации. Обещаю вам, миссис Макклечи.
- Зовите меня Клэр. Если я позволяю моему сыну ехать с вами в такое место, где, как они говорят, звери покончили жизнь самоубийством, думаю, нам следует обращаться один к одному просто по имени.
- Вы вызовете Бэнни и Норри к себе, а я обещаю проявлять заботу о них всех в нашей экспедиции. Годится?
Клэр сказала – да. Через пять минут после разговора с ней Расти уже сворачивал с жутко пустой Мот-тонской дороги на Драммонд-Лейн, короткую улочку, на которой стояли наиболее красивые в Восточном Честере дома. Самый красивый из самых красивых имел на почтовом ящике надпись: БЭРПИ. Уже в ско-ром времени Расти оказался в кухне господина Бэрпи, сидел, пил кофе (горячее, у Бэрпи генератор все еще работал) с Ромео и его женой по имени Мишель. Ромео и Мишель были бледными и пасмурными на вид. Он полностью одет, она все еще в домашнем халате.
- Вы думаете, этот парень Багби действительно убил Бгенду? – спросил Ромми. – Потому что, если он это сдеал, я убью его собственными гуками.
- Я так не думаю, – ответил Расти. – Думаю, его подставили. Но, если вы начнете кому-то рассказы-вать, что я вам такое говорил, у нас обоих будут неприятности.
- Ромми всегда любил ту женщину, – Мишель улыбалась, но в голосе ее звенели льдинки. – Сильнее, чем меня, иногда мне кажется.
Ромми этого ни подтвердил, ни опровергнул – казалось, он этих ее слов даже не услышал. Он накло-нился к Расти, карие глаза смотрели придирчиво.
- Пго что это вы говорите, док? Подставили, каким обгазом?
- Не хочу сейчас вдаваться в детали. Я здесь по другому делу. Боюсь, тоже секретному.
- Тогда я ничего не желаю слышать, – заявила Мишель. И покинула кухню, забрав с собой свою чаш-ку.
- Эта женщина не подагит мне никакой любви этой ночью, – произнес Ромми.
- Сочувствую.
Ромми пожал плечами.
- Имею дгугую, на дгугом конце города. Миша знает, хотя не подает вида. Говорите мне, что там у вас за дело, док.
- Есть дети, которые считают, что они, вероятно, нашли то, что генерирует этот Купол. Они совсем юные, но умные. Я им верю. У них есть счетчик Гейгера, и на Черной Гряде они зафиксировали скачок ра-диации. Не смертельный, но ближе они не приближались.
- Не приближались к чему? Что они там видели?
- Проблески пурпурного света. Вы знаете, где тот старый сад?
- Конечно, черт побеги. Фегма Маккоя. Я любил возить туда девушек. Видно весь город. У меня был старый «Виллис»… – замечтавшееся выражение промелькнуло на его лице. – Впрочем, это неважно. Так, говогите, пгоблесковый маяк?
- Они также видели много мертвых животных – нескольких оленей, медведя. Дети считают, что те жи-вотные покончили жизнь самоубийством.
Ромми посмотрел на него серьезно.
- Я отправляюсь с вами.
- Это было бы очень хорошо… до какого-то момента. Один из нас должен пройти весь путь, и этим одним буду я. Но мне нужен защитный костюм против радиации.
- Что вы имеете в виду, док?
Расти начал объяснять. Когда он закончил, Ромми достал пачку «Уинстона» и продвинул ее по столу.
- Мой любимый яд, – сказал Расти, беря себе сигарету. – Итак, что вы об этом думаете?
- О, я могу вам помочь, – сказал Ромми, давая ему и себе подкурить. – У себя, в моем магазине, я имею все, как каждому пго это известно в нашем гогоде. – Он нацелился сигаретой на Расти. – Но навгяд ли вам понравится ваше фото в газете, потому что вид вы будете иметь очень смешной, это факт.
- Да мне по хер, вот какой факт, – ответил Расти. – Газета сгорела вчера ночью.
- Я слышал, – кивнул Ромми. – Снова этот пагень Багбага. Его друзья.
- Вы в это верите?
- О, мое довегчивое сердце. Когда Буш говорил, что в Игаке есть атомные гакети, я и этому вегил. И говорил людям: «Это человек, который знает точно». Я также вегил, что Освальд[356] действовал сам, факт.
Из другой комнаты отозвалась Мишель.
- Перестань уже из себя вымучивать этот твой фальшивый французский прононс.
Ромми наградил Расти улыбкой, словно проговаривая: «Вот видите, с кем мне приходится жить».
- Конечно, дорогая моя, – позвал он, и это уже без акцента Счастливчика Пьера[357]. И тогда вновь обратился к Расти. – Оставьте вашу машину здесь. Поедем в моем фургоне. Больше места. Высадите ме-ня возле магазина, и тогда заберете этих ребятишек. Я соберу для вас противорадиационный костюм. Вот только как быть с перчатками… не знаю…
- Перчатки со свинцовыми вставками лежат в шкафу в рентгенкабинете, у нас в больнице. Длинные, до локтей. Я могу и фартук прихватить…
- Хорошая идея, гадко было бы смотреть, как вы рискуете количеством собственных сперматозои-дов…
- Там также могут быть защитные освинцованные очки, которыми в семидесятых пользовались тех-ники и радиологи. Хотя их могли и выбросить. У меня есть надежда, что уровень радиации там не подни-мется намного выше того последнего, который увидели на счетчике дети, когда стрелка оставалась еще на зеленом секторе.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |