|
Игнорирование асимметричного характера синтеза, происходящего при генезисе народностей, неизбежно ведет к упрощенной трактовке этого процесса. Именно с подобным подходом в первую очередь связана распространенность представлений, согласно которым в большинстве случаев взаимодействие завоевателей и аборигенов приводит к простой, односторонней ассимиляции последних. К данному варианту обычно относят значительную часть случаев, когда языком-победителем оказывается язык суперстата при одновременном отсутствии в нем существенных следов влияния субстрата [932]. Но поскольку такое отсутствие, в свою очередь, представляется возможным либо при полном оттеснении завоевателями аборигенов с их территории, либо после уничтожения их большей части, то соответственно субстрат, как правило, изображается относительно малочисленным. Между тем при таком толковании вопроса о соотношении аборигенов и завоевателей в случае победы языка последних нередко упускается из вида, что показания лингвистики при решении данного вопроса не могут служить единственным критерием. Об этом, в частности, все более весомо начинают свидетельствовать накапливаемые антропологические материалы. В свете этих материалов многие из тех явлений в истории переселений народов, которые обычно квалифицируются как случаи полной или почти полной ассимиляции завоевателями аборигенов, в действительности оказываются сложным синтезом двух этносов, т. е., как уже говорилось, этно- генетической миксацией. В подтверждение можно привести факты, относящиеся к этнической истории самых различных частей ойкумены [933].
Эти факты показывают, что одним из типичных последствий взаимодействия лерсселенцев-завоевателсй с аборигенами было своеобразное сочетание в новой этнической общности языка суперстрата с преобладанием физического типа субстрата. Учет этого обстоятельства в ряде случаев позволяет преодолеть наследие миграционистских представлений, не впадая в то же время в крайности автохтонизма.
В целом же соответствующие материалы свидетельствуют о том, что даже ассимилированные народы, как правило, передают пришедшим им на смену этносам не только историко-культурное, но и биогенетическое наследие. В этом смысле в большинстве своем этносы бесследно не исчезают из всемирно-исторического процесса.
В рассмотренном нами варианте формирования народностей докапиталистических классовых формаций решающая роль в определении этнического облика этих общностей принадлежала той разновидности межэтнической миксации завоевателей и аборигенов, при которой побеждал язык этнического суперстрата. Но наряду с этим среди миксационных этнических процессов, сопровождающих формирование народностей на базе взаимодействия этносов, может быть выделен также вариант, при котором определяющее значение имела языковая победа этнического субстрата. Примером этого может служить процесс складывания итальянской народности. Как и большинство народов Западной Европы, она возникла в результате смешения завоевателей (прежде всего германских племен) и населения Италийского полуострова, ведущего свое происхождение от римлян. Но завоеванное население, обладавшее значительно более высокой культурой, чем победители, сумело ассимилировать последних, прежде всего в языковом отношении. В ходе многочисленных этнических столкновений и смешений в VI—X вв. шел процесс складывания итальянской народности, сопровождавшийся формированием итальянского разговорного языка. Принято считать, что середина XII в. — эпоха войн итальянских городов с Фридрихом I Барбароссой — было временем становления общеитальянского самосознания [934]. Важным шагом в этнической консолидации итальянской народности явилось формирование (начиная с XII в.) итальянского литературного языка [935]. Впрочем, в силу феодальной раздробленности процесс ее консолидации долгое время оставался незавершенным, а сама она продолжала быть всего лишь этникосом.
Вместе с тем формирование итальянской народности свидетельствует, что государственное объединение было не единственной предпосылкой этнического сплочения населения разных областей. В данном случае оно вообще отсутствовало, ибо, как известно, Италия никогда в средневековье не была объединена в единое государство. По мнению специалистов, нет основания полагать, что итальянское единство основывалось на экономических связях, поскольку между отдельными областями и городскими республиками хозяйственные связи были весьма слабы, скорее здесь наблюдалбсь соперничество и разобщение[936]. Решающая роль в сплочении всего населения Италии, судя по всему, принадлежала такому политическому фактору, как борьба с внешними завоевателями [937].
Одним словом, политические факторы так или иначе имели немалое значение для формирования раннесредневековых региональных народностей. Эти факторы особенно дали о себе знать (правда, уже в ином направлении) в условиях развитого феодализма, для которого характерна иерархичная политическая структура, острая борьба тенденций централизации и децентрализации. В силу всего этого неустойчивые государственные границы и границы сформировавшихся еще в раннее средневековье этнических общностей нередко не совпадали. Более того, подчас распад крупных политических образований сопровождался процессами этнической парциации. Так, политическое разделение Франкской империи привело к этнической дивергенции франков: их западная часть вошла во французскую, восточная — в немецкую народность. Подобно этому распад Древнерусского государства привел к формированию на основе древнерусской народности русских, украинцев, белорусов.
В целом же этническая картина на протяжении истории рабовладельческого и феодального обществ была довольно неустойчивой. И все же, несмотря на это, именно в ходе бурных событий этих эпох сложилась основа формирования ныне существующих наций [938], причем чаще всего в качестве такой основы выступают народности (одна или несколько), появившиеся в докапиталистический период.
Все сказанное о народностях докапиталистических классовых обществ вместе с тем дает основание для продолжения классификации этих образований. Наряду с их пространственным делением (на ареальные и региональные), о чем уже шла речь выше, представляется целесообразным разграничение таких общностей в структурно-генетическом отношении. В данной связи следует различать народности, возникшие в условиях раннеклассового общества, непосредственно на базе родо-племенных этнических общностей (племен и метаплемен), и народности, сложившиеся на основе уже существовавших общностей этого типа (т. е. тоже народностей) или при их участии в этногенетических процессах. Соответственно одни народности могут быть названы первичными, другие — вторичными. Если же рассматривать вопрос в историкостадиальном плане, то первичные народности окажутся «архогене- тическими», вторичные — «палеогенетическими» и даже «неогене- тическими» [939].
Во внутренней^структуре первичных народностей весьма ощутимо проступают родо-племенные связи. В силу этого такие общности в научной литературе нередко именуют племенами. Однако в последнее время все чаще указывается, что подобные образования непосредственно не связаны с первобытнообщинным строем[940], что они «ни по своей социальной^ сущности, ни как этническая общность не соответствовали древней форме племени, свойственной первобытнообщинному строю»[941]. Действительно, речь идет об этносоциальных общностях, производственные отношения в которых имеют уже классовый^рабовладельческий или феодальный) характер, а родо-племенные связи относятся почти исключительно^ сфере надстройки. Такого рода этносы, на наш взгляд, могут быть также названы постплеменными народностями [942]. В дореволюционной России к этой разновидности народностей можно отнести, например, киргизов, башкир, якутов и т. д.[943]
Jfc ^Что же касается вторичных народностей, tojb^hx внутренней структуре архаические родо-племенные отношения уже полностью или почти полностью утратили значение; на смену им приходят региональные «земляческие» связи [944]. При этом сказывался характер генезиса вторичных народностей. Они могли возникнуть в результате либо внутреннего развития одной этнической или этносоциальной общности, либо в ходе объединения нескольких самостоятельных этнических народностей (в том числе и первичных народностей), либо, наконец, путем разделения первичной народности. В первом случае мы имеем дело с народностями однолинейного происхождения, во втором — многолинейного, в третьем — с народностями дивергентного генезиса.
О втором и третьем вариантах возникновения вторичных народностей речь шла уже выше; что же касается первого, то для примера можно сослаться на этническую историю венгеров. В раннее средневековье они представляли собой первичную народность с характерными для нее пережиточными формами внутренней родо-племенной структуры; в позднее же средневековье эта общность, полностью утратив элементы такой структуры, превратилась во вторичную народность [945].
В целом же все основные этносоциальные и собственно этнические подразделения докапиталистических классовых обществ существенно отличаются от соответствующих образований первобытности. Это наиболее очевидно в отношении народности-эсо, которая имеет принципиально иную, чем у племени, социальную структуру. Основным социальным фактором, связывающим народ- ность-эсо воедино, выступают уже не брачно-родственные отношения, а такая политическая сила, как государство, со всеми его атрибутами. Правда, для народности, особенно вторичной, характерно, как уже отмечалось, наличие «земляческих» связей. Однако без связей, охватывающих весь массив народности [946], ее функционирование как целостного социального организма невозможно [947]. И в тех случаях, когда народность возникала, не имея еще своего единого государства, роль своеобразного политического фактора, выполняющего объединительную функцию, принадлежала, как мы видели, освободительной борьбе.
Народность отличается от племени и по этническим свойствам (это относится как к народности-эсо, так и к народности-этникосу). С одной стороны, наличие антагонистических классов влечет за собой определенное ослабление культурного единообразия в рамках народности по сравнению с тем, что имеет место у племени. С другой, — если рассматривать вопрос в пространственном отношении, то окажется, что в пределах территории, занимаемой народ- ностыо-эсо, культурная однородность выше, чем на той же территории в первобытнообщинной формации даже в случае расселения на этой территории одной семьи племен. Словом, происходит либо увеличение культурных информационных связей внутри этнической общности (при превращении семьи племен или ее части в народность), либо даже расширение пространственных рамок однородной культуры (при образовании народности- эсо на базе нескольких неродственных племен). Большую роль в этом процессе играют сборы воедино значительных масс людей на общественные работы или в военных целях, создание внутригосударственных коммуникаций всех видов, передача информации приказного характера и особенно развитие письменности, которая при наличии чтеца (глашатая и т. п.) выполняет свои информационные функции даже в случае неграмотности большинства населения. В целом на стадии древних и средневековых народностей возрастает перепад между уровнями плотности внутри- этнических и межэтнических инфосвязей. Этнические общности этого типа «проявляют тенденцию ко все большей внутренней самоконсолидации, но упорно противятся ассимиляции» [948].
Сформировалось и общее этническое самосознание народности, выраженное прежде всего в едином самоназвании, чувстве принадлежности к ней. Ее члены осознавали общность в языке, вере, быте. Например, в древнем Китае уже в VI в. до н. э. население центральных царств в бассейне Хуанхэ, имевшее общее наименование «ся», противопоставлялось соседним народам, именуемым «мань», «и», «жун», «ди». При этом для самосознания древних китайцев характерно представление о том, что необходимыми признаками принадлежности к этносу является общность происхождения, языка и бытовой культуры. В данной связи большое значение придавалось особенностям пищи (что едят и каким образом готовят), жилища, бытовых привычек (манера сидеть), прически, украшений[949]. Не менее красноречивые свидетельства осознания этнической общности в рамках государственно-политических образований дает средневековая история Западной Европы. При этом она свидетельствует, что даже в тех случаях, когда в рамках такого образования оказывались отличающиеся своим происхождением этнические группы, их различия, как правило, постепенно исчезали и возникало сознание этнической общности всего населения страны. Так произошло, в частности, в Англии, которая уже в XI в. стала единым государственным целым. Хотя здесь некоторое время сохранялись этнические различия между франкоязычными нормандцами и англосаксонским населением, однако к XIV в. они сгладились; государственным языком стал англосаксонский (английский) язык, вскоре превратившийся в литературный, а основная масса населения, и прежде всего крестьянство, наиболее обособленное по локальному принципу, уже осознавало свою этническую общность в пределах государства б0.
Характеризуя этническое самосознание народностей докапиталистических социально-экономических формаций, следует отметить, что на протяжении их существования содержание этого самосознания не оставалось неизменным [950]. Как показало специальное сравнительное изучение эволюции этнического самосознания у древних греков и китайцев, представление об общности происхождения, выступающее в качестве одного* из главных компонентов их самосознания на ранних стадиях становления народности, позднее отступает на второй план по сравнению с таким его компонентом, как представление об общности культуры [951]. Постепенно появляется и такой компонент самосознания народности, как этноцентрические представления, сопряженные с негативными стереотипами оценки соседних народов, которые нередко рассматриваются как «варвары». Так, Гиппократ и Аристотель утверждали, что жители холодного Севера храбры и свободолюбивы, люди жаркого Востока умны, и лишь эллины сочетают в себе все эти качества, вследствие чего они и могут господствовать над варварами [952]. Во многом аналогичные установки получили развитие в древнем Китае, где VI—V в. до н. э. для обозначения территории расселения «ся» появляется название «Серединные царства» («чжунго») [953].
В то же время наряду с общим этническим самосознанием на протяжении существования народностей, как правило, остается еще сильным локальное самосознание, в том числе представление о принадлежности к~субэтносу. И это не случайно. Даже для позднесредневековых народностей (особенно крупных) характерна определенная культурная гетерогенность, выражающаяся, в частности, в наличии этнографических групп и субэтносов [954]. В этом одно из существенных отличий (в этническом плане) народностей от наций-этносов, типичных для капиталистических и социалистических обществ.
От основных же этносоциальных подразделений доклассовых обществ народности-эсо отличались не только своими социальными и собственно этническими параметрами, но и масштабами. И это было обусловлено как этнообъединительными процессами, так и демографическими изменениями. Достигнутый в докапиталистических классовых формациях уровень развития производительных сил, обеспечивающий регулярное производство прибавочного продукта, создал необходимую базу для более быстрых, хотя еще относительно невысоких, темпов прироста населения. Поэтому, вероятно, всюду, где длительное время не было опустошительных войн, эпидемий и стихийных бедствий "население возрастало, пока какое-нибудь новое социальное или природное потрясение не нарушало этот рост 56. В результате появляются
крупные этносоциальные общности. Например, в Древнем Египте эпохи фараонов насчитывалось, как полагают, до 7 млн. жителей, в Вавилонии — 4—5 млн. 67 Еще более многочисленными были некоторые макроэтнические общности. Так, к началу нашей эры в Римской империи насчитывалось, по-видимому, свыше 50 млн. человек б8; примерно столько же находилось в Китае. В то же время на огромной первобытной периферии докапиталистических классовых формаций продолжали оставаться сравнительно малолюдные племена, правда составлявшие уже нередко довольно крупные макрообъединения — союзы племен.
В раннее средневековье во многих странах — наследницах античной цивилизации наблюдается снижение численности населения из-за войн и разрухи хозяйства, последовавших за нашествиями «варваров» в эпоху Великого переселения народов. Рост населения в странах Западной Европы, возобновившийся после прекращения этих нашествий, был вновь нарушен в XIV в. эпидемией бубонной чумы. Весьма существенным в средние века было сокращение населения во многих странах Ближнего Востока, Южной и Восточной Азии, Балкан и Восточной Европы, на которые обрушились завоевательные походы арабов, монголо- татар и тюрок б9. И все же постепенный прогресс в развитии производительных сил на протяжении феодальной формации не мог не сказаться на изменении численности населения. Как только неблагоприятные условия исчезали, рост населения возобновлялся. Одним из косвенных свидетельств сравнительно быстрого роста населения в феодальную эпоху является основание в эту эпоху множества новых и расширение старых городов. В целом же, по расчетам Б. Ц. Урланиса, численность населения Европы с 1000 по 1800 г., т. е. за период развитого феодализма и его разложения, выросла с 56*до 187 млн. человек, иначе говоря, на 231 %, что в среднем дает почти 29 % прироста в столетие [955].
Этнообъединительные тенденции в докапиталистических классовых формациях проявились не только в укрупнении основных этнических подразделений, т. е. не только в этнических процессах, так сказать, основного уровня. Эти тенденции давали о себе знать и на уровне метаэтнических едипиц, метаэтнических процессов.
Характеризуя метаэтнические формирования докапиталистических классовых обществ, представляется необходимым и в этом случае выделить две их разновидности: собственно этнические и этносоциальные общности. В качестве первой из этих категорий выступают, главным образом, так называемые этнолингвистические общности, имеющие подчас иерархическую структуру (например, первый уровень: восточные, западные, южные славяне; второй — славяне вообще). Напомним, что для таких общностей характерно практически не единство, а родство языков, иначе говоря, они всего лишь объединяемые диахронными связями совокупности родственных этникосов-народностей. Генетически же этнолингвистические общности, по крайней мере те из них, которые относятся к первому уровню, восходят, как правило, к семьям племен (в известном смысле семьи племен, как уже отмечалось, сами являются этнолингвистическими общностями). Нельзя забывать и того, что языковые общности далеко не всегда обладают сознанием единства [956]. Между тем в тех случаях, когда таковое отсутствует, они фактически представляют собой не этнические, а всего лишь этнографические единицы и поэтому не могут быть названы «этнолингвистическими». Это, так сказать, «лингвоэтнографические» общности. Правда, не все лингвистические общности обладают заметным этнографическим сходством. В частности, такое сходство обычно с трудом обнаруживается в масштабах целых языковых семей. И только путем тщательного анализа историко-этнографических материалов, относящихся к разным индоевропейским народам, удается проследить отдельные элементы сходства их материальной и духовной культуры.
Как уже говорилось, начало формирования лингвистических общностей относится к периоду, предшествующему возникновению докапиталистических классовых формаций. Но особенно интенсивный характер этот процесс приобретает как раз с появлением раннеклассовых политических образований. Существенное значение в данном отношении имело взаимодействие классовых обществ и их первобытной периферии, прежде всего в результате массовых переселений народов. Именно в ходе этих переселений на протяжении древней и средневековой истории человечества получили широкое распространение все известные ныне крупнейшие языковые семьи. Так, индоевропейские языки, первоначально сформировавшиеся, по мнению многих советских и зарубежных исследователей, в степной и лесостепной полосе Причерноморья в JII—II тыс. до н. э., распространились отсюда по всей Европе до берегов Атлантики, Северного и Балтийского морей. В восточном направлении народы, говорившие на языках этой семьи, заселили огромные пространства в Средней Азии и Южной Сибири, а также в Иране, достигнув на рубеже II и I тыс. до н. э. бассейна Инда и в дальнейшем распространившись по всему северу Индостана [957]. Новейшие исследования показывают, что распро
странение языка семьи банту по всей Тропической Африке началось на рубеже нашей эры и продолжалось до II тыс.[958] Современный ареал тюркских языков в основном сложился до середины II тыс. н. э.
В докапиталистических классовых формациях объединительные тенденции на метаэтническом уровне проявлялись и в этносоциальных формах. 13 этой связи, в частности, следует учитывать те довольно характерные для этих формаций случаи, когда одно крупное социально-политическое образование (государство) «перекрывает» несколько различных по своему происхождению этнических единиц, сформировавшихся в прошлом в рамках отдельных социальных организмов. Так как такие единицы не только обладают четко выраженной культурной спецификой, но и целиком входят в одно государство (не расчленены политическими границами), то каждую из них, очевидно, есть основания считать (подобно нации н рамках многонационального государства) этносоциальным организмом, т. е. народностью. Однако в пределах рассматриваемых социально-исторических образований наряду с входящими в них такими народностями подчас зарождается как бы стоящая над ними этническая общность, что выражается в появлении общих для всех народностей этнических черт. Правда, эти черты по сравнению с этническими свойствами народностей — всего лишь тонкая амальгама, к тому же распределенная далеко неравномерно. Следовательно, соответствующие образования в этническом отношении не представляют «органического» целого. Думается, что для обозначения этих, хотя и полиэтнических, но вместе с тем обладающих выраженной тенденцией к межэтнической интеграции, образований правомерно использовать термин «метаэтнополитические» общности. Притом одни из таких общностей были сравнительно едины в политическом отношении, другие — фактически представляли «гетерогенную» совокупность государств, связанных не столько политически, сколько этнически (прежде всего общностью этнической принадлежности господствующего слоя).
Судя по всему, метаэтнополитическую общность «гетерогенного» характера представляли, например, греческие государства в III—II вв. до н. э., охватывавшие территорию от Египта до грекобактрийского государства, от Нубии до Боспора. Именно в пределах этой территории сложился, как известно, своеобразный культурный комплекс, вошедший в науку под названием «эллинизма»; в этнокультурном отношении для него характерно наличие общегреческого языка — койне, синкретизм греческой и восточных культур °4. Примером более гомогенной метаэтнополитиче- ской общности в докапиталистических классовых формациях может служить поздняя Римская империя с характерной для нее тенденцией к нивелировке населения, наиболее отчетливо проявившейся в широком распространении римского гражданства и романизации в5. Аналогичные метаэтнополитические образования были хорошо пзвестны и в средневековье. Таковы, например, арабский халифат в период его расцвета (конец VII—VIII вв.), империя Карла Великого, Византийская империя. Хотя подобные политические образования, как правило, были не столь уж долговечны [959], однако оставляли в культуре входивших в них народов заметный след, в той или иной мере дающий о себе знать и по сей день. Иначе говоря, сложившееся в рамках этих единиц культурное (этническое) единообразие может сохраняться очень длительное время, выступая обычно как фактор образования историкоэтнографических областей, а подчас даже отдельных этни- косов [960].
Крупные политические образования типа империй обычно немало способствовали утверждению определенной религии среди входивших в их состав пародов. Но вместе с том распространение отдельных религий нередко не ограничивалось пределами подобных политических образований. Это особенно относится к таг называемым мировым религиям. Как известно, подавляющее большинство возникших в классовом обществе религий не перешагнули границу страны или региона и остались местными религиями. Лишь нескольким религиозным системам удалось, в сил} некоторых их особенностей и сложившихся исторических обстоя* тельств, выйти далеко за пределы тех государств, где они возникли, и приобрести полиэтнический характер. Наиболее крупные из таких религиозных систем и принято именовать мировыми религиями 88. К ним относятся буддизм, христианство, ислам, Кроме того, ограниченно полиэтничны и некоторые другие религии, например, зороастризм, индуизм. Народы, исповедующие ту или иную из этих религий, обычно обладают не только идеологическим, но и определенным культурно-бытовым единообразием, т. е. представляют собой этнографические общности. Когда же у таких образований имеется и определенное самосознание, их, о^еииДно, можно считать метаэтноконфессиопальнЫми общностями G9. В такие общности входили как родственные, так и неродственные народы. При этом следует, однако, иметь в виду, что все мировые религии распадаются на различные направления, течения, церкви, секты, взаимоотношения которых нередко имели есьма напряженный характер. Поэтому обычно осознавалась,е столько принадлежность к той или иной мировой религии а целом, сколько к ее отдельной «ветви». Соответственно чаще всего именно последние могут быть отнесены к разряду этнокон- фессиональных общностей макроуровня (конечно, при условии наличия у них общего конфессионального самосознания). Таковы, например, католики Западной Европы до Реформации или православные на Руси. Отдельную метаэтническую общность с важной интегрирующей ролью религии представляют также индусы, к которым относятся разноязычные народы Южной Азии (ипдоарийские, дравидийские и частично тибето-бирманские) и у которых индуизм пронизывал всю общественную и культурную жизнь 70.
Формирование метаэтнических общностей — одно из проявлений тенденции межэтнической интеграции в докапиталистических классовых обществах. Наряду с ней прослеживается в этих обществах и тенденция дифференциации этнических образований.
Обе эти тенденции обнаруживаются лишь при охвате этнокультурных процессов докапиталистических классовых обществ в глобальных масштабах, при том целиком за весь период от первобытнообщинной до капиталистической эпохи. На протяжении этого периода в развитии культуры, как известно, имели место гигантские скачки назад. Однако в целом за данный период культурный фонд большинства этносов, несомненно, чрезв чайно возрос по сравнению с доклассовой эпохой, увеличило^ многообразие их культуры. Соответственно во многих сферах культуры (религии, обычаях, обрядах и т. п.) расширились масштабы различий между этносами, принадлежащими к разным и "орико-культурным (историко-этнографическим) ареалам. Эта д фференцированность усиливалась неравномерностью социально- экономического развития человечества, в результате которой образовалась огромная дистанция в культурном уровне одновре- енно сосуществующих этносов доклассовых и классовых соци- льных организмов. К тому же эсо такого рода классовых об- еств, как уже говорилось, отличались от первобытнообщинных со и наличием внутренних культурных различий, порожденных х классовым, а подчас также сословным и даже кастовым деле- ием.
6<J Ср.: Брук С. И., Чебоксаров Н. //., Чеснов Я. В. Проблемы этнического развития стран Зарубежной Азии. — Вопросы истории, 1969. № 1, с. 93—94, 99-100.
70 Брук С. Чебоксаров //. Н. Метаэтнические общности, с. 23.
Что касается тенденции межэтнической интеграции, то она была обусловлена как вовлечением все большего числа этносов в орбиту однотипных социально-экономических отношений и соответственно ростом стадиального сходства их культуры, так и в немалой мере расширением в силу различных экономических и политических факторов масштабов диффузии культуры. При этом тенденция к интеграции культуру особенно наглядно проявилась первоначально в ходе возникновения народностей, а затем, как уже говорилось, в формировании разнообразных видов взаимопересекающихся метаэтнических и историко-этнографических образованиях, необычайно усложнивших культурную структуру всего человечества. Общность в рамках некоторых из такого рода образований (например, религиозных) в представлении современников подчас даже превосходила значение принадлежности к основному этническому подразделению. Вместе с тем, говори об интеграционной тенденции в сфере культуры в докапиталистических классовых формациях, нельзя не учитывать и этот основной уровень этнической структуры человечества. Хотя,.как уже говорилось, многие компоненты соответствующих общностей культуры стали социально-дифференцированными, однако одновременно в результате увеличения объема культурного фонда каждого этноса и его размеров (народность, как правило, превосходит племя и по численности и по территории) возрастали масштабы того слоя культуры, который был общим для всех членов этой этнической единицы. В целом же на уровне основных этнических подразделений докапиталистических классовых обществ — народностей сочетание двух рассматриваемых тенденций привело, с одной стороны, к росту абсолютных масштабов культурного своеобразия каждого из этих подразделений, с другой — к относительному увеличению у них удельного веса межэтнических компонентов культуры.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |