На самом деле, перспектива встречи с погонниками – будь они хоть солдатами, хоть ментами – мне нисколько не улыбалась. Если есть военные, значит, где-то должны быть и опер а. В конце концов, такое место, как Зона, ни коим образом от зорких глаз всевозможных блюстителей не должна скрыться. Хотя бы в целях национальной безопасности. А раз так – то и стукачи наверняка имеются. И те не сегодня-завтра, а поведают свои кумовьям, что появился, дескать, неизвестный, выглядит вот так и так… А дальше ориентировочка… и все дела.
Вот черт, даже в Зоне от них никуда не деться!
А с другой стороны, почему до сих пор бандитов не повязали? Только все вокруг и кричат: бандиты, вот бандиты, на Свалке… Или сами менты сюда соваться боятся? Или еще какие соображения имеют? Логику мента понять трудно. Вычислили ведь меня – а как – про то только им и известно. Меня не должны были поймать, не должны. Но ведь повязали, точнее, едва-едва не повязали.
А уж у спецслужб наверняка думалка лучше ментовской налажена. Значит, какие-то виды точно на Зону имеют – прав Петр. И подвязы у них тут имеются. А я – не какой-то вшивый карманник или домушник. Кто знает, вдруг меня несколько лет выводили, вычисляли… Так что не упустят они свою добычу, не упустят.
- Надо бы этого орангутанга с собой как-то уговорить пойти, - прервал мой мысленный поток Петр, - без него точняк не проскочим. Только ведь, гад, за простое сталкерское «спасибо» и пальцем не двинет.
- А, может, снорк уже того, утопал восвояси?
- Как же, утопал. Он теперь добычу почуял, круги нарезает.
- Ну а сами не пройдем?
- С твоим-то пестиком да с моей тычинкой – это вряд ли. Оно попробовать можно, но одному придется быть приманкой. Дюже опасно.
Насчет того, кому выступать в роли приманки, кажется, вопроса и не возникало: кому, как не мне.
- А ты хоть раз снорка-то убивал?
- Ну да, шустрые они сволочи, хрен попадешь. Но если очередями и к себе не подпускать, то можно подстрелить. Ну или ранить, тогда он не так шибко прыгать начинает. А то и вовсе удерет.
- Интересно, и как же это ты будешь: прямо по мне очередями поливать, что ли?
- Не бзди, придумаем что-нибудь. Вот надо этого гоблина попросить, чем черт не шутит, а вдруг и проявит великодушие.
Гоблин и великодушие – оказались вещами несовместимыми.
- Половина от вырученного, - твердо заявил долговец, - иначе сами двигайте к своим ученым.
Он был уверен, что деваться нам некуда, иначе был бы посговорчивее.
- Черт с тобой, - ругнулся Петр, - без крохоборов обойдемся, ну и сиди тут, не воняй.
Долговец равнодушно пожал плечами и удалился, весь в своих шлангах и проводах.
- Упырь, - процедил Петр, но того уж и след простыл.
Мы полежали еще немного. С баррикады слышались приглушенные голоса, ветер приятно охлаждал воспаленное лицо.
- Значит так, - вслух размышлял мой спутник, - они говорили, что будет вторая партия зомбей. Когда начнут снова стрелять – выдвигаемся. Снорк, скорее всего, поопасается подходить близко к выстрелам, так что может и подалее удрать, а мы получим шанс проскочить. Бог даст – и вовсе не встретимся.
- А когда встретимся?..
- Тогда посмотрим. На живца рисковать все-таки не будем. Ты главное помни, что от него только по кустам оторваться и можно. И все время петлять, петлять, как заяц. Понял? Ни разу не по прямой, иначе в один прыг настигнет. Понял?
- Понял я, понял… - на душе сделалось нехорошо. Вспомнилась распростертая вытянутая тень в небе, рычание.
Долго ждать не пришлось.
- К бою, - донеслось со стороны баррикады.
- А вот и клиентура пожаловала, - Петр вскочил на ноги, - значит так, как только пойдет стрельба – враз бежим.
Хлопнули первые выстрелы.
- Айда!..
И мы снова бежали. Впереди колыхалась размытая пеленой кровавого пота и испарины фигура Петра, сухой кустарник стегал по и без того горевшему лицу. А внутри уже все сжалось в ожидании того самого рыка… «Если мы добежим, то обещаю, что я…»
Снорк налетел неожиданно и бесшумно. Огромное, как показалось, тело черной тенью выпрыгнуло наперерез. Петр мгновенно куда-то исчез, не зная, что делать, я просто побежал вперед, стараясь петлять по кустам, но в то же время не сбиться с пути. Оглянуться было страшно, а где-то совсем рядом – то справа, то слева – утробно рычало. Потом раздалась автоматная очередь и матерные крики, снова очередь. Мне представилось, как снорк напрыгивает на Петра и рвет когтями на части, разрывает живот, раздирает грудь, шею… А Петр отстреливается в воздух и кричит. Потом наступит и мой черед. И это на самом деле будет, потому что если уж такого сталкера завалил, то…
Я без оглядки побежал по полю, просто побежал, напрочь забыв про все предостережения Петра. Остался только дикий страх. Уже отчетливо ощущал, как разрывается мой живот, как кишки длинными веревками будут вываливаться на грязную землю. Споткнулся о что-то, все опрокинулось, земля оказалась перед самым носом. Попытался подняться, но что-то крепко держало за ногу. Отчаянно завопив, я задергался, резкая боль обожгла стопу. Сейчас налетит, придавит к земле, начнет рвать живот. Я закрыл голову руками и зажмурился, вжавшись в землю.
Но ничего не происходило, ни через секунду, ни через две. Тогда я открыл глаза. Помятая жухлая трава, жутко болит зажатая в чем-то нога. И тихо.
Я перевернулся на бок. Левая стопа попала между двух сучков какой-то коряги. Превозмогая боль, я освободил ногу, но встать в полный рост не получилось: жгучая боль сразу заставила сесть на землю. Связки, должно быть, потянул. Как же не вовремя!
Довольно далеко раздались автоматные очереди. Несколько минут ничего не происходило, потом ветер слабо донес голос Петра: «… ты где?»
- Эй! – закричал я как можно громче, но сообразил, что в высокой траве меня все равно не отыскать. Пришлось кое-как подняться на одну ногу и снова крикнуть.
Минут через пять передо мной стоял Петр, окровавленный, в разодранной одежде. Он тяжело дышал и едва держался на ногах.
- Ты чего ломанул? Ссыканул, сволочь? – и увесистый удар в челюсть опрокинул меня в траву. В голове загудело. – Еще раз удерешь – застрелю. Усек?
Я только сплюнул кровью. Что тут ответишь?
- Хотя, следующего раза не будет. Я с тобой больше не пойду. До бункера дойдем – а там сам – как знаешь. Надо было тебя бросить, сам как хочешь, так и добирайся.
Я кое-как поднялся и попробовал идти, но в щиколотку ударила такая боль, что безвольным мешком свалился на землю. Петр стоял неподвижно и не проявлял ни малейшего желания помогать. Стало обидно, стыдно и обидно. А чего он хотел от новичка? Ну и не брал бы с собой тогда. А раз взял – то и должен помогать во всем. Признаться, я тогда едва не разрыдался. Но пришлось подниматься и, превозмогая жгучую боль, кое-как двигаться вперед. Потом сломал какое-то деревце и соорудил себе костыль. Неудобная ветка резала плечо, но это было лучше, чем терпеть острую резь при каждом шаге. Наконец, Петр не выдержал.
- Давай шину сделаю, - хмуро бросил он и, отломив две палки, туго привязал их к голени. – Тоже мне сталкер, блин, нашелся.
В самом деле, как это мне самому не пришло в голову…
Не сказать, чтоб идти стало легче, но успокаивала мысль, что хуже, во всяком случае, не станет. Не знаю, сколько мы шли, только уже порядком стемнело, когда (на этот раз без приключений, иначе не ручаюсь, что вообще дошли бы) выбрались на высокий холм, откуда метрах в ста, как на ладони, была видна довольно просторная площадка, со всех сторон обнесенная листовым железом и, насколько можно было различить в сумерках, колючей проволокой. Внутри чернели непонятные сооружения, на которых перемигивались красные и белые огоньки, а возле самой стены медленно передвигались вооруженные люди с налобными фонариками. Охрана, должно быть.
На нас они обратили не больше внимания, чем на случайных прохожих. Никто, против моего ожидания, не стал расспрашивать, кто мы, откуда и зачем пришли. Должно быть, посещение сталкерами здешних мест было вполне обыденным явлением. Один из них, правда, довольно пристально провожал нас тяжелым и каким-то, в то же время, бесцветным взглядом, но не сделал в направлении нас ни шагу.
Мы прошли между группой охранников в одинаковых серо-голубых комбинезонах и оказались по ту стороны стены. Огромные пирамиды с отрезанными вершинами, будто целиком отлитые из железа, громоздились по всей площадке. У каждой дежурило еще по одному-два сталкера. Хромая вслед за нахмуренным Петром (за всю дорогу он больше не проронил ни слова), я очутился перед массивной железной дверью, на которой желтыми облупленными буквами значилось: «Лаборатория С. Вход строго по пропускам». Что это за пропуска, стало ясно через минуту, когда Петр протянул охраннику скомканную купюру. Мы проследовали в тесный «тамбур», тускло освещенный постоянно мигающей лампой. На стене – красная кнопка и табличка: «ДЕЗАКТИВАЦИЯ. Стой! Задержи дыхание. Нажми на кнопку». Я на всякий случай перестал дышать, но, судя по тому, как уверенно двинулся дальше Петр, на кнопку эту уже давно никто не нажимал.
За «тамбуром» находился такой же полутемный узкий коридор, на железных стенах которого были налеплены какие-то плакаты, инструкции… Почему-то в глаза бросился плакат «Порядок срочной эвакуации». Выцветшие надписи, нарисованные люди в противогазах, на последнем рисунке одна из тех железных пирамид снаружи была поднята двумя вертолетами.
Вдоль коридора – небольшие железные двери, больше похожие на люки подводной лодки. Некоторые были приоткрыты.
- Митин, когда ты назад вернешься? Уже вторые сутки тут ошиваешься, - послышался из-за одной двери раздраженный голос.
- А мне-то что, я никуда не спешу. Это вы тут за наемниками, как за каменной стеной, а у нас там из охраны и есть, что два алкаша, - раздалось в ответ.
У двери-люка с надписью «Прием образцов» Петр остановился и отрывисто постучал, видимо, условным сигналом. С той стороны загудело, загремело, и дверь со скрежетом отворилась. Мы вошли.
Яркий желтый свет после темного коридора несколько ослепил, но глаза быстро привыкли. Серые железные стены средних размеров комнаты увешаны инструкциями, плакатами. «Стой, осторожно, проверь…» значилось на большинстве из них. Начинало складываться такое ощущение, что в бункере живут не ученые, а, по крайней мере, сотрудники какого-то сверхсекретного НИИ. Кроме плакатов, здесь также выстроились металлические и стеклянные ящички, контейнеры, боксы… На доброй половине из них красовались грозные надписи и непонятные знаки. Я ощутил если не страх, то почти благоговейный трепет, находясь среди всех этих инструкций, указаний, предостережений, правил.
В углу приютился невысокий железный стол, на котором сгрудились стопки бумаг и все те же ящички; худой и лысоватый молодой человек привстал из-за стола и посмотрел на нас поверх очков.
- Здорово, Петро, эк тебя потрепало, - покачал он головой.
- И тебе, Батон, всего самого. Снорк постарался, скажи спасибо, что вообще цел остался. А вот его осмотреть надо бы, - Петр кивнул в мою сторону, - с ногой что-то.
- Обязательно, обязательно, - понимающе закивал этот самый Батон.
- Дай-ка пока своего фирменного.
- Ой, ведь спирт сейчас строго подотчетный стал…
- Да он у тебя всю жизнь строго подотчетный, сколько тебя помню. Давай, не жлобись.
Батон нырнул в один из сейфов под грозным знаком «Яды!» на черном черепе и извлек на свет толстую зеленую колбу. И два стакана.
- А уж закусь с тебя.
Петр без лишних слов выудил из мешка кусок колбасы. Ученый тем временем налил по полному стакану из своей колбы.
- Эх, понеслась душа в рай, - крякнул Петр и залпом осушил стакан.
Батон последовал его примеру. Потом оба довольно крякали и щурились, мотали головами.
- А друган твой будет?
- У него и спроси…
Вообще-то, добрая доза спиртного мне бы как раз не повредила, если учесть все злоключения, что пришлось пережить за последние часы.
Содержимое колбы приятно отдавало какой-то травой, а по крепости не уступало чистейшему спирту. Сначала перехватило дыхание, потом как-то очень быстро, но приятно вскружило голову.
- Это что? – спросил я.
- Спирт, медицинский, - уважительно промолвил ученый, - на местных травах. Мой рецепт, во всей Зоне ни у кого такого нет. Ко мне даже из баров ваших засылали рецепт выкупить, но это для души ведь, а не для продажи. Так, а ногу сейчас осмотрят.
Он выглянул в коридор и кого-то позвал. Явился громадный помятый мужик, будто с двухнедельного перепоя. В руках чемоданчик. Коротко взглянув на мою распухшую ногу, он покачал головой и мотнул головой:
- Пошли в медблок, там посмотрим.
- Ладно, - тем временем Петр плюхнулся на стул, - не за спиртом твоим я притопал. Хотя порой хочется специально за ним смотаться. Вот, держи добычу.
Но остального я уже не видел, а ковылял за гориллоподобным медиком по тусклому коридору. Медблок оказался копией первой комнаты, только вместо ящиков и контейнеров у стен прижались шкафы – видимо, с медикаментами. И снова – инструкции, правила, правила…
А посреди комнаты как-то даже грозно стоял железный операционный стол, и потухшие лампы нависли над ним…
- Разувайся, ложись, - кивнул медик на кушетку.
Пока я возился, он успел принять что-то внутрь из лабораторного стакана. Алкоголизмздесь, видимо, процветал пышно. Оно и понятно: в такой-то жопе всего мира и при халявном спирте…
- Ага.. ага… - кивал медик, ощупывая и рассматривая мою раздутую багровую ногу, - ну что же, - он быстро закончил осмотр, - растяжение простое, ничего особенного.
- А что делать-то теперь?
- Да ничего, пару неделек с костылем побегаешь, только и всего.
- Во как! А мази или еще чего-нибудь не надо разве?
- Надо, - уверенно кивнул медик, - но у меня этого ничего нет, на вашего брата из казенного имущества не напасешься, если все будут сюда бегать, а здесь не больничка. Больничка там, за периметром.
Я начинал понимать, к чему он клонит.
- Ну а что, никак разве нельзя договориться, а?
- Что значит «договориться»? Не, не, не, я казенным добром не торгую, ты что. Вот только… могу из своих личных запасов дать малость.
- Ну, хоть и из личных…
- Тогда вот аптечка есть, там как раз все, что тебе надо. Сотня – и мы в расчете.
- Сотня? Чего сотня?..
- Ну не рублей же.
- Евро?! – я так и подпрыгнул на кушетке.
- Ну, сам смотри, я не принуждаю…
А здорово они тут устроились, конечно. Простому сталкеру для того, чтоб сотню евро добыть, надо задницей рисковать и в аномалии лезть, ползоны истоптать и от снорков отбиваться, а они – не сходя с теплого места в момент эту же самую сотню сделают. Ничего не скажешь, кучеряво пристроились.
Снаружи приглушенно раздались выстрелы.
- Опять зверье бушует, - поморщился медик. - Ну так что, берешь? А то самому пригодится.
- Беру, куда ж деваться, - вздохнул я: деваться и правда было некуда, хотя теперь и оставался на полном нуле.
Горилла полезла в шкаф и извлекла плоскую оранжевую коробку с красным крестом на белом круге. В коробке оказалась обыкновенная аптечка скорой помощи, как у автомобилистов.
- Эй, а где мази-то? – возмутился я.
- Мази прилагаются, - кивнул медик и протянул пузырек. – Раз в день мажь – и будешь как новенький.
Из пузырька ужасно воняло.
- Давай, давай, туда! – разнеслось снаружи по коридору. Несколько ног торопливо топали по железному полу. В проеме возникли люди в серо-голубых комбинезонах.
- Что там? – медик недовольно повернулся в их сторону.
- Зомбак подстрелил. В живот.
- Сюда! - эта горилла вдруг стала трезвой и деловитой, засуетилась вокруг операционного стола. – Пока раздевайте, я все приготовлю.
Глядя на окровавленного, рычащего от боли мужика на железном столе, я еще отчетливее понял, в какое безобразное и злое место попал. Все, что было до того – снорки, аномалии, зомби… - мелькало мимо и будто бы не всерьез. Словно вот-вот закончится – и наступит счастливое пробуждение или выход из кинозала; и только теперь обнажилась вся безысходность и жестокость этого мирка, в котором мне теперь предстояло вариться неопределенно долго. Еще тогда, среди железных стен операционной, глядя на заляпанный кровью металлический стол, на скорчившегося раненого сталкера, на столпившихся вокруг него людей с автоматами, я начал понимать для себя и – пока еще невнятно – осознавать: будущего здесь нет, ни у кого нет.
Вбежало еще двое в халатах, на меня больше никто не обращал внимания. Я вышел в коридор и отыскал дверь «Прием образцов». Никто, впрочем, на мой стук не отворил, а условного я не запомнил. Потоптался на месте и захромал по коридору, сам не зная, куда. Нога разболелась еще сильнее, должно быть, оттого, что побывала в лапах у медика. От выпитого спирта шумело в голове. Захотелось вдруг просто лечь где-нибудь в углу – и уснуть. Чтоб только никто не мешал, до самого утра не мешал, чтоб никто…
- Братан, да ты совсем плох, - послышался голос. Сзади стоял совсем молодой парнишка лет восемнадцати, кучерявый, черноволосый и черноглазый, походивший на цыгана. Одет он был в болотного цвета куртку и джинсы. За спиной – двустволка.
- Да, вот… - промямлил я, из последних сил борясь с накатившим вдруг всеобъемлющим желанием поспать.
- Ты ранен или бухой просто? – парнишка приблизился.
- И ранен, и бухой, такие дела…
- Ну, тогда понятно, тогда на воздух, только на воздух.
Я понял, что Петра больше ждать нечего. Было похоже на то, что он и правда больше не хочет иметь со мной никаких дел. Признаться, в тот момент было абсолютно наплевать на это: только бы прилечь и забыться.
- Отведи меня, - попросил я, еле ворочая языком, - не дойду, в первый раз тут.
- Оно видно, что в первый, - добродушно улыбнулся парнишка. – Ну, пошли.
Он подхватил меня под локоть и потащил по коридору. Мы шли целую вечность, шаг за шагом преодолевая тягучую полутьму железного пространства. Наконец, в лицо ударило прохладой. Я окончательно открыл глаза. Стояла ночь, и фонари освещали людей в синих комбинезонах, тускло поблескивало их оружие.
- Туда… - и мой новый провожатый потащил меня куда-то за железные пирамиды. Наверное, будь у него на уме ограбить или убить меня, я и пальцем не пошевелил для сопротивления, настолько измотался и опьянел. Но мы благополучно опустились рядом с железной листовой изгородью, сюда почти не доходил свет фонарей, было хоть и довольно холодно, но спокойно. Совсем без сил, я плюхнулся на землю и свернулся калачиком, пытаясь согреться. Мысли путались, окружающая реальность проваливалась в черноту, потом на секунду неохотно проявлялась и снова погружалась то в абсолютную пустоту, то в тягомотный болезненный бред.
Когда я в очередной раз пришел в себя, парнишка уже развел костер. Стало заметно теплее. Я промычал что-то в благодарность. Чувство безопасности и даже уюта охватило все тело. Спать, спать, спать… Завтра все равно никуда не идти. Сколько надо – столько и спать, надо выспаться. Завтра, все завтра.
Огромный волосатый снорк налетел, опрокинул, прижал к земле, лишил всякой возможности не только сопротивляться, но и вообще двигаться. Утробные всхрипывания хищно вырывались из его разорванной прогнившей груди. Передние когтистые лапы крепко держали руки, а задними зверюга умело принялась вспарывать живот. Длинные острые когти кинжалами вонзились в тело, будто огнем, охватили раздираемое мясо. Низ живота моментально залило горячим и липким. Оторванная нога отделилась от туловища и покатилась куда-то вниз. Я услышал ее глухой стук о камни. А надо всем этим с пригорка неистово хохотал черный Петр, весь изодранный и окровавленный, и желтые кишки его толстыми колбасами дымились из сквозной дыры в брюхе.
Черт, и приснится же такое.
Я дернулся и едва не угодил прямиком в костер. Уже голубело сумеречное утро. Тлели огоньки углей почти у самой головы. От них тянуло теплом, хотя воздух был заметно свеж. У земли между черными пирамидами густо расстилался туман, придавая местности фантастический вид.
Нога почти не болела, только нудно тянула в такт пульсу.
Стараясь наступать на больную ногу как можно осторожнее, я отошел подальше и справил малую нужду. Грязные руки заскорузли коричневой коркой, лицо обжигали вчерашние ссадины. Я чувствовал себя бомжом, переночевавшим на вокзальном радиаторе. Наверное, еще и вонял порядком. В довершение ко всему, от давешнего пойла голова гудела, как котел, временами резкие боли вонзались в затылок.
Мой новый знакомый мирно сопел, уткнувшись лицом в отворот своей куртки. Я смотрел на его ухо и ощущал прилив желания отрезать его, это ухо. Посмотреть, какая там будет дырка в голове, а потом отрубить и саму голову, подержать ее за черные кудрявые волосы, почувствовать, как она болтается на волосах… И обязательно почувствовать хруст хряща на зубах – как хрустит ухо. Поковыряться в ушной дырке пальцем, пробить насквозь палкой – чтобы вышла с обратной стороны.
Так просидел я над ним, наверное, час, и все во мне трепетало. Кажется, я был готов на все вот прямо сейчас…
- Давно бодрствуешь? – он сонно жмурился, отворачиваясь от утреннего света.
- Да нет, только что вот…
- А, ну ладно. Тогда чего рассыпаться, вставать тоже надо.
Он зевнул во весь рот. Два зуба золотых – отметил я про себя.
Мы позавтракали разогретой на костре тушенкой. Мясо было безвкусное и отдавало резиной, но желудок принял и эту кормежку. Чтобы унять головную боль, пришлось похмелиться из запасов моего нового знакомого, который назвался Танкистом. Леха Танкист.
- А почему Танкист?
- Все спрашивают, - улыбнулся Леха, - батя был Танк, ну а я – Танкист, стало быть.
- А где он сейчас, отец-то?
- По пьяни застрелили. Мы в Зону вместе пришли, а его уж как полгода назад застрелили. Вот теперь я один тут.
- А… Извини, что спросил.
- Да ничего, ничего.
- Все равно извини.
Головные боли отступили, но шуметь стало еще больше. Я вспомнил про мазь и разулся. Как и следовало ожидать, опухоль только усилилась, хотя болело меньше. Холодная мазь приятно легла на воспаленную кожу.
- Бинтом завяжи еще, а то заражение будет, - заботливо посоветовал Леха.
Я так и сделал. Потом он помог мне наложить шину из двух палок.
- Ты куда теперь? – спросил я.
- А пока никуда, - отозвался Леха. – Вот, хабар вчера сдал, теперь при грошах. Можно денек передохнуть. А можно и не передохнуть. Я и сам пока не решил.
- А что, много тут за артефакты дают?
- Это смотря какой арт. Как я тебе сразу скажу.
- У меня никакого. Вот у напарника был… э-э-э… как его… Светлячок, что ли. Есть такой?
- Не, это так себе, не дорогой. Да по-любому они все жмоты, - Танкист кивнул в сторону железных пирамид. – Настоящую цену никогда не дадут. У них, скажем, арт какой-нибудь идет за пять тысяч – это официально, как скупка образцов от вольнонаемных сталкеров, а скупят у тебя за три. А потом оформят за все пять по своим бумажкам – разницу, сам просекаешь, - себе в карман.
- Да уж…
- Во-во. А не хочешь, как говорится, - никто тебя не неволит, носись со своим хабаром, как с писаной торбой, дороже ученых все равно никто не скупает. Ну, если только не заказ какой-нибудь особенный. Но это редко бывает.
- Заказ?..
- Ну да, лох какой-нибудь богатенький захочет иметь у себя какой-нибудь арт редкий, так он может к ученым обратиться, а может и напрямую к сталкеру, чтоб без посредников. Но это редко, редко. При мне ни разу такого не было, только от других краем уха слышал.
- Краем уха… - автоматически повторил я и подумал, что ухо у него, должно быть, хрустит сочно. Вон, хрящ какой мясистый.
- Что? – не расслышал Леха.
- Да нет, это я так, про себя… Друган, говорю, козел оказался: вчера шли вместе, хабар вместе добыли, а он сдал да и смылся. Теперь вот на Кордон переться надо…
- Ну, дальше Кордона не уйдет. Но оно, конечно, по-свински так.
О том, что я удрал от снорка, естественно, предочел умолчать. В конце концов, надо было просто что-то сказать, чтобы втереться в доверие пареньку. Впрочем, тот решил мою проблему за меня, принявшись рассказывать какую-то байку. Я рассеянно слушал, помешивая тлеющие угли. На самом деле, не хотелось никуда уходить с этого насиженного места, но было ясно: уходить придется и очень скоро.
- А вот идет он мимо и видит… - говорил Леха; кровавый глаз угля грозно подмигивал, дескать, знаю, что ты задумал, - монолитовец около аномалии молится. И не понятно, то ли на саму аномалию, то ли тому, что внутри нее. Но на всякий случай Кабан пальнул в него. Завалил, ясное дело, прям в затылок попал, монолитовец даже навонять не успел со сраху. А аномалия вдруг покраснела, раздулась, зашипела – и на Кабана пошла. Кабан в штаны наложил: еще бы, летающая аномалия. А та прямо на него летит, медленно так, но упорно. Кабан деру. Бежал, бежал, оглянулся, аномалия, кажись, отстала. Он успокоился, значит, поел там, оправился, еще какие-то дела, может, сделал. А смотрит: аномалия вдоль лесочка – и снова прямо к нему движется. Кабан еще больше в штаны натрухал. И с тех пор, куда бы ни шел, аномалия за ним следовала. И самое страшное, что убежать от нее можно было, двигалась-то она медленно, но только на какое-то время. Рано или поздно, но она все равно находила Кабана.
- Интересно… и что ж за аномалия такая была?
- А кто ж ее знает, такая вот. Только Кабан перестал спать спокойно, отдыхать совсем перестал. Так по всей Зоне и бегал от нее. Пока с ума не сошел.
- И что же? Она его догнала?
- Сказать по правде, не знаю. Там разные продолжения есть. Батя мне рассказывал вот как я тебе сейчас, а ему еще какой-то сталкер, а тому другой, который сам Кабана знал в свое время.
- А, ну понятно. Через пятое на десятое, одна баба сказала, другая переврала…
- Не, ну ты зря так. Баба, может, и будет врать. А батя мой не баба все-таки.
Я испугался, что обидел Леху.
- Я же не про твоего отца конкретно, а вообще, так… в общем…
- Да ладно, я вот и сам много раз думал: что с Кабаном случилось потом. Скорее всего, застрелился. Я бы застрелился, наверное. А если с ума сошел, то аномалия его и заховала.
- А не мог он просто из Зоны уйти? Или аномалия и там его достала бы?
- Вот это вряд ли. Ни одной еще аномалии за периметром не видели. Хотя, конечно, Зона и растет, растет… Но мог и просто из Зоны уйти, да, ты прав.
- Ну что? – я забросил пробный шар, - двинем или еще посидим?
- А ты сможешь идти? Нога-то вон как разнеслась, - усомнился Танкист.
- Смогу или не смогу, а не все же тут торчать. Надо бы до Кордона доковылять, а уж там кореша своего повстречаю. Ты ведь мне поможешь до Кордона?
- Не вопрос, - охотно согласился Леха, - помогу, без базара.
Все во мне возликовало. Надо же, как удачно складывалось. Завибрировали все поджилки, кровь прилила к голове, застучала в висках. Я облизал пересохшие губы, едва справляясь с волнением.
Так, спокойно, спокойно, а то заподозрит…
Мы забросали костер и выдвинулись. Туман начинал рассеиваться, но в низинах все еще лежал довольно густо. Я приотстал и с трепетом смотрел на свою будущую жертву. Вот, пока он идет, ноги его шевелятся. Он о чем-то думает, что болтает, чего-то хочет; должно быть, у него на сегодня имеются какие-то планы… Но он пока не знает, что им сбыться не суждено. Зато это знаю я. И что вчера был его последний вечер в жизни, и что сегодня – последнее утро. Уже сегодня днем это тело, которое двигается, шевелит руками и ногами, вертит головой, будет недвижимо валяться где-нибудь в овраге, окровавленное, истерзанное. И в моей власти либо осуществить это, либо даровать ему жизнь. Да, сейчас я и только я могу миловать или казнить.
Рука нащупала рукоять пистолета. Нет, как-то не так надо. Да и выстрелами лишнее внимание ни к чему привлекать.
Мы как раз проходили вдоль небольшого овражка, когда я поднял с земли увесистую ветку, больше смахивающую на дубину. Спина покрылась липким противным потом, дыхание мое участилось, но воздуха все равно не хватало, так что я задышал ртом. Все вокруг исчезло будто в пелене, только впереди – этот затылок, обвитый черными волосами. Од затылком – мозги… Теплые, пузырчатые…
Я почти без замаха обрушил дубину на затылок. Она отскочила, Танкист охнул и упал на колени. Я изо всей силы ударил веткой наотмашь по голове. Танкист скатился в овраг, ломая своим телом кусты. О, как сладостно раздавался в моих ушах этот звук! Я вприпрыжку последовал за ним и в тумане едва различил распластанное на спине тело. Танкист был еще жив, но вряд ли в сознании. Это немного омрачило мне радость, но надо было приступать. Я оттянул ухо и аккуратно срезал ножом раковину. Кровь моментально залила руки, но я был готов к этому: в ушах ее всегда много. Скоро открылась дырка. Черная и глубокая. Голову его я положил на колени, чтобы удобнее вставить палку. Острый конец ветки вошел в дыру, я надавил посильнее, что-то внутри головы хрустнуло, лопнуло, в лицо брызнуло липким. Ощутив на губах теплоту крови, я на минуту едва не потерял сознание. Дальше все окружающее временами будто проваливалось. Только бешеное ликование и звериное остервенение. Кровавые ошметки вокруг, во рту выкушенный глаз, пальцы, погруженные в кровяные раны. О, какое блаженство – и оно наступило снова! Нож в грудь, еще раз, еще, еще, еще, еще, еще… Это все, для чего стоит жить. Только ради этих сладких, мучительных моментов.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |