- А чем они расплачиваются?
- По-всякому. Кто голову свою отдаст, кто с ума сойдет, кого аномалия покалечит. Разно тут бывает. Так что, если за богатством не гнаться, то можно ровнехонько себе прожить и здесь. А за богатство – что здесь, что там (он махнул неопределенно рукой) платить придется.
Мы обогнули небольшой лесок, потом пошли по какому-то кочковатому полю, на котором можно было запросто вывернуть ноги: уж очень часто под высокой травой кочки попадались. Медленно начинало светать, холод продирал до самых костей, хотелось идти быстрее, чтобы согреться, но приходилось осмотрительно ступать, прощупывая каждый шаг, чтоб не попасть в яму или не навернуться на кочке.
- Что за овраги! – бросил я в раздражении.
- Мины, - спокойно отозвался мой спутник.
- Какие такие мины? – я насторожился.
- Обыкновенные, противопехотные. Раньше тут было минное поле, военные ставили против кабанов, собак… Заодно и сталкеров. Грохотало постоянно. Потом то ли заленились, то ли еще что, но больше не ставили.
И действительно, вскоре мы прошли потемневший от ржавчины, испещренный сколами указатель «Стой! Мины!». И череп. Стало не по себе.
- А вдруг не все взорвались?..
- Да не, тут постоянно ходят, так что ничего не осталось, не ссы.
Оставив лес далеко сзади, вышли на какие-то заброшенные высокие сооружения. То ли градирни, то ли хранилища. Здесь путь пролегал через протоптанную тропинку, и мы ускорили шаг.
- Вон там, - сталкер показал на крышу одного из сооружений, - по весне снайпер сидел, бандюки так хабаром разживались. Идет сталкер с вылазки, понятное дело, устал, только бы до своих добраться. По сторонам не смотрит. А тут тебя снайпер тюк – и хана. А остальные набегут, до нитки разденут. Случалось, что и без нижнего белья оставляли. Надоели они нам – спасу никакого нет. Договорились с наемниками, те их в два счета выкурили. А снайпера нам живого выдали…
Он замолчал.
- И что потом? – не выдержал я.
- А что потом? Не погладили же по головке. Двенадцать человек загубил, сволочь такая. Всех помню: Сеня Комбайн, Михаль, Ромка Перехватов, Тошка Булкин, Волкодав… Но мы эту сволоту тоже не пожалели, трясся, что твой лист осиновый, когда судили да казни ему выдумывали. В аномалию отправили. Связали и бросили. Обосрался гад напоследок, говно его по веткам в Карусели развесило. Зато с тех пор тут ходить стало без опаски, а то ведь даже хотели через Дикую территорию таскаться. Там хоть бандитов тоже полно, но украдкой пройти можно, а здесь все, как на ладони. Ни пройти, ни объехать.
- Почему она Дикая?..
- Раньше была Дикая, когда только первые хабарщики приходили. Теперь-то уж давно эти места исхожены, а название осталось. А можно еще на Янтарь через Янов пройти, но там теперь неспокойно. Долг со Свободой сцепились, того и гляди под раздачу попадешь. А было время, когда ребятки за бутылку могли и на машине подбросить.
- А кстати, - опомнился я, - а как тебя звать-то хоть?
- А Петром звать, - охотно последовал ответ.
Назвался и я.
- Ну что ж, буду теперь знать, с кем иду, - усмехнулся Петр.
Я подумал, что сталкеры, возможно, не такие уж и замкнутые люди, как показалось вчера. В конце концов, много народа здесь, должно быть, всякого ошивается, не известно, чего от кого ждать. Если ко всем с распростертыми объятиями…
Когда солнце заметно приподнялось над горизонтом, мой спутник сказал:
- Шабаш, тут привал на десять минут.
Мы уселись на поваленное дерево. Погода заметно испортилась, с той стороны, куда мы шли, подтягивались тяжелые тучи.
- Под дождь попадем, - заметил я, указывая на небо.
Петр мотнул головой:
- Не попадем. Это и есть Янтарь, почти пришли. По пять капель от радиации примем и вперед. Тут всегда тучи. Гиблое место, что ни говори. Хоть излучатель и отрубили, а все равно место не такое, не как везде.
- Излучатель?..
- Долго болтать придется, как-нибудь в другой раз. А сейчас вот что скажу, а ты вникай. Всему тебя учить не буду, раз сам вызвался, сам и смотри. А только вот что. Если почувствуешь, что хреново стало, в глазах темнеет, голоса там всякие слышать будешь, шепот, то пулей назад и не оглядывайся. Понял?
Я кивнул. Такие новости мне не нравились. Еще бы: голоса…
- Вот… Побродим тут, чего-нибудь, может, и найдем. Чтоб к торгашу не мотаться по сто раз – тут яйцеголовым и загоним. Но это если повезет. Увидишь впереди что-то подозрительное – стой и ни шагу, а то заколебешься кишки с веток собирать. К тому же, ты без детектора.
- Да, вот насчет детектора…
- Потом, - отрезал Петр, - давай пока на дорожку.
Он достал из мешка бутылку, грязными пальцами выковырнул ошметок колбасы.
- Ну, чтоб сегодня не с пустыми руками…
И забулькал прямо из горла. Я почему-то вспомнил, что алкаши в подворотне считают бульки, чтоб всем досталось поровну. Бульков насчитал семь. Когда Петр оторвался от бутылки, в ней оставалось меньше половины.
- Давай… - крякнул он, мощно вдыхая колбасу.
Я взял бутылку; по-видимому, мне предстояло выпить ее всю.
- Не обижай…
Я задержал дыхание и сунул горлышко в рот. Главное, чтоб на язык не попало, а сразу в горло лилось – вспомнилась от кого-то услышанная старинная алкашовская мудрость. Мудрость и вправду оказалась мудрой: несмотря на общее отвращение, водку удалось пропихнуть всю, без остатка. Кусок колбасы пришелся весьма кстати.
Молча посидели. Петр проверил автомат. Я тоже на всякий случай осмотрел свой пистолет.
- Слабовата пукалка, но лучше, чем доской, - ухмыльнулся он, из чего я сделал вывод, что мой «подвиг» вчера утром не прошел незамеченным.
Спиртное подействовало благотворно, по крайней мере, начинавшаяся нервная дрожь поутихла. Небо впереди уже не казалось таким зловещим, да и озноб прошел. Наверное, здесь пить приходится много, иначе вряд ли долго выдержать. Почти как на войне. Впрочем, на войне я не был, но очевидно, что «боевые сто грамм» выдавали бойцам отнюдь не для дезинфекции.
Когда спускались с косогора, внизу у деревьев увидели несколько фигур, припавших к земле. Неестественными дергаными движениями они копошились в траве, будто бы что-то выискивая.
- Зомби? – шепнул я.
Петр приложил палец к губам и кивнул: дескать, да, они; потом дал знак обходить мне слева, а сам пригнувшись двинулся вперед. Ни про какой условленный знак атаки мы не договорились, я даже не понял, будем ли мы нападать первыми или просто обойдем нежить от греха подальше. Сердце отчаянно заколотилось. Я стал медленно огибать зомби метрах в пятидесяти, все гадая, каким же образом мой провожатый планировал обход.
Но все разрешилось в следующую минуту, когда справа хлестнула автоматная очередь. Ветки захрустели, послышалось хриплое, но довольно громкое бормотание в полный голос. Что-то похожее на «лучезарнейшие… сияние… твое сияние… отец придет…» Впрочем, вникать не было желания. В следующую секунду я уже выхватил пистолет и помчался на выстрелы. И моя торопливость едва не стоила мне жизни. Пуля коротко свистнула у самого уха, обожгла скулу. Я инстинктивно отпрянул в сторону и за ветками увидел серо-зеленое лицо с желтыми вытаращенными глазами. Нежить в изодранном свитере непонятного цвета медленно, но упорно ползла вперед, держа на вытянутой руке пистолет. Я вскинул руку, дуло оказалось на уровне зеленой головы. Движение пальцем – и голова исчезла. Мертвое тело рухнуло пустым мешком в траву.
А впереди кипела перестрелка. Отчетливо стрекотал автомат Петра, вразнобой хлопали остальные выстрелы. Я спрятался за тоненький ствол – хоть какое-то укрытие – прицелился, выстрелил, но, видимо, все-таки не попал; выстрелил еще и еще. Тут и на меня обратили внимание. Хотя нескольких Петр успел свалить, осталось еще четверо.
- Какая хорошая лошадка… - навстречу попер один, едва двигая прогнившей челюстью, уставившись в меня провалившимися глазницами. Стало и вправду жутковато. Но выстрел – и пуля угодила прямиком в рот. Голову зомби опрокинуло, будто от удара, он упал, а из отстреленной нижней челюсти выполз громадный черный язык, почти обвивая плечи мертвеца.
Наверное, от вида этого мясистого склизкого языка во мне внезапно пробудилось желание – убивать. Это было не совсем то, что я испытывал раньше. Все усилилось в десятки, нет, даже в сотни раз. Я с торжествующим ревом набросился на елозивший в окровавленной траве полутруп и рванул его извивавшийся и такой живой – язык. И всей кожей, каждой клеточкой тела во мне отдался этот сладкий сочный хруст вырываемого мяса. Если б не стойкое отвращение от запаха гнили, я непременно сжевал бы и съел кусок. А потом схватил какую-то сухую палку и несколько раз воткнул в закатившиеся бессмысленные глаза. Они так и брызнули, облепив собой мое лицо. Но вместо парн о й человеческой жидкости на коже остались ледяные вонючие сгустки. А я ковырял и ковырял в глазницах, пока чья-то мощная рука не оттащила меня назад.
- Эй, эй, будет уже, убил давно!
Петр, тяжело дыша, утирая с лица грязные ручьи пота, стоял надо мной. Я поднялся, но не удержался, чтоб не пнуть почти безголовое тело.
- Эк ты его расколупал… - мотнул головой Петр, потом озадаченно посмотрел на меня и заметил, - а ведь тебе это нравится.
Я не стал ничего отвечать. Возбуждение почти схлынуло, но оставило после себя странный, доселе не знакомый осадок. Что-то смешанное со злостью, радостью, бешенством, прежним желанием и волнением перед тем, что совершается в жизни в первый раз… Руки мелко тряслись, дыхание хриплыми кусками выплевывалось из груди. Но сексуальной разрядки не наступило, я вообще не почувствовал никакого былого возбуждения, все было не так, как со всеми теми женщинами. Было лишь острое желание убить еще кого-нибудь. Наверное, я выглядел весьма странно, потому что последовали слова Петра «Да уймись ты», подкрепленные увесистым ударом под дых, они и вернули меня в реальность.
- Что-то я не того… - попытался я скорчить усмешку, но и сам почувствовал, как неуместно и неестественно она выглядела.
Петр отвернулся и пошел обыскивать трупы.
Я кое-как обшарил карманы «своего» зомби, но, кроме земли, ничего не обнаружил. На кой черт они землю в карманы запихивали? Но на то ж они и зомби, чтоб без мозгов все делать.
Потом еще обыскал того, в свитере. Патроны у него были, но не моего калибра, так что пришлось прихватить и второй пистолет. Решил, что всяко не лишне будет. И снова – полные карманы земли. Почти с пустыми руками вернулся и мой спутник, показывая банку тушенки да автоматный рожок.
- Одной земли в карманы насовали… - посетовал я.
- Это они Зародышей копали, - пояснил Петр.
- Кого-кого копали?..
Мне представились то ли грибы, то ли черви, которых можно извлекать из земли и есть.
- Зародышей. Это вроде бы как артефакты, а вроде как и не совсем артефакты. На вид – ну просто какашки собачьи, только покрупнее. Само по себе дрянь, но вот если как-то их там обработать, облучить и вообще… то получается какой-нибудь арт. Что интересно, заранее никогда не скажешь, что именно получится. Может и Колючка, а может и Выверт какой-нибудь выскочить. Яйцеголовые скупают частенько, а там уж с ними возятся. Поэтому Зародышей им относят. Сами все равно ничего с ними сделать не можем. А уж что ты отдаешь: слизь или Рыбку – про то никогда не узнаешь.
- А земля-то зачем в карманах?
- Из земли выковыривали. Они все равно ни черта не соображают, что делают. Они их даже жрут, потому что не помнят, куда относить и вообще, что дальше с ними делать. Поди, наелись уже, с землей напополам до отвала. Можешь им брюхи вспороть и поглядеть, но лично я как-то к этому особенного желания не испытываю.
Не высказал охоты «вспарывать брюхи» и я.
А потом мы просто брели, всматриваясь в землю под ногами. Со стороны даже могли бы показаться грибниками. Только какие уж тут грибы.
- Я тут однажды сам едва мозгов не лишился, - рассказывал Петр, - вечером дело было, год примерно назад. Хабара не наварил, а возвращаться затемно не хотелось. Решил у ученых в бункере перекантоваться на ночь, а с утра еще маленько похабарить, а уж потом и на Кордон. И иду мимо завода как раз, слышу, будто кто-то зовет меня. Думал, может, знакомый кто. Осмотрелся, остановился – никого. Дальше пошел. Снова – слышу – зовут. Ну, я уж тут заподозрил, что дело не ладно, да как побежал – да и на зомбей налетел. Назад откатился, за бак мусорный, лежу и соображаю, как бы мимо незаметно проскочить. Хотел обойти стороной – там в болоте снорки шмыгают. И тут голос опять звать стал. И голова тяжелой стала, даже тяжелее, чем с бодуна. Ноги не идут, снорки начали подбираться (учуяли, что ли), зомби впереди бормочут… В общем, думаю, что хана мне наступила. Но кое-как собрался, ползком, ползком – стал вроде бы уходить, а потом еще там вертолет перевернутый был, я в кабину залез и переждал, пока зомби уйдут. Все боялся, что снорки найдут, они всю дорогу рядом шныряли. Но Бог миловал.
- А голос что?
- Голос… голос все время звал, ничего больше не говорил, только имя мое повторял. Но это уж я, наверное, не так близко от источника был, так, краешком зацепило, не накрыло.
Про снорков я даже не стал спрашивать: очередная гадость какая-нибудь. Представились почему-то огромные крысы с длинными пальцами. По воде шлепают, носами все вынюхивают… Впрочем, на деле это мог оказаться кто угодно, здесь, должно быть, быстро перестаешь чему-то удивляться: удивлялки не хватит.
- Стой, - скомандовал Петр.
Я не заметил ничего подозрительного, но послушно остановился.
- Видишь? Что видишь? – спросил он, указывая вперед.
Я присмотрелся. Небольшое покачивание воздуха в нескольких метрах выглядело весьма подозрительно…
- Аномалия?
- Она.
Петр показал на детектор. Тот заметно ожил, попискивал. Мой проводник подобрал камешек и бросил внутрь подозрительного покачивания. То, что произошло потом, трудно было представить в обычной жизни, тем не менее, здесь я увидел это собственными глазами. Камень внезапно изменил траекторию, его будто отбросило от невидимой стены, а в воздухе с негромким хлопком образовалась желтоватая вспышка. А потом камень рассыпался в облачко пыли. Ветер отнес ее в сторону.
- Воронка… Уже, кажись, подыхает. А то и засосать запросто может, тогда только дай Бог ноги и сил вырваться.
Я попытался представить, что же произойдет с человеком, окажись он на месте камня…
Петр бросил еще камешек и еще, пока не обозначились границы аномалии. Когда проходили мимо колышущегося воздуха, он указал на траву: она была будто придавлена и скручена, но едва заметно, можно не заметить, если не всматриваться специально. Я представил картину: идет себе сталкер, идет, под ноги смотрит, хабар ищет – и слишком поздно замечает, что трава примята… Сколькими же разорванными телами пришлось заплатить Зоне, чтобы теперь остальные могли ходить здесь?
Мы бродили довольно долго, но ничего обнаружить не удалось.
- Арты искать уже трудно стало, - сетовал Петр, - то ли Зона растет и истощается, то ли всех желающих уже обслужить не может.
Возле одинокого облетевшего дерева увидели потемневший крест, замотанный противогазным шлангом.
- Вот туда лучше не подходи, - указал мой спутник, - если висит противогаз – значит, покойничек фонит. Оно хоть и через землю, а все лучше поостеречься.
- Почему фонит?
- Потому что сталкер от лучевой помер. Без дозиметра здесь в радиацию вляпаться – как два пальца. Предположим, сейчас я тебя веду тут, а случись одному – уж давно частиц наглотался.
- Да с собой целую лабораторию таскать надо, что ли, - изумился я, - дозиметр, детектор, вон ПДА еще…
- А ты как думал? В Зону налегке только придурки идут, вроде тебя. Умные еще за периметром какой-никакой снарягой обзаведутся. Удивляюсь, как ты вообще до Кордона дошел, иного на твоем месте если не аномалия, так кабан разорвал бы.
Несмотря на пасмурное небо, заметно припекало. Потом стал накрапывать дождь. Вдали эхом перекликались собаки. Мы побрели по дну неглубокого овражка, теперь я старался смотреть не только под ноги, но и далеко перед собой, чтоб не пропустить подозрительное колыхание воздуха. Однажды Петр наклонился и подобрал какой-то комок, но, повертев в руке, выбросил.
- Надо бы к трубам наведаться, - высказал он идею, - только там теперь наверняка снорков, как грязи. Тебя ж с твоим пестиком в момент разорвут. Если только долговцы свой блокпост не сняли…
Петр рассуждал – будто с самим собой, было не ясно, старается ли он уговорить себя пойти к этим самым трубам, или со мной советуется. Я выжидающе молчал, не имея, в конце концов, ни малейшего представления ни о каких трубах.
- Ладно, прошвырнемся, - наконец принял решение Петр, - тут недалеко, километра два. Если ничего не найдем, то сразу домой двинем.
Было видно, что этой дорогой ему приходилось ходить не раз. Изредка бросая взгляд на экран ПДА, Петр уверенно двигался, лавируя между одному ему видимыми препятствиями. «Только иди след в след», - предупредил он заранее, так что я старался не отставать ни на шаг. Что, впрочем, не составляло труда: мой проводник шагал не слишком быстро, часто останавливался, сверяясь то с детектором, то с наладонником. Одному здесь пройти мне и вовсе не светило, думаю, даже с детектором.
- А вот ты где, голубчик, - ласково произнес Петр и остановился.
Я осмотрелся, но ровным счетом ничего не увидел:
- Что такое?
- Артефакт, что ж еще. Не зря, значит, сегодня мы ноги топтали…
- Да где ж он?..
- Ты его и не увидишь, я тоже не вижу. А вот послушай, как приборчик поет…
И он поднес почти к самому моему уху детектор. Тот и правда вместо привычного попискивания начал издавать мелодичные трели.
- Да… И что за артефакт?
- Этого я пока сказать не могу, но скоро, думаю, узнаем.
Петр подобрал несколько комьев земли вместе с травой и зашвырнул в заметную теперь даже мной стену колышущегося воздуха. Траву немедленно разметало во все стороны. За первым комком последовал второй, третий… Аномалия возмущенно шипела и выплевывала земляные клочья. И вдруг буквально из ниоткуда выпрыгнул светящийся бело-голубым шарик, не больше куриного яйца. Попрыгал-попрыгал – и задрожал на месте, словно подвешенный в воздухе. Я зачарованно наблюдал это чудесное зрелище, картина и вправду была великолепна, но для Петра, похоже, представляла исключительно утилитарный интерес. Он деловито и, в то же время будто бы с опаской, приблизился к шарику, тихонько подкинул еще земли – артефакт подпрыгнул еще ближе к сталкеру.
- Ну иди сюда, мой хороший, иди к дяде Пете…
И медленно подвел ладонь под дрожащий шарик, потом потянул его на себя – и артефакт оказался в руке. Петр быстро зашагал прочь от аномалии, сияя не хуже самого шарика.
- Везуха! – объявил он, - не часто вот так запросто арт посреди чистого поля обнаружишь. Видимо, недавно родился, пока никто не заметил. Так что, возможно, здесь еще имеет смысл поискать.
- А как называется? – указал я глазами на артефакт.
- Светлячок это. Не так, чтоб уж дюже дорог, но есть повод наведаться к ученой братии. А вот если мы с тобой за сегодня еще что-нибудь нароем – цены нам не будет.
И только он произнес эти слова, как сзади из кустов раздался утробный, рев.
- Снорки! Валим, валим! – крикнул Петр и сам рванул со всех ног.
Мы помчались, петляя и не разбирая дороги. Краем мысли я тогда еще подумал: не загремим ли в аномалию… Но, видимо, снорки пугали моего проводника даже больше, чем аномалии, и мы неслись, до крови обдирая сухими ветками и колючей травой лица, руки, перепрыгивая через странные канавки в земле… А оглянуться было страшно: за спиной кто-то тяжело прыгал и утробно рыгал. Если бы не наше петляние по бездорожью, этот кто-то уж давно настиг… Однажды, когда мы в очередной раз резко подали в сторону, я боковым зрением заметил черную распластанную в высоком прыжке фигуру, человеческую. На долю секунды она зависла в пасмурном небе, а потом кубарем улетела в заросли. Какие уж там крысы с длинными пальцами! Это казалось гораздо страшнее.
- Еще… немного… - выдохнул Петр, - скоро… долговцы… блокпост…
Воздух прорезала тугая очередь, явно из чего-то тяжелого.
- Бодрей шевели батонами! – раздался впереди голос, будто из бочки.
Мы вылетели на поляну и покатились по земле. Дыхания не осталось совсем. Я схватился за горевшее изодранное лицо. Петр растянулся рядом, хрипящими легкими хватая воздух.
- От них… только… так… по кустам… иначе… сразу…
Над нами повис громадный черный мужик, весь опутанный трубками, в противогазной маске, с пулеметом наперевес. Экзоскелет – сразу узнал я. Частенько на гламурных фото фигурировала эта экипировка, порой даже создавалось впечатление, что половина Зоны щеголяет в нем. Блондинистые тетки с голым шестиразмерным выменем, наполовину облаченные в блестящий экзоскелет; мужественные самцы, будто космонавты, погруженные в хромированные трубы… А вот теперь довелось и в полевых условиях лицезреть это грандиозное сталкерское обмундирование.
- Удрал, - разочарованно прогудело из-под маски, - давеча его собратьев тут постреляли нормально так, вон, греются, - и указал куда-то в сторону.
Там слабо дымила какая-то бесформенная груда, кажется, человеческих тел…
- А все ж… не упустил, - Петр не без гордости разжал ладонь с артефактом.
- Светляк, - сказал сталкер в экзоскелете, - продай-ка.
- Сколько?
- Ну, полсотни евриков пожертвую, так и быть.
- Хо, да я ученым за сотню сбагрю легко…
- Ну-ну, ты сначала дойди до них.
- А дойду, дойду.
- Ну дойди, дойди, - мужик сразу потерял к нам всякий интерес и исчез из вида.
Я приподнялся и осмотрелся.
«Блокпост» представлял собой обыкновенную баррикаду из набитых чем-то мешков, за которыми прямо на земле сидело с десяток таких же сталкеров в черном, но только трое из них было в экзоскелетах, остальные - в неизвестной мне экипировке, которая, впрочем, также внушала уважение. Сразу бросилось в глаза вооружение: не обыкновенные Калаши или двустволки, но увесистые винтовки и автоматы, судя по всему, иностранного происхождения. Невдалеке чадила черным указанная первым сталкером куча, еще ближе – закопченная пустая бочка, у которой задумчиво стояло еще двое. Вообще, было больше похоже на какой-то привал, чем на блокпост. Впрочем, в блокпостах я был не силен.
- Ничего, - ободряюще кивнул Петр, - отсидимся у них, потом дальше пойдем.
- Это и есть те самые долговцы?
- Ага, те самые, - Петр потрогал глубокий шрам на скуле, поморщился, - это еще нормалек, легко ушли. В поле он нас в два счета разодрал бы.
Я вспомнил черное тело на фоне туч и содрогнулся. Если эта тварь совершает такие прыжки, то в том, что «разодрал бы», сомневаться не приходилось.
- А что они тут делают? – кивнул я в сторону баррикады.
- Ну, это тут такой блокпост у них, территорию держат.
- Территорию? Зачем?
- Тут все территорию держат. Свалку – бандиты, Янтарь пока за Долгом остается, Агропром… не знаю, кто там сейчас. Был за Свободой одно время. Но Долга бояться нечего, они нашего брата не трогают, не то, что бандюки или вояки хреновы. Братки могут в рабство продать, а могут и сразу шлепнуть, а вояки – те сразу палят, даже к стенке не поставят.
- Жалко им, что ли…
- Ну, режимная зона, режимная зона. Боятся, как бы за периметр чего не пронесли. Только сами и несут же направо и налево. За водяру тебе хоть БТР к порогу пригонят.
На самом деле, я сильно засомневался в том, что «за водяру хоть БТР», но возражать не стал. Да и не хотелось: уж слишком устал.
- К оружию! – раздался голос со стороны баррикады, застучали выстрелы.
Долговцы сразу рассыпались в боевом порядке, по всему было видно, что они – знатоки ратного дела, каждый знал свое место, каждый отчетливо представлял, что ему делать. Я вопросительно посмотрел на Петра.
- Оставь, - махнул он рукой, - это не наша война.
Долговцы тем временем заняли оборону. Совсем близко просвистело. Мы бросились к баррикаде: там хоть какое-то укрытие. Выглянув из-за мешка, я увидел небольшую толпу зомби, нестройно ползущую прямо на нас. Долговцы методично и даже как-то буднично отстреливали их по одному.
- Один есть.
- Хоп, еще одна зарубка…
Будто в тире, а не на поле боя.
Зомби вяло отстреливались, что-то рычали, невнятно бормотали, судорожно двигая конечностями. Одни рефлексы, никакого осмысления.
Я прицелился и тоже выстрелил. Не попал. Снова выстрелил и снова мимо. Решив, что впустую тратить патроны будет непростительной роскошью, свои попытки внести толику в общее дело оставил. Наступавшая толпа быстро смешалась, некоторые, в которых, видимо, еще теплились остатки сознания, даже принялись отступать, создавая еще б о льшую неразбериху. Некоторые упали, но продолжали дергаться на земле.
- Да вали их прямо так, - сказал кто-то – и вся черная масса в тяжелом снаряжении двинулась вперед, окружила уцелевших и моментально расстреляла в упор. Признаться, сильное зрелище: когда убивают вот так, неторопливо, деловито, будто совершают черную, но нужную - работу.
Потом так же толково, с расстановкой, стали добивать елозивших полуживых мертвяков. Удар ножом в голову – и все. Ни единого лишнего движения, ни капли эмоций. Да и какие могли быть эмоции на противогазных масках.
Не хотел бы я столкнуться в бою с этими ребятами, ох не хотел бы.
Но ножом в голову – это приято, должно быть. Сначала железо в волосы, хруст черепа под лезвием отдается в руку, потом клинок проваливается в мякоть, а лезвие трется о кость… Жалко, что в свое время не использовал этот прием. Надо будет опробовать при первой же возможности.
Я примерился, как бы стал это делать на голове Петра. Тот, ничего не подозревая, раскинулся лицом вверх, отдыхал. Лицо изодрано в кровь, смешанную с потом; мое, должно быть, выглядело не лучше.
Обыскивать трупы долговцы не стали, предложив это занятие нам:
- Эй, сталкерня, шмонать будете? А то скоро новая партия подоспеет.
- Да чего с них взять-то, старые совсем, вон как воняют, - махнул рукой Петр.
Честно говоря, никакой вони я не чувствовал, но решил, что моему провожатому виднее. Или, может, просто не хотел стервятничать после чужой победы – кто знает.
- Сколько же такой костюмчик стоит? – спросил я Петра, указывая на экзоскелет.
- О, куда ты замахнулся, - усмехнулся Петр, - простому сталкеру такой только снится в эротических снах.
- Ну а все-таки…
- Что твоя иномарка, а, может, и того дороже. Да еще хрен купишь, это не такая штука, чтоб торговали на каждом углу, это еще поискать надо, через знающих людей… Скафандр, скажем, у яйцеголовых добыть можно, если спишут по левой статье какой, а скелет – это только для специальных…
- Скафандр?..
- Ага, против химии, радиации. Там д ы халка даже своя, как жабры. В скелетах тоже своя, но послабже будет. Только нам оно все равно ни к чему, это только для совсем шизанутых, а шизанутые назад не приходят, там и остаются, куда ушли.
- Однако, - заметил я, - мы собирались к ученым…
- Собирались, ага. Пока этот снорк не нарисовался. Теперь вряд ли далеко ушел, круги вокруг блокпоста нарезает.
- А кто такие вообще – эти снорки?
- Ну… Думаю, на этот вопрос тебе никто не ответит. Никто точно не знает, кто такие снорки. Предполагают, что это и есть те самые первые сталкеры, что сразу после всей этой заварухи в Зону подались. Тогда даже за самый паршивый арт бешеные деньги давали, а сейчас в глаза наплюют и на смех поднимут. Вот Зона их к себе и прибрала. Жизнь пощадила, а разум себе оставила. Одичали, почти в зверей превратились. Да что «почти» - звери они и есть. Только я лично что-то мало в это верю. Многовато выходит первых сталкеров уже. Их на одном Янтаре не меньше сотни, их стреляют, стреляют, а их никак не менеет. А уж в Кишке – так и подавно все ими кишит. Думается, что просто сталкеры и не сталкеры – всякие… Стрелять совсем разучились. Зомби – те хоть на двух ногах ходят и курок спускать умеют, а эти прыжками, прыжками. Сам небось видел, как тот едва не догнал. А в поле и догнал бы. И на машине не удрали бы. И гибкие, сволочи. Могут так изогнуться, что пополам сложатся, а все им по фигу.
- И что, неужели все от радиации?
- Тю… - присвистнул Петр, - радиация – это только самая малость здешних чудес. Если б дело только в ней было, думаешь, стали бы всю Зону колючкой обносить да солдат вводить – пальцем не пошевелили б. Со времен самого первого взрыва столько лет стояла Зона и никому никуда не упиралась, а сейчас вот – другое дело… Не в радиации дело.
- А в чем же?
- А в деньгах. Как всегда, где бабло, там и народу присасывается куча. Ты думаешь, они там в своих бункерах и правда Зону изучают, как нам от нее избавиться или на службу человечеству там поставить?.. А хрен там! Просто ищут, как больше бабла вытрясти из нее. Да и для военных целей всяких, опять же. Вот сам не знаю, а слышал, что уже и пушку такую придумали, которая как-то там артефактами заряжается, что ли… Стреляет – так ничего не услышишь, зато любую броню прошибает, даже танковую. Во как придумали… А что, а я верю.
- Да, оно, конечно, всяко может быть, - пожал я плечами, - голова кругом от этих ваших снорков, зомби. Как будто в сказку попал. Кошмарную.
- Ага, только любая сказка по сравнению с этими местами былью покажется.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |