Как это началось? Когда это началось? 6 страница

Я боялся даже вздохнуть лишний раз, просто стоял, когда вдруг резко поднял руку и выстрелил в парня. Я не знал, куда попаду, не был уверен, попаду ли вообще. Но я попал. Я стрелял впервые и попал прямо в голову, представляешь?

Когда я вернулся обратно и рассказал эту историю, мне сказали, что у меня талант... Для тех людей, среди которых я жил, это убийство не было ни трагедией, ни преступлением, они смеялись, а я не знал, как дальше жить с этим. Я до сих пор помню, как жгло в груди, как я проклинал себя, не мог спать по ночам, как тяжело я переживал.

Возможно, я не должен был убивать того парня... ведь он не убил бы меня, я почти уверен, что стоило мне только поговорить с ним, он опустил бы пистолет. Но, в конце концов, это только предположение, да и оно не имеет значения, после того, как человек уже мертв и ничего нельзя изменить, - вдруг Фрэнк замолчал, но я все еще смотрю на него, внимательно, словно пытаясь прочувствовать все то, о чем он мне только что рассказал.

Я смотрю на Фрэнка, излучающего уверенность, пытаюсь увидеть в нем того Фрэнка, которым он был раньше, Фрэнка из его же истории. Фрэнка, который боялся, так же как и я.

- А что дальше? – спросил я, и парень вяло улыбнулся.

Я сам не совсем понял, какое значение имеет мой вопрос, и что именно я хочу услышать, но Фрэнк, кажется, знает, что говорить. А я готов слушать сколько угодно, как ребенок, которому рассказывают сказки, затаив дыхание и внимая каждое слово, запоминая все до мельчайших деталей.

- Дальше? Дальше я заметил, что больше не мучаюсь, и начал мучиться из-за того, что я считал, что должен был мучиться дольше или вообще всю жизнь. Звучит достаточно сумбурно, но уж как есть.

Совесть перестала грызть меня, война не закончилась, и мне надо было двигаться вперед. Я не мог вечно переживать из-за того убийства, потому что обстоятельства того не позволяли. Если ты живешь во время войны, то смерть приобретает немного другое значение, ты поневоле начинаешь воспринимать ее иначе. Я просто переступил через себя, через то, чем я жил раньше, ведь той жизни тоже не осталось, а значит, надо было привыкать к другой. Тогда я почувствовал, что готов вырваться, что мне не нужна эта война, что пришло время для побега. Я решил для себя, что не буду убивать ради чужих идей, ради тех, в ком нет ничего, за что стоило бы бороться. Я понял, что должен бороться только ради себя, что это лучшее, что я могу сделать теперь.

После того, как я убил того парня, мне дали время, чтоб я оправился от шока, и поручили бегать за лекарствами и продуктами, до тех пор пока я не смогу выходить уже в качестве непосредственно бойца. Я не стал ждать того дня и сбежал во время «тихого часа», я знал, что это рискованный шаг, так как в таком случае я лишаюсь того единственного, что у меня было – постоянного убежища. Но мне было все равно, я не пожалел о своем решении, я уверен, что оно было правильным, - внезапно Фрэнк остановился, сделав небольшую паузу, но потом вздохнув произнес: - Вот и все, Джерард, - давая понять, что рассказ окончен.

- Получается, это так просто, убить кого-то? Тебе не жаль тех, кого ты лишаешь жизни, ты никогда не думаешь о них? – пораженно спросил я, прокручивая у себя в голове сказанное Фрэнком пару секунд назад.

Как спокойно звучал его голос, как легко он вспоминал о том, что ему пришлось пережить... Нет, я не осуждаю его, наверное, во всем есть своя логика, но неужели его совсем не волнует то, сколько людей погибло из-за него, неужели эти преступления больше не кажутся ему настолько ужасными?

- Убить кого-то всегда было просто, - пожал плечами Фрэнк. – Для этого не нужно особых усилий. Но дело в том, что в другое время я не стал бы поступать подобным образом, а когда без этого не обойтись, то ты привыкаешь к тому, что делаешь. Но даже теперь я ни в коем случае не считаю, что убийства – это правильно. Мне не нравится такая жизнь, не нравится убивать, но мне приходиться это делать только потому, что я хочу, чтоб все это скорее закончилось. Сейчас ты просто воспринимаешь информацию, но чуть позже ты поймешь, о чем я говорю.

Первое время тебе, как и мне, будет тяжело, но ты справишься. На войне нет святых, и тебе нужно смириться с ее законами, если ты хочешь выжить, а знаю, ты хочешь. Выходя наружу, ты понимаешь, что должен делать, и ты делаешь это, а иначе и нельзя. Убийства, которые мы совершаем сейчас вряд ли можно оценивать так же, как те, что совершались кем-то в мирное время. Мы просто вынуждены, у нас нет другого пути, - после этих слов Фрэнк положил руку мне на плечо и мягко улыбнулся. – Надеюсь, ты не станешь бояться меня после того, что я рассказал тебе? – смешливым тоном спросил он, вглядываясь в мои глаза.

- Конечно, нет, - коротко засмеялся я, но потом мое лицо опять приняло серьезное выражение. – Я боюсь только того, что не справлюсь со всем этим, - добавил я.

- Я справился, и ты сможешь. Ты не слабее и не хуже меня, а значит, у тебя все получится. Все, что мы делаем – оправданно, не забывай об этом, - сказал Фрэнк и только теперь убрал свою ладонь с моего плеча.

- Оправданная жестокость, да? – горько усмехнувшись, спросил я.

- Можешь называть это так, если хочешь, - кивнул Фрэнк и развернулся к столу, чтоб продолжить изучать оружие. – Подходи сюда, - позвал меня он, но я даже не шевельнулся.

Я остался стоять за его спиной, думая о том, что ждет меня впереди, какие сложные времена скоро настанут. Мне все еще немного страшно от осознания того, что мне все равно придется убивать, что война не оставляет мне других вариантов. Этого ужаса уже не избежать, и мне остается только смириться.

Забыть о морали, о том, что прививалось мне с детства, забыть о жалости, но при этом не потерять себя, остатки своей человечности. Забыть обо всем, чтоб потом опять все вспомнить, чтоб почувствовать себя человеком.

Наша жестокость оправдана, разве не так? Все ради лучшей жизни, ради мирной жизни, на которую мы имеем право, которую у многих просто напросто отняли. Мы жертвы чьих-то желаний, которые превратились в кровавый кошмар, мы жертвы, готовые бороться за то, чего нас лишили.

- Эй, Джерард, - окликнул меня Фрэнк, повернув голову в мою сторону и махнув рукой. – Мне кажется, ты слишком много думаешь. Позволь всему идти своим чередом, у тебя еще будет время поволноваться, а сейчас забудь обо всем и составь мне компанию.

Я окончательно вынырнул из своих размышлений, возвращаясь в реальность и стараясь следовать совету Фрэнка – оставить все раздумья на потом. В конце концов, пока у меня есть возможность отвлечься от проблем и заняться чем-то другим, я должен этим пользоваться, тем более сейчас, когда я еще и могу провести свободное время с пользой.

Мы с Фрэнком уселись за стол перед разложенным в ряд оружием, и я почувствовал себя учеником, пришедшим на индивидуальное занятие с учителем. Но, пожалуй, этот урок оказался интересней, чем уроки в школе, да и мой учитель мне намного больше импонирует, чем те, что преподавали мне в свое время.

В общем, я ознакомился с теорией и научился разбирать и собирать пистолет, хотя пока что получается у меня это достаточно медленно, сравнимо с тем, как это делает Фрэнк. Но этот факт меня ничуть не расстроил, мне наоборот понравилось наблюдать за действиями парня, слушать, как он что-то увлеченно рассказывает мне и задавать ему глупые вопросы.

Я чувствую себя настолько непринужденно, я смеюсь, шучу, я просто получаю удовольствие от обычного общения. Я перестаю замечать выстрелы, глухо доносящиеся с улицы, забываю, что за окном все еще идет война, и я наконец-то ощущаю абсолютное спокойствие.

Мы с Фрэнком все еще продолжаем наш «урок», который до сих пор мне совершенно не наскучил, когда на лестнице послышались тихие медленные шаги. Конечно, это не кто иной, как Майки. Он лениво спустился вниз и подошел к столу с противоположной стороны; я поднял глаза на него и почувствовал на себе все тот же уставший и грустный взгляд моего брата, вызывающий во мне жалость.

На самом деле я не помню, когда в последний раз он смеялся или радовался чему-то, он постоянно в угнетенном настроении, а последние дни и вовсе почти не разговаривает.

- Майки? – осторожно обратился к брату я, зная, каким нервным он стал. – Может присоединишься к нам? – предложил я, и Майки отрицательно помотал головой.

- Я шел готовить ужин, да и у меня просто нет настроения, - промямлил он, и я разочарованно вздохнул.

- Пожалуйста, посиди с нами. Я приготовлю ужин сам немного попозже, - с надеждой произнес я. – Ты постоянно один, у тебя постоянно нет настроения, ты стал похожим на живой труп. Пусть сейчас не лучшие времена, но нельзя же доводить себя до такого состояния, просто нельзя. Я очень переживаю за тебя, - сказал я, стараясь достучаться до Майки, желая, чтоб он понял, насколько важно для меня все, что с ним происходит.

- Я в порядке, правда. Может быть, слегка устал... перенервничал, а так все хорошо, - поспешил ответить Майки.

- Если все хорошо, то ты тем более должен присоединиться, - уже живее сказал я.

Сейчас я почему-то чувствую острую необходимость провести немного времени со своим братом. Побыть вместе, ни о чем не волноваться, говорить ерунду, смеяться невпопад, и иногда все-таки стараться вести себя серьезно. Как раньше, когда все это не было чем-то необыкновенным, когда мы даже не обращали внимания на ценность таких моментов. Но я не хочу оставлять их в прошлом и лишь иногда с грустью вспоминать о них, я хочу, чтоб эти моменты жили вместе с нами, не позволяя нам забыть, кто мы есть на самом деле.

- Так что? – спросил я, выжидающе смотря на Майки.

Он протяжно вздыхает, кажется, полностью освобождая свои легкие от воздуха, бросает мимолетный взгляд на Фрэнка, тут же переводит его на меня, и наши глаза встречаются. «Только не отказывайся, прошу, – мысленно повторяю я. – Только не теперь, только не сегодня, только не сейчас». Майки не слышит моих мыслей, но, может быть, мне хватит одного взгляда, чтоб он смог что-то понять.

- Ладно, - коротко отвечает мне брат, садясь за стол и складывая руки перед собой. – Если это так важно, то я останусь, - проговорил он, а я лишь улыбнулся ему в ответ.

Это действительно важно.

Теперь, когда мы все втроем сидим вместе, меня посещает ощущение необъяснимой легкости, я даже начинаю думать, что все в этой жизни потихоньку налаживается. Майки не так враждебно настроен по отношению к Фрэнку, по крайней мере, никаких колких реплик ни от одной из сторон я так и не услышал, хотя я и переживал, что мой брат еще долгое время не захочет вообще идти на контакт с этим парнем. Но, видимо, все обошлось, хотя бы в этот раз, не знаю, как там будет потом.

А пока я наслаждаюсь уютной домашней обстановкой, атмосферой семейного тепла, которая наконец-то заменила постоянное напряжение в доме. Мы медленно переходим от возни с оружием к обыкновенному разговору, откладывая пистолеты в сторону. Майки уже давно улыбается, поддерживая беседу, и теперь я вижу, что он в порядке, теперь я в полной мере чувствую, что мы семья, или хотя бы становимся ей.

Мы стали ближе друг к другу, мы стали открытей, мы сделали еще один шаг.

За окном стремительно темнеет, небо окрашивается в темно-синий цвет, а стрелка часов все куда-то спешит и мчится вперед.

За болтовней мы совсем забыли про ужин, потому в этот раз он состоялся позже обычного.

Сейчас все уже чувствуют себя немного уставшими после долгого дня. Мы лениво едим какие-то низкокачественные консервы с истекшим сроком годности, и молчим, но эта тишина не создает впечатления неловкости, а наоборот тешит своим приятным спокойствием. Стук приборов по тарелкам отдается в голове убаюкивающим звоном, приятно сочетающимся с вечерней слабостью.

После ужина мы решили, что пора расходиться по комнатам, так как засиживаться допоздна попросту нет сил. Майки медленно отошел к лестнице, на прощание махнув рукой и пожелав спокойной ночи, его голос прозвучал мягко и доброжелательно без каких-либо намеков на раздражение или другие негативные эмоции. Мой брат удалился на второй этаж, и теперь слышно лишь как звуки его шагов становятся тише и тише, пока вовсе не растворяются в воздухе, давая понять, что мы с Фрэнком остались одни.

Перед тем, как идти спать, мне надо разобрать грязную посуду, и Фрэнк решил составить мне компанию на эти несколько минут, от чего я, конечно, не отказался.

- Я же говорил, что тебе надо отвлечься. Нам всем иногда нужно отвлечься – это идет на пользу, как видишь, - сказал парень, став рядом со мной и опершись на столешницу.

- Да, ты был прав, - улыбнувшись, ответил я. – Хорошо, что Майки тоже был с нами. По крайней мере, вы нашли общий язык, я, честно говоря, думал, что на это уйдет больше времени, видя, как он вел себя последние дни. Я рад, сейчас я просто рад, что все так удачно складывается, - я повернул голову в сторону Фрэнка и словил на себе его строгий взгляд.

- Только не предавайся эйфории и не забывай, что тебя ждет впереди. Мысли трезво, смотри на вещи реально, чтоб потом не было больно падать, - проговорил парень, а я, недоумевая, смотрю на него, медленно откладывая в сторону чистые тарелки.

- Что ты имеешь в виду? – растеряно спросил я.

- Я имею в виду, что ты никогда не можешь знать, как повернется твоя жизнь завтра. Сегодня тебе кажется, что ты счастлив, что все прекрасно, ты уверен, что все идеально и думаешь, что так будет всегда, а завтра ты вдруг можешь понять, что это не совсем так, как ты себе представлял или вообще совсем не так. И тогда будет больно. Мы все сейчас во многом зависим от обстоятельств, которые сами не в силах контролировать. Просто не стоит слишком привыкать к тому, что все хорошо – это всего лишь один день, а другой может все уничтожить. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю с тобой, - договорил Фрэнк, и в ответ я уверенно кивнул.

Этот парень умеет довольно четко изъясняться, так что я чудесно понял, что он хотел до меня донести.

Жить каждым днем. Не думать о будущем. Не строить планы на будущее. Но при этом верить в свое будущее.

Быть готовым ко всему. Быть готовым потерять все. Наша судьба не всегда в наших руках.

Пожалуй, в этом есть смысл. В этих словах – суть нашего времени, когда люди живут только надеждами. А что еще у нас остается, если жизнь стала слишком хрупкой, что, кажется, начав ее строить, она рассыплется в твоих же руках.

Не отчаиваться, но и не утопать в радости. Сохранять хладнокровие, но все-таки оставаться человеком.

Жизненные принципы стали такими противоречивыми и сложными, а равновесие держать невыносимо трудно, не кидаясь из крайности в крайность.

Я закрыл кран, вытер мокрые руки полотенцем и повернулся к Фрэнку, одарив его легкой улыбкой. Как жаль, что по его словам сегодняшний день завтра уже не будет иметь значения, как жаль, что этот день уже прожитая история, к которой нельзя привыкать. Как грустно и несправедливо, но, возможно, когда-нибудь все повториться опять, возможно, когда-нибудь будет даже лучше.

Когда-нибудь. И мне остается лишь верить.

- Думаю, пора идти спать. Да и стоит поспешить принять душ – воду вот-вот отключат, и так странно, что она еще до сих пор идет, - сказал я. – Так что... до завтра, - я двинулся в сторону лестницы, а потом в один момент, схватившись за перила, резко развернулся, добавив: - Спокойной ночи, Фрэнк.

- Спокойной ночи, - улыбнувшись ответил он, и после этих слов мы разошлись до завтрашнего утра.

До завтрашнего дня. Последнего дня в этом доме.

Сезон свинцовых дождей (6/?)

Следующий день стал для меня особенно тяжелым, но от этого не менее значительным. Этот день – своеобразная грань, черта между прошлым и будущим, и я стоял на краю, оглядываясь назад и с опаской заглядывая наперед. Я стоял на краю, вот-вот собираясь прыгнуть, прочь от всего, перечеркивая многие годы, чтоб начать новую жизнь, совсем другую и еще совсем загадочную для меня.

Это был последний день в моем родном доме, но больше я не собирался прятаться тут, убеждая самого себя, что это может обеспечить мне безопасность. Мое пристанище не вечно, как и все в нашем мире, моя крепость не продержится долго, рано или поздно даст трещину, обнажая мои слабости, обрекая меня на смерть. Но я не самоубийца, и я уйду, пока мой корабль не утонул, забирая меня за собой, я попробую найти другой путь.

У меня был последний день, этот последний день, когда я должен был отпустить все ради того, чтоб идти дальше, чтоб бороться, чтоб выжить. Потому что я хочу жить, все еще чертовски хочу жить, не смотря ни на что. Я был настроен решительно, но на душе было тревожно, а время отчего-то тянулось мучительно долго.

Я переживал, я боялся.

Боялся того мира снаружи, боялся столкнуться со смертью лицом к лицу, еще ближе, хотя, казалось бы, она и так всегда рядом. Я боялся, что слишком слаб для такого испытания, боялся, что не справлюсь. Мне казалось, что теперь я еще более уязвим, меня пугал тот факт, что у меня уже не будет дома, в который раньше я всегда мог вернуться. Он был хоть какой-то иллюзией защиты, а теперь я с головой окунаюсь в реальность. Корабль тонет, но я обязан воспользоваться шансом спастись. Я предам сам себя, если не сделаю этого, я предам свою веру, я задушу себя своими же руками, но я ведь не такой уж дурак, чтоб позволить этому случиться.

Покинуть что-то, к чему ты слишком привык, всегда было нелегко, и я не стал исключением. Даже зная, что поступаю правильно, мне было трудно свыкнуться с мыслью, что спустя сутки все кардинально изменится, что я больше не вернусь в этот дом. Я мог только гадать, что будет дальше, но все же, мое решение было лучшим из тех, которые я мог принять в данной ситуации. Неизвестность заставляла изрядно понервничать, не стану врать, она буквально сводила с ума, но другого пути не существовало.

У меня был всего лишь этот один единственный день, чтоб попрощаться, освободиться от того, к чему я был привязан. Я должен был отбросить прочь все страхи и сомнения, и я знал, что в конце концов у меня это получится, я знал, что готов.

Но мне нужно было время, мне нужны были те последние часы, чтоб все окончательно уяснить для себя, разобраться в собственных мыслях, а потом выйти в новую жизнь, уверенно следуя к своей цели. Все это к лучшему, а значит, я никогда не пожалею, что бы не произошло.

День проходил плавно, и каждый из нас троих, как мне показалось, был на своей волне, погруженным в свои мысли.

Нам нужно было закончить еще некоторые дела, потому без работы сидеть не приходилось, и, наверное, так даже лучше. За весь день мы почти не разговаривали друг с другом, хотя, конечно же, постоянно находились рядом. Парочка скупых фраз, мимолетно брошенных взглядов – это и все, на что мы были способны. Все находились в каком-то непонятном напряжении, не в силах даже выдавить улыбку. Мы были слишком заняты своими мыслями, и никто не собирался осуждать другого. Мы все были в одинаковом положении, и каждому из нас было о чем подумать в тот последний день.

Когда вещи были полностью собраны, все разбежались кто куда, при этом отказавшись от ужина. Майки поднялся в свою комнату, Фрэнк остался за столом, разложив перед собой разные карты, а я понимал, что мне не стоит им мешать, и, пожелав всем спокойной ночи, тоже уединился.

Мне не хотелось спать, да и я не смог бы заснуть, мне было тревожно и я не мог найти себе места, расхаживая туда-сюда по тесной комнатке, освещенной тусклым светом настольной лампы.

Я подошел к старому комоду, стирая пальцем слой пыли, собравшийся за долгое время на гладкой деревянной поверхности. На ней стояли глупые фарфоровые статуэтки и наши семейные фотографии – счастливые лица в изящных рамочках. Я вздохнул, смотря на них и вспоминая моменты, которые бесследно прошли уже очень давно, которые уже никогда не вернутся.

Со многими людьми я даже не успел попрощаться, я ничего не знаю ни о них самих, ни об их судьбе, живы ли они вообще, где они могут быть. Они просто исчезли, и остались только мы с Майки. Это грустно, но скорбь не повернет время вспять и ничего не изменит, зато останутся фотографии, сотни фотографий, сотни фрагментов моей жизни, жизни моей семьи. Возможно, скоро не останется и их, возможно, скоро не останется вообще ничего.

И я отошел к кровати, медленно отворачиваясь от запечатленных на снимках радостных лиц, и садясь на мягкий матрас.

В ушах глухим шумом отзывались выстрелы, но я почти не замечал их, мне казалось, что вокруг меня одна лишь тишина.

Что вымер весь мир.

Я сидел, уставившись на стену и вслушиваясь в собственное мерное дыхание – я чувствовал себя странно: взволновано и угнетенно одновременно.

Может быть, все дело в грядущих переменах, а может быть, и в чем-то еще. В любом случае, я не хотел оставаться здесь, я действительно хотел уйти, потому что знал, что мне это просто необходимо.

Но тем ни менее что-то давило на меня изнутри, что-то беспокоило меня, травя душу и лишая спокойствия. Я чувствовал тяготящую пустоту, и вроде бы все было нормально, но в то же время что-то определенно было не так.

Я продолжал неподвижно сидеть, словно каменная статуя, только моя грудь еле заметно вздымалась, напоминая мне самому, что я еще жив.

Я сидел.

Только я и голые стены. Я и застывшие навеки улыбки моей семьи. Я и смерть, зазывающая меня к себе короткими выстрелами и автоматными очередями с улицы.

Я скоро буду. Я скоро приду.

Я сидел, словно в трансе, и не удивительно, что неожиданно раздавшийся стук в дверь испугал меня, заставив резко дернуться.

- Это Фрэнк, - послышалось из-за двери, после еще трех коротких и легких ударов по дереву.

Я удивился, я был озадачен. Он пришел просто так или хочет сказать что-то важное? Как бы там ни было, я был не против поговорить с ним, мне даже хотелось, чтоб кто-то в тот момент находился со мной рядом, спасая меня от приступа одиночества.

- Заходи. У меня открыто, - не знаю почему, но я ответил не сразу. Фрэнк медленно открыл дверь, осторожно заглядывая внутрь, будто боясь пройти дальше или сделать еще хотя бы шаг вперед. – Эй, ты заходишь? – спросил я, и тогда парень начал действовать смелее.

Он наконец переступил через порог комнаты, и закрыв за собой дверь, прошел к средине.

- Я не помешал? – спросил он, проведя рукой по волосам, зачесывая их назад. – Заметил, что у тебя говорит свет, решил зайти, – объяснил Фрэнк, предвкушая мой вопрос о том, в чем причина его «визита».

Я не собирался озвучивать его, и он так бы и остался в моей голове, но все же парень посчитал нужным прояснить ситуацию.

- Я не против, если ты об этом, - я пожал плечами, натянуто и устало улыбнувшись, глядя в его сторону. – Я... рад, что ты зашел. Еще немного и я бы выпалил взглядом дыру в этой чертовой стене, - Фрэнк подошел ближе, молча сев на кровать рядом со мной.

- Нервничаешь? – вдруг спросил он спустя минуту, царящей в комнате тишины.

- Не знаю... Просто все это очень непривычно для меня, но я справляюсь. Так что нет никаких проблем, - поспешил уверить парня я.

Мне не хотелось, чтоб он жалел меня за мои слабости, я не хотел, чтоб он вдруг подумал, что я не готов осуществить задуманный нами план. Я не хотел, чтоб он засомневался во мне и в моих силах.

- Чего ты боишься, Джерард? – тихо задал вопрос Фрэнк, вглядываясь в мои глаза, а я в это время не знал, что ответить. – Ты можешь сказать мне. Это нормально. Мы все чего-то боимся, - он говорил успокаивающе, и я доверял ему, мне хотелось говорить с ним, открываться ему.

Он казался мне кем-то духовно близким для меня, кем-то, кто обязательно сможет выслушать, что бы я ни сказал. Я мог быть искренним с ним и, смотря ему в глаза, видел, что в свою очередь он не соврет мне. Я чувствовал, что не ошибаюсь в нем, и нисколько не сомневался в своей интуиции, веря, что внутренний голос не подводит меня.

- Наверное, я боюсь слишком многого. Список будет огромным, - я протянул последнее слово, позволив себе усмехнуться.

Я пытался перевести все в шутку, потому что серьезность темы наводила меня на не самые приятные мысли, меньше всего мне хотелось производить впечатление труса.

Но, думаю, Фрэнк видел меня насквозь, а я всегда был ужасным актером.

- Я имею в виду то, что беспокоит тебя сейчас. Что заставляет тебя переживать? – парень явно не собирался оставлять начатый разговор, так же, как и не собирался шутить со мной.

Тогда веселье действительно было не к месту, а я и вправду был взволнован. Наверное, мне необходимо было поговорить об этом, необходимо было быть услышанным, и я сдался.

- Ничего конкретного на самом деле... – задумавшись, проговорил я. – Просто какой-то неприятный осадок на душе, что-то такое мутное... - я говорил непонятно, и прекрасно осознавал это, но не знал, как по-другому описать свои ощущения. Фрэнк же спокойно и внимательно слушал, и его, судя по всему, ничего не смущало, потому я решил, что могу продолжать. – Я боюсь оказаться бесполезным, боюсь разочаровать тебя, Майки, себя самого. Сейчас я думаю, что я готов, а вдруг у меня ничего не получиться, что тогда? – я ждал реакции Фрэнка, ждал, пока он хоть что-нибудь ответит мне.

- Тогда ты умрешь, - невозмутимо сказал он. – Тебя убьют вот и все, - его голос звучал так, словно он не говорил ни о чем глобальном, словно речь шла совсем не о смерти, а о сущих пустяках. Я был шокирован, словно меня застали врасплох.

Сначала я даже не знал, что должен сказать, потому все, до чего я додумался в тот момент, было изумленное:

- Что? – я смотрел на Фрэнка широко раскрытыми глазами, а он был до безобразия спокоен.

- Я сказал, если у тебя ничего не получится – тебя убьют. А ты ожидал услышать что-то другое? Я всего лишь сказал правду, не более того, - он сделал короткую паузу, после которой его голос зазвучал еще серьезней, что, казалось бы, уже невозможно. – Но ты ведь не хочешь умирать, правда? И если ты думаешь, что ты готов, значит, так и есть. Если ты хочешь жить – ты справишься, ты сделаешь все для этого, поверь мне. Никогда не сомневайся в себе, сомнения – это тот же страх. Но он существует только до тех пор, пока ты думаешь о нем, потому попробуй забыть, что ты чего-то боишься, выкинь это из головы.

- Вот так просто? – с легким недоумением спросил я.

- На деле все может оказаться немного сложнее, но это ведь твоя голова и ты все еще способен ей управлять. Если ты не псих, конечно, - Фрэнк улыбнулся, вопросительно смотря на меня. – Пока ты сосредоточен на своих страхах – ты ограничен и скован, ты действуешь не так, как хочешь, а как позволяют тебе те рамки, в которых ты себя держишь. Но при этом ты не должен избавляться от страхов, усыпи их и храни в себе до нужного момента, - договорил он, давая мне время на размышление.

Наверное, тогда я еще не мог до конца понять значение его слов, но частично я все же понимал смысл сказанного. В остальном я просто нуждался в опыте, и это единственное, что сможет мне открыть истину, что объяснит все то, что пока что остается для меня непонятным и не совсем знакомым.

- Ты справишься, Джерард, я уверен, - сказал Фрэнк, когда в комнате повисла тишина, и я не мог найти никакого подходящего ответа.

Он положил руку мне на плечо, немного сжав его и кивнул, а я был бесконечно благодарен не только за его слова, а и за этот жест с его стороны, который значил для меня очень много.

- Спасибо, что поддерживаешь меня, - это все, что я смог сказать, и, возможно, этого было мало, но ничего другого не приходило в голову. – Правда, спасибо, - решив, что до этого я звучал недостаточно убедительно, добавил я. – Это важно для меня, все, что ты делаешь...

- Знаешь, я бы хотел, чтоб там, в Нью-Йорке, кто-то был рядом со мной, чтоб кто-то мог давать мне советы, чтоб кому-то было не все равно. Но я был один, - вздохнул Фрэнк, положив обе руки себе на колени. – Я понимаю все, что ты чувствуешь сейчас, я переживал то же самое совсем недавно. И я хочу, чтоб у тебя все получилось, я хочу помочь тебе, я хочу, чтоб тебе было легче, чем мне в свое время, - он смотрел мне в глаза, пока говорил это.

Я не стал спрашивать, почему он так волнуется за мою судьбу, не стал спрашивать, зачем ему лишние беспокойства, я просто хотел верить в то, что я его друг. Я надеялся, что он считает меня таковым или, по крайней мере, в скором времени я мог бы стать его другом. Я нуждался в таком друге, как он, и быть просто частью нашей маленькой команды оказалось недостаточно для меня. Мне не нужна была помощь из жалости, помощь, как выполнения долга или обычное проявление добра и сострадания. Я хотел думать, что стал в чем-то особенным для Фрэнка, в чем-то по-своему близким для него, и для разочарований в моем сердце не было места, потому я решил не искать причины заботы парня, остановившись на своей версии, которая была мне более угодна.

Но все же нашлось кое-что, что показалось мне странным, то, о чем я решился спросить, зайдя за пределы собственных догадок.

- А Майки? – неожиданно зазвучал мой вопрос. – Ты говоришь, что хочешь помочь мне, но ни слова не упоминаешь о моем брате. Ведь мы с ним мало чем отличаемся... в плане опыта. Мы вдвоем с ним сидели все время в этом доме, видели и делали практически одно и то же. Если бы у Майки сейчас был включен свет, ты бы не зашел к нему, разве не так? – последний вопрос был скорее риторическим, и Фрэнк ничего не отрицал, а его уверенность ничуть не пошатнулась. Он знал, что говорить, и он не собирался ничего скрывать.

Дата добавления: 2015-10-21