Анна Валерьевна Бодрова 4 страница

Мне пришлось отскочить назад, чтобы мою и без того мокрую, обледеневшую тушку не накрыло.

— Фу ты, старая, не вижу… — заворчала она. — Заходи, милая, заходи, красавица!

Тетка распахнула передо мной дверь.

Уютный свет десятка свечей, тепло камина и запах печеного мяса. Я шагнула за порог и вспомнила, что такое счастье.

— Ты проходи, проходи, — мягко подтолкнула меня хозяйка, — Замерзла совсем?..

Вслед за ней я прошла к камину, бросилась к огню, отогревая задеревеневшие пальцы. Женщина умиленно посмеялась и пододвинула мне скамейку. Немногочисленные посетители затихли, видимо изучая чужачку, но мне в этот момент было абсолютно все равно. Главное — оттаивают конечности.

— Садись, чего коленки то протирать… — окликнула она, и лишь когда я уселась, склонившись, продолжила почти на ухо, — Ты ж не местная?

Я замотала головой, а потом сообразила, что могу наболтать лишнего, и испуганно подняла на тетку глаза. Но та не выглядела озадаченно. Скорее взволнованно, возбужденно, с простонародной любознательностью.

— Я сраа-азу поняла, как тебя увидела, — похвасталась она своей проницательностью, а потом склонилась еще ниже, — Из «нового» забрела?

— Откуда?.. — переспросила я растерянно.

— Из нового мира! — возмущенно зашипела тетка мне на ухо, по видимому, поражаясь моей непросвещенностью.

— Ааа… Ну да, вроде того.

— Бедная, бедная девочка… — запричитала она, всплеснув руками, — Голодна небось?

— Если честно, ужасно… — призналась я, смущенно улыбнувшись ей, — Только… — я оглядела себя, похлопала по карманам, — Совершенно нечем Вам заплатить.

Женщина хитро хмыкнула.

— Так уж и нечем?..

Я подняла на нее глаза. Теткин хитрый взгляд был устремлен к моим ушам.

— Ах это… — я задумалась — должно быть серебро здесь ценится дороже, чем у нас золото, ведь это не просто драгметалл, но еще и оружие… Я потянулась к серьге, чтобы снять.

— Погоди. Идем со мной, — женщина остановила меня за руку, воровато оглядываясь по сторонам.

Следуя за ней в комнату для постояльцев, я пришла к выводу, что серебро здесь не только высоко ценится. Его сбыт и распространение возможно запрещены, а потому сия сделка — дело незаконное, и тетка перестраховывается.

Комнатка оказалась тесной, но очень уютной и теплой каморкой. Полосатый половичек, узкий топчан, масляная лампадка и запорошенное наполовину, маленькое округлое оконце. Сказочная комнатка гнома в сказочном трактире. Впрочем, я так устала, что мне понравилось бы и в чулане, лишь бы было тепло.

— Вот теперь можно и о цене поговорить, — старушка прикрыла скрипучую дверь.

Сняв одно из колец, протянула ей.

— Этого хватит на ужин и одну ночь?

Женщина быстро разглядела серьгу и сунула за пазуху.

— Только одну?.. — удивилась она, — Хватит. Но куда же ты отправишься потом, милая?

— Пока не знаю, — я вздохнула, присела на кровать, — Утром решу.

— Верно говоришь. Отдыхай, девочка, отдыхай. А ужин я сюда снесу, — ласково заулыбалась женщина, выходя из моего «чуланчика».

«Боже, как мало местным нужно для счастья…» — хмыкнула я, провожая ее взглядом. Едва успела прилечь. Тетка очень шустро смоталась на кухню. Уже через пару минут у меня в руках была глиняная тарелка с жаркое и печеной картошкой, а на подоконнике в резной кружке стыл глинтвейн. Белок, крахмал, алкоголь… Да в гробу я видала эту диету! Если я сейчас не поем, точно коньки отброшу.

— Спасибо, — бросила я, не отрывая взгляда от еды.

— На здоровье, милая. Как звать то тебя?

— У-а, — уже сунув в рот неприлично большой кусок мяса, промычала я, — Уна, — исправилась, когда проглотила.

— У-на? Необычно… но мне нравится, — сощурилась тетка, — А меня зови Майя.

Пока я жевала восхитительное жаркое, тетка ходила по комнате, поправляла шторы, половик и даже взбила мне подушку, но, каждый раз проходя мимо, украдкой разглядывала меня. Судя по всему, наконец заметила ранки и бросив «Ай-яй, погоди, бедняжка», быстро уковыляла куда-то. Вернулась с двумя склянками из толстого непрозрачного стекла и протянула их мне.

— На-ка. Эту вот вотрешь, где подрали, а это… травки полезные. Перед сном один листик скушаешь, утром как нарожденная будешь.

— Угу… — приняв из ее рук лекарство, я повертела склянки в руках, недоверчиво разглядывая, — Вид у меня наверное… тот еще, если Вы меня так жалеете?

— Да ну, милая. Горе только рака красит. Чего стыдиться то… Вот завтра воды натопим, искупаешься.

При мысли о теплой ванне я мечтательно прикрыла глаза.

— Майя, Вы просто чудо. Я и не думала, что меня здесь хоть кто-то примет, а Вы… Вы просто не представляете, сколько для меня сделали, и не думаете, что я чужая

— Что ты, Уночка. Ну какая «чужая»? Все мы души смертные, все под Богом ходим.

— Наверное так. Знать бы еще, кто тут смертные, кто нет… — я опустила голову, глядя на уже пустую тарелку.

— А это я научить могу, — улыбнулась Майя, присаживаясь рядом со мной, — Ты гляди, как кто ведет себя, как голову держит. Сильным бояться то нечего, вот они на всех орлиным взглядом и зырятся. Да еще вот тебе наука: если холен, да опрятен и речи складные, значит «искус», а коли груб, немыт да порток на коленках подран, значит зверь перед тобою.

— Волки всегда грязные что ли? — усмехнулась я, — Мне показалось, вполне себе нормально одетые… Хотя по разговорам и манерам все совпадает.

— И с этими виделась? — сочувственно покачала головой она, — Ну а что, одетые много? Или голодранцы все ж таки?

— Ну… кто как. Но в основном действительно почти голые. Так, рубахи легкие… — согласилась я.

— Вот, запомни тоже. Не любят они много тряпок на себе таскать. Им и в стужу в рубахе жарко.

— Хм. Спасибо, Майя. Надеюсь, мне Ваша наука поможет.

Глава 8

На следующий день хозяйка заведения, как и обещала, нагрела мне воды и помогла помыться. Травка и вправду оказалась волшебной, хоть и мерзкой на вкус, напомнила мне засушенный имбирь. Жидкость из второго флакона имела почти приятный запах, не резкий по крайней мере. Открытые раны адски жгло, но хотя бы очистило от возможной заразы, попавшей со снегом. Да и затягиваться царапины стали удивительно быстро. После водных процедур, это были уже не широкие царапины, а тонкие побледневшие рубцы. Пришлось выложить за заботу и постой еще одну серьгу, но я не жалела. Во-первых у меня в ушах их оставалось еще шесть (по три в каждом), а во-вторых — в качестве оружия при мне оставался кулон-меч. Отмытый и начищенный до блеска, он снова красовался у меня на груди. Когда стемнело, я спустилась в обеденный зал, держась достаточно уверенно, на правах постояльца, без опаски и смущения я оглядела засидевшихся посетителей. Потертая, местами перештопанная одежда, грубоватые обветренные лица… средневековые крестьяне.

— Уна, детка, будешь ужинать?! — окликнула меня Майя, скрываясь на кухне.

Чтобы не кричать в ответ, я пошла на голос, в жаркую тесную комнатушку, наполненную аппетитными ароматами. Из огромного булькающего котла валил пар. Я принюхалась… Мммм! Гороховый суп со свиными ребрышками.

— Спасибо, Майя. С удовольствием, только чуть позже, — глядя на то, как тетка перекатывает пустые бочонки в дальний угол, отвечала я.

Женщина кивнула, не прерывая своего занятия, и я уже было собралась уходить, но что-то меня остановило. В том темном углу скрипнула половица и, кажется, приподнялась дверца погреба. Застыв на пороге, вгляделась. И в самом деле, из подпола, высунувшись уже по пояс, молодой человек принимал у старушки бочонки и складировал внизу. Заметив мое пристальное внимание, он немного замешкался, а Майя почему-то всполошилась и настоятельно попросила меня выйти в зал. Не стала навязываться на знакомство, тем более, что в такой темноте я его толком и не разглядела. Возможно и думать о нем не стоит, но волнение старухи меня озадачило.

Сев за столик поближе к камину, я опустила голову на локти и задумалась о своей дальнейшей судьбе. Серебряных колец хватило бы еще на неделю, но оставаться здесь не было смысла. «Мда, только идти некуда, кого искать — неизвестно. Да еще наверняка местные власти уже объявили меня в розыск…» Встречаться снова с теми цепными колдунами в мундирах что-то совсем не охота, а с такими, как мой горе-проводник — тем более… — Майя торопливо проковыляла к моему столику и устало плюхнулась рядом, прерывая мои невеселые размышления. На ее морщинистом лице было какое-то болезненное напряжение, словно Майя хотела мне в чем-то признаться, но никак не могла отважиться.

— Что-то случилось?.. — заразившись ее волнением, спросила я.

— А? Да нет, Уночка, все хорошо, милая… — отстраненно отмахнулась она, — Я вот, что хотела сказать… — Майя повернулась ко мне всем корпусом и, глядя в глаза, крайне серьезно начала, — Ты, верно, думаешь, что все нам тут враги, кто не смертный?

— Ну… а как иначе? Они охотятся на людей, мы прячемся или сражаемся с ними. Конечно враги, — фыркнула я, раздражаясь на ее рабские замашки, но дело оказалось вовсе не в мазохизме местных жителей.

— Будь все так, как ты себе рисуешь, на нашей земле давно бы уже ни былинки не осталось. Мы не воюем, Уночка, мы в мире живем, по законам писаным.

— Угу. Знаю я ваши законы, и как ОНИ эти законы соблюдают… — мрачно буркнула я.

Женщина сдвинула брови, наблюдая мое раздражение.

— В чернолесье не без зверя, в людях не без лиха… Ты по одному всех не суди.

Я запнулась, захлопнув рот. Вот в расизме меня еще никогда не обвиняли.

— В семье дружат — живут не тужат, — продолжила Майя перебирать фольклорные штампы.

— То есть… вы с ними живете под одной крышей и не жалуетесь?..

— Живем, и друг дружке в том помогаем. Средь хищей немало добродетелей, уж можешь мне поверить.

— Значит, Вы хотите сказать, что я могу сейчас спокойно выйти на улицу и ничего не бояться?.. — ни на йоту не веря в ее слова, хмыкнула я.

— Остерегаться есть кого, девочка, только это мятежники… смутьяны иначе. Они как ты — сомневаются, что волки с овцами побратиться могут.

— Это Вы меня сейчас в мятежники записали?.. — краснея, улыбнулась я.

Майя мягко посмеялась, накрывая шершавой ладонью мою руку.

— Да научишься ты всему, сама все поймешь, как их получше узнаешь.

Я грустно вздохнула, оглядывая уютно освещенный зал, подвижные тени.

— Мда… Боюсь, я уже их узнала, причем гораздо ближе, чем хотелось бы, — прикрыла глаза ладонью, — Слушайте, Майя, я тут подумала… Мне бы для начала хоть где-то закрепиться надо, осмотреться, прижиться. Вам… помощник по хозяйству случайно не нужен?

— У-уна, детка, — смеясь протянула она, — Помощник то у меня уже есть, — женщина устремила взгляд в полумрак кухни и кому-то там ласково улыбнулась, — Но ты носа не вешай, в беде мы тебя не оставим. А пока… идем-ка со мной.

Майя поднялась из-за стола и за руку повела меня в кухню. Сказать, что я была заинтригованна — это не сказать ничего.

— «Мы»? — переспросила я, из-за ее спины вглядываясь в темный угол, где недавно видела парня.

Женщина не ответила, усадила меня к огню, а сама прошла к дверце подпола и негромко позвала кого-то:

— Тимьянушка, поди, сынок, гостье нашей представься.

Наблюдая, как медленно отворяется погреб, я судорожно вдохнула и едва не захлебнулась ароматным паром, валившим из котелка. На поверхности по пояс показался молодой парень и, не растрачивая времени на поиск ступенек в темноте, подтянулся на руках и ловко выпрыгнул на свет. По-простецки одетый, худоватый, но очень пластичный хозяйский сынок босиком прошел ко мне, заулыбался, заметив мое оцепенение, по-дружески кивнул.

— Привет, попаданка. Я — Тимьян, — он протянул мне руку.

«Мда, у них видать модно называться пряностями. Ведьма — Карри, этот вон Тимьян… Дальше кто? Имбирь? Мускус?» Я подала ему ладонь и поняла, что передо мной совершенно еще мальчишка! Светлые кудри, бледноватые веснушчатые щеки. Рука мягкая, теплая, чуть влажная, тощая и вроде бы слабенькая, но при пожатии мне совсем не показалось, что Тимьян слабак. Кажется даже фаланга хрустнула от его щедрости. Мой взгляд наткнулся на разодранные брюки, ровно на коленях… Ошарашено переглянувшись с Майей, я инстинктивно убрала руку за спину. Но тетка тут же нашла парню какую-то работу и услала, подальше от глаз.

Я так с распахнутым ртом и проводила его взглядом.

— Что, глянулся тебе мой молодец? — поддела меня тетка, приводя в чувство, — Иль напугал? Не пойму…

— Да нет, просто… А сколько ему лет, Майя?

— Хм… Издалека начала. Да ты в лоб спроси! — усмехнулась она.

— Вы про штаны говорили, а у него… — я собралась и подняла на тетку глаза, — Тимьян — волк?.. — давящимся шепотом произнесла я.

Майя кивнула, прикрыв покрасневшие веки. Я почесала затылок.

— Но мне показалось, Вы не очень-то хотите, чтоб кто-то из посетителей его видел?..

— Тебе не показалось, Уна. Так и есть. В наших краях не всегда стоит прятаться от волков. Иногда и сами они от людей вынуждены таиться… — она тяжело вздохнула.

— Не понимаю. Как же так? Ведь Вы говорили, что тут все живут на равных правах.

— Разве это я говорила?

Я растерянно захлопала ресницам.

— Я, милка моя, говорила, что мы в дружбе живем. Но на каждого зверя свой закон писан. Коль ты человек — подчиняешься одним, а коли зверь… уже другим совсем.

— Мда… Сложно тут у вас все короче. За день не изучить. Хотя… У нас тоже много законов, правил и норм поведения, и тоже есть те, кто нарушает…

— Только ты молчком, — вдруг опомнилась и зашептала Майя, глядя на меня пристально, — Никому не взболтни, что его тут видела.

— Хорошо. Конечно. Да и… кому я могу сболтнуть? — я грустно усмехнулась, — Я кроме Вас тут никого не знаю. А с незнакомцами говорить… я уже зареклась.

— Что так?.. — заинтересовалась тетка.

Я в двух словах рассказала ей историю с вампиром. Майя менялась в лицах, под конец побледнела и медленно поднялась с лавки.

— По-горел значится?.. — прозаикалась она пропавшим от волнения голосом, но от моего прямого взгляда почему-то увильнула.

— Ну да. А что мне оставалось делать? Он ясно дал понять, что моя жизнь для него ни гроша не стоит.

— Да… Так то оно… — глядя невидящим взором в сторону зала, пробормотала она, — Ты… знаешь что, иди к себе, отдыхай, Уночка. А ужин я тебе снесу.

Женщина медленно заковыляла к выходу с кухни. Провожая ее взглядом, я заметила, как трясутся ее руки.

— Что ж ты, милая, наделала… что ж ты… — словно в бреду шептала она себе под нос.

Мысленно покрутив пальцем у виска, я побрела наверх, в свои «королевские покои». Вечер был тихий. В маленькое окошко в моей комнатке почти ничего не было видно из-за ледяной корки. Зато красивые морозные узоры можно было разглядывать часами. Встав коленями на постель, я подышала на стекло и рукавом расчистила себе смотровое пятнышко. Правда толку в этом было маловато. Все, что я увидела — запорошенный снегом задний двор, хлипкий заборчик и пару домиков по соседству, которые тоже по самые окна стояли в сугробах. Почему-то вспомнился новый год, когда мы всей группой арендовали коттедж. Тогда еще второкурсники, совсем молодые и бестолковые, не понимающие толком, чего ждать от жизни. Зато нам было ужасно весело. Когда не знаешь, как сложна и сурова судьба, когда не задумываешься еще о том, чего добился и не гонишь себя, потому что кажется, что все еще впереди, вся жизнь в запасе… Вот тогда еще можешь быть счастливым, по-настоящему радоваться глупостям и мелочам. Все мы тогда конечно напились до чертиков. А сначала было весело. Конная прогулка по лесу, праздничная суета со столом, бой напольных часов… а дальше фейерверки и полное безумие. Но даже тогда я знала, что буду вспоминать этот новый год еще не раз.

Моя смотровая полынья начала покрываться матовым налетом. Снова протерла рукавом. Со двора донеслось тревожное ворчание собаки. Судя по тембру голоса, этот цербер был довольно внушительных размеров. Ворчание перешло в лай. Сперва два предупредительных… и уже непрерывным, заливистым воем пес стал будить округу. Завелись соседние шавки, где-то вдалеке, звонко, пискляво, протяжно. Я расчистила пятнышко побольше, но так ничего и не увидела. На заднем дворе все было тихо и спокойно. Эдакое «белое безмолвие». Захотелось спуститься и полюбопытствовать, в честь чего этот концерт. Тут еще живот забурчал на всю комнату. 'Ну где она там? Обещала же принести… Хотя, что я, больная, чтоб старуха мне тарелки по лестнице таскала! — с этой мыслью я уверенно направилась к выходу, но не успела коснуться ручки. Дверь резко, с грохотом, распахнулась перед моим носом, едва не задев меня, словно кто-то открыл ее с ноги. В тусклом свете я разглядела какую-то толпу на пороге. Люди в дорожных плащах и… синих костюмах.

— Именем короля Эдмонда, Вы арестованы по обвинению в убийстве гражданина Медерской империи! — грянул у меня над головой железный официальный голос, да так громко, что слегка заложило уши, отчего я не сразу сообразила, что он сказал, что происходит, и почему меня подхватили под руки так грубо и куда-то ведут. На лестнице было тесно, но когда я со всей этой процессией вывалилась в зал, то взгляд выхватил в толпе Майю. Она была бледна, закрывала морщинистыми ладонями рот… видимо, чтоб еще чего-нибудь не «взболтнуть». Но, судя по всему, она и так уже наговорила достаточно.

— Вот оно значит как… Что, старая крыса! Настучать успела?! Шустрая… — сквозь зубы процедила я, чувствуя, что руки в локтях мне начинают выворачивать, чтобы направить к выходу.

— Ну прости меня, девочка! — неожиданно взорвалась плачем женщина, уже за моей спиной, — Нельзя мне с законом то ссориться… Ты уж прости…

— Значит с законом… — недобро сощурилась я, — Стойте! — уперевшись ногами в порог трактира, мне удалось на пару секунд притормозить конвоиров, — Вы бы ее подвальчик проверили! Узнали бы, как эта шкура продажная с законом дружит!

— Нет! — с надрывом вскрикнула старуха, пытаясь меня перебить, но опоздала.

Меня поволокли дальше, и о том, возымело ли какие-то последствия мое заявление, мне оставалось лишь догадываться. Правда почти сразу, как я услышала ее вопль, меня изнутри стала грызть совесть, жечь и просто пожирать. Ответить на подлость подлостью было вовсе не в моем стиле. Но чего не ляпнешь в запарке?.. Меня предали. Разговоры по душам, фальшивые улыбки и платная забота… Мерзость! Лицемерие! Все это время она думала только о себе, своих деньгах и репутации.

Вот собственно и вся шиза, произошедшая со мной за эти сутки. Стражники отобрали у меня практически все снаряжение. Впрочем, единственное, что могло мне здесь пригодиться — это наручный компас ну и, может быть, складной нож. Кулон не заметили под майкой. А блокнот, наверное, не представлял опасности, поэтому оставили. По моим ощущениям уже давно рассвело, но сюда не пробивается дневной свет. Лишь тусклое, дрожащее зарево от одинокого факела на стене, в проходе между камерами. Устал, блокнотик? Я тоже устала, безумно. Хочется проснуться наконец от этого кошмара, а все никак… Даже не знаю, ради чего я все это запротоколировала. Когда начинала писать, думала, что это для тех, кто так же, как я забредет в этот мир случайно. Напутствие, чтоб не повторяли моих ошибок, или что-то вроде. Или же для тех, кто найдет меня или… то что от меня останется и… хотя бы по личному жетону опознает и свяжется с моими родными. Теперь понимаю, что все это полный бред. Никто и никогда меня здесь не найдет из наших. Да и искать не будет. Проанализировав поведение Свена и его так называемых друзей, я пришла к выводу, что в закрытом городе что-то настолько нечисто, что даже такая балбеска, как я, почти докопалась до истины. Во-первых эти знаки на стенах. Четкий след иной цивилизации. С другой стороны их можно было бы свалить на всеми любимых инопланетян. Анжи бы точно поверила. Но зачем им скрывать правду о хищниках-людях? Черт. Ну конечно! На волне всеобщей истерии народ начнет искать, откуда они взялись, и куда потом делись. И найдут портал. И повалят сюда. А обратно не смогут… В общем начнется полный алес-капут. Там и война миров не за горами… Так. А во-вторых, что-то не то с радиационным фоном. Мы проезжали почти через самый центр, где счетчик должен был по идее зашкаливать. А он молчал. Эх… жалко в КПКахе нет сигнала. Сейчас бы нагуглила, сколько на самом деле может выдержать обшивка военной машины. Но мне почему-то кажется, что полностью поглотить такой фон она не могла. Значит… А это, дорогая моя, значит, что в закрытом городе вообще практически нормальный фон! А убийственный его уровень — всего лишь легенда! Байка в духе «Не ходите, дети, в Африку гулять…» Мдааа. Чувствую себя Шерлоком, мать его, Холмсом. Только кому теперь все это надо, если я никогда отсюда не выберусь???!! Черт…

— Уна… — вкрадчивый шепот со стороны решетки.

Спрятав блокнот в наколенный карман, я встала и, разминая затекшие ноги, побрела на звук.

— Чего?

— Ты… знаешь, что не одна там? — настороженно спросил Брин, боясь меня расстроить.

— Угу, — выдохнула я, расстроившись, что сенсации не будет, — Только эта тушка в таком состоянии, что даже зевнуть не в силах, так что можешь за меня не беспокоиться.

— В самом деле?.. — нахмурился волк, вглядываясь в темноту моей камеры.

— Я сначала думала, что он вообще дохлый… — взъерошивая волосы на затылке, смущенно притихла я, понимая, что говорю со зверем о звере, и надо бы выбирать выражения, — Но, когда дала ему крысу, сожрал. Аж за ушами трещало. Так что… дышит пока.

— Ясно. Погоди-ка минутку… — задумчиво буркнул Брин и ушел куда-то.

Послышался мерзкий писк, к несчастью знакомый мне. И уже в следующий миг вожак снова стоял передо мной, покручивая за хвост тушку жирной крысы.

— Вот, дай ему еще, — уверенно сказал он, протягивая мне эту дохлятину.

— Шутишь?.. — фыркнула я, — А мне показалось, ты только что беспокоился о моем здоровье…

— Уна, пожалуйста… — проговорил он, почти сквозь зубы, — Доверься мне. Поставь его на ноги. Уверяю, тебя он не тронет.

— Да?! Интересно… Как ты можешь что-то мне гарантировать, если не можешь даже подойти к решетке?.. — вспылила я, но взгляд Брина остудил меня в одно мгновение, — Ладно… — я просунула руку меж прутьев и взяла у него крысу, — Помирать, так с музыкой, а не от голода.

К моему глубокому удивлению, лев выглядел уже не так паршиво, как час назад. На боку царапины стали бледными полосками розоватой кожи, которая всего-навсего еще не успела покрыться новой шерстью. Поведя аналогию со своим чудесным исцелением лекарствами Майи, я сообразила, что без маги тут не обошлось.

Брин подкинул еще одну крысу, потом еще и еще. Уже вся его уцелевшая стая занималась поимкой этих тварей, а я не успевала их скармливать. Вставать каждый раз я устала, и Брин старался докидывать до нашего угла. Лев жевал, будто понимал, что так надо, уже явно через силу, но старался жевать быстрее. Поднял голову… да так неожиданно, что я застыла с очередной кровавой тушкой в руке. Хищник замер тоже, хотя мог бы хватануть новую порцию вместе с моей ладонью, и был бы прав. Нефига зевать рядом с трехсоткилограммовым убийцей. Опомнившись, я взялась двумя пальцами за хвост крысы и подала ее правильно, продолжив кормление. Волки затаились, на время прекратив подачу продовольствия. Вероятно они уже выловили добрую половину крысиного населения медерийской тюрьмы, а остальная половина затаилась, чтобы не стать ужином. Мой пациент дожевывал последнего зверька. Пользуясь перерывом, я загляделась на него. Страха почти не было. Было восхищение и влечение… «Вот когда бы мне еще представился шанс сидеть так близко к такой зверюге?» Лев словно услышал мои мысли, взглянул на меня, прямо в глаза! Потом дожевал, облизнулся и… уложил свою огромную голову прямо мне на колени. Было не тяжело, нет. Просто… сердце стукнуло и провалилось куда-то. По венам искорками побежал адреналин, а руки сами потянулись к гриве, зарылись в нее… спутанную, но довольно приятную на ощупь, мягкую. Зверь поморгал, поморгал, да и прикрыл уставшие глаза. Я стала осторожно расправлять, прочесывать свалявшиеся космы пальцами. Лев пошевелился, и я снова проглотила собственное сердце, а он всего лишь повернул башку, чтобы мне было удобнее чесать ему за ухом. «Вот это номер… Да уж, Уна, теперь точно кому расскажешь — не поверят…»

— Уна… — снова тревожный шепот, — Ну как он там? Вот, возьми еще. Наверное, последняя… Остальные попрятались.

— Чуют, что дело неладно, — негромко усмехнулась я, стараясь не шевелиться под зверем.

Брин швырнул крысу, но до меня она не долетела, шмякнулась почти посреди каземата. Я глубоко вздохнула, сбрасывая волнение. Лев не пошевелился, похоже, уснул, пока я делала ему «прическу». Выползать из-под него не рискнула, решила дотянуться так. И только когда уже почти ухватила крысу за еще теплую конечность, до меня снизошло чертово просветление. «Брин так о нем беспокоится. Ну ты и тормоз, подруга… Конечно не обошлось без магии! Это же оборотень!» Вслед за этой мыслью, меня накрыло такой волной ужаса, что в глазах помутилось. А когда прояснилось, то накрыло еще и тремя сотнями килограммов живого веса. Мощные лапы придавили к земле, а огромная, мокрая от крови львиная харя скалилась мне в лицо. В сознании хаотично метались мысли. «Не ешь меня, неблагодарная скотина…» Нет. Слово не-бла-го-дар-на-я слишком длинное. У меня на него воздуха не хватит… да и времени…

— Бриииин!!! — заорала я, до боли в горле.

Часть вторая

Элгар

Глава 1

Тянулись секунды, каждая с маленькую жизнь, любая из них могла оказаться для меня последней. Но лев медлил, словно боролся со своим телом, спорил с собой. Он то опускал морду, почти прижимаясь к моему плечу оскаленными клыками, то отворачивался, точно брезгливо, щурился, оглядывался на внешнюю решетку. В коридоре царил полумрак и гробовая тишина, будто вся тюрьма замерла в ожидании моей смерти.

Брина я больше не звала, поняла, что это бесполезно. Он даже не подходил к прутьям, делая вид, что его тут вовсе не существует. Очередное предательство, и на этот раз последствия моей доверчивости куда страшнее. Под тяжестью мне еле удавалось дышать, впрочем легкое оглушение от удушья было сейчас очень кстати. Оно помогало мне смириться… именно смириться, потому что в этой ситуации от меня уже ровным счетом ничего не зависело. Хищник в очередной раз примерился к ключице… по нижней челюсти прошла судорога. Грохот. Где-то недалеко, в конце коридора. Дверь! Скрежет ржавых петель разнесся эхом по всему подземелью. Через силу я разомкнула слипшиеся веки. Лев не моргая глядел в коридор, не шевелился. Только горячо дышал мне в лицо. Шаркающие, неспешные шаги. В соседней камере бесшумно мелькнула знакомая фигура. Брин переглянулся со зверем, и тот… рухнул всей своей тушей практически замертво, бессильно откинув голову, придавив мне ноги. С одной стороны — очень натурально, а с другой, довольно предусмотрительно, ведь мог бы свалиться прямо, как стоял… а стоял он ровно надо мной. Я судорожно глотнула воздух. Шаги тем временем приблизились. Потерев горло, попыталась подняться на локтях. По коридору прогуливалась высокая фигура. Стражник. Железные набойки на сапогах чиркали по каменному полу, хрустел песок.

— Эй, приятель… — негромко позвал его Брин.

Стражник замедлился, остановился не перед ним, а у нашей решетки.

— Что за черт там еще? — недовольно проворчал он себе под нос.

— Не справилась ваша цепная зверушка, на полдороги скопытилась, — язвительно прокомментировал Иссин, — Давай к нам девчонку, уж мы не подведем…

— Заткни фонтан, пес! Без тебя разберусь… — рыкнул стражник, отпирая нашу камеру, — Эй… Живая что ли?..

— Не хотелось бы вас расстраивать, но… кажется да, — тщетно пытаясь подтянуться на руках и высвободиться, прохрипела я содранным горлом.

— Ты давай-ка тоже не умничай… — осадил он, бросил беглый взгляд на Брина и запер камеру изнутри, и только потом направился мне на помощь, — А то и вправду в соседнюю тебя запихну, да скажу, за что сюда попала…

Я встретилась со стражником взглядом. Он не шутил, но суть угрозы я уловила не сразу. Оглядев льва со всех сторон, мужчина пнул его в бочину.

— В самом деле что ль сдох? — разочарованно вздохнул он, — Ладно, давай, выползай оттуда к черту.

Обойдя льва сзади, он ухватился за лапу, чтобы стащить с меня его тушу. В доли секунды произошло следующее: раз — и внезапно оживший зверь изгибается дугой, два — разевает пасть на всю ширину, три — голова стражника исчезает в ней. Занимательный сюжет. Особенно приятно наблюдать такие кадры в первых рядах. Две массивные лапы надежно захватывают жертву в смертельные объятья, и та, уже фактически обезглавленная, обмякает в них, как тряпка. Опомнившись, я отползла как можно дальше, забилась в самый угол, и уже оттуда наблюдала продолжение, становящееся с каждой минутой все интереснее. Убив охранника, зверь не спешил его жрать. Почти бережно уложив тело на пол, лев стал… мельчать, словно сдуваться. Лапы худели, сохли и лысели… Довольно мерзкое зрелище, благо что недолгое. Когда трансмутация завершилась, рядом с трупом на коленях стоял молодой обнаженный мужчина. Светлые волосы до плеч, мускулистые плечи, красивая спина… «Красивая?! О чем я думаю?! Этот упырь чуть меня не угробил! Да еще мордой своей на коленях у меня спал… Скотина…» Оборотень шустро раздел стражника, сбросив вещи в одну кучу, и снова мутировал, обратно. Вероятно, так ему было удобнее «принимать пищу». Обхватив голову руками, чтобы не видеть и не слышать всего этого, я сжалась клубком в своем темном сухом углу и стала вспоминать вчерашнее утро. Скоростной экспресс, ортопедическое кресло, солнце в глаза, яркое, теплое через стекло, слепящие блики, сонная слабость в мышцах, запах кофе по всему вагону тянется от купе проводника… По щекам покатились горячие слезы. Я… еду домой… в этом светлом, уютном вагоне. Домой… Как бы я хотела попасть на этот поезд.

Дата добавления: 2015-09-30