- Пушкарева, - смущенно произнес Коля. - Ты обычно советов моих не слушаешь, но я всё же скажу. Мечта – это фантик, а жизнь – это то, что внутри. Так вот, Жданов твой – фантик. Сегодня на него одна причуда нашла, завтра другая. Эту – поцелует, с той – потанцует… третью к сердцу прижмет, четвертую к черту пошлет. И всё практически одновременно. Сунется еще раз – объясни ему, что подобная пошлость для тебя неприемлема. Если он сам до сих пор ничего про свою помощницу не понял. Которая ему – на минуточку – компанию спасла. Не без моего участия, конечно… А вот Малиновский, кажется, сообразил, что к чему. Судя по твоим рассказам. Он ведь реально – меняется на глазах. Так что…
- Знаю я всё, Колька, - Катя грустно улыбнулась, не открывая глаз. – Знаю, что ты прав. Я полежу, ладно? А ты иди.
Она вновь свернулась калачиком, машинально накрыв всё еще горящие губы ладонью.
Дома Кире стало плохо, она заперлась в ванной, ее тошнило. Вышла бледная, с воспаленными глазами, кутаясь в махровый халат. Сразу забралась в постель – ее знобило.
- Андрей, прости меня, - глухо и виновато проговорила она в край подушки. – Чертово шампанское… Не знаю, что на меня нашло.
- Всё в порядке. Всё бывает, - отозвался он нейтральным тоном (управился с голосом, несмотря на катастрофу внутри). – В привычку только не превращай.
- Не буду…
- Чай сделать тебе?
- Не надо. Ничего не смогу проглотить. Расстроился, да?
- Из-за чего?
- Что рано пришлось уехать…
- Нет, - искренне ответил Жданов. Он сидел в кресле с бокалом воды в руках. Просто – воды со льдом. Ненавидел виски, и вообще – всяческий алкоголь. Саму мысль о нем ненавидел.
Кира сонно хлопала ресницами и вдруг сказала:
- А Роман-то и впрямь влюблен в Пушкареву.
- Да, - заставил Андрей себя ответить.
- Надо же. Такой крутой поворот. Что с ним приключилось?
- Созрел, наверное.
- До чего?
- До любви, - Жданов отставил бокал, поднялся. Прекратить этот смертельно жалящий его разговор можно было только одним способом. – Я в душ, Кира. Засыпай.
…Давай, холодная вода, остужай. Сильный напор струй – прямо в лицо. В губы. Которые всё еще полыхали.
Ну, здравствуйте, новогодние праздники. Больше двух недель он не увидит Катю. Ромке тут, в Москве, - полный карт-бланш. А ему, Андрею, в Лондоне – сизый туман и свинцовые тучи над Темзой.
- Катя, а полдень – это считается временем «ближе к обеду»? Вот, звоню в двенадцать и думаю – не слишком ли я поспешил?
Голос Малиновского в трубке был таким оживленным и радостным, что у Катерины дрогнуло внутри.
- В самый раз, Рома.
- И каковы наши планы? Я про возвышенное и прекрасное.
- Я поняла, - она улыбнулась. – Только мне почему-то не хочется сегодня ни возвышенного, ни прекрасного.
«Сердце и так переполнено. Ношу его, как тяжелый сосуд с чем-то кипящим. И не могу избавиться».
- Катя, не пугай, - весело изумился Роман. – Мы что, идем в стриптиз-бар?
- Нет, это слишком, - засмеялась она. – Для начала мне надо прозаично купить себе новые очки.
- А со старыми что?
- Раз… била… - в два приема получилось ответить. – Случайно.
- Понятно. Купить очки. А дальше?
- Потом можно просто где-нибудь поужинать. В каком-нибудь тихом месте.
- Катюш, а почему в тихом? Пойдешь со мной в клуб? – с горячей надеждой спросил Малиновский. – В самый шикарный, а?
- Рома, в интерьер шикарных клубов я не вписываюсь.
- Кто тебе такое сказал?
- Зеркало.
- Катя, у тебя неправильное зеркало. Выбрось его немедленно. Тобой все вчера на корпоративе любовались. Без исключения.
- Предлагаешь мне пойти в клуб в костюме Снегурочки? – развеселилась она.
- Зачем же Снегурочки? Если проблема в обновке – давай купим тебе что-нибудь. Я в этом, без ложной скромности, неплохо разбираюсь. Могу присоветовать… Катя, ау. Ты чего замолчала?
- Думаю. Вообще-то… - она сделала еще одну паузу и вдруг решительно произнесла: - Надо же мне на что-то тратить щедрую премию по итогам года.
- А может, не надо премию? – осторожно спросил Роман. – Подарок от меня примешь?
- Нет, Рома. Это исключено.
- Ох.
- Не обижайся. Ну, воспитали меня так…
- Ладно. С этой проблемой будем разбираться постепенно. Во сколько мне заехать?
- Ну… может, часа в четыре?
- Договорились.
Катя нажала на отбой, оторвалась от окна и тут же наткнулась на взгляд матери. Елена Александровна стояла в дверях, прислонившись к косяку и кутаясь в длинный вязаный платок.
- Мам… чего?
- Катенька, - мягко проговорила она. – Прости, пожалуйста, что спрашиваю, но… Ты ведь встречаешься с кем-то? А нам с папой ничего не говоришь. Мы волнуемся.
- Мам, волноваться не о чем, - Катя сглотнула комочек в горле. – Расскажу, когда будет что рассказать. И если будет.
- Ну, хоть имя твоего молодого человека можно узнать?
- Он не мой молодой человек, он мой друг. Пока просто друг.
- Пока? – ухватилась за слово Елена Александровна.
- Мама.
- Ну, хорошо, хорошо. Зовут-то как?
- Роман Малиновский. Вице-президент Зималетто.
- Вице-президент?! Ничего себе… По сути, второй человек в компании после Андрея Палыча?.. Он… не женат?
- Абсолютно не женат. Мам, я в ванную.
- Ну что, Кать, ищем оправу в твоем и Гарри Поттера стиле? – Рома пристально изучал витрину с образцами очков. – Насколько я понял, тебе надо убедить родителей, что ты ничего не разбивала?
- Нет, знаешь, я подумала… не хочу врать. Разбила и разбила. Покажите вот эти, пожалуйста, - попросила Катерина продавщицу.
…Оправа легкая, невесомая. Почти невидимая. Как у Андрея Палыча.
Вот только не думать о нем.
Или думать, но в другом ключе – сегодня он сел на самолет и улетел в Лондон. С Кирой.
Не было никакого поцелуя.
Никаких непонятных, сумасшедших глаз.
Обыкновенный корпоративный глюк.
- Примерьте, - предложила ей продавщица.
Катя примерила. Посмотрела на себя в зеркало. Повернулась к Роману.
- Ну как?
- Здорово, - сказал он искренне. Отметил ли сходство с очками Жданова – непонятно. Взгляд ласковый.
- Очки будут готовы через час, - сообщила продавщица.
- Спасибо. Мы зайдем через час, - ответил вместо Кати Малиновский.
…На улице было тепло и солнечно. Снег подтаивал.
- Катя, у нас час на изучение ассортимента вот этого магазина. Который прямо напротив нас. Бренды тут, насколько я осведомлен, приличные. Вперед, на абордаж?
- На абордаж – это слишком громко сказано, - с сомнением улыбнулась она. – Мне кажется, я услышу что-то типа: «Девушка, у нас для вас ничего нет».
- Катенька, в торговую точку, где в принципе способны такое произнести, я бы тебя никогда не повел. Идем. Смелее.
…Катя вышла из примерочной, покусывая от рвущегося из груди смеха губы.
- Вот.
Малиновский молчал в оцепенении.
- Почему ты не смеешься? – весело изумилась она.
…Вот дурочка наивная. Смеха от него ждет. Ей кажется, что она выглядит нелепо. Это вот в этом нежно-персиковом брючном костюме. Как он облегает ее. Ткань – как живая, трепетно любит Катино тело. Льнет к нему. Обнимает, можно сказать. К этой ткани – в самую пору ревновать…
Наконец-то он видит в открытую то, что выхватил украдкой, как вор, заглянув за портьеру мастерской Милко. Всё обозначено – и завлекающее при этом скрыто. Полный восторг…
- Рома, ты чего молчишь? – с беспокойством спросила Катя.
- Дар речи потерял, - произнес он чистую правду.
- Но это же совсем не моё… - растерялась она.
- Это твоё, Катя. Только, боюсь, мне теперь тебя к себе наручниками придется пристегивать.
- Зачем?
- Иначе уведут.
- Перестань, - она смутилась, напряглась. Всё никак не верила.
- Катюша, это шутка. В которой, как известно, есть доля шутки. У нас по расписанию – обувной отдел, парикмахерская и опять оптика.
Как странно. Как непривычно. Как волнительно всё. Нарядная публика. Разноцветные огни. Напитки в узких бокалах на высоких ножках. Музыка. Звуки – чистые, высочайшего качества.
- Катя, тебе здесь как? Нравится?
- Красиво, - кивнула она. – Я была в клубе пару раз. Не в этом, в других. Попроще.
- С женсоветом?
- И с женсоветом тоже.
- А еще с кем?
- Ну… - Катя фыркнула и рассмеялась над воспоминанием. Господи, вроде недавно всё было, а кажется – столько воды утекло. – С Машей Тропинкиной, ее другом и еще одним забавным человечком.
- С забавным человечком? – заинтересовался Малиновский. – Это был твой кавалер – я правильно понял расстановку сил?
- Ну… типа того, - насмешливо подтвердила она. – Его звали Рафик. Правда, при виде меня он впал в кому от ужаса.
Катя так заразительно смеялась, что Роман разулыбался вслед за ней.
- Впал в кому? Серьезно, что ли?
- Ага. И вскоре сбежал как от прокаженной.
- Ну и дурак.
- А может, умный как раз?
- Неа, дурак дураком.
- Рома, - она поглядела на него укоризненно. – Не лукавь. На мне же не было вот этого костюма, этих локонов, а были брэкеты и немодные очки.
- Катя, этот костюм и эти локоны появились у тебя только сегодня. А сколько я уже хожу за тобой как привязанный?
- Вот это меня и поражает, - тихо произнесла она, устремив на него внимательный взгляд.
…У Малиновского екнуло сердце. Всё-таки свербила эта его маленькая тайна: портьера мастерской дизайнера Вукановича… Вишневое чудо-платье… а потом – и вовсе без него… Перед собой-то вынужден быть честным – вот он, толчок… открывший ему эту девочку-женщину… Питерскую поземку и музыку стихотворных строк, перевернутость сознания… Отблески от пламени камина на Катином лице… Яблоко на ее ладони…
Неужели, если б не портьера эта, так бы и остался слепым?
Скорее всего.
Даже наверняка.
Сейчас эта мысль просто ужасала.
- Катя, ты мне веришь? Веришь, что я тебя люблю?
- И да, и нет, - честно ответила она. И неожиданно добавила: - Расскажи мне о себе.
- Что именно рассказать?
- Ну… про родственников, например. Такое впечатление, что ты всегда в толпе – и всегда один.
- Впечатление правильное, - улыбнулся Роман. – В Москве у меня нет родственников, разве что самые дальние. Близкие мои живут во Владивостоке. Их только двое – мама и сестра младшая.
- Во Владивостоке?.. Так далеко…
- Далеко, оттого и редко видимся. Даже не каждый год. Но вопрос твой очень кстати прозвучал – сестрица моя нынче на зимние каникулы в Москву приезжает.
- Она еще учится?
- Нет, работает в крупном издательстве, она художник-оформитель. Это я образно сказал про каникулы – затяжные они в этом году. Я вас познакомлю… Кать, ну не напрягайся так. Если хочешь – представлю тебя как друга и коллегу. О чувствах своих распространяться не буду… Сестра у меня – это что-то с чем-то. Уникальный кадр.
- В смысле? – улыбнулась Катя.
- О, ты ее увидишь, послушаешь ее речи – и всё поймешь. Нет, она хорошая, добрая, веселая, с причудами только. По скалам лазит, с аквалангом ныряет, конноспортивной ездой увлекается. На мотоцикле гоняет. Живность всякую в дом тащит, хорек у нее живет, два попугая, кот и ежик. Легкая на подъем, весь мир объездила, Фигаро здесь – Фигаро там.
- А сколько ей лет? Как ее зовут? – Кате становилось всё интересней.
- Лет – двадцать пять. Зовут Евгения, Женька, но лично я зову ее Божеское Наказание.
- Почему? – засмеялась Катя.
- Языкастая больно. Ты ей слово – она тебе двадцать. Но и не соскучишься с ней – это точно.
- Она замужем?
- Нет. Хотел бы я на такого смельчака взглянуть… Хотя от поклонников с юности отбоя не было… Прилетает, зараза такая, в ночь с тридцать первого на первое. Экстремальный Новый год устраивает, себе - в самолете, мне – в аэропорту. Говорит: «Тебе полезно, Машка, хоть раз в жизни быть в новогоднюю ночь трезвым и покрутить баранку до Домодедово и обратно».
- Она зовет тебя Машкой? – поразилась Катя.
- А ты еще удивляешься на прозвище Божеское Наказание, - усмехнулся Малиновский. – В детстве она меня Ромашкой называла, а потом взяла и сократила до Машки, и хоть ты тресни – по-другому уже не зовет.
- Ну, раз ты ей это позволяешь – значит любишь.
- Люблю, куда мне деваться с подводной лодки. Кать… - он накрыл ее руку своей ладонью. - Мне так хочется вас познакомить.
…Ответить ей не пришлось, над ними раздался голос:
- Можно пригласить вашу даму на танец?
Подошедший к их столику молодой человек был весьма привлекателен – зеленоглазый блондин.
- Похоже, что я скажу: «Да, конечно»? – вежливо задал Роман встречный вопрос, не выпуская Катиной руки из своей.
- Извините, - молодой человек всё понял и с достоинством удалился.
- Я слишком много на себя взял? – Малиновский с тревогой посмотрел на Катерину. – Знаешь, как-то само собой вырвалось…
- Всё в порядке, - ей было не по себе, но удалось это скрыть. – Я бы и так не пошла с ним танцевать. Я есть хочу.
- Тогда давай быстренько что-нибудь закажем, – он протянул своей спутнице меню.
Катя взяла его, раскрыла. Водила взглядом по строчкам, а в голове и на сердце – куролесица полная.
…У Романа всё серьезно, действительно серьезно. Даже с сестрой хочет познакомить. Она, Катя, дает ему надежду, реальную надежду. А имеет ли она право на это, если собственная болтанка из эмоций не поддается никакому внятному анализу? Игра с человеческими чувствами – это не ее. Совсем не ее!
«Что вы наделали, Андрей Палыч, вашим случайным поцелуем-глюком?..
Как вы можете так – с людьми?..
С вашим лучшим другом?..
С вашей помощницей, столько для вас сделавшей?..
Как можете вы вот так – походя?..
Вам забавно?..
Весело?..
Любопытно?..
Я сижу в этом роскошном месте с другим мужчиной и горю – до сих пор горю, вся, с ног до головы, как проклятая.
Перетряхнуло – от соприкосновения, от слияния, от вкуса губ, от вот так дико и случайно сбывшейся иллюзорной мечты. На несколько мгновений, но сбывшейся.
Вам это легко?..
Вам по фигу – на вашем лондонском ветру, в объятиях Киры?..
Что огонь у меня в губах, огонь – не остужается, дурман не вытравляется – смешно, да?..
Что в животе… как это говорится… бабочки бьются крыльями… и стыдно… от этой сладостной, давящей тяжести… Стыдно.
А вам – запросто?»
Прав Колька.
Тысячу раз прав.
Ощутив здоровую злость, Катя оторвалась от меню.
- Рома, я очень хочу познакомиться с твоей сестрой. Правда.
- Ты похудела, Кирочка, - заметила Маргарита Рудольфовна, разглядывая будущую невестку. – Неужели на диете? Зачем себя изводишь – с твоим-то телосложением?..
…Она сидели в красивой гостиной лондонского особняка и пили ароматный кофе со сливками.
- На диете? – засмеялась Кира. – Да я уже четыре года на ней сижу, и называется эта диета – Андрей Жданов. С такой диетой шансов обрасти жиром – ноль целых, ноль десятых.
- Ох, - Маргарита вздохнула и покачала головой. – Да вижу я всё, вижу. Приехали вы с Андреем оба нервные. Оба на себя не похожие. Мой сын много работает, ты устаешь его ждать вечерами. Он мало оказывает тебе внимания… Дорогая моя, это жизнь. Это период такой. Вот мы с Павлом…
- Андрей не любит меня, - прервала ее Воропаева. Она произнесла это тихо, с мукой, полузакрыв глаза.
- Чушь! – возмутилась Маргарита, но Кира умоляюще приложила к губам палец, прося ее замолчать.
- Послушайте меня… пожалуйста, послушайте… Мы с ним бурно ссорились, бурно мирились, это была жизнь, разная, но жизнь, свет. А сейчас – тишина, холод и тускло. Мне так страшно. Я-то – люблю…
- Может, ты всё же накручиваешь себя? – Маргарита придвинулась к ней и невольно понизила голос, хотя в гостиной они находились одни. – Я знаю своего сына, такие вот уходы в себя с ним и раньше случались. Особенно когда в работе что-то не ладилось… Дорогая моя, они с Пашей очень в этом похожи, Зималетто для обоих – на первом месте, и только потом – семья. Я научилась мириться с этим, и ты научишься. И Андрей это оценит, как ценит меня за это же самое Павел. Знаешь, что я думаю? Нам не надо тянуть со свадьбой. Мы слишком далеко отодвинули дату. Ты за это время себя изведешь такими мыслями и настроениями. А после свадьбы всё изменится – вот увидишь… Так. У меня идея.
- Какая? – согретая спокойным, ласковым и уверенным голосом будущей свекрови, заинтересовалась Кира.
- Гениальная, на мой взгляд. Вам надо пожениться сразу по возвращении в Москву.
- Как? – изумилась Воропаева. – Мы же на весну планировали… Да и не готово еще ничего, Кристинка в отъезде, да и вы вроде как раньше февраля Лондон покидать не собирались… Приглашения не разосланы… Даже платье еще не дошито!
- Девочка моя, - лицо госпожи Ждановой озарила лукавая и многомудрая улыбка. – Будь подальновидней и ни на секунду не забывай, что мужчины – они как дети. Думают, что умнее нас стократ – ну и пусть себе пребывают в этих иллюзиях. Мир держался и держится на женщинах. Вспомни, сколько раз Андрей намекал, что ему не хочется шумной свадьбы и «физиономий министров», всей этой помпы и толпы. Мягко наведи его на мысль, что тебе это тоже не нужно. В этом есть определенная романтика – расписаться в загсе, ничего никому не сказав, якобы даже мы с Павлом не в курсе, а потом просто поставить нас всех перед фактом. Андрею понравится эта идея – я тебе гарантирую. Я, конечно, буду шумно возмущаться от имени всех родственников, и потом мы закатим прием «в утешение нам» - будет и платье, и всё остальное, о чем ты мечтала. Это и есть мудрость, Кирочка!
- Вы правда так думаете? – отчаянная надежда шевельнулась в душе Киры.
- Ну, конечно! Это маленькое приключение с «тайным браком» очень скрасит ваши отношения, это же будет ваша тайна, ваше совместное решение, совместный «бунт на корабле»! Андрюша с детства обожает бунтовать, он авантюрист по натуре. Действуй, не раздумывая, и всё получится. И страхи в голову лезть перестанут.
- Хорошо. Раз вы так уверены… - Кира посмотрела Маргарите в глаза, взгляд был жалобным и одновременно решительным. – Я попробую.
- Секретничаете? – в дверях гостиной появился Павел Олегович. – А кто-нибудь знает, где Андрей?
- Как где? – удивилась Маргарита. – Он же с тобой был в кабинете. Вы дела обсуждали.
- Марго, это было два часа назад. С тех пор я его не видел.
* * *
Андрей Жданов шел по вечернему Лондону в свете огней. С неба полусыпался-полутек мокрый снег, забирался под распахнутое пальто, хозяйничал в волосах, лицо, шея и руки давно были мокрыми.
Существовало два равных по силе желания – броситься в Темзу с Тауэрского моста и позвонить Кате. Просто – позвонить, узнать, как она. Извиниться, в конце концов, за то, что произошло во время корпоратива. Перед Новым годом принято отдавать долги.
Слава тебе, научно-технический прогресс. Можно улететь хоть в тундру - пара нажатий на кнопки подарит тебе звук родного голоса.
- Добрый вечер, Катя.
- Здравствуйте, Андрей Палыч.
- Простите, что беспокою. Не успел с вами поговорить до отъезда.
- Ничего страшного.
- Катюша, извините меня за мое поведение в кабинете. Абсолютно не хотел вас обидеть. Не понимаю, что со мной произошло. Не хочется списывать на алкоголь, но…
- Всё в порядке, Андрей Палыч. Всяко случается.
- Мир?
- Конечно, мир.
- Как вообще… ваши дела?
- Всё хорошо. А у вас?
- И у меня всё хорошо. Как погода в Москве?
- Тепло. Днем даже подтаяло.
- А в Лондоне мокрый снег и сильный ветер…
…Погода – это, кажется, последнее, чем можно продлить разговор. И это «последнее» закончилось, и наступила паника – что надо прощаться, вот прямо сейчас. Нет. Невозможно. Вовремя пришло спасительное:
- Катя, с наступающим вас.
- И вас, Андрей Палыч.
- Желаю вам много счастья в новом году.
- Спасибо. Вам тоже…
Теперь – всё? Совсем всё? Нет. Нет!
- Катя, забыл спросить. Как там банк «Ллойд-Морис»? Вы туда ездили в день корпоратива, а потом… закрутилось… и я забыл… Они согласились подождать?
- Да, согласились. Мне удалось… убедить…
- Спасибо, Кать.
«Говори «до свидания», болван. Ты напрягаешь ее этим бессмысленным разговором».
А непослушные губы выдохнули в трубку:
- Катя, я на связи… Если что… звоните… Хотя… все учреждения впали в спячку на две недели, пустое время, но, может быть…
Собственный бред ужасал, но остановиться не мог.
- …может быть, вашу светлую голову посетят какие-то идеи… я обсужу их с вами с удовольствием… Уже скучаю по… делам, по… Зималетто…
- Андрей Палыч, - голос у нее растерянный, - вы отдыхайте, не думайте о делах. Последние месяцы были такими трудными, и впереди… многое предстоит сделать, так что…
«Так что бесполезно мне ждать от тебя звонка, птица моя нездешняя».
- Вы правы, Катенька. Вы тоже отдыхайте спокойно. До свидания.
- До свидания…
Ну, вот и всё. Лучше бы он бросился в Темзу с Тауэрского моста.
- Андрей, где ты был так долго? На улице черт знает что творится! Ты же промок весь! – ужасалась Маргарита.
- Гулял. Слишком далеко забрел, - Жданов чувствовал смертельную усталость и лихорадку – кажется, начинает заболевать. Продрог до костей.
- А трубку почему не брал? – напряженно спросила Кира. – Мы волновались.
- Простите, - единственное, что он ответил. – Мне надо переодеться.
- Мы ждем тебя в столовой, ужин готов, - Маргарита с беспокойством смотрела вслед поднимающемуся по лестнице на второй этаж сыну.
- Да, мам.
- …Кирочка, ну, не надо так реагировать. Гулял, задумался, потерял счет времени. Звонков мог и не слышать. Или со связью что-то…
- Он мне мокрого Ипполита сейчас напомнил. Который хотел простудиться и умереть…
Катя лежала под пледом, прижав к губам мобильник. Час прошел с того самого «до свидания» - всё лежала, всё прижимала. Никакой злости от непонимания в душе не осталось. Одна только жгучая, грустная любовь. И черт знает что за предчувствия...
Малиновский позвонил Кате вечером первого января.
- Катюша, как прошел этот самый бестолковый день в году?
- Бестолково и прошел. Почти всё время спала. С перерывами на еду. Мама наготовила, как всегда, на роту солдат, а рота эта, как обычно, забыла к нам заглянуть.
- Как я тебе завидую! – восхитился Роман. – Вот мне бы такой денек!
- Что же тебе помешало провести его так же?
- Не что, а кто!
- А, Божеское Наказание, - догадавшись, рассмеялась Катя.
- Именно. Эта садистка, видите ли, давно не была в Москве. Она, видите ли, терпеть не может ездить по ней в машине, предпочитает ходить пешком. И не одна! Зловредине необходимо трещать при этом с кем-то без умолку, и этот несчастный «кто-то» - я! А сейчас – отгадай, что моя дражайшая сестрица делает?.. Ни за что не поверишь. Она смазывает мои старые лыжи мазью! Представляешь, я – на лыжах первого января?! Да и вообще – любого января, февраля и марта заодно!.. Но я живым не дамся. Лучше прикуюсь наручниками к батарее… Катя, спасай. Приезжай завтра ко мне в гости. Может, хоть часть этой неуемной энергии на тебя перепадет.
- В гости? – смутилась она. – Я думала, мы где-нибудь на нейтральной территории встретимся…
- Кать, ну… посмотришь заодно, как я живу. Женька что-нибудь вкусное сварганит. Готовит она, кстати, отменно. Только за это и терплю ее измывательства надо мной!
- А ты ей говорил, что меня пригласишь?
- Конечно. Она в нетерпении цокотит копытцами. Катюша, только не надо ложного стеснения. Женька очень простая в общении, с ней легко. Ты убедишься!
- Верю, - искренне ответила Катя. – Хорошо, я приеду. Говори адрес.
- Еще чего. Я заеду за тобой.
- Ром, я на такси могу…
- Никаких такси. Я заеду. В три нормально будет?
- Нормально.
…Катя открыла дверцу шкафа, погладила висящую в нем одну-единственную обновку – восхитительный брючный костюм. Улыбнулась, вспомнив реакцию родителей и Зорькина на свое появление в нем и в новых очках.
Отец (хмурясь): «Новый имидж? Другая стала совсем. Но всё равно – красавица. Я всегда это говорил».
Мама (качая головой): «Ой, Катенька… Я таких фасонов и не видела. Это на каком же ты рынке купила?»
Колька (давясь пирожком): «Пушкарева… какие у тебя еще есть от меня тайны?»
Позже, уже в ее комнате, Николай добавил: «Слушай, а Малиновский где-нибудь в бане или в душе за тобой не подсматривал?». – «Что?!». – «Просто я подумал – это бы объяснило, отчего у него так резко башню снесло… Пушкарева, тапком по затылку – это больно, между прочим!». – «А ты чушь всякую не городи…»
…Надо будет завтра надеть этот костюм.
Кажется, она начала верить, что он ей идет.
Что ее облик может на самом деле радовать взгляд…
- Чуешь дивные запахи из-за двери? – спросил Роман, вставляя ключ в замок.
- Ммм… Что-то мясное и чесночное, - определила Катя, зажмурив глаза.
- Ага, а также перечное, помидорное, базиликовое, укропное, остро-сладко соусное, рисовое, тминное и тэ дэ и тэ пэ. От количества продуктов и ингредиентов, которые Женька с утра привезла с рынка, я прибалдел.
- Как неловко, что твоя сестра так беспокоилась… Не стоило…
- Я тебя умоляю. Она не делает ничего, что противоречит ее желаниям. Палец о палец бы не ударила, если б ей не хотелось. Хоть сам президент страны ко мне в гости бы пожаловал. Входи.
Катя вошла в прихожую, огляделась. Отметила изысканные плафоны на стенах. И вообще – красиво…
- Наказание, ты где? – окликнул Малиновский.
- Щас! – донесся откуда-то из недр квартиры звонкий голос. – Айн момент!
- Катя, давай пальто. И шарф тоже…
- Спасибо.
- Уже бегу! – голосок прозвучал громче, и через секунду из боковой ниши справа вынырнула девушка в джинсах и синей футболке, поверх которой был надет кухонный фартук.
Ростом она была вровень с Катей, с отличной фигуркой и короткой стрижкой пышных русых волос. Первое, что поражало в ее миловидном лице, - ярко-синие глаза, ну точь-в-точь как цвет футболки. А еще улыбка от уха до уха, обаятельная и задорная.
- Привет! – выпалила девушка без всяких церемоний.
- Здравствуйте, - Катя чувствовала себя более стесненно.
- Ой, а давай сразу на «ты», - бойко предложила егоза. – Ну их на фиг, эти политесы!
- Цунами, а ты ничего не забыла? – Роман легонько дернул ее за вихор.
- Чего это я забыла?
- Дать мне возможность вас познакомить. Катя, это моя сестра Евгения. А это Катерина, моя подруга… то есть друг.
- Ой, держите меня, «Евгению» нашел, - покатилась его сестрица со смеху. – Женька я, только и всего. Машка, ты в собственной прихожей находишься, а не на приеме в посольстве!.. Катя, очень приятно! Проходи, не стесняйся. Нет, не сюда, это спальня, там Машкин сексодром стоит, а гостиная – вон за той дверью. Там я временно обитаю…
- Ну, я же говорю – язык без костей, - вздохнул Роман. – Кать, всё, что произносит эта особа, нельзя воспринимать всерьез.
- Мне тоже очень приятно познакомиться, - искренне сказала Катя Евгении. Мгновенно вспыхнувшая симпатия к этому обаятельному человечку помогла ей расслабиться и разулыбаться в ответ.
Пожалуй, это был самый чудесный и веселый обед в Катиной жизни. Уже через час они болтали с Женькой, как закадычные подружки, не забывая лакомиться вкуснейшими блюдами. Роман выглядел счастливым, подливал девушкам вина и тоже уплетал за двоих.
- Машка чаще во Владик летает, чем я в столицу, - сообщила Евгения Кате. – Ужасно рада, что нынче вырвалась! Решила встряхнуть немного братца.
- Ничего себе «немного»»! – хмыкнул Малиновский. – В первый же день протащила меня через пол-Москвы пешком!
- Да ты скоро до киоска с сигаретами, который за углом, на своем авто ездить будешь! – возмутилась Женька. – Жизнь – это вечное движение!
- И вечный бой, - кивнул с усмешкой Рома. – Покой нам только снится. Что поделать – не всем при рождении пожизненное шило в одно место втыкают.
- Гнилая отмазка! – парировала Евгения. – Тебе это шило воткнули тоже, просто ты его периодически вытаскиваешь и делаешь вид, что тебе девяносто лет. Короче, завтра идем на лыжах. Катя, ты идешь с нами!
- Я?! – Катерина засмеялась.
- Ага, ты. У тебя есть лыжи?
- Есть, но…
- Наказание, уймись! – простонал Малиновский.
- Я не с тобой разговариваю! – Женька зыркнула на него веселыми синими глазами. – Катя, соглашайся, а этого мы свяжем и отвезем в лес насильно. Ты только представь – солнце, морозец, белый снежок, деревца, птички, белки, тишина, возду-у-ух… не то что в этом загазованном мегаполисе!
- Звучит заманчиво, - созналась Катерина. - Я бы пошла.
- Правда? – удивился и обрадовался Роман. – Ну, тогда, так и быть, я на авантюру тоже подписываюсь.
- Ессс! – Женька победно вскинула вверх кулачки. – Катя, ты на него хорошо влияешь! А чтобы нам всем завтра быть в тонусе, сегодня вечером мы отправляемся в клуб.
- Еще и в клуб?.. – изумилась Катерина, а Малиновский расхохотался:
- Мне пора сестру переименовывать. Из Божеского Наказания в Стихийное Бедствие!
- Так, - Евгения деловито побарабанила пальцами по столу. – Мне срочно нужен кавалер. Машка, кто из твоих неженатых друзей сейчас в Москве?
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |