- А можно я буду Серым Волком? – спросил Роман, прошив друга «ласковым» взглядом. – Злым и клыкастым. Явлюсь в разгар празднования и украду Снегурочку. И весь коллектив будет дружно нас искать по всему Зималетто. И не найдет…
- Такого персонажа в сценарии нет, Ромка, - весело заметил на это Жданов и подмигнул ему. – Вот тут написано, что конферансье – Урядов, можешь попроситься к нему в напарники.
- А долгое вообще мероприятие – этот корпоратив? – неуверенно поинтересовалась Катя. – Что там делают? Едят и танцуют, как на обычном банкете?
- Если бы только это, - хмыкнул Малиновский. – Я вам сейчас расскажу, Катенька. Корпоратив – это не просто коллективное отмечание праздника, это целая философия, это установившаяся система обрядов. Напиваться можно только до поросячьего визга – меньше никак нельзя. Танцы на столах со стриптизом – обязательная часть программы. Всяческие шторы, портьеры, пространства за диванами и под ними – это всё на корпоративе места для горячих краткосрочных свиданий. Время окончания мероприятия – пять-шесть утра. Анекдот такой не слышали: «Какой сотрудник после корпоратива самый влиятельный?» - «Тот, у которого фотки». А вот еще один: корпоратив удался, если на следующий день на улице в вас тычут пальцем и говорят: «Смотрите, это же тот самый чувак с Ютуба!»
- Ой… - пробормотала в смущении Катя.
- Ром, ты чего мне Снегурочку пугаешь? – посмеиваясь, укоризненно спросил Жданов. – Катенька, Роман Дмитрич мощно преувеличивает, ничего такого фатального не будет. И вы всегда сможете уехать домой, если устанете.
- Вы меня успокоили, - она улыбнулась ему. – Если мы всё обсудили, я пойду – мне надо в банк позвонить.
- Конечно, идите.
- Ну и что ты буравишь меня своими лазерами? – поинтересовался Андрей, едва Катя вышла из конференц-зала. – Не рано ли ревнивого жениха из себя изображаешь? На этапе совместного осваивания высокого искусства это как-то совсем неуместно – ты не находишь? Да и что я такого сделал? Катя объективно – самая лучшая кандидатура на роль Снегурочки.
- Я спокоен как удав и абсолютно не ревную, - ответил Малиновский с вызовом. – Просто она явно не хотела во всем этом участвовать, ты ее буквально заставил, задавил авторитетом, Дед Мороз. Катя и наши разнузданные корпоративы – это вообще явления несовместимые.
- Да ну? – Жданов откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. – Во-первых, не для всех они разнузданные, многие уезжают домой до разгула и ни в чем таком не участвуют. Во-вторых, одна не очень веселая мысль мне в голову пришла. Ты что же, друг любезный, планируешь и дальше вот так – с Катей по театрам и выставочным галереям ходить, о поэзии разговаривать, а за ее спиной вести прежний приятный образ жизни? Например, проснуться после корпоратива, как в прошлом году, в мастерской у Милко на диване весь «в бычках и в паутине» и с двумя полуголыми моделями?.. Мне всё меньше нравятся твои матримониальные планы насчет Кати.
- О как, - глаза у Ромы стали ледяными, всякий блеск потеряли. – Сенсация века – господин Жданов моралистом заделался, проповеди мне читает. А сам-то ты где после прошлогоднего корпоратива проснулся – не припоминаешь?.. И с кем?.. И как мы потом тебя дружно перед Кирой отмазывали – тоже запамятовал?.. Знаешь что… добрый Дедушка Мороз… Хорош заботу проявлять о Кате, словно она реально, по жизни тебе внучка, а не по дурацкой вечеринке. Не надо за нее беспокоиться – сосредоточься на себе любимом. Я ее никогда не обижу. Ты понял?..
- А я сомневаюсь в этом, - Андрей не уступил другу в металлическом голосовом напоре. – И, прости, у меня есть на то все основания. Катя – очень важный для меня человек, я переживаю за нее.
- А это не входит в твои должностные обязанности – за нее переживать! – Малиновский не выдержал – сорвался на крик. – И хватит уже вот этого бесконечного – «моя», «мне», «для меня»… эпитетов этих и приставок к ее имени, начальничек!
- Ромка, - изумленно проговорил Жданов, - да что с тобой? Ты…
- Ничего я! Ничего! - с последним выплеском ярости Роман схватил со стола кипу бумаг и швырнул их в президента компании. Вылетел из конференц-зала, громыхнув за собой дверью.
…Только не алкоголь, уговаривал себя Роман, сидя в баре Зималетто и помешивая ложечкой в чашке с кофе. Хватит глазеть вон на ту заманчивую бутылку с коричневой жидкостью и красивой наклейкой. Только не это – пройденный уже этап. Не помогает. Только хуже потом.
Да что уже не пройдено-то? Всё испробовано, плюс каждодневные аутотренинги. И полное фиаско в этой изнурительной борьбе с самим собой.
Малиновский ненавидел свою бездарную любовь всеми фибрами души. С тех пор как признался самому себе, как называется то чувство, которое нагло захватило в плен его нутро и медленно разъедает, он умолял небеса (или преисподнюю?) избавить его от этого. Придумать для него другое наказание за грехи – какое угодно, но не такое. Но все мольбы об амнистии проигнорированы. Он влюблялся в Катю всё больше. В каждый ее жест, в каждое слово. В эти светлые ее улыбки, в то, как поправляла она очки, как снимала их, чтобы протереть стекла платочком. В ее натертое краешком рукава тонкое запястье. Он шел в этот заколдованный лес, куда его никто не звал, беспомощный, безоружный, без страховки, с опущенными руками – добровольно шел в глухую чащу на растерзание. Не щадя себя, ловил каждый туманный, нежный, любящий Катин взгляд в сторону Андрея, пропадая от разгрызающей его ревности, а этот дуболом ничего, ничегошеньки не замечал…
Нет, посмеяться над ситуацией не помешало бы, конечно, если б Ромка был способен на смех, ведь чувство юмора у Всевышнего (или у Сатаны?) – просто блеск, тысяча аплодисментов. Или выплеснуться, как поэту-страдальцу, лирическими строками на бумагу – тоже вариант. Хотя… всё уже написано до него, и написано гениально.
Музыкант в лесу под деревом наигрывает вальс.
Он наигрывает вальс то ласково, то страстно.
Что касается меня, то я опять гляжу на Вас,
А Вы глядите на Него, а Он глядит в пространство…
- Ром, - Жданов подошел слишком неожиданно, Малиновский вздрогнул, ложка звякнула о край чашки.
- Так и заикой оставить можно, - пробурчал он. – Не видишь – сижу, о вечном думаю.
- Вижу. Может, обсудим это самое вечное?
- Нет. Извини, Палыч, я был не прав – вспылил. Не с той ноги встал – бывает. А обсуждать нечего.
- Ромка, мы что, уже не друзья? – спросил его Андрей напрямик. Он был искренне огорчен и сбит с толку – Роман это видел. И ответил – спокойно, серьезно, без всякого сарказма:
- Что за чушь? Конечно, друзья. Блин, - быстрый взгляд на свой «Роллекс», - я тут болтаюсь без дела, а там у меня уже Новосибирск, наверно, все телефоны оборвал. Пойду поработаю. Кстати, во второй половине дня меня не будет в офисе – я в разъездах.
- Обедать не пойдешь? – растерянно окликнул его, уже удаляющегося, Жданов.
Малиновский, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой.
На следующий день Роман не появился в стенах Зималетто, только эсэмэски слал Андрею: нахожусь там-то, поехал туда-то, встречаюсь с тем-то. Последняя СМС пришла под вечер: «Программу выполнил, еду домой». Жданов сидел на своем месте, задумчиво вертя в руке мобильник. Интересно, завтра та же петрушка будет? Ромка перешел на дистанционную форму работы? Избегает его? Что же с ним все-таки творится?..
Андрей перевел взгляд на Катю. Она сидела напротив него, погрузившись в чтение своей роли (они решили немного порепетировать, хотя бы текст изучить). Нет, он не осмелится, конечно, спросить ее о Малиновском, о командировке. С какой стати? Это совсем не его, Жданова, дело. Катя откажется отвечать и будет права…
Он смотрел на нее и пытался представить их с Романом вместе, рядом, как пару. Не получалось. Нелепица полная.
…Нет, не в некрасивости Катиной дело. Она милая. Очень-очень милая, он давно заметил – детскость, ни на кого непохожесть, чистота, застенчивость. Но как же их, таких разных, соединить? Неужели бывают такие чудеса? Почему захватила Рому эта крышесносящая идея жениться на Кате, и при этом – яростное отрицание влюбленности, упор на разум плюс полный неадекват – в речах и действиях?.. Когда Малиновский швырнул в него горсть бумаг, у него было совершенно потустороннее лицо. Это что, вот так кризис возраста проявляется?..
- Андрей Палыч, - Катя подняла глаза от листа бумаги – она еле сдерживала смех. – Это сценарий для детского садика, ей-богу. Или для психоневрологической клиники. Нас освищут, и по делу.
- Да? А что там? – отвлекшись от мыслей о Ромке, спросил Жданов.
- Ну, вот как вам это, например: «Зималетто, дорогое, мы приветствуем вас стоя. Из Лапландии мы мчались – с модным домом повстречались. Любим мы наряды Милко, где шампанского бутылка?»
- О господи, - Андрей снял очки и расхохотался от души. – «Милко – бутылка» - рифма, просто опрокидывающая навзничь. Это кто же автор перлов, а? Наверняка Локтева с Пончевой. Александр Сергеевич Пушкин нервно курит в стороне!
- Погодите, это еще не всё, - Катя вытерла выступившие от веселья слезы на глазах. – Вот эксклюзив помощнее: «Модельеры и вахтеры, секретарши и шоферы – становитесь в общий круг, захватив своих подруг».
…Теперь хохотали оба – заразительно, в унисон.
- Да это политический скандал будет, - простонал Жданов, у которого живот от смеха заболел. – Во-первых, Вукановичу обеспечен инфаркт – употреблено слово «модельеры» во множественном числе, тогда как он тут воистину единственный и неповторимый. Во-вторых, «захватить своих подруг» предлагается даже секретаршам. В общем, понятно, все они у нас тут – нетрадиционной ориентации… Катенька, с этим надо срочно что-то делать. Я ЭТО произносить не буду!
- Ну, как же, Андрей Палыч, вы же сам подпись под сценарием поставили. Не глядя.
- Да уж. Опасная это вещь – автографы расставлять вслепую. Так и свой смертный приговор когда-нибудь подписать можно… Кать, ну мы с вами начальство или где? Нам ничто не мешает заменить эту порнографию на что-то более удобоваримое. О, у меня идея! Споем, как в «Ну, погоди», - «Расскажи, Снегурочка, где была, расскажи-ка, милая, как дела…». - «За тобою бегала, Дед Мороз, пролила немало я горьких слез…» А что, коротенько так, музыкально и со вкусом… Кать, что вы опять хохочете?
- Тогда… нам… надо… костюмами… поменяться… - она от смеха едва выговаривала слова. – Чтобы было, как в мультике… Я – Дед Мороз, вы – Снегурочка… Ой, не могу… Правда, в шубку мою вы не влезете, но у вас красное платье есть от Милко, и парик… и на каблуках вы ходить уже умеете…
Новый взрыв хохота совпал с открыванием двери. В кабинет вошел Малиновский.
- Весело тут у вас, - констатировал он мирным тоном (с явственным ощущением, что в безмятежном этом «мире» заложена мина). – Аж от лифта веселье слышно. Поделитесь причиной – я тоже посмеюсь. За компанию.
- Ромка? – удивился Андрей. – Какими судьбами?
- Я тут работаю, - открыл ему Америку Роман. – А ты не знал, да?
- Ты же прислал СМС, что домой едешь.
- Вспомнил, что документы кое-какие забыл.
- У меня в кабинете?
- Почему у тебя? У себя.
- Странно. А зашел ты за ними именно ко мне, - Жданов уже даже не улыбался – просто пристально смотрел на своего друга, словно в первый раз в жизни его видел.
- Извините, - Катя поднялась, - у меня, кажется, телефон звонит.
И быстро ушла в каморку.
…Весь этот день Малиновский чувствовал себя вполне спокойно вне стен Зималетто. Встречался с людьми, строчил деловые письма партнерам, сидя в машине с ноутбуком на коленях. Обедал с приятелями в спортивном клубе – бурно обсуждали последний футбольный матч. В какие-то моменты Ромке даже казалось, что «недуг» его по отношению к Кате прошел, схлынул, как у маленьких детей бывает – внезапно поднявшаяся до лихорадки и быстро спавшая температура. Но под вечер накатила невыносимо острая тревога, смешанная с удушающей тоской, и иллюзия свободы лопнула как мыльный пузырь. Роман, уже руля по направлению к дому, круто развернул машину, нарушив правила дорожного движения, и поехал в Зималетто.
Смех из президентского кабинета он услышал, когда дошел до приемной. Открыл дверь – и был едва не сметен теплой волной веселья. Вмиг охватил взглядом всю картинку – Жданов без очков, расслабленный, в полном комфорте и довольстве, у Кати розовое марево на щеках, лицо светлое, ресницы влажные, маленькая ладонь – на поверхности стола, и рука Андрея – неподалеку, по контрасту – большая, с длинными гибкими пальцами, просто лапы паука-захватчика… Эта солнечная неосознанная нежность между ними, такая густая – хоть ножом ее режь… Вернее – неосознанная только со стороны Палыча, ему малости не хватает, чтобы вот так утонуть и пропасть в Кате, как он, Ромка… Андрюхе мешают стереотипы, мешает собственная незрячесть, существование по инерции, заштампованность… Если бы он умел смотреть на нее так, как смотрит теперь горемыка Малиновский, заглянувший, на свою беду, за портьеру мастерской Милко… С этого всё началось и так стремительно покатилось комом, и не снежным, а горячим, как набухшая и готовая взорваться звезда, уже не вмещающаяся в грудную клетку… Если бы Жданов сделал один шаг, один только шажок в своем осознании – что рядом с ним не просто золотой человечек, которого он так бесконечно ценит и которому так благодарен, а еще и прекрасная нежная женщина, которая очищает, удивляет, согревает, затягивает в сладкий заколдованный омут… влюбленная женщина, пишущая такие проникновенные слова, за которые – всё на свете отдать… Если бы он сделал этот шаг…
Но он его не сделает. НИКОГДА. Женится «по протоколу» на Кире, как того требует незримый и незыблемый устав клана Ждановых-Воропаевых, и поедет дальше по накатанной колее. А значит, у него, у Ромки, есть шанс. И у Кати есть шанс – на свою собственную жизнь.
* * *
- А я не к тебе зашел, - Малиновский двинулся в сторону каморки, где только что скрылась помощница президента, - я за Катей. Хочу подвезти ее до дому.
- Стоп, - Андрей встал и загородил ему путь. – Ты, родной мой, совсем зарвался. Ничего, что мы тут репетируем, что мероприятие на носу и что никуда я свою помощницу не отпускал?
Он старался говорить очень тихо, чтобы не слышно было в каморке, но шепотом не удавалось – прорывался голос.
- Во-первых, я не твой родной, - Рома тоже сдерживал как мог децибелы, и у него тоже это плохо получалось. – Во-вторых, рабочий день закончен, не помешало бы тебе на досуге почитать Трудовой кодекс. Уйди с дороги.
…Катя всё, конечно же, слышала. Состояние Малиновского ее пугало – он что, совсем с ума сошел?.. Пора спасаться бегством…
Она схватила пальто, сумку и распахнула дверь.
- Андрей Палыч, Коля звонил, - выпалила Катя первую пришедшую ей на ум ложь. – Он за мной на такси заехал. Я совсем забыла – у нас сегодня встреча с адвокатами, очень важная. Мне надо бежать. Я вечером подумаю, как можно изменить сценарий праздника, и завтра продолжим, хорошо? До свидания.
Не дав, таким образом, обоим мужчинам опомниться, она стремительно пересекла кабинет и исчезла.
Роман машинально рванул за ней – Жданов перехватил его за рукав.
- Ромка, остановись. Зафиксируйся. Сосредоточься. На мне сосредоточься, а не на дверной ручке! Ты оглох? Катю ждет такси и Зорькин. Ты хочешь сорвать им встречу с Филиным и Рулиным из-за прихоти непременно отвезти Катерину домой? Это ты так оригинально за ней ухаживаешь, да? Боюсь, она этого не оценит.
- А какая тебе-то разница, как я за ней ухаживаю? – Малиновский выдернул свою руку (вот это пламя у него в глазах – отметил ошеломленный Андрей).
- Да есть вообще-то разница, - с нажимом ответил он. – Адвокаты – и моя головная боль.
- Причем тут адвокаты?! – сошел со всяческих тормозов Рома. - Мне что, до лифта проводить ее нельзя?!
- Да можно. Что ты кричишь? – растерянно спросил Жданов. – Иди провожай…
- Поздно уже, - сникший Малиновский еще раз оглянулся на дверь, сел в кресло, оттолкнулся ногой от пола и отъехал к окну. Уставился в него мрачно, с застывшим лицом.
- Ты влюбился, Ром, - после внушительной паузы произнес Жданов. – И она динамит тебя. Ничем другим твое поведение необъяснимо. И хватит мне врать.
Малиновский посмотрел на него не сразу – тяжело отрывал взгляд от уличного пейзажа.
- Что-то мало потрясения от открытия на твоем лике, Палыч, - сказал он наконец с угрюмой усмешкой. – Первое – я влюбился. Один нонсенс. Второе – в Катю Пушкареву. Опять нонсенс. Третье – она меня динамит. Тоже нонсенс. Ты почему еще не в обмороке, Жданчик? За сердце не хватаешься, валидол не глотаешь? Спокойненький такой. Хоть бы посмеялся, что ли. Как только что – с Катей. Заразительно так.
- Ты что… ревнуешь ее ко мне?..
- Браво, - Малиновский похлопал. – Еще одно открытие. У тебя сегодня определенное просветление в мозгах.
Он встал, вплотную подошел к Жданову – глаза в глаза.
- Андрюх. Если ты мне друг, не стой у меня на пути.
- Да я вовсе не…
- Стоял, стоял. Только что загораживал от меня своим торсом каморку. У тебя на роже табличка висела: «Враг не пройдет».
- Причем здесь…
- Погоди, дай договорить. Дело даже не в ревности. Дело в том, что ты ей свободы ни фига не даешь. Вечерние авралы, беседы-шмеседы бесконечные, Катенька, то, Катенька, сё. Ну просто ни минуточки тебе без нее не работается – не дышится. Что мне остается? Театр по выходным? Слишком. Много. Тебя. В ее. Жизни. Я понятно объясняю?
- В целом понятно, - Жданов был совершенно выбит из колеи, в области лба образовалась тупая, ноющая боль. – Значит, ты уверен, что только малое количество свободного времени мешает тебе завоевать ее расположение?
- Я пока ни в чем не уверен. Для того чтобы быть уверенным, у меня должно быть больше возможностей. И если ты мне действительно друг… в общем, ты понял.
- Хорошо, - сухо проговорил, помолчав, Андрей. – У тебя будут возможности, а у Кати – свободный график. Только после корпоратива. В ближайшие дни – извини – она будет по вечерам занята. Мы всё выяснили?
- Надеюсь, да.
Расцепились взгляды с превеликим трудом – как железные звенья мощной цепи. Малиновский вышел из кабинета.
Андрей достал из тумбочки бутылку виски. Всего лишь глоток хотел сделать, чтобы унять головную боль.
Спустя час он был пьян в стельку. От головной боли спасло. От изумления – нет.
…В кабинете президента Зималетто царили серые краски, как будто с улицы через закрытые окна в помещение вплыли свинцовые тучи. На столе – кипы каких-то бумаг, и на всех пометки «срочно», а порой и с тремя восклицами – «срочно!!!» Андрей растерянно копался в них, не понимая – когда же всё успеет. Привычно крикнул:
- Катя!
Отклика не было. Усилил крик уже голосовыми восклицами:
- Катя!!!
Никакого ответа. Жданов встал, распахнул дверь каморки. Пусто и темно. Вошел, огляделся. Монитор – черный, неживой. На полке с папками нет фотографии Катиных родителей. Что за черт?.. Холодно, как в склепе. Что, батарея не работает?..
Да. Батарея на ощупь ледяная. Надо срочно вызвать слесаря – пусть разберется, в чем дело. А то придет Катя – а у нее тут ледниковый период какой-то.
Зачем же она унесла отсюда портрет мамы и папы?
- Андрюха, ты здесь?
Голос Малиновского. Еще раз оглядев унылую обстановку, Андрей покинул каморку.
Роман стоял посреди кабинета и являлся полнейшей противоположностью окружающей его серости. В новом ярком пуловере под белым пиджаком – никогда Жданов такого на нем не видел. Но главное – лицо. Оно излучало счастье. Эдакое мини-солнце. На губах – улыбка, в глазах – торжество.
- Палыч, - произнес он срывающимся от ликования голосом, - она согласилась. Катя согласилась стать моей женой! Поздравь меня, дружище!
Андрей молчал и не шевелился – как жидким и мгновенно застывающим бетоном его облили. Его взгляд приковался к руке Малиновского – в ней было яблоко. Тоже яркое. Тоже мини-солнышко. Роман поднес его к губам и надкусил с хрустом. Стал жевать, жмурясь от удовольствия. Жданов почти ощущал своими вкусовыми рецепторами яблочную мякоть и сладость, божественный брызжущий сок.
- Где Катя? – сумел он наконец выговорить. – Почему ее нет на рабочем месте?
- Палыч, ты что, плохо меня расслышал? – Малиновский кусал и жевал яблоко, кусал и жевал, и разгорался счастливым светом всё сильнее. – Я сказал – она согласилась выйти за меня. Какое рабочее место? Катя не будет теперь работать.
- Но должна же она…
- Она ничего тебе больше не должна. Она уволилась.
- Я не принимал ее увольнения!
- Это я ее уволил. Я вице-президент. Я акционер. Я имею на это право.
- Катя не могла так поступить… - Андрей беспомощно оглянулся в сторону каморки.
- Почему это? – Роман уже доедал яблоко – откусывал уж больно помногу и часто. – Она сделала для тебя всё что могла. Компанию вытянула? Вытянула. Имеет полное право заняться своей личной жизнью. Поверь мне – она счастлива.
Он кинул огрызок в мусорную корзину и достал из внутреннего кармана пиджака фотографию:
- Вот, гляди.
Со снимка на Жданова смотрела прелестная незнакомка. Смотрела, улыбалась и тоже светилась.
- Кто эта женщина? – Андрей ничего не понимал.
Малиновский захохотал:
- Палыч, ты что, слепой? Это же Катя. Катя!
- Ну хорошо, пусть она тоже Катя, мне без разницы. А моя-то Катя где? – задал Жданов еще один глупейший вопрос.
- А твоей Кати нет, - сообщил ему Роман – сочувствующе так и исчерпывающе. – Нет у тебя никакой Кати, Андрюх. Не было, нет и не будет. НЕТУ У ТЕБЯ НИКАКОЙ КАТИ!
- Андрей! – Кира изо всех сил трясла Жданова за плечо. – Проснись! Да проснись же ты!
Он сел на постели, бессмысленно уставившись в темноту, чуть разбавленную слабым светом от лампы на Кириной тумбочке. Лицо горело, руки тоже.
- Ты метался, словно тебя на костре поджаривали, - сообщила Воропаева.
- Снилась… хрень какая-то… - пришлось откашляться, поскольку голос ужасно хрипел.
- Не мудрено, - поджав губы, заявила она. – Сам-то помнишь, в каком состоянии заявился? Сколько ты выпил вчера, а?
- Прости, Кир, - Андрей натянул на себя халат и направился в ванную.
…Чертов сон. В ушах до сих пор голос Малины – «нету Кати», «нету Кати»…
Жданов сунул голову под кран. Жаль, что струя прохладной воды не может проникнуть внутрь черепной коробки и вымыть оттуда клубок мрачных мыслей, навеянных этим дурацким сном.
* * *
В половине восьмого утра Роман подъехал к дому, где жила семья Пушкаревых. Он был свеж, собран, натянут как тетива, до звона в каждой клетке, и полон решимости «прийти, увидеть и победить».
Нет, не напором и не страстными признаниями – с этим он уже наломал дров в Питере, только отпугнул Катю. Отныне всё пойдет не так. Главное – вытерпеть. Столько, сколько понадобится. Никакой тоски, никакого напряга. Простота, дружелюбие, легкость, яркость, веселье – в конце концов, он всегда славился именно этим. А эротическую составляющую просто вынем до поры до времени – усилием воли. Цель оправдывает средства.
…Полжизни – за то, чтобы Катя хохотала вот так с ним, как давеча – со Ждановым. С таким светлым лицом, с доверчиво распахнутыми глазами-звездами с набухшими от смеха золотистыми каплями на ресницах. Ведь в Петербурге у него это неплохо получалось, пока не испортил всё безудержным своим порывом…
Спустя некоторое время Катя вышла из подъезда и, не обратив никакого внимания на машину Малиновского, пошла по тротуару по направлению к автобусной остановке. Роман выскочил из своего автомобиля и в несколько крупных шагов догнал помощницу президента Зималетто.
- Девушка, одну минуточку! Здравствуйте! – Рома светился самой лучезарной из своих улыбок. – Газета «Москва и москвичи», журналист Митрофан Московский, маленький соцопрос для отправившихся утром на работу. Назовите, пожалуйста, вид транспортного средства, который вы выбираете для того, чтобы добраться до своего рабочего места.
…Если Катя и удивилась, то виду не подала. Секундное замешательство, настороженность во взгляде – и тут же улыбнулась, расслабилась под Ромкиным радужно-распахнутым обаянием. И подыграла:
- Здравствуйте, господин журналист. Я предпочитаю автобус и как раз очень на него спешу. А то он, коварный, всегда норовит уехать за мгновение до моего появления на остановке.
- Э… задержитесь еще буквально на чуть-чуть, умоляю! – Малиновский предупредил ее стремление двинуться дальше по тротуару – встал перед ней, перекрыв дорогу. – Будьте любезны, еще один вопрос: перечислите, пожалуйста, преимущества автобуса перед легковой иномаркой от известного европейского производителя с неслабыми техническими показателями.
- Преимущества? – Катя склонила голову набок, в глазах ее промелькнула лукавинка, от которой Роман внутренне возликовал. – Да сколько угодно. Салон просторный, можно сидеть, а можно и стоять. Можно с кем-нибудь познакомиться – выбор большой. Можно узнать все последние новости по району, по городу, по стране, по миру, если встать рядом с сиденьем, где расположились две кумушки-сплетницы. Можно подключиться к какой-нибудь увлекательной беседе – всласть поругать, например, правительство. Можно пальцем написать на морозном стекле «Терпите, люди, скоро лето». Да и прочитать на стеклах можно много интересного: «Вася – лох», «Спать хочу, козлы, достали», «Пупс – умница и псих, такова его гнусная личность»… Достаточно?
Малиновский смеялся. Он был в восторге. Он был без ума от нее.
- Катя, я сражен, вы положили меня на обе лопатки. Остается только смиренно просить вас сделать на сей раз исключение в пользу моей маленькой и такой бедной на развлечения машинки.
Она медлила. Ей было одновременно волнительно и жаль Романа. Она видела – он действительно увлечен ею, он изо всех сил старается держаться в рамках легкости и дружбы. Глаза вот только выдают да это искрение, как от наэлектризованного…
Как это странно – Роман Малиновский и Катя Пушкарева. Почему? Каким образом? Он, конечно, по отношению к женщинам охотник, коллекционер, но… не такого же «неформата», как она. «Мамаша, выйди из кадра» - и вдруг ухаживание? Мир перевернулся? Всего этого не может происходить – и тем не менее происходит, прямо здесь и сейчас – он примчался раным-рано к ее подъезду, стоит перед ней вроде бы веселый и беззаботный, но напряжение – глубоко спрятанное, взнузданное, стреноженное – все-таки прорывается наружу.
- Катя, пожалуйста, - Рома умильно сложил ладони домиком. – Мой железный конь цокотит копытами и рвется доказать вам, что и у него есть масса достоинств. Собеседник, правда, только один, выбора никакого, зато радиостанций – несколько. В бардачке – коробка яблочного сока, журналы с кроссвордами, банка с мятными леденцами и электронная игрушка про Микки-Мауса. А?..
- Микки-Маус меня убедил. И все-таки не стоило вам затрудняться и приезжать…
…Ни в коем случае нельзя показать ей, что огорчен последней фразой.
- Да какое затруднение, Катюша! – безмятежная улыбка на его лице. – Мне только в радость. Идемте, мой боевой мустанг готов бороздить просторы Вселенной.
В дороге Роман был в ударе. Включил все свое остроумие, на которое только был способен. Сыпал анекдотами и байками, каламбурил, чутко следя за Катиной реакцией. Она и реагировала вроде бы как полагается – смеялась, рассказывала в ответ что-то свое, но сохранялось тяжкое чувство ее отдаленности от него, так и не растаявшей до конца настороженности. Наверное, слышала их разговор со Ждановым на повышенных тонах вчера у каморки, и он ее неслабо напряг. Недаром бежала из кабинета как от чумы. И внезапная встреча с адвокатами и Зорькиным уж больно смахивает на отговорку…
Но не сдаваться. Не умерять бодренького тона. Всё хорошо. Всё прекрасно.
- Катя, моя душа жаждет просвещения. Куда мы пойдем в субботу?
- Это после корпоратива? – она не сдержала ироничной улыбки. – После такого… мероприятия, каким вы красочно его описали? Боюсь, Роман Дмитрич, на следующий день вам будет не до просвещения. Вы будете находиться в горизонтальном положении с мокрым полотенцем на лбу.
- А вот и нет! – решительно заявил он. – На этом корпоративном сейшне я буду самым скучным и правильным типом, уеду за полчаса до начала передачи «Спокойной ночи, малыши!». Давайте заключим пари? Если всё будет именно так, как я сказал, то в субботу мы с вами отправимся… решайте сами, куда. Идет?
- Идет, - поколебавшись, согласилась Катя. – Только вы всё равно проиграете, Роман Дмитрич. Традиции на переправе не меняют, обычаи – «наше всё», сами говорили. Вас закружит «вихрь карнавала».
- Ах, так! – деланно возмутился Малиновский. – Это уже похоже на вызов. Перчатка брошена, я ее поднял. А вы выбирайте, Катенька, выбирайте пока – театр, симфонический концерт, музей или что-то иное.
- Вам что, совсем все равно?
«Всё что угодно, лишь бы с вами» - фраза так и рвалась с языка, еле ухватил ее за хвост, не выпустил.
- Катя, просто вы лучше меня во всем этом разбираетесь. Полагаюсь на ваш вкус.
* * *
…Дверцы лифта разъехались, впустив Катю и Романа на нужный этаж. И тут же грянул дружный хор голосов, из-за стола показались головы женсоветчиц:
- Поздравляем тебя! Поздравляем тебя! Поздравляем, Катюша, с днем рожденья тебя!
Подружки с ликующими взвизгами окружили смущенную Катерину, тормошили ее, обнимали, торжественно вручили цветы. Федька внес большущую картину – полотно с какой-то абстракцией. Ошеломленный Малиновский остался стоять столбом у лифта – его буквально оттеснили от Кати. А с противоположной стороны из двери вышел Жданов. Пару секунд осознавал, что происходит, затем устремился к своей помощнице. Улыбался еще издали. Подошел, поцеловал в щеку:
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |