- Мне ничего не надо, - она отступала медленно к каморке, закусив губу и приказывая чертам лица оставаться ровно-неподвижными. – Я ничего такого геройского не совершила. Это Коля заработал фантастическую сумму. Я ни при чем.
- Перестаньте, Катя, - Андрей укоризненно покачал головой, по-прежнему улыбаясь так сражающе и безжалостно. – Что за глупости? Вы – концентрация успеха. Спасение. Удача. Вы – всё для меня, Кать…
- Да хватит… фраз этих! Я делаю свою работу, Андрей Палыч. И… и мне почту надо срочно просмотреть, должны прийти документы из Тольятти! – выпалила она и за секунду до катастрофы и разоблачения скрылась в своей «конуре».
Перевела дух, подошла к своему столу. Взгляд уперся в большое желто-розовое яблоко. Рядом с ним – открытка. Снаружи яркая картинка – незабудки и солнышко. Внутри – несколько слов, написанных размашистым почерком: «Верю и надеюсь, несмотря ни на что. Роман».
Следующая неделя выдалась буднично-рабочей. Дела Зималетто налаживались - первая крупная сумма уже поступила окольным путем на счет. А в эмоциональном состоянии Андрея Жданова, вопреки реально забрезжившему спасению компании, царил полный раздрай от непонимания.
Во-первых, Ромка. Пить он не пил (по крайней мере в похмелье замечен не был), на работу являлся вовремя и свои обязанности выполнял от и до. Но их общение, помимо деловых вопросов, практически свелось к нулю, и это получилось как-то само собой. Малиновский перестал ездить со Ждановым на обед, и всякий раз этому находилась вполне безобидная причина: «Приятель проездом в Москве, надо с ним встретиться», «Слушай, траванулся чем-то – есть не могу», «Жду звонка из Риги, там моего мобильного не знают, перекушу что-нибудь в баре» и т. д. И вечерами Роман исчезал куда-то, ни слова не говоря. Таким образом, подозрения в негативных переменах в их дружбе подтверждались на все сто процентов.
Во-вторых, Катя. Она как-то угасла, замкнулась в себе. Почти не высовывалась из своей каморки, разве что по зову шефа и с подружками – в «Ромашку». Как-то на совещании ей стало нехорошо – побледнела сильно, попросилась выйти. Малиновский тут же схватился за телефон – Катя его остановила: «Не надо врача, это давление. Оно у меня низкое, сейчас выпью кофе – и пройдет…» «Катя, я провожу вас», - поднялся и Андрей. «Я сам, - бросил ему Роман. – Веди собрание».
Жданов потом вошел в каморку, с тревогой поинтересовался Катиным самочувствием – ответила, что всё в порядке. Так хотелось, чтобы она повеселела, улыбнулась. «Кать, может, ну ее, эту работу? Поезжайте домой, отдохните, а я тут за вас вахту отсижу». Она и в самом деле улыбнулась, но как-то грустно: «Спасибо, Андрей Палыч, я совсем не устала». Горячая благодарность к ней выросла до гигантских размеров – аж в горле плескалась, а выхода не находила – Катя отвергала все заманчивые предложения о каком-либо вознаграждении.
В-третьих – Кира. Ее бесконечное «Ты меня не любишь, потому что…» (далее шло обоснование нелюбви) и его ответное монотонное «Люблю» доставали до зубовного скрежета и глухой тоски. Жданов всё чаще задумывался – какой будет их семейная жизнь, и выводы были неутешительными. Попав в это течение, он позволил увлечь себя водовороту, а размышлять, куда он, собственно, плывет, было всё как-то недосуг – дела, дела, дела. И вдруг поползли коварные мыслишки, как муравьи по тропинке, - одна за другой. И оптимизма не прибавляли.
В пятницу вечером Андрей вышел через вертушку на улицу и увидел Катю и Романа. Они стояли неподалеку и о чем-то разговаривали, вернее, говорил в основном Малиновский, а она слушала. Какая-то нервная улыбка то набегала на ее лицо, то сбегала. Потом произошло что-то невероятное – Ромка прикоснулся к рукаву ее пальто на уровне локтя и, склонившись к Катиному уху, сказал что-то очень тихо. Хотя вроде как шептать ему не было никакой необходимости – никто не стоял рядом, никто посторонний не мог его услышать. Катя кивнула, что-то быстро ответила и пошла по направлению к проспекту.
Видно, почувствовав на себе взгляд, Малиновский обернулся. Несколько секунд друзья изучали друг друга издали, затем Андрей медленно двинулся в сторону Романа. Тот остался стоять на месте.
- Ну что, Ром, может, хватит бегать от меня? – спросил без обиняков Жданов. – Мы ж не в детсаде и не в догоняшки на прогулке играем. Может, пора наконец поговорить? Так сказать, по-взрослому?
- Может, и пора, - откликнулся Малиновский каким-то неопределенным тоном.
- «Лиссабон» или «Ришелье»?
- «Лиссабон».
- Поехали.
В ресторане, едва усевшись за стол, Андрей попросил у подскочившего официанта двойной виски на аперитив.
- Мне тоже, - добавил Роман и открыл папку с меню.
Он смотрел в нее так долго и увлеченно, что стало понятно – к выбору блюд это не имеет никакого отношения.
- Ромка, - нарушил затянувшуюся паузу Жданов. – Что это было?
- Где?
- У Зималетто.
- Когда?
- Да вот только что. Пожалуйста, не прикидывайся, что не понимаешь.
- А что тебя смутило? – спокойно и чуть насмешливо поинтересовался Малиновский. – Что я разговаривал с Катей? А почему? Мне с ней что – поговорить нельзя?
- Об обновленном отчете по продажам, - кивнул Андрей.
- А что? Вполне подходящая тема для беседы.
- Ну да. Шепотом на ухо и держа за руку. Ты мне долго собираешься голову морочить?
- Хорошо, не буду морочить, - Роман посмотрел ему прямо в глаза. – Я хочу жениться на Кате.
Официант принес бокалы с виски.
- Вы уже готовы сделать заказ, господа?
«Господа» безмолвствовали – смотрели друг на друга, будто в гляделки играли.
- Хорошо… - растерянно пробормотал юноша. – Если вы еще не определились… я подойду позже.
И быстренько ретировался.
- Ну, чего молчишь? – с вызовом спросил Малиновский. – Скажи что-нибудь. Громко удивись. Посмейся, в конце концов.
- Ты… хочешь жениться на Кате?.. – Жданову как-то совсем было не смешно.
- Я. Хочу. Жениться. На Кате, - отчеканил Ромка. – Это не хохма и не слуховая галлюцинация. Теперь – твоя реплика. Думаю, она будет примерно такой: «Ты что, свихнулся?» Судя по выражению твоего лица.
- Нет, не угадал, - Андрей никак не мог выбраться из состояния оглушенности. – Перво-наперво я спрошу: а Катя в курсе твоих планов?
- Пока нет, - Роман помрачнел и отхлебнул виски. – Почему тебя это интересует в первую очередь? Почему не сам факт, что я хочу жениться на Пушкаревой? Мы совсем недавно монетку с тобой собирались подбрасывать – кому «честь» ее соблазнять выпадет. Ты разве меня сумасшедшим не считаешь?
- В том-то и дело, что не считаю, - задумчиво проговорил Жданов. – Видимо, случилось что-то, о чем я не знаю. Не хочешь поделиться?
- Я издалека начну, можно? – Малиновский сделал еще глоток. – Помнишь, после истории со взяткой от «Ай Ти» я тебе массу лестных эпитетов про Катю наговорил: умная, преданная и всё такое прочее. И добавил: была б она еще и красавицей, я б, наверное, женился. Теперь с другого бока заверну – сколько у меня было женщин? На ста пятидесяти я сбился со счета, Палыч. Каких только не было. Европейки, азиатки, чернокожие иже с ними. Дальше мотать эти круги, разменяв четвертый десяток, не вижу смысла. Женились все мои друзья, в конце концов ты, мой лучший друг, скоро женишься. И останусь я один, мотылек-перестарок, порхать по барам среди зеленых юношей? Не хочу. Надоело. Мне нравится Катя. На мой взгляд, она будет идеальной женой. А красота… - он бросил на Андрея быстрый взгляд и тут же отвел глаза. - …Во-первых, для спутницы жизни красота не главное. А во-вторых… это дело наживное.
- И к таким выводам ты пришел за столь короткий срок? – Жданов с сомнением покачал головой. – Что-то тут не так…
- А по-моему, всё логично, - Роман пожал плечами.
- Значит, разумный подход к выбору жены применил?
- А ты не так же ли поступил, Жданчик? – усмехнулся Малиновский. – Ваш брак с Кирой тоже не напоминает воркование влюбленных голубков и восторги в райских кущах.
- А как же быть с абсолютным чувством прекрасного? – Андрей глядел на друга в упор, выискивая в его глазах и мимике что-то такое, что позволило бы объяснить то, о чем, как ему казалось, Ромка умалчивал.
- Я тебе секрет открою – это заболевание поддается лечению. И корректировке, - спокойно ответил Роман. – Ну что, может, поужинаем, наконец?
Обернулся и щелкнул пальцами, подзывая официанта.
…Какое-то время они ели молча, исподтишка косясь друг на друга. Малиновский ждал, затаившись, новых вопросов. Жданов с ними не спешил – думал о чем-то. В конце концов нарушил паузу:
- Эта блистательная идея у тебя еще в командировке зародилась?
- Именно.
- А рвался ты туда исключительно ради нашего плана?
- Исключительно.
- Значит, тесное общение с Катей так подействовало?
- Представь себе. Ты с ней хоть раз о чем-либо, кроме работы, говорил? Между прочим, с ней очень интересно.
- Почему же ты мне сразу не рассказал, а бегал от меня целую неделю, как от прокаженного?
О последний вопрос Малиновский запнулся, смешался, сунул в рот кусок баранины, чтобы выиграть время благодаря процессу пережевывания.
- Должен же я был в себе разобраться, - заявил он, конце концов.
- Напиваясь в стельку как поросенок в обществе девицы? – хмыкнул Андрей. – Странный способ разобраться в себе… Ром, у меня стойкое ощущение, что ты чего-то недоговариваешь.
- Запей это ощущение глоточком виски, - посоветовал Малиновский.
- Хорошо, - Жданов ни на мгновение не выпускал его из объектива своих зрачков. – Ну и на каком этапе ваши… отношения, если исходить из столь ничтожных сроков?
- Из сроков и исходи. При этом учитывай то, что Катя – девушка серьезная, строгих правил. Не исключаю, что и невинная.
- Вот как. То есть даже до поцелуя в щеку еще не дошло? Рукой ограничился?
- Палыч, - вдруг рассердился Роман. – Ты давай… это… фильтруй базар, ладно?
- А что такое? Раньше ты был любителем интимных подробностей. Чего только я от тебя не выслушал.
- Раньше – да. Я ж тебе сказал – я меняюсь.
- Ветер перемен?
- Угу. Он самый.
- Прости, пожалуйста, а… Катя вообще понимает, что ты за ней ухаживаешь?
- Ну а сам-то ты как думаешь? Она наивна, но не до такой же степени.
- И что – благосклонно твои ухаживания принимает?
- Ну… - начал было Малиновский и умолк. Вновь принялся за мясо.
- Что? – подтолкнул его к ответу Андрей.
- Завтра мы идем в театр, - сообщил Роман. – Катя согласилась пойти со мной в театр. Это как считается – приняты ухаживания или нет?
- Театр – не показатель. Вот у мамы моей есть давний друг в Лондоне, Питер Дженкинс. Просто друг. Она все время с ним ходит в театр, поскольку папа – не любитель. Как только мама – про театр, папа ей – совет: «Позвони Дженкинсу».
- А может, Пал Олегович зря такой доверчивый?
- Малиновский, не забывайся. Речь о моей матери.
- Ладно-ладно, извини, - вздохнул Роман. – Ну, а что для тебя тогда показатель?
- А ты не догадываешься? – Жданов смотрел на него по-прежнему пристально, без улыбки. – Показатель – это когда ты целуешь девушку, и далеко не в щеку, а она тебя не отталкивает, а отвечает.
Рома переменился в лице, но с вызовом заявил:
- А я не тороплюсь. Это все-таки Катя Пушкарева, а не Лерочка Изотова, которая сама запрыгивала к тебе на стол. Разницу улавливаешь?
- Улавливаю, - кивнул с напряжением Андрей. – Еще как улавливаю. Давно уловил. А теперь, Ром… - он оперся на стол и приблизил свое лицо к лицу друга. - …теперь скажи мне, что всё это – розыгрыш, не очень удачная шутка, ты просто перепутал семнадцатое декабря с первым апреля. Мы с тобой посмеемся, закажем еще виски, а потом поедем в какой-нибудь клуб, где шумно и весело.
- Ты считаешь – я всё выдумал? – изумился Малиновский.
- Я очень хочу, чтобы это оказалось выдумкой.
- И почему, интересно? – Роман тоже явственно напрягся.
- Именно потому, что речь идет не об Изотовой, а о Пушкаревой. Ты понимаешь, что она сделала для компании? Чем мы ей вообще по жизни обязаны? А если у тебя блажь? Если тебе только кажется, что ветер перемен задул и всё такое прочее? Ты задуришь девочке голову, заставишь ее поверить в любовь принца на белом коне, а потом блажь твоя пройдет и ты станешь изменять ей направо и налево. Ты считаешь, она этого заслуживает?
- Ух ты, - Малиновский сощурился. – Как ты лихо мою жизнь на много лет вперед расписал. А может, ты по себе судишь, Палыч? Может, это ты подсознательно уверен, что будешь изменять Кире после женитьбы? Так то ты – я тут ни при чем. Если ты не веришь, что я способен измениться, так это, согласись, твои проблемы, не мои.
- Я не хочу, чтобы Кате было плохо, ты понял?
- Да кто тебе сказал… - Ромка аж охрип. – Кто сказал, что ей будет плохо?.. Ты всего лишь президент компании, а не оракул. Ты считаешь, ей будет хуже со мной, чем вечное одиночество в каморке у тебя под боком? Или у тебя… кто-то другой для нее есть на примете? Собрался устроить судьбу своей помощницы?
- Ты что несешь?
- В общем, Андрюх… - взялся подвести черту Малиновский. – Я рад, что сказал тебе. Что ты в курсе… моих намерений. И давай сменим тему.
Тему-то они сменили, но разговор как-то не клеился, и ужин быстро завершился.
- Кира, сегодня я ночую у себя.
- Третий раз за неделю?
- Я просто устал.
- Это по-другому называется, Жданов. Ты больше не любишь меня!
…Опять. Надо привычно ответить: «Люблю». Вот только язык не поворачивался. Андрей крутил механически руль, огни фонарей слепили глаза, часто смаргивал.
- Жданов, нам надо поговорить. Так продолжаться не может. Я…
Решение пришло мгновенно:
- Алло! Кира, я тебя не слышу. Черт! Опять забыл зарядить телефон…
Убрал мобильник во внутренний карман пальто и вновь погрузился в невеселые мысли.
…Роман и Катя? Нелепость из нелепостей. Парадокс Парадоксович. Что движет Малиновским? Что за аферу он задумал? Ведь явно темнит. Скрывает что-то. Обидно – не то слово. Они всегда были друг перед другом – навыворот. Что на уме, то и на языке. А теперь… Взгляд этот его бегающий. Уклончивые ответы. И опять – подспудная ирония, холодок в голосе.
Он что – решил вот таким радикальным образом контролировать хозяйку Ника-моды? Но ведь сам заявил, что стопроцентно уверен – компании Зималетто ничего не угрожает с Катиной стороны. Да и деньги на счете – тому подтверждение.
Голова звенела как колокол от неразрешимых вопросов. Что-то стряслось в этой чертовой питерской командировке – однозначно. Ромку как подменили. Да и Катя затаившаяся какая-то. Ну, не в сговоре же они?!
Жениться на ней собрался. Уму не постижимо!
А Катя, значит, принимает благосклонно знаки внимания. Еще бы. Малиновский – парень хоть куда. И мечтать о таком, наверное, не смела. Правда, вид у нее не очень-то счастливый. Скорее растерянный. Ничего удивительного. Как тут на месте Кати не растеряться.
Хм. В театр завтра идут. Высокодуховное начало. Впрочем, в Питере еще начали.
Что ж так хреново-то на душе?
Явственное ощущение потери.
Следующий день, суббота, поздний вечер. Во МХАТе только что закончилась чеховская «Чайка», а на улице разыгралась метель. Будто проникла в Москву из Северной столицы, преследует Катю и Романа, неся с собой таинственность, загадку, морок. Шины плавно скользили по асфальту, из динамика неслась музыка – едва-едва, легким фоном. Тоже что-то классическое.
- А почему именно «Чайка», Катя? – поинтересовался Малиновский (она сама выбирала спектакль, который ей хотелось бы посмотреть).
- Вам не понравилось?
- Нет, почему же. Понравилось. Только в пьесе этой нет ни одного счастливого персонажа. Практически у всех – катастрофическая неразделенная любовь. Всё так грустно.
- Хорошо, - Катя улыбнулась, - в следующий раз посмотрим комедию.
- Словосочетание «следующий раз» мне нравится. Но вы не ответили насчет «Чайки». Эта тема вам близка, да?
…Всё-таки не вынес – спросил. А что ему делать, если вопрос этот для него – больной, выматывающий? Если строки из Катиного дневника так и горят перед глазами, полыхают, как сухая трава на лугу, охваченная пламенем? Что делать ему с этими строками, с этой вынужденной необходимостью лгать лучшему другу, вернее скрывать от него часть правды? Как быть ему, мучимому ревностью, на которую он не имеет вроде бы никакого права, но она живет себе и загибаться не собирается – бесправная, злая, жестокая, острая как игла? Собственное состояние Малиновскому категорически не нравилось, но поделать с ним он ничего не мог, пропадая от бессилия и изумления.
- Роман Дмитрич, давайте начистоту, без аллегорий и без Чехова. Вы хотите поговорить об Андрее Палыче?
Всё-таки иметь дело с умной женщиной – это одновременно восторг и мучение.
- Скорее – о вашем к нему отношении, - ответил Роман – как в реку прыгнул с обрыва. – Вы же не можете не понимать, что с ним…
Черт, как трудно произнести что-либо на эту тему, не боясь ее обидеть!
- …что с ним мне не светило бы ничего даже в том случае, если бы не назначена была дата его свадьбы, - спокойно закончила за него Катя. – Понимаю. Ну и что? Разве я мешаю ему, разве стою на его пути? Это же смешно. Поверьте – я не страдаю. Даже слезы бывают во благо – они всего лишь от наплыва эмоций, а не от горя. Какое горе? Нет никакого горя. Счастье – это наше представление о нем. Если вернуться к «Чайке», то в подобной ситуации можно пить водку и методично разрушать себя, как Маша, а можно, как Нина Заречная, «нести свой крест и веровать». Всё просто. Простите, что говорю с вами так открыто, но не я начала этот разговор.
…Да уж, устроил он самому себе зубастый капкан. Выслушал? Обтекай теперь.
- И что, это теперь на всю жизнь? – угрюмо спросил Малиновский.
- Роман Дмитрич, я не знаю, - мягко ответила Катя. – Этого никто знать не может, разве что Господь Бог. Чувства – не погода, Гидрометцентра для них не существует. Вы подумайте хорошенько – нужна ли вам такая сомнительная… дружба. Вокруг столько прекрасных женщин, готовых ради вас на всё. Не перестаю удивляться – что это с вами случилось.
- Вы думаете, я перестал удивляться? – усмехнулся Роман. – Как только просыпаюсь утром – так и начинаю удивляться, и так до ночи, пока не вырублюсь. Даже во сне, кажется, удивляюсь… Знаете, никогда раньше за собой склонности к мазохизму не замечал. Вы правы – надо расслабиться и получать удовольствие от того, что есть. Относиться с присущим барону Мюнхгаузену юмором. Во всем надо искать плюсы. Вот к классике благодаря вам начал приобщаться, повышаю свой культурный уровень. Чем не плюс?
- Правильно, - она улыбнулась ему, согрела лучистым взглядом.
…Руки так и стиснули руль. Это ведь для Кати он произнес последнюю оптимистично-шутливую фразу, чтобы избавить ее от потенциального комплекса вины. Всё хорошо, всё замечательно. Дружба так дружба. А желание-то свое стенающее, буквально взвывающее куда деть?
Черт побери, она же женщина. Ей нужен мужчина. Реальный, а не дневниково-бумажный, не тень, не фантом! Какой пламенный соблазн – пойти проторенным путем опытного самца. Воспламенить нарастающими ласками ее кровь, вскружить голову жарким шепотом, зацеловать – она откликнется, она не может не откликнуться, она живая и измотанная одиночеством! Изгнать, вытравить ее чувство к Жданову вихрем настоящих, земных восторгов. Вон на Семочку с какой тоской смотрела. Так будет ей Семочка, хоть пять таких Семочек – надо только полноценно впустить его, Романа, в свою жизнь…
Надо же. Ему страшно, как робкому школьнику на первой дискотеке, мечтающему поцеловать во время медленного танца гордую одноклассницу-отличницу. Страшно – что опять оттолкнет, как там, в номере отеля.
Малиновский довез Катю до ее подъезда, скупо поблагодарил за вечер, едва коснувшись губами руки, и поехал в ночной клуб, листая на ходу список номеров девушек в телефоне. Звериное физическое возбуждение зашкаливало.
Утром в понедельник по дороге на работу у Кати порвалась сумка. Она ее перегрузила грудой папок с документами, которые брала на выходные поработать – зашивалась, ничего не успевала. Вот старенькая сумка и лопнула по шву. Пришлось вваливаться в президентский кабинет, открывая дверь носком сапога, держа папки вместе с сумкой в охапке.
Жданов стоял у окна, оглянулся при ее появлении, улыбнулся:
- Доброе утро, Катенька.
Ну разумеется – тут же всё посыпалось из ее рук, да еще так неудачно – папки шлепнулись, раскрывшись, с выскальзыванием и перемешиванием бумаг, вот ужас.
- Доброе утро, - чуть не плача, пробормотала Катя и присела на корточки над учиненным ею хаосом. Вот что за корова такая неуклюжая!
- Я вам помогу, - Андрей подошел и тоже присел.
- Спасибо, не беспокойтесь, я сама.
- Да перестаньте, вдвоем быстрее. Вот это откуда?
- Это отсюда, из зеленой папки.
- А вот это?
- Это сюда, в желтую. И вот это. А это – в черную.
- А тут что такое?
- Это моё, это не по работе, - она поспешно забрала из его рук свой дневник и сунула его в порванную сумку.
Жданов разглядел ее старенькую, истертую сумку и подавил вздох. Эта девушка спасла состояние сразу двух семей – и с чем она ходит? И заколка вон в волосах – пластмассовая с круглыми стекляшками…
- Катя, почему вы отказываетесь от вознаграждения? – тихо спросил он. – Это не дает мне покоя. Вы хоть понимаете, что сделали для меня? Да и для других акционеров, хотя они об этом и не ведают… Конечно, я подниму вам зарплату со следующего месяца, выпишу премию по итогам года, но это мизер. Вы же знаете, что в штатном расписании свои законы, я там ограничен в возможностях…
- Андрей Палыч, еще раз повторяю – это сделала не я, это сделал Колька, - она не поднимала глаз от папок.
- Ну а кто организовал мне этого Кольку? Не вы? Кто добивался в банках кредитов, благодаря кому была выпущена коллекция? Перестаньте прибедняться. Я настаиваю, чтобы на счете Ника-моды была оставлена очень весомая сумма и чтобы вы с Николаем полностью ею распорядились. По своему усмотрению. Это очень хороший старт для начала любого бизнеса.
- Что ж… щедро, Андрей Палыч, - голос Кати дрогнул, но в глаза ему она посмотрела спокойно. – В таком случае это будет стартовым капиталом для Коли, ему давно пора подниматься на ноги. Я планирую отдать Ника-моду в его полное владение, после того как Зималетто расплатится с долгами. По-моему, он это заслужил.
- Как… в полное владение? – Жданов не поверил собственным ушам. – Это же ваша компания…
- Сейчас – да, потом станет Колиной. Если вы не возражаете, конечно.
- Да и не могу возражать – я юридически к Ника-моде никакого отношения не имею. Но… а как же вы сами?
- А я – помощник президента Зималетто, - она даже фыркнула, видя его таким милым и забавным в состоянии обалдения. – Мне не с руки совмещать две должности. Спасибо за помощь с папками, Андрей Палыч, я пойду к себе.
Жданов вошел в кабинет вице-президента стремительно и наткнулся взглядом на пустое кресло. Нетерпеливо огляделся и увидел Романа у вешалки – тот вяло стягивал с себя пальто. Бледный какой-то, взлохмаченный.
- Что это ты влетел сюда «резкий, как нате»? – пробурчал он. – Пожар, что ли? Или наводнение?
- Во-первых, привет, - Андрей осмотрел его с ног до головы очень внимательно. – Во-вторых – признайся, ты уже сделал Кате предложение и она уже его приняла.
Малиновский застыл с пальто в руках – так и не нацепил его на крючок. Исподлобья уставился на друга. Усмехнулся.
- А что, очень хочется на свадьбе погулять?
- Нет, хочу найти внятное объяснение Катиному решению.
- Какому решению? – насторожился Роман.
- Она решила, когда бодяга с долгами закончится, отдать Ника-моду Зорькину. И это после того, как я объявил, что намерен оставить на счету этой компании крупную сумму для развития самостоятельного бизнеса! Ромка, я ей реальное безбедное будущее предложил. А она вежливо отказалась и пошла в свою каморку. Вот я и заподозрил, что у вас уже всё слажено, ты – сам по себе безбедное будущее, зачем ей еще и фирма…
- Железная логика, - Малиновский сухо рассмеялся и тут же угас. – Жаль тебя разочаровывать, но у нас пока только высокие отношения. Мы совместно наслаждаемся великой и могучей русской культурой.
- А почему только русской?
- Доберемся и до иностранной, не волнуйся за нас, - Рома наконец повесил пальто, уселся на свое место и крутанулся в кресле.
- Ром… - Андрей взъерошил волосы. – Я ничегошеньки не понимаю.
- Ага, я прямо слышу, как скрипят вхолостую твои мозги, - кивнул Малиновский, - как колесики в несмазанном механизме. И почему же это Катенька от благ земных отказывается – вот загадка-то… Да ты не парься, Палыч, прими как данность. Она просто другая – и всё. Вообрази, что твоя помощница – представительница иной цивилизации. Прибыла с далекой планеты, где всё устроено по иным законам. Деньги не важны – их просто не существует. Какое-то особое там мироустройство, без всей этой возни с обогащением. Много музыки и света…
По мере того как Роман говорил, в нем как пружина некая раскручивалась, голос изменился, стал отрешенным, с нотками волнения. Он встал, подошел к окну и вперил взор в небо, засунув руки в карманы брюк.
- …Много музыки и света, и краски такие – неуловимые, нечеткие, размытые, но – с позолотой. Не очевидное, а тайное сверканье. И речи такие плавные, неторопливые, гармоничные… возможно, все фразы – в рифму, а может, там говорят – как поют. Как у нас – соловьи в лесу. Только соловьи далеко, мы их не слышим. А там – повсюду. И дожди другие – все капли крупные и тоже с золотом. А яблоки на деревьях такие большие, розовые и светятся, как будто внутри каждого горит свеча.
- Ромка, - произнес растерянно Жданов. – Ты врал мне про выбор жены разумом? Ты влюблен в Катю?..
Малиновский вынырнул из собственного наваждения, медленно повернул голову, жестко поглядел на друга.
- Вот что меня в тебе напрягает, Палыч, так это желание всему дать определение. Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет… Не надо делать пафосных выводов. Я умею красиво изъясняться, язык хорошо подвешен – только и всего. У меня по литературе всегда пятерка была. Мне в десятом училка так и говорила: «Тебе бы, Малиновский, романы писать – стал бы популярным беллетристом». Вот только лаврами страдающего лирика Ленского меня награждать не нужно. Я хочу жениться на Кате, потому что она для меня – идеальный вариант. Не предаст, не изменит. Шелков-бриллиантов не потребует. Будет счастлива от букета ромашек.
- Звучит цинично даже для тебя, - трудно было понять по взгляду Жданова, поверил он другу или нет.
- Да? А сделать предложение Кире ради голоса на совете директоров – не цинично? –парировал Роман. – Не суди да не судим будешь, Андрюх. Кто мы есть с тобой на этом свете – мы оба прекрасно знаем. Такое эфемерное понятие, как любовь, в нашу жизненную схему не входит. И всё с этим. Давай о делах. Вот, факс пришел из Екатеринбурга – весьма дельные предложения. На, изучай. Кстати, сегодня совещаемся?
- Да, в одиннадцать.
- Расширенным составом?
- Нет, узким кругом – я, ты и Катя.
Совещание на троих подходило к концу.
- Так, это мы обсудили, это тоже, это согласовали, - Андрей листал бумаги. – С этим тоже решили… Стоп, а это что такое? Кто сие мне подсунул?
- Шурочка как представитель женсовета – организатора новогоднего корпоратива, - сообщил Малиновский, бросив взгляд на лист. – Тут смета расходов и план самого мероприятия. Ну, конкурсы всякие и прочая лабудень.
- Смету я подпишу, а план мероприятия-то мне зачем? – недоумевал Жданов. – Надеюсь, хоть этим я заниматься не буду?
- И не надейся, - хихикнул Ромка. – Забыл о традициях? Ты ж теперь президент, а президент всегда играет роль Деда Мороза. Обычаи – наше всё.
- Вот черт, - поморщился Андрей. – Этого мне только недоставало.
- Давай, Палыч, начинай учить слова, - продолжил веселиться Малиновский. – Корпоратив уже на этой неделе, в пятницу. Бороду я тебе лично могу купить. Выберу самую окладистую.
- А это что означает – «Выбор Снегурочки – за Дедом Морозом»?
- Означает, что ты сам должен выбрать себе Снегурочку, - пояснил Роман.
- Что, прямо во время вечеринки?
- Нет, конечно, заранее. Ей же тоже слова учить надо. Бедная Кира!
- Кира? – Жданов задумался на пару секунд и решительно покачал головой. – Нет, это не вариант. Да и сама она, думаю, не согласится. Катенька, выручайте.
- Что? – испугалась она.
- Будьте моей Снегурочкой.
- Я?!
- А что, гениальная идея, - кивнул Андрей. – У вас замечательно получится, у вас всё всегда получается.
- Андрей Палыч, я не смогу… - пролепетала Катя.
- Всё вы сможете. Смотрите – тут слов у нас с вами совсем немного.
- Палыч, ну, не хочет человек, - вмешался как-то враз переставший хихикать Малиновский. – Возьми лучше Тропинкину, у нее темперамент.
- С ее темпераментом надо другие роли играть. Я тебе потом скажу – какие… Катенька, - Жданов просительно заглянул своей помощнице в глаза. – Пожалуйста.
- Ладно, - она судорожно сглотнула. – Только я никогда не была ни на каких корпоративах, я и сейчас идти не хотела…
- Ну вот, здрасьте, - нахмурился Андрей. – Вы для компании делаете больше, чем все остальные сотрудники вместе взятые, а праздник решили проигнорировать? Тогда тем более вопрос решен, теперь вам отвертеться не удастся – у вас ответственная миссия.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |