Наконец разлился трелями мобильник с мигающими буквами имени сестры на экранчике.
- Женька, ты издеваешься надо мной?! – не получилось заговорить спокойно, слишком накрутил себя во время ожидания, получилось только закричать через сбившееся дыхание и бешеное сердцебиение. – С какой целью ты это делаешь, скажи на милость?!
- Ой-ё-ёй, Фантомас разбушевался, - мягко констатировала она. – Машка, ну я же не виновата, что этот заказчик – такой зануда дотошный…
- Причем тут твой заказчик?!
- Тише, тише, - ее тон оставался спокойным. – Ты мне членораздельно суть претензий предъяви, чтобы я вникла. Без ора, ладно?
Роман заставил себя выдохнуть, сосчитать до пяти, загнать в глубину души клокочущие эмоции.
- Почему у тебя постоянно недоступен телефон?
- Я не брала его с собой в Токио. Ты же знаешь от мамы.
- После Токио.
- А после Токио я его только сегодня нашла.
- Да ну? Это при мамином-то вечном порядке в квартире?
- Мама не углядела за Тёмой, и он загнал аппарат под диван.
- Правильно – хорёк во всем виноват! А после того как ты нашла мобильник – позвонить не могла? Трубку городского телефона ты снять не могла?..
- Машка, ну прости, - смиренно вздохнула Евгения. – На меня столько всего навалилось. Запурхалась совсем. Начальство загрузило под завязку, заказы как кирпичи на голову сыплются. Я исправлюсь, честное слово. Разгребусь маленько – и буду тебе звонить регулярно, болтать с тобой…
- Будешь звонить?.. – жуткой болью резал ее миролюбивый «сестринский» голос. – Регулярно звонить, регулярно болтать?.. Как мило.
- Что опять не так?
- Значит, мы по-прежнему играем в игру под названием «Ничего не было»? – Малиновский вновь непроизвольно повысил голос. – А я не хочу в нее играть. Я не желаю в нее играть – ты слышишь меня?!
- Машка, ты о чем?.. – невинно поинтересовалась Евгения.
- Ох, что бы я сделал с тобой сейчас… - в гневном бессилии Роман вновь сжал телефон так яростно, что у несчастного аппарата опять появилась перспектива треснуть по линии корпуса. – Ты говорила – мы всё забудем. А я ничего не забыл. Я не могу забыть. Я не в силах забыть, Женька! Ты знаешь – о чем я! Амнезию при этом демонстрировать можешь, сколько тебе влезет!
- Я просила тебя не кричать, - наконец-то она не выдержала – надломился ее ровный, напевный тон.
- Это я еще не кричу. Это я шепчу практически. А вот когда я закричу – будет страшно!
- Уже начинать бояться? Чего ты хочешь от меня? – с вызовом спросила Женька. – От себя самого ты чего хочешь? Ты… молодой, красивый, здоровый, богатый… не можешь просто перевернуть страницу и жить дальше?
- Ты перевернула?
- Да!
- Неправда.
- Пе-ре-вер-ну-ла! – отчеканила она по слогам.
- Ты врешь.
- Не вру.
- Врешь!
- Не вру! Черт побери, Машка! Я живу! Полной жизнью! И тебе того же желаю!
- Теперь ты кричишь?
- С тебя пример беру! Со старшего брата – как полагается!
- Ну, как же без «брата»-то обойтись!.. Заждался уже от тебя словечка этого… Полной жизнью, говоришь, живешь? – Романа потряхивало уже совсем неслабо. – Уж не с «зайцем» ли?..
- И про «зайца» знаешь. Ну, мамочка… - Евгения рассмеялась. – А что, «заяц» – очень даже неплохой вариант. Подумаешь, женат. Разведем! Где наша не пропадала! Я кого угодно разведу, во всех смыслах этого слова, ты ж меня знаешь.
- Я убью тебя, Женька… - выдохнул он в трубку.
- Статья сто пять Уголовного кодекса РФ, - немедленно отозвалась она. – Двадцатку получишь с конфискацией. Оно тебе надо?
- Тебе так нравится мучить меня?
- Ты сам себя мучаешь, пойми!
…Ничего он не понимал. Ничегошеньки. Кроме того, что любит ее, и от жгучей этой любви - потемнение в глазах. Возник порыв сказать ей это – прямо и открыто. Не успел.
- Машка, возьми себя в руки – очень тебя прошу, – сухо и по-деловому произнесла Евгения. – У мамы шумы в сердце нехорошие обнаружили. Ты уничтожить ее хочешь? Она и так в недоумении – чего это ты активность проявляешь. Остановись. Я думаю, лучше нам вообще не общаться какое-то время. Прости.
…И короткие гудки отбоя.
…На другом конце страны, съежившись в уголке дивана в темной комнате, Женька отбросила от себя телефон и заплакала навзрыд – благо мамы дома не было.
«Что еще мне сказать тебе, Машка, чтобы ты меня возненавидел?.. Чтобы захотел и смог всё забыть?.. Не заставляй меня идти на крайние меры…»
Никогда еще не любила она его так остро и отчаянно, как сейчас.
* * * Десять дней спустя
Малиновский выдержал. Ровно десять дней выдержал – не звонил ни Женьке, ни маме. Ушел в работу, и даже получалось, но как-то механически.
А сегодня сорвался – как с ума сошел, едва проснувшись. Элементарно – истосковался. Разум в действиях не участвовал. Стал слать ей СМС-сообщения, одно за другим. Коротенькие, простые: «Как ты?», «Скучаю», «Не могу забыть», «Думаю о тебе» - и так далее, и тому подобное. Евгения не отвечала, но ему было всё равно. Собирался на работу – писал, и в дороге, и уже в своем кабинете…
Пока, наконец, она не ответила. Коротко и ёмко: «Перестань бомбить меня эсэмэсками – они действуют на нервы моему парню».
Финита.
…Алкоголь, дорога, скорость, наступающая ночь, несущиеся навстречу огни – то, что надо. То, что доктор прописал. Еще музыка. Мощная, громкая из динамиков – на разрыв барабанных перепонок.
Роман держал руль одной рукой, в другой – фляжка с виски. Стрелка на спидометре неумолимо ползла вверх. Какой драйв! Кра-со-та.
Я мог бы выпить море, я мог бы стать другим,
Вечно молодым, вечно пьяным…
До чего же ему по душе этот саундтрек к «Брату-2».
Еще пара глотков.
Я мог бы стать рекою, быть темною водой,
Вечно молодым, вечно пьяным…
И за превышение скорости никто не остановит, ат-лич-на…
Вечно молодым, вечно пьяным…
Громкость – на максимальный уровень, до упора.
А если попробовать подрезать вон тот «БМВ»? Просто так, для адреналина. А потом резко вывернуть руль налево и уйти вон в тот переулок…
Я мог бы стать скалою, но уже другой,
Кто-то молодой, кто-то пьяный…
Опа, знак, запрещающий обгон. Значит, непременно нужно обогнать…
Есс!..
Сигналь, сигналь возмущенно, белая «Хондочка». Это, лапочка, просто не твой вечер.
Хочет стать рекою, быть темною водой,
Вечно молодым, вечно пьяным…
Опустевшую фляжку – броском не глядя через плечо на заднее сиденье, сигарету – в зубы, всполох огня, жадная затяжка.
Вечно молодым, вечно пьяным…
КамАЗ пилит по встречке. Подразнить, что ли?.. Включить правый поворотник, а рвануть налево – громадине наперерез?..
Получилось!.. Визга тормозов не услышал – заглушала музыка.
Вечно молодым, вечно пьяным…
Сам дьявол его ведет, что ли?.. Скользкая дорога, крутые виражи – а поди ж ты, до сих пор цел и невредим.
Вечно молодым, вечно пьяным…
Отличная песня. Для такой песни – только такая скорость. Впрочем, для любой песни – только такая скорость. Ох ты, как мало вокруг автомобилей. Ночь, что ли, уже?.. Или прошел слух, что по Москве гоняет какой-то сумасшедший, и водители свалили с дорог – от греха подальше?..
Большие города, пустые поезда,
Ни берега, ни дна, всё начинать сначала…
Какой все-таки он классный – саундтрек к «Брату-2»! Что ни хит – то вот прямо слово в слово про Романа Малиновского. Да и название ему нравится, он ведь тоже – Брат. Брат Женьки – вот его статус.
Холодная война, и время как вода,
Он не сошел с ума, ты ничего не знала…
Это что же, опять метель поднимается?.. Метель ассоциируется с Катей. Привет тебе, Катя! Хороший ты человек. Спасибо тебе. Если бы не ты, Женька не бросилась бы меня «спасать». Не пережил бы я этих самых счастливых, запредельно прекрасных минут моей бестолковой жизни…
Полковнику никто не пишет,
Полковника никто не ждет…
Вот опять в точку. Никто не пишет «полковнику», и никто его не ждет.
Ох, как здорово с «Газелью» разъехались – стремительно, изящно, прямо по-голливудски. Такой кадр любой блокбастер украсит. Все-таки за рулем он – ас…
На линии огня – пустые города,
В которых никогда ты раньше не бывала…
И опять какая-то пустая улица. Ну, практически совсем пустая. Может, на такой скорости он попал в иное измерение?.. В полную пустоту?..
И рвутся поезда на тонкие слова,
Он не сошел с ума, ты ничего не знала…
Что это там, впереди?.. Большое каменное здание. Самое время сбросить скорость перед поворотом налево. Врезаться в такое здание – это приговор…
Полковнику никто не пишет,
Полковника никто не ждет…
С другой стороны – а зачем сбрасывать скорость «полковнику», которому не пишут и которого не ждут?..
Зачем такой «полковник» вообще нужен на белом свете?..
Руки твердо держали руль. Каменное здание приближалось, перед ним – поворот. Чтобы благополучно свернуть, нужно резко притормозить прямо сейчас. Или уже никогда. У летчиков это называется «скорость принятия решения».
И в эту самую секунду глаза выхватили – на тротуаре девушка голосует… В меховой короткой шубке, без головного убора, русоволосая…
Женька!..
Изумление заставило выйти из ступора и нажать изо всех сил на педаль. Тормоза взвыли как потерпевшие.
…С минуту сидел не пошелохнувшись – приходил в себя. Музыку только сразу выключил. Очнувшись, выскочил из машины.
Никого. Пустой тротуар. Скорее всего, похожая на Женьку девушка поспешила убраться отсюда подальше, после того как он на бешеной скорости подлетел и так резко затормозил.
Или она ему просто привиделась.
…Дурак. Устроил гонки со смертью. Ладно бы себя – а если б кого другого угробил? Идиот.
Такое тяжелое наваждение нашло – он стал просто опасен для общества.
Интересно, это предел или еще не совсем?..
Роман огляделся по сторонам – куда это занесла его «рука дьявола»?.. Знакомый райончик. Неподалеку неоновые огни, крупными буквами - «Феличита». Клуб. Элитный, кстати. Какие-то слухи связаны с этим клубом, никак не вспомнить… Вот недавно был об этом разговор… Точно, в «Аквамарине» у Синицкого упоминали эту «Феличиту»… в связи с чем?..
И тут он вспомнил – чем именно известен в его кругах этот клуб.
Ну, что ж. Похоже, это то, что ему надо.
25 Несколько дней спустя
- Вот эту сумму мы закроем завтра, а эту – не позднее двадцатого февраля.
- Кать, я понял. Значит, после двадцатого Ника-мода может отзывать иск против Зималетто.
- Да, компания будет чиста как младенец.
- Руками Екатерины Пушкаревой, моей будущей жены.
- Разумеется. Ты ведь именно поэтому и собрался на ней жениться.
- Правда?
- Ага, - Катя сохраняла серьезный вид, складывая в стопку бумаги. – Ну, чтобы хоть так ее отблагодарить, она ведь от материальных поощрений отказывалась. Принес себя в жертву.
- Ты меня раскусила, – в подобных играх Жданов принимал участие с превеликим удовольствием, зная, чем эти игры обычно заканчиваются. – Какая ты все-таки умная. Даже страшно на такой жениться.
- Зато компания спасена, можно и пострадать немного. Я тебе советую через годик подать на развод. Года вполне хватит для выражения всеобъемлющей благодарности.
- А вдруг моей жене шибко понравится и дальше захочется… в таком же духе?
- Ну, мало ли, что ей захочется. Перехочется. Год с таким мужчиной, как ты, - вполне достаточный срок для возмещения всех ее трудов и дружеского поцелуя в лоб напоследок. Ну, можно еще дать денег на билет на автобус до родительского дома.
- Ну, всё, - как обычно, Андрей не выдержал первым – расхохотался и схватил ее в объятия. – Держись теперь!
- Прекрати! – смеясь, отбивалась она. – Перестань, мы же на работе!..
- А мы и работаем… в верном направлении…
- Андрей, войдет кто-нибудь…
- Неа… В шесть всех из офиса выдуло. А сейчас почти девять…
- Лучше поедем к тебе.
- И ко мне – тоже.
- Когда ты меня вот так целуешь, - Катя задохнулась, - я…
- Что?
- Не скажу.
- А на ухо? – он улыбался, счастливый. – Так психологически проще.
Зазвонил мобильник в его пиджаке.
- Ответь, - Катя погладила его по рукаву.
- Да ну их всех на фиг.
- Ответь, может, что-то важное.
- Ох.
Жданов достал телефон и нажал на кнопку приема вызова, даже не глянув на экран – с Кати туманных глаз не сводил.
- Алло.
- Андрей? Синицкий беспокоит, - раздался в трубке неспешный и чуть насмешливый голос.
- О. Какая честь, - мысленно чертыхнувшись, не особо сердечно откликнулся Жданов. – У тебя что-то срочное?
- Я не вовремя?
- Честно говоря, да. Ты по какому поводу?
- По поводу твоего друга Романа Малиновского. Ладно, не вовремя так не вовремя.
- Стоп, - Андрей сразу напрягся. – Говори.
- Я не понял – вы с ним что, не контачите больше?
- Давай ближе к делу, - сухо ответил Жданов. Витаминчик наступил на больное место, на единственную брешь в его такой счастливой теперешней жизни.
- Тебе название клуба «Феличита» о чем-нибудь говорит?
- Слышал, - припомнил Андрей. – Но не бывал. А что?
- Приличный, дорогой клуб, я сам захаживаю, когда устаю от своего и хочу сменить обстановку. Вот набрел там сегодня на Ромочку.
- И что?
- Да то, что я-то там бываю только на первом этаже. А дружок твой, если он еще дружок, явно побывал на втором.
- Синицкий, а более доходчиво ты суть изложить не можешь? Я ничего не понимаю. Первый этаж, второй этаж…
- Ясно, ты не в теме. В общем, если коротенько, «Феличита» - заведение сына одного очень высокопоставленного чиновника, фамилию называть не буду. Сам понимаешь – неприкосновенность ему обеспечена, проверки никакие не грозят. Хотя в кругу состоятельных людей давно известно, что на втором этаже в так называемом «серебряном зале» отпускают кокаин высокого качества по баснословной цене. Везут из Европы. На вынос, естественно, не дают.
- Причем тут Ромка? Он к наркотикам никакого отношения не имеет.
- Ну, в плане торговли, наверное, нет. Но сегодня он там под коксом – это определенно.
- Что ты несешь? – рассвирепел Жданов. – Этого просто не может быть!
- Под коксом, Андрюша, под коксом, - снисходительно повторил Виталий. – Он же – «снег», он же – «белая лошадь». Я сам не употребляю, но общаться с такими тесно приходилось. В признаках не ошибусь.
- Что, никаких сомнений? – Жданов похолодел.
- Ни малейших. Зрачки расширенные, тремор рук, смеется по поводу и без… ну и всё такое прочее. Я, конечно, понимаю, порошочек – это не героин в шприце, но ведь так всё и начинается. Я и подумал – звякну, пожалуй, тебе, может, информация заинтересует.
- Спасибо, что позвонил. Он сейчас там?
- Был там, когда я уходил. Минут пятнадцать назад.
- Ясно. Спасибо.
- Что?.. – с ужасом спросила Катя, не желая верить, что всё поняла правильно.
- Ромка… - Андрей провел ладонью по исказившемуся лицу. – Ромка, дурак… Какой дурак! И я дурак…
- Нет… - ее глаза наполнились слезами. – Я не верю…
- Главное – понять, как давно, - Жданов стряхнул с себя оцепенение. – Так. Я еду туда, в клуб этот чертов. Только сначала тебя отвезу.
- Какое – меня отвезу! – почти закричала она, чуть не плача. – Я уж как-нибудь сама «отвезусь»! Езжай немедленно, вытащи его оттуда!
- Можешь не сомневаться.
…Обстановка в «Феличите» была роскошной. Аристократически роскошной – без вычурностей и безвкусицы. Сияющий хрусталем бар, мягкая музыка, у столиков – полукруглые диваны, обтянутые василькового цвета бархатом.
Андрей нашел Малиновского не сразу, он сидел за крайним столиком в глубине зала с какой-то девушкой – блондинкой в узких серебристых брючках и черном топе. Она что-то шептала ему интимно на ухо, Роман слушал, полузакрыв глаза. Или так казалось, что слушал. Поза его была расслабленной, он даже не сидел, а полулежал. То же можно было сказать и о блондиночке.
- Ром, - Жданов тронул его за плечо. – Ромка.
Ресницы Малиновского медленно и нехотя поднялись. Взгляд – далекий и бессмысленный.
- Ром… ты меня видишь? Ты меня узнаёшь? – в страхе спросил Андрей и еще раз встряхнул его.
- Красавчик, ты кто такой? – вмешалась девушка недовольно. – Что ты пристал к моему другу?..
- И давно он твой друг? – сквозь зубы поинтересовался Жданов, едва удержавшись от грубости.
- С семи вечера, - сообщила ангельским голоском блондинка. – Я всегда в семь сюда прихожу.
- Рад за тебя. Только у меня стаж дружбы чуток побольше, поэтому сделай милость – подвинься.
- Вы что, геи? – изумилась она.
- Именно, - хладнокровно кивнул он. – Так что облом тебе полный.
- Обалдеть! – рассмеялась девица и достала из пачки длинную ментоловую сигарету. – Такие красавцы, с таким «природным материалом» – и геи. Куда катится мир?..
- Ромка! – Андрей повысил голос, проигнорировав ее реплику. – Ты слышишь меня или нет?..
- Он тебя не слышит, - хихикнула девушка, затягиваясь дымом. – Или не желает слышать. Ему хорошо и без тебя.
- Ты можешь помолчать?! – рявкнул на нее Жданов.
- Сбавь обороты, кареглазый, - насмешливо посоветовала она. – Тут шум не приветствуется. Добьешься, что секьюрити выкинут тебя отсюда за шкирку, несмотря на твой дорогой костюмчик, и вход тебе отныне будет заказан.
- Какие-то проблемы? – будто в подтверждение ее слов перед Андреем вырос крепкий юноша в синей униформе с бейджиком на груди: «Глеб». – У нас запрещено беспокоить клиентов.
- Слушайте, вы… - Жданов сдерживался, всё-таки сдерживался из последних сил, понимая, что он тут бесправен, полный ноль супротив вежливо и нагло улыбающихся морд. – Я никого не собираюсь беспокоить, я только хочу увести отсюда своего друга. В этом есть что-то криминальное?
- Ничего криминального, - ни одна мышца на лице парня не дрогнула. – Мы никого не держим. Если ваш друг захочет добровольно покинуть заведение – пожалуйста. Если вы попытаетесь сделать это против его воли – извините, мы вынуждены будем вмешаться.
…Андрей и тут сдержался, хотя очень хотелось двинуть с размаху в челюсть. Склонился опять над Малиновским, ладонями поднял к себе его лицо и внушительно проговорил прямо в черные из-за расширенных зрачков глаза:
- Ромка. Ты сейчас встанешь и пойдешь со мной. Ты меня понял?
Прикосновение к лицу подействовало на Романа, он будто вынырнул из какого-то вязкого забытья и отчетливо произнес:
- Уйди. Не ходи за мной, там холодно. Там ледяные стены, оттуда не выбраться. Убирайся. Оставь меня.
- По-моему, желание клиента исчерпывающее, - спокойно заметил Глеб. – Будьте добры, пройдите к выходу.
Глубоким вздохом Андрей загнал вглубь себя ярость и вытащил из портмоне солидную пачку денег – всё, что было.
- Так – на понятном вам языке? – отрывисто спросил он.
Парень заколебался – уж больно объем стопки показался ему привлекательным.
- Пожалуйста, - добавил Жданов. – Помогите его вывести. Тут полумрак, мы в самом углу зала, а вон та дверь – запасной выход, верно? Мы не привлечем ничьего внимания.
- Ладно, только быстро, - решился Глеб. – Сейчас я напарника свистну, втроем без шума управимся.
…В машине Роман морщился – его явно беспокоили огни фар, он заслонялся от них подрагивающими руками. Повторял свое:
- Холодно… холодно…
И без всяческого перехода:
- Синий – ее цвет. Лед тоже синий. Он должен быть белым, а он синий. Сплошной стеной. Не выбраться.
- Ромка, Ромка, - скрипнув от огорчения зубами, пробормотал Жданов. – Откуда ты выбраться хочешь, дурачина?.. Куда себя вогнал?..
Трудно сказать – понимал его Малиновский или нет. Осознал ли, в конце концов, что его привезли в его дом, в его квартиру. Он стал вдруг равнодушным и податливым, как кукла, набитая ватой.
- Ром, ты слышишь меня?.. Понимаешь меня?..
Молчание…
…Пришел в себя Роман только к трем часам ночи. До этого – то забывался, то стонал, видно было, что ему плохо. Андрей глаз не сомкнул – чутко следил за состоянием «пациента». Наконец тот открыл глаза и внятно попросил воды. Причем такое впечатление – не понял, у кого попросил, просто интуитивно ощутил чье-то присутствие в комнате.
Когда Жданов вернулся с водой из кухни, Малиновский сидел, обхватив голову руками и глядя в пол.
- Держи, пей.
- Палыч, – если Роман и удивился, то вида не подал, – что ты тут делаешь?
- Мимо шел, - мрачно ответил Андрей. – Дай, думаю, зайду. Вдруг Ромка пить захочет, а подать некому.
- Черт, - Малиновский тщетно напрягал память. – А времени сейчас сколько?
- Четвертый час утра.
- Офигеть…
- Я тоже так думаю, - согласился с ним Жданов.
Роман посидел еще, закрыв глаза, в замешательстве. Наконец, усмехнулся с пониманием:
- А, ясно. Синица сдал. Больше некому.
- Угу.
- Не надо было тебе туда соваться.
- Отчего же? Чтобы тебе кокса больше досталось? Жадничать нехорошо. А с другом поделиться?..
- Андрей, - лицо Малиновского приняло жестко-непримиримое выражение, - спасибо тебе за заботу. Поезжай домой. Поздно.
- Ага, щас, - «ласково» кивнул Жданов. – Так я и сделаю. Встану, попрощаюсь и поеду по холодку.
- Блин, - обреченно вздохнул Роман. – Палыч, пожалуйста, отложим все разговоры. Я паршиво себя чувствую.
- Да мне наплевать, как ты себя чувствуешь! – неожиданно закричал Андрей – нервы давали о себе знать. – Вот абсолютно мне по барабану, до сиреневой звезды, до березового веника – как ты себя чувствуешь! А вот на тебя самого, мерзавца, мне не наплевать, черт бы тебя побрал! Ничего мы откладывать больше не будем, а поговорим здесь и сейчас!
- Ну давай, - с вызовом улыбнулся Малиновский, - начинай.
- Что начинать?
- Как что? Лекцию о вреде наркотиков. Надеюсь, ты хорошо подготовился – до трех-то ночи?.. А хочешь, я тебе расскажу – как это бывает?.. Как всё сначала весело и легко, а потом тяжело и страшно? Хочешь?..
- Это про «синий лед стеной» и про «не выбраться»?
- О, ты уже знаешь? Значит, я вчера разговорчивый был…
Потеряв терпение, Жданов рванул его вверх за свитер, поставил перед собой на ноги:
- Ты у меня СЕЙЧАС разговорчивым станешь. ОЧЕНЬ разговорчивым, понял?
- Бить будешь? – обрадовался Роман. – Или пытать? Давай. Клещи принести?.. Иголки – под ногти загонять?.. Вот даже сопротивляться не буду, честное слово. Это именно то, что мне нужно!
- Как давно, Ромка? – тихо спросил Андрей. В его глазах была самая настоящая боль, и Малиновский не смог продолжить ерничанье.
- Да второй раз всего, не волнуйся, не подсел, - пробурчал он, убрав его руку от ворота, и отошел к окну, засунув руки в карманы джинсов, - и больше не буду. Это действительно страшно. А счастливая фаза слишком короткая.
- Ром, лицом ко мне повернись, пожалуйста.
- Зачем?
- Я сказал – пожалуйста.
Роман нехотя выполнил его просьбу.
- Ну?..
- Это ведь из-за Кати тебя мотает из крайности в крайность? Скажи прямо.
- Ох ты господи, - нервно рассмеялся Малиновский.
- Ну что «господи»-то, что? – Жданов подошел к нему вплотную, настойчиво ловя его взгляд. – Ты почему открыто говорить не хочешь? Меня, что ли, щадишь? Считаешь, мне легче от этого?
- Андрюха, заткнись, а? – с нехорошими интонациями в голосе процедил Роман.
- Мне надоело затыкаться. Месяц уже затыкаюсь! Как, думаешь, я себя чувствую при этом? Ты лучше ударь меня. От души. Выплеснись! Давай я тебя попровоцирую, - Андрей крепко взял его за плечи. – Слюнтяй ты, Ромка. Расклеился как девица, противно смотреть. Ну же, бей!
- Да иди ты на хрен! – резким движением Малиновский сбросил с себя его руки, хотел отойти – Жданов отрезал ему путь.
- Я пойду на хрен, Ром, или куда ты еще вздумаешь меня послать, только чуть позже. Держать в себе всю эту тяжесть я больше тебе не позволю!
- Отвали, я сказал!
- Да черта с два тебе – отвали! Ненавидишь меня за то, что Катя со мной, - ори мне об этом в лицо, бей, а не зажимайся один в своем углу!
- Да какая Катя! – не выдержав, закричал Роман что есть силы. – Не в Кате дело – заглохни уже!
Он стремительно отошел, сел на диван, положив голову на спинку. Из его груди вырвался полувыдох-полустон.
Жданов смотрел на него, не отрываясь. Не то что заговорить – пошевелиться не решался, дабы не спугнуть этот порыв откровенности. Малиновский недолго прятал взгляд – поднял глаза.
…Давай, друг, смелее. Сказал «а» - говори и «б». Если Катя ни при чем – во что ты вляпался?..
Спустя маленькую напряженную вечность Роман хрипловато произнес:
- Дело в Женьке.
- В каком Женьке? – от растерянности не сообразил Андрей.
- В какой. У меня одна Женька.
- А, ты про сестру… С ней что-то случилось? – встревожился Жданов.
- Случилось. Ты сядь, сядь, а то упадешь. Случилось то, что я с ней спал.
…Сказано это было спокойным голосом, но с полнейшим внутренним надломом. Пораженный Андрей действительно ощутил острую потребность опуститься в кресло.
- Малина… ты что, совсем охренел?.. Нет, от тебя, конечно, всякого можно ожидать, но такого…
- Кровосмешения не было, если именно это тебя больше всего шокировало, - Малиновский смотрел невидящим взглядом куда-то в стенку. – Мы с ней сводные. У нас разные биологические родители.
- А почему ты никогда об этом не говорил?
- Да не видел я смысла говорить! – повысил Роман голос. – Не видел разницы! Она родная мне! С пеленок – родная, ты понимаешь?!
- Успокойся и рассказывай. В подробностях.
- …Тебе меня понять трудно, - заканчивая рассказ, Малиновский курил сигарету быстрыми, короткими затяжками. – Не обижайся, но это так. Да, у тебя тоже любовь и всё такое, острый романтический период… Но как тебе объяснить, ЧТО это – когда в родного человечка, в светлую свою сестренку внезапно по-мужски влюбляешься?.. Это так сильно. Смесь таких чувств и ощущений, что… это сокрушило всё, Андрюх… валом, водопадом… весь флёр грез о Кате, вообще всё на свете. Есть Женька, и есть пустота. Только две составляющие в этом мире. Почти месяц – в лихорадке. Вспоминаю ее одержимо. И нынешнюю, и совсем маленькую, смешную, и подростком. Лет пятнадцать ей было – вязался к ней козел какой-то, приставал конкретно, я ходил с ним разбираться, как старший брат… Знаешь, хорошо помню ту свою ярость, просто звериную, что он посмел… руками своими погаными… Может, уже тогда она мне нравилась как-то по-другому, но ведь в голову даже не приходило! В башке этой, проклятущей, всё и дело…
- В принципе, я всё уяснил, - произнес Андрей, ни разу не перебивший рассказ с просьбой что-то уточнить. - Кроме одного – а в чем трагедия-то?
- В чем трагедия? – Роман посмотрел на него с невеселой усмешкой. – Если ты ЭТОГО не уяснил, то ты ничего не уяснил, Палыч.
- Может, я примитивен, но у меня один план действий для тебя: поезжай и привези сюда свою любимую женщину. А всё остальное, как в песне, «легко исправить с помощью зонта».
- С помощью зонта? – рассердился Малиновский. – Предлагаешь мне сказать матери: «Мама, это не моя сестра, это моя женщина, ты перепутала»? Лечить ее потом от инфаркта или инсульта - тоже с помощью зонта?.. Мы – ее дети, доходит до тебя?! Женька ей – не КАК родная, а просто родная! Мама сильно любила отчима моего, Сергея Геннадьевича, царство ему небесное. С моим-то отцом она плохо рассталась – тот укатил с новой семьей в Австралию, и ни слуху ни духу. Да и жили они не очень. А со Снегиревым у них большая любовь была. Мало счастья им досталось – погиб… И мама всю свою нежность на Женьку изливала… на дочь свою. Я что – я пацан, озорник, вечно носился где-то с друганами, не так близок с ней был. А доченька, особенно когда маленькая была, – свет в окошке. Мама – консервативный человек, скромница, ей неловко даже смотреть, как в телевизоре кто-то целуется… Мы с Женькой… ну, это просто табу для нее. Ты действительно ничего не понимаешь?!
- Понимаю, - мягко ответил Андрей. – Ситуация непростая, согласен. Но не безнадежная, Ромка. Ты чего руки-то опустил?.. Да еще и кокаином проблему решил занюхать?.. Как двину сейчас. Ты любишь ее, она – тебя, против природы вы никакого преступления не совершали, у вас родятся здоровые дети. Вот – главное. И всё должно подчиниться этому главному. Ты должен так построить разговор с матерью, чтобы она поняла: трагедия вовсе не в том, что ее дети любят друг друга как мужчина и женщина. Трагедия будет тогда, когда сын пересядет от тоски с кокса на героин, а дочь будет таять в безрадостном браке с нелюбимым человеком. Ну, случилось так – в одной семье росли. И что теперь? С моста в реку?..
- Гладко ты говоришь, Андрюха, - задумчиво сказал Роман. – Так всё логично и убедительно – в теории. Знаешь, у меня были моменты, когда совсем край, хоть в петлю… и мне тоже подобные мысли в голову приходили. Но ты не знаешь Женьку. Она всё решила – и рубанула махом. Она духом сильнее меня. Это я – как лавиной поверженный. А у нее эта безнадежная любовь ко мне – такая долгая, что закалила ее, как пресловутую сталь. Даже слышать ничего не хочет, запретила звонить. В корягу меня вымотала!.. И завела уже себе там кого-то.
- Это она тебе так сказала?
- Ну да. Про парня своего, которому мои эсэмэски на нервы действуют. Еще какой-то «заяц» у нее…
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |