Приготовления к походу шли быстро и потому напряжённо. Лес в окрестностях Киева повывели: рубили тысячу стругов вместимостью шестьдесят человек в каждом. Шили паруса из парусины, поставляемой Константинополем в счёт платы за услугу. Обучали новобранцев военному и морскому делу. Зима была мягкая и малоснежная, а весна ранняя и сухая. К месяцу Изок флотилия была готова. Она не помещалась возле Киева, и передовые струги чалились в низовых городах. Струг Святослава отчалил от киевской пристани под громкий женский плач и не менее громкие пожелания удачи и успешного плавания. Через пороги перетащились быстро. Катки ранее перетащенных стругов подкладывали под новые суда, и работа кипела здесь небывалая. Испуганные печенеги даже близко не подходили к порогам, несмотря на то, что с ними был заключён мир, и они обещали помогать громить болгар. Наконец флотилия длиной в несколько километров вытянулась вдоль русла Днепра, внушая ужас и восхищение редким в тех местах жителям низовий реки.
Море открылось неоглядным простором, мелодией вечности, звучащей над ним. А струги всё подплывали и подплывали, в глазах рябило от их количества. Деревянные морды зверей и птиц хищно взирали на окружающее с носов кораблей. Попутный ветер бойко погнал струги, вслед за княжеским, по заливу, в который кроме Днепра впадают другие реки. Плыли мимо многочисленных греческих селений на левом берегу залива к устью Днестра, затем Дуная. Многоводный Дунай при впадении в море разделялся на три большие русла. Пошли по восточному руслу.
Болгары, увидев флот, закрывали ворота своих селений и городов, но впечатлившись его многочисленностью, выбрасывали белый флаг. Три дня сопротивлялся Переяславец со своими высокими стенами, но русы высадились возле него со всех своих стругов, и на третий день штурмом взяли город. Предвидя неминуемое поражение, болгарский царь Пётр умер от переживаний. Но Святослав не казнил защитников города, сдавшихся с оружием в руках, а миловал их, и даже вербовал в свою армию. Победа оказалась лёгкой, и Болгария с её горами и реками понравилась Святославу. Сыну царя Петра князь возвратил знаки царского достоинства. Это не понравилось Калокиру, но мысли его были заняты другим событием. Пока они готовили захват Болгарии и произвели его, всё изменилось в Константинополе. Никифора Фоку убили, и новым императором Византии объявил себя полководец Иоанн Цимисхий. Калокира опередили. Он был в бешенстве, посылал новому императору беззвучные проклятья. Но прибыл в Константинополь, выразил Иоанну Цимисхию свою лояльность и представил захват Болгарии как победу империи, но стал жаловаться на Святослава за его властолюбие и, якобы, за его требования новых денег, на которые он сам и подговорил Святослава. В случае невыполнения его требований Святослав мог грозить Константинополю остаться в Болгарии навечно.
У судьбы есть одна закономерность: чем ближе человек к желанной цели, тем больше неожиданных препятствий она ему подставляет. Легко завоевал Святослав Болгарию, и был готов к походу на Константинополь, где плёл свои интриги кривой грек. Но новое препятствие встало перед Святославом. Пришла пугающая весть с родины от киевских граждан. Святослав сразу же, оставив вместо себя верного, как он думал, болгарина по имени Василий, отбыл на родину в Киев со всей своей дружиной.
Киев осадили печенеги. Узнав о местонахождении князя, предполагая и правильно предполагая, что в Киеве осталась малая дружина, одно из племён печенежских, решило пограбить богатый город. Княгиня Ольга с тремя своими внуками была в городе. Остатки дружины и городское ополчение закрылись в высоких стенах города. Но выйти на открытый бой с многочисленным противником сил не было. Жатва еще не начиналась, и запасов продовольствия в городе было мало. Через короткое время начался в городе голод. Сил у защитников города не оставалось. Печенеги со всех сторон обступили город, так что дать весть не было возможности. Звучали голоса с требованием открыть ворота – всё равно умирать. В это время дозорные со стен города увидели и опознали на той стороне Днепра киевскую дружину воеводы Претича, ходившую в полюдье к северянам. «Надо дать им знать, что мы умираем с голода, и если они не придут завтра, то сдадимся», - решило стихийно собравшееся вече. «Как же дать им знать?» - ломали голову осаждённые. «Я им скажу», - неожиданно крикнул высокий крепкий юноша, слушавший обсуждение веча. Широкоскулый, со свешивающейся на лоб чёлкой он мог сойти за печенега.
Скинув рубашку и взяв уздечку в зубы, он по верёвке спустился с высокой неприступной стены в густой кустарник и вышел в стан печенегов, загораживающий выход к реке. Он знал печенежский язык, так как его бабка несколько лет провела в молодости в печенежском плену, пока её не выкупили. «Пегого жеребца не видели? Сбежал, гад», – спрашивал этот смелый юноша у встречных печенегов. Те в ответ пожимали плечами. Подойдя к воде, юноша сбросил обувь и кинулся в реку. Заподозрив неладное, осаждающие стали стрелять из луков по пловцу, но тот уже уплыл далеко. Навстречу ему с другого берега реки выслали лодку. Претич из рассказа юноши понял, как тяжело положение осаждённых, и какое наказание ждёт его от князя, если он не поможет, и приказал готовиться завтра к переправе.
Наутро струги с дружиной Претича выплыли на реку. Со стен города их приветствовали громкими радостными криками осаждённые. «Святослав плывёт», - закричали в стане печенегов, и они в панике бросились к своим лошадям и ускакали, освободив город. Но их вождь, увидев малое число стругов, вернулся и спросил у Претича:
- Ты князь?
- Князь идёт следом, а мы передовой отряд.
Печенег предложил Претичу дружбу. Они обменялись оружием, и печенеги отошли от города, но встали на реке Лыбеди рядом с городом. Тогда и появилась возможность дать весть Святославу. Написали ему с сердцем: «Ты, князь. Ищешь чужой земли, и о ней заботишься, а свою покинул. А нас едва не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придёшь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?»
Тогда-то князь с дружиной поспешили на родину.
Иоанн Цимисхий, захватив трон, не стал наслаждаться радостями неограниченной власти, а попытался прежде всего прочно утвердить её. Войско было в плачевном состоянии. Он начал набирать новое войско и требовать жёсткой дисциплины в нём. За малейшее неповиновение казнил ослушников, но восстановил разрушенное коррупцией снабжение войска. Невероятно сильный физически, смелый и умелый воин, он сам сражался в первых рядах, восстановив этим веру своих воинов в военачальника. Святослав со своим войском, будто бы требующий дополнительной платы за захват Болгарии, становился серьёзной угрозой для императора. Цимисхий правильно оценил угрозу. Он знал об успехах Святослава в разгроме каганата, и знал, или, скорее, догадывался о его настоящих планах. Только бестолковый актёр, изображавший из себя святого, увешанного веригами, прежний император Никифор Фока мог нанять его на усмирение болгар. Это было всё равно, что класть голову в пасть медведя. Требование Святославом недополученных денег означало войну. И Цимисхий стал к ней готовиться, собирать войско.
Святослав же прогнал печенегов от города и не приученный к мирной жизни, через короткое время двинулся на Волгу и покорил Волжских болгар, посылая к ним своих послов со словами: «Иду на вы!» На обратном пути взял под свою руку и наложил дань на вятичей - последнее славянское племя на востоке, неподвластное Киеву, предупредив и их о своём наступлении. Отдохнув после похода, Святослав на пиру в теремном дворе сказал матери и боярам своим: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – там середина земли моей, туда стекаются все блага: из греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мёд и рабы». Бледная худая княгиня Ольга ответила сыну: «Видишь – я больна; куда хочешь уйти от меня? Когда похоронишь меня, отправляйся, куда захочешь». Святослав уверил мать, что говорил свои слова не потому, что хочет нынче уйти куда-нибудь в поход.
Болезнь в эту же осень обострилась, и Ольга умерла. Святослав не одобрял крещения княгини, но в точности выполнил её волю: не справлял тризну, а похоронил её по христианскому обряду. У княгини был свой духовник. Святослав тяжело переживал смерть любимой матери, даже долго не давал зарыть её в землю, сидя у её открытого гроба. Столько жизни ушло с её смертью, столько любви стало некуда девать. Он сидел у её гроба, будто надеясь, что Боги оживят её, и только сыновья смогли увести отца, и похороны состоялись. «Вот я остался в нашей семье самым старым и должен быть самым мудрым, а мне хочется снова услышать её обращение ко мне как в детстве: «Светик», - понуро сидя на кровати, уже раздевшись, чувствуя вкус не пролитых слёз, прощался с матерью сын.
После смерти матери, по её слову, ничто уже не держало князя в Киеве. Дети подросли, им уже надо было самим осваивать жизнь, как делал в своё время он сам, в гораздо более нежном возрасте начиная битву с древлянами неудачным броском копья. Он любил своих детей как всякий нормальный человек, но знал, только собственный опыт по-настоящему чему-нибудь учит. Старший Ярополк был оставлен княжить в Киеве, младший - у древлян. Но потребовали своего князя новгородские послы, уставшие от произвола наместников. Ярополк и Олег в одно слово заявили: «Не потягнем, отец». У Малки матери Владимира - незаконного сына Святослава был брат по имени Добрыня, как он называл себя. Умный, расчётливый человек, дядя пусть незаконного, но всё же сына великого князя, он, служа в охране дворца, прознал о требованиях новгородцев, и, собрав все наличные диргемы в кошель, вечером пришёл к новгородским послам. Напоив обоих, он, раскрыв кошель, стал уговаривать их просить в Новгород на княжение третьего сына великого князя, Владимира. Послы, взяв подношение, пообещали просить Владимира. На их просьбу Святослав не сразу ответил. Незаконный сын не имел прав на наследство отца наравне с сыновьями от законной супруги. И Святослав нарушал правила, если б выделил ему часть княжества. Добрая бабушка княгиня Ольга старалась не делать большой разницы между внуками. Владимир жил не во дворце, но постоянно находился там вместе со своей матерью. Святослав сначала воспринимал мальчика как напоминание о своём неприятном приключении, но затем подобрел к нему. Святослав сделал так, чтоб Малка не попадалась ему на глаза, но с сыном разговаривал, хотя тот дичился его, возможно, из-за обиды за мать. Письму и чтению Владимира учили вместе с братьями. Он показал неплохие способности. Посомневавшись, Святослав определился, когда ему пришла в голову, скорее, не мысль, а чувство, что Владимир его же кровь. И князь ответил послам: «Берите его».
Дружина, верная своему предводителю, как и он нетерпеливо ждала похода. Двенадцатитысячное конное войско русичей уходило от города к новым битвам и приключениям, неся в сердцах надежду на победы и завоевания, на славу и богатство. Уж скрылись белые стены Киева, не слышно рыданий жён, пожеланий счастливого возвращения и удачи. Встречный ветер обвевает лица. Их путь в страну Болгар. Сон под открытым небом и покрывалом из звезд, когда молодые воины перед сном представляют себе будущие свои поединки и битвы, а старые вспоминают те, в которых они чудом избежали смерти, а их мечты о будущем перемешаны с воспоминаниями о прошлом.
И вот он желанный Дунай. Кони напоены из его вод. Вот она столица нового княжества Святославова – Переяславец.
Ворота города закрыты, на стенах воины, но в прошлом году, когда войско русичей подошло к городу, оно было (это войско) впятеро больше, чем нынче, Тогда были струги, и болгарские города завоёвывали и с суши и с воды. Наместником своим в Переяславце оставлял Святослав болгарина Василия. Послал Святослав громкоголосого дружинника выкликать Василия. В ответ услышал смех со стен города. Построили дружину в боевые порядки. И вовремя. Отворились ворота Переяславца, и вылетело оттуда мощное конное войско и врубилось в передовой отряд русичей. Будто два железных тарана врубились друг в друга, высекая искры. Окружила болгарская конница передовой полк русичей, так что нападали и спереди строя и сзади, не давая основным силам киевского войска помочь передовому полку. Одолевали болгары. Ещё новые их отряды выходили из ворот – кто-то хорошо подготовил встречу русского войска. Много раненных в передовом полку, а возможности перевязать раны нет. Истекают кровью русичи. И громко крикнул своим дружинникам Святослав: «Братия и дружина! Здесь нам и помереть выпадает кош. Будем мужественны. Мёртвые сраму не имут». Предусмотрительно Святослав оставил часть старой дружины в резерве, и дал им знак начинать, боясь только одного, чтобы болгары не ответили новым свежим полком. Но не было этого полка у болгар, и хоть и сопротивлялись они отчаянно, отвернулось к вечеру от них везение, и стали отступать они в город, но ворота уже закрыли, и разбежалось болгарское войско, сберегая свои жизни. А Святослав приказал штурмовать стены, знал он слабые места в обороне города. Вскоре бой продолжился на стенах, а затем заскрипели и ворота, открываясь. Город был взят. Не стал Святослав наказывать простых болгарских воинов: только разоружал их. Зато всю старшину посадил под замок. Признались они тут же, что подговорили их сопротивляться русичам греки именем нового императора Цимисхия. И оружие им дали и золото. Казнил Святослав только самых главных подкупленных греками воевод, помиловав и царя болгарского и вельмож.
Все болгарские города сдались без боя. Набрал много новых воинов из болгар русский князь в свою дружину. Болгария была снова покорена. И последний крупный город Доростол сдался без сопротивления. Открыли ворота, и группа граждан вынесла на блюде каравай хлеба и соль. Но не обошлось без серьёзного происшествия. Из ворот города с белым флагом в руках верхом на белом же жеребце, будто догоняя старшин, несущих хлеб, появился всадник. Казалось, он нёс старшинам белый флаг – символ покорности. Процессия уже остановилась перед князем Святославом, но хлеба не вручила, стала что-то кричать этому всаднику. Флаг у него был обкручен вокруг древка. Доскакав до процессии, всадник, не останавливая коня, располосовал флаг, спрятанным внутри флага мечом, и двинул коня на Святослава. Мгновенно, закрывая князя, выросла перед всадником рослая фигура русского воина и отразила удар его меча своим мечом. Меч болгарина, соскользнув, задел открытую шею русского воина, но он успел ещё воткнуть свой меч снизу в живот противника, и тот, обливаясь кровью, упал с коня.
- Лекаря! – крикнул князь, но кровь уже густо изливалась из раны русского богатыря. Святослав зажал её рукой.
- Держись, Медведко, - зажимая рану и будто пытаясь взглядом удержать верного воина, сжимая зубы, проговорил Святослав.
- Не смогу, князь… Чувствую смертный холод… Прошу… сын у меня есть… один. Никита… Возьмите в дружину…, - преодолевая предсмертную слабость, произнёс воин и закрыл глаза.
- Жизни своей не пожалел для меня. Боги! Место героя в Ирии, - наставительно произнёс князь. Горько вздохнув, закрыл он остановившиеся глаза Медведки.
С первого взгляда понравился Святославу этот добродушно улыбающийся богатырь, когда он осматривал в Киеве прибывших новгородских воев. В битве под Переяславцем Святослав восхитился Медведком, когда тот, освободившись от убитого стрелой коня, принял на плечи прыгнувшего на него со своего коня с желанием добить русича здоровенного болгарина и, не дав тому замахнуться саблей, за ноги сбросил его с плеч и, размахивая им как палицей, продолжил битву. Отвага, ловкость и сила Медведки покорили князя, и он ввёл его в свою ближнюю дружину. С последним гонцом в Киев он передал наказ о сыне героя.
После перехода Доростола под власть Святослава снарядил князь гонца в Царьград с решительными словами: «Иду брать Царьград, как взял Переяславец». Знали его клич греки. И послали хитрые греки к нему письмо, и согласились платить ему дань на всю его дружину. И просили уточнить, сколько дружинников у русичей, чтоб на каждого исчислить дань. У Святослава осталось десять тысяч, но он передал, что в его дружине двадцать тысяч. Злобно усмехались умный и коварный император Цимисхий и его военачальники и не дали дани, а выставили стотысячную армию против русичей. И пошёл Святослав на греков, и вышли те против русских. И было греков по десять человек против одного русского. Но греков уже ослабила и разложила христианская проповедь, а русичи были сильны духом, смелы и умелы как воины. Но стотысячное море греческих полков испугало многих из русских воинов. Святослава предстоящие исключительные трудности заставляли полностью собраться. Он встал перед своим войском и зычно, но с дружеской проникновенностью произнёс: «Братия и дружина! Нам некуда уже деться, хотим или не хотим – должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мёртвые срама не имут. Если же побежим – позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь». И зашумели воины, и вышел вперёд один и как перед совестью общей сказал: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим». И исполчились русские, и была жестокая сеча, и не выдержало греческое христианское войско и побежало. И пошёл Святослав к Константинополю, воюя и разбивая греческие города. И запросили греки мира, предлагая Святославу золото и паволоки, но он не взглянул на них, приказав забрать. Когда поднесли ему со следующим посольством оружие, он очень заинтересовался им, и даже поблагодарил императора за подарок.
Битвы и единоборства лишили войско Святослава многих воинов, и ослабла дружина русичей, а болгары, видя малое число русичей, стали убегать из войска. А греческое войско росло. Даже на киевских базарах появилось в разговорах много повидавших торговых людей новое имя: Цимисхий. Его стали употреблять почти так же часто, как имя Святослав. Огромное греческое войско под водительством этого нового смелого и талантливого императора стало теснить уставшее и голодающее войско русичей. Ни отчаянная храбрость и полководческое умение князя Святослава, ни опыт воинов из ближней дружины, где каждый стоил десятков греческих воинов, не спасали Святослава. Конного войска у русичей почти не осталось, и Цимисхий умело пользовался этим. Но знал константинопольский император, что русские не сдаются, что дорого продадут свои жизни загнанные в угол русские воины, почитая высшей доблестью погибнуть в бою. Он знал, что русские считали - достойная гибель в бою открывает воину двери рая – Ирия, как они его называли. Этот талантливый предводитель христианского войска, человек необыкновенной личной силы и хитрости завидовал своим варварским, как он их называл, противникам. Его войско побеждало только подавляющей численностью. Семитысячное русское войско под командованием Вышаты, оставленное Святославом в Переяславце, отчаянно сражалось со стотысячным войском греков, нанося им серьёзный урон. Вынужденное отступить в царский дворец, оно выдерживало осаду, пока разъяренный Император не приказал зажечь дворец. Так и погибли русские воины, сгорев заживо. Не было у них сообщения с князем, и не успел он придти к ним на помощь. Гибель войска и смерть друга потрясли Святослава. Он с вечера заперся в своём покое и не пускал никого к себе.
Основной крепостью в Болгарии остался у Святослава Доростол. Там он принял бой с греками, и два дня сражались они, не уступая друг другу, пока в лицо русским воинам не полетели облака пыли и песка от сильного ветра, и тогда отступили они в город. К осаде город не был готов, очень быстро подходило к концу продовольствие. В глухую дождливую ночь с ураганным ветром вывел Святослав две тысячи своих дружинников из города на стругах. Обошли они окрестности, собирая в деревнях и городках продовольствие, а на обратном пути, встретив у воды отряд греков, напали на него и отняли и жизни и оружие. Скережеща зубами, приказал Цимисхий усилить наблюдение за городом. Снова вывел своё сильно поредевшее войско русский князь против огромного войска греков. И бились они целый день, и хотел Цимисхий выманить русичей на открытое поле, где греки бы смогли использовать своё численное превосходство эффективнее, но не поддался Святослав, и ни те, ни другие не праздновали в этот день победу. Трудно было русским, но не легче было и Цимисхию. Больших потерь в войске он не мог допустить, слишком тревожные вести приходили из Константинополя. Город интриг и интриганов полнился слухами о заговорах против него.
Позвал к себе в походный шатёр император Цимисхий своего самого доверенного советника Афиногена. Во время захвата Цимисхием власти в Константинополе оказал Афиноген ему неоценимую услугу: привёл патриарха под конвоем в императорский дворец, где тот и провозгласил Цимисхия Императором и Богоподобным и помазал его на трон, невзирая на то, что распространялись слухи о спасении и бегстве прежнего императора Никифора Фоки.
Полулёжа на мягком, обитом парчой диване, делился своими мыслями с советником император:
- Если бы мы имели время на долгую осаду Доростола, нас ждала бы полная победа над Святославом. Хотя я восхищаюсь этим полководцем варваров. Он сражается как наши древние герои.
Внимательно, сощурив глаза, выслушивал его Афиноген.
- Позвольте сказать, Богоподобный.
- Говори.
- Хорошо бы переманить его на свою сторону, чтоб он громил наших врагов.
- Ты наивней, чем я думал. Он бы нынче, я думаю, согласился б, чтоб потом собрать большое войско и разгромить нас. Но у меня нет к нему злобы. Каких воинов он воспитал. Львы! Я бы гордился такими героями. В последней битве их было меньше десяти тысяч против нашего с лишком стотысячного войска. И мы не смогли победить.
- Знаете ли вы, Богоподобный, что его любимой книгой была книга о подвигах нашего царя Александра из Македонии?
- Вот как. Эта книга вдохновляла и меня, - император глубоко задумался. Прервав молчание, он произнёс:
- Если они согласятся на перемирие, я тоже соглашусь.
- Я получил известие, император: в Константинополе снова плетут интриги. Патриарх открыто выражал недовольство усилением влияния военных.
- Именно потому я вынужден выпустить этого льва из города. Надо возвращаться в столицу. Как бы не было поздно. А со Святославом лучше всего расправляться чужими руками, чтобы в случае неудачи покушения, не приобрести смертельного врага. Я начинаю учиться коварству, - хохотнул император.
Святослав собрал совет. На совете воеводы и бояре поддержали князя, когда он
предложил им мириться с греками, так как мало нас осталось. Возьмём дань с греков и вернёмся на Русь, так решил совет. И стали мириться. Цимисхий согласился на мир и выпустил струги с русской дружиной из Доростола. Получили дань, и заключили не очень выгодный мирный договор. Слишком далеко от родной земли ушли русские полки. Погибли многие в битвах. Слава им, слава. Чести и славы искали они для своей земли, и многие полегли на чужой земле. Погрузили русичи дань в струги свои, и поплыли по могучему Дунаю в Понт Эвксинский. А Цимисхий поспешил в Константинополь.
Остатки конной дружины во главе с воеводой Свенельдом Святослав направил по суше, приказав им через месяц соединиться с ним в устье Днепра. А сам, посадив войско на струги, нагрузив их богатой добычей, поплыл вниз по Дунаю к морю и по морю на Днепр. Высокий худой и жилистый викинг Асмуд - старый верный дядька князя, первым посадивший младенца Святослава на коня, учивший его владеть тяжёлым мечом и копьём, другим премудростям воинского искусства, нынче советник и охранник князя, стоя на палубе струга, на которой был разбит великокняжеский шатёр, убеждал Святослава принять дополнительные меры безопасности:
- Князь, коварство греков всем известно. Думаю, Цимисхий отступил от Доростола, почувствовав опасность для своей власти в неспокойном Царьграде. Ты благоразумно поступаешь, высылая дозоры вдоль реки. Греки могут неожиданно напасть или натравить на нас кочующие в низовьях Дуная или Днепра племена.
Святослав задумался, сделал несколько шагов по помосту, обернулся к викингу и, отбросив кивком головы назад толстую кудрявую чуприну, росшую из середины бритого голого черепа, заговорил:
- Я уважаю тебя, Асмуд. Нет, люблю. Ты во многом заменил мне отца. И я выполню твой совет, наставник. Но вот что мне хочется сказать: мы воевали с ордами диких кочевников, с войском хитрых греков- христиан, или ещё более хитрых и изворотливых хазар. Те и другие, и третьи хотели нас убить или хотя бы завоевать. Мы знаем, иногда злоба и внезапность налёта дают победу кочевникам, иногда богатство и коварство империи побеждает. Но мне всегда хотелось, чтоб побеждала честная сила и мудрый расчёт. Чтоб побеждал Белбог, а не Чернобог или навии с их кознями против людей, чтоб люди не уподоблялись злыдням и упырям, а были достойны богов, истинных богов русичей: Рода и Перуна, Велеса и Макоши, Лады и Лели. Люди часто слабы и трусливы, им нужен пример. Он нужен и коварным грекам и диким печенегам. Я хочу и врагам и союзникам давать пример честного боя. Конечно, мы смертны, а нам на этом свете ещё нужно защищать наших детей и жён, нашу землю, а для этого мы должны быть осторожны. Но благородство возвышает людей до Богов, равняет с ними, и землю таких народов славит. Пока мы благородны и смелы, мы будем побеждать наших врагов, если даже их хитрые боги и дадут им временный перевес. Не предавать своих Богов, стремиться быть им равным – вот высшая мудрость. Разве не этому ты учил меня?
- Я согласен с тобой, великий князь, но у нас много раненных и больных, у нас мало хлеба и скота для пропитания, воины устали, потому я и призываю к осторожности, зная хитрости греков.
- Жаль, что ты не понял меня до конца, - Святослав потрепал викинга по плечу и ушёл в шатёр. «Я понял одно: ты слишком смел и слишком любишь битвы и потому беззаботен, мой князь» - подумал Асмуд.
Благополучно спустились по Дунаю. И в море обошлось без большого ветра. В месяц Листопад струги вошли в устье Днепра. И здесь опасения Асмуда оправдались. На левом берегу реки гарцевали небольшие отряды всадников. Это были сторожевые отряды печенегов. Через три дня изнурительной гребли против течения и на правом берегу реки тоже появились всадники. Обрадовались, когда разглядели своих. Это была конница, ведомая воеводой Свенельдом.
- Где новые стада или табуны, воевода? Я же велел тебе раздобыть продовольствия. Воины истощены, - недовольно щуря глаза, наступал на Свенельда Святослав. Тот испуганно оглянулся назад. Они стояли на высоком обрыве над Днепром.
- Не пугайся, я не убиваю своих воинов и своих воевод. Только за измену.
- Я не боюсь умереть, великий князь. Я думаю, Один и Фрея возьмут меня в Вальгаллу.
- Мы погибнем не в бою, а от голода.
- Во всей земле между Дунаем и Днепром уже второй год засуха. Хлеб не уродился снова. Трава высохла. Наши кони не успевали насытиться за ночь. Городки и селенья не пускали нас за свои стены. За огромные деньги продавали нам немного еды. На осаду у нас не было времени. Мы спешили соединиться с тобой, великий князь. Табун в сорок голов мы захватили уже здесь на берегу Днепра. Лошади необъезженные, полудохлые, часть из них мы съели, князь. Пока ждали вас. На том берегу всё время появлялись дозоры печенегов. Струги перетаскивать по этому берегу очень тяжело. Надо послать наш дозор в разведку по тому берегу.
- Посылай. Пусть узнают, далеко ли стоят основные силы печенежских племён, - приказал князь.
- Я думаю, нам нужно садиться на коней и скакать в Киев, - твёрдо заявил Свенельд.
- А струги и добычу бросить? – с неожиданным ехидством спросил Асмуд.
- Будем живы – отомстим и грекам и кочевникам. Вернём потерянное сто раз. А нынче у нас половина воинов раненные или больные.
- Ты предлагаешь бросить их? – с затаённой угрозой в голосе спросил Святослав.
- Кто сможет сесть на лошадь, возьмём, а остальных в Белобережье оставим. Стены там прочные, печенеги зубы обломать смогут, - убеждал Свенельд.
- Воинов своих я не оставлю. Они, что дети мои. Завтра придём в Белобережье, там окончательно обдумаем, что нам делать. От боя я не бегал и не побегу.
В Белобережье затворили ворота при появлении конного войска и подплывающих стругов. Но замятня длилась недолго. Узнали великого князя и распахнули ворота. Воевода белобережский по прозвищу Знатко, поставленный на эту работу лет пять назад княгиней Ольгой, слёзно жаловался Святославу:
- Засуха у нас небывалая нынче. Во всё лето ни одного дождя. Хлеб не уродился
совсем. Скотина не нагуляла жира. Весной оголодаем. И ваше войско нечем кормить. Печенеги лютуют. Хоть бросай дома и уходи. Недавно табун лошадей угнали. Вокруг селения вся трава жухлая и вытоптана, и пастухи погнали табун подальше, а тут отряд печенегов и напал на них. Один пастух, Тоньша зовут, вырвался от них и прискакал в селение. Мы, сколь под рукой было, поскакали наперерез. У реки догнали, полтабуна отбили, а на другой берег не поплыли. Там их толпа большая гарцевала. А которых лошадей они в воду успели загнать, те им достались. Весной и пахать-то не на чем будет. И сена мало запасено.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |