Сумерки сменялись ночью. В пещере стало совсем темно. Только небольшая площадка под лазом еле-еле светилась, и, если стоять на ней, то были видны рваные клочья туч, проносящихся по небу. Какое-то чувство одиночества, заброшенности охватило юношу, будто и нет нигде никаких людей, и он один в целом мире, и никому не нужен. В разрыве между тучами мелькнула звёздочка и закрылась. Где-то там, в небе грелись у огня, жили Боги, но в эти мгновения он, Святослав, никому не был нужен. В этих ощущениях была тоска и какая-то сладость. Он с необычайной отчётливостью чувствовал существование своих ног, рук, головы: всего своего тела вместе с мыслями и переживаниями, проносящимися в голове, – всего себя, отдельного от людей, Богов, от этих камней, окружающих его. Эта отдельность взрослила и возвышала его в собственных глазах. Так он стоял, тоскуя и наслаждаясь этими необычными переживаниями своего одиночества и своей силы.
Утром бледный свет проник в пещеру. Какой-то шум послышался князю со стороны лаза. Он поднялся с убогого ложа, и, поёживаясь, (в пещере было сыро и холодно), согнувшись, пробрался к площадке, на которой стоял ночью. Шум издавали резкие порывы ветра в камнях и невидимых отсюда деревьях. Всё так же по небу неслись смятые разорванные тучи, и свистел ветер. Моросил дождь. На камни площадки, на которой стоял князь, с громким плеском падали в небольшую лужицу капли воды. Святослав подставил руки под падающие капли: вымыл руки и лицо. Несмотря на тёплый кафтан, было холодно. Князь вернулся на свою постель, завернулся в плащ и попытался уснуть. Захотелось есть. Отрезал горбушку хлеба, и съел, запив водой. Ночные переживания ещё были свежи в памяти, и бессознательно он ждал кого-нибудь вверху, но никто не приходил. Уснуть не удавалось. Повернувшись несколько раз с боку на бок, Святослав встал. Чуть посветлело в пещере, между тучами стало появляться чистое небо. Защебетали птички. Святослав жадно ловил звуки жизни. Стало проглядывать солнце, и высоко в небе появился, делая круги, орёл. «Он всегда такой же одинокий, как я нынче», - подумал юноша, - Одинокие должны быть сильными» - пришла в голову вызвавшая печаль мысль. Он долго, не отрываясь, следил за полётом орла, пока тот, кружась, не улетел. «Быть как орёл одиноким и сильным, не боящимся, любящим одиночество… А друзья? Вышата? Мама? Асмуд? Дружина? … Они как семья у орла. Мы орлиная семья», - обрадовался пришедшему сравнению юный князь.
Опять заморосил дождь, и Святославу удалось уснуть на какое-то время. Проснувшись, он ощутил сильный голод, и, забыв о том, что другой еды кроме хлеба у него нет, набросился на каравай и вспомнил о необходимости экономии, когда от каравая осталась совсем немного. Ему стало стыдно за свою жадность и невоздержанность, за утрату контроля над собой. «Кажется, Боги оставили меня», - с горечью подумал он. И снова лёг, завернувшись в плащ. К вечеру ветер утих, и юноша стал думать о своей «семье». Но мысли не спасали, хотелось вернуться во дворец или в дружинный дом, или встретиться с друзьями. Вчерашнее отъединение от всех, вызвавшее такой подъём чувств не приходило. Святослав и не хотел его. Одному было тоскливо до слёз. Но возможность слёз была исключена всем его дружинным воспитанием. Слёзы были бы высмеяны, а это посильнее осуждения. Не обращая внимания на моросящий дождь, князь стоял на площадке лаза, бессознательно надеясь, что лишения тела смогут вывести его из тоскливого состояния, или люди, или Боги помогут ему. Окончательно замёрзнув, так что стали стучать зубы, мальчик лёг в нишу, завернулся в плащ, пытаясь согреться. Через какое-то время он уснул.
Спал он неспокойно. Снился ему страшный тяжёлый сон.
Утром он с трудом встал: болело тело, бил озноб. Преодолевая боль, Святослав начал двигаться, делая упражнения воина перед боём. Дрожь постепенно проходила, он сбросил плащ, стал отжиматься на одной руке от пола. Стало тепло, и возвратилось привычное спокойствие. Вчерашние и позавчерашние мысли помнились по прежнему остро, но он владел ими, а не они им. Разделив остатки хлеба на две части, съел половинку, затем сел на постель. Пришла мысль, что больше ему не надо здесь находиться, так как он понял очень многое. Боги не всегда опекают тебя, ты должен сам о себе заботиться. И ещё, главное – детство кончилось. Поняли ли это мои друзья? Больше не будет игры для игры. Будет подготовка к настоящим битвам, где могут и захотят тебя убить враги Руси. А их много: хазары и печенеги, язиги и вятичи. Грозно нависает мощь греческой империи. Мы станем в ряд с Асмудом и Свенельдом, сравняемся с ними. У меня будет жена и дети, и они когда-нибудь также почувствуют свою взрослость. Летом я пойду в поход, и никто не сможет остановить меня. Может, придётся отражать их нападение. Надо создать полк таких же, как я, повзрослевших мальчиков. Мы будем, как один человек чувствовать друг друга. Можно ли, как я думал раньше, прекратить войны созданием единой всемирной империи, как её создал Александр? Вряд ли. Слишком много кочующих воинственных племён, которые не обуздаешь, как норовистого коня. Этой всемирной империей должны будут править женщины. Больших войн не будет. Пусть правят такие женщины, как моя мать. Целый день мысли не отпускали юношу. От них разболелась голова. Он съел остаток хлеба, запивая водой. Голова перестала болеть. Он вышел на открытую площадку. Небо прояснилось, слышалось щебетанье птиц. Успокоенный, пошёл он спать в свою нишу.
Утром он был разбужен голосами, зовущими его. Он выбрался на площадку. Верёвочная лестница опустилась перед ним. Он полез по ней вверх к наблюдающим за ним лицам. Не принимая помощи, спрыгнул на камни. Возле соседних пещер тоже суетились люди. Мальчиков посадили на телегу, а их коней повели в поводу.
Торжественный обед, устроенный княгиней для юношей, прошедших инициацию, проходил в трапезной дворца. Святослав сидел рядом с матерью за широким торцом стола. Рядом сидел верховный жрец Перуна Дид, за ним Асмуд, а с другой стороны стола находилась жрица Макоши и рядом с ней её сын. За ними Фарлоф с отцом и Колт. Юноши сидели серьёзные, неразговорчивые: сказывалась и усталость после пещер и ощущение пройденного рубежа, за которым начнётся новая, пока неизвестная взрослая жизнь.
- Испытание все прошли хорошо, - заговорил Дид, - будут хорошими воинами и мужами. Дождь, холод, совы; навьи собрались со всей округи, а они всё выдержали. Я горд за наших будущих защитников.
- Не перехвалите, старче, - улыбнулась Нива.
- Ну, что ж, выпьем за новых юношей, будущих мужей, за наших любимых сыновей, - подняла кружку княгиня. Все тоже подняли кружки с медовухой, и вместе с ними и юноши. После выпитого у Святослава немного закружилась голова. Он посмотрел на своих друзей и встретил ответные взгляды: усталые, но радостные полуулыбки. Улыбнулся в ответ и с аппетитом начал есть подносимые слугами кушанья. Матери и отцы сдерживали улыбки, глядя на проголодавшихся детей.
Глава 4
В год 956 Святослав пошёл на печенегов. Вторую неделю преследовали русичи большое кочевое племя печенегов. Печенеги пограбили несколько небольших славянских городков и селений на южных рубежах княжества, и уходили с добычей. Сначала печенеги шли вдоль Днепра, но, почувствовав погоню, небольшой конный отряд продолжал двигаться по берегу реки, а племя след в след, пряча следы коней и угнанного скота в воде неглубокой речки, ушло по её руслу в сторону от Днепра и двинулось степью на Дон. Пока искали следы, потеряли целый день. На другой день повернули следом за печенегами в степь. Ковыльная степь сменялась солончаковыми проплешинами, а те в свою очередь песчаными барханами. От солнца несло жаром, как от прокалённых камней в парной бане. Вода подходила к концу. Благо, встретили в глубокой низине колодец с проточной водой. Целый день отпаивали людей и лошадей, и вечером пустились в путь. Возле колодца были обнаружены следы недавней стоянки печенегов. Остановку сделали в кромешной тьме. И только посветлело, пустились в погоню. Следы становились всё свежее, но до вечера догнать не смогли. Сделали короткий привал, и ещё до восхода солнца седлали коней. Жара выжимала из людей остатки пота, запекала губы так, что те трескались.
Святослав ехал во главе своего полка, набранного им из молодых гридей. Сотниками в его полку были Вышата, Фарлоф и Колт. Он сам всю весну обучал и готовил свой полк. Воины беспрекословно подчинялись ему. Руководил погоней и всем войском Свенельд. Помогал ему Асмуд. Полк Святослава шёл во главе войска сразу за следопытами. Святослава догнал на своём мохнатом огромном жеребце Свенельд.
- Князь, - обратился он к юноше, - вы устали. Сзади едет кибитка. Можете немного отдохнуть.
- А для дружинников моего полка хватит кибиток? – язвительно спросил Святослав.
Воевода, ни слова не говоря, повернул коня к головному полку. На лице его распускалась одобрительная улыбка. К вечеру стало видно огромное облако пыли впереди. Сразу остановили погоню. Остановились на отдых, стали готовиться к бою. Послали дозорных следить за печенежским войском. Те вскоре вернулись. Печенеги стали разбивать лагерь в лощине за холмом.
Ночью перед рассветом окружили лагерь печенегов. Караульные в лагере уснули, и киевское войско близко подошло к кибиткам. В последний момент кто-то из печенегов всё же увидел киевлян и завопил что-то по своему, но Свенельд уже махнул рукой, и сотни всадников ворвались в лагерь, рубя головы выбегающих из шатров врагов. Пасшийся неподалёку табун понесся по кругу, сбивая жерди временной ограды, пытаясь сбросить с ног путы, нелепо прыгая со связанными ногами. Непривычные к пешему бою воины врага пытались убежать на холм, но и там их ждали безжалостные мечи нападавших. Святослав во время боя схватился с большого роста печенегом в кожаной одежде. Тот на его глазах, подкравшись, зарубил русского воина, так что кровь фонтаном брызнула из разрубленной шеи. Святослав взмахнул мечём, печенег отпрыгнул, выставив саблю. На непомерно широком лице печенега хитростью и злобой горели маленькие узкие глазки. Князь пошёл на него, преодолевая его защиту сильными беспрерывными ударами меча. Отступая, печенег споткнулся об кочку, потерял равновесие, и удар меча раскроил его голову. Женщин в стане не было, кроме нескольких сотен полонянок, сбившихся у загона, где они спали на голой земле. Бой кончился, когда солнце выглянуло из-за холма. Сдавшихся в плен печенегов вязали и ставили в загон, в котором ночевали русские пленники. Свита князя нетерпеливо поглядывала на него, и он хорошо понимал смысл этих взглядов. Наконец он отпустил их всех добивать сопротивляющихся врагов, задержав двух дружинников, которых послал на вершину холма проверить, нет ли печенегов в соседней лощине. Посланные долго не возвращались, и Святослав направил коня на холм, посмотреть, что задерживает молодых гридей. Резвый конь быстро вынес его на вершину холма.
Выветренная скала закрывала половину лощины, и князь обогнул её. Небольшая кучка печенегов копошилась над лежащими на земле гридями князя, снимая одежду с их безжизненных тел. Чёрными воронами копошились они над убитыми. Ненависть захлестнула князя, и он послал коня на врагов. Занятые грабежом, они не сразу увидели его. Выставив кривые сабли, они пытались защититься от князя, но он дважды взмахнул мечом, и хлынула кровь из двух обезглавленных тел. Остальным удалось вскочить на коней. Осталось их четверо. В памяти Святослава всплыло воспоминание о давнем разговоре в дружинном доме. Сотник по кличке Орёл тогда завёл доверительный разговор с молодым князем:
- Знаешь, князь, чем отличаемся мы, воины, от смердов и от всех остальных людей?
- Чем?
- Мы знаем высшее чувство наслаждения опасностью. Конечно, мы не бежим ей навстречу, но когда она приходит, и смерть глядит нам в глаза, Боги дают воинам испытать счастье преодоления окружающих смертельных опасностей, чувство равенства с ними, с Богами. Настоящий человек, настоящий воин испытывает необыкновенный подъём чувств, которого не знают смерды и рабы.
Тогда эти слова врезались в память, и юный князь долго обдумывал их. Нынче времени для размышлений не было, и Святослав приготовился к бою. Солнце вставало за его спиной, ослепляя врагов. Печенеги ощетинились копьями, запела первая стрела, которую князь отразил щитом. Святослав чувствовал как каждая его жилка, каждая мышца – всё его тело полны какого-то удивительного напряжения, будто поют какую-то глубокую печальную, но вместе с тем победную песнь. Весь он собран, внимателен, но отражает удары и наносит их, подчиняясь какому-то наитию. Удары его точны, движения молниеносны. Словно какая-то посторонняя сила помогает ему. Легко уклоняясь или подставляя щит от стрел и копий, он бьётся с врагами, находясь в каком-то необычном, доставляющем острые ощущения печально-восторженном состоянии. Это состояние вызвано смертельной опасностью, впервые с такой очевидностью переживаемой им, и, конечно этой песнью без слов, звучащей в нём. Мелькает обрывком мысль о помощи Бога, и это даёт новую силу видеть, какие опасности грозят со стороны ещё не убитых врагов. Они выстроились в линию и наступают на него. Вот ближний из них начинает доставать из-за спины лук и вытаскивать стрелу. Святослав посылает коня прямо на него, и печенег выхватывает саблю, бросая мешающий ему лук, но длинный меч князя обрушивается на его плечо, выбивая искру из подставленной сабли, разрубая кожаный доспех, выбивая поздно подставленный щит. Печенег падает с коня, что-то крича. Оставшиеся трое всадников с воплями: «Святослав! Святослав!» - поворачивают своих коней, спеша умчаться и не видеть его грозного и сосредоточенного лица, его сверкающих доспехов, разящего меча и копья. Святослав с некоторым даже разочарованием следил за убегающими врагами и скачущим ему на помощь Асмудом с дружинниками. Чувства, испытанные им, были столь необычны и столь полны, как никогда ранее он не переживал такого. Он смог дать им хоть какое-то объяснение, подумав: «Я бы смог стать берсерком». Более всего его волновала мысль об имени Бога, помогавшего ему в этой битве. Он снова в памяти увидел солнце, слепившее врагов, и воскликнул безмолвно: «Даждьбог! Александр – солнце. Вот мой хранитель».
Асмуд подскакал к князю.
- Негоже оставлять князя одного твоим дружинникам, - покачал головой Асмуд.
- Разве я плохо усвоил твои уроки? – ответил Святослав.
- Некоторые - хорошо, а вот тот урок, что военачальник не должен оставаться в одиночестве – плохо. Если б врагов было больше?
- Пойдём поищем их, учитель. Где они?
- Нельзя быть излишне смелым, князь. Надеюсь, это пройдёт со временем.
Объезжая войско, Святослав подъехал к сотнику Орлу. Тот, улыбаясь, спросил:
- Что, княже, испытал «счастье боя»?
- Испытал.
- Тебя любят Боги, князь. Не каждому это даётся. Но будь осторожен, - тронул руку князя старый воин.
Киев восторженно встретил победителей. Особо выделяли молодого князя, ему звучали самые громкие здравицы. Несправедливость эта неожиданно взволновала Святослава. На торжественном богослужении, где славословия продолжились, он, перед тем как поднести чашу с жертвенной кровью кумиру Перуна, произнёс небольшую речь:
- Я благодарен всем, кто хвалил меня. Воины моего полка не оплошали, но главная заслуга в успехе похода принадлежит моим учителям и наставникам: Свенельду и Асмуду, всей дружине. Непобедимым нашим богатырям. Слава Руси! – закончил молодой князь. Присутствующие сначала с удивлением, а затем и с глубоким чувством уважения восприняли его слова.
Дружина князя росла быстро. Кроме молодых воинов он стал к ним набирать и опытных бывалых старых дружинников. Со своей конной дружиной он делал быстрые дальние походы. Святослав легко обходился и своих воинов приучил не снаряжать обозов с припасами. «Хороший воин должен быть хорошим охотником», - таков был девиз молодого князя. Гнали рядом с дружиной небольшой табунок лошадей. Вот и весь припас для войска. Да ещё то, что в перемётных сумах поместилось. Передвигалось войско князя с невероятной быстротой. Набеги печенегов на южное порубежье русского государства прекратились. Возмездие за набег настигало очень быстро. Иногда по просьбе княгини Ольги, Святослав отправлялся в полюдье – собирать дань. Княжеские тиуны трепетали перед юным князем. Он строго наказывал тех, что драли три шкуры с податных смердов. Узнавши, что один из княжеских тиунов приказал забрать последнюю корову у многодетной вдовы погибшего на медвежьей охоте смерда, он приказал высечь тиуна принародно и вернуть корову вдове. Его стали бояться не только печенеги.
Всё же более всего молодой князь полюбил воинские походы. Чем трудней был поход, чем больше лишений необходимо было преодолеть, чем серьёзней был враг, тем ярче вспыхивали голубые глаза князя. Ему казалось, что в этих трудностях он приуготавливает себя к пути, повторяющем путь великого Александра. Приученный с детства к лишениям дружинной жизни, здесь в походах он досадовал на своих дружинников, не способных по двое суток не слезать с коней, и поневоле питаться сухим мясом, запивая его водой. Дружина обходилась без обоза и шатров. Ели добытое охотой и рыбной ловлей, спали на попонах, положив голову на седло. Скоро все они пообвыклись в такой жизни. Тогда князь, испытывая себя и свою дружину, по два-три дня, как бы волею случая, оставлял всех без крошки мяса или хлеба. Не выдерживающие проверок выбывали из дружины. Их отправляли охранять города. Но к смелому и удачливому военачальнику всё равно шли и шли новые люди. Он начал отбирать, невзирая на возраст, самых умелых и сильных. Скоро численность его отборной дружины достигла десяти тысяч.
В это время самые большие хлопоты княжеству доставляли набеги печенегов. Печенеги нападали на небольшой пограничный город, грабили его, и быстро исчезали на своих мохнатых лошадях. Дружина князя сразу бросалась в погоню, как только узнавали о таком нападении. Следопыты вели дружину по следу врагов, и после нескольких дней погони настигали их, так как двигались мстители, не отягощённые обозом, быстрее неприятеля. Краткие жестокие стычки кончались тем, что недавние погонщики и охранники рабов, сами становились рабами, а счастливые освобождённые русичи с ненавистью поглядывали на своих недавних мучителей.
Отдыхал от трудов молодой князь на охоте. Поздней осенью устраивали большие загонные охоты, в которых участвовало множество народа. Князь любил эти охоты за тот дух товарищества, который естественно возникал среди охотников. Многих близких людей из дружины приглашал он на эти охоты. Распорядителем, тоже по традиции, был его дядька Асмуд. Набирали загонщиков из горожан, и золотой осенью нарядные охотники на лошадях и пешие загонщики с палками в руках разделялись на два отряда, и начиналась охота. Охотники занимали места в редколесье, на просеках, стараясь выдержать неразрывную линию, а загонщики, поднимая шум, двигаясь тоже линией, выгоняли зверей на затаившихся охотников.
Святослав занял позицию на краю леса и небольшого поля и, опустив поводья, поглаживал своего солового жеребца по шее левой рукой. В правой руке он держал копьё. Отдалённые, еле слышные вначале крики загонщиков становились всё громче, стук палок по стволам деревьев всё отчётливее. Святослав стал поглаживать голову коня, чтоб тот не заржал. Охотничий азарт начинал сладко напрягать его тело. И вот впереди среди дубов влево от князя мелькнула тень. И вскоре показался большой матёрый секач, остановившийся у шершавого ствола дуба, принюхиваясь и прислушиваясь к шуму загона. Недовольно хрюкнув, мелкой трусцой перебежал он под сень куста. Снова остановился, втягивая воздух и прислушиваясь к шумам. Солнце осветило его: стали видны его огромные клыки и маленькие злые глазки на большой голове. В нескольких саженях от князя стоял ловчий Псёл. На него и шёл кабан. Молодая кобыла Псёла, ухватив ноздрями запах зверя, не выдержала и фыркнула. Кабан сразу повернул и побежал вдоль линии, стоявших в засаде охотников, и линии загонщиков. Зверь почти поравнялся с князем, когда один из загонщиков вынырнул из чащи леса и стал подкрадываться к зверю, снимая лук и накладывая стрелу. «Эх! Сорвёт охоту», - сжал копьё князь. Азартный горожанин прицелился и спустил стрелу. Стрела попала в шею вепря. Тот завизжал, и ещё громче закричал загонщик, то ли от страха, то ли от азарта. Зверь увидел своего противника и, мотая головой, чтоб убрать стрелу, бросился на обидчика. Тот побежал, пытаясь спрятаться за ствол огромного дуба, но зверь догонял его; всё-таки в последний момент загонщику удалось увильнуть от него и забежать за ствол дуба. Визжал раненый вепрь, орал, убегая, неудачливый охотник. Наконец, кабан нагнал человека, подбросил его, так что тот перелетел через ствол упавшей берёзы, и стал топтать его, норовя подцепить его тело на свои огромные клыки. Святослав резко послал коня вперёд, сжал копьё в правой руке и, прицелившись, воткнул его под левую лопатку огромного вепря. Тот тонко завизжал, повернулся к новому противнику. Святослав не удержал копьё, резко осаживая коня. Он спрыгнул с седла, и пошёл к зверю, вытаскивая короткий меч из ножен. Хотя спина вепря заливалась тёмной кровью, и он стал неподвижен, но ушки его были прижаты, это означало для опытного охотника, которым мог назвать себя князь, что зверь жив. Вепрь вскочил на ноги. Древко воткнутого в него копья мелко задрожало. Загонщик стал отползать от него, зовя на помощь. Обезумевший от боли зверь снова бросился на свою жертву, качаясь на слабеющих ногах и спотыкаясь. Святослав в три прыжка подлетел и рубанул кабана по шее своим мечом, а сам всем весом, ухватясь за копьё, стал давить на него, одновременно рубя шею зверя мечом. Подоспевшие ловчие добили кабана. Молодой загонщик горожанин только глазами благодарил князя за своё спасение. Вся спина его была залита кровью. Лекарь князя перевязал его раны. Святослав вскочил на коня и поскакал на шум продолжающейся загонной охоты.
Охота выдалась удачной. Около десятка крупных вепрей, не считая мелочи, два сохатых, медведь и без счёта зайцев и косуль. Раненного загонщика отвезли в город и, когда княжеская охота подъехала к городским воротам, несколько горожан упали на колени перед проезжающим князем. Немолодая женщина стала благодарить князя за спасение её сына, её кормильца. «Благодарите Богов», - улыбаясь довольной улыбкой и жестом приглашая подняться с колен родственников спасённого им человека, произнёс князь. Позволил матери спасённого поцеловать ему руку. Махнул дружине и охотникам продолжать путь.
Боги и природа благоволили в этом году к киевлянам. Снова выдался хороший урожай на полях. Молодой князь вошёл в возраст мужчины и решительно отражал набеги неприятелей: и печенегов и других племён, желавших поживиться за счёт русичей. Вчера последние снопы пшеницы были свезены под крышу для обмолота, а как раз сегодня и подошёл срок праздника урожая, прославления и Велеса и Макоши за овины, полные снопов. С утра на большое поле под Киевом повалил народ. Большой чан с пивом, сваренным из ячменного зерна нового урожая, вызывал всеобщее изумление своей величиной. Слышались одобрительные возгласы по поводу его содержимого. «Вёдер сто будет», - восхищался высокий худой горожанин, прозванный за свой рост и худобу Оглоблей. Радовало и его восхищение, и яркое и уже не такое жаркое солнце, и предчувствие весёлого праздника, подаренного Богами. Из киевских ворот выскочило человек пять в ярких смешных костюмах с намазанными свёклой и сажей рожами, с бубнами в руках. «Скоморохи», - загудели в толпе голоса. Те били в бубны, приплясывали; кувыркались, не касаясь земли и не выпуская бубнов из рук. Один из скоморохов подбежал к толпе, стал всматриваться в людей, преувеличивая свои чувства, чтоб было смешнее. «Ай, кого нашёл?» - удивилась наивная бабёнка, глядя на скомороха. Он, преувеличенно обрадовавшись, подбежал к ней, раскрыл объятья. Баба опешила. Народ расхохотался. Скоморох нарочно неловко стал ловить её. Она уже не смеялась, зато окружающие валились на землю от хохота. Чмокнув бабу в щёку, скоморох вернулся к своим. Снова шум прошёл по толпе: появился улыбающийся князь Святослав. Ему низко кланялись и слуги расчистили место в большом кругу у деревянных изваяний Велеса и Макоши. «Тихо! Тихо! Жрец идёт!» - пронеслось в толпе. Появился в окружении служек высокий полнотелый, но ладный мужчина в дорогой одежде из парчи с рогом у пояса и золотой гривной на шее. Новый верховный жрец Велеса Бер. Народ стал перемещаться за ним. Он остановился в конце поля возле нескольких несжатых колосков и, протягивая руки к сжатому полю и к подошедшим людям, громко и торжественно стал говорить, обращаясь к Богу Велесу, находя его в убранном поле, в небольшом озерце, сверкающем недалеко от кромки поля, незримо присутствующим здесь. «Велес! Благодарим Тебя за урожай, дающий нам богатство и полный желудок во все дни этого года. Людям на новый богатый урожай, а Тебе, Велес, на бородку», - радостно закончил жрец и стал завязывать не сжатый сноп в косичку. «Велесу на бородку!» - поддержали жреца стоящие вокруг.
Но это было только начало. Из берёзовой рощицы показался экипаж. Два снежно- белых коня везли арбу с огромной корзиной, к краям которой были прикреплены колосья, тянущиеся к небу. Вся корзина была увита цветами, а в середине её стояла в венке из васильков, в лёгком полотняном платье с пришитыми к нему колосьями пшеницы жрица Макоши Нива. Святослав широко улыбнулся, отыскал глазами своего друга Вышату сына Нивы, и тот тоже заулыбался, слегка смущаясь. Лошадей подвели к помосту рядом с огромным пивным чаном, и величественная жрица взошла на помост по ступеням и воздела руки к небу: «Возблагодарим Богов за милость к нам, за богатый урожай этого лета! Возблагодарим старых Богов: прародителя Богов и людей Рода великого, Бога неба Сварога и Бога ветров Стрибога! Благодарим Перуна за дожди в начале лета! Благодарим Велеса за подземную влагу! Слава Даждьбогу и Хорсу за свет, дающий жизнь колосьям и Яриле, оплодотворившему всё жаждущее рождения! Благодарим наших достойных предков, пирующих в Ирии с Богами и просящих за нас. Особую славу Богине Макоши, которой я служу. Она уряжает Богов, ткёт нити судеб для богов и людей, и напряла нам нынче изобилие. Пейте и веселитесь, жители Киева и окрестных деревень и все русы: и поляне, и древляне, и северяне, и словене новгородские! Боги с нами!» - опустила руки Нива.
У чана с пивом разбили крышку и стали разливать ячменное пиво по берёзовым туесам, подвезённым на телеге и прихваченным с собой празднующими. Перед тем как выпить пиво, его каплями обрызгивали пашню. Девушки и парни составляли хороводы, пожилые тоже приплясывали под их песни. Праздник разгорался и закончился поздно вечером. Святослав танцевал с девушками. Многие из них хотели встать с ним в пару. Целовали его после танца, и он не отворачивался, был на редкость спокоен.
Княгиня Ольга встретила его словами:
- Побесился, сынок?
- Опять ты с попами говорила, мама.
- Я и с попами, сыне, говорю, и с тобой, и с подругой моей Нивой. Со всеми. И ты бы с попами поговорил. Они умные. Правду они говорят, что все дела наши нам припомнятся на том свете. Я за отца твоего мстила и нынче бы не оставила его не отомщенным. Но, как кожа лопается на сгорающих в бане деревских послах, я и нынче слышу.
- Ты устала, мама.
- Устала, а ты всё в походах да в походах. Женись. Хоть внуков понянчу.
- Вот вернусь из похода на Волгу и женюсь.
- Нашёл что ль кого?
- Не лежит у меня сердце к современным девам.
- Других же нет. Богиню что ль ждёшь?
- Не знаю.
Ольга ушла к себе в спальню рассерженная, недовольная сыном. «Что я древлян этих в бане жгла для одной себя, что ли? Знаю, знаю, мне архиерей сказал, что в аду мне гореть, если не замолю Иисуса. Ведь не только ради любимого мужа месть моя была, но и ради людей киевских. Чтоб чужие их не насиловали. А больше всего я за тебя боялась, Светик мой. А ты мою веру отвергаешь. И я бы отказалась от неё, если б во сне и наяву мне не слышна была эта лопающаяся кожа. А ты мне не веришь, сын. Тебе великую судьбу пророчат. Ты её стоишь. Люблю я тебя. Слушайся ты меня. Игорь не послушался – пошёл к древлянам и погиб. И всё счастье мое в тебе. Пойду, помолюсь и за тебя, сын мой!» - стала истово креститься княгиня.
Летом Святослав, уставши от очередного похода, любил отдыхать в материнском дворце в Вышгороде. На высоком берегу Днепра, где река делала крутой поворот, выплывали резные терема дворца. Обнесённый дубовой стеной, он выглядел и внушительно и изящно, как молодой красавец воин. Князь часто в одиночестве бродил по берегу реки, спускаясь по крутым спускам к самой воде. Он мог долго любоваться мощным неостановимым бегом водного исполина, будто заряжаясь от него энергией. Однажды, задумавшись, князь ушёл далеко от дворца. И здесь-то это и случилось. Князь был ещё девствен. Не от страха перед женским телом, а из пренебрежения, с некоторой долей презрения, к женщинам. Ко всем, кроме матери. Презрения за их физическую слабость, за их неспособность жить высокими мечтами. Скала подходила очень близко к реке, так что не было видно, что там за поворотом, и князь уже подумал, не вернуться ли назад, но плеск воды за поворотом заинтересовал его, и он ступил на камень, обходя скалу. Песчаный пляж, представший его взору, не был пуст. Из воды на берег выходила, он сначала не понял, кто она. Мелькнула мысль о русалках, и нечеловеческая белизна тела, лишённого одежд, гордая походка поразили юношу. Его пронзила и захватила мысль, что это Богиня, пришедшая на землю, купание которой он подсмотрел. Ему захотелось шагнуть с камня на песок, узнать, кто перед ним. Смелости у него бы хватило. Но она подошла к палке, на которой висели какие-то ткани и стала расправлять рубашку. Стало понятно, что это человек - это девушка. Несмотря на её юность, формы её уже округлились, кожа была какой-то немыслимой молочной белизны, и только голова и шея, да руки до локтя темнели от загара. Она стряхнула воду с тёмнорусых густых волос резкими поворотами головы. Все сложившиеся у юноши критические взгляды на женщин не успели защитить его от обаяния внезапно возникшего прекрасного обнажённого божественного женского тела, и он стоял заворожённый этим чудом. Хотелось бежать, чтоб не быть застигнутым в подглядывании; позвать девушку, но стыд мешал ему это сделать, и он стоял, потеряв контроль над собой и досадуя на себя за это. Девушка повесила снова рубашку на палку и упала со всего маху на песок, подгребая его, чтобы согреться. Святослав вышел из оцепенения, отступил назад с камня и быстро пошёл назад, стараясь не шуметь, не обнаружить себя.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |