- А сосать ты, интересно, любишь или нет?.. В смысле, это входит в обычный сюжет твоих штучек? Или ты, типа, играешь убедительно до конца, и грызанешь, типа реально против? – интересовался Алан, убежденный в том, что впервые наткнулся на настоящего мазохиста. Гея-мазохиста. Его ровесника-гея-мазохиста, да еще и из обожаемого втайне Паддингтона, где почти каждый ученик казался мечтой, которую можно потискать. Все такие правильные, «естественные», но жутко воспитанные и манерные. Даже их коварство и вечные пакости выглядели, как кокетство. И когда тот же самый Остин, не говоря уже о Бедетти, с отвращением морщился при взгляде на приехавших «в гости» учеников Дарремвофта, у тех текли слюни, потому что выглядело это, как флирт строптивых девиц.
Нил все-таки разревелся, представив, как его феерично вывернет наизнанку, а потом еще тошнить будет год, если не десять. Если не всю жизнь. Если чей-то грязный, немытый, огромадный член окажется к нему ближе, чем на расстоянии полуметра. В душевой. Случайно.
Но нарочно и прямо в рот?..
«Я покончу с собой, если… нет. Лучше умереть перед этим. Лучше умереть, чем…» - думал он героически, но не мог придумать способа даже вырваться, не то что как-то успеть организовать экстренное самоубийство на глазах у шокированного «насильника».
Наверное, Алан хрюкнул бы от ужаса, увидев кровь, может, упал бы в обморок.
- Долго он будет болтать, блин?.. – Николас вздохнул, посмотрев на секунду вниз, себе под ноги, проверяя, не поскользнется ли, а потом привалившись плечом к дереву, потому что руки уже онемели и просто жутко дрожали от усталости.
- Я могу подержать, - предложил Остин.
- На, держи, ради бога, - Бедетти осторожно, чтобы кадр не слишком дергался, как в плохом кино, передал телефон ему в руки, а сам потряс своими и скрестил их на груди.
Треснула ветка, и Остин уставился на него в ужасе, Николас посмотрел на него взглядом «это был не я», а потом повернул голову влево, оглядываясь.
- Этот сраный флаг у меня, куда все подевались… - Олли бормотал, разговаривая сам с собой, недовольно топая, как слон, ломая ветки и вляпываясь кроссовками в чавкающий мох. В руке он сжимал ярко-зеленый, огромный кусок ткани с эмблемой кубка.
«Флаг», - тупо и синхронно, даже не подозревая об этом, подумали Николас и Остин. Потом их взгляды одновременно переместились к действию в трех метрах от них, и ужас отразился во взглядах, когда они уставились друг на друга.
Олли молчал и не кричал, не пытаясь позвать кого-то из напарников по команде, которых реально искал, только потому, что понятия не имел, кого звать.
Остина звать не хотелось, они уже не дружили, да и он, скорее всего, с Николасом, потому что Олли пообещал захватить флаг и вернуться на финиш сразу же. Потом он решил, что это будет слишком странно, его шпионаж за садовниками, повесившими флаг на крышу академии, раскрылся бы, и победу не засчитали. Пришлось идти за бывшим другом и Бедетти, те вместе ушли курить подальше, вглубь леса.
«Остина хрен позовешь, будет как-то дебильно. А как его звать?» - подумал Олли, используя даже мысленно при обращении к соседу по комнате только местоимения. «По фамилии реально уже тупо будет. Эй, Бедетти, ты где. Фу, хрень. А по имени? У него дурацкое имя! Почему именно такое?! Почему не Патрик?! Фу, нет, Патрик еще хуже. Фу, господи, за что мне это. Где они?! Неужели нельзя быть постоянно на виду?! Нет, ну, рано или поздно все равно придется как-нибудь его назвать. Ну, кроме «эй» и все такое. Нельзя все время начинать разговор сразу с дела, надо же как-то обращаться. А при учителях? Вы знаете, мы с Бедетти… живем вместе, и я до сих пор без понятия, как к нему обращаться, вот бред-то тот еще. Николас. Ник. Фу, господи, что за слюни еще, с сахарной присыпкой. Грэйсли его так зовет. Ну, звал. Может, до сих пор зовет. Я ему, блин, никакой не Грэйсли. Я его знаю, самоуверенный мудак, пару раз его так назовешь, и он решит, что особой разницы между его придурочным самоубийцей и мной вообще нет. Будет еще думать, что у него каталог педиков, как шмоток, как обычно. Я нифига не влюблен в него по уши. Что за чушь, вообще, влюбиться в мужика, ну. Остин не влюбляется в них, просто трахается с ними. Он ни в кого не влюблялся. Грэйсли втюрился в Бедетти, вот это реально дикость. Нет, ну как можно втюриться в мужика? В одноклассника. В Бедетти. Бред. Бред сивой кобылы. Тогда как его звать? Эй, я не влюблен в тебя, но был бы не против звать тебя как-нибудь так, чтобы не твоим полным дурацким именем, но чтобы ты не решил, что я тоже по уши в тебя, и чтобы не вспоминал каждый раз о Грэйсли, и чтобы это не звучало так слащаво, как будто я реально гомик…»
- Мне кажется, ты думаешь о том же, о чем и я, - шепотом, еле шевеля губами, похолодев от ужаса и тараща глаза, уточнил Бедетти, поворачиваясь к Остину. Тот выглядел примерно так же, и они оба уставились снова на Алана, который умудрился скрутить новенького на земле и заломить ему обе руки за спину, связать их ремнем от штанов. Он сам уже расстегивал свои штаны, сильно натянутые на мощных бедрах с четко проступающими мышцами от частого бега. Нил глупо выл, получив один раз такую оплеуху, что в глазах потемнело, и ему стало страшно, что от следующей может быть сотрясение. Орать расхотелось из-за этих опасений совершенно.
- Я думал, ты даже предупреждать не станешь, - ответил Остин тем же дрожащим шепотом, тонким, как лист гофрированной бумаги. Любая ошибка в громкости и промедление могли стоить им не только отношений со старостой, какими бы они ни были у каждого из них, но и места в академии.
Если Олли психанет, он даже не вспомнит, что у него было хорошего с ними, он сразу воспользуется своим статусом старосты, чтобы отомстить. А мстить будет жестоко, мозги ему перекроет злобой.
«Он точно не будет в восторге от подобного, хотя Нила не любит», - подумал Остин.
«Хрена с два он потом заголяться станет, если такое увидит, да еще мою рожу, телефон и…» - подумал Николас, представляя прекрасно, как будет выглядеть в этой ситуации. Как бездушный садист и конченый извращенец.
Не лучший кандидат на роль надежного «не гея», который не был уверен, но планировал быть «сверху». Или снизу. Если Олли любит верховую езду.
- Я же не мразь… - ответил Николас на реплику Остина. Тот пожал плечами и хмыкнул. Он не уверен был, что сам стал бы предупреждать о своем хитроумном плане по попытке вывернуться из ситуации героем, выйти сухим из того дерьма, в которое они сами себя толкнули.
«Хорошо, что он не мразь», - подумал он с сарказмом в собственный адрес. «Насчет себя-то я не так уверен».
- Тогда ты первый, а я удалю видео и возьму пока телефон, - прошептал он дрожащим голосом.
- Если он разобьет мне морду, будет совсем грустно, - ответил Бедетти, но наклонился, чтобы направившийся в неправильную сторону староста не увидел его, если вдруг обернется на сдавленные звуки, издаваемые Нилом.
Услышит он их в любом случае, так что вернется, и прятаться в надежде, что он не заметит происходящего, было наивно.
- Я ему сразу врежу, так что не бойся, - пообещал Остин без тени издевки, прекрасно представляя разницу в весовой категории Мерфи и Бедетти.
- Оба, типа, такие герои будем?.. – Николас хмыкнул.
- Почему бы и нет, - Остин пожал плечами.
Бедетти вздохнул тяжко, но почти неслышно, закрыл глаза, облизнулся, будто вживаясь в роль, а потом открыл глаза и заорал.
- Мерфи, ты охренел совсем?! Отпусти его, горилла жирная!! – он перепрыгнул через корень дерева, едва не споткнувшись, и не просто бросился на опешившего и вставшего на коленях Алана, а сшиб его собой с Нила, повалив на землю.
- Ах ты… - Мерфи взъярился, придя в себя от шока и поняв, что ему помешали, а Нил быстро отполз, натягивая штаны и сотрясаясь крупной дрожью, вжимаясь в дерево и пытаясь убедить себя, что это не лучшее решение.
«Встань. И вали отсюда. Вали бегом. Голова не болит, не кружится, меня не тошнит. Он меня не бил, ничего не успел… сделать… встань и вали!» - уговаривал он себя, с трудом поднимаясь на автомате, обтираясь о ствол дерева и снова замечая, что зад ободрал, едва прикоснулся им к дереву, даже через штаны почувствовав жжение от царапин.
Он дернулся было, безумно тараща глаза, в сторону тропинки, но оглянулся из-за хлесткого удара, от которого Бедетти, внезапный спаситель, охнул и схватился за лицо.
- Бедетти?! Это ты орал?! – покричал, не слишком сильно зажимая себе рот, Остин, чтобы звучало глухо, будто он еще далеко. – О, мать твою! – почти не театрально, а на взгляд Нила, пребывавшего в ужасе, и вовсе натурально, вскрикнул он. – Отвали, урод, что вы здесь вытворяете?! Я тебе сейчас… - начал он, спихнув снова опешившего Алана уже с Николаса и усевшись на него, придавив и схватив за горло.
- Ты сам… ты же сам… - захрипел Мерфи невнятно, округляя глаза и хватаясь за его руки, пытаясь оторвать их от себя.
- Что за хрень ты несешь?! Ты опять вчера принял шутку за то, что я всерьез?! Дебил! Конченый мудак! – Остин «злился», почти на полном серьезе пытаясь его придушить.
Нил молчал, таращась на второго спасителя и уж точно никак не ожидав, что это будет именно Остин. Он уже свалил на него всю вину, пообещал преследовать после смерти, как только покончит с собой после пережитого унижения. А тут вдруг Остин его спасает. Не совсем Остин, но если бы не он, досталось бы по морде Бедетти, а Алан вернулся бы к своему занятию с Нилом.
- Что вы тут разора… что за фигня?! Мерфи! – Олли заорал так, что уши заложило даже у Алана, и он поморщился, и без того кривляясь из-за нехватки воздуха, да еще умирая от стыда за расстегнутые штаны.
Судя по наблюдениям, сделанным за всю жизнь, старосты обладали способностью орать так сокрушительно громко, как даже преподавателям не снилось. Олли делал это редко, не в силах кричать на собраниях академии, но когда психовал, удивительно было, где в нем бралось столько воздуха на такие визги.
- Я сейчас все расскажу!! – орал он, чуть не топая ногам и потрясая рукой с флагом. – И вот сраный флаг! Куда вы все свалили, конченые?! Ни… - начал он, забыв про свои сомнения по поводу имени Бедетти, но так его имя и не договорил. Он собирался гневно к нему обратиться, но потом заметил, что сосед по комнате, одноклассник, красавчик всего курса, а значит, и академии, да и просто парень, который классно целовался, лежал на траве полубоком и держался за лицо, прикрывая его нижнюю половину грязной от земли и травы ладонью. Волосы растрепались, выбившись из хвоста, а поза все равно была какой-то почти модельной.
Бедетти успел принять ее, едва Остин кинулся на Алана, а шаги старосты стали слышными.
- Что за хрень тут происходит?! – Олли заорал еще раз, краснея от злости, и казалось, что покраснел он весь, а не только лицо, потому что краска переходила и на шею тоже, и на ключицы, видные в глубоком вороте футболки.
- Он набросился на Нила и собирался… - Остин начал драматично, отпустив Алана, но не договорив ради эффекта. Нил же стоял и дрожал, испугавшись даже старосту в этот момент и потирая запястья, еле вытянутые из чужого ремня. – А мы с Ником были недалеко, услышали и…
Олли замолчал, слушая объяснения, а Алан сначала собирался сказать, что Остин упустил пару фактов, которыми ввел его же в заблуждение, но потом понял, что староста Паддингтона не станет его слушать, а любые слова могут быть использованы при учителях против него. В конце концов, он ничего не успел сделать, никаких серьезных синяков у Нила быть не могло. Царапины, мелкие синяки можно было списать на соревнование, ведь проходило оно не на лугу с бабочками, а в лесу. А ремень на руках… во-первых, староста не видел этого своими глазами, во-вторых, штаны Нил успел натянуть тоже раньше, чем староста нарисовался на месте преступления.
«Все не так плохо», - подумал Мерфи оптимистично.
Николас встал, и Олли не выдержал, схватил его грубовато за руку, чуть выше локтя, дернул к себе.
- Что за хрень?.. Почему нельзя было позвать кого-нибудь? Нафига кидаться на это… на это?! – он с отвращением ткнул пальцем в сторону Алана, но тот только паскудно ухмылялся и лежал, вполне довольный тем, что на нем кто-то сидел.
Спасибо, что хоть не душили больше. А штаны расстегнутые – это детали. Так старосте еще противнее, да так ему и надо.
«Высокомерная сопля», - подумал Алан, а Бедетти морщился и отворачивался, как нашкодивший кот.
- А что бы сделал ты? – он буркнул с неразличимым пафосом. – Староста прибегает на помощь новенькому и отшвыривает капитана команды в сторону?
- Нет, мать твою, он бы продолжил пихать ему член в жопу при мне! – с диким сарказмом заорал Олли, пихнув его в грудь ладонью. Николас заправил выбившуюся прядь волос за ухо и уставился на старосту мрачно.
Если бы Олли знал эти мелкие приемы, он бы заметил, что крылья носа были прижаты, отчего нос казался каким-то ненастоящим, как будто исправленным у хирурга, слишком аккуратным. Горбинка на нем проступила сильнее. Так легче было удержать порыв улыбнуться или даже рассмеяться.
Смех Бедетти душил в себе изо всех сил, сохраняя образ брутальной справедливости, которая не смогла смотреть на унижение слабых и беззащитных и бросилась на помощь, прежде чем успела подумать головой.
Что поделать, инстинкты.
«Ой, блин, самому смешно, неужели он в это… верит…» - думал он, держа губы плотно сомкнутыми, чтобы не расхохотаться.
Олли верил ледяному и непроницаемому взгляду сверху вниз, которым «оскорбленный в лучших порывах» Бедетти на него смотрел. Олли верил тому, как проступали контуры челюсти из-за сильно стиснутых зубов. Олли думал, что стиснуты они от злости и обиды на него.
Олли даже чувствовал себя немного виноватым за то, что наорал на того, с кем уже очень хорошо общался, с кем жил, с кем делал еще много чего лишнего, да и кто сильно удивил его.
«Надо же, чтобы Бедетти, манерная размазня, кидался на такого, как Мерфи… да еще не думая о своей драгоценной морде. Ради какого-то там Макмиррена…» - подумал он и поджал губы, чтобы скрыть, что уязвлен собственной совестью.
- Сходишь к медсестре. Не развалишься, - процедил он, глядя на ссадину у Николаса на нижней губе. Из нее радостно сочилась кровь, а сам Бедетти думал, что хотел бы себе не такие губы. Потоньше, чтобы при любом ударе по лицу они не страдали первыми, мигом трескаясь. А еще он порезал губу изнутри о собственные же зубы, и вот это было еще обиднее, потому что есть придется осторожно. А лучше – вообще не есть. По крайней мере, за обедом и ужином.
- Само собой, - Николас пожал плечами нервно и прошел мимо него. – Классно, что флаг у нас, - заметил он, и Олли стало еще более стыдно за первую истерическую реакцию на увиденное. Он постоял, глядя между деревьев, постепенно все сильнее округляя глаза, а потом перевел взгляд резко на замершую троицу. Остин начал чувствовать какое-то уж чересчур позитивное настроение лежавшего под ним Алана, и его это здорово напрягало, но встать, пока Николас не ушел, отыграв роль, было бы подло.
- Хрен ли вы замерли? Встали и пошли обратно, - Олли процедил почти с отвращением, даже к Нилу. Он окинул его оценивающим взглядом и выдавил против собственного желания. – Зайди тоже к медсестре. Если хочешь. Возьми таблетку. От головы там, от чего тебе еще надо. Если надо.
Нил кивнул и наконец сошел с места, к которому до этого будто примерз. Остин вскочил сам, без словесных пинков, но пинка отвесил Алану, не удержался. Тот схватил было его за щиколотку, но не успел, а потом покосился на старосту и тоже встал молча, спокойно, застегнул штаны и отряхнулся.
- Староста всегда спешит на помощь. Чип и Дэйл – это красавчики, а ты кто?.. Гаечка?
- А ты – жирная, тупая свинья, - Олли сладко осклабился, совершенно не испытывая перед ним никакого страха или трепета, как тот же Нил, который все же опасался, когда остался в лесу наедине с Аланом. – Нож чей? – Олли вдруг кивнул на замеченный им в траве нож, раскрывшийся только наполовину.
- Без понятия, - Алан так же слащаво ему ответил. – Может, истерички этой припадочной. Он мог бы сказать, что он не педик, кстати.
- Да, конечно, он же чревовещатель или через задницу говорить умеет, а то рот-то у него закрыт был, - огрызнулся Остин, который все еще стоял возле дерева и не ушел.
- Мог сказать, когда мы сюда только пришли.
- Да заткнись уже и вали! – Олли заорал на него, дернувшись от злости. – И ты вали! – он посмотрел на Остина, и тот пожал плечами, мол «да пожалуйста». Он только подобрал нож, о котором Олли невольно заставил вспомнить, и убрал его в карман.
Он вполне еще мог понадобиться.
Глава 40
С невозмутимым выражением лица Бедетти сидел и читал в библиотеке, даже осмелившись сесть за стол в читальном зале. Было тихо, даже тише, чем обычно, потому что младшие классы участвовали в играх, в отличие от ленивых старших, которые отделались захватом флага.
Когда к столу подошел староста, Николас даже бровью не повел. Впрочем, на его лице при этом не появилось ни презрения, ни демонстративного равнодушия, ни обиды. Выглядело это так, будто между ними все в порядке, но у него просто нет настроения разговаривать. Стол был слишком узким, чтобы выглядело нормальным отсутствие диалога. Сидя за ним с одной стороны, можно было дотянуться пальцами до противоположного края и дотронуться до сидевшего напротив.
Олли начинать разговор первым тоже не собирался, у него был намечен серьезный эксперимент, ради которого он соседа по комнате и разыскивал по всей академии, едва вернувшись из душа. Они разошлись чисто случайно, потому что Николас еще заходил в медкабинет, но быстро из него сбежал, чтобы не столкнуться с Морисом.
Несмотря на перемирие, после происшествия он с ним говорить «тактично» еще был не готов, а бесцеремонности с их общения было уже достаточно.
Староста же, в свою очередь, задержался, жалуясь завучам на нечестную игру Дарремвофта, а Алан и не возражал вовсе, выбрав из двух зол меньшее и кивая с ухмылкой, соглашаясь, что должен был принимать в расчет, что это – не чемпионат, а всего лишь дружеское соревнование с целью развлечься.
До обеда оставалось меньше сорока минут, но Николас явно не торопился, если вообще собирался идти в столовую, и Олли незаметно потер руки под столом, готовясь провести самому себе тест. Он открыл ноутбук, ввел жутко сложный пароль, который не смог бы взломать даже Остин, хорошо знавший все возможные комбинации и способный подобрать их методом перебора.
«Ты обещал себе не быть тряпкой, дебил. Так не будь тряпкой, найди смелость признаться себе, хотя бы, чего ты там хочешь. А чего не хочешь. От кого хочешь. Нет, в самом деле, глупо говорить, что не педик, когда уже… ну, да, глупо. Мне просто страшно подумать, что дальше, поэтому ничего не происходит. То есть, он же тоже человек, вроде. Наверное. Он тоже, наверное, парится, да еще Грэйсли со своими припадками тут. Хотя, если бы его одинаково тошнило ото всех, он бы не стал посылать Грэйсли, а со мной там все такое. А он стал. Значит, тут дело не в педиках, а во мне. Ох, жесть, моя самооценка, ты такая самооценка. Надо успокоиться и взглянуть на все трезво.
Да куда трезвее уже, если он реально уверен, что может выбирать между Грэйсли и кем-то еще. Допустим, мной. И Грэйсли он при этом окончательно отшивает, а меня даже не думал отшивать. Значит, я лучше Грэйсли, правильно же? Значит, все у меня в порядке с самооценкой. Отсоси, Грэйсли, ты чучело, а я у руля.
Но какая мне-то разница, что я лучше по мнению того же Бедетти? Ну, подумаешь, он ко мне тогда залез под одеяло. Он же, не я же. Хотя, да, тупо пятиться уже после душа… после вчерашнего… мда. Но я так и не въехал. А если его просто колбасило после Грэйсли тогда, и он сомневался, а Грэйсли уехал же, а я подвернулся, и пусть он сам не врубается, но просто решил проверить. И получилось, что с Грэйсли ему все равно не хотелось бы, когда он опять приехал. Но это не значит, что я какой-то там особенный. Спокойно. Может, он просто не знает, как послать меня? В смысле, я же не Грэйсли, он въезжает, что я устрою припадок.
Да, меня же все считают истеричкой. Замечательно. Он просто не хочет опять разводить скандал со старостой, кто бы им ни был, а что лично меня касается, так мы же, типа, помирились, и он не хочет все портить. А я лезу и лезу, как мудак, а ему неудобно меня послать. Вчера-то он пусть и сказал, что за телку меня не держит, но это ничего не значит. А в душе ему тогда просто жалко стало, я же чуть не разревелся.
Фу, чертов нытик, какой позор, какая мерзость, господи, зачем… блин… я же все не так понял. Мало ли, что он там себе надумал, что он там попробовать решил, он с самого начала к этому относился так легко, главное – чтобы я никому не растрепал, вот что его волновало. А потом еще пытался убедить, что это – типа шутки что-то, нормально, никто не виноват, а значит, никто не в ответе, все окей. А потом еще хотел Грэйсли пакостить этим, но плевать, уже не актуально. Главное – он же даже не парился именно об этом. Тупо о том, как бы я над ним не поржал, как бы не устроил скандал, и как бы не начал липнуть, как телка. О, черт, ну, прекрасно теперь», - Олли вздохнул, таращась в экран ноутбука, где со скоростью улитки загружалась страница типично женского сайта. Ничего лучшего найти все равно не получилось бы, потому что типично мужские сайты на вопросы «как понять, что я в него по уши» ответов не давали. Те же, которые давали, давали еще и много лишней информации при виде которой у Олли зеленело лицо, и ему становилось действительно мерзко от самого себя. Почти так же, как от Остина, когда он только начал весь этот цирк с соблазнением одноклассников.
«Хотя, с какой бы стати тогда ему ко мне липнуть в столовой, к примеру? Ну, типа… нет, ну это я его за руку взял, но я все объяснил, откуда ему знать, что я не на самом деле время хотел посмотреть, он даже если подозревает, он не может знать точно, так что это ничего не значит и ни к чему не обязывает, так какого хрена надо было свои грабли протягивать, что за дешевые трюки, мы же не в кинотеатре. А я – не телка. Да-а-а, не телка, как же… кто еще ждет, когда какой-то мудак первым посмотрит, парится, как именно он посмотрел, что он там порет, что делает. Ой, да что умного может сказать Бедетти, в самом деле. Он же даже кинулся на Мерфи сегодня, как бестолочь, хотя мог просто сказать ему, чтобы валил, не стал бы он при нем ничего делать. Нет, человек-паук, блин. Нет, серьезно, это он тогда свою лапу закинул, а я ее, вообще-то, собирался убрать, и он мог ее убрать адекватно, а не так. Дико. В общем, не может быть, что это я такой, типа, помешанный, и липну к нему, как баба. Нет. Пит давно бы заметил, если бы это было так, и ржал каждый раз, тупой хорек. Хотя, он сейчас Грэйсли увлекся, все пакости со скидкой в сто процентов – специально для Грэйсли. Ему не до меня, наверное. Ой, ну и прекрасно, меньше париться из-за него. Хотя, вообще-то, если бы я был таким липучим, Бедетти вчера не трепыхался бы, а просто позволил бы с ним лизаться, а он, вообще-то, потянулся сам, а мог бы и не тянуться, правда же, я же не говорил, что я собираюсь с ним сосаться, все такое, мало ли, вдруг я просто так. Ну, подумаешь. Подумаешь, о, наконец-то», - он уставился в экран снова, увидев, что страница полностью загрузилась.
Бедетти перевернул страницу, подпирая голову одной рукой, а пальцами второй начиная барабанить по столу.
«Сейчас все понятно будет. И если мне жопа, то я не буду прятаться и отрицать, клянусь, не буду, потому что хватит тряпкой быть. Даже если я педик, я буду гордым педиком. В смысле, не в том смысле, а в смысле, я буду гордиться тем, что я педик, а не какой-то там… педик. Родителей все равно еще долго не будет, очень долго. Что они мне скажут. Им же плевать, с кем я трахаюсь, они мне как рассказали про гондоны в шестом классе, так и плюнули на это. Нет, честно, они были бы рады, если бы я сказал, что трахаюсь вовсю, хотя у меня даже нет водительских прав. Особенно, мама. Отцу-то вообще фиолетово, а вот она бы гордилась. Ой, мам, хотел бы я знать, что бы ты сказала, если бы я спросил, а что она думает по поводу бойфренда. Она бы такая «Но у тебя нет сестры», а я бы такой «Ха-ха, мам, я про себя». И она бы такая шлеп на пол. Ну, или мне по морде шлеп. Может, даже не рукой. Может, даже не она, а отец. Нет, что-то я не хочу уже знать, что бы они сказали. А когда они вернутся, будет слишком поздно, чудесно. Меня это не пугает, правда. Нет, я не тряпка, с какой стати меня будет пугать то, что не пугает самого Бедетти и какого-то там сраного Грэйсли, ну, правда же. Я же не с Остином трахаться собрался, в самом деле. А Бедетти въезжает в эту фигню, раз сам с ним трахался. Никакого унижения, ему же тоже это знакомо. Нет, я бы не отказался, конечно, быть… но он же тупо тяжелее меня. И выше. И, блин, он не будет отпираться, конечно, вчера он ясно дал понять, что за бабу меня не держит, но это же будет просто глупо, и я это понимаю. Я буду чувствовать себя кретином. И даже если встанет, то от стыда сразу упадет, и это будет конец, и я тогда повешусь. О, вопросы. Отлично. Не смей уйти, козлиная харя, сейчас я разберусь, что мне с тобой делать. Так, вопрос первый: «Когда он в комнате, ты не можешь смотреть ни на кого, кроме него?» Боже, а на кого еще тут смотреть, честно. Нет, я не имею в виду, что он такой прямо обалденный, но больше-то и посмотреть не на кого. Когда он в комнате, смотреть на кого-то еще – просто дебилизм и мазохизм. Вопрос второй: «Когда его нет рядом, ты думаешь о нем?» Пффф, чушь какая. Нет, конечно. Хотя, нет, вру. О ком еще я думаю? Ну, о Пите иногда, о Грэйсли, но он связан с Бедетти. Об Остине? Нет, уже нет. О предках? Так ведь тоже нет. О, господи, не могу же я думать о нем. Нет, могу, хватит быть тряпкой. Вопрос третий: «Когда он смотрит на тебя, твое сердце бьется быстрее?» Нет, черт возьми, оно замирает. Хотя, кому я вру, он на меня не смотрит, откуда мне знать, что у меня там с сердцем. Инфаркт», - усмехнулся Олли, почувствовал себя как-то неуютно, поднял взгляд от экрана и наткнулся на взгляд напротив. Николас его тут же отвел, опустив снова в книгу, чтобы не мешать.
«Как-то не по себе. Вопрос четвертый: «Когда вы случайно касаетесь друг друга, ты чувствуешь что-то особенное?» Да меня колотит. «Особенное», блин. Особенное. Чувствую. Вопрос пятый: «Тебя бесит, когда он жует жвачку?» Что за дебильный вопрос, ну», - Олли поморщился и снова поднял взгляд. Отыгрываясь за то, что во время соревнований жвачка была запрещена, а на обед идти не светило, Бедетти ее, как раз, жевал. Олли засмотрелся, а потом чуть не расплакался.
«Нет, не бесит. Что, все? Вопросов больше нет? Почему всего пять?! Что в ответе. О, кто бы сомневался… тупые бабские тесты, идите вы в жопу, это ничего не… нет, я же клялся не отрицать. Но это реально тупой бабский тест! А я-то – не баба, он на меня не распространяется! Нет, я клялся. Нет, правда. Это еще ничего не значит, ответы на эти тупые вопросы. Ну, мало ли, что меня еще не бесит. И что я там чувствую. Он красивый, все это знают, на кого еще смотреть. Я думаю о нем, когда его нет, но это потому, что думать-то больше не о ком. Меня не бесит, когда он жует эту чертову жвачку, так чем это может бесить? А когда касается… ой, блин, да любой человек будет дергаться, если его кто-то лапает. Все, как у всех».
Николас уже был на грани срыва и почти набрался наглости задать вопрос в духе «Ты сел сюда, чтобы о чем-то поговорить, или просто больше мест нет?» Удерживало лишь то, что он боялся переиграть, а обижен, на самом деле, не был, а Олли обиделся бы точно на такие слова.
«Чтобы он не психовал, нужно просто вспомнить, как себя ведет и что несет Дэнли. И делать, и говорить все наоборот. Не орать, а обижаться. Не огрызаться, а молчать. Понял? Понял. Молчи и жди. Он же такой, он сам созреет. Если сам сел сюда, значит, почти созрел. Только попробуй молча встать и уйти, а если еще тявкнешь что-нибудь, типа, ох, обедать пора, убью, честное слово. Я же не для этого жду», - думал он, таращась в книгу и снова переворачивая страницу, чтобы не казаться болваном, который час сидит с одной и той же страницей, но совершенно не улавливая смысла текста, просто переворачивая на автомате и водя взглядом по строчкам.
Под столом без скатерти нога Олли качнулась и задела коленом чужое колено. Николас чуть не подскочил, но сделал вид, что не заметил. Мало ли, часто это случается не нарочно.
Через секунду колено Олли не просто задело его колено, а прижалось к нему сбоку. А потом и второе прижалось с другого бока, в итоге сжав почти неуловимо его ногу своими. Олли вытянул ноги медленно, перекрестил их на уровне лодыжек и начал осторожно снова сгибать, так что перекрещенные пятки уперлись в пятку Николаса.
Радовало лишь то, что стол стоял дальше всех от стола библиотекарши, а она и вовсе не смотрела на зал, иначе увидела бы под столом этот тетрис.
Олли смотрел в упор, не моргая, прикусив губу от стараний, упираясь руками в край своего стула и чуть приподнявшись.
«Быть педиком, так быть классным педиком! Мама была права, нужно не создавать себе дебильных кумиров и стремиться быть похожим на них, нужно смотреть на тех, кого считаешь придурками, и стараться изо всех сил, чтобы быть на них непохожим. В общем… если он думает все же, что мы с Грэйсли примерно равны, то у меня есть один огромный плюс.
Я не трахался с Остином, и я не мудак, который режет вены из-за всяких там… я не палюсь. Нет, не палюсь. В конце концов, что он может на это сказать? Я не бегаю за ним, не липну, не висну у него на шее и не умоляю встречаться со мной. Подумаешь, под столом потрогал, так я еще поржать смогу, если он что-то скажет. Подумаешь, шутка. Просто шутка, не будет же он на нее реагировать так уж прямо серьезно, ну. А если будет, то выставит себя балдой».
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |