- У тебя все в порядке с рожей, - Николас поморщился, не веря своим ушам. Неужели Морис жалел себя при нем.
Не было отвращения, не было даже неловко и неприятно, просто сложно было поверить, что он, готовый вечно хоть как оскорбить, лишь бы не показывать, что на самом деле чувствует, говорил искренне.
- Ага, - Морис согласился, удобно устроившись, положив голову на край ванны и закрыв глаза. – Она просто… ну… не та, наверное. Но в этом никто не виноват.
«Никто ни в чем не виноват», - Николас с усмешкой вспомнил, как пытался на озере объяснить себе и старосте, что они вообще ни при чем, «все как-то само собой получилось».
«Странно, кстати, что если он меня, типа, вроде как, любил, в душе мы вдвоем мылись, а… в смысле, если бы он меня хотел, у него бы хоть раз, да… странно как-то».
«А вот бы она была именно та», - думал Морис в этот момент, чувствуя, что его жутко тошнит, но даже сесть лень, будто сил не хватает. Он себя обнял за локти, пытаясь обнять еще сильнее, крепче, чтобы было теплее, хоть ванна и наполнилась до краев горячей водой. Губы дрожали, а зубы нервно стучали, как от холода, и хотелось закрыть лицо руками, разрыдаться, но шевелиться стало еще больше лень. От края ванны, на который Морис положил голову, пахло краской для волос, отмывающейся постепенно каждый раз, как они соприкасались с водой.
- Ты там спишь, что ли? – Николас решил уточнить, слушая шум воды, которую Морис давно бы должен был уже выключить. Морис не ответил. – Утонул? – Бедетти хмыкнул, побарабанив костяшками пальцев по двери и встав на край порога, который обычно мешал воде вытекать из «помещения», даже если она переливалась через край ванны. Она сразу стекала в сливное отверстие в полу, не грозя залить нижний этаж, если какой-нибудь первоклашка забыл закрыть кран.
Он заглянул через край двери, взявшись за нее рукой и готовясь получить в морду мочалкой, услышать поток мата в свой адрес, испортить искренний разговор истерикой Мориса, который точно обиделся бы, что на него смотрят в такой момент. Он там плещется, рыдает, может быть, искренне ноет, а Бедетти, скотина, заглядывает.
«Я сейчас заору», - подумал он совершенно отчетливо, застыв на месте, заглядывая поверх двери и таращась на ванну с красной водой, в которой уютно свернулся и будто бы спал Морис.
Заорать не получалось, рот не открывался, будто губы склеились, а рука перевесилась через край двери и шарила по ее стыку с косяком в поисках задвижки.
- Ммм… Ммм… Морис, - позвал он бывшего друга или уже снова друга, с грохотом отодвинув дверь, как только сбросил задвижку, и вляпался кедами в розоватую воду, переливавшуюся через край ванны и утекавшую в слив. – Морис! Черт!! Кто-нибудь! – Николас наконец заорал, не зная, куда ему дернуться, чуть не разрываясь на части, то ли бросаясь к ванне, чтобы схватить приятеля и встряхнуть, ударить по щеке и заставить очнуться, то ли бросаясь к двери, чтобы позвать кого-нибудь.
Обед, все в столовой, никто ничего не слышит. Бежать до первого этажа страшно, паника захлестывает с головой.
- Морис! – рот перекосило в порыве разрыдаться, но бросился Бедетти в итоге именно к ванне, не рискнув бежать не первый этаж, боясь оставить, если гениальный друг все еще был жив.
Что, если он умрет, а Николас будет в этот момент черт знает где?
- Даун! Дебил, мудак, урод, тварь тупая, безмозглое чмо, что ты… что ты творишь, сука такая, что за хрень с тобой?! – то ли ныл, то ли орал он, опустив руки в горячую ванну и пытаясь вытащить тяжелое, как назло, тело из воды.
Морис пушинкой не был, но если бы был в сознании, поднять его было бы гораздо легче. Бедетти поскользнулся и с чувством шмякнулся на пол, уронив бледное, бессознательное тело, так что оно растянулось поперек его колен.
- Морис, сволочь! Сволочь! Очнись! Очнись, ну пожалуйста! Что ты творишь, мать твою! – Николас выл, не замечая, что его трясет, как на морозе, выполз из кабины и еле встал, споткнулся о скамейку и дотянулся до сложенных на полке чистых полотенец. – Блин-блин-блин… ну очнись хоть на пять секунд, ну! Скажи, что я дерьмо и мудак, мешаю тебе тут, давай! – он прижал свернутое полотенце к темному порезу на левой руке Мориса, но потом догадался полотенце развернуть и обмотать им руку хоть как-то. – Проснись! – он заорал на него, встряхивая за плечи, замахнулся, на секунду засомневался, но все равно отвесил звонкую пощечину. – Открывай глаза! Ты только что со мной разговаривал!
- Господи… больно, аж… жесть… - Морис пробормотал невнятно, приоткрыв глаза, так что сквозь ресницы было очень плохо все видно, но тут же закрыв их снова, чтобы не смотреть, как кружится комната вокруг него, не чувствовать, как жутко тошнит.
- О, мать твою. Мать твою, я сейчас, лежи здесь! Никуда… хотя, куда ты уйдешь, лежи здесь и не шевелись! Я сейчас! Не смей ничего делать!! Если сделаешь, я не знаю, что сделаю! – Николас сорвался с места, не обращая внимания, что сам почти весь мокрый и испачканный в разбавленной, а кое-где и достаточно темной крови.
Сил у Мориса не хватило бы доползти снова до ванны и засунуть в нее руку, чтобы нащупать там нож, не хватило бы вообще ни на что. Он лежал на холодном полу, уже добровольно прижимая полотенце к одной руке и прижав к ней вторую, согнув обе, так что пальцами касался собственного подбородка. И было так холодно, что он даже ноги подогнул, подтянув колени к груди, свернувшись калачиком, думая, что если сейчас заснет, то либо не проснется, либо проснется и тут же умрет от стыда.
Но безумная радость от того, что Николасу было не плевать, возмещала любой стыд и испуг за собственную жизнь. Даже боль не ощущалась за чувством торжества и невыразимого удовлетворения.
Глава 37
На стадионе за зданием академии остались только старшие курсы Паддингтона и Дарремвофта. Остин стоически отбивал ритм носком кеда, скрестив руки на груди и отставив ногу.
Как назло, какая-то ерунда случилась именно сегодня, но этого почти никто не заметил из-за феерического прибытия выпендрежников из спортивной академии. У Анны, умчавшейся куда-то в больничное крыло, ничего спросить не удалось, а Бедетти она уволокла буквально за руку, столкнувшись с ним в коридоре.
От Питера, пропавшего куда-то и не собиравшегося участвовать в соревнованиях, Остин услышал только что-то невнятное, вроде дурацкой сплетни, что «Бедетти весь в крови такой был».
Это звучало, как бред, и верилось в это тоже с трудом. Морис куда-то запропастился, но по этому поводу Остин переживал не сильно, сталкиваться с занудой Грэйсли, страдающим по своей голубой любви, жутко не хотелось.
По всему выходило, что капитаном команды в игре с захватом флага от старших курсов Паддингтона пришлось стать ему.
- Где ваш красавчик? Я думал, он будет капитаном, как в позапрошлом году, - хмыкнул идеальный пример того, о чем Бедетти говорил за обедом еще вчера. Гель на волосах, сверкающая сережка в ухе, натянутая мышцами форменная футболка насыщенного синего цвета.
На Остина он не смотрел, стоя в метре от него и тоже разглядывая ряд предполагаемых игроков, вперемешку – своих и чужих. Дэнли предпочитал в его сторону даже не коситься, мрачно изучая каждого и пытаясь рассчитать все так, чтобы Бедетти, когда обнаружит, куда попал, не начал рвать на себе волосы в истерике, не начал орать на самого Остина, что он выбирал игроков «через жопу».
Остин терпеть не мог быть ответственным за ерунду, вроде таких мелочей, как соревнования между академиями. В конце концов, гораздо проще играть за кого-то, чем управлять кем-то.
«Приспичило ему, блин, куда-то деться… и ведь попросил позвать, так нет, он занят!» - психовал Остин, поджимая губы и сдерживая недовольное пыхтение.
- Спрятался, чтобы рожу твою не видеть. Он у нас натура тонкая, - ответил он с язвительной ухмылкой сопернику. Вообще, жутко раздражала перспектива набирать в команду «чужих», при том, что его команда все равно негласно символизировала Паддингтон, а команда, управляемая Аланом Мерфи, этим накачанным выродком с пятаком вместо носа, просто воняла Дарремвофтом.
Попавшие к нему «свои» обменивались мученическими репликами и взглядами, ожидая финала этого унижения.
- Не советую выбирать его. Координация, как у пьяной бабы, - Алан хмыкнул, когда осталось всего двое – хорошо знакомый ему увалень, который был выше на целую голову, чем он сам, и совершенно незнакомый даже с прошлых визитов в Паддингтон Нил.
- Да хоть пьяную инвалидку, только не его, - Остин хмыкнул, сплюнул «случайно» Алану под ноги, и кивнул. – Поди сюда.
Макмиррен только собрался сделать шаг, а капитан Дарремвофта ухмыльнулся, решив, что уловка сработала, как Остин поморщился.
- Да не ты, Макмиррен. Дуй к ним, я к нему обращался.
«Неуклюжий» громила бросил растерянный взгляд на опешившего Мерфи, который специально приврал о его способностях, зная, что на деле все совершенно иначе. Он рассчитывал, что Остин не только выберет «своего», но и прислушается к голосу разума, не станет брать «довесок» в свою команду.
Остину было глубоко наплевать на способности «чужого» увальня, и он всерьез скорее взял бы в команду пьяную, безногую наркоманку, чем Нила.
- Отлично. Скажешь вашему красавчику, что скоро его булочки припечет, как в прошлый раз. Хотя, может, он уже привык проигрывать, вот и сдал пост капитана тебе, - Алан скорчил надменную гримасу и прошел с дружками мимо. «Свои» остались на стадионе обмениваться впечатлениями.
К Остину ни у кого претензий не было, ведь он придерживался вежливости и командной игры. Выбирал только «своих», когда была его очередь, чтобы никому не было обидно, а «свои» попадали к Мерфи только по его вине, когда он зачем-то выбирал их.
Исключением стал только Нил, который не мог согнать румянец с лица и подошел к задумчиво оглядывавшему свою команду Остину.
- Я думал, ты выберешь меня. В смысле… мне все равно, за кого играть, я вообще никогда в таком не участвовал, но ты, вроде, выбирал только наших?..
- Ну, раз «все равно», то в чем проблема? Это просто фигня, а не соревнования, а я, как капитан, забочусь о чувствах своих… ну, своих.
- В каком смысле?
- Вдруг от меня так педиком воняет, что тебе будет неприятно? Поиграй за них, там-то педиков… - Остин гнусно посмеялся, покосившись на увальня в своей команде, который и то был похож на законченного и уже давно определившегося с предпочтениями гомосексуалиста. – Совсем нет. Ни одного.
Нил на него таращился с полминуты, а Остин не отводил взгляд, глядя на него чуть сверху вниз и омерзительно ухмыляясь, едва ли приподняв уголки рта.
- Понятно. Ты на меня обиделся, - Нил кивнул.
- Нет, что ты. Обижаются девчонки. Ну, или такие, как Пит. Думаю, это круто, что вы нашли общий язык. Будет, хоть, за кого прятаться, если я вдруг с катушек слечу совсем и посмотрю на твою малопривлекательную жопу. Еще что-то хотел спросить?
- Слушай, я совсем не имел в виду, что ты смотришь или… я просто хотел, чтобы ты понял меня правильно, когда мне Николас эти вещи показал, и я подумал, что ты, может быть, воспринял неверно…
- Посмотри на себя в зеркало для начала, Макмиррен, - сказал, как выплюнул, Остин, с презрением выговорив его фамилию. – Прежде чем пугаться, что такой, как я, мог хотя бы подумать о том, что такой, как ты, раздает какие-то авансы. Понятно? В тебе-то голубизны побольше, чем во мне, если так задергался, я-то совсем об этом не думал даже. Решил, что тебе стремно одному, поговорить не с кем, позвал с нами тогда посидеть, ты и трахнул-то эту дуру только благодаря мне. А в благодарность что?.. О, мне было очень приятно. Теперь, надеюсь, тебе будет жутко приятно провести весь день завтра с ними. В компании настоящих «натуралов», - Остин осклабился, сверкнув глазами.
- Я не подумал тогда, ну! Блин, да не надо все это начинать, я просто испугался, ты же знаешь Николаса, он умеет так сказать, что…
- Не вешай мне лапшу на уши, ладно? Бедетти умеет заговаривать зубы только телкам, если его послушать, уши вянут от бреда, так что… либо ты телка, либо закрой рот, развернись на сто восемьдесят градусов и топай от меня подальше, не оборачиваясь. Нет никакого желания общаться с латентным педиком, который только и думает, как о том, кто и как посмотрел на его задницу.
- Остин, ну ты… - Нил закатил глаза и застонал, протянув руку и взяв его за руку чуть выше локтя, доверительно, чисто по-дружески. – Извини. Я правда не имел в виду ничего такого. Я испугался. Я не думаю, что кто-то как-то посмотрел, я просто тогда прочитал все это и решил, что Николас прав, вы же дольше знакомы, с чего мне было верить тебе больше, чем ему? Попробуй встать на мое место и поймешь.
- Какая радость, что я не на твоем месте, - Остин дернул локтем, стряхивая с себя его руку, и снова улыбнулся. – Нет, правда. Ты не представляешь, как я рад, что я не на твоем месте. Я-то за свои косяки отвечать научусь, может быть. А вот ты за них отвечать будешь в любом случае.
- За какие косяки? Ты ничего не сделал, - попытался Нил восстановить адекватный тон разговора из последних сил.
- Мой косяк в том, что я тебя пожалел, - Остин хмыкнул. – А твой – в том, что ты вообще сюда приехал. Кстати, не видел Николаса? Хотел бы с ним поговорить насчет завтрашней игры… хм… куда он подевался, - он излишне театрально, с заметной наигранностью побарабанил кончиками пальцев по своим губам, глядя в сторону академии, фыркнул и пошел обходить здание, направляясь к крыльцу.
Бедетти, которого он хотел найти, чтобы сразу сообщить о тонкостях набора команды, отсутствовал лишь по причине непредвиденного отдыха. К Морису он рвался не меньше часа. Первые полчаса его не пускали медсестры, пока с Морисом была врач, а после – уже и сама врач, которая впустила в лазарет только Анну.
Николас в восторге от ее присутствия уже не был, но решил успокоиться и мирно сидел, чуть не сложив ручки на коленках, как примерный ученик, в приемной.
«Ничего особенного. Вовсе не суицидальная попытка, обыкновенный нервный срыв из-за переутомления и… ну… его девушка бросила, «большая детская любовь» на курорте, с кем не бывает», - сообщила Анна, когда вышла из лазарета, улыбаясь.
Бедетти еле сдержал порыв вытаращить глаза и уточнить, не хлебнула ли она медицинского спирта, пока разговаривала с Морисом. Если тому, что суицидальной попыткой это не было, он еще мог поверить, услышав от врача успокаивающую новость о том, что вены Грэйсли даже не задел, то уж расставанию с мифической девушкой не верил в упор.
Морис отлично притворялся, чтобы только не перешло в серьезное разбирательство и вызов родителей, настоящие сеансы психотерапии с Анной в ее кабинете. Пришлось бы, наверное, рассказать правду, а ему этого очень не хотелось.
Ему показалось даже, когда психолог решила оставить его в покое, что она обо всем не то что догадалась, а просто знала, но просто смилостивилась и отстала.
По Морису видно было, что его выходка стала финалом в борьбе с самим собой, и обстоятельства победили упрямство. На упрямстве далеко не уехать, и он это понял, едва пришел в себя и узнал, что просто потерял «немного лишней крови», даже не задев вены. Настал момент, когда лучше было бы от бывшего друга отцепиться, потому что руки болели зверски, голова раскалывалась, клонило в сон от выпитых лекарств, а напряжение, съедавшее его последние дни, вытекло вместе с кровью.
«Он в депрессии. Это пройдет, я буду наблюдать за ним. Суицидальные попытки не совершаются в присутствии зрителей. Я имею в виду, настоящие суицидальные попытки», - заметила Анна в адрес врача, будто не замечая, что Николас сидит рядом и все слышит.
«Хотите сказать, он просто пытался привлечь мое внимание? А если бы я ушел и не заметил?» - нервно огрызнулся он, испепеляя ее взглядом.
«Именно это он и пытался сделать. Если бы рядом никого не было, возможно, он передумал бы. Скорее всего, даже если бы это был кто угодно, но не ты, он бы так и подумал, что его могут оставить и уйти, ничего не заметив. Но вы же дружили, он прекрасно знал, что уж кто-кто, а ты его не бросишь».
«Мы уже не общаемся даже».
«Если бы это было так, вы не оказались бы там вдвоем, согласись. И он тоже понял, что если бы вашей дружбе уже наступил конец, тебя бы там ничто не задержало. Это был просто расчет, Николас, не волнуйся так. Может быть, Морис и сам не понимал этого, сделал это не специально, но ему не с кем было обсудить свои проблемы в личной жизни, поговорить о… той девушке. Он и решил привлечь твое внимание этим. Вены не задеты, порезы скоро заживут, а шрамы мужчину украшают. Может быть, их даже не останется, или они будут незаметны».
«То есть, я виноват в том, что ему не с кем было это обсудить? Если бы мы общались, ему ведь не надо было бы привлекать внимание?» - Николас затрясся от злости то ли на Анну, то ли на Мориса, то ли на самого себя, вскочив со стула и прищурившись.
«Вовсе нет. Когда он говорил с тобой, он ведь не выражал недовольства от общения? Все было в порядке?»
«Да мы почти помирились», - Николас искренне ее заверил, перестав замечать, что стоят они посреди медкабинета, а медсестры тихо-тихо, осторожно откусывают от печенья, запивая его чаем, и слушают.
«А на взводе он был уже тогда, когда вы заговорили?»
«Он как-то странно разговаривал, а со мной столкнулся вообще случайно. Меня там могло не быть. В смысле, на лестнице в тот момент, когда мы столкнулись. И он бы не стал резать, если бы меня не встретил?»
«Если бы ты не оказался в тот момент в душевой, он бы не стал. Даже если бы вы поговорили и разошлись, он передумал бы. Поверь, это просто нервный срыв, перенапряжение. Учеба, возраст... скорее всего, кто-то был недостаточно тактичен в разговоре с ним, и это был вовсе не ты. Но тут нет ничьей вины, ведь мало кто обращает внимание на чужие чувства в таком возрасте. Но не каждый из-за этого срывается и пытается привлечь внимание подобным образом. Думаю, с Мориса хватит пары сеансов со мной после занятий, и он придет в норму. Так что не переживай за него и…»
«Я не переживаю!» - заверил Николас истерично. «Я просто задолбался уже из-за этих штучек! Почему каждый раз, когда случается какое-то дерьмо даже не по моей вине, я оказываюсь рядом?! Бесит!»
«Постарайся быть тактичнее с Морисом. Я не предлагаю тебе с ним дружить снова, но… общайтесь, будто ничего не случилось. Не напоминай ему об этом, ведь это тебя не касалось, просто секундная слабость, за которую ему, поверь, и так уже очень стыдно».
«Я же не идиот, чтобы напоминать», - Николас огрызнулся и уставился на пластиковый стаканчик с водой, который ему протягивала врач, нежно улыбаясь. «Что это еще такое, я ничего не просил».
«Выпей, это от головной боли. Ты, наверняка, переволновался сегодня, тебе нужно успокоиться».
Николас стаканчик вырвал без особой деликатности из ее руки и залпом выпил какую-то горьковатую воду. Списал на таблетку от головной боли, совсем не догадавшись, что это было снотворное.
Когда Остина искала в панике завуч, собиравшая всех на стадионе для распределения по командам, Николас дополз только до спальни, испытывая жуткое желание упасть и заснуть. Последней его мыслью было только: «Это из-за хорька, стопроцентно… полез…барахло… его… кромсать… дистрофик… тупой…»
Виновный был найден, а Морис, тоже заснув к этому моменту, всей душой желал лишь больше никогда не вспоминать об этом, не слышать напоминаний ни от кого, да и вообще, боялся, что все уже в курсе. Совсем забыл о том, что из-за приезда Дарремвофтовцев никому нет дела до таких мелочей, скрытых быстрым психологом, успевшим всех выслушать и проинструктировать.
Он даже не представлял, как посмотрит в глаза бывшему другу, если встретит его. Может быть, Николас посмеется над ним. Может быть, накричит, оскорбляя за глупость, которую Морис и не отрицал теперь. Идея покончить с собой ему уже не казалась такой гениальной, как в тот момент, когда он пытался ее осуществить.
Может быть, Николас сделает вид, что ничего не случилось, но по неловкому молчанию, которое обязательно возникнет, будет ясно, что ему не по себе находиться рядом с Морисом, говорить с ним даже о погоде, да и смотреть на него неприятно.
В любом случае, выходка принесла только убытки, но все было так поразительно безразлично, что Морис подозревал либо успокоительное в тех таблетках, что его заставили проглотить, либо волшебное влияние кровопускания.
«Да-а-а, не зря раньше пиявок к себе цепляли. Может, это реально действует. Нет, не то чтобы резаться каждый раз теперь… но пиявок я куплю», - подумал он о каком-то бреде, постоянно проваливаясь в сон, приходя в себя и глядя на часы, удивляясь скачкам во времени и тому, как за окном становилось все темнее и темнее.
В очередной раз он проснулся от звука открывающейся с едва слышным скрипом двери. Открывать глаза он не стал, на секунду почувствовав, как по телу от ужаса прошла дрожь.
Врач посреди ночи? Медсестра? Вряд ли.
Больше ни у кого ключей от лечебного корпуса не было, если не считать учителей, конечно, и психолога, но что ей могло понадобиться ночью?
Привидения, зомби, полтергейст, кто угодно, только не живые люди.
Морис театрально прикинулся спящим, расслабившись, как только получилось, чтобы напряженная поза не была слишком очевидной.
Дверь с таким же еле заметным скрипом закрылась, ключ всунули изнутри и повернули, снова запирая замок.
- А я-то думал, самоубийцы выглядят страшнее, - прошептал сиплый, но высоковатый голосок Питера. Мориса перекосило, и он сразу же открыл глаза.
- Какого хрена ты тут делаешь? И откуда ключ?..
- Так мне же ингалятор может и ночью понадобиться. Мало ли, когда он закончится, а про запас брать не разрешают, - Уиллсон в свете луны за окном подмигнул и покачал на пальце кольцо с тремя ключами – от медкабинета, от больничного крыла и от шкафчика в больничном крыле, где были заперты наборы с ингаляторами.
- Бери и проваливай.
- Командный тон тебе не идет, Грэйсли, - Питер двинул бровями, на секунду широко открыв глаза, и в них эффектно отразился свет из-за окна. – Вообще, я сюда не за ним. Просто у меня есть оправдание, считай.
- Оно у тебя всегда есть, - Морис закатил глаза и потянулся за ноутбуком, любезно оставленным медсестрой рядом по его просьбе. Появилась возможность заказать пока новую одежду, потому что в школьной форме и вещах со школьным логотипом на груди он ходить не горел желанием.
- Извини меня, что я пожаловался Остину, - Питер вдруг неловко извинился дрогнувшим с непривычки голосом. Извинялся он редко. – Просто это действительно того не стоило.
- Плевать, - Морис пожал плечами.
- Я знаю, что ты психанул не потому, что я, видите ли, не опозорился при всех… и побежал вены резать не поэтому.
- Ну, слава Богу, ты хоть завышенной самооценкой не страдаешь, - Морис его с плохо скрываемой иронией похвалил, почесав бровь и заправив волосы с одной стороны за ухо.
- Но мне просто не спится…
- Жалость-то какая. Можешь спереть снотворное, я никому не скажу. Я даже никому не скажу, если сопрешь слишком много, - «тонко» намекнул Морис, глядя по-прежнему в экран, поставив ноутбук себе на колени и осторожно шевеля пальцами. Вены хоть и не были задеты, но резал он основательно, так что швы пришлось наложить, и дергать руками Морис не планировал в ближайшем будущем вообще.
- …все время думаю о том, что я тебе нагадил просто так. Ну, меня подбешивало, что ты приехал, и Остин сразу перестал вообще со мной разговаривать. Я собирался с ним пообщаться. Староста же сказал, что у Остина в этом году новое увлечение, и мне стало интересно…
Морис замер, перестав печатать что-то, но взгляд от экрана не поднимал все равно, не совсем понимая, что Питер собирался сказать дальше. Что он в курсе, что Морис с Остином пару раз оставался наедине не совсем с той целью, с которой стоило бы оставаться одноклассникам или просто приятелям?
- То есть?
- Ну, просто интересно. А ты приехал, и он теперь не колется ни в какую, а как мне узнать? И я хотел тебе чуть-чуть напакостить. Я неправ был.
- Я, может, тоже не совсем прав был, - Морис пожал плечами. – Подумаешь, шмотки. Мне все равно они не нравились уже.
- Я просто подумал, что если бы я все-таки пришел в столовку в этой… в этом, короче. Ты бы не пошел наверх и все такое.
- Не факт, так что забей, - Морис вздохнул, усаживаясь удобнее и прижимаясь затылком к стене, глядя в экран сверху вниз, дожидаясь, пока страница медленно загрузится.
«Подумать только, хуже уже просто быть не может. Уиллсон меня жалеет. Уиллсон. Жалеет. Что не опозорился. Потому что ему меня жалко. Жесть», - думал он, ненавидя себя за то, что поддался дурацкому порыву.
- Ну, если ты так думаешь, так хоть просто посмеешься. Может, тебе веселее станет, - Пит тоже плечами пожал нервно и распутал пояс от халата, в который был одет посреди ночи. Дорогой, мужской халат, который больше подошел бы такому высокому, статному мужчине, как его отец, к примеру.
У него, скорее всего, Питер халат и позаимствовал, потому что он ему был заметно велик и чуть не подметал пол.
Морис поднял взгляд, и у него перехватило то ли дыхание, то ли связки, потому что голос пропал, а челюсть отвисла бы, но он не мог даже рот открыть.
Истерический смешок внутри сдержать получилось, только зажав рот ладонью, и Грэйсли вытаращил глаза, дергаясь от смеха.
- По крайней мере, мне теперь легче, - Питер скрестил костлявые руки с торчащими локтями на груди, почесал ступней одной ноги щиколотку другой, стоя, как цапля. – Тебе смешно, значит, не так дерьмово, чтобы прямо с собой кончать.
- Это… это очень трогательно, Пит, но… - Морис выдавил из себя, а потом выдернул из-за спины одну из подушек и уткнулся в нее лицом, засмеявшись уже без лишнего смущения.
- Замечательно, - Питер мрачно уставился в потолок, не торопясь поднимать сброшенный на пол халат и стоя в костюме из театрального кружка.
- Тебе идет… - умирал Морис от смеха, покраснев уже, хоть и не было заметно в темноте.
- Можешь даже сфотографировать, если расскажешь, что там у Остина за увлечения.
- Отлично… - Морис достал из-под подушки телефон, который, как и Николас, прятал от преподавателей.
- Сначала скажи! – Питер возмутился и встал коленом на край его койки, вытянул руку, загораживая ладонью объектив.
- Не-е-ет, сначала я сниму, а потом уже… а то ты быстро свалишь, когда узнаешь. Я тебя знаю.
- Я тебе сказал, сначала говори, что у Остина за секреты.
- Какое тебе, блин, дело до чужих секретов? И не хватай меня, мне больно, - Морис мрачно кивнул на свою руку с телефоном в ней, стоило Питу задеть его запястье, на котором уже начинались бинты.
- Не твое дело, зачем мне его секреты.
- Хочешь счастья попытать? В таком-то виде, конечно, даже Остин клюнет, - Морис опять сделал дебильное выражение лица и задрожал от смеха.
- Значит, Остин – гей?.. – выхватил Питер самое главное из остальных слов и замер, прищурившись. – Откуда вы все знаете? Ну, староста-то с ним дружил. Так вот, почему перестал… - он сел, поджав одну ногу, и задумался, уже не обращая внимания, что Морис с садистским выражением лица его фотографирует.
- Вот, почему с ним никто не разговаривает почти… даже этот придурочный Нил…
- Мне казалось, вы спелись, - Морис фыркнул.
- Достал своей заботой, - Питер дернул плечом брезгливо. – А откуда ты знаешь, что он… ну…
- Трахался с ним, прикинь, - Морис без проблем признался, и Питера это заметно удивило. Грэйсли ехидно поднял одну бровь. – Что? Почему я так легко говорю об этом? Потому что ты никому не расскажешь все равно, - он осклабился, развернув телефон и продемонстрировав радостно одну за другой штук десять фотографий.
Пит на него задумчиво таращился, округлив глаза и почти не шевелясь, застыв в одной позе.
- А зачем? Ты тоже гей?
- Конченый, - заверил его Морис, надув губы с выражением крайнего сарказма на лице. – Ник тоже так считает, кстати. Ну, или считал недавно.
- Нет, правда. Зачем? Остин сам предложил? О, я понял… он дал тебе те таблетки, да?..
На этот раз уже Морис уставился на него недоверчиво.
«Откуда он про них знает, вообще, если про Остина не знал».
- Я в курсе, да, - осклабился Питер довольно. – Так он тебя чем-то накачал, а потом предложил?..
- Нет, я сам предложил.
- Так это с тебя все началось?
- Нет, с него, но предложил я, - Морис закатил глаза, путаясь, но пытаясь не сдать еще и бывшего друга. Вряд ли Николас будет в восторге, если Питер узнает о нем и Остине.
- Почему мне никто не сказал? – Питер поморщился. – Почему вы всегда от меня все скрываете.
- Потому что ты лезешь не в свое дело.
- А если не буду лезть, то ничего и не узнаю, и все равно никто не расскажет.
- Ну и что? Не хотят тебе рассказывать, нафига лезть?
- Я хочу знать. Я хочу поучаствовать.
- Блин, Уиллсон. Ты больной. В смысле, на голову. В чем поучаствовать? С Остином потрахаться? Вступить в клуб дебилов, которых он занесет в свой список сразу после тойтерьера любимой тетушки, которому заправлял летом?
Питер надолго замолчал, задумавшись и глядя на Мориса. Тому стало неуютно, и он закатил глаза.
- Я не всерьез про тойтерьера. Если ты начнешь докапываться к Остину по этому поводу, фотки увидит не только вся академия, но еще и твои предки, так и знай.
- Смотри, если я скажу кому-нибудь, что я с тобой трахался, никто не поверит, так? А я в ответ скажу, что у тебя на телефоне есть фотки меня вот в этом. А если так, то тебя даже спрашивать учителя не будут, заставят показать телефон и проверят, правду ли я говорю. А если ты испугаешься и удалишь фотки раньше, мне никто не поверит, конечно, но у тебя тогда ничего не останется на меня, правильно? И я в любом случае смогу докопаться хоть до Остина, хоть даже до тебя.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |