- Нет. Просто… я не могу объяснить. Мы позавчера… и до этого… и мне казалось все время, что я как-то странно себя веду. И мне стремно. И мне хотелось спросить просто, не было ли у тебя такой фигни с Остином, ну, мало ли. Ведь я не буду спрашивать у него, а тут мы с тобой, как бы, получается, похожи немного… а ты говоришь, что ничего такого. Но я, блин, когда с Мартой сосался, такого не чувствовал даже. То есть… мне кажется, что как-то хреново все делаю. С ней было нормально, а позавчера как-то ненормально. Как будто я не знаю, что делаю. И ты ведь не станешь мне в лицо это говорить, потому что мы, типа, помирились, вся фигня. А сам будешь думать или уже думаешь, что я веду себя, как баба. Да? Ты ведь так думаешь? Я странно себя вел, я как-то… черт… - Олли застонал и опять закрыл лицо руками, подавляя желание биться головой о стену.
Бедетти перестал делать вид, что не обращает внимания, крутил зажигалку и смотрел в сторону, думая, как сформулировать свое отношение к этому.
- Я въехал, - заверил он.
- Да ну?! – не убирая рук от лица, сострил Олли, привалившись плечом к стене и стараясь успокоиться, вернуть себе способность ровно дышать и не срываться в панику.
- Но… - протянул Николас, так что голос сорвался и немного захрипел. – Серьезно. Я не думаю, что ты ведешь себя странно. То есть, если это и называть странным, то я тоже странно себя веду, когда… в смысле, я не такой, как Дэнли, честно. То есть, он со всеми себя ведет одинаково, по-моему, потому что привык так и особого различия не видит. Ему плевать, кто, он просто… типа… всегда сверху, - Бедетти нервно и коротко посмеялся. – Но я не считаю, что я такой весь, типа… крутой. Поэтому не парюсь, что он там лез ко мне, все такое. Это же просто так. Ничего не значит.
- Скажи просто честно, я веду себя не так, как эти телки?
- Не так, - Николас сразу же, без секунды размышлений честно ответил. Олли с силой провел ладонью по лицу и придал ему умное, равнодушное выражение, глядя куда-то в розетку на стене за спиной Бедетти.
- Но ты понял, о чем я говорил, да?
- Да. Вижу ли я в тебе телку и считаю ли, что ты размазня, педик, все такое, бла-бла-бла. Нет, не вижу. Я просто не Дэнли. Я знаю, какой ты, и что ты нормальный. И я не думаю, что ты, типа, как Морис, который с радостью пойдет и даст кому-нибудь, как баба.
- Тогда какого хрена я, допустим… а, ладно, забудь.
- «Какого хрена» что? – теперь уже Николас начал цепляться к словам, с подозрением щурясь, задумавшись, а не ведет ли он сам себя странно.
- Ничего. Пошли уже, - Олли протянул руку к дверной ручке, но Николас прижался к двери плечом и скрестил руки на груди.
- Нет, сначала скажи. Я никому не расскажу.
- Как это мило, как будто нам по восемь, - Олли хмыкнул.
- Без разницы. Я все равно не скажу.
- Нет, ты тогда лучше скажи. Если ты не видишь во мне телку, и тебе не кажется, что я веду себя, как они… как ты тогда вообще спокойно себя ведешь, а? Что ты пьешь такое, таблетки какие-то, что ли? Тебе же плевать, что вот, позавчера и до этого… почему ты Грэйсли отшил, а теперь тебе вдруг так плевать, что я не телка, например? – выдавил Олли еле-еле последние фразы из себя, сглатывая тугой комок в горле.
Бедетти вдруг опустил взгляд, занервничав, и у Олли в глазах сверкнул отблеск непонятного источника света. Вряд ли это был свет из окна.
- Знаешь, реально, пошли лучше уже, - Николас резко передумал и тоже взялся за ручку, но нажать так же не успел, Олли спихнул его руку, толкнув в плечо и сделав полшага вперед.
- Нет, говори. О чем ты тогда думаешь, когда… ну… если тебе не кажется, что я почти такой же, как телка?
- Я в такие моменты как-то не думаю, - честно признался Бедетти дурацким тоном легкомысленного идиота.
- Если ты никогда не бегал за девчонками, почему ты тогда вдруг полез посреди ночи?.. Классно, что не по привычке и не потому, что просто потрахаться захотелось. Почему? О чем ты думал?
- Не помню, ну! – Николас застонал, задирая голову и таращась в потолок. – Пошли уже.
- Я просто не знаю, может, тебе стремно, что я… кто-то, вроде меня… а мне иногда в голову такое лезет… в смысле, к Марте я бы так не хотел, и как-то странно это было бы…
- Куда делось твое, блин, красноречие, староста? Тебе еще речь завтра толкать перед этими мутантами, - напомнил ему Николас, снова стараясь сменить тему.
«Он поцеловал меня первым позавчера. И до этого все делал первым. Значит, ему не может быть противно. И он говорил, что ему не противно. Да и стал бы он тут обсуждать все это, если бы ему было плевать, хотя бы. Не убежит же он, если… и если он – не Остин, не думает, что я, типа, такой… как Грэйсли…»
- Я просто никогда бы не сделал с Мартой или с любой девчонкой что-то, типа… - Олли опять дернул плечом, пытаясь этим непонятным жестом объяснить концовку мысли, которую не мог произнести вслух.
В голове Бедетти мысли то закипали, то исчезали оттуда полностью, оставляя горячую пустыню. Мозг отказывался верить в то, что ненавязчиво подсказывало подсознание. Внешне можно было уловить, что староста не просто нервничает и понемногу приближается, а психует и будто пытается решиться на что-то.
«Не может быть. Вечно я начинаю. Мне, блин, больше всех надо. Спасибо, мне уже раз сто сказали, что всех это бесит. Ко всем-то я лезу, всем навязываюсь, блин. И, о, боже, староста, кто может быть жестче, чтобы липнуть к нему. Господи, он уже с ума сходит, а все из-за меня. Еще не хватало, чтобы он потом орал на всю академию, какой я конченый и вечно лезу. И я, наверное, реально больной, потому что кажется, как будто он крутится тут, чтобы…» - подумал с раздражением на самого себя Николас и открыл было рот, чтобы повторить предложение пойти в столовую, успеть раньше звонка на обед.
Он не успел даже моргнуть, когда староста его вдруг схватил за плечо и прижался губами к уголку рта, замер, отодвинувшись всего на несколько сантиметров, и в ужасе уставился, ожидая реакции.
«Он не убегает. Почему он не орет и не психует, и не убегает», - Олли паниковал, чувствуя, что у него вот-вот сердце разорвется.
Бедетти не мог поверить, потому и застыл, задержав дыхание и не моргая, пялясь на старосту, как на что-то странное.
«Что это значит? Что он имеет в виду? Он в шоке? Ему стремно послать меня?» - Олли чувствовал, что еще чуть-чуть, и у него самого начнется приступ гипервентиляции, перед глазами запрыгали черные и красные пятна.
«Хоть бы сдохнуть прямо здесь, или пусть пол расколется, и я провалюсь в ад, только пусть он перестанет пялиться на меня. Господи, за что мне все это, Бедетти, это же Бедетти, что я вытворяю, какого хрена тут так светло, он думает, что я полоумный, о, черт…» - думал он, боясь шевельнуться и даже просто вздрогнуть, не говоря уже о том, чтобы ляпнуть что-нибудь, «разряжающее обстановку», сделать шаг назад или в сторону.
Николас вдруг потянулся к нему, чуть наклонившись, но по-прежнему не моргая, будто глаза остекленели, или он не мог отвести взгляд, тоже испугавшись и не в силах отпустить момент.
Страшно было представить, как мучительно будет объяснять друг другу еще и это после всего лишь секундного «поцелуя» даже мимо губ.
Бедетти не рисковал сделать что-то такое же в ответ, просто оказавшись близко до ужаса, и Олли даже чувствовал теплое, едва заметное дыхание. Неплотно сомкнутые губы, кончик носа, почти касающийся его собственного, пугающий взгляд, и у него самого, судя по всему, такой же.
Стало как-то подозрительно приятно и не страшно всего от пары сантиметров, на которые Бедетти сократил расстояние, будто отвечая согласием и симпатией. Олли наконец медленно закрыл глаза, и Николас закрыл тоже, одновременно с ним, чтобы успеть и играть по правилам, а не смотреть, не смущать. Если уж староста закрыл, ему стыдно, так что и на него смотреть нельзя.
Все погрузилось в темноту, несмотря на полдень, вполне ясную погоду за стенами академии, и стало намного проще потянуться еще чуть-чуть ближе. Олли поцеловал первым, прикоснувшись уже прямо к губам, прижавшись и застыв от ощущения холодных пузырьков в груди, будто в легких был не воздух, а шампанское. Опьяняющее чувство удовлетворения от того, что его просто не оттолкнули, а Бедетти совсем не выглядел смирившимся, согласившимся из жалости или от безысходности.
Он ведь не тот человек, который из вежливости станет терпеть неприятные ему вещи. Иначе не смог бы так резко лишить самого себя поддержки в виде Мориса, который вдруг совершил то, что Николасу не понравилось.
Нет, он не стал бы терпеть из вежливости. А о жалости по отношению к старосте, которого он так долго на дух не переносил, и речи быть не могло.
Он наоборот был каким-то спокойным и даже податливым, наклонив голову, но не делая никаких движений, просто подставив губы, которые Олли хотелось изучить от и до, от уголка до уголка, по контуру погладив своими и лизнув. То гадкое чувство, будто его держат за какого-то наивного дурачка и девчонку в мужском теле, прошло без следа само по себе, когда у Бедетти подогнулись колени, и он чуть съехал спиной по двери, опускаясь. Он даже взялся рукой за плечо старосты не крепко, а просто положил ее чуть ниже плеча, никуда не дергаясь, когда Олли обнял его за пояс, прижавшись грудью к груди, ничуть не испытывая неудобства от того, что это была совсем даже не Марта.
- Я знаю, о чем я думаю, когда… - после почти неслышного чмока в порозовевшие губы, Бедетти вдруг заметил не шепотом, но негромко, все еще с закрытыми глазами. – О том, что я тебя как будто вообще не знаю. То есть, знаю, но не совсем тебя, что ли…
Олли ему закрыл рот, помешав говорить дальше, приоткрытыми губами прижавшись к таким же приоткрытым губам и встав на цыпочки, потому что Бедетти выпрямился и стал чуть выше. И ничего вкуснее, чем прикасаться к его губам, постоянно пробуя их, не отрываясь ни на секунду, Олли себе даже представить не мог, подняв руки и взяв в ладони его лицо, большими пальцами гладя уголки рта.
Николас его взял за предплечья, не отрывая чужие руки от своего лица и даже не думая отталкивать, не целуя, но отвечая на каждый, даже самый невесомый поцелуй, даже когда в коридоре начал разрываться мерзким звуком звонок.
Глава 36
Увидеть тощие, с красными пятнами от раздражения после станка и пахнущие лосьоном ноги Морису так и не удалось. Тянуло посмеяться над видом противного хорька в ярко-розовой юбке, черной блузке и с розовым бантом вместо ремня на поясе, ради чего он и вытащил костюм парикмахерши для собак из гардеробной театрального кружка.
Питер в своем прикиде так и не явился в столовую, и когда настроение Мориса уже начало переходить в агрессивное, явился Остин с таким выражением лица, что покосились на него с подозрением все.
- Тебе, смотрю, вчера возможности дать ему по морде не хватило? – уточнил он, усаживаясь рядом за стол.
- В смысле? Кому?
- Питу.
- Где он? – сразу спросил Грэйсли, щурясь.
- Где надо. А ты отвалишь от него, потому что это уже дикость какая-то. Он, конечно, сильно того, но не настолько, чтобы позорить его так. Твое барахло того не стоит.
- Ты с какой, вообще, стати на меня гнать-то начал?.. – Морис возмущенно на него посмотрел, выдохнув это негромко, но со злобой. – Тебя это, по-моему, вообще не касается.
- Блин, я знаю, что не касается. И можешь обижаться на меня хоть всю жизнь теперь, все вы такие, мать вашу, обидчивые, но это – чушь. Он порезал твои шмотки, а ты отрезал ему волосы.
- Я его вообще сейчас пойду и побрею, и тебя это касаться все равно не будет, понял? – Морис начал было подниматься, но Остин схватил его за локоть и усадил обратно.
- Никуда ты не пойдешь. Он не трогал тебя даже пальцем. Пойди и порежь его шмотки, в чем проблема? Зачем ты лезешь к нему?
- Может, я сам разберусь, что мне делать?..
- Он попросил меня с тобой поговорить, потому что он не может выйти в таком виде, твою мать, но боится, что ты опять озвереешь и начнешь на него кидаться с бритвой, или с чем ты там собирался.
- Правильно боится. Потому что я так и сделаю.
- Нет, не сделаешь.
- Это еще почему?.. – Морис снова злобно прищурился, кривя губы. – Ты меня остановишь, что ли?
- Может, и я. А может, я расскажу прямо сейчас завучу или даже директрисе, что ты ему угрожаешь.
- Я расскажу, что он изгадил мои вещи.
- Да ради бога, вот чек, там, по-моему, хватит за все барахло и даже за большее, - Остин вытащил из нагрудного кармана чек двумя пальцами.
- Откуда он его взял?
- Позвонил предкам, их шофер привез. Проблемы? Он порезал, он заплатил, отвали от него. Полезешь – получишь.
Морис молчал, Остин держал чек, протягивая его ему ненавязчиво. Грэйсли взял его медленно и, не отрывая ненавидящего, застывшего взгляда от соседа по комнате, порвал на мелкие клочки.
- Подавится пусть своими центами.
- Тогда это твои проблемы. Он тебе все вернул, считай, - Остин пожал плечами и повернулся к своему подносу, взял вилку с ножом. Морис отворачиваться не торопился.
- Я въехал, почему вы со старостой расплевались.
- О, начинается, - Остин закатил глаза. – Достали уже, правда. Какой я плохой, какой я предатель, да. Хотя, на самом деле, это вы все одинаковые. Абсолютно. Чуть что не по-вашему – виноват я. То есть, вам плевать, что я там думаю, как я отношусь к этому. Я, блин, обязан поддерживать любую вашу хрень, если мы просто живем вместе и не ругаемся. Все, типа, обязан и все тут. А если я этого не делаю, а думаю своей башкой, я хреновый. То есть, я-то вам не нужен, вы так запросто меня посылаете, как что не по вам. А нафига вы мне такие нужны, если я вам не нужен? Ты же даже сам знаешь, что тебя колбасит из-за Бедетти, что ты бесишься все время, что я Пита не особо люблю, но он все равно не заслужил такой фигни за какие-то шмотки. Тебя тупо бесит то, что я не на твоей стороне.
- Ты на чьей угодно стороне, только не на стороне того, кому это надо.
- Если бы тебе было надо, чтобы я был на твоей стороне, ты бы для этого что-то делал, знаешь ли, - с сарказмом округлив глаза, заверил Остин. – Например, прислушивался бы к моему мнению. Например, подумал бы мозгами и понял, что я прав, а ты перебарщиваешь с Питом. Так что тебе не надо, чтобы я был на твоей стороне. Ты же сейчас убежишь психовать, а потом перестанешь со мной разговаривать, да? Все такие независимые, я балдею просто. Никому-то я не нужен. А нафига мне вас поддерживать, если я потом буду чувствовать себя дерьмом, да еще и знать, что вам всем нужна только сраная поддержка, а не я.
- Ты не знаешь, что такое «быть ненужным», - поджав губы на секунду, процедил Морис.
- Тебя послал Бедетти, и ты разыграл такую драму, будто у тебя все родственники погибли в автокатастрофе, а злобный родственник отсудил все имущество, и твое будущее пошло по дерьму, и жизнь теперь – полный отстой. Тебя просто послал Бедетти. Ну и что? Кто он такой, чтобы так париться? – Остин фыркнул, облизываясь, так что губы перестали блестеть от масла.
Николаса с Олли за столом все еще не было, и можно было запросто обсуждать их даже не шепотом.
- А у людей разные ценности, - выдавил Грэйсли сквозь зубы опять.
- Называть другого человека или его отношение к себе «ценностью» - какая-то детская чушь, тебе не кажется? Люди умирают, например, но это не значит, что те, кому они были, типа, дороги, тоже должны взять и сдохнуть. Жизнь не кончается без другого человека. В мире миллиарды людей, ты за всю жизнь свою знаешь не больше тысячи. Вот за свою жизнь лично. И не факт, что узнаешь так уж много. Откуда ты знаешь, махни ты на другой конец света, вдруг там встретишь кого-то, «без кого не сможешь жить»? Смешно же. Ты паришься из-за тех, кого знаешь. Но ты не знаешь, может, кто-то этого реально стоит, а ты с ним даже не знаком.
- А я уверен в своем выборе, и меня бесят люди, которые запросто забивают на людей.
- На меня же ты забьешь, потому что я тебя, видите ли, не поддержал. Собственно, как и Чендлер на меня забил. Как и Ник на тебя забил. Ты сделал что-то не так, и он тебя даже не стал слушать, да? Или как все было?
- А ты и не мой выбор, - Морис пожал плечами равнодушно. – Я с тобой просто живу. Ну, мы даже не общались раньше. Плевать, что там было, это же чушь полная. Мало ли, с кем мы за всю жизнь трахаемся. Подумаешь, мы немного пообщались, не ругаясь. Ты сам сказал, это не повод поступаться принципами.
- Что тебе мешает вбить себе в башку, что Бедетти – не твой выбор? Вы просто жили вместе, потому и ходили вместе, болтали вместе. Сам говорил, что он с тобой не дружил никогда, просто ты с ним таскался.
- Что надо, то и мешает, - Морис огрызнулся, чуть не всхлипывая уже. – Ты не врубаешься, что такое «выбор». Это не само собой. Это я так хочу. Я хочу и все тут.
- Эгоизм. Тебе плевать, что он думает, тебе хочется, чтобы он делал то, о чем ты там себе нафантазировал, о чем размечтался уже. А если он этого не делает, ты орешь на него и хамишь ему, я слышал вчера, ага.
- Ты достал меня, сука, уже своими лекциями. Ты нифига не знаешь! – Морис перестал почти шептать, как и Остин, вскочил и в самом деле бросился к выходу из столовой, оставив поднос нетронутым.
К арке по коридору как раз с опаской крался Питер, надеявшийся незаметно просочиться в столовую, сесть на край скамейки с Нилом и не столкнуться с психованным Грэйсли.
Получилось только влепиться в него со всего размаха, врезавшись лбом в лоб и грудью в грудь.
- Мать твою! Пошел вон! – Морис заорал, хватаясь одной рукой за лоб, а второй отпихивая уже ненавистного «хорька» на полметра, не меньше. У Питера чуть сердце от испуга и неожиданности не остановилось, но он только вздрогнул, когда Морис метнулся по коридору к лестнице, и вздохнул.
«Ну и отлично. Никакого позора зато», - подумал он, передергиваясь при одной мысли о розовой юбке.
«Ой, да ладно, вам скоро станет легче. Не нервничайте все так. Всем реально станет офигенно просто. Остину, крысенышу, Нику, о, а старосте-то как замечательно будет. Просто верх блаженства. Ладно. Так реально будет лучше. Особенно, мне», - в это же время думал сам Морис, шмыгнув носом и зажмурившись на секунду, чтобы не разреветься.
Он только ступил на вторую ступеньку лестницы, как на площадку ступили сладкие голубки, и Морис оценил иронию жизни.
«Замечательно просто. Ну, что-то такое… типа, шанс сказать что-то, что ли…»
Олли с Николасом прошли уже мимо, о чем то разговаривая, хотя звучало это, будто они мурлыкали ни о чем урчащими голосами, посмеиваясь над несмешной темой, потому что им она казалась безумно веселой.
«Да, я это все сморозил только потому, что он меня просто дерьмом окатил. Да, я так не думал, но… ну, ладно, почему нет», - Морис остановился на площадке перед второй частью лестницы и позвал раньше, чем успел как следует обдумать порыв.
- Ник.
Бедетти остановился нехотя, но отклонился назад, выглядывая из-за угла.
- Что, - даже без особого интереса и вопросительной интонации отозвался он, а староста замолчал, тоже остановившись за метр от него.
- Можно тебя на секунду? – Морис поднял брови очень даже вопросительно. – Если ты не торопишься.
Николас с сомнением посмотрел на старосту, но тот пожал плечами и хмыкнул, мол, без него по пути к столовой не заблудится точно.
- Ну, - он вздохнул, возвращаясь к лестнице и поднимаясь по ней почти до самой площадки.
- Хотел просто сказать, что я тогда наговорил тебе не то, что реально думал, - выдавил Морис легкомысленным голосом, поверхностным и почти равнодушным. – Я просто, типа… обиделся. Весь такой пафосный был. Вот и хотел тебя ткнуть, вроде как. Потому и сказал, чтобы ты подумал, что я, как Остин, все такое. Я реально так не думал, я просто так сказал.
- Ммм. Здорово, - Бедетти кивнул, глядя по сторонам медленно и как-то отрешенно, почти не слушая.
- В общем, извини. И что вчера наорал, тоже извини.
- Я бы тоже психанул, если бы мне кто-нибудь что-то испортил, - Николас пожал плечами и убрал руки в карманы. – Все?
Морис на него таращился, не моргая, перед глазами мелькали какие-то картинки, которые иногда были и раньше, а сердце с каждой секундой сжималось все сильнее, разрываясь между пальцев невидимой руки.
«Ты будешь думать о ком угодно, хоть об Остине, только не обо мне. И тебе никогда не будет хотя бы просто не плевать, что у меня на уме, что я к тебе там чувствую. Смешно даже. Чувствую я, видите ли. Кого это волнует, всем плевать. А мне плевать, даже если в мире миллион таких же, даже лучше, и что кому-нибудь из них точно было бы не плевать на меня. Мне не нужен миллион других. А ты никогда на меня не посмотришь так… ну… так, как будто твоя жизнь дерьмом станет без меня. И никогда и не смотрел, в общем-то. Я сам себе все придумал, сам и виноват. И как еще ты мог, блин, отреагировать, что какой-то там… я… еще и с Остином… а потом хватило наглости… господи, что я тут устроил, вообще, тебе смотреть на меня противно. Или вообще никак. Твою мать, какая мерзость, на кого я похож. Ничтожество. На что ты надеялся, убогий, где он и где ты. Неужели ты думал, что когда-нибудь такое случится. Да это просто нереально».
Бедетти опять хотел уточнить, закончил ли бывший друг разговор, и не психанет ли, если он уже пойдет в столовую, но заметил, что у Мориса задрожали губы, как бы он ни старался их держать сомкнутыми.
Он моргнул, кивнул и улыбнулся.
- Да, все. Вали уже.
- А ты куда?
- Куда надо, - Морис дернул плечом, разворачиваясь к лестнице.
- Не засни, а то придурки приедут, а ты не увидишь самого интересного.
- Обязательно, - Морис отозвался уже со ступенек, усмехаясь. – Пока.
- Пока, - Николас ответил машинально, развернулся и пошел вниз, чуть не насвистывая, а потом поморщился в недоумении и подумал, что как-то это странно звучало. Вроде бы и нормально, с обычной интонацией, но причем здесь прощания? Они же не на неделю расстаются, сегодня еще точно столкнутся.
Он чувствовал себя как-то мерзко из-за того, что до него спустя пару минут дошло. Подозрения по поводу искренности в тех словах, которые Морис кричал ему в лицо, когда они подрались, были, конечно. Но слишком обидно они звучали, чтобы на все сто процентов верить в то, что Морис врал, лишь бы обидеть. А теперь получалось, что он просто защищался, а больше нечем было отбиться в ответ на то, что сам Николас ему наговорил.
На мгновение представилось, что было бы, наори на него староста вот так, если бы он потянулся к нему, а у Чендлера случилась истерика от ужаса и отвращения. Что было бы, сделай он такое же выражение лица, как сделал Николас, когда был жутко задет «изменой» лучшего друга с бывшим лучшим другом, а теперь и вовсе врагом.
«Надо было сказать, наверное… что, ну… типа… я тоже не имел в виду именно то. В смысле, имел, конечно, но преувеличил… потому что надо было, блин, башкой думать, а не задницей. Хотя, какое мое дело, что и с кем он там делает, если он мне ничего не обязан. С какой стати ему отчитываться. Блин, надо было сказать, он же сказал. Мы же не будем весь год плеваться».
- Морис! – он повернулся опять к лестнице и наклонил голову, заглядывая в проем, где не хватало перил. В ответ он не услышал вообще ничего и закатил глаза, надул щеки, выдохнул с разочарованием.
«Ушел уже, что ли. Он бегает, блин, или что».
В комнате, где раньше Остин жил со старостой, Мориса не оказалось, Николас смиренно потащился к туалету, распахнул дверь в него.
- Эй, Морис?
Вдоль стены никто в недвусмысленной позе с расстегнутыми штанами не стоял, из кабинок тоже не отозвался.
«Приспичило ему мыться посреди дня, что ли», - Бедетти застонал, захлопнув дверь и шагая дальше, к двери с отколотой щепкой, виновного в чем так никто и не нашел. Остин с Николасом промолчали, Пит сдать Мориса не рискнул, а тот играл недоумение слишком хорошо, чтобы заподозрили его. Починить дверь было дешевле, чем искать виноватого.
- Морис, твою мать, - он вздохнул, толкая плечом эту идиотскую, туго открывающуюся дверь и заглядывая. Шумела вода.
- Что, - низким, мрачным и далеко не самым приветливым голосом отозвался Грэйсли наконец. Говорил он как-то гнусаво, в нос, и сидел за задвинутой дверью в одной из «ванных», над которой поднимался пар.
- Да я просто тоже хотел сказать кое-что. Но ладно, если ты занят так. Эти лохи приедут, ты будешь в одной команде со мной или с кем?
- Приглашаешь? – Грэйсли фыркнул, сидя в одежде на дне ванны, которая медленно наполнялась почти кипятком. Он изучал свою левую руку, задрав рукав и прикидывая, где именно там вена. Вены выпирали сверху, на тыльной стороне кисти, на предплечье немного, но именно на той стороне, где классически предполагалось вены вскрывать, он их не видел.
- Типа того. Если ты тоже забьешь, что я там порол тогда. Я был не в себе. Серьезно, я был в припадке, не знал, что думать, как это понимать. Ты, блин, трахался с Дэнли, а я это собственными глазами видел.
- Каким это образом, позволь спросить, - Морис хмыкнул недоверчиво.
- Ой, за деревом стоял. И все видел. Вы же по сторонам не смотрели, увлеклись. Просто… это было дико. Дэнли и… и ты еще там… я тебя просто ненавидел в этот момент, правда. А потом ты еще сказал, что…
- Если бы ты не наорал на меня, я бы не сказал. Сам виноват, - продолжал ворчать Морис, щелкая чуть слышно канцелярским ножом, поджав недовольно губы и выдвигая лезвие, думая, откуда начать, опускать руку в воду или сначала не надо.
- Если бы ты не решил с ним потрахаться, - напомнил Николас ехидно.
- Я был не в себе, и ты прекрасно знаешь, как это.
- Ты тысячу раз… тысячу гребаных раз… ммм…
- Что? Что такое? – Морис хмыкнул. – Извини, что при нем спалил, что хотел бы, чтобы там был ты.
Николас передернулся от этих слов, как будто его всерьез дернуло током. Даже представлялось с трудом.
- Извини, - Морис повторил, но уже без ехидства, гораздо тише. – Если бы у меня как-то так получилось забить на это, я бы забил, конечно. Потому что тебя не парит и не должно парить, я в курсе. Это мои проблемы, но они тебя бесят, и я был бы в восторге, если бы получилось как-то от них избавиться. О, автобусы подъехали. Жесть, они опять их покрасили, опять что-то пафосное, не могу рассмотреть.
- Тебе, блин, приспичило мыться прямо сейчас, - Бедетти заворчал. – Блин, я не успею вниз, а они там сейчас вылезут, будут выделываться. Может, вылезешь и пойдем?
- Нет, извини, - Морис хмыкнул. – С тобой я не пойду. Да и в команде с тобой быть не хочу. Да и вообще, я просто извиниться хотел, чтобы ты не думал потом, если будешь об этом вспоминать еще, что я реально тебя там… использовал или что-то такое. Нет, я реально считал, что у нас классно все. Но больше так не будет.
- Такая уверенность прямо, - Николас недовольно буркнул, но тоже улавливая, что «как раньше» уже не будет точно.
- Ага. Это как у вас с распрекрасным старостой. Вы уже не будете плеваться друг на друга, как больные.
- Нам еще до конца года вместе учиться, ну. Может, хотя бы просто будем… общаться нормально.
- Не хочу я с тобой «нормально» общаться, - Морис зашипел из-за дверцы, так что Николас на пару мгновений опешил. – Какое, к черту, нормальное общение, о чем, вообще. Спасибо, конечно, что паришься из-за этого, но не надо. Я на тебя смотреть даже не хочу, мне стремно до такой степени, что тебе представить трудно было бы.
- И что ты тогда хочешь от меня?
- Не знаю, я уже все сказал, что хотел. Это ты пришел меня звать куда-то.
- Ладно, я понял. Больше не буду. Думал, что если постараться, получится сделать вид, что…
- А ты сначала попробуй сделать вид перед Остином, например, что вы с ним не трахались. Или перед Чендлером, что ты все еще терпеть его не можешь. Я не тупой. И не слепой, кстати. И хрена с два у тебя получится притвориться, что ты его ненавидишь. Так с чего бы у тебя вдруг получилось сделать вид, что у нас «нормальное» общение? Ты мне морду разбил и орал, что ненавидишь.
- Ты, вообще-то, тоже, - Бедетти с иронией напомнил, прислонившись к двери и отставив бедро, разглядывая свою руку.
- Ну, так я и не говорю, что хотя бы попробую притворяться. Я не настолько крутой, чтобы прикидываться, что мне пофиг. Я даже не знаю, как умудряюсь с тобой сейчас болтать, потому что мне о погоде-то с тобой стремно говорить.
- Знакомое чувство, - Николас закатил глаза, вздыхая. Что-то такое же было со старостой. Жутко стыдно, а искренние слова все льются и льются, и невозможно заткнуться. А говорить, как ни странно, легко.
- Твою мать, - полушепотом выдохнул Морис вдруг и чуть слышно то ли зарычал, то ли заурчал сквозь зубы.
- Что?
- Ничего, судорога, - Морис отмахнулся, опуская руку с разошедшейся полосой вдоль предплечья в воду. Обожгло так, что глаза на лоб полезли, и он их зажмурил, все еще стискивая зубы, чтобы даже не дышать.
- Если хочешь знать. Если бы не Дэнли, я бы повел себя по-другому. Мне стремно, что я так себя вел тогда. Ну, что наорал. Я понимаю, что это было… тупо. И я дерьмо, а не друг.
- Это точно, - Морис хмыкнул, перекладывая нож в левую руку, пальцами которой даже шевелить было больно, но примерился и к правой тоже. Слушая голос Николаса, он был почти в экстазе от того, что это было не так горько и обидно, как могло бы быть. Это было почти волшебно.
- Спасибо, блин.
- Не за что. Да ладно, я шучу. Ты не виноват. В смысле, я сам виноват, что пошел к Остину за таблетками, сам виноват, что там… ну… в общем, я дебил, а не кто-то еще. По-другому никто бы не отреагировал, так что ты прав был. А я еще начал пороть эту чушь, потому что мне, видите ли, обидно было. Я мудак. Надо же просто понимать, что нельзя заставить кого-то там… в общем… нельзя никого заставить. Можно вынудить сделать, а вот заставить почувствовать – никак. Я виноват, что я мудак, но я же не виноват, что моя рожа…
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |