Альберт Отто Хиршман Выход, голос и верность 2 страница

ностей»¹¹. Да и сам термин «расслабленность» я нашел при работе над статьей (в соавторстве с К.Е. Линдбломом), в которой был резю­мирован основной аргумент этой книги:

Объем экономических ресурсов в любой момент времени не следует рассматривать как жестко фиксированный, по­тому что дополнительные ресурсы или факторы производ­ства всегда обнаружатся, если развитие сопровождается отраслевыми диспропорциями, которые побудят к дей­ствию частных предпринимателей или государственные структуры... Ключевым является правдоподобное пред­положение, что в экономике присутствует некая «расслаб­ленность» и при соответствующем давлении из нее можно выжать дополнительные инвестиции, трудовые ресурсы или предпринимательские решения¹².

Были выдвинуты разные объяснения расслабленности. Лейбен-стейн подчеркивает неопределенности, окружающие производ­ственную функцию, и непродаваемость управленческих и других умений и навыков. Сайерт и Марч указывают главным образом на процесс согласования между разными сторонами, (шаткое) сотруд­ничество которых необходимо для того, чтобы нанять соответ­ствующие факторы, осуществить производство и сбыт продукции. Я тоже подчеркивал наличие помех для поведения в духе предпри­нимательства и сотрудничества, необходимого для принятия обес­печивающих развитие решений.

От тех, кто обнаружил, что отдельные хозяйствующие субъекты, а как результат и экономика в целом, как правило, дей­ствуют отнюдь не на высоте своих возможностей, можно ожидать двух основных реакций на это скандальное открытие. Самая не­посредственная и очевидная реакция — это заняться поиском путей и средств избавления от расслабленности и восстановления идеально напряженного стиля хозяйствования. Если давление кон­куренции покажется недостаточно эффективным, его дополнят

¹² HirschmanA.O., Lindblom C.E. Economic Development, Research and Deve-
lopment, Policy Making: Some Converging Views// Behavioral Science. Vol. 7 (April 1962).
P. 211-212.

¹¹ HirschmanA.O. The Strategy of Economic Development. New Haven: Yale Uni-
versity Press, 1958. P. 5.

давлением ожидаемых бедствий¹³. Чтобы полностью раскрыть по­тенциальную эффективность фирмы, можно прибегнуть к частым изменениям окружающей среды, которые заставляют фирму «тя­нуться изо всех сил»¹⁴. В случае инноваций подчеркивалась стиму­лирующая и направляющая роль войн и забастовок¹⁵. Я в своих исследованиях сосредоточился на межотраслевых и внутриотрасле­вых дисбалансах и на производственных процессах, которые вооб­ще не допускают низкого качества или сурово наказывают за это¹⁶. Наконец, в это направление мысли внесли свой вклад сторонники социальной революции: одним из самых соблазнительных их аргу­ментов издавна было утверждение, что только революционные пре­образования способны высвободить спящую, подавленную или от­чужденную энергию народа¹⁷.

Открытие расслабленности порождает и совсем другую ре­акцию, если после первого шока задать себе вопрос, а не является ли расслабленность чем-то хорошим, неким замаскированным бла­гом? Идею, что расслабленность, пусть даже ненамеренным или не­явным образом, исполняет некую важную функцию, выдвинули Сайерт и Марч, указавшие на то, что она позволяет фирмам благо­получно переносить неблагоприятные состояния рынка и другие неприятности. В плохие времена расслабленность служит жизненно важным резервом: можно урезать избыточные расходы, наконец-то осуществить давно откладывавшиеся организационные или тех­нологические изменения, прибегнуть к более агрессивной технике сбыта и т.п. Примерно такое же оправдание было предложено для расслабленности в политической системе. Сначала исследователи политики, привыкшие думать, что для правильного функциониро­вания демократии необходимо по возможности полное участие всех граждан, были поражены и встревожены открытием, что в нор­ме граждане используют лишь малую часть своих политических

¹³ См.: Leibenstein Н. Op. cit.

¹⁴ Bonini СР. Simulation of Information and Decision Systems in the Firm. Неопу-
бликованная диссертация Технологического института Карнеги, 1962.

¹⁵ Rosenberg N. The Direction of Technological Change: Inducement Mechanisms
and Focusing Devices//Economic Developmentand Cultural Change. Vol. 18 (October
1969).

¹⁷ См., например: Baran P. The Political Economy of Growth. N.Y.: Monthly Review
Press, 1957.

¹⁶ HirschmanA.O. Op. cit. Гл. 5-8.

ресурсов. Но достаточно быстро было решено, что известная апа­тичность даже полезна, потому что повышает стабильность и гиб­кость политической системы и обеспечивает «резервы» поли­тических ресурсов, которые можно бросить в бой в кризисных ситуациях¹⁸.

Таким образом, непосредственная реакция на открытие фе­номена расслабленности заключалась либо в указании на рацио­нальность определенного уровня расслабленности, либо в поиске путей устранения чрезмерной расслабленности с помощью таких внешних обстоятельств, как неблагоприятное будущее, дисбалан­сы, революции и т.п. В обоих случаях расслабленность понимается как определенный по величине разрыв между действительной и потенциально возможной эффективностью людей, фирм и орга­низаций. Эта книга делает следующий, более радикальный шаг в признании повсеместного значения расслабленности. В ней пред­полагается, что расслабленность не просто как-то прокралась в этот мир и сохраняется в некоем фиксированном объеме, но что она постоянно порождается своего рода энтропийным процессом, ха­рактерным для обществ, стремящихся жить в изобилии. Ее девизом могло бы быть утверждение, что «каждый миг рождается бездель­ник». Предполагается, что фирмы и другие организации постоянно подвержены тенденции к упадку, т.е. к постепенной утрате рацио­нальности, эффективности и энергии производить больше, и эта тенденция действует независимо от того, сколь хороши институ­циональные рамки их функционирования.

Этот радикальный пессимизм, рассматривающий упадок как проявление вездесущих сил, дает и надежду на спасение: ведь поскольку упадок, всегда заметный в некоторых областях, вряд ли возможно всегда и везде держать под контролем, есть вероятность, что сам процесс упадка порождает определенные противодей­ствующие силы.

«Выход» и «голос»

как олицетворения экономики и политики

¹⁸ См. ниже, с. 37-38.

При анализе природы и интенсивности этих эндогенных сил восстановления наше исследование, как мы уже объяснили, раз­дваивается. Четкость этого распада на две несходных, — хотя не ис­ключающих — друг друга категории—«выход» и «голос» — была бы

подозрительной, если бы не отражала более фундаментальный рас­кол — на экономику и политику. К сфере экономики принадлежит «выход», к сфере политики — «голос». Клиент, который из-за недо­вольства продукцией фирмы переключается на другую, использует рынок для защиты своего благополучия или для улучшения своего положения; одновременно он приводит в действие рыночные силы, которые могут подтолкнуть к восстановлению фирму, допустив­шую сравнительное падение своей эффективности. Именно такого сорта механизм обеспечивает процветание экономики. Он четок — фирма либо существует, либо нет; он безличен — не происходит ни­какого личного противостояния между клиентом и фирмой со все­ми ее не поддающимися учету и прогнозу элементами, а об успехах и неудачах организация узнает из статистических показателей; и он действует окольным путем — восстановление шедшей к упадку фирмы происходит по милости «невидимой руки», как непредна­меренный результат решения человека стать ее клиентом. Во всех этих отношениях «голос» является прямой противоположностью «выхода». «Голос» — это намного более «путаная» концепция, пото­му что она предполагает целую шкалу проявлений — от невнятно­го ворчания до насильственных форм протеста; она предполагает высказывание критических мнений, а не приватное, «тайное» голо­сование в анонимности супермаркета; и, наконец, она предполага­ет воздействие не окольное, а прямое и направленное. «Голос» — это действие преимущественно политическое.

Экономист, естественно, склонен полагать, что экономиче­ский механизм намного эффективнее и, по сути дела, только его сле­дует принимать всерьез. Хорошей иллюстрацией этого является известное эссе Милтона Фридмана, в котором он доказывает необходимость рыночных механизмов в системе образования. Смысл его предложения заключается в раздаче целевых ваучеров родителям детей школьного возраста; на эти ваучеры родители смогли бы покупать образовательные услуги, которые предоставля­ли бы конкурирующие между собой частные предприятия. В об­основание своего плана он говорит:

У родителей появится куда более широкая возможность прямо выражать свое отношение к разным школам, за­бирая детей из одних учебных заведений и посылая их в другие. В настоящее время они, как правило, могут прибегать к такой мере лишь ценой значительных рас­ходов, послав детей в частную школу либо сменив ме­сто жительства. Что до большинства, то оно может выразить свое мнение лишь по косвенным политическим каналам™.

Я не стану здесь обсуждать достоинства предложенного Фридма­ном плана²⁰. Я процитировал Фридмана как почти идеальный при­мер того, как экономист предпочитает использовать «выход», а не «голос». Прежде всего, для Фридмана опция «выход», или перевод ребенка в другую школу, — это «прямой» способ выразить свое мнение об организации. Человек, не имеющий экономического образования, может наивно предположить, что прямой путь вы­ражения своих мнений — это высказывание, «голос»! Во-вторых, Фридман презрительно именует намерение огласить свое мнение и добиться того, чтобы оно стало преобладающим, использова­нием «неуклюжих политических каналов». Но чем еще является политический и демократический процесс, как не прокладыва­нием, использованием и медленным совершенствованием этих самых каналов?

Во всей совокупности человеческих институтов, от государ­ства до семьи, «голос», пусть самый «нескладный», — это все, чем люди обычно могут оперировать. Примечательно, что в настоящее время осуществляется крупный, хоть и не лишенный недостатков проект совершенствования государственных школ в больших го­родах, нацеленный на то, чтобы сделать школы более отзывчивыми к мнениям членов: децентрализация должна сделать каналы комму­никаций между членами и руководством системы школьного обра­зования менее «неуклюжими».

Но экономист никоим образом не одинок в своей слепоте, в своей «заученной неспособности» (как говорил Веблен) ценить полезность одного из двух механизмов. Фактически, в сфере по­литики «выходу» приходится куда хуже, чем «голосу» в сфере

²⁰ См. об этом: Levin Н.М. The Failure of the Public Schools and the Free Market
Remedy //The Urban Review. Vol. 2 (June 1968). P. 32-37.

¹⁹ Friedman М. The Role of Government in Education // Economics and the Public
Interest / Ed. by R.A. Solo. New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1955. P. 129.
Переработанный вариант этой статьи Фридман включил в книгу «Капитализм и сво-
бода» {Friedman М. Capitalism and Freedom. Chicago: University of Chicago Press, 1962,
гл. 6; процитированный отрывок находится см. на с. 91; курсив мой [см.: Фридман М.
Капитализм и свобода. М.: Новое издательство, 2006. С. 116]).

экономию!. Здесь «выход» считают не просто неэффективным или «нескладным», но прямо-таки преступным, потому что его имену­ют дезертирством, предательством и изменой.

Очевидно, что обе стороны должны умерить свои страсти и предрассудки, чтобы можно было с пользой понаблюдать за тем, как бок о бок работают типичный рыночный и типичный нерыноч­ный, политический механизмы, работают, возможно, в гармонии и взаимно помогая друг другу, а возможно, и так, что один мешает другому.

Исследование того, как взаимодействуют рыночные и не­рыночные силы, откроет нам полезность определенных мето­дов экономического анализа для понимания политических явле­ний, и наоборот. Что еще важнее, анализ этого взаимодействия приведет к более полному пониманию социальных процессов, чем можно получить с помощью только экономического или только политического анализа. С такой точки зрения эту кни­гу можно рассматривать как применение к новой области аргу­мента, на который опиралась книга «Стратегия экономического развития»:

Традиция вроде бы требует, чтобы, занимаясь ситуацией неравновесия, экономисты всегда задавались следующим вопросом: способны ли восстановить равновесие рыночные силы, действующие сами по себе. Этот вопрос, несомненно, очень интересен. Но, будучи обществоведами, мы долж­ны ставить перед собой более широкий вопрос: можно ли вообще исправить ситуацию неравновесия с помощью сил рыночных или нерыночных, или они всегда действуют совместно? Мы убеждены, что нерыночные силы не обя­зательно действуют с меньшим «автоматизмом», чем рыночные™.

Меня интересовала проблема восстановления равновесия. Кеннет Эрроу рассуждал сходным образом в случае задачи перехода от неоптимального состояния к оптимальному:

²¹ Hirschman АО. Op. cit. Р. 63; курсив в оригинале.

Я сторонник того взгляда, что, когда рынок не в состоянии достичь оптимального состояния, общество хотя бы отча-

сти осознает этот факт и возникнут нерыночные социаль­ные институты, пытающиеся закрыть этот разрыв... этот процесс может быть и бессознательным²².

И я и Эрроу подчеркиваем, что отсюда совсем не следует, что любое неравновесное или неоптимальное состояние будет непременно устранено совместным действием рыночных и нерыночных сил. Мы не исключаем и того, что эти силы могут и ослаблять друг друга. Но наши взгляды хотя бы оставляют возможность их согласован­ного действия, тогда как доктрины laissez-faire и интервенционизма рассматривали рыночные и нерыночные силы в духе строгого ма­нихейства, так что для сторонников laissez-faire нерыночные силы были воплощением зла, так же как для сторонников интервенцио­низма таким воплощением сил зла был рынок.

²² Arrow К. Uncertainty and the Welfare Economic of Medical Care // American Economic Review. Vol. 53 (December 1963). P. 947.

И последнее. «Выход» и «голос», то есть силы рыночные и не­рыночные, представлены как главные действующие лица, равные по рангу и значимости. Я надеюсь, что, играя на этой основе, смогу продемонстрировать исследователям политики полезность эконо­мических концепций, а экономистам — полезность политических концепций. Этой обоюдности не было в прежнем междисциплинар­ном подходе, когда экономисты утверждали, что концепции, разра­ботанные для анализа редкости ресурсов и их размещения, можно с успехом использовать для объяснения столь разных политических явлений, как власть, демократия и национализм. И они преуспели, то есть оккупировали значительную часть смежной дисциплины, тогда как исследователи политики — испытывающие в отношении располагающих богатым инструментарием экономистов такой же комплекс неполноценности, какой мучает экономистов в отноше­нии физиков, — продемонстрировали готовность быть колонизи­рованными и активно присоединились к чужакам. Может быть, только экономист способен вновь пробудить чувства гордости и до­стоинства у наших угнетенных коллег и дать им чувство уверенно­сти в том, что и в их концепциях есть не только величие, но и спо­собность оказывать влияние? Мне нравится думать, что это может быть побочным продуктом этой книги.

2 Выход

То, что потребители имеют возможность «выхода» и часто ею поль­зуются, характерно для «нормальной» (несовершенной) конкурен­ции, когда у фирмы есть конкуренты, но при этом она располагает некоторой свободой в установлении цен и качества, иными слова­ми, может понижать качество своей продукции. Как уже было отме­чено, опцию «выхода» считают уникально действенной: наказывая нерадивых руководителей падением дохода, «выход», как предпола­гается, способен создать ту «поразительную концентрацию созна­ния», какую, по мнению Сэмюеля Джонсона, создавала перспекти­ва быть повешенным.

При этом, как показывает поиск в литературе по конкурен­ции, никто не проявил особого внимания к тому, как именно дей­ствует опция «выхода»¹. Большинство авторов ограничивается ука­занием на то, что она «давит» и «дисциплинирует».

Особенно изумляет то, что на главные достоинства «систе­мы свободного предпринимательства» не обратила внимания апо­логетическая литература, хотя некоторые причины этого мы уже выяснили. Поклонники идеи конкуренции не склонны признавать возможность ситуации, пусть очень кратковременной, когда не все фирмы работают на пределе возможностей, но вот если такое слу­чится с отдельной фирмой, придется ipso facto признать, что она смертельно больна и что освобождаемое ею место на сцене должно достаться какому-либо напористому новичку, ожидающему сво­ей очереди за кулисами. Это «представление об американской эко­номике... как о биологическом процессе, в котором старые и дрях­лые постоянно замещаются молодыми и энергичными», как насмешливо заметил Гэлбрейт², не оставляет места для картины того, как конкуренция помогает исцелить временные и исправи­мые ошибки, значение которых акцентируется здесь. Похоже, что

I 28 I

Литературу исследовал Дэвид С. Френч.

сторонники конкурентной системы упустили чрезвычайно важ­ный момент, свидетельствующий в ее пользу.

С другой стороны, в экономической литературе подробно обсуждались условия, при которых конкурентные рынки обеспе­чивают или не обеспечивают эффективное размещение ресурсов в ситуации статики. При этом много внимания было уделено то­му, как конкуренция способствует новаторству и росту. Но на­сколько я знаю, не было ни одного исследования — систематиче­ского или бессистемного, теоретического или эмпирического — смежного вопроса, а именно того, как конкуренция возвращает фирмы к «нормальной» эффективности, производительности или темпам роста после того, как они допустили отклонение от «нормы»³.

Как работает опция «выхода»

³ Джон Морис Кларк, чрезвычайно живо понимавший, какое многообразие

задач должна решать конкуренция, замечает, что «желательно и то, чтобы конкурен­ция поддерживала в фирмах бдительность в отношении неэффективности процес­сов или продукции, подлежащей устранению до того, как убытки приведут к истоще­нию ресурсов и сделают восстановление трудным или невозможным» (Clark J.M. Competition as a Dynamic Process. Washington: Brookings Institution, 1961. P. 81). В гла­ве 4, «Что конкуренция должна делать для нас?», Кларк довольно подробно рассуж­дает о том, что он считает десятью главными функциями конкуренции. Непонятно, почему среди них нет спасения пошатнувшихся фирм; процитированное предло­жение взято из самого конца раздела «Устранение неэффективных элементов», в котором рассматриваются «малопривлекательная функция конкуренции», заклю­чающаяся в том, что пошатнувшиеся фирмы должны быть ликвидированы, а не воз­вращены к здоровому функционированию.

Для такого исследования достаточно простого аналитического ап­парата. Во-первых, мы используем разновидность знакомой функ­ции спроса, в которой объем сбыта зависит от изменений не цены, а качества. Обычно предполагается, что спрос зависит от цены, а ка­чество при этом не меняется, а здесь мы будем предполагать, что при падении качества цена остается неизменной. Издержки также по­стоянны, потому что мы предполагаем, что снижение качества отра­жает случайное падение эффективности, а не обдуманную попытку фирмы пожертвовать качеством ради понижения издержек. При та­ких условиях решение любого потребителя уйти в ответ на падение качества оборачивается уменьшением дохода и, разумеется, чем больше потребителей выберут выход, тем значительнее потери фирмы. В то время как рост цен может обернуться повышением доходов фирмы несмотря на уход некоторых потребителей, вслед за падением качества можно рассчитывать в лучшем случае на неиз­менность дохода, а в норме они уменьшаются⁴.

Во-вторых, у нас есть функция реакции менеджмента, уста­навливающая связь между падением качества и продаж — обнару­жив бегство покупателей, руководство бросается исправлять недо­статки. Самый простой, пожалуй, способ визуализировать эту связь — это прерывистая функция с тремя значениями. При не­большом падении доходов реакция отсутствует; при среднем по величине падении доходов наступает полное восстановление; если падение доходов превосходит пороговый уровень, измеряемый в процентах к обычному объему продаж, восстановления не проис­ходит, потому что в этом случае убытки оказываются столь велики, что фирма терпит банкротство прежде, чем удается принять меры для ее спасения⁵.

Теперь мы можем описать взаимодействие между функцией «выхода» и функцией реакции. Если уж падение качества неизбеж­но, желательно, чтобы его величина попала в интервал, ведущий к восстановлению. Очевидно, что, если эластичность спроса по ка­честву крайне незначительна, уменьшение дохода будет небольшим

⁵ Легко представить и непрерывную кривую реакции менеджмента. При ма-

лом снижении дохода реакция, нацеленная на исправление ситуации, будет слабой, с ростом убытков она будет расти, а потом упадет до нуля. Можно даже представить, что в результате подобной реакции качество продукции фирмы станет выше, чем до падения, так что можно говорить о точке «оптимального падения» качества. Когда падение продаж превысит определенную пороговую величину, реакция менеджмен­та—в результате деморализации и других последствий финансовых потерь — пре­вратится в элемент процесса ухудшения качества и ускорит крах фирмы. Эта форма кривой реакции не вносит существенных изменений в логику анализа.

Если в традиционном графике на вертикальной оси откладывать не увели­чение цены, а падение качества, то изменение спроса и дохода в ответ на изменение качества можно представить знакомой кривой спроса с отрицательным наклоном. Это сделано в Приложении А (рис. 2), где также показано влияние падения качества на доход (в нижней части графика). Из этого графика ясно, что падение спроса ока­зывает более простое — и губительное — влияние на спрос и доход, чем повышение цены. В первом случае доход уменьшается, если эластичность спроса по качеству больше нуля, тогда как в случае повышения цены совокупный доход фирмы падает, конечно, только если эластичность спроса по цене выше единицы. (В случае эла­стичности по качеству единичная эластичность спроса не имеет точного значения. Если подойти к концепции «эластичности спроса по качеству» по аналогии с «эла­стичностью спроса по цене», нам придется две шкалы — показатели качества и де­нег— разделить одну на другую. Подойдут любые числовые значения, кроме нуля и бесконечности.)

и фирма просто не получит сигнала, что что-то у нее не в порядке. А если эластичность спроса очень велика, мы также не получим про­цесса восстановления, потому что на этот раз фирма будет уничтоже­на раньше, чем успеет сообразить, что за напасть на нее свалилась, не говоря уж о том, что у нее не будет времени на исправление ситуации. Это случай «слишком много и слишком быстро». Чтобы фирма смог­ла выявить свой потенциал восстановления, желательно, чтобы эла­стичность спроса была не слишком мала и не слишком велика. Эту интуитивно очевидную теорему можно сформулировать следующим образом: чтобы конкуренция (опция «выхода») выполняла роль ме­ханизма восстановления качества, фирма должна опираться на смесь активныхи пассивных клиентов. Активные клиенты служат для фир­мы механизмом обратной связи, который запускает процесс восста­новления качества, а пассивные клиенты создают задержку во време­ни и финансовую подушку, позволяющие дожить до момента восстановления качества. В традиционной логике, разумеется, чем активнее потребители, тем лучше для функционирования кон­курентных рынков. Но если рассматривать конкуренцию как меха­низм восстановления, получается, что, хотя «выход» части клиентов необходим, поскольку он запускает процесс восстановления, важно, чтобы другие клиенты не отреагировали на ухудшение качества: если бы все покупатели были усердными читателями «Потребительских отчетов» или неутомимыми исследователями рынка, результатом оказалась бы катастрофическая нестабильность, и у фирм не было бы шансов оправиться после случайного падения качества.

Как уже было отмечено, в условиях совершенной конкурен­ции (предполагающей и наличие у потребителей совершенного зна­ния рынков) фирма располагает действенным механизмом коррек­ции, поскольку ухудшение функционирования, которое не может отразиться на цене или качестве, ведет непосредственно к падению доходов (в результате роста издержек). А теперь сделаем модель со­вершенной конкуренции чуть менее совершенной, так что у фир­мы появляется возможность варьировать качество продукции; в этой ситуации ухудшение функционирования может (и, пожа­луй, с большой вероятностью) принять форму падения качества, а если рынок, на котором фирма сбывает продукцию, высококон­курентен, иными словами, если все покупатели бдительно следят за ценами и качеством, фирма обречена на очень быстрое банкрот­ство. Иными словами, если, с точки зрения действенного механизма восстановления, мир совершенной конкуренции возможен, то мир квазисовершенной конкуренции невозможен. Если отказаться, а в большинстве реальных ситуаций это необходимо, от концепции фирмы, не имеющей возможности варьировать качество продук­ции, тогда оптимальным решением будет не наибольшая близость, а наибольшая отдаленность от состояния совершенной конкурен­ции; и тогда постепенное приближение к условиям совершенной конкуренции не обязательно будет улучшением — здесь уместно выражение «лучшее враг хорошего».

Конкуренция как форма заговора

При любой величине эластичности спроса по качеству фирма может не испытать падения дохода из-за ухода потребителей, если на смену ушедшим придут новые. Но каким образом может привлечь новых клиентов фирма, страдающая от ухудшения качества? Можно пред­ставить ситуацию, в которой возможно это кажущееся невероятным событие: когда в отрасли одновременно падает качество продукции у всех производителей, каждая теряющая клиентов фирма сможет пе­рехватывать обозленных покупателей, ушедших от других фирм. В такой ситуации опция «выхода» не сможет побудить менеджеров заняться проблемами качества, а слияние всех фирм покажется со­циально желательным, то есть замена конкуренции монополией ока­жется выгодным делом, поскольку в этом случае недовольство кли­ентов будет направлено — и, возможно, с некоторой пользой — на попытки улучшить управление монополией, тогда как в условиях конкуренции недовольство примет форму неэффективного пере­ключения групп потребителей с одной фирмы, понижающей каче­ство продукции, на другую такую же, и при этом ни одна фирма не по­лучит сигнал о необходимости срочно исправлять положение.

Хотя одновременное и единообразное ухудшение качества продукции всех отраслевых фирм, конечно, крайне маловероятно, стоит слегка модифицировать эту ситуацию, и она приобретет боль­ше реалистичности и практической значимости. Конкурентно про­изводимая новая продукция только в процессе использования от­крывает свои недостатки и побочные пагубные эффекты. В этом случае притязания конкурирующих производителей могут иметь результатом чрезмерно затянутое экспериментирование потреби­телей с разными брендами и, соответственно, отсрочку момента, когда давление понудит производителей внести улучшения в свою продукцию. В этой ситуации конкуренция довольно выгодна про­изводителям, потому что сбивает недовольство потребителей —

она направляет энергию потребителей на погоню за несуществу­ющей модернизированной продукцией, выходу которой на рынок могла помешать конкуренция. В этом случае все производители бу­дут заинтересованы в поддержании конкуренции, а не в ее ограни­чении — и тогда вполне представимо, что они смогут пойти на сго­вор для достижения этой цели⁶.

До сих пор мы исходили из предположения, что недостатки продукции, выпускаемой конкурирующими фирмами, можно устранить благодаря давлению на них и последующему поиску ре­шений. Если отбросить это предположение, получится, что конку­рентное решение может оказаться хуже такого, когда единственная фирма является единственным производителем. Ведь присутствие на рынке ряда конкурирующих фирм только способствует укрепле­нию иллюзии, что «с другой стороны забора трава всегда зеленее», то есть что можно избежать хлопот с низким качеством, переклю­чившись на продукцию конкурента. В условиях монополии потре­бители смогут приспособиться к неизбежно низкому качеству и бу­дут искать счастья в чем-либо еще, что избавит их от бешеной погони за несуществующей «улучшенной» продукцией.

Читатель в состоянии сам оценить, в какой степени в окру­жающей нас экономической и торговой жизни присутствуют элементы этой ситуации⁷. Нужно, пожалуй, сказать еще несколько

⁷ В помощь читателю приведу отрывки из писем, недавно отправленных раз­драженными покупателями «барахла» (а) компании Ford Motor: «...Можете быть уве­рены, что я больше никогда ни при каких обстоятельствах не куплю другой „форд", что бы вы мне ни написали в своем очередном рекламном письме»; «...Можно и не говорить, что мой Falcon — это последний купленный мною „форд". Мне 25 лет,

я еще молода и сравнительно привлекательна, и я опустошила свой банковский счет на оплату коробок передач для Falcon, а ведь в мире так много других вещей, на ко­торые стоило бы потратить деньги»; и (Ь) корпорации General Motors: «У нас дома два „шевроле" — автобус и фургон. Можете быть уверены, что после всех пережи­тых нами хлопот, неудобств и массы убитого времени я никогда больше не куплю ав­томобиль вашей корпорации»; «...У меня много лет был автомобиль и фургон „джи эм", но теперь, пожалуй, умнее будет купить „форд". Я еще помучаюсь с вашим барахлом, пока на рынке не появится модель 1970 года, но можете быть уверены, что больше у моего дома никаких „джи эм" не будет». Копии писем, которые я проци­тировал выше, авторы отправляли Ральфу Надеру, который любезно позволил мне ими воспользоваться.

2. выход

Дата добавления: 2015-08-29