Альберт Отто Хиршман Выход, голос и верность 1 страница

Альберт Отто Хиршман Выход, голос и верность

был создан в феврале 2000 года, чтобы содействовать развитию либеральной идеологии и обоснованию принципов либеральной политики, соответствующих сегодняшней России Основная задача Фонда—распространение универсальных либеральных ценностей свободной рыночной экономики, свободы личности и свободы слова как основ существования гражданского общества и правового государства. Для этого Фонд инициирует публичные дискуссии, где вырабатываются условия конструктивного диалога различных направлений либерализма и их идеологических оппонентов. Другое направление деятельности Фонда — издательская программа, призванная познакомить широкий круг читателей с достижениями либеральной мысли и прикладными исследованиями перспектив либеральных преобразований в современной России.

Фонд Альберт Отто Хиршман

либеральная Выход, голос и верность

миссия

библиотека

фонда

либеральная миссия

НОВОЕ

издательство

Albert Otto Hirschman Exit, Voice, and Loyalty Responses to Decline in Firms, Organizations, and States

Harvard University Press Cambridge & London

Альберт Отто Хиршнан Выход) голос и верность Реакция на упадок фирм, организаций и государств

фонд

либеральная миссия

■

новое

издательство

УДК 330.88 ББК 65.01:66.0 Х50

Серия основана в 2003 году
Перевод с английского Борис Пинскер

Редактор Антон Золотое

Дизайн Анатолий Гусев

Published by arrangement with Harvard University Press

Хиршман A.O.

X50 Выход, голос и верность: Реакция на упадок фирм, организаций и государств / Пер. с англ. М.: Новое издательство, 2009. —156 с. — (Библиотека Фонда «Либеральная миссия»).

ISBN 978-5-98379-117-6

Книга американского экономиста Альберта О. Хиршмана «Выход, голос и верность» — классическая попытка осмыслить поведение человека, столкнувшегося с ухудшением качества потребляемых им услуг, идет ли речь о товарах, которые он покупает, деятельности компании, в которой он работает, или политике государства, в котором он живет. Построенная Хиршманом и прозрачно обозначенная в названии его книги универсальная модель—яркий пример идеи, чье значение выходит далеко за пределы рассмотренного автором материала и чье влияние в течение десятилетий продолжает ощущаться в работах ученых самых различных областей науки.

УДК 330.88 ББК 65.01:66.0

ISBN 978-5-98379-117-6

© President and Fellows of Harvard College, 1970 ©Фонд «Либеральная миссия», 2009 © Новое издательство, 2009

Оглавление

Предисловие

Я не планировал написание этой книги. Побудительным толчком для этого послужило наблюдение за железнодорожным транспор­том в Нигерии, которому посвящен абзац в моей предыдущей кни­ге — здесь читатель найдет его ниже, в начале главы 4. По поводу этого абзаца один критик доброжелательно заметил, что «за ним должна быть масса скрытых предположений». Поразмыслив, я ре­шил вытащить эти скрытые предположения на свет божий, и на это у меня ушел целый год, который я намеревался посвятить нетороп­ливым размышлениям в Центре специальных исследований в обла­сти наук о поведении человека.

Читатель без труда поймет главную причину моей настой­чивости: я наткнулся на подход к анализу определенных экономи­ческих процессов, способный пролить свет на широкий круг со­циальных, политических и даже моральных явлений. Но эта книга не использует инструменты одной научной дисциплины для окку­пации смежных областей науки. Как показано далее, особенно в Приложениях, развитые мною концепции могут быть переведе­ны на язык традиционного экономического анализа и, не исключе­но, могут даже обогатить его, но область их применения намного шире. Я даже был встревожен тем, что концепции «выхода» и «голо­са» оказались слишком широкими и, по мере создания книги, с по­разительной легкостью распространялись на все новые территории. Под влиянием этих опасений я насколько возможно ограничил объем книги. Найденный мною подход и без того позволил затро­нуть столь разные вопросы, как конкуренция и двухпартийная си­стема, развод и американский национальный характер, движение «Власть черным» и неспособность высших должностных лиц по­дать в отставку в знак несогласия с войной во Вьетнаме.

Центр предоставил мне чрезвычайно благоприятные усло­вия для работы над такого рода проектом. Я вовсю использовал поч­тенную традицию Центра, в соответствии с которой каждый имеет «право» докучать своими проблемами и домыслами всем и каж­дому. Мои основные интеллектуальные долги зафиксированы

ПРЕДИСЛОВИЕ I 7 I

в сносках. Я должен особо поблагодарить Габриеля Алмонда, кото­рый одобрил мою затею и дал ряд ценных советов, Ричарда Лоуэн-таля, замечание которого побудило меня к написанию главы 6, и Тжаллинга Купмэнса, который, так же как Роберт Уилсон из Стэн-фордской школы бизнеса, помог мне уточнить ряд технических ар­гументов.

Законченную рукопись прочли Абрам Бергсон и Альберт Фишлоу, давшие ряд точных замечаний и предложений. На более ранней стадии я получил существенную выгоду от обсуждения не­которых идей на семинарах в Гарварде, Йеле и в Бостонском колле­дже. В течение 1967 года Дэвид С. Френч искал, к счастью, без боль­шого успеха, моих предшественников в обширной литературе по вопросам конкуренции.

Было чрезвычайно приятно, что Филипп Г. Зимбардо, про­фессор психологии Стэнфордского университета, счел некоторые мои гипотезы достаточно интересными, чтобы проверить их в экс­перименте. Схема запланированного эксперимента приводится в Приложении.

Хильдегард Тейлхет бодро и умело перепечатала рукопись на машинке, причем не один раз.

Моя жена, столь многим помогавшая мне в работе над предыдущими книгами, на этот раз мудро предоставила мне воз­можность насладиться калифорнийским солнцем в одиночестве.

Стэнфорд, Калифорния Июль 1969 года

Выход, голос и верность

Эудженио Колорни (1909-1944), который рассказал мне о скромных идеях и о том, как может измениться их значение.

1 Введение и теоретические предпосылки

В любой экономической, социальной или политической системе люди, деловые фирмы и вообще любые организации подвержены отступлению от норм эффективного, рационального, законопо­слушного, добронравного или каким-либо другим образом функ­ционального поведения. Можно придумать любые базовые инсти­туты общества, но действующие в нем лица непременно, хотя бы по чисто случайным причинам, будут порой вести себя неким недолж­ным образом. Каждое общество научается жить с определенным количеством такого дисфункционального или неправильного по­ведения; но чтобы неправильное поведение не умножилось и не привело к общему упадку, общество должно найти в себе силы, ко­торые вернут как можно большее число ненадежных действующих лиц к поведению, необходимому для надлежащего функциониро­вания. Эта книга начинается с исследования того, как эти силы дей­ствуют в экономике, а потом я показываю, что соответствующие концепции применимы не только к хозяйствующим субъектам, та­ким как деловые фирмы, но и к широкому кругу неэкономических организаций и ситуаций.

В то время как моралисты и политические философы много думали о защите людей от безнравственного поведения, обществ — от коррупции, а государств — от упадка, экономисты почти не уде­ляли внимания исправимым отклонениям. Это невнимание объяс­няется двумя причинами. Во-первых, экономическая наука исходит из предположения об исключительно рациональном поведении или, по меньшей мере, о неизменном уровне рациональности в по­ведении хозяйствующих субъектов. Упадок фирмы может быть ре­зультатом неблагоприятного изменения условий спроса и предло­жения, тогда как желание и способность фирмы максимизировать прибыль (темпы роста или что-нибудь еще) остаются прежними; но упадок может также отражать некое «ослабление способности или энергии добиваться максимизации» при неизменности факто­ров спроса и предложения. В последнем случае немедленно возни­кает вопрос, как можно восстановить способность или энергию,

1. ВВЕДЕНИЕ И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ 1111

которые обеспечивают усилия по максимизации. Но обычно исхо­дят из первого представления, а перспективы восстановления бла­гоприятных условий спроса и предложения всегда сомнительны. Иными словами, обычно экономисты исходят из того, что фирма от­стает (или вырывается вперед) всегда «по основательным причинам»; концепция — центральная для этой книги — случайного или срав­нительно легко «исправимого отклонения» была чужда их логике.

Вторая причина невнимания экономистов к отклонениям связана с первой. В традиционных моделях конкурентной экономи­ки вопрос о восстановлении после любого отклонения не имеет принципиального значения. Когда одна фирма терпит поражение в конкурентной борьбе, ее доля рынка и нанимаемые ею факторы производства достаются другим, в том числе новичкам; в итоге рас­пределение совокупных ресурсов только выигрывает. Памятуя об этом, экономист может взирать на отклонения, допускаемые лю­бым из объектов своего анализа (таких, как деловые фирмы) с куда большей невозмутимостью, чем моралист, убежденный во вну­тренней ценности каждого из своих объектов (индивидов), или по­литолог, объект рассмотрения которого (государство) уникален и незаменим.

Поскольку мы объяснили невнимание экономистов, можно немедленно поставить под вопрос его обоснованность: образ эко­номики как совершенно конкурентной системы, в которой судьба каждой фирмы определяется исключительно фундаментальными изменениями сравнительного преимущества, — это, конечно же, искаженная картина реальности. Прежде всего, прекрасно известны обширные области монополий, олигополии и монополистической конкуренции: снижение результативности фирм, действующих в этой зоне экономики, ведет к появлению более или менее постоян­ных очагов неэффективности и запущенности, так что исследова­тель политики, видящий, что целостность его государства подры­вается раздором, коррупцией или скукой, должен воспринимать эти явления с тревогой. Но даже там, где преобладает здоровая конку­ренция, вряд ли оправданно пренебрежение возможностью дать за­ряд новой энергии фирмам, претерпевающим временный упадок. Именно в тех секторах, где конкурирует между собой большое чи­сло фирм, находящихся в сходных условиях, причиной упадка отдельных фирм могут быть как устойчивые неблагоприятные из­менения условий спроса и предложения, так и случайные субъек­тивные факторы, действие которых можно устранить или нейтра­лизовать. В этих условиях механизмы восстановления могли бы играть чрезвычайно полезную роль, могли бы помочь людям и об­ществу избежать ненужных потерь и невзгод.

Здесь мне могут возразить, что сама конкуренция и служит таким механизмом восстановления. Разве конкуренция не побуж­дает фирму «тянуться изо всех сил»? А если фирма оступилась, раз­ве не конкуренция через падение дохода и угрозу полного разоре­ния подталкивает менеджеров к тому, чтобы всеми силами восстановить пошатнувшуюся эффективность?

Не может быть сомнения, что конкуренция является глав­ным механизмом восстановления. Однако я намерен здесь доказать, что (1) у нас пока нет адекватного понимания всех последствий этой частной функции конкуренции и (2) что возможен альтернативный механизм, который способен дополнять механизм конкуренции или заменять его.

Опции «выход» и «голос»

Для фирм, действующих в условиях монополии или монополистической конкуренции, падение эффективности может принять форму роста цен и издержек либо одновременного ухудшения качества и роста цен. С другой стороны, на иде­ально конкурентном рынке изменения цен и качества абсолютно исключены; в этой явно нереалистичной ситуации упадок может проявиться только в форме роста из­держек, что, при неизменности цен и качества, ведет к сокращению чистого дохода. Таким образом, в условиях совершенной конкуренции менеджеры узнают о падении эффективности только из показателей финансового учета, тогда как клиенты пре­бывают в неведении о том, что фирма переживает трудный период. Возможно, эко­номисты обошли вниманием всю совокупность соответствующих явлений именно потому, что они практически нереализуемы в модели совершенной конкуренции.

Нас будет интересовать фирма, производящая нечто такое, что по­купают клиенты, хотя наш аргумент применим и к некоммерческим организациям (таким, как добровольные ассоциации, профсоюзы или политические партии), которые оказывают своим членам услу­ги, не имеющие денежного выражения. Предполагается, что эффек­тивность фирмы или организации падает по неким случайным при­чинам, причем последние не столь серьезны, чтобы сделать невозможным восстановление прежней эффективности, если толь­ко менеджеры возьмутся за решение этой задачи. В типичном слу­чае падение эффективности выражается — в случае как фирм, так и организаций — в абсолютном или относительном ухудшении ка­чества производимых услуг или товаров¹. Информация о падении качества доходит до менеджеров по двум основным каналам:

(1) Некоторые клиенты перестают покупать продукцию фирмы или какие-то члены выходят из организации: это опция «выход». В результате доходы падают, число членов уменьшается, а руководство вынуждено искать способы исправить те ошибки, которые заставляют людей голосовать ногами.

(2) Клиенты фирмы или члены организации сообщают

0 своем недовольстве напрямую руководству или органу, который стоит над руководством фирмы или организации, или вообще кому угодно, кто готов выслушать: это опция «голос». В результате руководству приходится искать причи­ны и возможные пути устранения недовольства клиентов.

Остальная часть книги посвящена, преимущественно, сравнитель­ному анализу этих двух опций и их взаимодействию. Я исследую та­кие вопросы, как: при каких условиях люди будут прибегать к опции «выход», а не «голос», и наоборот; какова сравнительная эффектив­ность этих двух видов протеста как механизмов восстановления; в каких ситуациях будут одновременно использоваться оба канала протеста; какие институты могут способствовать совершенствова­нию каждой из опций как механизма восстановления; совместимы ли институты, способствующие совершенствованию опции «вы­ход», с теми, которые повышают эффективность опции «голос».

Возможности упадка и слабость экономической мысли

Прежде чем давать ответ на эти вопросы, я отступлю назад, чтобы сформулировать мое представление о соотношении между предме­том этой книги и экономической наукой.

Из разговоров с исследователями поведения животных (в Центре специальных исследований в области наук о поведении человека) о социальной организации приматов я понял, насколько гладко и эффективно решена у бабуинов задача преемственности лидерства, создающая столько трудноразрешимых проблем в чело­веческих обществах. Вот описание того, как это происходит в стае плащеносных павианов, возглавляемой опытным самцом:

Молодые самцы крадут очень молодых самок у их матерей, чтобы нянчить их, самым тщательным образом повторяя все действия матери. Поведение юных самок жестко кон­тролируется, так чтобы они не могли сбежать... На этом этапе самкам еще два-три года до половой зрелости, и сек­суальные отношения с ними отсутствуют... По мере того как эти молодые самцы взрослеют, а вожак стаи стареет, молодые животные провоцируют перемещения стаи, хотя направление миграции все еще выбирает старый вожак. Между молодыми самцами и самками развиваются очень сложные отношения, они проявляют постоянное внима­ние друг к другу и посредством взаимных «сообщений» участвуют в выборе перемещений группы. Старые самцы сохраняют контроль над направлением перемещений, но сексуальный контроль над самками постепенно переходит к молодым самцам... Постепенно старые самцы отказыва­ются от секса, но сохраняют контроль над стаей в целом, и молодые самцы постоянно согласовывают с ними свои действия, особенно когда нужно выбрать направление миграции².

Сравните эту изумительную постепенность и гладкую преемствен­ность со столь обычными у людей насильственными переворота­ми, когда на смену «хорошим» правительствам приходят «плохие», а сильных, мудрых или хороших вождей сменяют слабовольные, глупые или преступные.

Люди не сумели развить методы постепенной и гладкой сме­ны руководства, скорее всего, потому, что в этом не было жизнен­ной необходимости. В большинстве случаев для человеческого общества характерна некоторая избыточность средств к существо­ванию. А это дает обществу возможность сравнительно безболез­ненно переживать периоды упадка. Понижение эффективности, грозящее бабуинам катастрофой, людям обычно несет всего лишь определенные неудобства, по крайней мере на первых порах.

² Crook J.H. The Socio-Ecology of Primates // Social Behaviour in Birds and Mam-

mals: Essays on the Social Ethology of Animals and Man / Ed. by J.H. Crook. London: Aca­demic Press, 1970. В процитированном отрывке обобщены наблюдения Ханса Кам-мера: KummerH. Social Organization of Hamadryas Baboons// Bibliotheca Primatologica. Basle, 1968. №6.

В человеческом обществе прямым результатом роста про­изводительности и контроля над окружением является растущая возможность переживать периоды упадка. Резкие спады и про­должительные периоды стагнации — в сравнении с потенциально возможным уровнем эффективности — это зло, приносимое про­грессом. Поэтому заведомо тщетно искать социальные механизмы,

способные предотвратить любой упадок государств. В силу избы­точности средств к существованию и наличия значительных воз­можностей претерпевать упадок механизмы поддержания гомео-стаза в обществе обречены оставаться крайне несовершенными.

Признанию этой малоприятной истины мешала утопиче­ская надежда, что экономический прогресс, обеспечивающий рост средств к существованию, принесет с собой столь жесткую дисци­плину и санкции, что никакое несовершенство политических про­цессов, например, не сможет стать причиной упадка. В XVIII веке от расширения торговли и промышленности ждали не столько роста благосостояния, сколько обуздания своеволия государей и, соответственно, уменьшения или полного устранения возмож­ностей упадка. Иллюстрацией может служить характерный отры­вок из «Введения в основы политической экономии» сэра Джеймса Стюарта:

Сколь бы пагубными ни были естественные и непосред­ственные последствия политических революций в преж­ние времена, когда механизм правления был проще, чем в наши дни, ныне они так обузданы усложненной системой хозяйства, что можно легко защититься от бедствий, кото­рые они могли бы принести в другом случае...

³ SteuartJ. Inquiry into the Principles of Political Oeconomy [1767]. Chicago:

University of Chicago Press, 1966. Vol. I. P. 277,278-279.

выход, голос и ВЕРНОСТЬ 116 I

Власть современного государя, даже если устройство его королевства позволяет ей быть абсолютной, оказывает­ся ограниченной, как только он устанавливает схему хозяй­ства... Если до этого его власть силой и твердостью своей была подобна клину (который можно использовать для раскалывания камней, бревен и других прочных тел, кото­рый можно отбросить в сторону и опять пустить в дело, когда потребуется),то теперь она своей хрупкостью станет подобна карманным часам, которые пригодны только для того, чтобы отмерять ход времени, и будут немедленно раз­рушены, если их будут использовать для чего-либо другого или станут обращаться с ними недостаточно бережно.... Современное хозяйство, таким образом, — это самая дей­ственная из когда-либо изобретенных узда для смирения причуд деспотизма³.

Почти через два столетия эта же благородная надежда прозвучала в словах латиноамериканского интеллектуала, предсказавшего, во­преки всякой очевидности, что между экономическим прогрессом и возможностью упадка существует не прямо пропорциональная, а обратно пропорциональная зависимость:

[В эпоху, когда еще не знали промышленного выращива­ния кофе, политики] лиричны и романтичны, потому что им еще нет нужды считаться с продуктом, производство которого постоянно растет. Это время для игры и всяче­ских ребячеств. С кофе приходят зрелость и серьезность. Он не позволит колумбийцам давать волю своим прихо­тям в отношении национальной экономики. Идеологиче­ский абсолютизм исчезнет, а на смену ему придет время умеренной трезвости и ответственности... Кофе несовме­стим с анархией⁴.

История грубо посмеялась над надеждами сэра Джеймса Стюарта и Ньето Арьеты, что экономический рост и технический прогресс воздвигнут надежные барьеры против «деспотизма», «анархии» и безответственного поведения в целом. Но их утопические мечты все еще с нами. А чем еще является распространенное убеждение, что в ядерную эпоху большая война немыслима, а потому и не­возможна?

В основе подобных построений лежит общая логика: тех­нический прогресс не только увеличивает богатство общества, но и создает настолько тонкий и сложный механизм, что опре­деленные виды общественно значимого плохого поведения, ко­торые прежде приводили к прискорбным, но терпимым послед­ствиям, теперь дадут настолько катастрофические результаты, что забота о их недопущении станет много эффективнее, чем в прошлом.

⁴ NietoArieta L.E. El cafe en la sociedad colombiana. Bogota: Brevarios de orien-

tacion colombiana, 1958. P. 34-35. Это посмертно опубликованное эссе было написа­но в 1947 году, всего за год до начала кровавых гражданских беспорядков, извест­ных как La Violencia [Виоленсия, букв, насилие], да и сэр Джеймс Стюарт писал о близкой победе над деспотизмом незадолго до эпохи Наполеона.

В результате общество разом пребывает в ситуации сравни­тельного изобилия и находится вне ее: оно производит больше, чем нужно для простого выживания, но не вольно не производить этот избыток или производить его в меньшем, чем возможно, объеме; по сути дела, социальное поведение оказывается в столь же жестких рамках, как в обществе, живущем на грани выживания.

Экономист не может не заметить сходства этой ситуации с моделью совершенной конкуренции. Ведь эта модель содержит тот же самый фундаментальный парадокс: общество в целом про­изводит все больше и больше, а каждая отдельная фирма еле сводит концы с концами, так что один неверный шаг может привести ее к банкротству. В результате каждый вынужден постоянно прилагать максимум усилий, а общество в целом действует на — постоянно расширяющемся — «пределе производственных возможностей», когда полностью заняты все экономически полезные ресурсы. Этот образ неизменно напряженной хозяйственной деятельности сохра­нил свое место в экономическом анализе, даже когда было призна­но, что совершенная конкуренция — это всего лишь отвлеченное от реальности теоретическое построение.

⁵ Именно эту мысль выразил Сэмюель Джонсон в рассказе о Счастливой до-

лине Абиссинии. Когда принц Расселас начинает размышлять о своем чувстве недо­вольства, которое он испытывает в похожей на рай долине, он следующим образом сравнивает себя с пасущимися на склоне козами: «Что отличает человека от всех других животных? У любого животного рядом со мной те же телесные потребности, что и у меня: оно хочет есть и щиплет траву, хочет пить и припадает к ручью, а когда голод и жажда утолены, оно довольно и засыпает; потом оно просыпается и опять го­лодно, а потом насыщается и пребывает в покое. Я, как и оно, испытываю голод и жажду, но, насытившись, я не знаю покоя; подобно ему, меня терзает нужда, но, в от­личие от него, сытость меня не удовлетворяет» («Расселас», гл. 2).

Разнообразные наблюдения подобного рода складываются в синдром двойственного отношения человека к своей способно­сти производить изобилие: ему нравится изобилие, но при этом он боится заплатить соответствующую цену. Не желая отказаться от прогресса, он жаждет возвращения простых и жестких ограниче­ний поведения, которые действовали, когда он, подобно всем дру­гим созданиям Божьим, заботился лишь об удовлетворении самых основных потребностей. Возможно, именно это стремление лежит в основе мифа об Эдеме! Правдоподобно предположение, что возвы­шение человека над скудостью, которой отмечено существование всех других существ, нередко воспринималось, хотя вряд ли кто признавал это вслух, как падение; так что в принципе простое, но смелое воображение вполне могло преобразовать этот образ жиз­ни, который действительно был предметом вожделения, в свою пол­ную противоположность, в сад Эдема⁵.

Но пора оставить райский сад и вернуться к экономиче­ской науке, потому что у нашей истории есть еще и другая сторона. Не осталась незамеченной простая идея, что способность произ­водить больше, чем нужно для выживания, делает возможным и вероятным, что порой превышение уровня выживания будет не максимально возможным. Фактически, рядом с традиционной мо­делью постоянно напряженной экономики возникают зачатки тео­рии экономики расслабленной. Я здесь не говорю об экономике, страдающей от безработицы и депрессии, — в этих случаях рас­слабленность является результатом нарушения функционирова­ния на макроуровне, что мешает фирмам и отдельным людям до­биваться максимизации прибылей и удовлетворенности. Вопрос о расслабленности не имеет отношения и к спорам о том, что именно максимизируют фирмы, а особенно крупные корпорации: прибыли, показатели роста, долю рынка, хорошее мнение обще­ственности или какие-либо функции, отражающие несколько по­добных переменных. В таких спорах всегда предполагается, что, чем бы там фирмы ни занимались, они делают это наилучшим возможным образом, даже если критерии «максимизации» стано­вятся не вполне четкими. Наконец, я не говорю здесь о многочис­ленных публикациях, показывающих, что из-за существования эл­ементов монополизма и экстернальных эффектов деятельность сознательно нацеленных на максимизацию частных производите­лей и потребителей может давать результаты, далекие от социаль­ного оптимума. Также здесь причиной несовпадения действитель­ного и потенциально возможного производства не является некая «расслабленность» на микроэкономическом уровне. Но со време­нем возможность последнего стала привлекать к себе растущее внимание.

⁶ Simon НА. A Behavioral Model of Rational Choice // Quarterly Journal of Econo-

mics. Vol. 69 (1952). P. 98-118. В1933 году Бюро исследований деловой активности Северо-Западного университета опубликовало оставшуюся незамеченной работу под характерным заголовком «Триумф посредственности в бизнесе» (SecristH. The Triumph of Mediocrity in Business. Chicago: Bureau of Business Research, Northwes­tern University, 1933). Книга на данных статистики демонстрирует, что со временем показатели эффективности у первоначально высокопроизводительных фирм па­дают, а у плохо работающих повышаются.

Г. Саймон высказал плодотворное предположение, что в норме фирмы стремятся не к максимально возможному, а всего лишь к «удовлетворительному» уровню прибыли⁶. В1963 году идея получила развитие в книге «Поведенческая теория фирмы»⁷, в ко­торой Сайерт и Марч ввели концепцию «организационной рас­слабленности». Примерно в то же время Гэри Беккер показал, что некоторые из выдержавших эмпирическую проверку теорем мак­роэкономики (скажем, что кривая рыночного спроса на товары имеет отрицательный наклон) совместимы с широким кругом ир­рационального и неэффективного поведения производителей и по­требителей, хотя первоначально теоремы были развиты исходя из предположения о их неуклонной рациональности⁸. Потом весьма убедительно продемонстрировал значимость расслабленности Хар­ви Лейбенстейн⁹. Наконец, недавно профессор М.М. Постан в ши­роко обсуждавшейся полемической статье заявил, что экономиче­ские недуги Британии имеют отношение не столько к ошибкам макроэкономической политики, сколько к микроэкономической расслабленности. Он пишет:

В случае многих (пожалуй, даже большинства) подоб­ных... недугов причиной патологии являются не наруше­ния жизненных процессов в теле экономики, такие как низкий уровень сбережений, высокий уровень цен или не­достаточность государственных расходов на научные ис­следования и разработки, а специфические расстройства отдельных клеток — на уровне управления, устройства, сбыта или поведения трудовых коллективов¹⁰.

Эти публикации мне очень близки, потому что я и сам держусь сход­ной позиции в отношении к проблеме развития. Основным пред­положением в моей работе «Стратегия экономического развития» (1958) было предположение о том, что «развитие зависит не столько от подыскания оптимального сочетания данных ресурсов и факто­ров производства, сколько от выявления и мобилизации спря­танных, рассеянных или плохо используемых ресурсов и способ-

⁷ CyertR.M., March J.G. Behavioral Theory of the Firm. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, Inc., 1963.

⁸ Becker G.S. Irrational Behaviour and Economic Theory // Journal of Political Eco­nomy. Vol. 52 (February 1962). P. 1-13.

¹⁰ Postan M.M. A Plague of Economists? // Encounter. 1968. January. P. 44.

⁹ Leibenstein H. Allocative Efficiency versus X-Eff iciency // American Economic Review. Vol. 56 (June 1966). P. 392-415.

Дата добавления: 2015-08-29