Лунд опустила лицо в ладони, ей хотелось кричать.
Потом она выпрямилась и стала смотреть своими большими немигающими глазами на все вместе и на каждый предмет по отдельности. Думай. Думай как Нанна. Смотри. Представляй.
Отброшенный ей получасом ранее, в углу лежал голубой пластмассовый глобус с чернильными звездочками на самых известных городах — наверняка тех, в которых Нанна мечтала побывать.
Это был не только глобус, но и лампа, из задней половины шара выходил электрический шнур. Лунд взяла глобус, поставила на стол, нашла розетку и включила свет.
Лампа осветила изнутри разноцветные пятна стран и континентов. Лунд медленно вращала шар на ножке. Америка, Австралия, Азия, Африка…
Почти всю Южную Атлантику накрывала большая прямоугольная тень.
Бумаги? Письма? Документы?
Вот он, тайник подростка, планирующего побег.
Лунд потрясла глобус. Выдернула шнур из розетки, стала искать способ заглянуть внутрь шара. Нанна, конечно же, знала этот способ. Знала, как разобрать его и снова собрать так, чтобы никто не заметил.
Только Нанне было девятнадцать, у нее были тонкие ловкие пальцы. Рассердившись, Лунд оставила попытки найти секретный способ Нанны, схватила глобус и ударила его об стол.
Пластик не выдержал. Мир распался на две части по линии экватора. Две равные половины не были равноценны, так как Южное полушарие хранило тайник.
Последняя пара перчаток натянута на руки. Она положила все, что было в тайнике, на пол, сама села на ковер и стала рассматривать страницу за страницей, предмет за предметом.
Письма и открытки. Валентинка. Цветок. Фотография — очень старая. Светловолосая девочка лет четырех или пяти, рядом — смуглый мальчик, робко держит ее за руку. За спинами малышей — детская площадка, качели и песочница. А сами они — в красном коробе велосипеда «Христиания».
Лунд так углубилась в размышления, что не слышала шагов за спиной, не сразу заметила, что через ее плечо заглядывает Пернилле Бирк-Ларсен. А когда заметила, то спросила:
— Кто это тут рядом с Нанной? — Она поднялась с пола с фотографией в руке. — Это ведь Нанна?
Пернилле в ужасе осматривалась: все разбросано, пустые коробки навалены в углу горой, в дом вернулся хаос.
— Что это за мальчик, Пернилле?
— Вы говорили, что дело закрыто?
— Кто он?
Пернилле наконец взяла снимок, посмотрела:
— Амир. Малыш из семьи иммигрантов из Азии, они живут тут недалеко. Нанна его очень любила. Они тогда были… — На этом слове она запнулась. — Они были совсем детьми.
— Где сейчас Амир? — спросила Лунд.
Майер позвонил ей, когда она уже вернулась в машину:
— Нанна собиралась лететь не из Каструпа. У нее было забронировано место на рейс одной на бюджетных авиалиний — из Мальмё в Берлин. Вылет в час тридцать в ночь с пятницы на субботу. На этот рейс, кроме Нанны, не явился еще один пассажир.
— Амир, — сказала она.
Долгая пауза.
— Я терпеть не могу, когда вы так делаете. Он живет через две улицы от Бирк-Ларсенов. Но вы это наверняка тоже знаете.
— Амир эль-Намен. Вчера он заходил к Бирк-Ларсену. Он переезжает и обратился в их фирму. Почему-то он очень хотел, чтобы работу выполнил именно Тайс.
— Где вы?
— Рядом с управлением. Спускайтесь.
Майер смотрел вглубь длинного коридора — стены из темного мрамора, светильники. Пройти мимо кабинета Брикса невозможно. Правда, там тихо, может, шефа нет на месте…
— Что происходит?
Брикс подошел сзади, и Майер от неожиданности подпрыгнул:
— Если вы о Лунд, то я ее не видел. Клянусь.
— Мне только что звонила мамаша Бирк-Ларсен. Где Лунд?
Брикс встал у него на пути.
— Объясните сейчас же.
— У меня тут встреча через пять минут. Давайте я объясню вам позже.
Брикс перегородил ему дорогу:
— Нет, сейчас.
— Нанна собиралась кое с кем в Берлин…
— Плевать мне на Берлин. С вокзала сообщили о хищении багажа. И похититель не кто иной, как Лунд. А теперь забудьте о своей неуместной преданности и скажите мне, где она.
Майеру это не понравилось.
— При чем здесь преданность, когда есть факты? Хольк не знал, что Нанна улетает из Мальмё, поэтому поехал в Каструп. Вот… — Он открыл папку, которую нес Лунд. — Это кадры, сделанные системой видеонаблюдения аэропорта. Здесь четко виден Хольк. Отличное качество, ошибки быть не может.
Понурый политик стоит, облокотившись на стойку информации в зале отправлений. Вот он трет глаза возле билетных касс. А вот, никому не нужный, всеми забытый, сидит на блестящей скамье возле лифта.
— Йенс Хольк пробыл в аэропорту до двух часов ночи. Ни с кем при этом не встречался и не общался.
Брикс рассматривал снимки.
— Он не убивал Нанну Бирк-Ларсен, — сказал Майер. — Я позвоню вам, хорошо?
Ответа не последовало, и тогда он ушел.
Амир назвал Бирк-Ларсену адрес в промышленной зоне в округе Амагер. Разговаривать он не хотел, сидел, сжимая свою студенческую сумку, и мрачно смотрел на проносящиеся за окном низкие дома и заводские строения.
А Бирк-Ларсен любил хорошую беседу, когда сидел за рулем, и был твердо намерен поболтать.
— Значит, ты уезжал в Лондон? А мне так и не довелось… Когда-нибудь…
— Я учился в колледже. Это отец настоял.
— И ты только что вернулся?
Он никак не мог понять, почему вещи Амира находятся в таком отдаленном районе. Странное место для хранения столов и стульев.
— Нет. Я приехал еще летом.
— Странно, что я тебя ни разу не видел.
— Да.
— Что же ты не заходил к нам, Амир? Нанна была бы рада. Помню, как вы славно играли вместе. — Он засмеялся. — Ох и доставалось же тебе от нее. Кукол она терпеть не могла, ты знаешь. Вот я и говорил всегда, что куклы ей ни к чему, потому что у нее есть ты.
Оказывается, он снова способен шутить. И шутка неплохая получилась. Но Амира она не рассмешила.
— Ты встречался с ней, когда вернулся?
Парень снова уткнулся в окно, глядел на безжизненную землю позади редких фабричных корпусов. Бирк-Ларсен сверился с адресом, который назвал Амир, поискал указатели, номера домов.
— Нет? Ну что ж, почти приехали.
Закрытые ворота, за ними то ли склад, то ли заброшенное промышленное строение. Бирк-Ларсен снова посмотрел на адрес:
— Номер семьдесят четыре. Это здесь?
Амир замер на пассажирском сиденье, прижимая к себе сумку, будто в мире ничего более ценного не существовало.
— Амир? Это правильный адрес? Здесь мы должны забрать столы для твоей свадьбы? Что…
Он плакал. Плакал так же, как в детстве, когда своевольный характер Нанны заводил ее слишком далеко. Крупные слезы выкатывались из-под студенческих очков в черной оправе.
— Свадьбы не будет. Ее отменили.
Бирк-Ларсен пребывал в полном недоумении.
— Амир… Тогда я не понимаю, зачем мы сюда приехали.
Юноша снял с плеча ремень сумки, открыл ее.
— Я хотел… — пробормотал он и умолк снова.
— Чего ты хотел? Чего, Амир?
— Я всегда боялся вас, — сказал Амир. — И когда мы были детьми и Нанна приводила меня в ваш дом. И этим летом, когда вернулся из Англии. Боялся к вам зайти, думал, что вы скажете… что сделаете, когда… когда узнаете.
Бирк-Ларсен прищурился:
— Что я узнаю?
— Обо мне и о Нанне. Она всегда говорила, что бояться нечего. Что вы потом привыкнете. Что вы и ваша жена были точно такие же когда-то — глупые и влюбленные. Но…
Он совсем по-детски вытер рукавом мокрые щеки.
— Я все равно боялся и думал… что будет только хуже. Когда вы узнаете…
— Что, черт возьми?
— Она любила меня. Сына иммигрантов с соседней улицы. Мы собирались сбежать. Но потом…
Он достал из сумки и сунул в руки Бирк-Ларсену большой белый конверт, внутри которого что-то лежало. И еще какой-то чехол.
— Потом что-то… я не знаю…
Он отстегнул ремень безопасности, выбрался наружу, встал у закрытых на висячий замок ворот, уставившись на обитое металлическими листами строение, которое ничего не значило в его жизни. Каким-то образом Бирк-Ларсен понимал, зачем Амиру это понадобилось.
Конверт был адресован ему и Пернилле. Внутри лежала маленькая цифровая видеокассета. В чехле оказалась видеокамера. Кассета вставилась легко. Он нашел кнопку «Старт». Нажал ее. И его сердце остановилось.
Холодный день. То есть не так давно снято. Нанна в плотном пальто, волосы разметались на ветру, такая взрослая.
— Уже снимаешь? — спрашивает она.
Ей отвечает голос за кадром — Амир. Он немного напряжен, судя по интонации, пытается сообразить, как включить запись.
— Да.
Она кивает. Делает глубокий вдох. Улыбается. Улыбка женщины, не девочки. Смотрит прямо в объектив, и кровь в жилах Тайса Бирк-Ларсена леденеет, когда он слышит голос, который больше никогда не чаял услышать.
Такая красивая, такая счастливая, полная надежд. Он почувствовал, как отчаянное чувство утраты накатывает на него с новой силой.
Она говорит смеясь, голос шаловливый:
— Привет, мама. Привет, папа. — Подмигивает. — Привет, Антон и Эмиль, лучшие в мире телепузики!
А потом вдруг становится такой серьезной, что глаза Тайса Бирк-Ларсена вмиг обжигают слезы.
— Когда вы это увидите, будет понедельник. Вы думаете, что я в гимназии. Но я не там. — Она качает головой из стороны в сторону, хитро улыбаясь, как всегда делала, когда хотела настоять на своем. — Я знаю, вы будете сердиться на меня. Но вы не волнуйтесь. Я вас очень люблю. И со мной все в порядке. Я с Амиром. С малышом Амиром. — Опять улыбка — нежная. — Моя первая любовь. Он вернулся этим летом. Мы встретились…
Ее глаза передвинулись на человека за камерой. Она выглядит смущенной и поэтому смеется.
— Мы не виделись три года, а казалось, что не расставались вовсе. Ты всегда мне говорила, мама: когда это случается, ты сразу понимаешь. И тогда не имеет значения, что думают остальные, что думает весь мир. Когда это случается, когда ты находишь свою половинку, ничто тебя не остановит. И еще ты говорила, что это нельзя упускать.
Низкий гортанный стон поднялся из легких Бирк-Ларсена. Ее голубые глаза смотрят в объектив, прямо ему в душу.
— Мы всегда любили друг друга. Просто нам понадобилось время, чтобы это понять. Мамочка, мне кажется, ты всегда это знала. У Амира есть друг, у которого мы сможем пожить. Я не знаю, как долго. Наверное, пока все не утрясется.
Он подносит камеру ближе, словно какая-то иррациональная часть его мозга верит в то, что перед ним Нанна. Его доченька, живая.
— Я хочу, чтобы вы знали: еще никогда я не была так счастлива. Прошу вас, пожалуйста… Надеюсь, вы меня простите. Думаю, вы сможете. Ведь вы сами убежали из дома. Я помню, как ты рассказывала мне об этом, мама, и в твоем взгляде было столько любви.
Она протягивает руку, прикасается к невидимому человеку за кадром.
— Если мы с Амиром сумеем быть такими же влюбленными и счастливыми, как вы…
Теперь она плачет, а он никогда не мог видеть ее слез.
— Пока, мама, папа. — Она шлет в объектив воздушный поцелуй. — Целую вас, телепузики. Скоро позвоню. Я всех вас так люблю.
Слезы и смех. Камера сдвигается, в кадре появляется стена, изрисованная граффити, ряд велосипедов — это в двух кварталах от их дома в Вестербро, он узнал кирпичную кладку.
А потом Нанна и Амир вместе. Она радостная, искрится надеждой. Он тих и застенчив и не в силах отвести от нее глаз.
Трясущимися руками Бирк-Ларсен положил камеру на пассажирское сиденье, уткнулся лицом в ладони и зарыдал.
Слушание вел сам Поуль Бремер. Пиджак на спинке кресла, синяя рубашка, без галстука — мужчина, занятый делом.
— Теперь мы выслушаем администратора департамента, Герта Стокке. Пригласите Герта, пожалуйста.
Серый человек в сером костюме вошел в комнату, сел.
— Вы знакомы с процедурой. Мы расследуем деятельность департамента охраны окружающей среды, которым руководил Йенс Хольк, и просим вас пролить свет на некоторые моменты.
Стокке кивнул, обвел взглядом сидящих за столом членов совета:
— Как видно из документов, у нас с Хольком состоялась беседа, в которой я попытался донести до него, что мною замечен ряд нарушений с его стороны. Но он не хотел ничего слышать. Я не смог убедить его.
— А потом? — спросил Бремер.
Стокке надул щеки, произнес, тщательно взвешивая слова:
— Я еще не раз поднимал этот вопрос. Но он по-прежнему не был склонен к обсуждению. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что следовало проинформировать кого-то еще… Я приношу свои искренние извинения за то, что этого не сделал. В настоящее время мы разрабатываем систему…
— И сам Хольк, — перебил его Бремер, следящий за тем, чтобы диалог двигался в нужном ему русле, — как мы теперь понимаем, обладал крайне агрессивным темпераментом, убедить его в чем-то было непосильной задачей.
— Он отличался категоричностью, — согласился Стокке. — И очень решительно заявил мне, что все уладит сам. Я не мог не поверить ему.
Бремер сложил под подбородком ладони, словно священник на исповеди.
— Я думаю, мы все вынесли урок из этого эпизода. Насколько я понимаю, вы сделали все возможное в вашем положении. Вопросов у нас больше нет. Благодарю вас…
Хартманн поднял руку:
— У меня есть вопрос, если не возражаете.
Бремер выдержал паузу, потом обронил:
— Прошу, Троэльс.
— Просто хочу еще раз уточнить. Значит, вы никому не сообщали о действиях Холька?
— Никому.
Хартманн взял в руки папку, лежащую перед ним:
— Прошу всех ознакомиться с одним документом. — Он обошел стол, раздавая всем копии, и первому — Стокке. — Это протокол встречи Герта Стокке с Бремером. Они обсуждали посадку деревьев. В протоколе имеются отсылки к приложению, которое отсутствовало в архиве. Я полагаю, оно затерялось, не так ли, Герт?
— Я должен проверить…
— Не нужно. — Хартманн взял со стола вторую папку. — Я уже разыскал пропавшее приложение.
Стокке моргнул.
— Оно хранилось в надежном месте, и поместил его туда не кто иной, как сам администратор департамента. — Жест в сторону Стокке. — Вы, Герт.
Чиновник впился глазами в копию документа.
— Позвольте мне освежить вашу память, — продолжал Хартманн. — Это краткий отчет о вашем докладе Бремеру, в котором вы обращали внимание мэра на «вызывающие беспокойство обстоятельства в действиях Холька», как вы сами пишете. В частности, вы уведомили господина Бремера о ежемесячном перечислении пяти тысяч крон госслужащему Олаву Кристенсену, работающему в департаменте образования — в моем департаменте, но при этом никто из моих сотрудников ничего об этом не слышал. Также вы отмечаете, что нигде не было указано вразумительных оснований для дополнительных выплат Кристенсену.
Бремер налился краской и молчал. Хартманн обратился к остальным членам совета:
— Это приложение не было частью официального протокола встречи, но оно стало тайной страховкой Герта Стокке. Он хотел быть уверенным, что, если что-то случится, его не обвинят в бездействии. — Хартманн схватил листок и потряс им в воздухе. — Вот оно, это приложение. И оно доказывает, что господин Бремер знал о неправомерных действиях Холька задолго до того, как они стали очевидными для всех. Оно доказывает, что мэр скрыл от полицейских информацию, с помощью которой они смогли бы гораздо раньше найти убийцу Нанны Бирк-Ларсен. — Он посмотрел Бремеру прямо в глаза. — У господина мэра есть комментарии? Нет?
Бремер растерянно молчал.
— Что ж, — сказал Хартманн, вставая из-за стола, — спасибо за внимание.
Лунд и Майер искали Амира. После поездки с Бирк-Ларсеном он вернулся в город, сел в свою машину. И после этого его никто не видел. Они уже побывали в ресторане его отца и на кладбище — ничего.
Они колесили по Вестербро, когда Майеру позвонил дежурный:
— Вышка засекла его мобильный возле Торнбю. Это недалеко от аэропорта. Может, он решил скрыться…
Он развернул машину, направил ее в сторону трассы на Каструп. Лунд думала. Вспомнила фотографию двух детей в красном велосипеде.
— Он не едет в аэропорт.
— Но телефон…
— Я знаю, где он.
Дороги были полупустыми. Они добрались до места за двадцать пять минут. Догадавшись о цели поездки, Майер насупился и весь остаток пути угрюмо молчал. Машина мчалась по узким грунтовкам, вдоль каналов и рек, мимо темного леса, где голые деревья не давали укрытия.
Свет фар выхватил из сумрака низкий металлический мост и фигуру на нем.
Майер схватился было за кобуру, но вспомнил, что его пистолет все еще у Брикса. Лунд только покачала головой, вышла и двинулась прямо к человеку над каналом.
У него за спиной лежал букет цветов. Амир сидел на мосту лицом к черной воде, просунув руки через прутья ограды и свесив ноги через край. Совсем как ребенок.
С другой стороны моста остановилась вторая патрульная машина, сверкая синими огнями. Из нее выскочили два человека и помчались к мосту, но Лунд махнула им рукой, чтобы они оставались на месте.
— Амир эль-Намен?
Она жестом велела Майеру забрать документы Амира, а сама присела рядом с ним на корточки, чтобы поговорить.
— Мы из полиции, но все в порядке, мы тебя не подозреваем.
Он не отрываясь смотрел на воду.
— Вас видели в аэропорту Мальмё ночью в ту пятницу.
Она прижалась лицом к ограждению, желая видеть его глаза за толстыми линзами очков.
— Мне нужно кое-что понять, — сказала Лунд. — Кто еще знал? Кому Нанна могла рассказать?
Наконец он повернул к ней лицо.
— Кто еще знал о вашем отъезде, Амир?
— Никто. Мы же не идиоты.
— Должно быть, кто-то узнал. Кто-то следил за Нанной… Или видел вас вместе. Возможно, бывший парень Нанны. Подумай хорошенько.
Он подумал:
— Нас действительно кто-то видел. Но он ничего не знал, это невозможно.
Лунд села почти вплотную к нему:
— Кто это был?
— Это случилось, когда я заезжал за ней, чтобы отвезти ее багаж на вокзал. А он в тот момент выходил из своей машины. Я его не разглядел и не знаю, кто он.
Майер вздохнул.
— Ты хоть что-нибудь разглядел? — спросил он устало.
Амир кинул на него враждебный взгляд:
— Красную форму. Но он все равно ничего не мог знать.
Майер потряс головой:
— Что за красная форма?
— Ну, рабочая форма. Они все так одеты.
— Кто все? — спросил Майер.
— Его люди. Бирк-Ларсена. Они все носят красные комбинезоны.
Через тридцать минут прибыл Брикс и без слов вернул ей полицейское удостоверение.
— Команда подводников уже в пути, как вы просили. Я рассчитываю на результат, Лунд.
— Воду перекроют? — поинтересовался Майер.
— Да, на двадцать четыре часа, не больше. Что сказал парень?
— Мы ищем работника фирмы Бирк-Ларсена. Фирма-перевозчик — это связь.
Брикс посматривал на прибывающие автомобили.
— Связь с чем?
— С делом Метты Хауге. Она переехала из дома отца в город незадолго до своего исчезновения.
Она подождала, пока шеф адаптируется к новому курсу в расследовании.
— При переезде, — сказала она, — мы впускаем в нашу жизнь чужих людей. Как Метта. А Нанна…
Вагн Скербек пытался увязать воедино заказы, графики, зарплаты. Чтобы свести концы с концами, они работали по ночам, неофициально. Приходилось нелегко.
Вернулся Бирк-Ларсен из поездки в доки за наличный расчет, усталый, но все же не такой несчастный, каким Скербек привык его видеть в последние недели.
— Послушай, придется вызывать подмогу, — сказал Скербек. — Столько работы взяли, наши ребята не справятся.
— Ладно, если мы останемся в плюсе.
Скербек кивнул.
— Да, конечно. Не беспокойся, считать я умею.
— Хорошо.
В дверь постучали.
— Иди отдыхай, Тайс. Ты еле ноги волочишь.
Когда Бирк-Ларсен поднялся по лестнице, Скербек открыл дверь.
Мужчина на пороге был худощав, примерно одних лет со Скербеком, с нездоровым землистым цветом лица.
— Я ждал тебя раньше.
— Не мог, был занят. Владелец такси недоволен, требует, чтобы я брал дополнительные смены.
— Ну понятно. Но Тайсу ты нужен больше. Помни, ты перед ним в долгу, так что выкручивайся как знаешь со своим такси, а нас не подводи. Надевай комбинезон, работа ждет.
— Оплата наличкой?
— Да. Само собой.
— Ничего… ну, ты знаешь…
— О чем ты?
— Мне не нужны проблемы, Вагн.
Скербек махнул рукой в сторону раздевалки:
— Просто выполни работу. Иди переоденься. Твою форму еще никому не отдали, хотя от тебя ни слуху ни духу столько времени не было. Это семейная фирма, если забыл.
— Семейная, я понимаю.
Алый комбинезон висел там же, где новичок оставил ее две недели назад, когда в прошлый раз работал на Бирк-Ларсена. Он снял комбинезон с вешалки и на всякий случай проверил именную бирку. Все верно: «Леон Фреверт».
Проходя вдоль каналов, Лунд думала о том, какие тайны могут скрывать эти темные воды. Водолазы работали уже два часа, ныряя в воду с надувных лодок. Криминалисты обследовали поросшие травой и тростником берега. Все было залито сиянием переносных прожекторов.
Даже Янсен, рыжеволосый криминалист, который никогда раньше не выражал недовольства распоряжениями Лунд, начал испытывать сомнения. Около восьми, когда водолазы перемещались на следующий участок, он подошел к ней и сказал:
— Мы обследовали два самых коротких канала. Такими темпами мы далеко не продвинемся.
— Попробуйте сейчас старую дренажную канаву. Двадцать лет назад почти вся эта территория была необитаема. Он наверняка это знал.
— Тут все было необитаемо. Эту местность армия использовала как стрельбище, потому что сюда никто никогда не приходил. Чтобы сбросить здесь машину…
Лунд едва слушала. Она пыталась представить, что могло здесь происходить.
— Не рассчитывайте, что она тоже будет в машине. — Она подумала о Бенгте, который самостоятельно, без ее ведома, разыскал отца Метты Хауге, потому что был убежден в своей правоте. — Не делайте никаких допущений.
Майер еще раз поговорил с отцом Метты и выяснил, что его дочь, переезжая с фермы в город, обращалась в какую-то компанию по перевозке. Старик, конечно же, не помнил, что это была за компания. Однако в полицейском архиве имелась запись о том, что вещи Метты Хауге хранились на складе фирмы «Меркур». Фирма эта давно закрылась.
— Последним ее владельцем значится некая Эдель Лонструп, — добавил Майер. — У меня есть адрес. Может, завтра…
Время приближалось к десяти вечера.
— Едем, — сказала Лунд.
— Не поздновато? — спросил Майер.
— Да. Опоздали на двадцать лет.
Лонструп жила в Сёборге, на краю промышленного района. Ее дом скорее напоминал склад, чем жилище. Металлические ворота были не заперты, как и дверь покосившегося строения в конце подъездной дорожки. Майер вошел первым. Везде ящики и пыльный хлам. То и дело на упаковке мелькал выцветший логотип «Меркур». В глубине коридора за стеклянной дверью горел свет. Они разглядели кухню. То есть здесь действительно жили люди.
К стеклу приникло бескровное лицо в обрамлении морщинистых рук. Потом дверь приоткрылась, и хозяйка выглянула встретить гостей. Судя по серому халату и немытым волосам, гости к ней приходили не часто.
Они сидели на кухне и смотрели, как она ест. Обстановку как будто собирали на свалках: разномастная посуда, скособоченная плита, древний радиоприемник. «Меркур» закрылся десять лет назад после смерти ее мужа. Она заявила, что у нее не осталось ни списка работников, ни каких-либо других документов.
— Куда же они подевались? — спросил Майер.
— Я все выкинула. Зачем хранить эти бумажки? Если вы пришли из-за налогов, то идите на кладбище и говорите с ним, а не со мной.
— Кто-нибудь из ваших работников перешел в фирму Бирк-Ларсена?
— Работников? Какие это работники, всего лишь грузчики. Все они были бродяги. Один день работали на нас, другой на конкурента. И бог знает чем промышляли в остальное время. — Ее лицо застыло, словно она что-то вспомнила. — Вот почему он не с семьей проводил время, а болтался с ними. Там и выпивку находил, и женщин, и что угодно.
— У Бирк-Ларсена они тоже работали?
— Кто такой Бирк-Ларсен?
У женщины не было телевизора, насколько они могли заметить, ни одной газеты вокруг. Этот дом существовал отдельно от внешнего мира.
— А имя Метта Хауге вам что-нибудь говорит? — спросила Лунд.
— Какое имя?
— Метта Хауге. У вас хранились ее вещи.
— Оге продал все, что смог, когда дело прогорело. И свое, и вещи клиентов. Если бы он не умер, то попал бы в тюрьму.
— И вы ничего не сохранили?
— Смотрите сами. Тут все наше. Чужого нет.
Из темноты за их спинами раздался голос — более молодой и более робкий:
— В гараже еще кое-что осталось.
Они обернулись. Вторая женщина выглядела лет на сорок, но одета была как подросток из прошлого: длинный вязаный кардиган, застиранная пестрая футболка и джинсы. Волосы она собрала в два седеющих хвостика. У нее было лицо ребенка, одновременно испуганное и мятежное.
— Иди в свою комнату, — приказала Эдель Лонструп.
— Что именно? — спросила Лунд.
— Папины вещи. Много.
— Это просто коробки со старьем! — крикнула мать. — Немедленно иди к себе!
— Мы должны посмотреть, — сказал Майер. — Покажите, где это.
В пыльном гараже, помимо старого хлама в паутине, были навалены ящики с бумагами — бессистемно, беспорядочно. Напечатанное синими заглавными буквами слово «Меркур» встречалось и здесь.
Лунд просматривала компьютерные распечатки. Майер вываливал содержимое ящиков на пол.
— А что конкретно мы здесь ищем?
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |