— И он не говорил вам, что собирается во Вьетнам? — спросил Майер.
— Нет. Он был там в отпуске примерно год назад. — Мартин Фреверт виновато сгорбился. — Еще он ездил в Таиланд. Думаю, ради секса…
— Да бросьте, — сказал Майер. — Он купил билеты, собрал деньги, упаковал вещи, все продал. И ни слова не сказал своему маленькому братику?
Фреверт оскорбился:
— Он не сказал мне ничего! Что вам от меня надо? Зачем бы я стал врать вам?
— Как у него с женщинами? — спросила Лунд.
— В последнее время подружек не было. Раньше он был женат.
— А дети? — сказал Майер.
— Нет. Их брак плохо закончился.
— Тогда друзья?
Мартин Фреверт глянул на часы:
— У Леона не много друзей. Иногда мы приглашаем его к нам на ужин. Хотя… — Он пожал плечами. — О чем с ним говорить? Он водит такси и грузит ящики.
Лунд приказала Свендсену отвезти младшего Фреверта в управление и взять у него письменные показания. Потом подошла к дальней стене комнаты. Она была оклеена первыми полосами газет, все материалы — по делу Нанны. Снимки Хартманна, Йенса Холька и Кемаля, но больше всего фотографий улыбающейся Нанны.
— Брат ничего не знал, — сказал Майер. — Этот отморозок все держал в секрете.
— И он был у нас. — Лунд смотрела на газетные листы. Все портреты Нанны обведены фломастером. — Он был у нас, и мы отпустили его.
Она вышла, спустилась по лестнице на придомовую парковку. Там все полыхало от синих маячков. Полицейские машины стояли повсюду и прибывали новые.
Рядом с черной лестницей курил Свендсен.
— Он бросил такси возле дома Бирк-Ларсенов, потом сел в свою машину, — сказал Свендсен. — Ее мы тоже объявили в розыск. Его телефон отключен. Мы засечем его, как только он снова заработает.
— Почему мы не знали, что Фреверт работал на Бирк-Ларсена? Вы же его допрашивали.
Свендсен посмотрел на нее недовольно:
— Ну и что?
— Вы его допрашивали. Почему мы не знали?
— Мы вызывали его только как свидетеля, не как подозреваемого. Вы никогда не говорили, что нужно его прощупать.
— Лунд… — хотел было вмешаться Майер.
— Вы тут новичок или на практике, Свендсен? — рявкнула она. — Неужели я должна разжевывать вам, что делать?
— Он был свидетелем! — крикнул в ответ коренастый коп.
Майер счел за лучшее отойти.
Она направила палец в лицо Свендсену:
— Если бы мы знали, что он работал на Бирк-Ларсена, то не стояли бы сейчас здесь как идиоты. А Леон Фреверт сидел бы уже за решеткой.
— Нечего винить меня в своих ошибках.
— Вы, — махала она пальцем перед его носом, — лентяй. А лень я ненавижу больше всего на свете.
Она пошла в своей машине. Майер трусил позади, бормоча что-то примирительное.
— Мы работали круглыми сутками! — орал ей вслед Свендсен. — Я не позволю всякой сучке называть меня лентяем! Так и знайте!
Она села за руль.
— Они стараются изо всех сил, — сказал через опущенное окно Майер. — Не надо так.
— Пусть найдут Леона Фреверта, и тогда я, быть может, даже куплю им пива. Разошлите его портрет по всем газетам. И снова привезите на допрос Скербека.
— Лунд…
Она завела машину и тронулась с места.
— Лунд! — крикнул Майер, припустив бегом, чтоб не отстать. — Какого черта нам опять понадобился Вагн?
— Теперь как свидетель, — ответила она и нажала на газ.
Мортен Вебер слушал по радио новости с мрачным выражением на лице. Пара репортеров и фотографов подкараулили Хартманна на пути в ратушу и преследовали его с вопросами почти до самого кабинета, где их развернула Риэ Скоугор.
Вебер увеличил громкость, пока Хартманн снимал пальто.
— Источники в Управлении полиции сообщают, что убийца Нанны Бирк-Ларсен все еще не установлен. Возникают новые осложнения в ходе предвыборной кампании. Это нераскрытое дело продолжает преследовать Троэльса Хартманна, поскольку представительская квартира Либеральной партии связана с убийством. Обвинения Троэльса Хартманна в адрес мэра не подтверждаются, так как новые свидетели показали, что Бремер не был осведомлен о…
— Выключи это, — велел Хартманн.
Кабинет был завален бумагами — протоколами, докладами, отчетами, пресс-релизами…
— Ты не свяжешься с полицией, Риэ? Узнай, какие новости.
Она кивнула без особого энтузиазма.
— Выпустите заявление о том, что наша позиция в отношении Бремера остается неизменной. Отдельно надо подчеркнуть, что все подозрения с меня полностью сняты.
— Будем надеяться, публика этому поверит, — буркнул Вебер.
— Что тебе сказал Бремер, Троэльс? — спросила Скоугор.
— Обвинил в том, что я скрывал от полиции и общественности ряд деталей.
— Что за детали?
— Кассета, похищенная у охраны. Партийная квартира. И еще он думает, будто мы вышли на Герта Стокке благодаря какой-то хитрости.
Скоугор ничего не сказала.
Вебер проверил сообщения на своем телефоне.
— Мало нам сегодня проблем, — сказал он. — Так еще этот прохвост Эрик Салин ждет тебя в штабе. Пишет, что хочет поговорить с тобой и что это важно.
— Для него или для меня?
— Я полагаю, для него. Не обращай внимания…
Хартманн вышел из кабинета в главное помещение штаба.
Эрик Салин, развалясь, сидел на диване и попивал вино. Увидев Хартманна, он тут же заявил, что приступил к работе над новым проектом для одной из ежедневных газет.
— И что сие означает? — спросил Хартманн.
— В настоящий момент это означает вас.
Хартманн уселся на кожаный диван напротив и приготовился слушать.
— Дело в том, — сказал Салин, доставая блокнот, — что мне не все понятно. Вот, к примеру, пропавшая видеокассета с записью камер наблюдения.
— Пообщались с Бремером?
— Я много с кем общаюсь, такая работа. Сейчас мне просто нужно кое-что прояснить. Исчезновение кассеты было чрезвычайно выгодно вам. Там видно, как вы берете ключи от машины.
— А еще там виден Хольк с девушкой. Ему это было еще более выгодно, вам не кажется?
— Возможно. Но кассета оказалась в полиции уже после смерти Холька. То есть ему она не сильно помогла.
— Эрик…
— Далее. Я правильно понимаю, что вашей представительской квартирой никто не пользовался больше недели?
— По всей видимости, так. Вообще-то, я занимаюсь предвыборной кампаний, а не размещением гостей.
Салин изобразил на лице легкое изумление:
— Ах да. Вы же возглавляете Либеральную группу. В такое горячее время, как подготовка к выборам, у вас должно быть множество встреч. И тем не менее квартира никому не понадобилась. Вы не находите это странным?
— Нет. Мы проводим встречи здесь, в штабе кампании.
— Пожалуй, — улыбнулся ему Салин. — Простите, что докучаю вам своими назойливыми вопросами. Новый редактор, знаете ли. Все-то ему надо перепроверить…
— Вы в курсе, Эрик, что полиция сняла с меня все до единого подозрения?
— Да, я знаю об этом. Но я должен спросить еще кое о чем. Столько слухов ходит… про Риэ Скоугор…
Хартманн напрягся.
— Вы наверняка уже слышали, Троэльс. Об этом все говорят. Будто бы информацию о Стокке она получила, раздвинув ноги для Брессау, пресс-секретаря Бремера.
Он взял с журнального столика одну из газет, нашел фотографию Брессау рядом с Бремером, положил газету перед Хартманном.
— Парня трудно винить. Скоугор красотка что надо. Типа… — он почесал лысую голову, — типа Снежной королевы. — Салин ухмыльнулся. — Говорят, она была с ним в гостинице в ту ночь, когда вас выпустили из тюрьмы. Вела с ним милые постельные беседы, так сказать. Само собой, за определенные услуги. Если это правда, то Брессау конец, разумеется. Ну, поживем — увидим. Мою работу часто называют грязной. Но так ли она отличается от вашей?
Хартманн молчал, переваривая услышанное.
— Я знаю, что вы и вам подобные считаете мою личную жизнь своей собственностью, — сказал он наконец. — Но шпионить за моими сотрудниками я вам не позволю. — Он встал. — И прошу вас больше здесь не появляться.
Салин сгреб со стола свой блокнот и ручку.
— Вы сами выбрали публичный путь, Троэльс. Вы должны были ожидать определенного интереса к вашей персоне. — Снова эта ехидная ухмылка. — Люди имеют право знать, за кого они голосуют. Они хотят видеть живого человека, а не смазливую физиономию с плаката. Хотят получить правду, а не ту жвачку, которой их кормит ваша агитационная машина.
— Доброй ночи.
— И все-таки: если она готова зайти так далеко ради своего кандидата, остается только гадать, на что она еще способна. — Эрик Салин подошел ближе, заглянул в глаза Хартманна. — Что еще она может сделать? И после этого вы начинаете обвинять Бремера в препятствовании правосудию? Чья бы корова мычала, а, Троэльс?
— Вам бы светскую хронику вести. У вас призвание.
— Ой, вот поддел так поддел. — Он игриво ткнул Хартманна в ребра. — Ладно, это все шуточки, но мне придется снова к вам подкатить, Троэльс. Будут еще вопросы. Не прячьтесь от меня.
— Эрик…
— Вы ничего не выиграете, если откажетесь говорить со мной. Это я вам гарантирую.
Вагн Скербек сидел в кабинете Лунд и требовал адвоката.
— Никто вас ни в чем не обвиняет, — сказал ему Майер. — Мы просто хотим знать, что Леон Фреверт делал возле вашей квартиры.
Красная куртка и комбинезон, черная шапка, — казалось, он никогда не носил ничего другого.
— То есть это значит, что вы меня больше ни в чем не подозреваете?
— Где имеет смысл поискать Фреверта?
— Это было извинение? Бог мой, ну вы и фрукты…
— Вы хотите, чтобы все прояснилось, Вагн? — спросила Лунд. — Вы же почти член семьи.
— Леон хотел занести мне ключи от фургона. Он закончил работу, завтра в гараж не собирался. До меня ему ближе добираться, чем туда. Обычно он подсовывает ключ мне под дверь.
Лунд записала это.
Майер поднялся из-за стола с фотографией Фреверта — единственной, имевшейся в распоряжении полиции, и не очень качественной.
— Вы хорошо его знаете?
Скербек нахмурился:
— Леон уже давно подрабатывает грузчиком и водителем. — Он снял наконец свою неизменную шапку. — Будь он немного понадежней, мы бы взяли его на постоянную работу. Но я не знаю… Он какой-то… Ни с кем не дружит, всегда что-то…
Скербек так и не смог сформулировать фразу.
— Что еще вы можете рассказать о нем? — спросила Лунд.
— Был женат когда-то. Потом они разошлись, и с тех пор он стал каким-то странным. Вы думаете, я нелюдимый? Нет. А вот Леон Фреверт — точно.
— Как вы думаете, куда он мог поехать?
— Кто его знает.
— Он работал на Бирк-Ларсена, когда пропала Нанна? — спросила она.
Скербек мял в руках шапку.
— Ну? — подтолкнул его Майер.
— Он вроде бы не появлялся несколько недель. Я не могу помнить, кто и когда садился у нас за руль. Летом он точно много у нас работал, правда с перерывами.
— Как он вышел на вашу фирму?
— Через меня. Есть одно агентство, с которым мы работаем, когда нам нужны люди на временную работу.
— Когда вы впервые познакомились с ним?
Маленькие темные глаза Скербека перестали бегать.
— У Оге Лонструпа. Когда я там работал, Леон тоже иногда брал заказы.
Лунд задумалась:
— Значит, вы говорите, что двадцать лет назад Леон Фреверт работал на «Меркур»?
Лицо Скербека ничего не выражало, когда он спросил:
— Так это он сделал?
Она не ответила на этот вопрос.
— Люди вашей профессии видят много пустых домов и складов. — Она подвинула к нему бумагу и ручку. — Прошу вас написать здесь все адреса, которые могут быть известны Фреверту.
Он засмеялся:
— Все, что ли? Вы шутите. То есть я хотел сказать… таких мест миллион.
— Начинайте, — сказал Майер. — Когда закончите, можете идти.
Скербек кивнул:
— Значит… — Он вдруг охрип. — Это я привел в их дом убийцу.
Он прикрыл глаза.
— Вагн… — произнес Майер.
Скербек крикнул, обращаясь к ним обоим:
— Из-за вас Тайс и Пернилле думают, что Нанну убил я. А теперь мне придется вернуться к ним и сказать, что, может быть… может быть… — Крик и злость угасли или обратились внутрь. — Может быть, так и есть в некотором смысле.
Лунд внимательно наблюдала за ним.
— Пока просто составьте список, — сказала она.
Майер инструктировал ночную смену, Лунд слушала. Рядом с картой города висели свежие фотографии Фреверта, портреты Нанны, Метты Хауге и нескольких других женщин из старых нераскрытых дел.
Задания были стандартными: выяснить, чем занимался Фреверт последние двадцать лет, опросить подружек, бывшую жену, соседей, знакомых по работе, найти сотрудников уже несуществующего «Меркура» и на всех этапах отмечать все, что может связывать его с Меттой.
— И я хочу знать, куда поехала его машина после того, как он высадил Нанну, — говорил Майер. — Достаньте распечатку его телефонных звонков. Нам нужны все номера, по которым он звонил в тот уик-энд. Все понятно?
Оперативники разошлись. Заглянул Свендсен и направился к Майеру, стараясь делать вид, будто не замечает Лунд. В руках у него был пакет для вещдоков и какие-то старые папки.
— Что у вас? — спросила Лунд, вынудив его посмотреть в ее сторону.
— Я нашел данные об одном складе, которым «Меркур» пользовался на правах аренды. Налоговики описали все наличное имущество за неоплаченные счета, но продавать задержанные вещи не стали, так как в основном там было никчемное барахло. Я получил от налоговой ключи — электронная карта для входной двери и обычный ключ от хранилища. Сохранилось ли там что-нибудь…
— Хорошо, — сказала Лунд.
Свендсен уставился на нее.
— Хорошо, — повторила она.
Майер проводил взглядом раздраженного Свендсена.
— Вас никогда не учили работать в команде, Лунд? — поинтересовался он.
— Все зависит от команды. Тело, найденное в канале, — это Метта Хауге. Сколько их там еще?
— Пока нам и так достаточно работы. На поиски остальных нет времени. Она тоже была связана?
— Метта была мертва задолго до того, как ее замотали в полиэтилен. Пробит череп, сломаны ключица, предплечье, плечо и бедро.
Он посмотрел на снимки, которые она изучала:
— Да, он не шутил.
— Что мы пропустили, Майер? Нанну продержали взаперти все выходные, насиловали, сунули в багажник живую и потом утопили. Метту избили до смерти, завернули в полиэтилен, обмотали скотчем с маркировкой «Меркур» и бросили в воду.
На столе лежала еще информация о Метте Хауге от экспертов. Девушка была в изорванном хлопчатобумажном платье. Ни бюстгальтера, ни трусов.
— Тут написано, что она занималась на курсах самообороны и дзюдо. То есть была спортивной, крепкой девушкой, — прочитал Майер.
— Она бы сопротивлялась, — сказала Лунд. — Если бы кто-то напал на нее, она бы боролась за свою жизнь. Эти два случая такие похожие и в то же время такие разные, как так может быть?
— Вы думаете, тут действовал не наш клиент?
— Я не знаю, что думать. Может, у него были какие-то отношения с Меттой. Потом они испортились, и он разозлился. С Нанной все было по-другому. — Она взяла пакет с ключами от склада. — А если у них были отношения, то мы можем что-то узнать про них из ее вещей.
— Завтра, — сказал Майер.
— Нет. Сейчас.
Майер надел куртку.
— Послушайте, Лунд. Может, у вас нет личной жизни, а у меня есть. У моей младшей болит ухо, я обещал прийти домой пораньше.
— Хорошо. Завтра расскажу вам, если что-то найду.
— О, ради бога. Одна вы туда не поедете.
Она стала переписывать себе в блокнот адрес склада.
— Понятно, — сказал Майер. — Хватит. Пришло время поговорить начистоту. — Он прижал кулаком бумаги, которые она перекладывала на столе. — Лунд, я наблюдаю за вами две недели. Вы в ужасном состоянии.
Она наконец посмотрела на него.
— Я говорю вам это как друг. Вам нужно выспаться. Нужно выкинуть это дело из головы хотя бы на несколько часов. Сейчас я отвезу вас домой. Никаких возражений. Никаких…
Она улыбнулась, похлопала его по груди ладонью, сняла с вешалки куртку, вышла в коридор. И не оглянулась, услышав за спиной шаги.
— Но только быстро! — крикнул Майер.
Вела она. Склад находился в доках, безлюдных в этот час. Снаружи он освещался двумя флуоресцентными трубками.
Майеру позвонили из дома. Он извинялся, поговорил с малышкой:
— Здравствуй, мое солнышко. Тебе очень больно?
— Конечно, если это воспаление, — вскользь бросила Лунд и вышла из машины, не закрыв за собой дверцу. Майер оставался внутри.
— Я заеду в аптеку по дороге домой, — продолжал он разговор уже с женой. — Постараюсь как можно скорее, обещаю. Подожди минуту…
Лунд уже была у двери с электронным замком.
— Эй! — крикнул ей Майер. — Шансы, что эта штука работает, примерно равны моим стать папой римским. Неужели так трудно подождать?!
Она сунула в прорезь электронный ключ-карточку, услышала, как внутри замка что-то щелкнуло. Открыла дверь, потом обернулась, помахала ему карточкой и вошла.
Майер кричал ей вслед:
— Лунд! Проклятье! Лунд!
Она еще успела услышать, как он сказал в телефон тоном скорее озабоченным, чем сердитым:
— Прости, милая. Просто она совсем спятила, надо присматривать за ней…
Красная металлическая дверь была с доводчиком. Она плотно захлопнулась за спиной Лунд, и ее металлический лязг ухнул куда-то вперед в непроглядную тьму.
Тайс Бирк-Ларсен отказался говорить с двумя оперативниками, которые пришли к нему в контору с требованием предоставить им доступ к документации фирмы. Пернилле была не столь категорична. Она спустилась к ним и даже ответила на их вопросы, пытаясь при этом задать свои собственные.
В основном они интересовались наемными работниками и графиком их поездок.
— Конечно, мы учитываем, кто какую работу выполняет, — сказала она.
Полицейские копались в календарях, регистрационных журналах, отчетах. Разрешения они не просили.
— В чем дело? Что вы ищете?
Один из них нашел зарплатную ведомость, стал перелистывать страницы.
— Мы хотим знать, когда здесь работал Леон Фреверт.
— Зачем?
Он не ответил.
— Это наши документы, они касаются только нашей фирмы…
— У нас есть ордер. Мы возьмем все, что сочтем нужным.
— Но это же финансовые документы!
Он усмехнулся:
— И здесь все записано? С налоговиками мы тоже сотрудничаем, Пернилле. Я могу передать туда вот это…
— Что вам нужно?
— Мне нужны документы, в которых указывается, кто и когда именно у вас работал. За весь последний год.
Она молча открыла шкаф, достала нужную им папку, швырнула на стол.
— Пожалуйста, — сказала она и ушла наверх.
Тайс мыл посуду на кухне. На подоконнике умирали в горшочках базилик и петрушка. Пернилле не поливала их, даже не вспоминала.
Она встала рядом с мужем, пытаясь поймать его взгляд:
— Они ищут Леона Фреверта. Спрашивали, где он, как давно у нас работает. Хотят…
— Не обращай на них внимания, — оборвал он ее сердито.
— Да, но…
— Не слушай их! Каждый день они подозревают кого-то нового. Утром это был Вагн. Теперь Леон. Завтра они на меня…
— Тайс…
— Не могу поверить, что мы такое подумали про Вагна. Как только мы могли послушать их…
— Тайс…
— Если бы не Вагн, у нас не было бы этого дома. Если бы не Вагн… — Он наконец умолк.
— Может, тебе стоит позвонить ему, — сказала она.
— Уже звонил. Он не отвечает.
Из темноты детской донесся испуганный голос:
— Что-то случилось с дядей Вагном?
В кухню прошлепал босыми ногами Антон в голубой пижаме, присел на стульчик, сна ни в одном глазу.
— Пап, к нам опять приходили полицейские?
— Да… Я кое-что потерял. Они нашли и принесли мне.
Руки на коленках, умное лицо — у Антона всегда наготове новый вопрос.
— А что ты потерял?
Тайс посмотрел на Пернилле:
— Вообще-то, мы с мамой хотели сделать вам сюрприз, но… — Он вытащил из кармана связку ключей. — Вот что я потерял. Это ключи от нашего нового дома. Мы переезжаем.
Пернилле смотрела на мужа и сына улыбаясь.
— У тебя там будет своя комната, — сказала она. — А летом мы сможем сидеть на веранде. В саду поставим вам горку.
Мальчик насупился:
— Мне тут нравится.
— Там тебе понравится еще больше.
— Мне тут нравится.
— Там тебе понравится еще больше.
Жесткие нотки в голосе Тайса Бирк-Ларсена заставили мальчика умолкнуть.
— Иди спать, Антон, — велел он, и ребенок без слов ушел.
Лунд бродила по шестому этажу, проверяя отдельные хранилища, когда позвонил Майер.
— Какого черта вы там делаете?
— Я нашла этаж, где хранили вещи «Меркура».
Здание по-прежнему регулярно использовалось — освещение было в порядке, бетонный пол подметен. Каждой отдельной компании выделялся свой этаж. Все хранилось за дверями из прессованных опилок.
— Вы говорили, что это ненадолго.
К стальному ключу, который раздобыл Свендсен, была привязана бирка с номером 555, написанным карандашом. Лунд посмотрела на ближайшую дверь: 530.
— Вы хоть знаете, что входная дверь защелкнулась на замок? Я не могу войти.
Он тревожился, был почти в отчаянии.
— Я вернусь через минуту. Что вы делаете?
— Прямо сейчас? Отливаю. Вы сами спросили.
Справив малую нужду с набережной прямо в море, Майер снова позвонил домой. Его снова отчитали.
— Я же тебе говорил — у нее с головой не в порядке. Я не могу оставить ее одну. — Он выслушал перечень жалоб. — Я не могу ее оставить! Ты сама знаешь почему.
«Женщины», — сердито подумал он, дав отбой.
Он посмотрел на здание. Вопреки его ожиданиям, это была совсем не развалюха. Да, весь фасад испещрен граффити, резкий запах от стен, свидетельствующий о том, что не все столь щепетильны, как он, когда дело касается зова природы, и не утруждают себя несколькими лишними шагами до воды. Однако на каждом этаже подмигивали датчики охранной системы, входная дверь была крепкой. Правда, нигде не видно камеры наблюдения, но в остальном…
Он вытащил фонарик из кармана просторной куртки, осветил лучом серый бетон фасада.
Справа что-то блеснуло. Он подошел и почувствовал, как под ногами хрустят осколки. Осмотрел. Стекло чистое, разбито недавно. Посветил фонариком в окно над собой — так и есть, выбито. А рядом со стеной стоит придвинутый вплотную мусорный контейнер. С его помощью кто-то смог забраться внутрь.
Майер отбежал от здания на несколько шагов, стал светить фонарем в верхние этажи.
— Черт, — прошептал он.
Она шла по коридору, пока не увидела на одной из дверей три пятерки. Идентичная остальным желтая дверь из прессованных опилок, которая закрывалась, как и все остальные, на щеколду с навесным замком. Только эта щеколда была сорвана и висела на одном гвозде.
Перчаток у Лунд с собой не было. Поэтому она вытянула рукав свитера так, чтобы он закрыл пальцы, затем медленно потянула дверь на себя.
Помещение было наполовину пустым. Все, что там находилось, концентрировалось у дальней стены.
Картонные коробки — похожие на те, что она часто видела в гараже Бирк-Ларсена, но здесь их скрепляла белая липкая лента с синим логотипом. Слово «Меркур» и крылышко слева. Такой же лентой обмотали тело Метты Хауге.
Содержимое коробок выглядело как обыкновенное старье.
Зазвонил телефон. Она взглянула на имя, определившееся на дисплее.
— Я же сказала — одна минута, Майер.
— На фасаде разбито окно. Кто-то уже был внутри.
— Логично. Дверь в хранилище с вещами Хауге оказалась взломана, когда я сюда пришла.
— На каком вы этаже?
— На седьмом. Это последний этаж.
Майер оглядел верхний ряд окон.
— Да, я вижу ваш фонарик. Вы у окна.
Лунд ощупала рукой карманы, соображая.
— У какого окна? Я без фонарика.
— Оставайтесь на месте, Лунд. Вы не одна. Я иду внутрь.
Она прошла в угол холодной темной комнаты. Переключила телефон на режим вибрации.
Кто-то ходил по зданию. Она слышала шаги — в одну сторону, потом обратно. Человек искал.
В одной из коробок лежало что-то блестящее. Она заглянула туда — тяжелый металлический подсвечник. Она взяла его в руку и вышла в коридор. Глядя налево, направо, она шла в восковом сиянии дежурного освещения, но не видела ничего, кроме бетона, пыли и желтых дверей.
Ян Майер понесся обратно к машине Лунд, проклиная на бегу Брикса, из-за которого он остался безоружным. Из-под завала упаковок «Никотинеля» и салфеток выудил наконец «глок».
Полный магазин. На рукоятке застывший комок жвачки.
Он положил пистолет на крышу автомобиля, подключил гарнитуру телефона, снова позвонил ей:
— Лунд, вы там?
— Да, — ответила она шепотом.
— Хорошо. Я уже иду.
Он пролез в выбитое окно, мягко опустился на пол. Желтые двери, бетонный пол, и больше ничего.
Майер нажал кнопку вызова на телефоне:
— Лунд? Вы меня слышите? Алло?
Она не отвечала.
— Лунд!
Какой-то шум из динамиков. Недовольный механический гул, скрип натянувшихся тросов, скрежет колес. И вдруг громкий голос:
— Черт!
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |