— Вы не понимаете... Мой генератор — уничтожен, а этот... этот вообще не был подключен!
— Ну... бывает, — пожал плечами Васька.
— Не бывает... — качнул головой Бинк. — Так не бывает! Гипергенератор с имперского крейсера... Всей энергии на моей посудине не хватило бы!
— Серьезно? — удивился Лубенчиков. — А зачем он тебе такой нужен?
Бинк непонимающе моргнул:
— Хотел продать...
— И что, хорошо за них платят? — заинтриговался Васька.
— Неплохо...
А меня вдруг осенило. Я понял, кто и почему сделал дырку в Бинковом корабле.
— Это ведь запрещено, да? Контрабандный товар?
Хоббит скорчил гримасу:
— Чепуха. Космос — свободный. Для всех. Просто Соединенные Планеты устанавливают свои правила. А мне на их эмбарго начхать!
Бинк опять повернулся к генератору. Словно вращающий восьмигранник с гипнотической силой притягивал его взгляд.
— Все-таки это невероятно...
Лубенчиков хмыкнул. Бинк вздохнул:
— Знаете, ребята... А ведь у вас талант! Никто другой на вашем месте...
Лубенчиков расплылся. Я скромно потупил взгляд.
Здорово, когда тебя ценят.
Лед недоверия был сломан. Оставалось наладить плодотворный межрасовый контакт.
— Хорошие вы парни, — подмигнул инопланетник.
— Это да... — кивнул Васька. — Этого у нас не отнимешь...
— Пусть и не очень умные...
Васькина улыбка растаяла.
—...но зато герои!
Я почесал затылок. Трудно спорить с фактами. Определенный резон в словах чужака имелся.
Я все же уточнил:
— Были бы мы умнее — ты б до сих пор в анабиозе парился... И без всяких шансов.
— Да кто спорит! — торопливо кивнул хоббит. — Я, наоборот, признаю!..
— Обойдемся и без твоего признания, — буркнул Лубенчиков.
— Спокойнее, ребята, спокойнее, — вмешался я. — Друг без друга мы точно не обойдемся...
Бинк улыбнулся, пожимая плечами. Левая рука его до сих пор отдыхала на прикладе хреновины с раструбом.
— Кроме нас, никто на Земле не знает вашего языка. Так что теперь мы — твои официальные экскурсоводы и переводчики...
— А с чего это вы взяли, что мы на Земле?
Воцарилась тишина. Потом Васька неуверенно выдавил:
— А где ж еще?
И обиженно моргнул. Как ребенок, у которого попытались отнять честно заработанную конфету.
Я кусал губы. Вот наваждение... Потом выпалил:
— Трава зеленая! И небо го... — Я осекся. Как раз здешнего неба видеть еще не довелось.
— Листья! Листья, как у нас! — решительно кивнул Васька.
А я вдруг ощутил озноб. Что мы успели разглядеть, блуждая кругами вокруг цилиндрической громадины звездолета? Что, кроме кустиков и цветочков?
Я вскочил и выглянул наружу.
Проклятый туман... Никак не уходит. Бывают ли на Земле такие туманы? Кажется, да... Или нет?
И тут меня будто током пронзило!
Есть! Есть доказательство!
— Васек, ну-ка достань нашу находку!
— Какую? — не понял Лубенчиков.
— Ту, что извращенец потерял!
Васька нахмурился. И зыркнул в сторону хоббита. Потом на чистом русском языке объяснил:
— Сам ты извращенец! Между прочим, в Питере они — по десять баксов упаковка!
— Но зачем тебе?..
— Сувенир, — хмыкнул Лубенчиков, — для одной хорошей знакомой...
Последняя моя надежда растаяла.
Я и Васька сидели на какой-то искореженной трубе. Словно два желторотых птенца на веточке. Или два туповатых орангутана на бревне в зоопарке.
А Бинк, солидный, уверенный Бинк, физиономия которого уже разморозилась до розоватого, вполне человеческого оттенка, выхаживал по энергоотсеку туда-сюда. И терпеливо втолковывал:
— Среди звездных систем — полно планет с кислородом. И ненамного меньше — с растительностью на основе хлорофилла. Вероятность того, что гиперпрыжок перенес корабль именно на вашу... На Землю... Она — настолько мала, — хоббит выразительно взмахнул рукой, — исчезающе, непредставимо... Меньше, чем у меня шансов стать адмиралом...
Бинк поджал губы, давая понять, насколько ничтожны эти шансы.
Васька засопел. Сдаваться так просто он не собирался:
— Но ведь Ленка... то есть бортовой компьютер... Он мог вспомнить координаты! Он... Она уже бывала на Земле!
— А с чего вы взяли, что ваша Ленка имеет хоть какое-то отношение к тому, что случилось?
Мы с Васькой оцепенели, будто два манекена.
Инопланетник усмехнулся:
— Вы запустили гипергенератор. Очень мощный. И вы... мы оказались здесь. Между этими двумя фактами существует прямая связь, вы не находите?
Черт бы его побрал, вместе с его логикой! Ведь это означает...
— Димыч... Он остался там. В Темной Области!
Бинк выслушал нас, почесывая шерстистый загривок. Изрек:
— Необязательно. Генератор рассчитан на массу имперского крейсера. И объем. Захват сопутствующих тел при прыжке... Это вполне вероятно.
— Значит, Димыч где-то рядом? — с надеждой уточнил Васька.
— Вот этого гарантировать не могу, — пожал плечами Бинк. — Темное Пятно... Нестабильность... Даже то, что вам удалось, — уже чудо. Само по себе. Такому — ни в одной академии не обучают!
Я переглянулся с Лубенчиковым. И мы поняли друг друга без слов. Все-таки мы надеялись. Несмотря ни на что. Не могут такие скользкие типы, как Димыч, просто затеряться в космосе!
От умозрительных рассуждений пора было переходить к насущным задачам.
— Бинк, на твоей таратайке еды много? — озабоченно спросил я.
— Сухого пайка — на две недели. Только он уже с запахом...
— А выпивка? — уточнил Васька, с надрывом в голосе.
— Малость есть, — пожал плечами инопланетник. — Если ты имеешь в виду спиртосодержащие жидкости...
— Да! — горячо кивнул Лубенчиков.
— У нас поразительно схожий метаболизм, — прищурился Бинк. — Значит, вы — люди не только снаружи.
Это было что-то новенькое!
— А ты... ты много их встречал? — встрепенулся я. — Я имею в виду таких, как мы?
Бинк хмыкнул:
— Вы что, совсем дикие, ребята? Кто, по-твоему, населяет Империю? И больше половины планет в Галактике?
— Настоящие люди? — изумился Васька. — Без шерсти?
— Ты на что намекаешь? — слегка обнажил клыки Бинк. — Что волосатики хуже вас, голокожих лягушек?
— Нет, нет! — вмешался я. — Мы замечательно к ним относимся. У нас на Земле тоже... есть волосатые люди.
— Где это? — изумился Лубенчиков.
— Ну... на Кавказе, например. И их все любят... просто обожают... — Я показал Лубенчикову кулак.
Васька криво усмехнулся:
— А еще у нас водятся зеленые чертики...
— Откуда ж вы, такие... цивилизованные? — примирительно сощурился Бинк. — Из какого сектора Галактики?
— Издалека.
— Я осторожно глянул в его зрачки. Враждебности там не было. Да, пусть мы и не на Земле, а черт знает где. Тем более мы необходимы друг другу. И вероятно, Бинк нам двоим нужен куда сильнее, чем мы ему...
Я посмотрел на Ваську. Спросил по-русски:
— Расскажем ему? Все как было, с самого начала?
— Давай... Он ведь точно не из этих... Не из Соединенных Планет.
Я облизал губы. Замечание верное.
Ленкины враги были и врагами Бинка.
Если мы хотим сделать его союзником — пускай знает правду. И наплевать, что мнение его об интеллекте землян от этого ухудшится. В конце концов, куда уж хуже?
Спешить нам некуда. Туман все еще стлался плотной завесой. И разведка окружающего мира все откладывалась.
Так что мы с Васькой были обстоятельны. Особенно в эмоциональных подробностях.
— Вот такая фигня, — через полчаса подытожил рассказ Лубенчиков. По-русски.
Странно, но Бинк понял фразу без перевода.
— Фигня, — согласился волосатик. Тоже по-русски.
И уставился куда-то в потолок. Пока мы рассказывали нашу историю, Бинк лежал на полу. Время от времени дрыгая босой ступней в особо авантюрных моментах. А сейчас надолго замолчал. Погрузился в раздумья.
— Ты думаешь, он поверил? — шепнул Васька.
Вопрос был риторический. После генератора и прыжков из Темной Области как не поверить? Даже если б мы назвались джедаями-самоучками... Кстати, интересная мысль.
— Ага, — изрек Бинк минуты через две. И опять повторил: — Ага. Крепко вы вляпались.
— Сами знаем, — хмуро отозвался Васька.
— Нет, не знаете. Хотите уцелеть — больше никому об этой истории ни слова!
— А в местную полицию? — осторожно уточнил я.
— НИКОМУ!
— Даже так? — приподнял бровь Лубенчиков. — Нас кинули, забросили хрен знает куда... Да еще с чудищем на борту... Есть в этой Галактике закон?
— Ты че, не понял, голокожий? У вашей тарелки — Соединенные Планеты на хвосте!
— Ну и что? Мы на эти планеты лезть не собираемся! Это ж не единственная держава в космосе?
— Не единственная... — согласился Бинк.
— Есть же еще Империя! — воодушевился Васька.
А в памяти у меня разом встали картинки из фильмов и книжек: армады звездолетов, величественные дворцы и космопорты... Мундиры генералов, лазерные мечи и... Дарт Вейдер. Тьфу ты... Его только нам не хватало.
— Империя, — мечтательно повторил Лубенчиков.
А с Бинком что-то произошло. Он мелко затрясся, оскалив клыки. Потом я сообразил, что волосатика душит смех.
Васька нахмурился. Бинк отдышался, вытирая слезы:
— Да, она вам поможет... Она всем помогает. Мне вот — гипердвижок... Сняла с собственного крейсера и подарила...
— Что ты хочешь сказать?
До Васьки еще не дошло.
— Империя — пустой звук, — серьезно сказал Бинк. — Осталось одно название.
— Она проиграла войну? — спросил я.
— Выиграла, — криво усмехнулся Бинк. — Целых две. Только победой воспользовались другие. Уже пятнадцать лет Соединенные Планеты диктуют волю Галактике.
— Ясно, — вздохнул Лубенчиков. — Миротворческая станция «Луч Надежды»... Борьба с терроризмом.
— Такая станция у них не одна. Но главное — они контролируют большинство торговых путей. И даже в секторе Империи чувствуют себя как дома.
— А куда Император смотрит? — возмутился Васька.
— Никуда не смотрит, — буркнул волосатик. — Император уже семнадцать лет как в могиле. Есть Наследница. Через месяц, в день совершеннолетия, ее должны были короновать. А она заболела. Целый год лежит в коме.
— И кто же правит?
— Регенты, мать их... — добавил Бинк крепкое словечко из галактического лексикона.
Воцарилось молчание. Почти осязаемо тяжелое.
Первым не выдержал Лубенчиков:
— Дружище... Ты говорил, на твоей колымаге есть спиртосодержащие жидкости?
Бинк сделал ревизию уцелевшим припасам. Собрал дурнопахнущие коробки в огромный пластиковый мешок.
Васька повел носом:
— Может, включим вентиляцию?
— Не работает, — тряхнул шевелюрой Бинк. — Ни хрена здесь не работает...
— Да, — сочувственно вздохнул я. — Такой замечательный корабль угробили эти гады...
— Ага. Замечательный. Как раз после этого рейса я собирался продать его на металлолом.
Бинк порылся в тесных внутренностях хозяйственного отсека и извлек фиолетовые бутылочки. Передал мне:
— Выпивка. Сейчас найдем закуску.
На дне пустого холодильника он обнаружил запаянный в прозрачную пленку кругляш. Толщиной с миллиметр. И не больше сантиметра в поперечнике.
— Думаю, на троих хватит.
Мы с Лубенчиковым переглянулись, но промолчали. Видимо, такой у них, у хоббитов, обычай...
Бинк открыл дверцу на стенной панели крохотного камбуза. Сунул кругляш внутрь:
— Щас будет готово... — и через считаные секунды извлек из разогревателя здоровенный пирог.
— С мясом пумпакских трумлей, — пояснил хоббит.
От сердца у нас отлегло.
Нет, Вселенная не такая уж и чуждая нам, землянам. Если в дальнем космосе растут трава и цветы. Если представители иного разума не обходятся без закуски...
Мы уселись на сухой травке рядом с люком. Волосатик оттащил мешок с просроченным сухпайком подальше в туман, и зловоние сюда почти не доходило.
Ветерок нес аромат луговых цветов. Так что хотелось расслабиться и забыть, где мы. Может, это и не слишком осторожно — расслабляться на неизвестной планете, но Бинк так не считал. Тоном опытного звездолетчика он успокоил:
— Раз до сих пор не напали — значит, полчаса еще точно подождут!
Содержимое фиолетовых бутылок было терпким, но приятным.
— Не меньше двадцати градусов, — профессионально оценил Лубенчиков.
А Бинк предложил тост:
— За мягкую посадку!
Мы не возражали.
Пирог был вкусный и слишком быстро закончился. Но в бутылочках еще хватало содержимого. И разговор тек сам собой — легкий, как журчание ручья.
— Вообще-то я думал, что мне крышка, — признался Бинк. — За один рейс я дважды нарвался... Первый раз — еле ушел. После этого целые сутки висел у белого карлика — латал корпус...
— А почему ты один? — спросил я. — Весь экипаж погиб?
Бинк хмыкнул:
— Если назвать экипажем двоих лоботрясов...
— Осьминоги? Я хотел сказать — уиту?
— Ага. Из них такие же уиту, как из тебя — панцырный носорог... Какая разница, где регистрировать посудину? Просто Уиту-Шер — нейтральный мир. И формальностей меньше...
— Так что ж приключилось с командой? — напомнил Васька.
— Скисли они. В штаны наложили. И остались. Там же, на станции у белого карлика...
— А ты?
— Что я, дурак, упускать шанс! Четыреста тысяч на дороге не валяются...
Лубенчиков расплылся, чувствуя родственную душу.
Бинк задумчиво поскреб мех на груди.
— Верной трассой шел. И все равно не уберегся. Второй раз — повезло меньше. Уже в момент прыжка — достали. Гипердвижок — вдребезги. А меня зашвырнуло... Хрен знает куда. Тут уж без вариантов — аварийный маячок и анабиоз... Знаете, как это у нас, у космоходцев, называется? «Полуденная дрема»...
— Брр, — передернул Васька плечами. — Вовремя мы тебя разбудили. Ну... открытых и чистых путей всем нам!
— И крепкого анабиоза нашим врагам! — поднял я бутылочку.
— За это — стоит! — искренне согласился хоббит.
Глава 3
— Выходит, про Землю ты раньше не слыхал? — уточнил я, когда в бутылочках осталось меньше трети.
— Не-а... Не доводилось.
— Странно, — вздохнул Лубенчиков. — Странно, что так мало народу знает о нашей выдающейся цивилизации.
— Может, это и к лучшему? — прищурился Бинк. — Нынче в Галактике — времена не для слабых...
— А кто тебе сказал, что мы слабые? — возмутился Васька. — Мы — ого-го! Я читал, в прошлом месяце один украинский доктор изобрел вечный двигатель. А в том году — группа инженеров из Костромы запросила у спонсоров тридцать миллионов. На постройку машины времени.
— И что, удалось?
— Не-а. Спонсоры попались жадные...
— Ваши открытия потрясают, — признал Бинк. — И с гипердвижком вы здорово управляетесь... Наверное, ваша цивилизация изобрела гипергенераторы еще многие века назад?
— Точно не знаю, — пожал Лубенчиков плечами и кивнул в мою сторону: — У него спроси. Он у нас — научный сотрудник. Младшенький...
— Давно это было, — подтвердил я. И от волнения сделал изрядный глоток. Не очень здорово чувствовать себя отсталым дикарем. Ваське — легче. В отличие от меня, он был дикарь с громадным самомнением.
— Ха, гипердвижок, — выпятил губу Лубенчнков. — У нас даже мотоциклы на торсионных полях! Уж не говорю про самогонные аппараты...
— Какие аппараты? — не понял Бинк.
— Это вроде фотонных звездолетов. Только еще лучше, — вставил я. И незаметно наступил Ваське на ногу.
— Что ж, — усмехнулся Бинк, — жаль, что вашей цивилизации нет в Каталоге Миров...
Пора было уходить от скользкой темы. К счастью, все решилось само собой.
— Глядите! — махнул я рукой. — Туман рассеивается!
И правда, пелена вокруг нас заметно светлела. Даль все еще терялась в молочной дымке, но шагов на сто пейзаж был открыт. Это мало что добавило к уже известному: те же кусты, травка... Зато Бинк встрепенулся:
— Пора на разведку!
Мы не возражали.
По такому случаю волосатик натянул высокие ботинки на толстой ребристой подошве (по-моему, сорок шестого размера) и облачился в жилет со множеством карманов.
Решено было отправиться всем троим. Но хоббита вдруг стали терзать сомнения. Как бросать без присмотра гипердвижок за четыреста тысяч?
— Да ну, не дрейфь, — успокоил Васька. — Это ж не Земля. Так быстро твою хреновину не оприходуют.
— Легко тебе рассуждать. А я всю наличность в нее вбухал.
— Знаешь, — сказал я, — мелкие воришки просто не станут ее трогать. Побоятся. А если возникнет кто серьезный... Боюсь, даже втроем нам не удастся смягчить ситуацию. И твоя лазерная пукалка не поможет...
Бинк засопел, обдумывая. Кивнул:
— Ладно. Идем!
Увы, лишнего оружия у волосатика не было. Что-то пришло в негодность во время вражескою обстрела, что-то забрали его напарники, оставшиеся на орбитальной станции.
— Не с голыми же руками им ждать следующего корабля, — вздохнул Бинк.
Васька нахмурился:
— Так ничего и не осталось?
— Если бы снять плазменные пушки... Только без энергоэлементов они — куски металла.
— И подзарядить нельзя?
— Чем? Энергии хватает только на разогрев пирожков!
— А гипергенератор? — спросил я.
Бинк прикусил губу:
— Мысль интересная. Сам он производит определенную мощность. Только как его подключать к корабельной системе — понятия не имею. Может, у вас выйдет?
Я развел руками.
А Лубенчнков брякнул:
— Мы в устарелой технике не разбираемся.
Бинк ухмыльнулся и перекинул ремень лазерника через плечо:
— Тогда предлагаю вооружиться новейшими железяками. Мой раздолбанный энергоотсек — к вашим услугам!
Мы последовали его любезному совету. Заодно в камбузе прихватили средних размеров кухонный нож. Еще бы мухобойки найти — и полный комплект «Смерть монстрам!». Но мухобоек у волосатика не было.
— Как насчет скафандров? — уточнил Лубенчнков.
— Никак, — отозвался Бинк. — По той же самой причине. Нет у меня энергии.
— Запасаться надо было!
— Может, у вас на Земле энергоэлементы к скафандрам бесплатные. Но у нас они стоят кучу кредиток!
— Экономист хренов, — по-русски буркнул Васька. — Чубайс недоделанный...
— Не бойтесь. Местным бактериям мы не по вкусу.
— А если встретится кто-то крупнее бактерий?
Волосатик неопределенно пожал плечами:
— Будем решать проблемы по мере возникновения... Надеюсь, вы быстро бегаете?
Лубенчиков одарил гуманоида испепеляющим взглядом.
Вообще-то хоббит — парень честный. Он добросовестно порылся среди разнообразного имущества в своей каюте и нашел-таки пару браслетов-передатчиков. Точь-в-точь как на его запястье.
Объяснил нам устройство и вручил:
— Техника первоклассная... Но пользоваться аккуратно. Между прочим, шестьсот кредиток...
Еще он выделил каждому по оранжевой таблетке:
— Иммуноактиватор.
Васька разжевал и сморщился:
— Кислятина.
Хоббит задраил люк. А к дыре в энергоотсеке присобачил что-то вроде охранного «жучка». Если кто полезет внутрь, на браслете у Бинка загорится индикатор.
— Так-то надежнее.
Он окинул критическим взглядом громадину звездолета:
— Кажется, все...
Приготовления достигли точки апогея. И мы с волосатиком поставили эту точку, до дна осушив фиолетовые бутылочки (Лубенчикову осушать было уже нечего). Втроем мы двинулись к затянутому мглой горизонту. Навстречу неизвестности.
Мы шли вперед, и цилиндр инопланетного корабля тускнел, растворялся в дымке. Совсем недавно он был чужой, пугающий. А теперь — казался почти родным... Будто собственный дом оставляешь за спиной...
Человеку свойственно обживать мир, делать его привычным и простым... Пусть мы сами меняемся... Но и он меняется вместе с нами.
Иногда это происходит слишком быстро.
Я наклонился и сорвал красноватый полевой цветок. Не разбираюсь в ботанике. Но у этого — запах из моих детских воспоминаний.
Я поежился...
Наш дом. Настоящий... Где он?
Сколько до него парсеков и световых лет?
Я повернул голову. Васька Лубенчиков молча шагал рядом. Насупленный, сосредоточенный. Что-то он тоже чувствовал. И кухонный ножик в руке Васьки был как путеводная стрелка. Вперед, только вперед...
И пусть этот туман — как материализация наших мыслей. Ни дорог, ни ориентиров... Но мы сможем измениться. Кто сказал, что нет? Кто остановит нас на дороге самопознания?
Только попробуй — мало не покажется!
Я крепче перехватил увесистую трубу.
Наверное, одолели уже километр с лишним, когда Бинк вскинул волосатую руку.
— Что такое? — спросил Лубенчиков.
— Ш-ш-ш, — зашипел Бинк, указывая вперед.
Теперь и мы разглядели силуэт. Еще корабль! Мы здесь не одни!
Опустились на траву, ползком перемещаясь ближе.
Через несколько минут Васька озадаченно засопел:
— Леха... У меня такое чувство...
— Дежа-вю, — подсказал я. — У меня — тоже.
А Бинк выругался на галактическом. И поднялся с травы, отряхивая ярко-зеленые шорты.
Это был наш корабль.
— Мы ж топали по прямой! — изумлялся Лубенчиков, от волнения выстукивая кулаком по обшивке звездолета. — Никуда не сворачивали! Как такое...
— Возможно, — кивнул я. — Та же ловушка, в которую мы однажды угодили. Искривленное пространство.
— Ты думаешь... гипергенератор?
— Он ведь до сих пор работает.
Бинк хмурился, разглядывая что-то на браслете. Поднял глаза:
— От компаса мало толку. Но мы действительно не могли так сильно уклониться.
— Значит, все-таки движок?
— Проверим еще раз...
Мы проверили.
И вышли к звездолету-цилиндру с другой стороны.
— Та-ак, — констатировал Бинк, — около полукилометра в радиусе [3]. Все, что нам доступно...
— Терпение лопнуло! — выпалил Васька, хватая железяку. — Разнесем эту чертову гипертаратайку!..
— Стоп! — рявкнул хоббит. — Во-первых, я не позволю уничтожать имущество на четыреста тысяч! В конце концов, это мой корабль! А во-вторых, это вряд ли поможет!
— Почему?
— Да потому, что мощности движка недостаточно для такого радиуса! Вероятно, была флуктуация... Значит, теперешнее искривление — нестабильно!
— Оно что, само... рассосется?
Бинк пожал плечами:
— Надеюсь. — Он замялся. — А может, просто — аннигилирует... Вообще, я не очень разбираюсь в тонкостях...
— Как это «аннигилирует?» — осторожно уточнил я
— Ну... Как обычно... Вещество переходит в излучение.
— Не-а, — решительно качнул головой Васька, — я переходить в излучение не согласен!
И опять взялся за кусок трубы.
Нам с Бинком едва удалось сдержать его творческий порыв.
— Есть еще шанс, — сказал волосатик. — Искривление — нестабильно. Значит, оно может быть неоднородным.
— То есть?
— Вдруг где-то сохранился выход. Горловина, через которую можно покинуть флуктуацию!
Мысль показалась мне рациональной. Только как найти эту чертову горловину?
— Пространство влияет на гравитацию... Бинк, у тебя есть чем ее мерить?
Волосатик задумчиво оскалил левый клык:
— Увы... Вся измериловка накрылась еще при первом обстреле.
Я почесал затылок. И тут меня осенило:
— Бинк! Как искривления действуют на магнитное поле?
Хоббит радостно встрепенулся:
— Чем больше искривления, тем сильнее будет прыгать стрелка компаса!
— Она и сейчас прыгает, — хмуро заметил Лубенчиков, разглядывая изображение стрелки на экранчике своего браслета.
— Возле горловины она вообще с ума сойдет! — успокоил Бинк.
Мы двинулись в разные стороны. Браслеты высвечивали дистанцию от корабля.
— Есть пятьсот метров! — послышался Васькин голос. Не из браслета, а откуда-то рядом с моим ухом. Я даже оглянулся с непривычки. Конечно, вблизи никого не было.
— Поворачивай налево и наблюдай за компасом! — отозвался Бинк.
Через минуту и я последовал этому совету.
Мы двигались по окружности, в центре которой был звездолет-цилиндр. Медленно, как лунатики. Не сводя глаз с красных стрелок.
Лубенчиков бормотал что-то. Все громче. И я наконец разобрал слова:
— А в Подмосковье водятся клещи,
Ловятся киты!
Лучше места нет и не ищи!.. —
затянул Васька, без всякого оптимизма в голосе.
— Тише, придурок, — мягко попросил Бинк.
Стрелки подрагивали, равнодушно исполняя нехитрый танец. Минута тянулась за минутой...
— Есть! — вдруг выпалил Васька. Замолчал и добавил не так уверенно: — Кажется, что-то было...
— Стой на месте! — скомандовал хоббит. — Иду к тебе! Что мне делать — он не посоветовал. И я решил продолжать обход. Может, мне повезет больше?
Две зеленые точки на экране браслета сближались. Бинк шел к Ваське. А потом случилось непредвиденное. Неподвижная точка слегка шевельнулась. И исчезла с экрана.
— Васек, — позвал я, — ты там?
Никто не отозвался.
— Бинк! Ты его видишь?
Молчание. И хмурый голос хоббита:
— Нет... Не вижу.
Фигня какая-то! Сначала — Димыч, а теперь и Лубенчиков!..
Я провел ногтем по экрану, задавая азимут, и бросился через мглу. Справа и слева, у самого уха, попискивало. Регулируя интенсивность звука, браслет помогал мне выдерживать направление.
Бинка я обнаружил сразу.
Волосатик медленно переступал взад-вперед. Таращился на красную стрелку компаса. Тихонько ругался.
— Васек! — опять позвал я. Без малейшего результата.
Я глянул на свою стрелку. Вялую, как примороженную... Бесполезную.
И в этот миг будто что-то толкнуло изнутри.
Я сделал один шаг. Второй. Я прыгнул через кочку...
В глаза мне ударил яркий солнечный свет.
— Ну, и где вы там застряли? — усмехнулся Лубенчиков.
А я зажмурился с непривычки. Кругом был день.
Яркий, ослепительный... Прекрасный.
Куртка и рубашка Лубенчикова валялись на травке. С видом победителя Васька нежился под лучами.
— Чего молчишь, Леха?
Я не ответил. Я смотрел.
Небо над нами — ярко-голубое. Земное. Метрах в ста начинался лес. За ним, вдали, темнели горы.
Я обернулся. В другую сторону тянулась обширная равнина. Блестела лента реки. И опять лес — у самого горизонта.
Я моргнул.
Это было красиво. Так красиво, что дух захватывало...
— Ау, Леха! — позвал Васька.
— Ау, — машинально пробормотал я. И завертел головой.
Рядом слышалось низкое жужжание. Какие-то насекомые, чертовски похожие на шмелей, кружили над луговыми цветами.
— У тебя что, столбняк?
— Слушай, Васек... Здесь же — совсем... совсем как у нас!
— Может, и лучше, — лениво заметил Лубенчиков. — Как ты думаешь, долго этот волосатый будет искать выход?
Легкая рябь пробежала. Будто нагретый воздух поднимался там, откуда я вышел пару минут назад. И опять прояснилось. Сколько ни вглядывайся — ни корабля, ни нашего волосатого друга... Гладкое, ровное место — до самой реки. Если не знаешь — хрен догадаешься. Бермудский треугольник местного значения...
Когда чудес много — они становятся утомительными.
Я расслабленно опустился на травку:
— Подождем... Спешить все равно некуда.
Мы лежали и слушали «шмелей». После всех потрясений, выпавших нам за эти часы, размышлять о чем-то серьезном не хотелось. Прошлое, будущее... Сейчас мы жили в настоящем. И мы им наслаждались.
— Леха, спорим, что волосатик еще полчаса будет бродить?
— Не-а... Полчаса — это слишком... От силы — минут пятнадцать.
— Спорим на десятку!
— Да хоть на миллион, — лениво пробормотал я. Сомневаюсь, что где-нибудь в Галактике нам пригодятся российские рубли.
Возвращаться и помогать хоббиту отыскивать выход совершенно не хотелось. Пускай он, неандерталец, почувствует — мы, земляне, тоже кой-чего стоим!
Минуты пробегали. Васька рассуждал вслух. Лубенчиков уже вынашивал планы освоения здешнего мира. И первым пунктом в грандиозной программе значилось: найти местных девиц.
— Волосатый же говорил — большинство планет населено людьми! Значит, и мы не пропадем. А если найдем женщин — вообще заживем, как сыр в масле!
— Да ну? Васек, открою тебе тайну. Женщины, как правило, отдельно в природе не встречаются. Как правило, к ним в нагрузку идут здоровенные мужики...
Лубенчиков хмыкнул.
—...с преобладающей гетеросексуальной ориентацией, — на всякий случай уточнил я.
— Увы, — вздохнул Васька. — Но ничего. Я готов к конкуренции!
— Боюсь, нас не допустят даже к отборочному туру...
Я зевнул и глянул на часы:
— Ого! Двадцать минут!
— Говорил же, минимум полчаса! — расплылся Лубенчиков.
— Наверное, стоит помочь инопланетному товарищу,
— Еще чего!
— А помнишь, он рассказывал об аннигиляции...
— Вот-вот! Очень красивое явление! — плотоядно прищурился Васька. — Тебе, как физику, должно быть особенно интересно!
Лубенчиков добавил еще несколько фраз. Из которых самая цензурная звучала так:
— Пускай этот свежеразмороженный не выпендривается...
Но природная доброта все же взяла верх. Мы поднялись с травки. И двинулись к точке выхода.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |