В 63 году до н. э. Цицерон был избран на должность консула. Его избранию способствовало то, что его соперник, Катилина, открыто говорил о своей готовности к революционным преобразованиям в случае получения должности консула. Это сильно обеспокоило римлян, и предпочтение было в итоге отдано Цицерону.
После поражения на выборах 63 года Катилина выдвинул свою кандидатуру также и на выборы 62 года. Предполагая и на этот раз провал, он заранее начал готовить заговор с целью захвата власти, который Цицерону удалось раскрыть. Четырьмя сенатскими речами против Катилины, считающимися образцами ораторского искусства, Цицерон вынудил Катилину бежать из Рима в Этрурию. В последовавшем заседании Сената, которым он руководил, было решено арестовать и казнить без суда тех заговорщиков, которые остались в Риме, так как они представляли собой слишком большую угрозу государству, и обычные в таких случаях меры — домашний арест или ссылка — были бы недостаточно эффективны. Юлий Цезарь, присутствовавший на заседании, выступал против казни, однако Катон своей речью, не только обличавшей вину заговорщиков, но также перечислявшей подозрения, падавшие на самого Цезаря, убедил сенаторов в необходимости смертного приговора.
В этот период слава и влияние Цицерона достигли своего пика; восхваляя его решительные действия, Катон назвал его «отцом отечества». Однако в это же время Плутарх пишет: «Многие прониклись к нему неприязнью и даже ненавистью — не за какой-нибудь дурной поступок, но лишь потому, что он без конца восхвалял самого себя. Ни сенату, ни народу, ни судьям не удавалось собраться и разойтись, не выслушав ещё раз старой песни про Катилину … он наводнил похвальбами свои книги и сочинения, а его речи, всегда такие благозвучные и чарующие, сделались мукою для слушателей».
В 60 году до н. э. Юлий Цезарь, Помпей и Красс объединили силы с целью захвата власти, образовав Первый Триумвират. Признавая таланты и популярность Цицерона, они сделали несколько попыток привлечь его на свою сторону. Цицерон, поколебавшись, отказался, предпочтя остаться верным сенату и идеалам Республики. Однако это оставило его открытым для нападок оппонентов. В апреле 58 года до н. э. он был вынужден уйти в добровольное изгнание в результате гонений, и покинуть пределы Италии. В его отсутствие его имущество конфисковано, а дома сожжены. Изгнание подействовало на Цицерона крайне угнетающее, он подумывал о самоубийстве.
В сентябре 57 года до н. э. Помпей занял более жесткую позицию по отношению к гонителю Цицерона (причиной тому послужили нападки трибуна). Помпей прогнал его с форума и добился возвращения Цицерона из ссылки. После возвращения из изгнания Цицерон отошел было от активной политической жизни и предается адвокатской и литературной деятельности. Но в 51 году до н. э. он был назначен по жребию наместником Киликии, где успешно правил, пресек мятеж каппадокийцев, не прибегая к оружию, а также нанёс поражение разбойничьим племенам Амана, за что получил титул «императора» (имеется ввиду изначальное значение этого понятия - военачальник).
Вернувшись в Рим, Цицерон застал усугубившееся после смерти Красса противостояние между Цезарем и Помпеем. В ходе гражданской войны Цицерон долго колебался, чью сторону принять - Цезаря или Помпея, ибо понимал, что на данном этапе вопрос уже не в том, будет ли Рим республикой или империей, а в том, кто — Цезарь или Помпей — будет императором, и считал оба варианта плачевными для государства. Вначале он принял сторону Помпея, но После битвы при Фарсале (48 год до н. э.) Цицерон отказался от предложенного ему командования войском Помпея, и после стычки с Помпеем Младшим и другими военачальниками, обвинявшими его в предательстве, перебрался в Брундизий, где встретился с Цезарем и был им прощен. Во время правления Цезаря он снова ушёл с политической сцены Рима, так и не сумев примириться с диктаторством, и занялся сочинением и переводом философских трактатов.
После убийства Юлия Цезаря в 44 году до н. э. Цицерон вернулся к политике, решив, что со смертью диктатора республика может быть восстановлена. По этой причине был создан последний цикл речей – «Филиппики против Марка Антония», вернувший оратору былую популярность. Эти речи Цицерон назвал так в подражание речам Демосфена, в которых тот обличал царя Филиппа II Македонского. 2 сентября 44 г. до н.э. Цицерон выступил с «Первой филиппикой против Марка Антония», в которой оратор не просто ставит под сомнение нововведенные Антонием законы, но и доказывает, что они не имеют никакого отношения к политике Цезаря. Что касается оценки деятельности Цезаря как политика, то Цицерон считает ее антиобщественной и аморальной, его убийц называет «освободителями отечества», их деяние – «величайшим и прекраснейшим поступком». В этой речи Цицерон намерен «свободно высказывать все, что думает о положении государства». Это был величайший акт гражданского мужества. Цицерон отстаивал свою позицию только с помощью красноречия.
Крайне важно отметить, что государственная деятельность Антония, по мнению Цицерона, есть преступление против римской свободы еще более тяжкое, чем преступления «тирана» Цезаря, который «отличался одаренностью, умом, памятью, образованием, настойчивостью, умением обдумывать свои планы, упорством». «Как Елена для троянцев, так Марк Антоний для нашего государства стал причиной войны, мора и гибели», – подчеркивает оратор. Будучи уверенным в победе и убежденным в грядущем освобождении Рима, Цицерон не мог ожидать предательства со стороны Октавиана Августа, племянника и наследника Цезаря, который вступил в сговор с поверженным Марком Антонием. Они двинули войска на Рим, и лишенный защиты сенат признал их власть. Антоний добился того, чтобы имя Цицерона вошло в проскрипционные списки «врагов народа».
Цицерон пытался бежать в Грецию, однако убийцы настигли его 7 декабря 43 г. до н. э., недалеко от его Тускулланской виллы. Когда Цицерон заметил догоняющих его убийц, он приказал рабам, несущим его: «Поставьте тут же паланкин», а потом, высунув голову из-за занавеси, подставил шею под меч центуриона, посланного убить его. Отрубленные голова и руки лучшего писателя «золотого века» римской литературы были доставлены Антонию и затем помещены на ораторской трибуне форума. По преданию, жена Антония Фульвия втыкала в язык мертвой головы булавки, а затем, как рассказывает Плутарх, «голову и руки приказали выставить на ораторском возвышении, над корабельными носами, – к ужасу римлян, которым казалось, будто они видят не облик Цицерона, но образ души Антония…».
Марк Туллий Цицерон опубликовал более сотни речей, политических и судебных, из которых полностью или в значительных фрагментах сохранились 58. До нас дошли также 19 трактатов по риторике, политике и философии, по которым учились ораторскому искусству многие поколения юристов, изучавшие, в частности, и такие приемы Цицерона, как ламентация. Также сохранились более 800 писем Цицерона, содержащих множество биографических сведений и массу ценной информации о римском обществе конца периода республики.
Сохранилась знаменитая цитата Цицерона о способах пропаганды, который он всегда имел ввиду. Он советовал, что для успеха в привлечении общественного мнения на свою сторону необходима предварительная работа среди народа в смысле изучения состава, количества, настроения и нравов населения. Цицерон писал: «Представь себе в уме и удержи в памяти всю Италию в ее разделении по трибам; перебери все муниципии, колонии, префектуры, чтобы не осталось ни одного места в стране, в котором бы у тебя не было опоры; расспроси и выследи людей из всех округов; познакомься с ними, попроси их, надавай им всяческих уверений, похлопочи, чтобы они стояли за тебя в пределах своей местности и чтобы они были как бы кандидатами твоего дела».При этом Цицерон замечал: "Государство есть достояние народа, а народ - не любое соединение людей, собранных вместе каким бы то ни было образом, а соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права и общностью интересов".
Обширное творческое наследие Цицерона стало бесконечным источником вдохновения не только для римских ораторов последующих поколений, но и для религиозных мыслителей, в частности, Св. Аврелия Августина, представителей Возрождения и гуманизма (Петрарки, Эразма Роттердамского, Боккаччо), французских просветителей (Дидро, Вольтера, Руссо, Монтескье) и многих других художников слова.
Некоторые могут спросить: «зачем так подробно останавливаться на деятельности этих ораторов и какое отношение это имеет непосредственно к изучаемому вопросу?» - В подробностях всё дело. Именно подробности позволяют нам наиболее полно прочувствовать всю полноту силы влияния личного фактора на судьбы государства, цивилизации и человечества, всю силу влияния не гениального полководца и могучего вождя, но влияния человека, лишь превосходно владеющего словом. К сожалению, получилось так, что оба этих гения сражались против величайших людей своего времени, одних из сооснователей и самых ярких символов двух величайших цивилизаций - Греческой и Римской. В своей самоотверженной борьбе «за свободу» они не увидели леса из-за деревьев, что случается довольно часто с честными людьми. Возможно, в этом и было их предназначение - быть великими соперниками титанов истории, чтобы ещё более возвеличить и прославить их имена.
СОФИСТИКА
О софистике вообще
Развитие ораторского искусства дошло до того, что такие специалисты целенаправленно обучались в образовательных учреждениях в спорном вопросе доказывать сначала одну позицию вескими неоспоримыми аргументами, а после сразу же доказывать не менее убедительно абсолютно противоположное. Эту науку назвали софистикой.
Cофисты впервые заговорили в Греции о силе слова и построили теорию этой силы. Хотя греки всегда любили поговорить и славились своими проникновенными речами как до софистов, так и после них, тем не менее только софисты стали говорить о силе слова вполне сознательно и систематически, впервые создавая для этого также и необходимые теоретические предпосылки. Многие из них были самыми настоящими виртуозами и в действительном использовании такой теории слова в жизни, не говоря уже о массе трактатов, написанных ими на эту тему.
Софистика отказалась от абсолютизации традиций и законов, и выдвинула учение о всеобщей относительности. Истинным для софистов является лишь то, что может быть доказано достаточно убедительным образом. Отсюда забота софистов об убедительности доказательства и выразительности слова: они сделали слово объектом специального исследования. Особенно много занимались они происхождением слова (этимологией) и синонимикой.
В частности, главным поприщем, на котором совершенствовал себя мастер парадного красноречия, было умение хвалить. От софистов V века до н. э. тянется нить опытов этого искусства, охватывающего все многообразие предметов от самых простых (похвала горшкам, мышам, камешкам - ученик Горгия Поликрат) до самых престижных (похвала городу, правителю). Умение хвалить предполагало три вещи: умение придать словесной ткани эффектное благозвучие (как хвалить), умение найти в объекте ценность, заслуживающую похвалы (за что хвалить) и умение сделать предмет похвалы близким слушателю (для чего хвалить).
В Греции софисты становились платными преподавателями красноречия. Появилось даже целое философское учение. Философские воззрения софистов стояли на следующих позициях: моральные нормы произвольны. Одни говорят, что добро и зло отличны друг от друга, другие, что нет. Даже для одного и того же человека то же самое может быть и благом, и злом. Все в мире относительно.
Софисты также выдвинули и обосновали идею о коренном отличии установлений культуры (и прежде всего нравов, обычаев) от законов природы. Вообще же учение большинства софистов вступало в противоречие с религиозными представлениями. Большая часть софистов придерживалась атеистических или агностических взглядов. Продик Кеосский видел истоки религии в почитании вина, хлеба, рек, солнца и т. п. — то есть всего полезного людям. В «Сизифе» Критий пишет, что религия — человеческая выдумка, служащая для того чтобы умные люди заставили глупых выполнять законы. Некоторые софисты (Диагор Мелосский и Феодор Киренский, получивший даже прозвище «безбожник») прямо отрицали существование богов.
И постепенно из учений софистов ушли даже философские концепции и оставались только элементарные основы риторики, позволявшие оперировать словами и понятиями для абстрактного доказательства или опровержения чего-либо.
Теперь о личностях
Протагор (ок. 490 до н. э. — ок. 420 до н. э.) из Абдер — древнегреческий философ, современник Эмпедокла (ну того прародителя риторики). Один из старших софистов, в числе их родоначальников. Ему принадлежит знаменитый тезис «Человек есть мера всех вещей».
Изъясняя свое искусство, Протагор нисколько не стесняется возводить его к самым древним временам: «Софистическое искусство, – говорит он, – я почитаю древним. Только в древности люди, занимавшиеся им, боясь ненависти, старались прикрывать его и давали ему форму то поэзии, как Гомер, Гесиод и Симонид, то таинств и священных песнопений, как Орфей и Музы. Некоторые же, знаю, преподавали его даже под видом гимнастики... Все эти люди, говорю, боясь зависти, только прятались под искусствами, но я не согласен с ними на такое средство... Они, мне кажется, не достигали того, к чему стремились, – не могли утаить от людей, имеющих в городе власть, хотя для них-то, собственно, и прибегали к скрытности. А чернь-то, просто сказать, ничего не понимает и только превозносит, что объявляют ей правители...».
Протагор был сенсуалистом и учил тому, что мир таков, каким он представлен в чувствах человека. То есть, поскольку каждый человек есть мера всех вещей, а люди отличаются друг от друга, то не существует объективной истины. «Как мы чувствуем, так оно и есть на самом деле». «Все есть таким, каким оно кажется нам».
Такие строгие судьи, как Аристотель, объявляли всю риторику Протагора, основанную на скользких противоречиях, исключительно только ложью. А Диоген Лаэртский так его охарактеризовал: «Он (Протагор) первый заявил, что о всяком предмете можно сказать двояко и противоположным образом… о мысли он не заботился, спорил о словах, и повсеместное нынешнее племя спорщиков берёт своё начало от него». Протагор, по его мнению, впервые ввел словесное состязание и пользование софизмами.
Кроме того, Протагор был агностиком и приобрел славу безбожника. В 411 г. до н. э. в Афинах за сочинение «О богах» Протагор был обвинен в бесчестии и безбожник и изгнан, после чего, согласно античной биографической традиции, вскоре погиб во время кораблекрушения по пути на Сицилию.
Продолжателями дела софистики стали ученики Эмпедокла. Традиционно ученика Эмпедокла Коракса и его ученика Тисия называют изобретателями риторического искусства у греков. Сицилиец, после смерти Гиерона 1 и изгнания Фрасибула из Сиракуз (467 год до Р.Х.) благодаря своему ораторскому дарованию, встал во главе управления республикой. Коракс считается также первым писателем, изложившим письменно правила риторики.
Горгий (около 480 до н. э.— 380 до н. э.) — древнегреческий софист, крупнейший теоретик и учитель красноречия V века до н. э. Считается учеником и Эмпедокла, и Коракса. Обучался риторике в Сицилии, откуда перебрался в Афины в 427 году и сразу привлёк внимание граждан своими искусными речами. Возглавляя Леонийское посольство в Афинах, Горгий сумел своей речью уговорить афинян предоставить военную помощь. Позднее он объездил всю Грецию, повсюду выступая перед слушателями. На собрании греков в Олимпии в 392 году он обратился к собравшимся с призывом к единодушию в борьбе против варваров – мидян и персов. Олимпийская речь Горгия надолго прославила его имя и сыграла очень большую политическую роль. Ему, единственному из греков, была поставлена в Дельфах золотая статуя.
Горгий был одним из первых ораторов нового типа — не только практиком, но и теоретиком красноречия, за плату обучавшим юношей из богатых семей говорить и логически мыслить. Горгий утверждал, что он учит не добродетели и мудрости, а только ораторскому искусству. Речь Горгия отличалась особой поэтической выразительностью. разработал методику воздействия на слушателя и ввёл ряд средств, известных у нас под названием горгианских фигур: аналогичные по форме и соответствующие по объему фразы, использование параллельных членов предложения и членов предложения, находящихся в антитезе. Суть их - в привнесении в ораторскую прозу чисто поэтических приемов, с помощью которых речь оратора становится более убедительной. Так, Горгий применял антитезу (резко выраженное противопоставление понятий), оксюморон (сочетание противоположных по смыслу понятий), членение предложений на симметричные части, аллитерацию (игру звуками), ассонансы (повторение в стихе сходных гласных звуков), созвучие окончаний в предложении. Здесь видно знание Горгием практической психологии, приемов воздействия на слушателя.
Ещё один любопытный приём Горгия: созвучиями окончаний сопрягались одинаковые по своей грамматической форме слова и расставлялись по концам синтаксических отрезков. Подобный способ выражения оценивался как черта приподнятого стиля, например, у Горгия: «Случая ли изволением, богов ли велением, неизбежности ли узаконением совершила она то, что совершила? Была она или силой похищена, или речами улещена, или любовью охвачена?».
Эффект своих речей Горгий усиливал еще и тем, что, как и Гиппий, выступал в пурпурных одеждах. Его слава по всей Греции принесла ему огромное состояние. Берясь обучать всякого прекрасно говорить и будучи, между прочим, виртуозом краткости, Горгий обучал всех желающих риторике с тем, чтобы они умели покорять людей, делать их «своими рабами по доброй воле, а не по принуждению». Силою своего убеждения он заставлял больных пить такие горькие лекарства и претерпевать такие операции, принудить к которым их не могли даже врачи. Он утверждал, что одну и ту же вещь можно в одно и то же время и восхвалять и порицать, и считал, что он может говорить о всех вещах «самым лучшим образом».
Метод преподавания у Горгия тоже состоял в изучении образцов; каждый его ученик должен был знать отрывки из произведений лучших ораторов, чтобы уметь дать ответ на чаще всего выставляемые возражения. Горгию принадлежал любопытный трактат «О приличном случае», где говорилось о зависимости речи от предмета, от субъективных свойств оратора и аудитории. Красивое говорение Горгий противопоставлял утверждению истины. Он приложил много сил к созданию правил относительно фигур: метафор, аллитерации, параллелизма частей фразы.
Говорили также о разработке у него вопросов, относящихся к целесообразному построению речей в связи с данным местом, временем и т.д. Он также занимался теорией судебного и политического красноречия.
Горгий был, несомненно, глубоким психологом, умевшим понимать сокровенные движения человеческой души и действовать на них. Ему была свойственна способность не только произносить пламенные речи, но также и пользоваться ими для интимного воздействия на людей.
Горгий пространнее всех высказался о силе слова в своей «Похвале Елене»: «Слово есть великий властелин, который, обладая весьма малым и совершенно незаметным телом, совершает чудеснейшие дела. Ибо оно может и страх изгнать, и печаль уничтожить, и радость вселить, и сострадание пробудить». Горгий продолжает: «Я считаю и называю всю поэзию в целом речью, обладающей размером. Теми, кто слушает ее, овладевает то трепет ужаса, то слезы сострадания, то печаль тоски, и по поводу счастья и несчастья чужих дел и тел душа через посредство речей испытывает некоторое собственное чувствование». «А что сила убеждения, которая присуща слову, и душу формирует, как хочет, это должно узнать, во-первых, из учений метеорологов, которые, противопоставляя мнение мнению, удаляя одно мнение и вселяя другое, достигли того, что невероятные и неизвестные вещи являются очам воображения. Во-вторых же, (этому можно научиться) из словесных состязаний в народных собраниях, в которых (бывает, что) одна речь, искусно составленная, но не соответствующая истине, (более всего) нравится народной массе и убеждает ее. В-третьих же, быстрота ума, с легкостью меняющая веру в (то или иное] мнение». «То же самое значение имеет сила слова в отношении к настроению души, какое сила лекарства относительно природы тел. Ибо подобно тому, как из лекарств одни изгоняют из тела одни соки, другие другое, и одни из них устраняют болезнь, а другие прекращают жизнь, точно так же и из речей одни печалят, другие радуют, третьи устрашают, четвертые ободряют, некоторые же отравляют и околдовывают душу, склоняя ее к чему-нибудь дурному».
По свидетельству греческого историка Филострата, Горгий вызывал восторг вовсе не как судебный или политический оратор, а как мастер торжественного красноречия. Именно Горгию принадлежали поразившие слушателей Олимпийская речь на празднествах в Пифийском храме и надгробное слово в память афинян, павших на войне (обе речи не сохранились). Эти речи способствовали не столько выражению симпатий или лести по отношению к тому или иному политическому деятелю, но посвящались пропаганде определенной идеологии или образа жизни.
Т. А. Миллер, анализируя творчество Горгия, пишет, что «он применил особый прием, который сводился к тому, что явления реальности распределялись по двум противоположным полюсам, и от того, насколько удавалось оратору подвести предмет под определённую категорию и соответственно поместить его на том или ином полюсе, зависела его оценка». Этот приём становится любимым приёмом Горгия.
По словам Платона, Горгий «открыл, что вероятное важнее истинного, и умел в своих речах малое представить великим, а великое малым, выдать старое за новое и новое признать старым, об одном и том же предмете высказывать противоречивые мнения».
О спорах же с оппонентами Горгий учил так: «Серьезность противников следует убивать шуткой, шутку же серьезностью».
Таким образом, мы видим, что Горгий в полной мере владел искусством слова и внес неоценимый вклад в развитие античного ораторского искусства. Многие ораторские приёмы, которые разработал Горгий, используются в риторике и в наши дни.
Из школы Горгия вышли многие знаменитые риторы, одним из которых был Фрасимах.
Фрасимах Халкидонский отличался в своих речах совершенным способом выражения, а именно сжатостью и закругленностью мысли. Фрасимах, хотя он сам и не писал политических речей, но мог приводить толпу в любое состояние.
Вот что мы читаем в источниках о софисте Фрасимахе Халкидонском о силе слова халкидонцев (жителей Халкиды): «Что же касается речей жалобных и уносящих (нашу мысль) к старости и бедности, то в искусстве таких речей, мне кажется, превосходит все сила халкилонца. Как говорят, этот муж способен также своими чарами и воспламенить гневом народную массу и затем вновь успокоить разгневанных. Оттого-то он очень силен в том, чтобы вызвать ненависть (к кому-нибудь) и уничтожить её (ненависть)». В этом же фрагменте читаем о том, как Фрасимах учил воздействовать речами на судей.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Софисты обосновывают право человека смотреть на окружающий мир сквозь призму своих интересов и целей. Они также полагали, что нравственность является врожденным качеством человека, хотя и проявляется она поздно. Отсюда их негативное отношение к существующей морали как неспособной быть истинной. Они приравнивают искусственное и противоестественное. В результате появляется точка зрения об условности законов морали и общества для человека. Соответственно, нравственное поведение человека заключается, прежде всего, в соблюдении общепринятых норм поведения. Они определили специфику норм морали как норм, кодирующих неприродные общественные отношения между людьми. Их нарушение связано с позором и наказанием только в том случае, если это нарушение замечено другими людьми. Если оно не замечено, то нарушителю ничего не грозит. Это, по их мнению, было не лицемерие, поскольку наедине с собой он переставал быть нравственным.
Позже история чётко расставила все точки над «i» и дала их именем («софизм») назвала ложное высказывание, которое, тем не менее, при поверхностном рассмотрении кажется правильным. Софизм основан на преднамеренном, сознательном нарушении правил логики. Софизм - «мнимые доказательства», в которых обоснованность заключения кажется верной и обязана чисто субъективному впечатлению, вызванному недостаточностью логического или семантического анализа. Убедительность на первый взгляд многих софизмов, их «логичность» обычно связана с хорошо замаскированной ошибкой — семиотической: за счёт метафоричности речи, омонимии или полисемии слов, амфиболий и пр., нарушающих однозначность мысли и приводящих к смешению значений терминов, или же логической: подмена основной мысли (тезиса) доказательства, принятие ложных посылок за истинные, несоблюдение допустимых способов рассуждения (правил логического вывода), использование «неразрешённых» или даже «запрещённых» правил или действий, например деления на нуль в математических софизмах.
Вот один из древних софизмов («рогатый»), приписываемый Эвбулиду: «Что ты не терял, то имеешь. Рога ты не терял. Значит, у тебя рога».
Исторически с понятием «софизм» неизменно связывают идею о намеренной фальсификации, руководствуясь признанием Протагора о том, что задача софиста — представить наихудший аргумент как наилучший путём хитроумных уловок в речи, в рассуждении, заботясь не об истине, а об успехе в споре или о практической выгоде. (Известно, что сам Протагор оказался жертвой «софизма Эватла»). С этой же идеей обычно связывают и «критерий основания», сформулированный Протагором: мнение человека есть мера истины (к слову о том самом современном тезисе, внушаемом массам повсеместно, что «каждый человек имеет право на своё мнение»)
Аристотель написал специальную книгу «О софистических опровержениях», а математик Евклид — «Псевдарий» — своеобразный каталог софизмов в геометрических доказательствах. Сочинение «Софизмы» (в двух книгах) написал ученик Аристотеля Феофраст.
Греция известна нам, как мать почти всех искусств и наук. Это не только риторика. Кроме риторики, философии и законодательства нам в нашей теме интересны история, поэзия, а также театр и вообще все остальные отрасли, составляющие ту информационную среду, в которой жил и взрастал человек древней цивилизации. Первая в списке, разумеется, история.
ИСТОРИЯ
«История - наставница жизни» – Цицерон. «Народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего» - вторил ему Ломоносов. Разумеется, эти гении под будущим имеют ввиду будущее именно в государственном плане – единого и неделимого, суверенного и независимого, крепнущего и развивающегося. Среднестатистическое ментальное животное вполне себе может иметь, хоть короткое и печальное, но всё же будущее, где-нибудь на помойке истории. Но цивилизации без преемственности поколений тех идей, того фундамента, на котором они зарождались, закономерно рушатся под ветром более пассионарных и более последовательных и заряженных в своём поступательном движении народов, знающих и помнящих, куда им нужно стремиться, чтобы попросту выжить, занять и осуществлять контроль за лучшим местом на карте истории.
История является древнейшей формой передачи опыта и знаний следующим поколениям. Но, в отличие от мифов и легенд, история как наука, сама по себе уже обязана была отталкиваться от более фактологического, достоверного, хотя бы в основании, материала, более актуального и более близкого по времени к настоящему моменту. И в этом являлся залог власти этой науки (или искусства, как хотите).
Если к мифам люди с самого начала относились, даже во времена древние, как минимум, с большим сомнением, а вообще и прямо как к просто поучительной выдумке или сказке, которая, может и имеет крупицу от реальности, но за давностью описываемых событий потеряла всякую связь с действительностью.
К истории же, как именно к изложению того, что было точно, и относились соответственно – ведь так было заявлено. Историк в идеальном представлении в изложении своём должен был собирать факты, описывать факты, описывать реальные подробности реальный событий, убирая с них наслоения пыли мифов и легенд, различного рода небылиц и искажений, выдумок и преувеличений. И народные массы, конечно же, так и воспринимали всё поданное историками за чистую монету. Конечно, первые написанные истории, как у Геродота, были теснейшим образом переплетены с мифологией. Но большинство людей готовы были верить даже в мифы, и, причём буквально. Тут и поставлен капкан.
Во-первых, и «действительные» события можно придумывать, как оказалось. Естественно, в некоторых рамках. Историк ограничен рамками тех или иных уже известных всем событий. Но он может их искажать и интерпретировать на нужный лад. Он может также опускать некоторые события, выбрасывая их из своего труда, и таким образом чреда событий принимает совсем другой, нужный историку поворот, начало или причину. «Но зачем историку искажать действительность?», спросите вы. Ведь история – это уроки прошлого, и если не знать действительной истории, если знать «ложную» историю, то согласно ей будешь делать неверные выводы и строить согласно этим выводам будущее. А это чревато серьёзнейшими негативными последствиями для будущего, вплоть до гибели той или иной страны, народа, культуры, цивилизации и даже, как мы поймём позже – всего человечества.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |