зе начинает попрошайничать, и его собрат неохотно передает ему немно-
го из своего рациона. В определенном смысле именно то, что он делает это
неохотно, придает особую важность поступку: ясно, что второму шимпан-
зе нравится эта пища и он бы с большим удовольствием оставил ее себе
всю. Отсюда, соответственно, следует, что этот позыв поделиться действи-
тельно может иметь глубокие корни [18].
Однако работа Кропоткина не привлекла особого внимания, факти-
чески, ее в основном просто проигнорировали. Возможно, это случилось
потому, что она не соответствовала духу времени или нуждам тех, кто
извлекал прибыли из промышленной революции.
А теперь взглянем на наше собственное общество.
Создается впечатление, что мы, американцы, представляем собой
культуру, процветающую благодаря соревнованию, конкуренции: мы воз-
награждаем победителей и отворачиваемся от побежденных. На протяже-
нии двух столетий наша система образования была основана на соревно-
вательности и законах выживания. За редким исключением, мы не обуча-
ем детей любить учебу - мы учим их бороться за высшие оценки. Когда
Грантленд Раис - журналист, пишущий о спорте, заявлял, что важно не
то, проиграл ты или выиграл, а то, как ты играешь, он не описывал доми-
нирующее начало американской спортивной жизни, а прописывал лекар-
ство для лечения нашей зацикленности на выигрыше и ни на чем ином!
Проявления этой невероятной культурной одержимости победой вид-
ны повсюду. Диапазон простирается от футболиста, рыдающего после по-
ражения своей команды, до студентов-зрителей на стадионе, скандирую-
щих: <Мы - номер один!>, от президентов типа Линдона Джонсона, чьи
суждения во время вьетнамского конфликта были явно искажены нео-
днократно высказываемым им желанием не оказаться первым хозяином
Белого дома, проигравшим войну, или Джорджа Буша, который в быт-
ность свою президентом <мужественно> сражался со своим имиджем <сла-
бака>, и до простого школьника третьего класса, презирающего одно-
классника только за то, что тот не столь успешен в математике. Вине Ломбар-
ди, очень успешный тренер профессиональных футболистов, подытожил
все вышесказанное одной простой фразой: <Победа - это не самое важное;
это - единственное, что важно>. То, что особенно пугает в подобной фило-
софии, - это ее приверженность идее: цель - победа - оправдывает любые
средства, использованные вами, чтобы победить. Даже если это касается все-
го-навсего игры в футбол - игры, поначалу воспринимавшейся лишь как
разновидность активного отдыха!
Интересным, хотя и ужасным <подстрочным примечанием> к высказы-
ванию Ломбарди может послужить манера, в которой жители Грин-Бэя (штат
Висконсин) устроили обструкцию Дэну Дивайну - преемнику Ломбарди
на посту тренера местной команды. Он имел несчастье привести ее к пораже-
нию в сезоне. В результате в адрес тренера посыпались угрозы физической
расправы, членов его семьи открыто осыпали оскорблениями, его пес был
застрелен прямо перед домом, кто-то названивал Дивайну по ночам с не-
пристойными предложениями, а кроме того, поползли слухи о том, что его
дочери - городские шлюхи, а жена - алкоголичка [19).
Может быть, и правда, что на ранних этапах эволюции высокосорев-
новательное и агрессивное поведение человека было адаптивно. Некоторые
авторы прослеживают истоки человеческой агрессии в тех временах, когда
наши предки были охотниками и собирателями, вынужденными убивать
животных и опустошать огромные пространства, чтобы выжить. В то же вре-
мя археологические находки более позднего времени, обнаруженные Ричар-
дом Лики и его сотрудниками [20], указывают на то, что подобное предпо-
ложение может оказаться неверным, и человеческая агрессия произросла
значительно позже, когда люди начали обрабатывать землю и стали озабоче-
ны такими новшествами, как владение и собственность.
Однако в любом случае, оглядываясь по сторонам и видя вокруг мир,
полный раздоров, международной и межрасовой ненависти и недоверия, бес-
смысленной бойни и политических убийств, мы чувствуем, насколько оправ-
данно наше недоверие к сегодняшней <ценности> такого поведения для выжива-
ния человечества. Вспоминая о том, что ядерных боеголовок, находящихся в
арсеналах ведущих держав, хватит на то, чтобы полностью уничтожить все на-
селение планеты двадцать пять раз, я задаю себе вопрос: а не заходим ли мы
слишком далеко, изготавливая все новые и новые боеголовки?
Когда антрополог Лорен Эйсли написал: <Сейчас остро ощущается по-
требность в более мягких и терпимых людях, чем были те, кто сражался за
нас против ледника, тигра и пещерного медведя и победил> [21], - он одно-
временно и отдал дань уважения нашим предкам, и предупредил против
слепого имитирования их образа жизни.
Катарсис. Утверждения о том, что агрессия выполняет полезную и,
вполне возможно, даже необходимую функцию, иногда несут в себе и
иной смысл.
Здесь я имею в виду точку зрения психоанализа. Как уже упомина-
лось, Зигмунд Фрейд считал, что если не давать людям изливать свою
агрессию, ее энергия будет расти, а вместе с ней расти и напряжение; и
энергия будет искать выход, либо взрываясь актами предельного насилия,
либо выражая себя в симптомах психического заболевания.
Существуют ли какие-либо свидетельства в пользу данного утверж-
дения? Реально имеющиеся факты показывают, что внутренний конфликт
по поводу своих агрессивных действий на самом деле может вызвать у человека
сильное эмоциональное напряжение. Отсюда многие исследователи ошибоч-
но заключили, что торможение агрессивной реакции у людей вызывает либо
серьезные симптомы душевного заболевания, либо последующее очень аг-
рессивное поведение. Но для подобных заключений нет прямых фактических
доказательств.
<И все же, - может кто-то задать вопрос, - в состоянии ли выражение
агрессии принести какую-либо пользу?> Думать так очень соблазнительно.
Большинство из нас, находясь в состоянии фрустрации или гнева, испытало
нечто близкое к снятию напряжения, когда <выпускало пар> в виде крика,
энергичных проклятий или даже рукоприкладства. Однако снижает ли по-
добное агрессивное действие потребность в дальнейшей агрессии?
Вот несколько способов, позволяющих разрядить агрессивную энер-
гию: 1) израсходовать ее в таком виде социально приемлемой агрессивной
физической деятельности, как футбол или хоккей; 2) израсходовать ее
посредством вовлечения в недеструктивный вид агрессии - воображае-
мые агрессивные действия (например, когда вы лишь грезите о том, как
ударите кого-то, или сочиняете рассказ, пронизанный духом насилия) и
3) принять участие в прямой агрессии, когда вы разражаетесь бранью в адрес
кого-то, обижаете его, доставляете ему неприятности, говорите о нем раз-
ные гнусности и тому подобное.
Возьмем первый способ - вовлечение в социально приемлемую аг-
рессивную деятельность. Существует широко распространенное убеждение,
что данная процедура действительно <работает>, и она активно реклами-
руется терапевтами психоаналитического толка. Например, выдающийся
психиатр Уильям Меннингер настаивал на том, что <соревновательные
игры обеспечивают великолепное удовлетворение инстинктивного агрессив-
ного влечения> [22]. В данной связи было бы разумно задаться вопросом: а
существуют ли какие-нибудь фактические доказательства того, что соревно-
вательные игры снижают агрессивное поведение? В своем тщательном анализе
имеющихся экспериментальных данных Берковиц [23] не смог найти простых
и неопровержимых результатов в поддержку идеи о том, что в результате
интенсивной физической деятельности агрессия снижается, А полевое иссле-
дование Артура Паттерсона [24] ведет, фактически, к прямо противополож-
ному заключению. Паттерсон измерял враждебность школьников-футболис-
тов, оценивая ее за неделю до начала сезона и спустя неделю после его завер-
шения. Если это правда, что интенсивная физическая деятельность и агрессивное
поведение (а это составные части игры в футбол) служат тому, чтобы умень-
шать напряжение, вызванное <запертой> агрессией, тогда можно предска-
зать, что после окончания сезона игроки будут демонстрировать спад враж-
дебности. Однако вместо этого результаты измерений свидетельствовали о ее
существенном росте\
Тщательно изучая поведение студентов-спортсменов, Уоррен Джон-
сон [25] также не обнаружил убедительного доказательства в пользу идеи
катарсиса. Исследователь пришел к следующему заключению: абсурдно не
только утверждение, что войны были выиграны на спортивных полях Итона,
абсурдна и наша надежда на то, что мы сможем их таким способом пре-
дотвратить. Это не значит, что люди не получают удовольствия от спортив-
ных игр. Получают! Но участие в них никак не уменьшает агрессии.
Однако, если снижения агрессии нельзя достичь путем участия в сорев-
новательных и агрессивных играх, может быть, этому поможет простое на-
блюдение за ними? Гордон Расселл [26], канадский спортивный психолог,
измерял враждебность болельщиков во время хоккейного матча, особенно
богатого сценами насилия. По мере того как страсти на льду накалялись,
болельщики становились все более воинственными, и их враждебность толь-
ко тогда вернулась к первоначальному уровню, когда игра закончилась. Сле-
довательно, наблюдение за соревновательной деятельностью не только не
способно уменьшить агрессивное поведение, но на какое-то время оно даже
увеличивает его.
Давайте исследуем второй вид агрессии - воображаемые агрессив-
ные действия. Если работа воображения уменьшает последующую агрес-
сию, тогда фантазии о нападении на другого человека были бы исключи-
тельно полезным способом снятия агрессивного напряжения; не будем
забывать, что воображаемая агрессия реально никому не причиняет вреда.
Действительно, имеются свидетельства того, что вовлеченность в вообра-
жаемые агрессивные действия может привести к улучшению самочувствия
<агрессора> и даже к временному снижению уровня агрессивности.
В интересном эксперименте Сеймура Фешбаха [27] преподаватель
сначала обижал группу студентов, а затем одной половине группы была
предоставлена возможность излить свои чувства на бумаге, сочинив исто-
рию, в которой речь шла об агрессии, а другой половине группы такую
возможность не предоставили. Существовала еще и контрольная группа сту-
дентов, которых вообще не обижали. Результаты Фешбаха показывают, что
сразу же после этих событий те, кому дали возможность написать вообра-
жаемую историю <про агрессию>, были несколько менее агрессивны, чем
те, у кого такая возможность отсутствовала. Следует также отметить, что
обе группы обиженных студентов были значительно более агрессивны, чем
студенты из контрольной группы. Следовательно, польза от фантазии ока-
залась небольшой: она не намного уменьшила агрессивную энергию.
То, что это действительно так, продемонстрировал и эксперимент
Джека Хокансона и Мередит Бёрджесс [28]: когда экспериментатор спро-
воцировал испытуемых на агрессивное поведение, то участие в вообража-
емых агрессивных действиях по отношению к экспериментатору снизило
их возбуждение куда меньше, чем акты прямой агрессии в отношении
обидчика.
А теперь давайте ближе познакомимся с результатами исследования
актов прямой агрессии и зададимся вопросом: снижают ли прямые агрессив-
ные выпады потребность в последующей агрессии? Хотя полученные свиде-
тельства нельзя считать окончательными, все же в подавляющем большин-
стве экспериментов на эту тему подтверждений снижения потребности в
агрессии обнаружить не удалось [29]. Фактически, на сегодняшний день наи-
более распространенным является вывод, который похож на вывод, полу-
ченный в описанном выше исследовании поведения хоккейных болель-
щиков: совершение агрессивных действий только увеличивает предрасполо-
женность к будущей агрессии.
Например, в эксперименте Расселла Джина и его сотрудников [30]
каждый из студентов-испытуемых находился в паре с другим студентом,
который в действительности являлся сообщником экспериментаторов. Для
начала <подставной> вызывал гнев испытуемого: в ходе обмена мнениями
по различным вопросам испытуемый получал удар током в том случае, когда
<подставной> был несогласен с его точкой зрения. Далее, в процессе якобы
исследования <влияния наказания на процесс обучения> испытуемый играл
роль учителя, а <подставной> - ученика. При выполнении учеником первого
задания от некоторых испытуемых требовали награждать <подставного> уда-
рами тока всякий раз, когда тот ошибался; других же испытуемых просили
просто записывать ошибки. При выполнении учеником следующего задания
всем испытуемым была предоставлена возможность применять удары током.
Если бы имели место эффекты катарсиса, можно было бы ожидать от испы-
туемых, уже наказывавших <подставного> током, что во второй раз их нака-
зания будут более редкими и менее интенсивными. Однако этого не про-
изошло; в действительности, во второй попытке испытуемые, уже приме-
нявшие удары током, выказывали большую агрессию по сравнению с теми,
кто просто записывал ошибки.
Указанный феномен можно наблюдать и вне стен лаборатории. Так, в
ходе систематических наблюдений за реальными событиями была обнаруже-
на та же тенденция, когда вербальная агрессия выступала как средство, об-
легчающее последующие атаки. В рамках этого <естественного эксперимента>
нескольким только что уволенным техникам дали возможность вербально
выразить свое враждебное отношение к бывшим начальникам; позже, когда
техников попросили описать бывшего начальника, то те из них, кто уже
имел возможность высказаться, дали более уничижительные характеристики по
сравнению с теми, кто не смог ранее выразить свои чувства [31].
Подводя черту, можно резюмировать: большинство полученных до
сих пор свидетельств не подтверждают гипотезу катарсиса. Идея катарсиса не
столь плоха, но верна она лишь частично. Когда кто-то вызывает наш гнев,
разрядка враждебности по отношению к данному человеку, действительно,
может улучшить наше настроение, но она не уменьшит самой враждебности.
Что же мешает подтверждению гипотезы катарсиса? Дело в том, что у
людей агрессия зависит не только от испытываемого ими напряжения - что
они чувствуют -но и от того, что они думают.
Поставьте себя на место испытуемых в предыдущих экспериментах. После
того как вы в первый раз ударили током другого человека или высказали все,
что думали в отношении бывшего начальника, становится гораздо легче сде-
лать это и во второй раз. Первый совершенный акт агрессии может привести
к ослаблению механизма торможения, препятствующего совершению после-
дующих аналогичных поступков; таким образом, агрессия как бы обретает
легитимность, что облегчает осуществление подобных действий. Более того, -
и это ключевой момент в исследовании данной проблемы - есть указания на
то, что совершение акта неприкрытой агрессии против другого человека
изменяет и чувства нападающего в отношении жертвы, а именно, увеличи-
вает его отрицательные чувства и, следовательно, повышает вероятность со-
вершения будущих агрессивных действий в отношении нее.
Отчего так происходит? Как мы видели в предыдущей главе, когда
один человек наносит вред другому, это запускает в движение когнитивные
процессы, направленные на оправдание акта жестокости. Иными словами,
когда мы причиняем кому-то вред, то испытываем когнитивный диссонанс:
когниция <я обидел Сэма> вступает в диссонанс с когницией <я - человек
порядочный, хороший, разумный>. Хороший способ уменьшения диссонан-
са - это каким-то образом убедить себя в том, что нанесение вреда Сэму не
является непорядочным, неразумным и дурным поступком. Добиться этой
цели я могу, с одной стороны, закрыв глаза на достоинства Сэма, а с дру-
гой - всячески выпячивая его недостатки, убеждая себя, что Сэм - ужас-
ный человек, вполне заслуживший то, что он получил. Это в особенности
верно для тех случаев, когда целью моей агрессии является ни в чем неповинная
жертва.
Так, в экспериментах Дэвида Гласса, а также Кита Дэвиса и Эдварда
Джонса [32], которые мы обсуждали в предыдущей главе, испытуемый нано-
сил вред (психологический или физический) невинному человеку, не сде-
лавшему обидчику ничего плохого. После этого испытуемые начали умалять
достоинства жертвы, убеждая себя, что этот человек был не столь уж хорош
и, следовательно, заслужил то, что получил. Да, верно, такая тактика приве-
ла к уменьшению диссонанса, но одновременно с этим она создала предпо-
сылки для последующей агрессии: стоило вам умалить достоинства какого-
либо человека - и вы значительно облегчили себе задачу дальнейшего нане-
сения ему вреда.
Но что произойдет, если ваша жертва не столь невинна? Если она
действительно сделала что-то, что вызвало ваш гнев, и, следовательно, вполне
заслуживает ответных мер с вашей стороны? Вот тут-то ситуация и услож-
няется, становясь от этого еще интереснее. Один из нескольких экспери-
ментов, проведенных с целью изучения данного вопроса, послужил осно-
вой для блестящей защиты докторской диссертации Майклом Каном [33].
В его эксперименте лаборант, снимая физиологические показатели у
студентов, позволял себе несколько отрицательных замечаний в их адрес.
В одних экспериментальных условиях испытуемым было позволено излить
свою враждебность - выразить все, что они думали по поводу оскорбив-
шего их лаборанта, его начальству. Внешне все выглядело так, как будто в
результате их акции лаборанту грозили серьезные неприятности, возмож-
но, даже потеря работы. В других условиях студенты были лишены возмож-
ности каким-либо образом выразить свою агрессию по отношению к тому,
кто вызвал их гнев.
Что на сей счет предсказывает теория психоанализа? Все просто. Груп-
па, которая сдержала свои эмоции, будет испытывать внутреннее напря-
жение, сильный гнев и враждебные чувства по отношению к лаборанту, в
то время как другая группа - та, которой позволили излить свои эмоции,
почувствует себя умиротворенной, расслабится и уже не будет испытывать
особой враждебности к обидчику. Короче, согласно психоаналитической
теории, нестесняемое проявление враждебности освободит обиженных
испытуемых от их враждебных чувств.
Будучи правоверным фрейдистом, Кан именно это и предполагал.
Однако он был немало удивлен и даже вдохновлен (что делает ему честь),
получив противоположные факты. Выяснилось, что те, кому была предос-
тавлена возможность излить свою агрессию, впоследствии испытывали боль-
шую неприязнь и враждебность по отношению к обидчику, нежели те, кому
не дали такой возможности. Другими словами, проявление агрессии не тор-
мозило предрасположенность к ней, наоборот, оно способствовало ее усиле-
нию даже тогда, когда жертва действительно была виновата перед обидчи-
ком.
Эксперимент Кана иллюстрирует то, что разгневанных людей можно
вовлечь в так называемое <сверхвозмездие> (overkill). (В данном случае уволь-
нение лаборанта с работы является серьезным <сверхвозмездием>, по срав-
нению с причиненным им ущербом.) В свою очередь <сверхвозмездие> про-
изводит диссонанс во многом таким же образом, каким его производит на-
несение вреда невинной жертве. Иначе говоря, существует несоответствие
между причиненной вам обидой и величиной возмездия. Несоответствие
требует оправдания, и, как в экспериментах с <невинной жертвой>, оправ-
дание принимает форму умаления достоинств человека, на которого направ-
лен ваш гнев, и это происходит после того, как вы причинили вред обидев-
шему вас человеку.
А что, если не разрешить возмездию быть чрезмерно жестоким? Иными
словами, что будет, если уровень ответных действий разумно контролирует-
ся и они не намного выше интенсивности действий, направленных против
вас? Я бы предсказал, что в подобых обстоятельствах диссонанс окажется
либо весьма невелик, либо его не будет вовсе. <Сэм оскорбил меня, я отпла-
тил ему тем же; мы квиты. У меня нет потребности в каком-либо дополни-
тельном возмездии>. Именно это и обнаружили в своем эксперименте Энто-
ни Дуб и Ларрейн Вуд [34]. Как и в эксперименте Кана, исследователи устро-
или дело таким образом, что их испытуемых всячески унижали и раздражали
сообщники экспериментаторов. В одних условиях испытуемым предоставили
возможность ответных мер (в данном случае использовались удары током); и
как только испытуемые расквитались с обидчиками, у испытуемых пропало
желание еще каким-то образом наказывать их. Однако те испытуемые, кото-
рым не дали возможности принимать ответные меры, впоследствии, когда
она у них появилась, предпочли наказать своих обидчиков. Итак, мы убеди-
лись, что ответные меры могут уменьшить потребность в дальнейшей агрес-
сии, если восстановлено состояние, близкое к справедливому.
Здесь мы подошли к весьма важному моменту, который следует под-
черкнуть особо. Большинство ситуаций в реальном мире не являются столь
аккуратно уравновешенными, как в эксперименте Дуба и Вуд, когда ответ-
ные действия могли быть строго отмерены в соответствии с вызвавшими их
исходными поступками. По моему мнению, окружающий мир обычно ближе
к той ситуации, что была создана в эксперименте Майкла Кана: типичным
является то, что возмездие значительно превосходит породившее его дей-
ствие зачинщика.
Вернемся еще раз к событиям в Кентском университете. Каковы бы ни
были действия студентов в отношении национальных гвардейцев штата Огайо
- выкрикивание непристойностей, различные подначки и подзуживания,
- их вряд ли можно оценить как заслуживающие стрельбы и убийства. Более
того, большинство жертв устроенной бойни оказались вообще невиновны!
Во всех подобных ситуациях имеет место как раз прямая противопо-
ложность катарсису. Стоит мне только выстрелить по бунтующим студен-
там в Кентском университете, как я тут же начну убеждать себя, что они в
действительности того заслуживали, и буду ненавидеть протестующих сту-
дентов еще больше, чем до рокового выстрела. Стоит мне только принять
участие в убийстве женщин и детей в деревушке Май Лай, как я лишь укреп-
люсь в своем убеждении, что азиаты - не люди. Стоит только отказать чер-
нокожим гражданам в приличном образовании, как я еще больше поверю,
что они глупы и по меньшей мере не смогут извлечь никакой пользы из
хорошего образования. В большинстве ситуаций насилие не снижает тенден-
ции к насилию: насилие порождает дальнейшее насилие. Но если дело и вправду
обстоит таким образом, то что же нам делать с нашими агрессивными чув-
ствами?
Есть принципиальная разница между тем, что вы испытываете гнев, и
тем, что вы выражаете его в насильственной и деструктивной манере. При
соответствующих обстоятельствах первое - это нормально и безвредно по
отношению к окружающим. На самом деле мало что можно сделать, чтобы
избежать гнева, но что определенно возможно сделать, так это выразить его
в ненасильственной форме - например в форме простого, но решительного
заявления: <Я очень сердит на вас за то, что вы сделали>. Действительно,
подобное высказывание само по себе дает разгневанному человеку возмож-
ность самоутвердиться и, вероятно, послужит снятию напряжения и улучше-
нию его самочувствия. В то же время, поскольку объекту гнева не нанесено
большого вреда, данная реакция не включает когнитивные процессы, кото-
рые приведут разгневанного человека к оправданию своего поведения путем
осмеяния или умаления достоинств того, кто вызвал у него гнев.
Мы еще поговорим обо всем этом в главе 8.
Катарсис, публичная политика
и средства массовой коммуникации
Какое все это имеет отношение к публичной политике? Рассмотрим наибо-
лее экстремальный пример человеческой агрессии - войну.
В дополнение к своей гипотезе о том, что инстинкт смерти проявляет
себя на индивидуальном уровне, Фрейд разработал теоретическую концеп-
цию, заключающуюся в том, что этот инстинкт <работает> и на уровне об-
щества в целом, проявляя себя в битвах между народами [35]. Но выполняют
ли войны роль катарсиса, предоставляя выход для наиболее разрушительных
тенденций, скапливающихся в обществе? Если так, то тогда можно предпо-
ложить, что в государстве сразу после окончания войны с соседями должно
наблюдаться снижение числа преступлений, связанных с насилием.
Дэйн Арчер и Розмари Гартнер [36] проследили уровень преступности
приблизительно в 1 10 странах, начиная с 1900 г. Они обнаружили, что вой-
ны на самом деле лишь поощряли преступления, способствовали их росту. По
сравнению с аналогичными государствами, не вовлеченными в войны, в
странах, которые вели их, после окончания войны наблюдался существен-
ный рост убийств. Итак, войны не только не уменьшают тенденцию к агрес-
сии, а наоборот, они увеличивают агрессивное поведение, придавая ему
легитимность.
Несмотря на непрекращающееся накопление доказательств, опро-
вергающих гипотезу катарсиса, в нее по-прежнему верят многие, включая
тех, кто принимает важные решения, затрагивающие всех нас. Так, часто
приходится слышать аргументацию в пользу того, что такие действия, как
игра в футбол [37] или наблюдение за сценами убийства по телевизору
[38], выполняют важную социальную функцию, выводя наружу агрессив-
ную энергию зрителей. Однако мы уже убедились, что футбол не способен
уменьшить общую враждебность игроков и даже может ее увеличить. А в
классической серии экспериментов Альберт Бандура и его сотрудники [39]
продемонстрировали, что сцены насилия на телевидении также не способны
вызвать эффект катарсиса. Как раз наоборот: простое наблюдение за другим
человеком, ведущим себя агрессивно, может увеличить агрессивное поведе-
ние у маленьких детей!
Основной процедурой в данных исследованиях была следующая: не-
кая взрослая женщина изо всех сил колотила надувную пластиковую кук-
лу-<неваляшку>; иногда физическое <насилие> сопровождалось словесными
угрозами в адрес <жертвы>. После этого с куклой позволяли поиграть детям.
В этих экспериментах дети не только имитировали поведение агрессивных
моделей, но демонстрировали также и другие формы агрессивного поведе-
ния. Короче, среди детей наблюдалось нечто большее, чем простое копиро-
вание поведения взрослых; наблюдение за агрессивно действующим взрос-
лым стимулировало участие детей в инновационном агрессивном поведении.
Данные факты указывают на то, что насилие на телевидении потенци-
ально опасно, потому что служит моделью поведения, особенно для детей,
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |