исследованы в главе 8, в которой мы обратимся к проблемам аутентичности
(подлинности) и открытой коммуникации в наших взаимоотношениях с
другими людьми,
Человеческая агрессия.
Много лет назад, в самый разгар вьетнамской войны мне как-то до-
велось смотреть по телевизору программу новостей Уолтера Кронкайта. Ве-
дущий, в частности, как раз сообщал об инциденте, в результате которого
американские самолеты уничтожили напалмом южновьетнамскую дерев-
ню, где, по предположениям, имелась укрепленная база вьетконговцев. И
тут мой старший сын - в то время ему было без малого десять лет отроду -
наивно спросил меня: <Эй, пап, а что такое напалм?> <Ну, - небрежно
ответил я, - насколько я понимаю, это химическое вещество, которое сжи-
гает людей; оно также намертво прилипает к коже, так что его невозможно
отодрать>. И с этими словами я продолжил просмотр новостей. Спустя несколь-
ко минут я случайно бросил взгляд на сына и увидел, как по его лицу текут
слезы. Пораженный тем, какую боль и сострадание вызвали мои слова в десяти-
летнем мальчике, я почувствовал, как во мне самом растет ужас, а вместе с
ним - изумление: да что же это со мной-то произошло? Неужели я настолько
ожесточился, что позволил себе говорить с сыном так сухо и прозаично, как
будто заданный вопрос касался материала, из которого сделан бейсбольный
мяч, или каких-то химических процессов, происходящих в листе растения?
Неужели я настолько приучил себя к человеческой жестокости, что могу вот
так спокойно рассуждать о ней?
В определенном смысле это и неудивительно. Мы живем в век невырази-
мых ужасов. На протяжении последних трех десятилетий нам довелось стать сви-
детелями бесконечных примеров нечеловеческого отношения людей друг
к другу. Вдобавок к уже упомянутому, сведенному до уровня простой случай-
ности уничтожению гражданского населения во Вьетнаме мы наблюдали же-
стокие гражданские войны в Центральной Америке, массовые казни сотен
тысяч ни в чем неповинных граждан в Камбодже, кровавую баню Боснии и
Руанды, самоубийство более чем девятисот человек в Джонстауне, траге-
дию в Вако (штат Техас) и так далее и тому подобное.
..?j!^>'.^
^Л '
?> У"\
М^
^^"^
И все же, какими бы трагическими ни были все описанные события,
случаи такого рода не являются чем-то специфическим, присущим только
нашей эпохе.
Много лет назад один из друзей показал мне тоненькую книжку -
всего-то десять-пятнадцать страниц, - которая была задумана как своего
рода <сжатая история цивилизации> и содержала хронологию всех наибо-
лее важных событий мировой истории. Догадываетесь, каким образом выг-
лядела вся эта история? Верно: война за войной то там, то здесь, преры-
ваемая лишь считанными событиями мирной жизни - такими, как рожде-
ние Христа или изобретение печатного станка! Что же мы за существа
такие, если самыми важными событиями краткой истории человечества
являются ситуации, в которых одни люди в массовом количестве убивали
других людей?
Более того, мы, американцы, демонстрируем леденящую душу одоб-
рительную реакцию на насилие, которая временами представляется на
редкость абсурдной и безумной. Позвольте мне привести один достаточно
горький пример.
В 1986 г. военная авиация США осуществила бомбардировки Ливии,
представлявшие собой акты возмездия за последовавший чуть ранее всплеск
международного терроризма, поддержанного этой страной. Когда позже
среди граждан нашей собственной страны был произведен опрос относи-
тельно этой военной акции, огромное количество -71%- граждан ответи-
ли, что они с ней согласны, хотя только 31% американцев были убежде-
ны, что данный налет сможет стать эффективным средством недопущения
терроризма в будущем [1]. Что мы еще можем вынести из данных этого
опроса, кроме горького заключения: для значительного числа американс-
ких граждан подобные акты чистой мести являются вполне приемлемой
частью национальной внешней политики.
Мы, люди, выставили себя перед всем животным миром чрезвычай-
но агрессивными. За исключением некоторых грызунов, никто из позво-
ночных не убивает столь последовательно и бессмысленно представителей
своего собственного вида.
Я определил социальную психологию как науку, изучающую социаль-
ное влияние, имея в виду влияние одного человека (или группы) на другого.
Так вот, наиболее экстремальную форму агрессии - физическое уничтоже-
ние - можно рассматривать как максимальную степень социального влия-
ния. Является ли агрессия врожденной, то есть частью самой природы чело-
века? Можно ли агрессию модифицировать? Каковы социальные и ситуатив-
ные факторы, которые увеличивают или уменьшают ее уровень?
Определение агрессии
Дать ясное определение агрессии чрезвычайно трудно, потому что в широ-
ком обиходе этот термин используется в разных и весьма отличных друг от
друга значениях.
9-1126
Очевидно, что Бостонский Душитель, который сделал убийство жен-
щин у них на квартирах своим хобби, совершал акты агрессии. Но и действия
футболиста, борющегося за мяч, также можно рассматривать как агрессив-
ные. Мы называем агрессивными и теннисиста, атакующего у сетки, и удач-
ливого коммивояжера, который полон энергии и далеко идущих амбиций,
и поведение девочки, яростно защищающей свои игрушки от поползнове-
ний других детей, и поступки девочки, которая, выйдя из себя, нападает на
братишку, - все эти типы поведения можно рассматривать как агрессивные.
Агрессия, однако, проявляется и в более незаметных формах: например,
поведение мужа, который чувствует себя обойденным вниманием супруги и
всю вечеринку дуется в углу, можно рассматривать как акт <пассивной агрес-
сии>. Ребенок, мочащийся в постель, угрожающий самоубийством брошен-
ный возлюбленный, упрямо пытающийся решить сложную математическую
задачу студент - все это убедительные иллюстрации агрессивных тенденций
человеческой природы. А что сказать о насилии, применяемом государством в
попытках укрепить закон и порядок, или о менее прямолинейных формах аг-
рессии, с помощью которых люди одной расы или религии притесняют и
принижают людей иных рас и верований?
Если все эти формы поведения рассматривать как нечто единое, охваты-
ваемое одним термином <агрессия>, то ситуация действительно становится
запутанной.
Поэтому, для того чтобы улучшить наше понимание агрессии, мы
должны каким-то образом пробраться сквозь это терминологическое бо-
лото и отделить те аспекты обыденного определения, которые указывают
на напористость человека, от аспектов, связанных с деструктивностью
его поведения. Иными словами, следует провести различие между поведе-
нием, приносящим вред другим людям, и безвредным поведением. Тогда,
следуя этому разграничению, мы уже не станем считать агрессивными
напористого коммивояжера и студента, решающего математическую зада-
чу, зато Бостонский Душитель, нападающий на сверстника ребенок, уг-
рожающий самоубийством возлюбленный и даже дующийся в углу супруг
будут определены как лица, чье поведение агрессивно.
Но и это разделение не вполне удовлетворительно, потому что, кон-
центрируясь только на результате, оно начисто игнорирует намерения че-
ловека, совершающего данный поступок. Таким образом, из поля зрения
выпадает основополагающий аспект определения агрессии. Поэтому я бы
определил агрессивный поступок как поведение, нацеленное на то, чтобы
причинить вред или боль другому человеку. Следовательно, в том случае,
когда в намерения участника игры в американский футбол входит просто
с максимальной эффективностью <уложить> соперника на траву*, то та-
кого игрока я не рассматриваю как агрессивного; однако поведение нападав-
шего может оцениваться как безусловно агрессивное, если его целью было
нанести сопернику боль или травму вне зависимости от того, преуспел ли
нападавший в своем намерении или нет.
* Напомним, что в американском футболе данное поведение не является исключительным.
оно разрешено правилами, более того, составляет саму сущность игры.
Чтобы проиллюстрировать это, предположим, что трехлетний малыш
в гневе ударяет своего отца. Сам удар может быть абсолютно неэффективным
- скорее всего отец просто рассмеется. Но, как бы то ни было, со стороны
ребенка это - агрессивный поступок. В другой ситуации этот же ребенок
может заехать отцу локтем в глаз, вызвав уже нешуточную боль и оставив
колоритный синяк. Однако, поскольку болезненные последствия данного
инцидента были непреднамеренными, данный случай агрессивным поступ-
ком назван быть не может.
Полезным оказывается проведение еще одного разграничения - уже
внутри категории намеренной агрессии: между агрессией, которая являет-
ся самоцелью, и агрессией, которая является лишь инструментом в дости-
жении некоей цели. Первую я назову <враждебной агрессией>, вторую -
<инструментальной>.
Таким образом, футболист может намеренно нанести травму защит-
нику соперников с целью вывести того из игры и с помощью этого увели-
чить шансы на выигрыш своей команды. Это - пример инструментальной
агрессии. Или наш футболист может совершить то же самое во время пос-
ледней игры в сезоне, просто чтобы отплатить защитнику соперников за
некое реальное или воображаемое оскорбление или унижение. Тогда это
становится актом враждебной агрессии, поскольку в данном случае она
выступает как самоцель. Точно так же бомбардировку шарикоподшипни-
кового завода в Мюнхене во время второй мировой войны можно рас-
сматривать как акт инструментальной агрессии, в то время как расстрел
беззащитных женщин и детей во вьетнамской деревне - как акт враждеб-
ной агрессии. Поведение наемного убийцы, состоящего на службе у ма-
фии, который застрелил намеченную жертву, было, возможно, истру-
ментально агрессивным, а поведение убийц, убивающих, подобно членам
<семьи> Мэнсона, из удовольствия, вероятно, нет.
Является ли агрессия инстинктивной?
Психологи, физиологи, этологи и философы придерживаются разных то-
чек зрения по поводу того, является ли агрессия врожденным, инстинк-
тивным феноменом или подобному поведению приходится учиться.
Этот спор не нов, он длится на протяжении нескольких столетий.
Например, идея Жан-Жака Руссо о <благородном дикаре> [2], впервые по-
явившаяся в 1762 г., предполагает, что мы, люди, в своем естественном
состоянии являемся добрыми, счастливыми и добропорядочными существа-
ми, которым общество, полное запретов, навязывает агрессию и пороч-
ность. Другие авторы придерживались иной точки зрения: по их мнению,
люди в своем естественном состоянии жестоки, и лишь подчиняясь обще-
ственному закону и порядку, они в состоянии обуздывать или сублимиро-
вать свои естественные агрессивные инстинкты. Хорошим примером защит-
ника этой позиции является Зигмунд Фрейд [3]. Кроме предположения о
том, что у людей присутствует врожденный инстинкт жизни, названный
Эросом, Фрейд постулировал также, что людям присущ врожденный ин-
стинкт смерти - Танатос. Когда инстинкт смерти обращен вовнутрь, то
выражает себя в самонаказании, крайней формой которого становится само-
убийство, когда же он обращен вовне, то выражает себя во враждебности,
стремлении к разрушению и убийству. <Инстинкт смерти срабатывает в каж-
дом человеческом существе и побуждает это существо разрушать и низводить
жизнь до ее первоначального состояния - неживой материи> [4].
Фрейд был убежден, что агрессивная энергия должна каким-то обра-
зом выйти наружу, в противном случае она будет накапливаться и порождать
болезнь. Подобная концепция может быть представлена как <гидравлическая>
теория по аналогии с теорией нарастания давления воды в замкнутом сосуде.
Аналогия состоит в том, что, если не давать агрессии <вытекать> наружу,
рано или поздно она вызовет подобие взрыва. Согласно Фрейду, важная
функция общества как раз и состоит в том, чтобы регулировать этот ин-
стинкт, а также помогать людям сублимировать его, иначе говоря, помогать
им направлять разрушительную энергию в русло какого-то приемлемого или
общественно полезного поведения.
Сделав еще один шаг вперед в развитии идеи врожденной агрессии,
некоторые ученые поверили в то, что люди в своем естественном состоя-
нии - не просто убийцы, но что их бессмысленная тяга к разрушению
совершенно уникальна и не встречается среди других животных. И, следо-
вательно, как полагают ученые, разделяющие такую точку зрения, назы-
вать человеческое поведение <зверским> - значит клеветать на все прочие
биологические виды! Эта точка зрения была красноречиво выражена Эн-
тони Сторром:
<Мы обычно описываем наиболее отталкивающие примеры человеческой
жестокости словами <зверство> или <скотство>, подразумевая под ними поведе-
ние, которое характеризует менее развитых, чем мы, представителей животного
мира. Однако на самом деле крайности <зверского> поведения присущи как раз
только людям, и в природе не найти параллелей нашему дикому обращению
друг с другом. Нельзя уйти от мрачного факта: мы принадлежим к наиболее
жестокому и безжалостному виду, который когда-либо населял Землю. И хотя
порой, прочитав в газетах или в исторических книгах о жестокостях, которые
люди допускали в отношении других людей, мы можем содрогнуться от ужаса,
все равно в глубине души мы знаем, что внутри каждого из нас скрыты те же
дикие импульсы, которые ведут к убийствам, мучениям и войнам>. [5]
Пока явно недостаточно решающих или хотя бы ясных свидетельств
тому, является ли агрессия у человека инстинктом или нет. Полагаю, именно
поэтому вокруг этого вопроса еще бушуют споры. Большинство фактов
получено из наблюдений и экспериментов над представителями других
биологических видов.
Например, в одном из таких исследований Зинг Янг Куо [6] попы-
тался рассеять распространенный миф о том, что кошки ловят крыс и
убивают их, повинуясь инстинкту. Его эксперимент был чрезвычайно прост:
исследователь вырастил котенка в одной клетке с крысой. И котенок не толь-
ко не пытался атаковать крысу, но, более того, они стали близкими друзья-
ми. И когда он вырос, он не желал ловить и убивать других крыс! Однако
следует заметить, что данный эксперимент еще не доказывает, что агрессив-
ное поведение не является инстинктивным, он просто демонстрирует, что
агрессивное поведение можно подавить, соответствующим образом органи-
зовав воспитание в раннем возрасте.
В эксперименте, о котором сообщал Иринаус Эйбл-Эйбесфельдт [7],
было показано, что крысы, выращенные в изоляции, иначе говоря, нс
имеющие никакого опыта борьбы с другими особями своего вида, все
равно будут атаковать подсаженных к ним в клетку крыс-чужаков; более
того, крысы, выращенные в изоляции, используют те же приемы угрозы
и нападения, какие используются крысами, имеющими опыт борьбы с
себе подобными. Таким образом, хотя, как показано в эксперименте Куо,
агрессивное поведение может быть модифицировано опытом, однако аг-
рессии, по-видимому, не нужно обучаться, - это с очевидностью проде-
монстрировал Эйбл-Эйбесфельдт. Вместе с тем из вышесказанного не сле-
дует делать вывод и о том, что агрессия с неизбежностью инстинктивна,
ибо, как показал Джон Пол Скотт [8], для подобного заключения следует
получить физиологически подтвержденные факты наличия в нашем теле
спонтанных, идущих исключительно изнутри стимулов к сражению. Что
касается эксперимента, описанного выше, то там стимуляция шла извне,
то есть крысу, помещенную в изоляцию, стимулировало на борьбу появ-
ление <пришельца>. В результате анализа существующих фактов Скотт зак-
лючил, что врожденной потребности сражаться с другими не существует.
Если некий живой организм может организовать свою жизнь таким обра-
зом, что всякая внешняя стимуляция к сражению с другими особями бу-
дет отсутствовать, то он не будет проявлять агрессию и это нс нанесет ему
какого-либо физиологического или психологического урона. Этот вывод
противоречит позиции Фрейда и фактически приводит к утверждению о
том, что инстинкта агрессии не существует.
Однако маятник спора продолжал колебаться. И заключение Скотта
было оспорено выдающимся этологом Конрадом Лоренцом [9]. Он наблю-
дал поведение цихлид - высокоагрессивных тропических рыб. Мужские
особи цихлид атакуют других мужских особей: это одна из форм так назы-
ваемого <территориального поведения>, направленного на защиту собствен-
ной территории. Причем в их естественном окружении никаких иных про-
тивников у самцов цихлид не существует; самец не атакует ни самок своего
вида, ни самцов каких-либо других видов. Что же произойдет, если убрать из
аквариума всех самцов цихлид, кроме одного, таким образом оставив его без
подходящего спарринг-партнера?
Согласно гидравлической теории инстинкта, потребность в агрессии
будет возрастать до такой точки, когда самец цихлиды начнет атаковать
рыбу, которая обычно не является для него объектом нападения. Именно
это в точности и произошло. В отсутствие своих <собратьев> самец цихлиды
атаковал самцов других видов - тех, кого он прежде игнорировал. Более
того, если убрать из аквариума вообще всех самцов, то оставшийся в одино-
честве самец цихлиды в конце концов начнет атаковать и убивать самок!
Спор продолжается. Леонард Берковиц [10], один из ведущих миро-
вых специалистов по человеческой агрессии, убежден, что люди суще-
ственно отличны от не-людей в том, что в их агрессивном поведении бо-
лее важную роль играет научение. У людей агрессия является функцией
сложного взаимодействия между врожденными склонностями и усвоен-
ными реакциями. Следовательно, хотя и верно то, что многие животные
(от насекомых до обезьян) будут атаковать чужака, вторгшегося на их тер-
риторию, было бы сильным упрощением, подобно многим авторам попу-
лярной литературы, делать вывод о том, что и люди аналогичным образом
запрограммированы на защиту своей территории и на агрессивное поведе-
ние в ответ на определенные возбудители.
Существует множество доказательств в поддержку утверждения Бер-
ковица о том, что у людей врожденные структуры поведения очень гибки
и поддаются бесконечным модификациям. Поэтому человеческие культу-
ры драматическим образом отличаются друг от друга по параметру агрес-
сивности.
Например, до сих пор на Земле существует огромное множество пер-
вобытных племен - лепча в Сиккиме, пигмеи в Центральной Африке,
арапеши в Новой Гвинее, которым удалось построить свою жизнь в духе
дружбы и сотрудничества как внутри собственного племени, так и с дру-
гими племенами. Среди этих людей акты агрессии чрезвычайно редки. Между
тем в более <цивилизованных> обществах - таких, скажем, как наше соб-
ственное, мы буквально придавлены астрономическим военным бюджетом
<мирного времени> и уже не удивляемся тому, что стрельба по людям из
проносящихся машин превратилась почти что в обыденный факт нашей
городской жизни.
Еще более поражает наблюдение, свидетельствующее о том, что внут-
ри одной и той же культуры изменяющиеся социальные условия могут
привести к изменениям в агрессивном поведении.
Например, индейцы-ирокезы на протяжении столетий жили себе мир-
но, занимаясь охотой. Однако в семнадцатом столетии набиравшая оборо-
ты торговля со вновь прибывшими на континент европейцами привела
ирокезов к прямому соперничеству с соседним племенем гуронов - кам-
нем преткновения стали ценные меха, на которые и те и другие обменивали
товары у белых людей. Пронеслась череда междоусобных войн, в процессе
которых ирокезы превратились в яростных и неудержимых воинов. И это
произошло не вследствие наличия у них неконтролируемых агрессивных
инстинктов, а вследствие социальных изменений, вызвавших рост соперни-
чества [II].
Даже среди животных встречается множество доказательств подоб-
ной гибкости. К примеру, путем электростимуляции определенных облас-
тей головного мозга можно вызвать у обезьяны агрессивную реакцию. Дан-
ную область можно рассматривать как нервный центр агрессии, однако
это не означает, что, как только в него поступит возбуждение, обезьяна
всегда будет атаковать. Это действительно произойдет, если рядом с самцом
находятся другие самцы, которые в их социальной иерархии занимают менее
важные позиции, однако, если он находится в окружении самцов, которые
занимают более высокое положение, то после электростимуляции центра аг-
рессии этот самец не будет атаковать других, а скорее попытается покинуть
место соперничества. Следовательно, одна и та же физиологическая стимуля-
ция может вызывать весьма различные реакции в зависимости от предше-
ствующего научения. Это верно и по отношению к людям.
Рассмотрев описанные выше факты, можно заключить, что, хотя и у
человека агрессия может иметь инстинктивный компонент, для социального
психолога важно, что ее можно модифицировать с помощью ситуативных
факторов. Как именно ее можно модифицировать? И насколько? И надо ли?
Прежде чем перейти к этим вопросам, следует понять, что представля-
ют собой данные ситуативные факторы и как они действуют.
Является ли агрессия необходимой?
Выживание наиболее приспособленного. Известно, что можно специально вы-
вести агрессивных животных. Например, КирстиЛагершпец [12] наблюдала
поведение группы нормальных мышей. Затем она отобрала тех из них, кто
вел себя наиболее агрессивно, и дала им возможность спариваться между
собой; точно так же менее агрессивным мышам предоставили возможность
спариваться в своей подгруппе. Лагершпец повторяла ту же процедуру на
протяжении двадцати шести поколений мышей, в результате получив одну
группу, состоявшую из предельно свирепых особей, а вторую - из предель-
но спокойных и послушных.
Более того, некоторые исследователи предположили, что опреде-
ленные виды агрессии полезны и, возможно, даже необходимы. Конрад
Лоренц [13], к примеру, утверждал, что <агрессия является существенной
частью структуры инстинктов, сохраняющих жизнь>. Основывая свою ар-
гументацию на собственных наблюдениях за животными, ученый видит в
агрессии нечто, имевшее первостепенную важность для эволюционного раз-
вития: агрессия позволяет молодым животным иметь самых сильных и
мудрых матерей и отцов, а группе - лучших из возможных вожаков.
Антрополог Шервуд Уошберн и психиатр Дэвид Хамбург [14] изуча-
ли поведение обезьян, обитающих в Восточном полушарии, и в результа-
те пришли к замечательному совпадению во мнениях. Оба исследователя
обнаружили, что агрессия внутри группы обезьян играет важную роль в
организации питания и воспроизводства и в определении структуры до-
минирования в группе. С самого начала продемонстрировав агрессивность,
наиболее сильный и агрессивный самец достигал господствующего поло-
жения в колонии, что позволяло уменьшить вероятность последующих серь-
езных столкновений: остальные самцы колонии теперь знали, кто в ней глав-
ный. Более того, поскольку доминирующий самец обладал приоритетом и в
сексуальных взаимодействиях, то у всей колонии увеличивались шансы на
выживание - ведь сильнейший самец передавал свою силу и энергию после-
дующим поколениям.
Об аналогичной структуре поведения морских слонов (особого вида
тюленей) докладывал Барни Лебёф [15]. Ежегодно, перед началом брач-
ного сезона, пары этих морских животных принимают боевую позу и устра-
ивают между собой яростную кровавую борьбу за лидерство. Самый силь-
ный, агрессивный и хитрый самец - это не только <самец номер один> в
иерархии господства среди сородичей: он становится и <первым любовни-
ком> в группе. Например, наблюдение за одним конкретным лежбищем,
на котором было 185 самок и 120 самцов, показало, что <самец номер
один> (или самец <Альфа>) обеспечил половину зафиксированных наблю-
дателями спариваний. На меньших лежбищах (40 или менее особей) самец
<Альфа> обычно обеспечивает все 100% спариваний.
Многие наблюдатели, имея в виду все эти данные, призывают к
осторожности по отношению к любым попыткам контролировать челове-
ческую агрессию, полагая, что она, как и в случае с низшими животны-
ми, необходима для выживания вида. Данное рассуждение часто основы-
вается на предположении, что тот же самый механизм, что побуждает
человека убивать себе подобного, побуждает других людей <завоевывать>
космическое пространство, <грызть> сложное математическое уравнение,
<атаковать> логическую задачу и <властвовать> над Вселенной! Однако,
как я говорил ранее, данное объяснение основано на расширительном
определении агрессии. Приравнять достижение и развитие к враждебности
и агрессии - значит запутать проблему. К решению задачи или овладению
тем или иным навыком можно прийти, не принося вреда другим людям и
даже не делая каких-либо попыток завоевать их. Это различие нам трудно
уловить, потому что западное сознание - а американское, возможно, в
особенности - приучено к тому, чтобы приравнивать успех к победе, а
хорошую работу - к опережению конкурента.
М.Ф. Эшли Монтегю [16] считает, что излишнее упрощение и невер-
ная интерпретация дарвиновской теории приучили среднего человека к
ошибочной мысли о том, что конфликт - это необходимый закон жизни.
Эшли Монтегю утверждает, что в эпоху промышленной революции для
преуспевающих фабрикантов, эксплуатировавших рабочих, было удобно
оправдывать эксплуатацию разговорами о том, что жизнь есть борьба, и,
стало быть, вполне естественно, что выживает наиболее приспособлен-
ный и только он. Опасно то, что подобные рассуждения становятся саморе-
ализующимся пророчеством и могут заставить нас принижать или вовсе иг-
норировать ценность для выживания вида неагрессивных и несоревнователь-
ных форм поведения.
Например, Петр Кропоткин [17] в 1902 г. пришел к заключению, что
поведение, основанное на сотрудничестве и общей цели, имеет огромную
ценность для выживания многих биологических видов. И в поддержку это-
го вывода существует великое множество свидетельств: кооперативное пове-
дение у некоторых общественных насекомых, таких, как термиты, муравьи
и пчелы, хорошо известно; возможно, менее известен тот факт, что и у
шимпанзе встречается тип поведения, который иначе, как альтруистичес-
ким, не назовешь.
Вот как это происходит. Два шимпанзе помещены в соседние клет-
ки, причем у одного есть пища, а у второго - нет. Обездоленный шимпан-
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |