Э. А. ЖЕЛУБОВСКАЯ (ответственный редактор), 45 страница

Совсем иную картину представляет политическое развитие Франции, Испании, Англии.

Во Франции при Людовике XI складывалось внутренне сильное на­циональное государство. Именно поэтому Маркс много внимания уде­лил Людовику XI, жестокому деспоту, сыгравшему, однако, большую роль в завершении объединения Франции. По словам Маркса, «Людо­вик XI, который ладил с горожанами и крестьянами и был жесток и вероломен только по отношению к высшей аристократии, мало-помалу смирил всех суверенных властителей своего королевства, за исключе­нием герцога Бретанского» ⁸⁹. Вот почему он смог уничтожить своего соперника — Карла Смелого Бургундского. Маркс отмечает также такие важные внутренние мероприятия Людовика XI: он учредил во Франции «много новых высших апелляционных судов и, сделав свод судебных обычаев, освободил своих подданных от сеньериальных судов. Людовик отдал приказ ликвидировать крепости, лежавшие внутри королевства, и их гарнизоны и сохранить крепости только на границах, укрепление и зашита которых должны были находиться исключительно в ведении короля. Таким образом, знатные землевладельцы освобождены были от «обязанности» заботиться о защите укрепленных мест и тем самым также и от «права» производить набор людей и устанавливать налоги» ⁹⁰.

Завершение национального объединения Франции и возникновение французской централизованной монархии Маркс в основном проследил во второй тетради «Хронологических выписок». В третьей тетради он характеризует дальнейшее развитие этой монархии. Зато здесь перед

⁸⁵ Там же, стр. 143—144.

⁸⁶ Там же, стр. 97.

⁸⁷ Там же, стр. 94.
⁸⁸ Тал» же, стр. 97.

⁸⁹ «Архив Маркса и Энгельса», т. VI, стр. 387

⁹⁰ Там же, стр. 397.

нами развертывается вся история того, как «на глазах у сверх-хитреца Людовика XI, в ближайшем соседстве вырос опаснейший соперник для Франции» ⁹¹ — испанский абсолютизм.

Маркс в нескольких лаконичных положениях резюмирует процесс возникновения испанской монархии, роль религиозного фанатизма, на­правленного против мусульман, роль «святой германдады», союза горо­дов, возникшего сначала для самозащиты городских общин против феодалов и королей и незаметно превратившегося в «главное орудие управления» Фердинанда-католика и кардинала Хименеса, т. е. став­шего «королевско-городским учреждением в общегосударственном мас­штабе» ⁹². С такой же проницательностью отметил Маркс и другую ха­рактерную черту в развитии испанского абсолютизма: неразрывную связь светской и духовной властей, правительства и инквизиции.

Наконец, в третьей тетради «Выписок» перед нами проходит почти весь процесс возникновения централизованного абсолютистского госу­дарства в Англии. Маркс отмечает изничтожение высшей феодальной знати в результате войны Алой и Белой Розы, политическое и финан­совое укрепление монархии при Эдуарде IV, роспуск частных свит и войск вельмож, учреждение чрезвычайной судебной комиссии (Звезд­ной палаты), обогащение казны при Генрихе VII.

В четвертой тетради раскрывается дальше политическая эволюция этих и прочих западноевропейских государств до 1648 г. Здесь закон­спектированы: конец нидерландской буржуазной революции и фран­цузских религиозных войн, период Тридцатилетней войны, время под­готовки и начала буржуазной революции в Англии, абсолютистского правления Генриха IV и Ришелье во Франции, полного политического крушения Испании. Маркс отмечает все перипетии международной и внутриполитической истории западноевропейских стран в 1580—1640 гг. В эти же годы Россия, сбросившая монгольское иго, вновь стала фак­тором общеевропейской жизни. Естественно, что Маркс именно здесь, в четвертой тетради, уделил очень большое место истории России, вер­нувшись даже хронологически назад и выписав основные вехи русской истории с IX в.

Сначала это очень сухая хронология княжений. Понемногу полотно начинает шириться, особенно со времени монгольского нашествия. Вре­мени Ивана III, когда монгольское владычество было окончательно сброшено, Маркс уделил повышенное внимание, подчеркивая, что «с XI века в России не бывало европейских послов», а теперь, при Иване III, крупнейшие европейские государи, в том числе «паршивый император» германский Фридрих III, искали сближения с Россией. Маркс останавливается и на отдельных экономических, культурных, бытовых чертах русской истории того времени. Столь же подробно сде­ланы выписки о времени Ивана IV. Маркс отмечает, что одновременно с тем, как возрастала мощь европейской части России, завоеваниями Ермака в Сибири «была заложена основа азиатской России», что в те же годы открытие морского пути через Белое море и основание Архан­гельска способствовали развитию связей России с Западом, в частности

⁹¹ «Архив Маркса и Энгельса», т. VII, стр. 33. ⁹² Там же, стр. 81.

с Англией. Но особенное внимание он уделяет началу борьбы России за возвращение Балтийского побережья, т. е. Ливонской войне Ива­на IV. «Он был,— пишет Маркс,— настойчив в своих попытках против Ливонии; их сознательной целью было дать России выход к Балтий­скому морю и открыть пути сообщения с Европой. Вот причина, почему Петр I так им восхищался!» ⁹³ Время правления Бориса Годунова и «смуты» также довольно подробно записаны Марксом, причем он вни­мательно фиксирует такие факты, как закрепощение крестьянства, участие крестьянских масс в политической борьбе и в отпоре польско-шведской интервенции.

Маркс предвосхитил мнение современной науки, что в сущности задолго до того, как Петр I «в Европу прорубил окно», а именно, в XVI и XVII вв., история Западной Европы не полна и даже не всегда понятна, если оторвать ее от истории России. Маркс явно не удовлет­ворен тем второстепенным местом, которое Шлоссер отвел России во всемирной истории, и именно поэтому он привлек большой дополни­тельный материал для этой части своих «Хронологических выписок». В повышенном внимании к истории России как неотъемлемой и важной составной части всеобщей политической истории — одна из интересных черт «Хронологических выписок».

Но пора остановиться.

Сделанного обзора достаточно для нашей цели. Конечно, сказанное далеко не исчерпывает всех самостоятельных элементов и творческих принципов отбора, которые внесены Марксом в конспект Шлоссера. Можно было бы значительно расширить наш обзор,— но это не изме­нило бы намечающийся вывод. Нет надобности приводить и скрупулез­ные сопоставления цитированных отрывков с текстом Шлоссера: снова и снова надо повторять, что «Хронологические выписки» — всего лишь конспект, что Маркс писал выборки, а не сочинение. Мы не будем также перебирать заново все те драгоценные следы аналитической и синтети­ческой мысли Маркса, которые могут быть выделены в его конспекте по истории Индии. Для всего этого читатель может быть отослан к ука­занным выше статьям советских специалистов, появившимся вслед за опубликованием хронологических выписок по западной истории и по истории Индии.

После сделанного беглого обзора «Хронологических выписок» мы уже вправе снова вернуться к поставленному в самом начале вопросу. Хотя несомненно, что конспектирование было активным, творческим, было умным и остроумным, отражающим процесс познания Марксом конкретной истории народов и стран, все же в конце концов остается неумолимый вывод, что Маркс не мог ради одного этого так напряженно трудиться. Содержательность «Хронологических выписок», при самой высокой ее оценке, не решает загадку их предназначения.

Путь к отгадке смысла всей этой трудоемкой работы мы усматриваем в колонке дат слева на полях. Не надо гадать, надо внимательно вгля­деться в рукопись. Даты здесь не сопутствуют тексту, даты — главное содержание, текст же объясняет, иногда очень кратко, а иногда про­странно, какое именно событие истории датируется. Таким образом,

⁹² «Архив Маркса и Энгельса», т. VIII, стр. 166, 165.

Энгельс подобрал совершенно точное и адекватное название для тетра­дей, содержавших эту часть литературного наследства Маркса: «Хроно­логические выписки». Да, в хронологии тут главная суть.

Сам прием отнюдь не впервые появляется у Маркса в этом конспек­те. Он и раньше при конспектировании прочитанного имел обыкновение все, что только может быть датировано, отмечать датой на левых полях своей рукописи. Но мы сейчас говорим не о том, как и когда был найден Марксом этот технический прием, а о том, что с его помощью получи­лось при конспектировании Шлоссера и других исторических книг.

Для чего нужна была Марксу хронология событий мировой истории на протяжении многих веков? В чем задача этой подготовительной ис­следовательской работы? Ближайший шаг к ответу представляется оче­видным: Марксу нужна была не просто хронологическая таблица, но синхронистическая. Ведь перед нами не один сплошной столбец, а сме­няющие друг друга столбцы в связи с переходом от одной страны к дру­гой. Они дают возможность синхронизации политической истории раз­ных стран. Для этого не требуется даже выписывать даты в особую синхронистическую таблицу (хотя, может быть, Маркс и имел такое намерение), так как достаточно было пролистать соответствующую часть тетрадей, чтобы увидеть, каким событиям одной страны хроноло­гически соответствуют события другой, третьей и т. д. Надо иметь в виду, что синхронистические таблицы по всемирной истории, ныне до­вольно широко распространенные, в начале 80-х годов прошлого века еще почти не существовали или были слишком грубыми, недетализи­рованными. Маркс выбрал из пространной истории Шлоссера буквально все встречающиеся в ней даты. Это дало в его руки небывало полную синхронизацию истории множества стран. Для тех стран, история которых не была охвачена Шлоссером, в частности для Индии, Маркс составил особую хронологию, легко сопоставимую с извлеченной из Шлоссера.

Резюмируем вывод. Суть хронологических выписок, по нашему мне­нию, не в отборе тех или иных исторических фактов, не в манере их описания, не в комментариях к ним, как бы ни было все это ценно. Суть — в создании Марксом аппарата для легкого обзора любых синхро­нистических моментов всемирной истории. Можно изучать историю той или иной отдельной страны в ее последовательном развитии (диахрони­чески). Но можно синхронизировать для любого момента состояние многих стран. Вот этому и служат «Хронологические выписки».

Несомненно, это не была игра ума. Значит, мысль Маркса была в это время привлечена к факту и в то же время к проблеме взаимосвязи параллельно протекающих историй разных стран. В этом и только в этом можно усмотреть разгадку «Хронологических выписок». Это было важ­ным дополнением к его прежнему взгляду, что «земля стала круглой» лишь с эпохи капитализма.

Дает ли научная биография Маркса основания для таких предполо­жений?

«Капитал» был написан Марксом с сознательным отвлечением от вопросов международной торговли, от разницы в уровнях экономиче­ского развития торгующих стран. Правда, план, составленный еще для книги «К критике политической экономии», предусматривал в ее по­

следних разделах анализ теоретических вопросов внешней торговли. Но в «Капитале» Маркс отказался даже от такого приема. В этом была глубочайшая логика его экономической системы.

В одном очень важном в этом отношении примечании в первом томе «Капитала» Маркс пишет: «Мы отвлекаемся здесь от внешней торгов­ли... Для того чтобы предмет нашего исследования был в его чистом виде, без мешающих побочных обстоятельств, мы должны весь торгую­щий мир рассматривать как одну нацию и предположить, что капитали­стическое производство закрепилось повсеместно и овладело всеми от­раслями производства» ⁹⁴.

Иными словами, чтобы открыть экономическую природу капитализ­ма, потребовалось абстрактное допущение: нет стран, эксплуатирую­щих одна другую, капиталистических и докапиталистических или сла­боразвитых, капиталистическое производство укрепилось повсеместно. Нет вообще многих стран, есть одна капиталистическая страна (на­ция), охватывающая весь мир. Без этой абстракции Маркс не создал бы своей политической экономии.

Эта абстракция не вступала в противоречие с какими-либо главны­ми сторонами общественной теории и практической революционной деятельности Маркса и Энгельса. Напротив, она находилась в гармо­нии с главным направлением работы Международного Товарищества Рабочих. Если уже революции в 1848—1849 гг. словно отодвинули на задний план существование политических границ между европейски­ми государствами, то тем более революционное движение рабочего класса в расцвет свободного капитализма выступало как относительно мало связанное национальными рамками, а пролетарская партия — как единая интернациональная организация. Конечно, национальные особенности рабочего движения и в тот период неизменно учитывались и подчеркивались Марксом и Энгельсом, однако их объективное зна­чение было меньше.

Но вот завершился определенный этап истории. Вехами, отмечаю­щими его конец, явились поражение Парижской Коммуны и вскоре последовавшее прекращение деятельности Международного Товарище­ства Рабочих.

В общем уже с самого начала 70-х годов в поле зрения Маркса все большее место занимает как специфичность экономики и рабочего дви­жения разных капиталистических стран, так и роль в экономике и в будущей революции стран полукапиталистических и колониальнозави­симых. Это отвечало объективным чертам нового этапа в истории, а так­же и логике развития теории.

На фоне практического исторического опыта формировалось, по-ви­димому, стремление сделать дальнейшие шаги в теории, охватываю­щие новые и новые стороны действительности. Приравнивать ли сам факт множественности наций и стран, к тому же стоящих на разных уровнях, к «затемняющим дело побочным обстоятельствам»? Или со­хранение указанной абстракции вне собственно политической эконо­мии само могло бы затемнить дело, если в другой плоскости не дать обобщения проблемы множественности и взаимосвязи стран и наций?

⁹⁴ К. Μ а р к с и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 594.

«Хронологические выписки», разумеется, еще не обобщение. Это — первая вспашка. Но они свидетельствуют: Маркс со всей определен­ностью видел, что традиционная манера писать исторические книги по отдельным странам мешает в чем-то существенном читать историю такой, какой она была. Его конспекты — могучее усилие одолеть эту помеху и, пошатнув условно возведенные переборки, взглянуть на ис­торию в новом кадре: как на действительно всеобщую историю. Вот по­чему Маркс берет Шлоссера — по тем временам самое лучшее в этом ро­де. Но и Шлоссер для его кадра беден. И вот он дополняет его Сьюэллом, Эльфинстоном. Он дополняет его вообще чем может, чем успевает.

В сознании, в интересах, в занятиях Маркса происходило неуклон­ное развитие в таком направлении. На первый взгляд может показать­ся, что просто круг привлекавших его предметов раздвинулся.

В литературе о жизни и деятельности Маркса встречается тенден­ция объяснить значительную часть нового круга его чтения всесторон­ним штудированием проблемы земельной ренты для III тома «Капита­ла». Занимается ли Маркс Россией, или геологией, или историческими судьбами общины в первобытном обществе, у американских индейцев, в Индии, штудирует ли он колониальную политику и судьбу колониаль­ных стран — все это якобы для дальнейшего углубления анализа ренты. Такое понимание занятий Маркса в последние 10—12 лет жизни не согласуется прежде всего с текстом «Капитала». А именно, теория ренты во всем основном была Марксом завершена и изложена в рукописях III тома. В них невозможно аналитически реконструировать какие-либо крупные зияющие пробелы, которые Маркс силился восполнить в эти годы ⁹⁵. Напротив, можно утверждать уверенно, что значительное рас­ширение раздела о ренте разрушило бы всю архитектуру «Капитала», дав непропорциональный перевес третьему тому над первым, и уже по одному этому не могло составлять генерального плана Маркса. Конечно, мы находим в его письмах прямые указания на намерение включить в раздел о ренте дополнительные конкретные данные, в частности рус­ские. Но эти места отнюдь не уполномочивают исследователя биографии Маркса свести значительную часть работы Маркса над разнообразными книгами в 70—80-х годах к подбору новых данных для теории ренты.

В самом деле, какой раздел теории ренты мог бы требовать корен­ной доработки? Она представляет в рукописях 60-х годов стройное за­вершенное теоретическое целое в том, что касается политической эко­номии капитализма. Пришлось бы допустить, что вместо короткой 47-й главы, посвященной докапиталистической ренте, Маркс вознамерился

⁹⁵ Этот взгляд подтверждается исследованием В. С. Выгодского по истории создания «Ка­питала» (см. В. С. Выгодский. История одного великого открытия Карла Маркса. К созданию «Капитала». М., 1965). Автор показал, что уже в 1863 г. не только все основ­ные выводы, но и композиция «Капитала» были выработаны. Он полемизирует с немец­кими марксистами А. Леммницем, А. Бенари, X. Граулем и В. Яном, предлагавшими раз­ную периодизацию формирования экономического учения Маркса; в том числе А. Лемм­ниц предложил последний период датировать 1868—1883 гг. По вполне обоснованному мнению В. С. Выгодского, нет достаточных причин считать, что после 1863 г. Маркс сде­лал какие-нибудь существенные изменения или открытия в своем экономическом труде. Новые варианты трех томов «Капитала» были написаны в 1864—1865 гг.; I том, как известно, вышел в спет в 1867 г. Оставалось в той же мере доработать для печати II

и III тома.

развить в III томе обширный экскурс в докапиталистическую экономи­ку, настолько важный в его глазах, что он ради этого задержал на годы выпуск II и III томов «Капитала». При таком допущении, конечно, и «Хронологические выписки» можно было бы счесть широким поиском в области денежных отношений и социально-экономических противо­речий феодального мира. Словом, гипотеза состояла бы в том, что Маркс решил преобразить «Капитал» из политической экономии капи­тализма в то, что Энгельс называл «политической экономией в широ­ком смысле», т. е. в политическую экономию, охватывающую и дока­питалистические способы производства.

Эту гипотезу нужно отвергнуть: она противоречит как раз обратно­му пути развития научной мысли Маркса. Когда он готовил «К крити­ке политической экономии», он действительно еще намеревался посвя­тить целую часть «формам, предшествующим капиталистическому производству» (соответствующая подготовительная рукопись, как из­вестно, опубликована). Но позже Маркс нашел специфическое для ме­тода «Капитала» решение вопроса о соотношении логического и исто­рического. Здесь уже нет места для форм, предшествующих капитали­стическому производству, каждая из которых потребовала бы нового цикла логического раскрытия. Для вопросов докапиталистической эко­номики Маркс отвел очень лаконичные экскурсы, поскольку их абсо­лютно требовал анализ самого капитализма: 24-ю главу в I томе, 20, 36 и 47 главы в III томе.

Почему же думать, что Маркс решил вернуться к методу более ран­него труда «К критике политической экономии», от которого он затем отказался? Для таких догадок попросту нет ни малейших оснований. Напротив, мы видим, что французское издание I тома «Капитала» по сравнению с немецким не содержит и малейшего намека на эволюцию мысли Маркса в подобном направлении. Характерно также, что в 70-х годах Маркс еще несколько раз заново переписывал текст II тома «Ка­питала» (где не может быть речи ни о ренте, ни о докапиталистиче­ских способах производства), но новых переработанных текстов к III тому сохранилось за эти годы немного.

Словом, указанная гипотеза не подтверждается фактами, противо­речит фактам.

Следовательно, одновременно с работой над «Капиталом» Маркс обратился к менее разработанным им раньше сторонам своего первого великого открытия — исторического материализма. В его исторических трудах речь шла об отдельных конкретных исторических обществах, в политической экономии — об отвлеченном историческом обществе, гра­ницы которого с другими обществами могли бы и вовсе не существо­вать; теперь, как показывает весь круг занятий Маркса, он хочет ох­ватить мировую картину, где общества существуют во множественном числе и воздействуют друг на друга как в сфере базиса, т. е. экономи­ки, так и в сфере политической и идеологической. Конечно, наблюде­ния и обобщения в этой области не абсолютно новы в последние годы жизни Маркса: их можно встретить у него и раньше. Но теперь боль­ше чем когда-либо мысль Маркса была устремлена не только к эмпи­рическим фактам, но и к сущности, к вскрытию объективной законо­мерности этой всемирно-исторической картины.

В более современных терминах можно сказать, что к этому охвату Маркса привело требуемое самой жизнью преодоление «европоцент­ризма» буржуазных историков. Может быть, точнее сказать,— западно­европейского изоляционизма в историческом мышлении. Например, экономическое развитие, как и развитие революционного движения, понемногу еще начиная с 50—60-х годов, но особенно полно в 70-х от­крыли ему глаза на Россию. Можно сказать, что умственная граница между западноевропейским историографическим изоляционизмом и всемирно-исторической точкой зрения проходит как раз в первую оче­редь по русской границе. Не то чтобы недооценивался вклад России, а просто для историка-европоцентриста туман застилает все от России, и дальше к востоку. Поэтому рассеять туман на этом рубеже — значит разрушить вообще привычное мышление, как и обратно. Вот почему трудно было бы преувеличить роль интереса к России в развитии тео­ретической мысли Маркса. И на Шлоссера-то, может быть, выбор Мар­кса пал отчасти потому, что это была чуть ли не первая «Всеобщая история», включившая главы по истории России,— в своем конспекте Маркс синхронизировал их с остальными.

Трудно даже вообразить, как много в 70—80-х годах Маркс зани­мался Россией. Это не было одним из побочных интересов или увлече­ний. Он занимался изучением экономики, политики, идеологии, рево­люционного движения России как одним из главных и постоянных дел своей жизни. Изучение России позволяет заглянуть и дальше,— Марк­са вплотную интересует роль России на востоке, в Азии. Количество книг и статей по русскому вопросу, прочитанных Марксом, очень вели­ко. 70-е и начало 80-х годов действительно в большой степени насы­щены для Маркса Россией. Несомненно, что он много также думает о России, что познание ее содействует его обобщающей мысли ⁹⁶.

Конечно, Маркс замечал и черты сходства России с капиталистиче­ским Западом. Но, вероятно, его внимание еще больше привлекали различия. Ибо эти различия помогали еще и еще глубже понимать сам западный капитализм и его грядущие судьбы.

Отвлечемся на минуту от Маркса. Вот интересный отрывок из за­писки московского губернатора министру внутренних дел в 1871 г. о положении и движении рабочих Московской губернии. Губернатор сравнивает обстановку с той, какая была в Англии с полвека назад, т. е. в 20—30-х годах XIX в. Он призывает всемерно изучить опыт ан­глийского правления, приведшего к постепенному успокоению рабоче­го класса, главным образом вследствие повышения общего жизненного уровня страны. Губернатор заключал словами: «Блестящий путь, прой­денный английской промышленностью в последнее пятидесятилетие, богатство и довольство, развившееся в рабочих средах, тот нравствен­ный уровень, которого достигли английские рабочие и, наконец, не­смотря на громадное развитие английской фабричности и сопровож­давшие это развитие бесчисленные торговые и фабричные кризисы, тот факт, что рабочий вопрос разрешался там и мирнее, и разумнее, чем где бы то ни было, все это вместе взятое дало мне смелость оста-

⁹⁶ См. статью Б. С. Итенберга в настоящем издании.

новиться, может быть и долее, чем следует, на дороге, которую англий­ское правительство проложило своему промышленному делу» ⁹⁷.

Вот именно — особенности нового этапа европейского рабочего дви­жения как в Англии, так и во Франции и Германии, и заставляли Маркса расширить свой географический горизонт. А не потому ли ан­глийские рабочие стали богаче и мирнее, что Англия умиротворяла их и повышала жизненный уровень путем перекачки экономических ресурсов, пусть не обязательно из России, но прямо или косвенно из большого комплекса стран, где капитализм вовсе не развит или слабо развит? Если так, западноевропейский капитализм не выдержал бы «штурма и натиска» 1840—1871 гг., не будь он окружен огромным массивом стран и народов, за счет которых удавалось поднять средний уровень жизни, смягчить остроту классовых конфликтов. Если так, нельзя научно объяснить текущий этап, рассматривая по-прежнему западноевропейский мирок как весь мир. Надо включить в поле зрения все огромное человечество, без пота и крови которого западный капи­тализм должен был задохнуться в своих противоречиях, столь четко выявленных теорией. Впервые Маркс заметил это еще в связи с ана­лизом революционных движений 1848—1849 гг. и с тех пор внимание его в этом направлении возрастало.

Интерес к России — далеко не единственная линия этого круга поздних интересов Маркса. В те же годы, т. е. в 70-е и особенно в на­чале 80-х, он стал особенно много читать по колониальному вопросу. Часть конспектов Маркса по колониальной политике и экономическо­му положению населения в Индии, Египте, Алжире в настоящее время опубликована и позволяет уразуметь характер его интересов. Так, кон­спекту буржуазно-объективистской работы английского статистика М. Дж. Малхолла «Финансы Египта» (1882) придана резкая антико­лониалистская направленность ⁹⁸. В опубликованном конспекте книг Дж. Фира «Арийская деревня в Индии и на Цейлоне» ⁹⁹ и M. М. Кова­левского «Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения» ¹⁰⁰ Маркс фиксировал обильный материал по Индии, а также по Алжиру, и соответственно по английской и французской ко­лониальной политике. Маркс читал также о Египте книги Ки «Ограб­ление египтян», Петра Отшельника «Разбойники в Египте» и др., как и ряд статей ¹⁰¹. Находясь на лечении в Алжире, он собирал материал об английском, французском и голландском колониальном гнете также устным путем, например в беседах с судьей Фермэ, другом Шарля Лонге ¹⁰².

И все же это распространение кругозора вширь, т. е. захват в поле зрения Hinterland'а современного капитализма и его прямых или кос­венных жертв, отражает лишь часть огромной умственной работы Мар­кса в последний период жизни. Мы уже сказали, что Маркс во имя

⁹⁷ «Рабочее движение в России». Под ред. А. М. Панкратовой, т. 2. 1861—1864, ч. I. М.,

1955, стр. 266—289.

⁹⁸ См. «Народы. Азии и Африки», 1962, № 6.

⁹⁹ См. «Народы Азии и Африки», 1964, № 1.

¹⁰⁰ См. «Советское востоковедение», 1958, № 3—5; «Проблемы востоковедения», 1959, № 1.

¹⁰¹ «Карл Маркс. Даты жизни и деятельности», стр. 376, 379. ¹⁰² Там же, стр. 377.

этой проблемы взаимосвязи сосуществующих на земле народов и стран двинулся в историческое прошлое сквозь минувшие века. Проконспек­тировав всеобщую историю Шлоссера и другие книги, он посредством синхронизации добыл обильное историческое сырье для искомого обоб­щения.

У нас нет никаких данных, чтобы думать, что Маркс как-либо за­вершил этот свой синтез. Мы можем констатировать лишь направле­ние и характер научного поиска. Но «Хронологические выписки» под­водят нас к бесспорному заключению, что уже на достигнутой стадии Маркс сформировал представление о взаимосвязи и единстве судеб на­родов во всемирной истории не только по вертикали, но и по горизон­тали. По горизонтали — это значит синхронистически: есть «весь мир» в его реальном сложном сцеплении и в его внутренних противоречиях не только в ту эпоху, когда есть мировой рынок, но и в ту, когда он только возникает и даже в ту, когда его вовсе нет. Притяжения и оттал­кивания, схождения и расхождения между странами, как видно из «Хронологических выписок», могли иметь и не только торговый, не только экономический характер. Так или иначе каждая страна разви­валась в своем окружении, в своей исторической среде — таков бли­жайший вывод из синхронистического взгляда на всемирную историю.

А вместе с тем Маркс двинулся от современности вглубь. «Хроно­логические выписки» — шахта, прорезавшая все средневековье. В тот же заключительный период своей жизни Маркс, казалось бы неожи­данно, читает несколько книг по античной истории: «Дух римского права» Иеринга, «Римские древности» Ланге, «Картины из истории нравов Рима» Фридлендера, «Восстания рабов 143—129 гг. до P. X.» Бюхера, «Франкское и римское право» Зома и др. ¹⁰³ Это не покажется неожиданным, если считать, что Маркс работал над понятием единст­ва истории.

И в самом деле, античность — только звено, ведшее его еще глуб­же — к сложнейшей проблеме начала человеческой истории. Эта за­гадка «начала», судя по всему, волновала мысль Маркса не менее, чем синхронизация событий в эру писаной истории. Понять начало — зна­чит найти ключ ко всему процессу.

Что общинный строй лежал у истоков всего развития человечест­ва, это Маркс открыл в общих чертах еще в 50-х годах, хотя и называл тогда этот предположительно универсальный для всех народов способ производства «азиатским», ибо пережитки древней общины были сна­чала открыты только в Азии. Позже Маркс возвращался к мысли, что, как он и предполагал, «азиатская» община оказалась в результате на­учных исследований древнейшей формой общества также и в Европе и в Америке. Но только в последний период жизни Маркс снова со всей силой и страстью обратился к изучению этой одной из сложней­ших задач философии истории: как возник человек, каковы были древ­нейшие формы его общественного существования?

Дата добавления: 2015-08-27