Переведено специально для группы 8 страница

– Нам нужно поговорить с тобой кое о чем. Но если слишком поздно...

Я нахмурился, пытаясь разобраться со временем, что было трудновато из-за затуманенного алкоголем мозга. Не было причин ей уже быть в кровати.

– Ты на человеческом расписании?

– Я на расписании Майкла, – ответила она, имея в виду своего мужа-дампира. – Он работает несколько нечетных смен, так что я отрегулировала свой сон соответственно.

Она забрала у Нины полотенце и отошла, чтобы мы могли пройти.

– Сейчас нет поводов для беспокойства. Заходите в дом, оба.

Хотя в ее квартире была кухня, а в моем люксе – нет, общая жилая площадь у нее была гораздо меньше, чем в гостевом доме, в котором я сейчас обитал.

Соня и Михаил красиво обставили дом и определенно придали этому месту уют, но я все еще был поражен тем, что королевский гость вроде меня, получал куда более роскошные апартаменты чем трудолюбивый страж, который на постоянной основе рискует своей жизнью. Хуже того, я знал, что это был один из домов побольше, так как Михаил был женат. Холостые стражи жили в месте, напоминающем скорее общежитие.

– Хотите что-нибудь выпить? – спросила Соня, приглашая нас сесть за ее кухонный стол.

– Воды, – быстро сказала Нина.

Соня принесла два стакана и села напротив нас.

– А теперь, – сказала она. – Что такого важного?

Я указал на Нину.

– Она. Она помогает тебе с работой над твоей вакциной, верно? Она вкладывает свое время, но ей не платят. Это не правильно.

Нина вспыхнула, поняв, о чем речь.

– Адриан, все в порядке...

– Это не так, – настаивал я. – Нина и я много сделали для тебя с твоими исследованием духа, но не видели никакой компенсации.

Соня приподняла бровь

– Я не думала, что это часть ваших требований. Я думала, вы были рады работать против стригоев ради того, чтобы творить добро.

– Мы были рады, – сказала Нина, все еще выглядя униженной.

– Но, – добавил я, – ты не можешь просить нас бросить наши дела и жизни, в то же время ожидая, что мы найдем способ выжить и свести концы с концами. Ты хочешь нашей помощи в этом? Не пытайся сделать это на скорую руку. Найми полноценный отряд из пользователей духа, – я нахмурился, мне не понравилось то, как это прозвучало. – Или «команду мечты» из пользователей духа. Я не знаю. Я всего лишь говорю, что если ты хочешь сделать это правильно, дай нам вознаграждение, которое мы заслуживаем, пока пытаешься убедиться, что получаешь лучшую помощь из возможных. Нине приходится изловчаться с работой, одновременно помогая тебе.

Соня посмотрела на Нину, которая сжалась от стыда и выглядела более чем неспокойно.

– Знаю ты много работаешь, и я ужасно себя чувствую, когда прошу о чем-то еще.- Соня повернулась ко мне и посмотрела определенно с меньшим сочувствием. – Но напомни-ка мне, чем именно ты занимаешься все эти дни, Адриан?

– Какая наглость, – сказала тетя Татьяна.

– Ну, – упрямо сказал я, – Мог бы помогать тебе в массовом производстве твоей вакцины, если бы ты оплачивала мне полный рабочий день.

Соня издала сухой смешок.

– Я бы очень этого хотела, если забыть о двух небольших проблемах. Одна из которых состоит в том, что я ничего массово не произвожу.

– Разве? – Спросил я и мельком взглянул на Нину, которая выглядела слишком смущенной из-за всей этой ситуации, – Я думал, это было твоим главным приоритетом.

– Так и есть, – сказала Соня. – К сожалению, воспроизвести дух в крови Нейла оказалось очень сложным. Дух, кажется, не запечатлен в крови стабильно, и я переживаю, что он исчезнет задолго до того, как мы сможем раскрыть его секреты. Иметь под рукой пользователей духа для советов полезно, без вопросов. Но для решения этого вопроса необходимо понимание основ биологии и структуры крови на клеточном уровне, и, к сожалению, я знаю только одного человека, который подходит под это описание. И этот пользователь духа пока не смог решить эту проблему.

В этот момент я, что Соня говорила о себе. Я знал, что Нина помогала Соне, но для меня было новостью – как впрочем и для Нины, судя по ее лицу – что проект приостановлен.

Мы добились больших успехов в создании антистригойской вакцины для Нейла, и было невыносимо, что мы сейчас были в таком положении, что не могли в полной мере воспользоваться результатами нашей работы. Вообще-то я просто предположил, что теперь, после нашей напряженной работы, Соня, создавала свой чудо эликсир в какой-то лаборатории и была готова поделиться им со всем миром.

– А вторая проблема? – спросил я, напоминая о ее предыдущих словах.

– Вторая проблема, - сказала Соня, – в том, что я не в состоянии платить вам. Поверь мне, я хотела бы иметь «команду мечты из пользователей духа», которая была бы посвящена этому делу, но даже мне не платят за это. У королевы и совета есть деньги и гранты для научных исследований, и я заполняю формы для того, чтобы покрыть расходы на материалы и путешествия. Но на счет оплаты? Я получаю не больше чем ты. Хотя…эта идея должна быть принята во внимание. Если совет действительно хочет чтобы это дело продвигалось, им нужно убедиться, что те, кто идеально подходят делу, посвящают ему все свое время и ресурсы.

Соня была искренней, и я снова почувствовал себя идиотом. Я пришел сюда, требуя денег, так как думал, что она была каким-то великим казначеем, когда правда была в том, что она вкладывала в это еще больше усилий, чем мы – и тоже просто так. Даже чувствуя себя нехорошо из-за алкоголя, я понял, каким я был засранцем.

– Соня, извини, – сказал я.

– Ивашковы не извиняются! – выкрикнула тетя Татьяна.

– Не извиняйся, – сказала Соня. – Это была не несправедливая просьба.

– Я был несправедлив, когда просил, – сказал я мрачно.

– Ты прекратишь? – потребовала тетя Татьяна.

Нина, все еще взволнованная из-за внимания, обращенного к ней, неосознанно приняла сторону моей воображаемой тети и осторожно опустила руку на мое плечо:

– Ты не мог знать. И ты делал это ради меня.

– Я правда спрошу, – добавила Соня, по очереди глядя на каждого из нас. – Кто знает? Может, «команда мечты» сможет помочь сдвинуться с мертвой точки. По большей части я жду окончания школьных занятий в Амбервуде, тогда мы сможем заручиться помощью Нейла и Джилл. Надеюсь, что его участие прояснит ситуацию.

– Может быть, если Нейл вернется, то Олив тоже вернется, – сказала Нина. Эта ситуация с Соней явно расстроила ее, хотя мысль об Олив немного приободрила ее.

– Возможно, – сказал я, не чувствуя себя столь уверено, после всего того, что недавно узнал от Нины. – Но ты, наверное, намного ближе для нее, чем какой-то парень, которого она едва знает.

– Она очень сильно полюбила его, – несколько мгновений Нина теребила край своего полотенца, а затем подняла взгляд, чтобы встретить мой. – Любовь с кем-то может сотворить то, что недоступно любви родственников.

Я нахмурился и внимательно изучал ее, как вдруг понял.

– Боже, – сказал я, стыдясь своей забывчивости. – Ты, должно быть, замерзла, – температура снаружи была приятной, но не была такой же теплой как ранее на этой неделе, к тому же та длинная прогулка в скользком вечернем платье вряд ли была веселой. Я глянул на Соню.

– У тебя есть что-нибудь, что она могла бы надеть?

Нина, покраснев, сказала:

– Я в порядке. Не беспокойтесь.

– Конечно, – сказала Соня, вставая. Она так же поманила Нину за собой. – У меня есть несколько вещей, которые ты можешь примерить.

Нина неохотно последовала за ней из комнаты. Соня вернулась минутой позже и присоединилась ко мне за столом.

– Она меняется.

Я кивнул, мои мысли все еще были заняты нашей предыдущей беседой.

– Надеюсь, она не сильно расстроится, если Олив не вернется ко Двору. Думаю, Олив нужно очень многое принять после – ну, ты понимаешь.

– Я понимаю, – мрачно сказала Соня. – Но, если честно, меня не беспокоит то, что Олив может расстроить Нину.

Я потихоньку трезвел, но этого было лишь достаточно чтобы началась головная боль, но не для того, чтобы мое сознание прояснилось.

– Что ты имеешь в виду?

Соня вздохнула.

– Это то, чего я боялась. Ты понятия не имеешь, что эта девочка без ума от тебя, не так ли?

– Кто... Ты имеешь в виду Нину?

Я потряс головой.

– Нет, это не так. Мы всего лишь друзья.

– Вы проводите ужасно много времени вместе. И всякий раз, когда она и я встречаемся на работе, ты – все, о чем она говорит.

– Я не интересуюсь ей, – твердо сказал я. – Не в этом смысле, во всяком случае.

Соня послала мне один из тех понимающих взглядов, в которых она преуспела.

– Я никогда не говорила, что ты заинтересован. На самом деле, для меня совершенно ясно, что это не так. Но она не знает этого. И это жестоко с твоей стороны – вводить ее в заблуждение.

– Я не ввожу! – запротестовал я. – Мы просто развлекались.

– Она рассказала мне, что ты купил ей одежду.

– Это в долг, – сказал я твердо. – Потому что она зарабатывает недостаточно, чтобы прожить.

– Она замечательно справлялась, пока ты не начал затаскивать ее в круговорот королевской светской жизни. – Прямо заявила Соня. – Слушай, хочешь совет? Если ты беспокоишься о ней, отступи. Сам того не понимая, ты посылаешь ей неоднозначные сигналы, и в итоге все будет плохо, когда она не получит ничего из того, на что надеется. Это будет тяжело для любого – но из всех людей ты лучше всего должен понимать, насколько мы, пользователи духа, можем быть хрупкими.

– Ну, вообще-то, я не хочу твоих советов, и я не собираюсь отступать, потому что не делаю ничего плохого. Нина – умная девушка. Она знает, что мы просто друзья, и ее устраивает то, что происходит между нами. Просить меня завязывать с ней, как бы, преждевременно.

– Завязывать с ней? – Соня усмехнулась. – Выражение алкоголиков. Для чего именно ты используешь ее? Или, что более важно, должна я спросить, что – или кого – она заменяет?

– Ничего. Никого. Прекрати этот допрос с пристрастием! Что плохого в том, что у меня есть друг?

Нина вернулась в трениках и футболке, одолженных у Сони, и этим закончила наш разговор. Не обращая внимание на напряжение в комнате, Нина рассыпалась в благодарностях Соне и задала еще несколько вопросов по поводу вакцины.

Пока они говорили, я пытался понять, врал ли я Соне или нет.

Не про то, что между мной и Ниной ничего нет. Ничего и нет. Я даже представить не могу – быть с кем-то кроме Сидни. Но когда мы ушли от Сони, и я проводил Нину до дома, то понял, что не могу перестать думать о другой части Сониного комментария.

Что, или кого, она заменяет?

Безусловно, никто не заменит Сидни. Никто в мире не похож на нее, никто не смог бы бороться с ней за место в моем сердце. Однако когда Соня предложила оставить Нину в покое, первая паническая мысль, которая пронеслась в моей голове, была «Я снова буду один».

Потому что когда печаль, страх, и злость доминировали над другими эмоциями, вызванными исчезновением Сидни, я не мог отрицать, что одиночество тоже было в том списке.

Мои отношения с Сидни исцелили потерянную часть меня, часть моей души, которая плыла по течению мира. Когда она исчезла, я потерял эту привязь и снова поплыл свободно.

Нина, не заменив Сидни в любовном плане, точно сделала многое, чтобы вернуть меня к берегу. Не то чтобы я стал вести себя как раньше, но Нина дала мне возможность поговорить с тем, кто не живет в моей голове, и, в конечном счете, обеспечила непрерывную тусовочную жизнь.

Забирая и доставляя ее домой вовремя каждую ночь, я ощущал, что не схожу с ума. И от удовольствия тайно наказывать отца, растрачивая его деньги на нее, я получил удовлетворение, заботясь о ком-то.

Это заставляло меня чувствовать себя менее бесполезным. Я не мог найти Сидни, но ей-Богу, я мог убедиться, что Нина была одета для королевской ночной жизни.

Но права ли была Соня в том, что в процессе всего этого я использовал Нину?

Я задумался об этом, когда мы подошли к порогу дома Нины, который находился в другой секции жилья, что была лишь немногим менее пустой, чем Сонина. Нина открыла свою дверь, и повернулась лицом ко мне. Солнце уже определенно встало, озаряя ее лицо цветами рассвета.

– Ну, спасибо за интересно проведенное время, – сказала она со смешком. – И спасибо за то, что ты попытался сделать с Соней. Ты правда не должен был. Но спасибо, – она начала заламывать руки – ее нервная привычка, которую я уже замечал ранее.

Я пожал плечами.

– Ты слышала, что она сказала. Возможно, несмотря ни на что, из этого что-то выйдет.

– Может быть. – На секунду тишина повисла между нами, перед тем, как она спросила. – Ну... в то же время завтра?

Я заколебался, размышляя о том, не создавал ли я нездоровую ситуацию для себя. И не создавал ли для нее?

­ – Ты позволишь Соне указывать, как тебе жить? – потребовала тетя Татьяна. – Да что она знает?

Я почувствовал, как злость вспыхивает во мне. Что такого в том, что у меня есть друг? Что такого в том, что мне есть с кем поговорить?

Ожидалось ли, что я буду жить в полной изоляции только потому, что Сидни не было рядом? К тому же, у Нины была достаточно развита интуиция, чтобы не питать ко мне никаких чувств. У нее были собственные проблемы, и не было никаких сумасшедших мыслей по поводу нас.

– В то же время, – заверил я ее.

ГЛАВА 9

СИДНИ

Как Адриан мог не прийти ко мне?

Может, в моем организме остался газ?

Я знала, что он не мог отказаться от меня.

Он должен был искать.

Если он не пришел в мои сны этой ночью, наверняка была серьезная причина. Проблема в том, что он не пришел и в ночь после той. И в следующую.

Все становилось еще хуже, когда Эмма допросила меня на следующее утро, после того, как я отключила газ, она хотела знать преуспела ли я в получении обещанной мной помощи. К ней присоединилась Амелия, которая, как я поняла, была отвлечением. Наши комнаты наблюдались из центра контроля с кучей больших экранов. По поручению Эммы, Амелия устроила спор со своим соседом по комнате, говорила компрометирующие вещи, которые услышала команда наблюдения. Амелия была очень непослушной, и они полностью переключили свое внимание на нее, и пропустили мой маленький спектакль.

Мне нужно больше времени для сна, чтобы это сработало, – пришлось сказать мне, после того как я объяснила, что не достигла успехов. – Прошлой ночью у меня ушло много времени на то, чтобы уснуть, так что возможно мой сон был слишком коротким. Сегодня должно сработать лучше. И Амелия и Эмма выглядели очень разочарованными, но не теряли надежду. Они верили в меня. Они почти не знали меня, но были убеждены, что у меня есть способ помочь им. Это было пять дней назад. Сейчас надежда из их взглядов пропала, и заменилась враждебностью. Я не знала, что пошло не так. Я не знала, почему Адриан не приходил. Во мне росла паника – вдруг с ним что–то случилось, и теперь он не может проникать во сны. Может быть, он все еще принимал таблетки... Но нет, я была уверена, что он пошел бы на все, чтобы попробовать найти меня.

Могли ли таблетки навредить духу?

Я не могла обдумывать это долго, потому что моя жизнь в переобучении изменилась в худшую сторону. Эмма и особенно Амелия, которую отправили на чистку за то, что она отвлекла их, чувствовали себя обманутыми. Они никому не сказали, что произошло, чтобы не подставлять себя, однако дали понять всей группе, что со мной у них натянутые отношения. Они игнорировали мои просьбы, что помощь прибудет, и вскоре я обедала в кафетерии в одиночестве. Другие, которые начали оттаивать в их холодном поведении, возобновили старые привычки с яростью, и всё, что я делала, тщательно исследовалось и сообщилось нашим начальникам — тем, кто послал меня на очищение больше двух раз на этой неделе.

Только Дункан остался моим другом, но даже наша дружба немного испортилась.

– Я тебя предупреждал, – сказал он однажды в классе искусства. – Я говорил тебе, чтобы ты ничего не натворила. Я не знаю, что ты сделала, но это снизило твой прогресс до нуля.

– Я должна была, – сказала я. – Я должна была рискнуть, зная, что это стоит того.

– И что? Получилось? – спросил он грустно, голосом, который показывал, что он видел подобные попытки много, много раз.

– Да, – яростно сказала я. – Это стоило того.

Он одарил меня любезной улыбкой и вернулся к своей картине. Ужасно, но я не знала, действительно ли он был прав. Всё это время я лелеяла надежду, что смогу связаться с Адрианом в мире снов. Не понимала, почему это до сих пор не произошло, но ни на секунду не усомнилась, что там снаружи он всё ещё любит меня и разыскивает. Если что–то действительно мешало ему проникнуть в мои сны, я была уверена, что он найдет другой способ, чтобы добраться до меня. Через неделю после того, как я отключила газ, положение вещей в переобучении встряхнул приход новичка.

– Это хорошо для тебя,– сказал Дункан в холле. – На какое-то время на нее переключат все внимание, и не надо быть с ней слишком дружелюбной.

Тяжело было следовать этому совету, особенно, когда я увидела, что она сидит одна за столом во время завтрака. Предупреждающий взгляд Дункана заставил меня неохотно отправиться за свой стол, где я чувствовала себя одновременно и глупой и трусливой, из-за того, что позволяла новой девочке и себе терпеть, то, что мы были изгоями. Ее звали Рене, и казалось, что она моего возраста, может быть на год или около того младше. Она также, казалось, была тем, с кем я, возможно, довольно легко могла бы сблизиться, поскольку, как и я, она была отослана в чистку во время нашего первого занятия за пререкания с учителем. В отличие от меня, однако, Рене возвратилась позже и выглядела бледной и больной — но не запуганной. До некоторой степени я восхитилась этим. Она была измотана своим одиночеством, но у нее в глазах блестела искра неподчинения, которая указывала на многообещающую силу и храбрость. Вот с кем я могу объединиться, подумала я. Когда я сказала об этом Дункану в классе искусства, он быстро разрушил мои планы.

– Еще нет, – пробормотал он. – Она еще новенькая, слишком бросается в глаза. И она не облегчает себе задачу.

Он был прав. Хотя она явно узнала достаточно, чтобы больше не грубить, она даже не пыталась выглядеть сокрушенной или хотя бы притвориться, что внимает всему, что проповедуют алхимики. Она словно отгородилась ото всех, проигнорировав меня, даже когда я дружелюбно улыбнулась ей в зале. На занятиях она была угрюмой и вызывающе смотрела как на ребят, так и на инструкторов.

– Я даже удивлен, что её уже выпустили из одиночной камеры, – добавил Дункан. – Кто–то явно налажал.

– Вот почему она больше, чем когда–либо, нуждается в друге, – настаивала я. – Ей нужен кто–то, кто скажет ей, мол, слушай, это нормально – так чувствовать себя, но ты должна затаиться на некоторое время. В противном случае они отправят ее обратно.

Он предупреждающе покачал головой.

– Не делай этого. Не впутывайся в это, тем более что ее приезд означает твое собственное продвижение вскоре. Кроме того, они не будут снова помещать ее в одиночную камеру.

В его голосе было нечто зловещее, нечто, что он не собирался объяснять. И, вопреки собственному мнению, я до конца дня держалась от новенькой подальше.

На следующее утро – от Адриана снова не было никаких вестей – я решила не поддаваться на давление со стороны сверстников и села рядом с Рене. Это решение было отвергнуто, когда один из соседей Дункана предложил мне сесть за их стол. Я неуверенно остановилась, держа поднос и выбирая между столом Дункана и столом Рене. Присоединиться к ней казалось правильной идеей, но как я могла упустить первый реальный шанс наладить связь с другими?

Вопреки всем своим инстинктам, я направилась к столу Дункана, решив подружиться с Рене позже. Позже так и не наступило. Видимо, позволяя своей обиде бурлить внутри нее целый день, Рене не выдержала и, выйдя из себя на третьем занятии, разразилась длиннющей тирадой, даже более длинной, чем вчерашней об узколобой пропаганде наших инструкторов. Охрана выволокла её, и я ощутила к ней волну сочувствия из-за того, что ей придется пережить чистку уже через два дня после освобождения из одиночной камеры. Пока её уводили, Дункан встретился со мной взглядом с выражением «я же тебе говорил» на лице.

Когда настало обеденное время, я ожидала внезапных изменений в меню – появления любимого блюда Рене, чтобы «посыпать соль на рану». Однако опубликованное меню осталось прежним, и я подумала, что что-то сорвалось или что просто повезло, и одним из ее любимых блюд оказались куриные палочки. Но когда Рене зашла в кафетерий, причем намного позже других, я мгновенно забыла про меню. Пропал блеск в ее глазах. Там вообще не было искры, она смотрела вокруг в замешательстве, как будто впервые видела эту комнату. У нее было мягкое выражение лица, с почти отвисшей челюстью. Она стояла в дверях, не пытаясь сделать что-либо, и никто не удосужился ей помочь. Сидящая рядом со мной девушка, Эльза, затаила дыхание.

– Так и думала, что это может случиться.

– Что? – спросила я, совершенно растерявшись. – Это было плохая чистка?

– Хуже, – сказала Эльза. – Обновление татуировки.

Я постаралась вспомнить собственные испытания, думая, как это могло быть еще хуже, ведь всем нам сделали обновление татуировок.

– А разве ей не сделали обновление сразу после того, как выпустили из одиночной камеры?

– Стандартное обновление, – сказал другой мой сосед, Джон. – Очевидно, его было недостаточно, и они увеличили дозу – может даже слишком. Время от времени такое случается. Это помогает «донести сообщение» до них, но делает их заторможенными и забывчивыми на некоторое время.

Чувство ужаса овладело мной. Это было тем, чего я боялась, поэтому я стала работать над магическими чернилами, которые могли побороть эффекты внушения алхимиков. Я видела этот безжизненный взгляд прежде – у Кита. Когда он только вышел с переобучения, он вел себя как зомби, не мог делать ничего, кроме как повторять, как попугай, риторику, которую они вдолбили ему в голову. По крайней мере, Кит уже мог сам справляться с жизненной рутиной. Был ли он таким же вначале? Это было ужасно видеть. Даже ужаснее чем то, что никто даже не пытался помочь ей. Я мгновенно встала со своего места, игнорируя резкий вздох Дункана позади себя. Я поспешила к Рене и, схватив ее за руку, повела во внутрь.

– Заходи, – сказала я, сосредотачиваясь на ней, чтобы не замечать, что привлекла к себе внимание каждого, кто был в помещении. – Хочешь поесть?

Несколько секунд Рене безучастно смотрела перед собой, а потом медленно повернулась ко мне.

– Не знаю, Думаешь, я должна?

– Ты голодна? – спросила я.

Она немного нахмурилась.

– Думаешь, я голодна? Если ты так не думаешь...

Я направила ее к окну Бекстера.

– Я думаю, что ты должна быть такой, какой ты хочешь быть, – твердо ответила я. Она ничего не сказала повару, когда мы подошли к нему, и как обычно он не был обходительным, как и со мной.

– Рене нужен ланч.

Бакстер ответил не сразу, и я уже начала думать, что, возможно, он не будет ничего делать, если она сама не попросит еды. Если это так, нам придется стоять здесь достаточно долго. Но после еще пары секунд колебаний, он развернулся и начал готовить ей поднос с кусочками курицы. Я отнесла его к пустому столу для нее и отодвинула стул, указывая на него, чтобы она села. Она вроде бы откликалась на подобные команды, даже несказанные вслух, но не пыталась сделать что–либо по своей воле до тех пор, как я села напротив нее.

– Ты можешь поесть, если хочешь. – Она никак не отреагировала, и я поменяла формулировку.

– Ешь свою курицу, Рене.

Она послушно взяла кусочек курицы и начала есть все с подноса, пока я смотрела на это с нарастающим чувством страха. Страха и злости. Неужели алхимики и вправду думали, что это была лучшая альтернатива, чем сомнение в их авторитете? Даже если худшие последствия со временем проходили, все равно было отвратительно, что они делали это с другими людьми. Когда я узнала, что была защищена от обновления татуировки, то подумала, что в этом отношении я была абсолютно свободна. И это было правдой: я была. Но все вокруг меня, будь они моими друзьями или врагами, были в опасности, если алхимики перейдут через край с обновлением их татуировок. Не имело значения, если такие экстремальные последствия проявлялись редко. Даже если это произошло лишь раз, этого одного раза уже было слишком много.

– Пей молоко, – сказала я, когда увидела, что, закончив с курицей, она просто смотрит в свою тарелку. Она протянула руку к стакану, когда прозвучал сигнал. – Пора идти, Рене. Этот звук означает, что мы должны идти в другое место.

Она сделала так, как я сказала, а затем я увидела направлявшихся ко мне приспешников Шеридан.

– Ты должна пойти с нами, – сказал один из них.

Я начала идти, но потом увидела беспомощное выражение Рене. Игнорируя свой эскорт, я повернулась к ней и сказала. – Иди за другими и делай то же, что и они. Видишь, как они убирают свои подносы? Убери свой и иди с ними на следующее занятие.

Один из охранников взял меня за руку и повел к выходу, и я сопротивлялась пока не увидела, как Рене кивнула и пошла убирать поднос. Только тогда я позволила им вывести себя, и они не были рады моему небольшому акту неповиновения. Они повели меня к лифту и далее спустились на один этаж вниз, туда, где обычно проходили чистки. Я задумалась, сделает ли эту процедуру более или менее неприятной мой недоеденный ланч. К моему удивлению, мы прошли мимо обычной двери и направились в конец коридора, где я никогда раньше не была. Мы прошли двери, помеченные соответственно как «кухня» и «офисная техника» и направились к зловещим непомеченным дверям. В одну из них меня и втолкнули. Эта новая комната выглядела как обычный кабинет для чисток, за исключением странных подлокотников на стуле. Они были больше, чем те, к которым я привыкла, но на них точно так же были ремни. И только это и имело значение. Может, это была более усовершенствованная модель, которую они использовали для пыток. В комнате нас ждала Шеридан с маленьким пультом в руках. Охранники привязали меня к стулу и, кивнув ей, вышли и оставили нас наедине.

– Ну, здравствуй, Сидни, – сказала она. – Должна сказать, я разочарована видеть тебя здесь.

– Правда, мэм? Я была на чистке уже несколько раз на этой неделе, – ответила я, думая о том, как часто в последнее время остальные доносили на меня.

Шеридан сделала пренебрежительный жест.

– Ах, ты о том? Да ладно, мы обе знаем, что это просто остальные играют в свои игры. Ты на самом деле справлялась хорошо – до этого момента.

Искра моего прежнего гнева вернулась. Шеридан и остальные были отлично осведомлены о том, когда человек действительно что–то нарушал, а когда на него просто доносили без причины. И ей было все равно. Я подавила свой гнев и сделала спокойное лицо.

– Что именно я сделала, мэм?

– Сидни, ты знаешь, что сегодня случилось с Рене?

– Я слышала, что ей обновили татуировку, – осторожно сказала я.

– Это тебе сказали остальные ребята.

– Да.

– И они также говорили тебе не помогать ей, когда она вернулась?

Я колебалась.

– Не совсем. Но они ясно дали понять, что сами делать этого не собираются.

– И ты не думала, что тебе следует последовать их примеру? – надавила она.

– Прошу прощения, мэм, – сказала я. – но я думала, что должна следовать вашим указаниям, а не указаниям других. Поскольку ни вы, ни другие инструктора не говорили мне не помогать Рене, я не думала, что поступаю плохо. На самом деле, я думала, что действовать с состраданием к другому человеку – это правильно. Прошу прощения, если я неправильно поняла.

Она долго рассматривала меня, и я не мигая встретила ее взгляд,.

– Ты говоришь правильные вещи, но мне интересно, что ты имеешь в виду под этим. Ну, тогда давай начнем.

Она нажала на кнопку, и включился экран, как обычно показывая фото счастливых мороев.

– Что ты видишь, Сидни?

Я нахмурилась, понимая, что она забыла ввести мне укол тошнотворного препарата. Конечно, я не собиралась говорить ей об этом, но все же.

– Мороев, мэм.

– Не правильно. Ты видишь созданий зла.

Я не знала, как на это реагировать, и не сказала ничего.

– Ты видишь созданий зла, – она повторила.

Этот новый поворот событий поставил меня в тупик. Я не знала, что сказать.

– Я не знаю. Может быть. Мне нужно знать больше об этих конкретных мороях.

– Тебе не нужно знать ничего, кроме того, что я тебе сказала. Они – создания зла.

– Если вы так говорите, мэм. – осторожно сказала я.

Ее лицо оставалось спокойным.

– Я хочу, чтобы ты это сказала. Повторяй за мной: я вижу созданий зла.

Я уставилась на мороев на картинке. На ней были две девочки, близкие мне по возрасту, которые выглядели как сестры. Они улыбались и держали рожки с мороженым. Ничто в них вовсе не выглядело злым, если только они не собирались принудить каких-нибудь страдающих от диабета детей съесть это мороженое. Пока я раздумывала об этом, подлокотник справа от меня внезапно щелкнул. Его верх соскользнул в сторону, открывая отсек в нижней части, который был наполнен какой-то прозрачной жидкостью.

Дата добавления: 2015-11-04