Пространство
«Коку», глава «Сокровищницы ока истинной Дхармы», написана в 1245 году.
1245 год, Этидзэн
В ответ на вопрос «что прямо здесь?»* осуществляется путь и возникают патриархи. Пресуществление пути патриархов передавалось от учителя к ученику, от сознания к сознанию. Таким образом, все тело, состоящее из кожи, плоти, костей и мозга, пребывает в пустом пространстве.
Пространству нет места среди двадцати типов пустоты. На самом деле пустота не ограничивается двадцатью типами. Существует восемьдесят четыре тысячи типов пустоты и даже более.
***
Шй-гун, дзэнский наставник Хуэй-чжан из области Фу, спросил своего младшего дхармового брата, дзэнского наставника Чжи-цзана из Ситана: «Знаешь ли ты, как ухватить пространство?»
«Да, знаю», — ответил Чжи-цзан.
«И как же ты схватываешь его?» — спросил Ши-гун. В ответ Чжи-цзан рассек рукой во:адух.
«Ты не знаешь, как схватывать пространство», —сказал Ши-гун.
«А как же схватываете его вы, почтенный старший брат?» — спросил Чжи-цзан.
Ши-гун засунул палец в ноздрю Чжи-цзану и резко дернул,
Чжи-цзан замычал от боли и вскричал: «Вы убиваете меня, старший брат! Вы что, хотите оторвать мне нос?»
«Теперь ты можешь ухватить его», — сказал Ши-гун.
***
Ши-гун сказал: «Знаешь ли ты, как ухватить пространство?» Он спрашивал о том, есть все тело, руки и глаза. Чжи-цзан ответил ему, что знает, как это сделать. Пространство представляет собой единое целое, но прикосновение оскверняет его. Как только пространство осквернено, оно уже упало на землю.
Ши-гун спросил: «И как же ты схватываешь его?» Даже если называть его «таковостью», оно быстро изменяется. Хотя оно изменяется, оно ускользает, как истинная таковость. Чжи-цзан рассек рукой воздух. Он знал, как сидеть верхом на тигре, но не знал, как ухватить тигра за хвост.
Ши-гун сказал: «Ты незнаешь, как ухватить пространство». Чжи-цзан не только не знал о том, как ухватить пространство, но никогда не видел пространства даже во сне. Пропасть между ними была огромной, но Ши-гун не хотел давать ответ на вопрос за младшего брата. Чжи-цзан спросил: «А как же схватываете его вы, почтенный старший брат?» И тогда Ши-гун засунул палец в ноздрю Чжи-цзана и резко дернул того за нос. Знайте, что тем самым Ши-гун спрятал свое тело в ноздре Чжи-цзана. Это все равно как если бы Ши-гун засунул палец в свою собственную ноздрю. Таким образом, пространство представляет собой мячик, который прыгает повсюду.
Чжи-цзан замычал от боли и вскричал: «Вы убиваете меня! Вы что, хотите оторвать мне нос?» Он думал, что встретил какого-то другого человека, но на самом деле он встретил себя самого. В этот момент было бы невозможно загрязнить себя. Вот как следует постигать свое собственное «я».
Ши-гун сказал: «Теперь ты можешь ухватить его». Несомненно, это есть путь схватывания пространства. Ши-гун и другой Ши-гун вовсе не тянулись к чему-то рукой; пространство и «другое» пространство вовсе не тянулись к чему-то рукой. Не требовалось никаких усилий (для схватывания пространства).
Во всем мире нет ни одной малейшей щелочки, куда можно было бы впустить пространство, но история эта была подобна раскату грома в пространстве. Со времен Ши-гуна и Чжи-цзана было огромное множество последователей учения, считавшихся наставниками в пяти школах, но лишь немногие из них видели, слышали и понимали пространство. Некоторые, как до, так и после Ши-гуна и Чжи-цзана, прикасались к пространству, но лишь единицы достигали его. Ши-гун раскрыл пространство, но Чжи-цзан не видел его.
Позвольте мне ответить Ши-гуну. Вы схватили Чжи-цзана за нос. Если бы это означало «ухватить пространство», ты вы должны были бы схватить за нос себя. Вы должны были бы схватить свой собственный палец другим пальцем. У вас есть какое-то понимание о том, что значит «ухватить пространство». Даже если бы палец ваш годился на то, чтобы ухватить пространство, вы должны были бы проникнуть во «внутрь» и «вне» пространства. Вы должны уничтожать пространство и даровать жизнь пространству. Вы должны знать, сколько весит пространство. Вы должны верить в то, что усилия на пути патриархов, в устремленности, практиковании и пробуждении, во всех диалогах, бросающих вызов обыденному пониманию, есть не что иное, как схватывание пространства.
Мой покойный учитель Жу-цзин, Древний Будда Тянь-тун, говорил: «Все тело колокольчика, звенящего на ветру, — это рот, подвешенный в пустоте». Так, мы знаем, что все тело пространства подвешено в пустоте.
***
Когда проповедник Лян с горы Сишань, что в области Хун, учился у наставника Ма-цзу, последний спросил его: «Какую сутру ты проповедуешь?»
«Сутру сердца», — ответил Лян.
«И как же ты ее проповедуешь?» — спросил Ма-цзу.
«Я проповедую ее всем своим сердцем», — сказал Лян.
«Сердце подобно актеру, играющему главную роль, — сказал Ма-цзу. Воля же подобна актеру, исполняющему второстепенную роль. Объекты шести чувств подобны их труппе. Как они понимают твою проповедь?»
«Если сердце не понимает ее, то понимает ли пустота?» — спросил Лян.
«Да, понимает», — сказал Ма-цзу. Лян взмахнул рукавом и пошел прочь.
«Эй. проповедник», —позвал его Ма-цзу. Лян обернулся.
«Именно это, с рождения и до смерти», — произнес Ма-цзу. В этот миг Лян пробудился. Он укрылся на горе Сишань и более о нем никто ничего не слышал.
Так проповедуют сутры все патриархи. Пустое пространство есть проповедь сутры. Не будучи пустым пространством, никто не сможет проповедовать даже одну-единсгеекную сутру. Проповедь «Сутры сердца» и проповедь сутры тела возможны только с пустым пространством. С пустым пространством осуществляются мысль и «то, что за мыслью». Пустое пространство есть мудрость, полученная от наставника; мудрость, не полученная от наставника; знание от рождения; знание, обретенное в учении. Стать буддой, стать патриархом — это тоже пустое пространство.
Васубандху, двадцать первый патриарх, говорил:
Сознание подобно миру пространства. Оно постоянно порождает пустые вещи. Когда постигнешь пространство, Не будет ни хорошего, ни плохого.
Стена, обращенная к человеку, встречается с человеком, который сидит к ней лицом. Здесь таится сознание стены, сознание засохшего дерева. Это есть «мир пространства». Пробуждение других посредством тела, проявление тела дня проповеди Дхармы есть «постоянное порождение пустых вещей». Быть используемым в течение двенадцати часов и использовать в течение двенадцати часов — вот что означают слова «когда постигнешь пространство». Если вершина скалы большая, основание скаты огромно. Если верхушка скалы маленькая, основание тоже маленькое. Вот что означает «не будет ни хорошего, ни плохого».
Прямо сейчас подумайте над тем, что пустое пространство и есть сокровищница ока истинной Дхармы, чудесное сердце нирваны.
В шестой день третьего месяца третьего года эры Кангэн прочитано перед общиной монастыря Дайбуцу, провинция Этидзэн.
Официальная речь, произнесенная в первый день практики
Дзёдо, официальная речь, была произнесена в монастыре Дай-буцу в начале летнего периода практики, в четвертом месяце третьего года эры Кангэн. Записанная на китайском языке, она была включена во вторую главу «Обширных записей Эйхэя».
1245 год, Этидзэн Записано монахом-секретарем Эдзё
Наставник Догэн прибыл в монастырь Дайбуцу в восемнадцатый день седьмого месяца второго года эры Кангэн. На шедующий год собрались, словно облака, ученики со всех четырехсторон света.
В первый день летнего периода практики он взошел на место наставника, поднял метелку, нарисовал ею в воздухе круг и сказал: «Наш период практики — мирное пребывание — простирается за пределы этого».
Потом он нарисовал в воздухе еще один круг и сказал: «Мирное пребывание заключается в том, чтобы глубоко изучить это. Вот почему сказано, что Будда, Властитель Пустой Вечности, пришел в этот мир, стал пробужденным и патриархом. Это воплощено в кулаке и посохе. Они передают Дхарму и передают одеяние.
Во время летней практики пусть каждый миг станет макушкой вашей головы. Не считайте это началом. Не считайте это выходом за пределы. Если вы считаете это началом, прогоните прочь. Если вы считаете это выходом за пределы, раздавите ногой. И тогда ни начало, ни выход за пределы не будут связывать вас. Как это происходит?»
Догэн поднял метелку, нарисовал в воздухе круг и сказал: «Мирно пребывайте в этом гнезде».
К Хиронага Хатано
Стихотворение, написанное в китайском стиле, вошло в «Тэйхо Кэндзэй-кэ дзуэ», «Исправленную и шшкхярированную версию биографии Эйхэя Кэндзэя», опубликованную в 1806 году.
1246 год, Этидзэн
Вся вселенная
Разбивается на сотню обломков. В великой смерти нет ни неба, ни земли. Когда сознание и тело перевернулись, Остается сказать только это: Бывшее сознание не ухватить. Нынешнее сознание не ухватить, Будущее сознание не ухватить.
Догэн.
Пятый месяц третьего года эры Кангэн
Вечный мир
1246-1253
Официальная речь, произнесенная по поводу дарования монастырю названия «Эйхэй»
Речь была произнесена в 1246 году, при присвоении монастырю названия «Эйхэй». Текст ее, написанный на китайском языке, в последующем вошел во вторую главу «Обширных записей Эй-хэя».
1246 год, Этидзэн Записано монахом-секретарем Эдзё
В пятнадцатый день шестого месяца четвертого года эры Кангэн, когда монастырь Дайбуцу был переименован в монастырь Эйхэй (Вечный Мир), Догэн взошел на место наставника и сказал: «Путь неба высок и чист. Путь земли богат и безмятежен. Путь человека прост и спокоен. Поэтому, когда родился Почитаемый Миром, он сделал семь шагов и сказал, указывая одной рукой на небо, а другой — на землю: «На небе наверху и на земле внизу я один являюсь Почитаемым Миром». Путь Почитаемого Миром подобен этому. А свидетелем моего пути является эта великая община».
Сделав паузу, Догэн закончил: «На небе наверху и на земле внизу это самое место и есть Вечный Мир».
Руководства для чиновников монастыря Эйхэй
Первоначально текст назывался «Нихон-коку Этидзэн (Япония, провинция Этидзэн) Эйхэй-дзи тидзи синги». Написан он на китайском языке, как и большинство синги, монашеских руководств, принадлежащих кисти Догэна. После смерти Догэна он вошел в «Эйхэй синги», «Руководства монастыря Эйхэй», и был впервые опубликован в 1667 году.
1246 год, Этидзэн
Чиновники монастыря являются истинными драгоценностями и заслуживают почитания. Выбирать на чиновничьи должности следует тех, кто неуклонно придерживается пути и чья добродетель совершенна. Вот несколько примеров.
Принц Нанда, брат Татхагаты, стал архатом в свою бьггаость чиновником. Почитаемый Миром прибыл в город Кагшлавасту и отправился с визитом к Нанде. Когда он подошел к его дому, дом озарился светом, словно давая понять Нанде, что пришло время принять обет.
Нанда подумал: «Должно быть, это Почитаемый Миром». Он послал одного из слуг посмотреть, и действительно — на пороге стоял Почитаемый Миром. Жена его сказала себе: «Если я сейчас отпущу его, он может принять решение покинуть семью». Она изо всех сил удерживала мужа за одежду, и Нанда сказал: «Я обязательно вернусь»..
«Прошу вас прийти до того, как высохнет моя пудра», — сказала жена.
«Конечно, я приду», — ответил Нанда.
Будда подал Нанде свою чашу и попросил его принести рис. Но когда Нанда вернулся с наполненной рисом чашей, Будды уже не было. И тогда Нанда предложил рис своему брату, монаху Анавде.
«Кто дал тебе эту чашу?» —спросил Ананда. «Будда», — ответил Нанда.
«В таком случае ты должен найти его и отдать чашу ему», — сказал Ананда. Нанда отправился на поиски, нашел Будду и предложил ему его чашу. Будда попросил одного из учеников обрить Нанде голову.
«Ты не можешь поднести бритву к голове принца Джамбуд-випы», — сказал Нанда. И сказал самому себе: «Даже если утром я дам обет Почитаемому Миром, вечером я могу вернуться домой». Но Будда разгадал его мысли и превратил то место, на котором стоял Нанда, в глубокую яму, чтобы не дать ему возможности вернуться. Потом Будда сказал Ананде: «Пусть Нанда будет чиновником».
Ананда передал Нанде слова Будды. «Кто является чиновником?» —спросил Нанда.
«Тот, кто занимает в храме ответственную должность», — ответил Ананда.
«И что он должен делать?» — вновь спросил Нанда.
Ананда ответил: «После того, как монахи отправляются собирать подаяние, он подметает сад, поливает землю, собирает хворост, убирает навоз, чистит помещения, следит за тем, чтобы ничего не украли, запирает двери и ворота за сангхой. Вечером он открывает ворота и убирает отхожее место».
После этого монахи ушли собирать подаяние, а Нанда отправился закрыть за ними ворота. Когда он закрыл западные ворота, восточные ворота распахнулись. Он затворил восточные ворота, и тут распахнулись западные. Так продолжалось без конца. Нанда сказал: «Если что-нибудь украдут, после того, как я стану царем, я построю сотни и тысячи прекрасных храмов. Этого будет более чем достаточно, чтобы возместить потерю». И отправился домой.
Опасаясь, что, пойдя по главной дороге, он встретится с Буддой, Нанда избрал окольный путь. Тем не менее по дороге домой он увидел Будду. Он спрятался в зарослях, но налетевший порыв ветра раздвинул их, и Нанду заметили.
«Что ты здесь делаешь?» —спросил Будда.
«Я беспокоюсь о своей жене», —ответил Нанда.
Будда повел его в сад, раскинувшийся за городом и носивший название «Олений парк», и сказал: «Видел ли ты когда-нибудь Гору Опьтгяющего Аромата?»
«Нет, не видел», —сказал Нанда.
И тогда Будда спрятал Нанду в складках своей одежды и полетел на гору. На горе росли фруктовые деревья, а под ними сидела самка обезьяны с выжженными глазами. «Можно ли сравнить эту обезьяну с небесными дэвами?»—спросил Будда.
«Дэвы не имеют желаний. Как можно сравнивать с ними
эту обезьяну?» — сказал Нанда.
«Видел ли ты когда-нибудь дэва?» — вновь спросил Будда.
«Нет, не видел», — ответил Нанда.
Тогда Будда вновь спрятал Нанду в складках одежды, понес его на тридцать три неба и дал ему посмотреть вокруг. Затем он принес его в Парк Наслаждений и показал ему множество красивых женщин. Также он дал ему взглянуть на Сад Проникновения и позволил насладиться разными приятными звуками. Они повстречали небесную женщину, у которой не было супруга. Нанда спросил Будду, кто это, и Будда предложил ему самому обратиться к ней. Когда Нанда спросил ее, почему она пребывает в одиночестве, женщина ответила: «Нанда, брат Будды, будет твердо придерживаться заповедей, возродится здесь и станет моим мужем».
«Можно ли сравнить твою жену Сундари с этой женщиной?» —спросил Будда.
«Моя жена в сравнении с этой небесной женщиной подобна той обезьяне с выжженными глазами, которую мы видели», — ответил Нанда.
Тогда Будда сказал: «Если будешь придерживаться чистой практики, заслуги твои будут куда большими. Если сейчас ты будешь следовать заповедям, ты возродишься в этом небесном мире».
Потом Нанда сопроводил Будду к роще Джета. После этого Нанда неуклонно придерживался чистой практики и мечтал о небесном дворце. Но Будда говорил общине: «Не следуйте практике Нанды». Поэтому никто из монахов не общался с Нандой и не останавливался там, где сидел Нанда.
И тогда Нанда сказал себе самому: «Ананда — мой младший брат. Он не оставит меня». Он отправился к Ананде, но когда он сел рядом с ним, Ананда встал и собрался уйти. «Ты же мой брат. Как ты можешь оставить меня?» —спросил Нанда.
Ананда ответил: «Твоя практика отличается от моей».
«Что ты хочешь этим сказать?»
«Твое высшее желание—возродиться в мире дэвов, а мое — достичь нирваны». Услышав это, Нанда обеспокоился. Потом Будда спросил его: «Видел ли ты ад Нарака?» «Нет, не видел», —ответил Нанда.
И Будда засунул его в рукав одежды и отправился в адовые миры. Повсюду были пленники, но одно место оставалось свободным, и Нанда спросил, почему. Будда посоветовал ему самому поговорить с привратником. Привратник сказал ему: «Нанда, брат Будды, практикует для того, чтобы возродиться в мире дэвов. Какое-то время он пробудет там, а потом окажется здесь и будет терпеть муки ада».
Нанда перепугался, слезы, подобно дождю, закапали из его глаз. Он поведал Будде о своем страхе. Будда сказал ему: «Если ты занимаешься практикой только для того, чтобы наслаждаться в мире дэвов, тебя ждет именно такая участь».
Нанда вернулся с Буддой в рощу Джета. Там Будда изложил общине общие принципы учения. И Нанда впервые захотел обрести освобождение. Он придерживался заповедей и в конце концов получил плод архата. (Из «Сутры вместилища».)
Почтенный Нанда принадлежал к воинской касте и, будучи сыном царя Суддходаны, приходился Татхагате сводным братом. Он занял пост монастырского чиновника и стал архатом. Заслуги его, благодаря которым он лицезрел Будду и стал архатом, надлежит почитать, о них можно только мечтать. Лишь те, кто устремлен к пути и жаждет осуществить примеры древности, могут занимать пост в монастыре.
Чиновники должны быть такими же внимательными, как и настоятель. На первое место они обязаны ставить понимание и справедливость, равно как и гибкость и гармонию. Они должны быть исполнены великого сострадания и великой любви к общине облаков и вод, служить монахам, приходящим со всех десяти направлений, и вносить свой вклад в процветание монастыря. Чиновничьи должности всегда занимали только те, кто не ищет мирских благ, но всецело предан практикованию пути. Распространяемый ими аромат и их неуклонная практика поистине непревосходимы.
***
Вот пример встречи монастырского чиновника с учителем. Однажды Гуй-шань позвал управляющего монастырем. Когда тот пришел, Гуй-шань спросил: «Я звал управляющего. Почему же пришел ты?» Управляющий молчал. Гуй-шань попросил своего помощника позвать главного монаха. Когда тот появился, Гуй-шань спросил: «Я звал старшего монаха. Почему же пришел ты?» Тот молчал.
В последующем наставник Цао-шань дал за управляющего такой ответ: «Я знаю, что вы не звали меня». А за главного монаха Цао-шань ответил так: «Если бы вы попросили помощника позвать меня, быть может, я бы и не пришел».
Много позднее наставник Фа-янь сказал: «Только сейчас помощник позвал». Приняв все это во внимание, подумайте как следует над тем, в чем суть должности монастырского чиновника.
***
Вот примеры, говорящие о тех, кто занимал пост управляющего и прояснил великие вопросы.
Дзэнский наставник Сюань-цзэ из монастыря Баоэньсы в Цзиньлине одно время занимал пост управляющего в общине Фа-яня. Однажды Фа-янь спросил его: «Управляющий, как долго вы находитесь у нас?»
«Я нахожусь в вашей общине три года», — сказал Сюань-цзэ.
«В монастыре вы один из молодых. Почему же вы не задаете никаких вопросов?»
«Не хочу вводить вас в заблуждение. Я должен признаться. Когда я учился у наставника Цин-фэна, я обрел безмятежное счастье».
«И после каких же слов ты обрел его?» — спросил Фа-янь. «Когда я спросил Цин-фэна, что такое "я" практикующего, он ответил: "Дитя огня ищет огонь"», —сказал Сюань-цзэ.
«Что ж, хорошие слова», — молвил Фа-янь. «Но боюсь, ты не понял их».
«Дитя огня принадлежит огню; когда огонь ищет огонь, это все равно что "я" ищет "я"», —сказал Сюань-цзэ.
«Действительно, ты не понял», —сказал Фа-янь. «Если бы учение Будды было подобно этому, оно не дошло бы до наших дней». Сюань-цзэ был так расстроен, что встал и вышел. Но по дороге подумал: «Фа-янь является наставником пятисот монахов. Хотя он не одобрил меня, слова его должны быть правильными.» И он вернулся и извинился перед наставником.
«Почему ты не спрашиваешь меня?» — сказал Фа-янь
«Что такое "я" практикующего?» —спросил Сюань-цзэ.
«Дитя огня ищет огонь», — ответил Фа-янь. И тут Сюань-цзэ обрел великое пробуждение.
***
Ян-ци, дзэнский наставник Фан-хуэй из области Юань, учился у Цы-мина, который был настоятелем монастырей, расположенных на горах Наньюанынань, Даоушань и Сышуаншань. Ян-ци помогал Цы-мину и вел дела во всех этих монастырях. И хотя он находился рядом с Цы-мином уже длительное время, он так и не обрел понимания.
Всякий раз, когда Ян-ци приходил к Цы-мину, чтобы задать ему какой-либо вопрос, последний обычно говорил: «На кухне много дел. Пожалуйста, иди туда». Однажды Цы-мин сказал: «Управляющий, твои дхармовые потомки так или иначе непременно разойдутся по всему миру. Куда же ты так торопишься?»
Неподалеку от монастыря жила одна старуха. Люди не знали, кто она такая. Было известно только, что она давно знакома с Цы-мином. Цы-мин всегда посещал ее, как только у него находилась свободная минутка. Однажды Ян-ци спрятался рядом с узкой тропинкой и стал ждать. Завидев Цы-мина, Ян-ци схватил его и воскликнул: «Почтеннейший, сегодня вы объясните мне, иначе я ударю вас!»
«Управляющий, если ты поймешь это, сможешь передохнуть», — молвил в ответ Цы-мин. Но не успел он закончить, как Ян-ци обрел великое пробуждение. И он распростерся ниц перед наставником. Потом он встал и спросил Цы-мина: «Что означает эта встреча на узкой тропинке?»
«Дай мне пройти, меня ждут дела», — ответил Цы-мин.
И Ян-ци побрел в монастырь. На следующий день он облачился в официальные одежды, поднялся к настоятелю и низко поклонился ему в знак благодарности. Но Цы-мин побранил его и сказал: «Ты еще ничего не постиг».
В другой день Цы-мин должен был выступить с наставлениями в своих покоях. После утренней трапезы монахи долго ждали, когда же раздастся бой барабана, призывающего на проповедь, но тщетно. Ян-ци спросил помощника настоятеля: «Сегодня день наставлений в Дхарме. Отчего же ты не стучишь в барабан?»
«Наставник куда-то ушел и еще не вернулся»,—ответил помощник.
Фан-хуэй пошел по уже знакомой ему тропинке, добрался до хижины старухи и увидел Цы-мина, который развел огонь и варил кашу. «Наставник», — обратился к нему Ян-ци. «Сегодня вы должны были давать наставления. Вся община собралась и с благоговением ждет вас. Отчего же вы не возвращаетесь?»
«Если ты произнесешь нужные слова, я вернусь. Если нет, каждый из вас может идти хоть на восток, хоть на запад — словом, куда пожелает», — ответил Цы-мин.
Ян-ци надел на голову шапочку и сделал несколько шагов. Цы-мин выразил глубокое удовлетворение, и они вернулись в монастырь вместе. С тех пор Ян-ци всякий раз, когда замечал, что Цы-мин собирается покинуть монастырь, бил в барабан, призьюая монахов собраться.
Однажды, в очередной раз собравшись уйти и услышав бой барабана, Цы-мин остановился и гневно сказал: «Откуда ты взял такое правило, что в маленьком монастыре, подобном нашему, нужно глубокой ночью давать наставления?»
«Оно завещано наставником Фэнь-яном (который был учителем Цы-мина)», — ответил Ян-ци. «Пожалуйста, не говорите, что это не соответствует правилам».
Ныне во всех монастырях дхармовые наставления произносят после церемонии вечерних песнопений в дни, оканчивающиеся на тройку и восьмерку. Обычай этот восходит к истории Ян-ци.
В прошлом единственным чиновником в монастыре был управляющий. Он исполнял обязанности, ныне находящиеся в сфере ответственности главного монаха и казначея. Должности эти появились оттого, что в монастыре очень много дел.
И Сюань-цзэ, и Ян-ци прояснили великие вопросы рождения и смерти в то время, когда они занимали пост управляющего. Знайте, что усилия их были по достоинству вознаграждены. Настоятеля, подобного Ян-ци, в наши дни невероятно трудно отыскать во всех десяти направлениях.
***
Достойный пример того, как можно продвинуться на пути, занимая должность учителя практики, являет Сю-цзин, Великий Наставник Бао-чжи из монастыря Хуаяньсы в Цзинчжао, наследник Дун-шаня. Он стал учителем практики, когда находился в общине Ло-ту. Однажды, чтобы созвать общину на работу, он ударил деревянной колотушкой в хань и сказал: «Те из вас, чьи места находятся с правой стороны монашеского зала, пусть принесут хворост, а те, чьи места находятся слева, пусть отправляются в поле».
Главный монах спросил: «А как быть со святым монахом (Маньджушри, статуя которого находилась в центре)?»
«Его место не справа и не слева. Куда же ему идти?» — ответил Сю-цзин. Сю-цзин был отнюдь не рядовым наставником, и являет собой прекрасный пример монаха, продвинувшегося на пути. Старшие монахи наших дней не могут сравниться с ним.
***
Одним из тех, кто обрел великое пробуждение, занимая должность учителя практики, был Ши-гуй, дзэнский наставник Чжуань из области Вэнь, наследник Фу-янь Цин-юаня из Лун-мэня. Когда Ши-гуй первые встретился с Фу-янем, он высказал ему свое понимание того, как следует вести повседневные дела. Фу-янь сказал: «Ты достиг пределов различающего сознания. Чего тебе недостает, так это упорства в практиковании и открытых глаз».
И Ши-гуй был назначен главным в зал медитации. Однажды, закончив медитацию, Ши-гуй направился к Фу-яню и спросил: «Что такое момент выхода за границы двойственности?»
«Это звук, который издает хань, когда в нее ударяют колотушкой», — ответил наставник. Но Ши-гуй не удовлетворился сказанным. Вечером, когда Фу-янь пришел в зал для медитации, он повторил свой вопрос. На это раз Фу-янь ответил: «Игра словами». В этот миг Ши-гуй обрел великое пробуждение. «Более говорить нечего», — заключил Фу-янь.
Фу-янь был лучшим учеником У-цзу Фа-яня. Ши-гуй унаследовал кровь и дух школы патриархов и пробудился именно в то время, когда он занимал пост учителя практики. Ныне его зовут наставником Гу-шанем. Если говорить об умении комментировать истории о патриархах, как в прозе, так и в стихах, то немногие могут сравниться в нем с Ши-гуем.
***
Пример дает нам и Гуй-шань Лин-ю, который постиг сущность великих вопросов, находясь на должности главного повара. Он занимал этот пост в общине Бай-чжана. Однажды он отправился в покои настоятеля.
«Кто там?» —спросил Бай-чжан.
«Лин-ю», —ответил Гуй-шань.
«Пошуруй-ка головешки в очаге, посмотри, осталось ли там что-нибудь».
Заглянув в очаг, Гуй-шань сказал: «Он потух».
Бай-чжан встал, взял кочергу и подошел к очагу. Помешав в нем кочергой, он обнаружил маленький тлеющий уголек. Показав его Гуй-шаню, он сказал: «Разве это не огонь?» Гуй-шань понял наставника, и, поблагодарив его, поведал о своем понимании.
«Ты всего лишь добрался до перекрестка», — молвил Бай-чжан. «В сутрах сказано: «Если хочешь узреть природу Будды, созерцай время, причины и условия». Когда приходит время, заблуждение мгновенно превращается в пробуждение, а забывчивость становится памятованием. Если мы будем созерцать природу Будды, мы поймем, что природа Будды—внутри нас. Она не приходит извне. Кто-то из патриархов говорил: «Пробужден-ность ничем не отличается от не-пробужденности. Не-сознани-ем достигаешь не-Дхармы». Слова его истинны. И обычные люди, и совершенномудрые в равной степени делают изначальное сознание своим собственным. Дхарма совершенна сама по себе. Ты уже таков, какой ты есть. Неуклонно придерживайся этого».
Как-то из Хунани пришел аскет Сыма. Бай-чжан сказал ему: «Я собираюсь отправиться на гору Гуйшань. Как вы думаете, стоящее ли это дело?»
«Гора Гуйшань — место поистине необычайное, — ответил Сыма. — Вы могли бы собрать там полторы тысячи монахов, но это место не для вас».
«Почему?»—спросил Бай-чжан.
«Вас можно уподобить костям, а гору — плоти, — сказал Сыма. — Если вы останетесь там, у вас будет меньше тысячи учеников».
«Есть ли кто-нибудь в моей общине, кто мог бы жить там?» —спросил Бай-чжан.
«Позвольте мне взглянуть на них», — попросил Сыма.
Бай-чжан попросил своего помощника позвать старшего монаха и, когда тот явился, спросил аскета: «Как насчет этого?»
Сыма прокашлялся, попросил монаха сделать несколько шагов и сказал: «Не годится».
Тогда Бай-чжан отправил за старшим поваром Лин-ю.
Сыма сказал: «Вот действительно достойный наставник горы Гуйшань».
В тот же вечер Бай-чжан вызвал Лин-ю к себе и обратился к нему с такими словами: «Я должен учить здесь. Гора Гуйшань — прекрасное место. Я хочу, чтобы ты поселился там, продолжил дело учения и привлек много новых учеников».
Когда Хуа-линь, старший монах, узнал об этом, он спросил: «Я имею честь быть старшим монахом. Осмелюсь спросить, почему Лин-ю выбран настоятелем?»
Бай-чжан сказал: «Если ты сумеешь произнести перед всей общиной слова, которые засвидетельствуют твое превосходство, ты тоже сможешь стать настоятелем». Потом он указал на кувшин с водой и спросил: «Если ты не называешь это "кувшином", то как ты его называешь?»
«Вы не можете назвать это деревянной палкой», — сказал Хуа-линь.
Но Бай-чжан не одобрил его ответа. Потом он задал тот же вопрос Лин-ю. В ответ Лин-ю пнул кувшин ногой, и он опрокинулся. Бай-чжан засмеялся и сказал: «Наш друг-горец победил главного монаха». И отправил Лин-ю на гору Гуйшань.
Гора казалась совершенно голой, на ней не было никаких признаков присутствия человека. Гуй-шань жил бок о бок с обезьянами и питался орехами. Постепенно монахи, жившие у подножия горы, прознали о нем, объединились в общину и возвели монастырь. Потом Ли Цзин-жан порекомендовал императору назвать монастырь Тунцинсы. Сам министр Пэй Сю посетил эти места, чтобы разузнать о глубоких тайнах. После чего сюда со всех сторон начали стекаться последователи учения.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |