Как-то Чжао-чжоу сказал своей общине: «Если на протяжении всей своей жизни вы не покинете монастыря и не будете говорить в течение пяти или десяти лет, никто не сможет назвать вас немыми. Даже будды не будут знать, что поделать с вами».
Пример Чжао-чжоу показывает нам неуклонное практико-вание. Вы должны знать, что тот, кто «не говорит в течение пяти или десяти лет», может казаться немым, но благодаря заслуге «непокидания монастыря» не говорить—вовсе не то же самое, что быть немым. Путь Будды подобен этому. Тот, кто способен говорить, но молчит, совершенно не похож на обычного человека, никогда не слышавшего голоса пути. Таким образом, совершенная непрерывная практика заключается в том, чтобы «не покидать монастырь». «Не покидать монастырь» — это отмирание всех слов. Большинство людей не знает или не говорит о «выходе за пределы немоты». Никто не мешает им говорить об этом, но они, тем не менее, не говорят. Они не постигли и не поняли, что выйти за пределы немоты — значит выразить тако-вость. Как печально!
Следует безмятежно предаваться непрерывной практике «непокидания монастыря». Не позволяйте ветрам с востока или запада унести вас на запад или восток. Весенний ветер и осенняя луна, неведомые нам, которые минуют за эти пять или десять лет, несут кольцо освобождения, неподвластное ни формам, ни звукам. Голос этот неизвестен «я» и не может быть понят «я». Учитесь ценить каждый миг неуклонной практики. Не думайте, что не говорить—бесполезно. Это вступление в монастырь, уход из монастыря. Путь птицы —лес. Весь мир —лес, весь мир — монастырь.
***
Гора Дамэйшань находится в области Цинъюань. На этой горе дзэнский наставник Фа-чан из Сянъяна основал монастырь Хушэнсы. Когда Фа-чан учился в общине наставника Ма-цзу, как-то он спросил: «Что есть Будда?»
«Сознание есть Будда», — ответил Ма-цзу. Услышав эти слова, Фа-чан пробудился.
Фа-чан взобрался на самую вершину горы Дамэйшань и соорудил там себе хижину. Он утолял голод сосновыми шишками и согревал тело листьями лотоса—в маленьком пруду на склоне горы росло много этих растений. В течение более тридцати лет он практиковал дзадзэн и полностью устранился от мирских дел. Он не обращал ни малейшего внимания на течение времени и только замечал, как горы вокруг покрываются то зеленью, то желтизной. Это были суровые годы.
Во время занятий дзадзэн он ставил себе на голову железную ступу в восемь цуней высотой (около десяти дюймов). Это было подобно тому, как если бы он носил драгоценную корону. Поскольку целью его было не дать ступе упасть, он никогда не спал. Ступа эта по-прежнему хранится на кухне монастыря Хушэнсы. Так он практиковал день за днем, не давая себе ни отдыха, ни послаблений.
Прошло много лет, и однажды на гору в поисках дерева, из которого можно было бы сделать посох, пришел монах из общины Янь-цюаня. Он заблудился и после долгих блужданий оказался перед хижиной Фа-чана. Увидев хозяина хижины, он спросил: «Как долго вы живете на этой горе?»
Фа-чан ответил: «Я не видел ничего, кроме зелени и желтизны окрестных гор».
«Как мне спуститься с этой горы?» — спросил монах. «Иди вдоль ручья», —сказал Фа-чан. Очарованный Фа-чаном, монах, вернувшись в общину, рассказал о нем Янь-цюаню.
Янь-цюань сказал: «Когда я жил в Цзянси, я встречал монаха, похожего на него, но с тех пор я ничего о нем не слышал. Быть может, это он». Янь-цюань отправил этого же монаха к Фа-чану с приглашением посетить его монастырь. Фа-чан отказался покинуть горы, но сочинил такое стихотворение:
Сгнившее дерево остается в холодном лесу.
С приходом весны сознание остается прежним.
Лесорубы видят меня, но я не замечаю их.
Что же теперь деревянный наставник разыскивает меня?
И Фа-чан остался в своей хижине. Позднее, когда он собрался уйти еще дальше в горы, он написал такое стихотворение: Прикрываю тело листьями лотоса из этого пруда — запас их неистощим.
Ем сосновые шишки с нескольких деревьев — а шишек
все равно остается больше.
Люди, явившиеся из мира, загрязнили меня,
И вот переношу хижину подальше в горы.
И он покинул свое обиталище. Каг<-то учитель Фа-чана Ма-цзу послал к нему монаха, который спросил: «Почтенный, когда вы учились у Ма-цзу, что вы познали такого, что побудило вас провести жизнь на этой горе?»
Фа-чан ответил: «Ма-цзу сказал мне, что сознание и есть Будда, вот почему я живу здесь».
Монах сказал: «Ныне учение Будды иное».
«В чем оно иное?» —спросил Фа-чан.
«Ма-цзу говорит теперь так: "Не сознание, не Будда"», — сказал монах.
«Этот старик сбивает с толку людей», — молвил Фа-чан. «Пусть будет "не сознание, не Будда". Но для меня сознание 'есть не что иное, как Будда».
Монах передал Ма-цзу ответ Фа-чана.
«Слива созрела». — сказал наставник.
Историю эту знают и люди, и дэвы. Тянь-лун был самым лучшим учеником Фа-чана. Преемник Тянь-луна Цзюй-чжи — дхармовый внук Фа-чана. Ка-цзи из Кореи принес учение Фа-чана в свою страну и стал первым патриархом в своей стране. Все корейские наставники являются дхармовыми наследниками Фа-чана.
Когда Фа-чан был жив, к нему, не бросаясь друг на друга, приходили тигр и слон. Когда Фа-чан умер, и тигр, и слон носили на спине камни и глину, помогая соорудить в честь него башню. Башня эта по-прежнему стоит в монастыре Ху-шэн.
Учителя и прошлого, и нынешнего, восхищались и восхищаются упорной практикой Фа-чана. Не принимающие его просто-напросто лишены мудрости. Полагать, что учение Будды присутствует в погоне за славой и выгодой — значит придерживаться ограниченных и недалеких взглядов.
***
Дзэнский наставник У-цзу Фа-янь говорил: «Когда Ян-ци Фан-хуэй стал настоятелем монастыря Янцисы, все монастырские здания пообветшали и находились на грани разрушения; они едва ли могли укрыть от дождя и ветра. Стояла середина зимы, и все здания срочно нуждались в ремонте. Особенно пострадал монашеский зал: снег и град лежали прямо на возвышениях для занятий, так что сесть было практически некуда. Практиковать дзадзэн там было очень сложно. Старшие монахи были очень обеспокоены и обратились к Ян-ци с просьбой отремонтировать здания.
Ян-ци сказал: «Согласно учению Будды, сейчас то время, когда отмеренный людям промежуток жизни уменьшается; и нагорья, и глубокие долины непрерывно изменяются. Как мы можем найти полное удовлетворение в вещах? Совершенно-мудрые прошлого сидели под деревьями и практиковали медитацию во время ходьбы по голой земле. Это — великолепные образцы, это глубокое учение практики пустоты. Вы покинули семьи, чтобы постигать путь, и все еще не привыкли к тому, что руки и ноги должны трудиться каждый день. Вам по сорок-пятьдесят лет. Неужели у вас есть свободное время, чтобы наслаждаться уютным и теплым зданием?» И Ян-ци отказался выполнить их просьбу. На следующий день он сел на место наставника и обратился к общине с такими стихами:
Когда начал жить здесь, среди обрушившихся стен, Все возвышения были покрыты драгоценным снегом. Втянув голову в плечи, исчез в пустоте, Размышляя о древнем мудреце, жившем поддеревом.
И хотя монашеский зал так и стоял полуобвалившимся, монахи в небесных одеждах, с рукавами, сотканными из тумана, со всех четырех морей и пяти озер Китая хотели практиковать именно в общине Ян-ци. Нам остается только возрадоваться, что столь многие отдавали пути все свои силы. Вы должны умертвить свое сознание словами Ян-ци и навсегда запечатлеть их в своем сердце».
Потом, давая наставления, Фа-янь говорил: «Практика не выходит за пределы мысли. Мысль не выходит за пределы практики».
Отнеситесь со всей серьезностью к этому учению, размышляйте о нем и днем, и ночью, и практикуйте его и утром, и вечером. Не уподобляйтесь тем, кого ветра, дующие с востока, запада, юга и севера носят туда и сюда.
***
В Японии даже императорский дворец не является чудесным сооружением, поскольку он построен из простого и грубого дерева. Как же могут монахи, постигающие путь, жить в роскошных зданиях? Получить такое здание можно только бесчестным путем; случаи, когда подобные дома приобретались незапятнанными способами, очень редки. Я не говорю здесь о том, чем вы, быть может, уже обладаете. Но никогда не стремитесь приобретать роскошные вещи. Травяные хижины или простые деревянные убежища — вот где любили жить сове-ршенномудрые древности. Постигающие путь в наши дни должны мечтать о такой простоте и изучать ее.
Хотя Желтый Император, император Сяо и император Шунь правили всей Поднебесной, они жили в травяных хижинах. Тем самым они дали миру непревзойденный образец. В "Ши чжи" сказано: «Если хотите познать деяния Желтого Императора, вы должны взглянуть на его обиталище, которое называется "Дворцом Хэ". Если хотите познать деяния императоров Сяо и Шуня, вы должны увидеть их "Ведомства государственных дел". Дом Желтого Императора был покрыт травой. Вот почему он назывался "Соломенным Дворцом". Ведомства Сяо и Шуня также были покрыты травой. И назывались они "дворцами"».
Помните о том, что крыши этих дворцов были покрыты травой. Если сравнить Желтого Императора, императоров Сяо и Шуня с нами, живущими теперь, то пропасть окажется куда более глубокой, чем между небом и землей. Государственные ведомства императоров находились в соломенных хижинах. Если миряне живут в тростниковых хижинах, то как могут монахи обитать в высоких здаштях, с высоты которых открываются удивительные виды? Это было бы в высшей степени постьщно. Люди древности жили в лесах под деревьями. И миряне, и покинувшие мир любят такие места.
Желтый Император был учеником даоса по имени Гуанчэн, который жил в пещере, называвшейся Кундун. Многие правители и министры Великой Сун по-прежнему следуют его примеру. Зная, что простые люди в загрязненных мирах живут в бедности, как могут покинувшие семьи быть более мирскими и более невежественными в сравнении с ними?
Среди патриархов прошлого многие получали подношения от божественных существ. Однако после того, как они обретали путь, дэвы с их небесными глазами более не могли отыскать их, а духи и демоны не могли более общаться с ними. Помните об этом.
Когда дэвы и божества следуют практикам патриархов, они имеют возможность приблизиться к ним. Но как только патриархи сумеют «выйти за пределы», дэвы и божества уже не в состоянии найти их и приблизиться к ним. Вот почему Нань-цюань говорил: «Если мне недостает силы в практиковании, дух способен меня отыскать». Отсюда ясно, что если духи видят вас, значит, сила вашей практики недостаточна.
Дух-хранитель монастырских зданий горы Тяньтуншань сказал Хун-чжи, настоятелю Чжэн-цзюэ: «Я знаю, что вы занимаете пост настоятеля монастыря уже свыше десяти лет. Но когда бы я ни направлялся в ваши спальные покои, я никогда не мог отыскать вас». Поистине вот пример всецелой преданности пути. Монастырь на горе Тяньтуншань начинался с небольшого зала для практикования. Когда Хун-чжи стал настоятелем, он убрал даосский храм, женский монастырь и школу изучения сутр; так был создан нынешний монастырь Цзиндэсы.
После смерти Хун-чжи придворный историк Ван Бо-сян решил написать его биографию. Кто-то сказал ему: «Вы должны отметить, что Хун-чжи разграбил даосский храм, женский монастырь и школу изучения сутр и так создал нынешний монастырь Цзиндэсы». Бо-сян сказал: «Это не следует записывать, поскольку такой поступок не красит монаха». И современники согласились с ним.
Поступок Хун-чжи относится к таким, какие мирские люди обычно ценят, но для монаха он не может считаться достойным. Вступив на путь Будды, вы покидаете людей и дэв трех миров, и вас более не измерить меркою тех, кто обитает в этих трех мирах. Подумайте над этим. Глубоко изучайте это своим телом, речью, сознанием. Непрерывная практика патриархов обладает великой силой пробуждать и людей, и дэв, которые, однако, могут не замечать ее благотворного влияния.
***
Следуя непрерывной практике пути патриархов древности, не беспокойтесь о том, являетесь ли вы великим или простым отшельником, обладаете вы вьщающимися способностями или нет. Просто отбросьте навсегда славу и выгоду, и пусть мириады условностей не связывают вас. Не тратьте пролетающее время понапрасну. Пусть на макушке вашей головы горит огонь. Не ждите великого пробуждения, поскольку великое пробуждение— это рис и чай повседневных дел. Не желайте и не-пробужденно-сти, поскольку не-пробужденность—это драгоценность, сокрытая в ваших волосах.
Если у вас есть дом, оставьте его. Если есть те, кого вы любите, оставьте их. Если за вами по пятам следует слава, отбросьте ее. Если вы видите выгоду, бегите от нее. Если у вас есть поля, откажитесь от них. Если у вас есть родственники, отдалитесь от них. Если ни слава, ни выгода не преследуют вас, держитесь от них подальше. Почему бы вам не оставаться свободными от славы и выгоды, если обладающим ими необходимо от них отказаться? Вот единственная тропа непрерывной практики.
Отбросить славу и выгоду в этой жизни и неустанно практиковать одно — в этом заключается обширная непрерывная практика бесконечной жизни Будды. Непрерывную практику Будды необходимо поддерживать непрерывной практикой. Любите и почитайте свое тело, сознание и «я», которые погружены в эту непрерывную практику.
Настоятель Да-цы, дзэнский наставник Хуань-чжун, говорил: «Рассуждения о десяти шагах не сравнятся с практикова-нием одного шага. Рассуждения об одном шаге не сравнятся с практикованием одного дюйма».
Может показаться, что Да-цы предупреждал своих современников об опасности пренебрежительного отношения к непрерывной практике и забывания о стремлении овладеть путем Будды. Однако он говорил не о том, что рассуждения о десяти шагах бесполезны, а о том, что практикование одного шага обладает большей силой. Сопоставление слов и практики не сводится к одному шагу или десяти шагам. Это подобно горе Сумеру и маковому зернышку. Гора Сумеру являет свои размеры. Маковое зернышко тоже являет свои размеры. Великая цель непрерывной практики подобна этому. Это не просто слова Да-цы, но слова Хуань-чжуна (Безграничный Мир).
Дун-шань, великий наставник У-бэнь, говорил: «Говори о том, что нельзя практиковать. Практикуй то, о чем невозможно высказать». Слова эти сказаны великим патриархом. Смысл их в том, что практика проясняет путь к речи, равно как и есть такой путь, которым речь приближается к практике. Однако вы практикуете целый день и при этом говорите целый день. Вы практикуете то, что нельзя практиковать, и говорите о том, что нельзя передать словами.
Юнь-цзюй, великий наставник Хун-цзюэ, семью или восемью способами исследовав слова Дун-шаня, сказал: «В момент речи путь практики отсутствует. В момент практики отсутствует путь речи». Слова его свидетельствуют, что нет ни практикова-ния, ни речи. В тот миг, когда вы говорите, вы не покидаете монастыря на всю жизнь. В тот миг, когда вы практикуете, вы омываете голову и просите Сюэ-фэна обрить ее. Не расходуйте понапрасну ни времени речи, ни времени практикования*.
С глубокой древности патриархи говорили: «Прожить сто лет и не встретить Будду не сравнится с тем, как если прожить один-единственный день и устремиться к пути».
Слова эти сказаны не одним или двумя пробужденными, их повторяли и практиковали все будды. Среди кругов рождения и смерти на протяжении мириад кальп один день непрерывной практики—это сияющая драгоценность в перевязанных тесьмой волосах, древнее зеркало всеобъемлющего рождения и всеобъемлющей смерти. Это день великого ликования. Сила непрерывного практикования радуется сама по себе.
Когда сила непрерывной практики недостаточна, когда вы не получили костей и мозга патриархов, вы не цените тела-сознания патриархов и не испытываете радости перед лицом патриархов. Хотя лицо, кости и мозг патриархов за пределами ухода и не-ухода, прихода и не-прихода, они неизменно передаются через непрерывную практику одного дня. Вот почему каждый день поистине бесценен. Сто лет, прожитых понапрасну — это потерянное время, достойное сожаления, это жизнь мертвеца, лишенная радости. Но даже если вы в течение ста лет будете метаться туда и сюда в качестве слуги звуков и форм и при этом обретете один день непрерывной практики, тем самым вы не только обретете практику целых ста лет, но и пробудите на сто лет других людей. Живое тело одного дня есть живое тело, которое следует почитать, форма, которую следует почитать. Если вы проведете один день в единении с деятельностью будд, этот день можно считать таким же великолепным, как многие кальпы.
* Имеется в виду следующая история. Один из учеников Сюэ-фзна спросил жившего неподалеку отшельника, который носил длинные волосы: «В чем смысл прихода Бодхидхармы из Индии?» Отшельник сказал: «Эта долина глубока, а у моего ковша —длинная ручка». Монах поклонился и передал ответ отшельника Сюэ-фэну. Сюэ-фэн, взяв бритву, отпра вился вместе со своим помощником к отшельнику. «Скажи что-нибудь, или я обрею твою голову», — молвил Сюэ-фэн. Отшельник вымыл голову и подставил ее под бритву. |
Даже если вы испытываете сомнения, не тратьте этот день понапрасну. Ведь он—редкое сокровище, которое следует ценить. Не сравнивайте его с огромным драгоценным камнем. Не сравнивайте его с сияющей жемчужиной дракона. Совершенномудрые древности ценили один-единственньш день больше, чем собственное тело. Спокойно обдумайте это. Жемчужину дракона можно отыскать. Огромный драгоценный камень можно приобрести. Но один-единственный день из сотни лет вернуть невозможно. Каким искусным способом можно вернуть обратно день, который уже миновал? История ничего не говорит о таком искусстве. Не тратить времени понапрасну—значит вмещать течение дней и месяцев в свое тело, не давая им утекать. Вот почему совершен-номудрые и достойные мужи древности ценили каждый момент, день и месяц больше, чем свои собственные глаза и земли государства. Тратить время понапрасну—значит быть опутанным и загрязненным преходящим миром славы и вь лоды. Не терять времени —значит идти по тропинке, ведущей к пути.
Обретя ясность, не пренебрегайте даже одним-единствен-ным днем. Искренне практикуйте во имя пути и говорите во имя пути. Мы знаем, что патриархи прошлого не относились небрежно к усилиям каждого дня. Сядьте у распахнутого окна и подумайте об этом, подумайте о сладких и наполненных цветами днях. Сядьте в простой хижине, а потом вспомните об этом, когда дождливым вечером вы находитесь наедине с самими собой. Почему мгновения времени крадут ваши усилия? Они крадут не только один день, но и заслуга, обретенные за много кальп. Что за враг — течение времени? Как печально! Вы теряете время только потому, что пренебрегаете практикой. Если бы вы не были так близки самим себе, вы бы возненавидели себя.
Патриархи вовсе не не имели семейных обязанностей и привязанностей, но они отказались от них. Патриархи вовсе не не были связаны отношениями, но они забыли о них. Даже если вы связаны отношениями, вы не сможете поддерживать их. Если вы не отбросите обязательств перед семьей и привязанностей, тогда обязательства и привязанности отбросят вас. Если вы хотите лелеять семейные обязательства и привязанности — что ж, лелейте их. Лелеять семейные обязательства и привязанности — значит быть свободным от них.
***
Нань-юэ, настоятель Хуай-жан, дзэнский наставштк Да-хуэй, отправился учиться к Хуэй-нэну, шестому патриарху и в течение пятнадцати лет был его помощником. Он обрел путь и мастерство, словно получил сосуд с водой. Этот древний образец заслуживает того, чтобы мечтать о нем.
На протяжении тех пятнадцати лет дули ветры, стояли морозы — годы эти, должно быть, были наполнены суровыми испытаниями. Несмотря на это, Нань-юэ все силы отдавал поискам. Поистине он являет собой зеркало для последующих поколений. Он спал один в пустом зале, когда в холодной печи не было ни куска древесного угля. Летними вечерами, не зажигая светильника, он садился к окну и размышлял в одиночестве. Не обладая и крупицей знания, не обладая и половиной понимания, он достиг сферы не-усилия, того, что за пределами постижения. Это не что иное, как непрерывная практика. Полностью забыв о стремлении к славе и выгоде, Нань-юэ просто, день за днем, накапливал силу непрерывной практики. Не забывайте о смысле его действий. Его слова, сказанные Хуэй-нэну: «говоря об этом, не достигнешь цели», являются его восьмилетней непрерывной практикой[1].
Непрерывную практику, подобную этой, редко можно встретить как в прошлом, так и в настоящем; к ней стремятся как мудрецы, так и недалекие.
Сян-янь, дзэнский наставник Чжи-сянь, культивировал путь вместе с Гуй-шанем. Когда Сян-янь попытался высказать свое понимание в словах, он не смог вымолвить ни слова, хотя пытался сделать это несколько раз. В отчаянии он сжег все свои сутры и комментарии и стал подавать блюда на кухне. Так прошло много лет. Потом он поднялся на гору Уданшань, чтобы поклониться останкам Наставника Государства Нань-яна, и там построил хижину отшельника. В один из дней, когда он подметал дорожку, маленький камешек вдруг ударился о стебель бамбука. Услышав этот звук, Сян-янь пробудился.
Потом он стал настоятелем монастыря Сянъяньсы и следовал практике одной чаши и одного одеяния. Он вел благоразумную жизнь в этом монастыре необычайных скал и прозрачных источников, и редко покидал гору. Многие места, в которых он практиковал, сохранились до сих пор.
***
Линь-цзи, великий наставник Хуэй-чжао, был преемником Хуан-бо. В течение трех лет он учился в его общине. Устремив все силы на поиск пути, вдохновленный свои старшим дхармовым братом, досточтимым Чэнем, он трижды расспрашивал Хуан-бо о главном смысле учения Будды. Он получил шестьдесят ударов палкой, но по-прежнему не отказывался от устремленности. Его послали к наставнику Да-юю, и он обрел великое пробуждение. Таков был итог его обучения у двух почтенных наставников, Чэня и Хуан-бо.
Линь-цзи и Дэ-шаня называют «героями с трона патриархов». Но как может Дэ-шань сравниться с Линь-цзи? Поистине, способности Линь-цзи были выдающимися. Те, кого в его время считали обладающими обычными способностями, намного превосходят тех, кого считают въедающимися в наши дни. Рассказывают, что Линь-цзи был всем сердцем устремлен к пути и что его непрерывная практика не знала себе равных. Сколько бы мы ни гадали о том, что она собой представляла, нам не удастся добраться до истины.
Во время учебы в общине наставника Хуан-бо Линь-цзи сажал кедры и сосны вместе со своим учителем. Хуан-бо спросил его: «Зачем ты сажаешь столько деревьев высоко в горах?»
Линь-цзи сказал: «Во-первых, чтобы окрестности монастыря выглядели привлекательнее. Во-вторых, чтобы деревья явились вехой для последующих поколений». И он дважды ударил по земле мотыгой.
Хуан-бо поднял свой посох и сказал: «Вот почему я только что наградил тебя тридцатью ударами». В ответ Линь-цзи глубоко вздохнул. Хуан-бо сказал: «Когда ты получишь от меня учение, оно будет процветать в Поднебесной».
Вы поняли, что уже после обретения пробуждения Хуан-бо и Линь-цзи сажали кедровые и сосновые деревья и несли в руках мотыги. Результатом этого явилось «когда ты получишь мое учение, оно будег процветать в Поднебесной». Этот древний пример с посадкой деревьев вы должны передавать друг другу и непосредственно указывать на него. И Хуан-бо, и Линь-цзи — оба сажали деревья.
Прежде Хуан-бо долго трудился вместе с рабочими в монастыре Дааньсы и убирал залы. Он подметал зал Будды и зал Дхармы. Он не хотел ждать непрерывной практики очищения сознания и очищения светильника. Именно в это время он встретился с министром Пэй Сю.
***
Император Сюань-цзун был вторым сыном императора Сянь-цзуна. С ранней юности он отличался великими талантами. Он любил сидеть в позе лотоса и занимался дзадзэн прямо во дворце.
Император Му-цзун был старшим братом императора Сю-ань-цзуна. В правление Му-цзуна Сюань-цзун однажды утром пробрался в тронный зал, сел на трон и стал изображать прием вассалов. Министры, узнав об этом, решили, что у Сюань-цзуна помутился разум, и доложили обо всем императору Му-цзуиу. И тогда император ударил своего младшего брата по голове и сказал: «Брат, ты унаследовал лучшие качества нашего дома». В ту пору Сюань-цзуну было тринадцать лет.
Му-цзун скончался в четвертом году правления под девизом Чан-цин (825). У него было три сына: Цзин-цзун, Вэнь-цзун и У-цзун. Цзин-цзун унаследовал престол, но через три года умер. Через год на трон был возведен Вэнь-цзун, но министры подняли мятеж и посадили на престол У-цзуна. Сюань-цзун, который так и не стал императором, жил в деревне своего племянника. У-цзун называл Сюань-цзуна «мой глупый дядюшка».
Правление У-цзуна протекало в годы Хуэй-чан (841-846). В это время на учение Будды был наложен запрет. Однажды У-цзун вызвал Сюань-цзуна ко двору и в наказание зато, что тот когда-то вскарабкался на трон Му-цзуна, избил его так, что Сюань-цзун потерял сознание, а потом помочился на него. Сюань-цзуна бросили лежать в императорском саду. Придя в себя, он отправился в родные места. Переодевшись, Сюань-цзун вступил в общину Сян-яня, дзэнского наставника Чжи-сяня, обрил голову и стал послушником. Однако он так и не принял полного обета.
Будучи новообращенным, Сюань-цзун много путешествовал со своим учителем Сян-янем. Когда они прибыли на гору Лу-шань, Сян-янь написал у водопада такое стихотворение:
Вода, не зная отдыха, долбит скалу и точит камни. Видно издалека, с какой высоты она падает.
Тем самым Сян-янь попытался проверить Сюань-цзуна, чтобы выяснить, насколько он продвинулся. Сюань-цзун добавил такие строки:
Как можно преградить путь потоку в долине? Он превратится в волны океана.
Когда Сюань-цзун составил стихи, Сян-янь понял, что перед ним не обычный человек. Потом Сюань-цзун отправился в общину Ян-юаня, Наставника Государства Цяня из области Хан, и служил секретарем в монастыре. Там Сюань-цзун делил возвышение для занятий медитацией с Хуан-бо.
Однажды, когда Хуан-бо отправился в зал Будды и распростерся ниц перед образом, секретарь присоединился к нему и сказал: «Ищи, не будучи привязанным к Будде. Ищи, не будучи привязанным к Дхарме. Ищи, не будучи привязанным к Сангхе. Почтенный, зачем вы падаете ниц?»
В ответ Хуан-бо ударил секретаря-новичка по щеке и сказал: «Ищи, не будучи привязанным к Будде. Ищи, не будучи привязанным к Дхарме. Ищи, не будучи привязанным к Сангхе. Вот почему мы падаем ниц». И Хуан-бо ударил его еще раз.
«Как грубо», — сказал Сюань-цзун.
«Что есть прямо здесь? Как ты можешь говорить, что это грубо?» И он ударил Сюань-цзуна в третий раз. Сюань-цзун молчал.
Когда правление У-цзуна закончилось, Сюань-цзун вернулся в мир и взошел на престол. Он остановил гонения на учение Будды, которые проводил У-цзун, и восстановил учение.
Еще до того, как он стал императором, он покинул царство своего отца и много путешествовал, отдавая все свои силы прак-тикованию пути. Рассказывают, что, уже став сыном Неба, он день и ночь занимался дзадзэн. Конечно, после смерти своего отца и своего брата Сюань-цзун был жалким бродягой. Родной племянник избил его и оскорбил. Но устремленность его не поколебалась, и он продолжал практиковать. Его подлинная непрерывная практика являет собой редкий пример, подобных которому в истории сыщется немного.
***
Сюэ-фэн, настоятель И-цунь, великий наставник Чжэнь-цзюэ, с тех самых пор, когда сознание его устремилось к пробуждению, никогда, ни днем, ни ночью, не ослаблял практики дзадзэн. Путешествуя по различным монастырям, он не отмечал, какой из них лучше, какой хуже, но весил на стену походный посох и присоединялся к общине. Не зная передышки, он полностью погрузился в дзадзэн. Потом он основал простой монастырь на горе Сюэфэншань.
За годы своей учебы Сюэ-фэн отправлялся к наставнику Дун-шаню девять раз, а к наставнику Тоу-цзы — три раза. Устремленность его не знала себе равных, и когда учителя вдохновляли общину на непрерывную практику, чистую и возвышенную, они ставили всем в пример «величественную силу Сюэ-фэна». Хотя скудоумие Сюэ-фэна ничем не отличалось от скудоумия других, его совершенство было несравненным. И все благодаря непрерывному практикованию. Вы, следующие пути в наши дни, должны омыть себя снегом Сюэ-фэна*.
Если вы подумаете о той силе мышц, которая позволяла Сюэ-фэну учиться в различных монастырях, вы увидите, что она представляет собой не что иное, как силу духовной кости, унас-ледованную из предьщущих жизней.
Ныне, когда вы вступаете в общины различных наставников, следующих пути, и желаете получить наставления, очень трудно отыскать подходящего. Не просто двадцать или тридцать кожаных мешков, но сто или даже тысяча лиц — все желают вернуться к истинному истоку. День руководства наставника заканчивается с заходом солнца. Вечер толчения риса минует быстро. Когда наставник проповедует Дхарму, у вас может не быть ни глаз, ни ушей —ваши видение и слух могут быть закрыты. А когда вы подготовитесь, время вашего наставника может подойти к концу. Когда старшие почтенные наставники смеются и хлопают в ладоши, те из вас, кто только вступил в общину и занимает низкое положение, могут с трудом даже найти себе место рядом со всеми остальными на краю циновки.
Есть те, кто вступает, и те, кто не вступает во внутренние покои. Есть те, кто слышит, и те, кто не слышит главные слова учителя. Время летит быстрее, чем стрела. Жизнь более хрупка, чем даже капелька росы. Даже если есть наставники, у вас может не оказаться возможности учиться у них. Когда вы захотите учиться у наставника, вы можете не сыскать его. Я сам видел и слышал о подобных случаях.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |