Становление человечества 8 страница

==82

Однако все это обилие детальных наблюдений над морфологией и цифр, полученных при измерениях, имеет цену лишь в том случае, если из него можно извлечь информацию более высокого порядка — о генетических связях отдельных территориальных и хронологических групп ископаемого человека, основных тенденциях их морфологической перестройки и факторах, управляющих этой перестройкой и территориальной дифференциацией. Во многом здесь все делается по аналогии с изучением современного населения. Но рассмотренная выше единичность находок ставит специфическую проблему — как от индивидуальных описаний и измерений перейти к групповой реконструкции и получить информацию не об индивидуальных особенностях той конкретной находки, которая в данный момент изучается, а о той группе ископаемых людей, к которой данный индивидуум принадлежал. Поэтому основным в антропогенезе является выделение типологического, то есть тех морфологических структур и отдельных признаков, которые значимы не на индивидуальном уровне, а включаются в комплекс отличительных особенностей, характерных для расовых и видовых вариантов древнейших предков человека. Различия между ними, как дальше мы будем иметь возможность убедиться, значительно больше, чем между территориальными группами внутри современного человечества, и это облегчает поиск групповых типологических различий. Основной метод в этом случае состоит в сравнительно-морфологическом исследовании хронологически разновременных форм, сопоставлении выявляемых при этом тенденций со сравнительно-анатомическими различиями в ряду современные приматы — ископаемые гоминиды — современный человек и установлении общей эволюционной динамики при переходе от приматов к людям. Только после этого оцениваются территориальные вариации внутри хронологически более или менее одновременных форм, масштабом оценки опять служат различия между современными приматами и территориальными группами современного человечества.

Путь к познанию истинных историко-генетических взаимоотношений между отдельными хронологическими и локальными группами ископаемых предков человека, как видим, длителен и чреват многими трудностями. Однако теоретическое осознание этих трудностей облегчает трактовку сравнительно-морфологических данных в эволюционном аспекте, конкретные морфологические наблюдения, составляющие основу антропогенеза, позволяют подойти к формулировке эволюционных проблем и трактовке факторов формообразования, то есть тех движущих сил, которые обусловили перестройку морфологической организации обезьяньих предков человека в морфологию современных людей.

==83

Критерии человека

Попытки определить место человека в мироздании предпринимались бесчисленное множество раз. Если отвлечься от философских спекуляций, то проблема выделения того фундаментального свойства, в котором отразилась бы коренная специфика человека и человеческого общества, встала перед естественнонаучной мыслью тотчас же, как только было установлено животное происхождение человека. Вернее сказать, эта проблема вставала и раньше, но только после установления животного происхождения человека она приобрела должную конкретность и стала трактоваться как проблема, входящая в сферу и компетенцию конкретного естественнонаучного знания. Первые последователи Ч. Дарвина — К. Фогт и Т. Гексли — указали на несколько анатомических признаков, с их точки зрения решающих, при выделении человека из животного мира. Сам Ч. Дарвин в книге «Происхождение человека и половой отбор», вышедшей в 1871 г. и суммирующей его взгляды на антропогенез, значительно увеличил список сравнительно-анатомических отличий человека от животных. В настоящее время таких отличий насчитывается несколько сот.

Попытки определить место человека в природе трудно систематизировать, так как сложность и философский интерес проблемы порождали взгляд на нее с самых разнообразных точек зрения. Особенно важны два направления в истории научного обсуждения этой проблемы. Первое из них исходит из своеобразия человека по сравнению со всем органическим миром, как существа социального, как принципиально нового явления в истории нашей планеты, принесшего в мир мысль, язык, общественные отношения, осуществившего активное воздействие на природу, одним словом, как создателя цивилизации со всеми ее атрибутами. При таком подходе человек становится в центр внимания не сам по себе, а как частица общества, само же общество выдвигается на первый план как единое целое и противопоставляется всей остальной природе. Общество рассматривается как определенная общественная, или социальная, ступень в развитии мироздания, как закономерный этап в развитии всей материи и Вселенной, в философском смысле уравнивается с предшествующими ступенями эволюции материи и форм ее движения.

Истоки такого взгляда на место человека и человечества можно найти еще у древних. В научной литературе Нового времени его ярко выразил в 1864 г. известный французский антрополог, один из основателей антропологии во Франции — А. де Катрфаж. Выступив почти в канун литературного оформления эволюционной теории Дарвина, остро полемизируя с Т. Гексли, А. Катрфаж выделял человека в особое самостоятельное царство наряду с небесными телами, царством неорганической природы, или царством минералов, царствами растений и животных. Сам будучи зоологом,

==84

анатомом и антропологом, он не закрывал глаза на сравнительно-анатомическое своеобразие человека, но в первую очередь видел его не в анатомии, а в языке, сознательной деятельности, социальной жизни. В эпоху обоснования и расцвета дарвинизма и стимулированного дарвинизмом подъема сравнительно-анатомических исследований взгляды А. Катрфажа оценивались как антиэволюционные и даже как направленные против прогрессивной науки. При этом упускалось из виду, что он опирался не на морфологию человека, а на всю совокупность человеческой культуры и ее воздействие на лик нашей планеты и предлагал выделить в качестве особого царства природы не человека как отдельный организм и зоологический вид, а все человечество с его грандиозной по масштабу деятельностью по преобразованию нашей планеты. Можно сказать, что А. Катрфаж на языке современной ему науки выразил мысль об исключительности человека, которая в той или иной форме прошла через всю европейскую философию. В виде идеи о божественной сущности человека она многие столетия фигурировала в богословских трудах, уступив затем место вполне трезвому и реалистическому представлению о могуществе человеческого разума и его преобразующем воздействии на природу.

Буквально на наших глазах за последние 30—40 лет в философской и естественнонаучной литературе, как уже говорилось в предыдущей главе, оформилось учение о ноосфере, или сфере разума, которая была выделена как земная оболочка на нашей планете, возникшая с появлением человека и теперь включившая в свои границы почти все остальные земные оболочки. Выше было показано, что это не только научная концепция, но и великолепное предвидение будущего могущества человечества, в котором нашло отражение мировоззрение, пронизанное светлым оптимизмом и верой в будущее. С выходом человека в космос это предвидение блестяще оправдалось, границы ноосферы чрезвычайно расширились, и она превратилась в космическое явление. Сейчас все большее место в трудах философов, астрономов, социологов и теоретиков космонавтики занимает обсуждение непосредственно вытекающих из учения о ноосфере более частных вопросов, о которых уже говорилось,— границ ноосферы во Вселенной, общих причин возникновения и закономерностей развития разных ноосфер в условиях различных небесных тел, возможностей связи между ними и т. п. Совершенно очевидно, что при таком направлении мысли, при определении места человечества в мироздании по совокупности планетных и космических эффектов его деятельности приходится признать явно недостаточным произведенное А. Катрфажем выделение человечества в качестве самостоятельного царства вместе с царствами минералов, растений и животных. С этой точки зрения человечество может и должно быть противопоставлено всей остальной материи, так как его активное воздействие на нее неизмеримо выше, чем живого вещества,

==85

например, на геологические процессы, которое является тем не менее огромной геологической силой. Такое противопоставление — истинно философский подход к оценке места человека в природе в широком смысле слова, и он является единственно правильным. Все другие подходы будут страдать недооценкой качественной специфики человека как социального существа, человечества как планетного и космического явления и потому будут с философской точки зрения носить вульгаризаторский характер.

Наряду с этим возможны и правомерны попытки найти место отдельным сторонам человеческой сущности и человеческой деятельности в рамках истории Земли. Правомерно сопоставлять сознательную деятельность человека и инстинктивные действия животных, только в этом случае и можно показать принципиальную разницу между ними, правомерно сравнивать анатомическое строение человека и животных с целью выявить морфологическое сходство и от него перейти к установлению генетического родства. В последнем случае нужно говорить об антропологическом подходе к определению места человека в природе ', уже — в пределах органического мира, к установлению его систематического ранга в рамках биологической ^классификации, к выявлению его только сравнительно-анатомического своеобразия. Историю антропологического подхода к оценке места человека в органическом мире следует начинать, по-видимому, с К. Линнея, предложившего, как известно, первую последовательную классификацию растений и животных и выделившего отряд приматов 2. Внутри этого отряда он выделял род Homo, к которому были отнесены все современные человеческие расы (один вид — sapiens seu diurnus, разумный или дневной) и человекообразные обезьяны, а также мифические хвостатые или ночные люди (другой вид — sylvestris seu nocturnus, лесной или ночной). Более чем на сто лет позже Т. Гексли показал в 1863 г., что анатомическое своеобразие человека не укладывается в рамки родового критерия и должно быть поднято до уровня семейства. Со времени выхода в свет его книги выделение специального семейства гоминид (Hominidae) с родом Homo внутри него, к которому относится современный человек (Homo sapiens), прочно вошло в антропологическую литературу. Сам термин был предложен почти на 40 лет раньше — в 1825 г.— Дж. Греем.

Следует специально подчеркнуть, что антропологический и философский подходы к оценке своеобразия человека принципиально различны. Они исходят из разных критериев и имеют

' См.: Алексеев В. П. Антропологические аспекты проблемы происхождения и становления человеческого общества.— Проблемы этнографии и антропологии в свете изучения наследия Ф. Энгельса. M, 1972; Он же. Возникновение человека и общества.— Первобытное общество. М., 1975.

2 Современная систематика отсчитывает свое начало от 1758 г., когда вышло в свет 10-е издание основного труда К. Линнея «Система природы».

==86

разную цель. Если отвлечься от частностей, представляется даже правомерным говорить о том, что при философском подходе предметом рассмотрения является преимущественно общество, его социальные функции, его планетное и космическое место, при антропологическом подходе — преимущественно человек, его биологическое своеобразие. Привнесение элементов биологии в оценку места человечества в природе принижает его общественную специфику. Нельзя сводить к сравнительно-анатомическому своеобразию все достижения человеческого общества и его культуры и оценивать их с точки зрения зоологической или антропологической систематики. Этот вульгаризаторский путь неоднократно терпел фиаско в истории человеческой мысли, в конце концов он приводит к социал-дарвинизму и расизму. Но неправомерен поэтому же, ибо также приводит к смешению понятий, и второй путь — внесения в оценку специфики биологии человека элементов учета его социальной природы, трудовой деятельности и т. д. В зоологическую систематику при этом привносится посторонний критерий, который не вытекает из самой биологии и имеет к ней лишь косвенное отношение.

Исходя из этих соображений, трудно признать правильным широко распространенное в советской антропологической и археологической литературе и защищавшееся на протяжении последних 40 лет многими специалистами представление о том, что основным критерием для выделения семейства гоминид из отряда приматов является критерий орудийной деятельности. Критерий орудийной деятельности противопоставляет человека всему животному миру, даже можно сказать, всему мирозданию в целом. Вместе с орудийной деятельностью возникает общество — принципиально новое явление в истории планеты. Именно в этом состоит пафос рассматриваемой далее трудовой теории антропогенеза, сформулированной Ф. Энгельсом. Положение же человека в зоологической системе есть факт морфологии, не больше. Сомнение вызывает поэтому и критерий выделения семейства, опирающийся на те морфологические признаки, которые в наибольшей мере испытали влияние трудовой деятельности '. При таком подходе сделана попытка суммировать морфологический и орудийный, иначе говоря, антропологический и философский критерии человечества. Но он страдает тем же недостатком — смешением понятий, привнесением социального момента в выделение биологической категории. На первый взгляд семейство гоминид выделяется по морфологическим данным, на самом же деле в основу выделения положен в конечном итоге все тот же критерий орудийной деятельности.

Итак, суммируя все сказанное и с антропологической точки зрения пытаясь установить границу между животным миром и

' См.: Зубов А. А. О систематике австралопитековых.— Вопросы антропологии. М.. 1964, вып. 17.

==87

человеком, нужно исходить не из факта изготовления или неизготовления орудий, не из возникновения в морфологической природе человека предпосылок для трудовой деятельности, не из его социальной природы, а из собственно морфологических данных и наблюдений, то есть из масштаба морфологических различий между человеком и ближайшими к нему предковыми формами. Иными словами, границы семейства гоминид должны быть установлены при опоре на морфологические, а не какие-либо иные критерии. само семейство должно быть выделено в первую очередь как биологическая, а не какая-нибудь другая общность.

Гоминидная триада и исходная форма эволюции гоминид

Если говорить о первостепенных морфологических отличиях семейства гоминид от других семейств отряда приматов, то в первую очередь следует назвать прямохождение, приспособленную к тонкому манипулированию кисть с противопоставляющимся большим пальцем, высокоразвитый относительно крупный мозг. В том или ином порядке, с приданием им разной степени значения, но эти признаки всегда фигурируют при характеристике семейства гоминид уже на протяжении нескольких десятков лет. Дискуссия, имевшая место в августе 1964 г. на симпозиуме, посвященном грани между животными и человеком и организованном в рамках VII Международного конгресса антропологических и этнографических наук в Москве, показала, что некоторые исследователи дополняют эти ведущие признаки еще какими-то особенностями, но все равно комплекс прямохождение (иначе называемое в антропологической литературе бипедией или ортоградностью) — свободная верхняя конечность — развитый головной мозг остается основным. Еще Ф. Энгельс писал об огромном значении выработки прямохождения для превращения обезьяны в человека, для появления других человеческих особенностей — двух остальных признаков этого комплекса. Комплекс этот можно назвать гоминоидной, или гоминидной, триадой. Правда, нигилистическое отношение к этой триаде также встречается на страницах современной литературы — блестящий роман Жана Брюллера (Веркора) «Люди или животные» — красноречивое и убедительное тому доказательство, но такая тенденция научной и философской мысли все же занимает сейчас подчиненное положение.

Однако находки и исследования последних лет позволили хронологически дифференцировать эту триаду, показать последовательность формирования отдельных отличительных черт семейства гоминид в антропогенезе. Практически еще при находке первой черепной крышки питекантропа в конце прошлого века можно было думать, что прямохождение — сравнительно раннее приобретение гоминид, так как найденная вместе с черепной

==88

крышкой бедренная кость почти не отличалась от современной. Это долго казалось, однако, маловероятным из-за веры в параллелизм преобразований всех систем человеческого тела в процессе антропогенеза, базировавшейся на слишком прямолинейном истолковании эволюционной теории. Поэтому неоднократно делались попытки найти сравнительно-анатомические доказательства несовершенного прямохождения предков человека, оказывавшиеся потом несостоятельными. Сейчас можно считать твердо доказанным, что те анатомические особенности, которые раньше истолковывались как свидетельство не полностью выработанного прямохождения, недостаточно сбалансированной походки на полувыпрямленных нижних конечностях, получают иное, гораздо более убедительное с функциональной точки зрения объяснение '.

Веским аргументом в пользу вполне оформившейся бипедии, то есть двуногого передвижения, на стадии, предшествовавшей питекантропам, стали находки австралопитеков в Южной Африке. Австралопитек в переводе на русский язык — «южная обезьяна»; все наименования ископаемых форм традиционно образуются от слияния греческих слов «питекус» — обезьяна и «антропос» — человек с каким-либо прилагательным, чаще всего обозначающим место их находки. Как известно, с первой находкой в 1924 г. не были обнаружены кости конечностей, но последующие открытия костных остатков плезиантропа и парантропа восполнили этот пробел. Неожиданно гоминоидное строение тазовых костей и длинных костей конечностей у парантропа и плезиантропа показало весьма определенно, что австралопитеки имели хорошо сбалансированную ортоградную походку и что передвижение в выпрямленном положении было для них не менее обычным делом, чем для современных людей. Об этом же свидетельствует и строение сохранившихся костей стопы. Таким образом, если считать, как это делалось раньше и часто делается в популярной литературе теперь, питекантропов первыми людьми, то происхождение прямой походки и выпрямленного положения тела нужно будет отнести не к стадии предшественников первых людей, а к еще более ранней стадии. В хронологическом отношении эта стадия долго была неопределенной — австралопитеки путешествовали из раннего плейстоцена, или четвертичного периода, и даже позднего плиоцена (позднейший этап третичного периода) в средний плейстоцен, но сейчас она, кажется, приобрела определенные очертания: самые ранние формы австралопитеков должны быть синхронизированы с геологическими слоями так называемого верхнего виллафранка (это определенная геологическая формация на рубеже четвертичного и третичного периодов древностью примерно от 4 до 2 млн.

' См.: Хрисанфова Е. Н. Скелет туловища и конечностей (длинные кости).— В кн.: Ископаемые гоминиды и происхождение человека.— Труды Института этнографии АН СССР (Новая серия). М., 1966, т. 92; Она же. Эволюционная морфология скелета человека. М., 1978.

==89

лет), то есть отнесены к концу плиоцена в соответствии со старыми взглядами, к самому началу четвертичного периода в соответствии с современной тенденциеи включать в него виллафранкские слои Исходя из полного оформления прямохождения у австралопитеков, ему можно приписать более древний возраст и относить его появление к нижнему виллафранку, а вероятно, и к еще более раннему времени. Перестройку локомоции, или способа передвижения, трудно представить себе иначе, как эволюционный процесс, потребовавший длительного времени.

К оглавлению

==90

Еще более демонстративны в этом отношении находки Л Лики и членов его семьи в ущелье Олдувай на востоке от оз. Виктория (Африка), вокруг которых шло и идет до сих пор так много споров. Как и многие другие африканские названия, это название с трудом поддается транскрипции на европейских языках Поэтому и на русском языке встречаются разные написания — Олдовай, Олдовэй и т д Но Л Лики в одной из своих статей предупреждал, что он выбрал английскую транскрипцию, в наибольшей степени передающую оригинальное название, и она должна без изменений

==91

Ущелье Олдувай

воспроизводиться на других языках, поэтому мы и пользуемся воспроизведенным написанием. Наиболее интересно в Олдувае открытие так называемого презинджантропа, так как последний может быть довольно полно охарактеризован морфологически на основании не только черепных костей, но и частично сохранившегося скелета кисти и стопы, а также большой и малой берцовых костей. Для нашей темы особенно важен скелет нижних конечностей презинджантропа. И по отчетливости поперечного свода, и по приведенности большого пальца, и по строению голеностопного сустава, и по многим другим морфологическим особенностям можно судить об оформлении прямохождения у презинджантропа. Прекрасный анализ относящихся к этой проблеме фактов произвела в 1967 г. Ε. Η. Хрисанфова, и есть возможность отослать за подробностями к ее статье. По геологическому возрасту презинджантроп, как известно, ровесник самых ранних из австрало-

==92

Ущелье Олдувай

питеков или даже несколько старше их. Таким образом, и эта находка говорит об очень раннем переходе предков человека к прямохождению, происшедшем на рубеже третичного — четвертичного периодов, а возможно, и в конце третичного периода. Не менее важны в интересующем нас аспекте более поздние по времени открытия длинных костей конечностей и костей стопы в Кооби Фора на восточном побережье оз. Туркана (бывшее оз. Рудольфа) в Африке, сделанные в основном сыном Л. Лики — Р. Лики. Обнаружены остатки нескольких индивидуумов разного пола и геологического возраста, но представляющих самые ранние стадии человеческой родословной '. Их морфологическое описание, достаточно детальные измерения и четкие рисунки показывают, что и эти формы

' Earliest man and environments in the Lake Rudolf basin Stratigraphy, paleoec logy and evolution Chicago — London, 1976, Walker A, Leakey R The Hominids f East Turkana — Scientific American, 1978, № 8

==93

мало отличались в строении костей нижних конечностей от более поздних гоминид и передвигались в выпрямленном положении.

Сопровождался ли этот переход существенной перестройкой других признаков гоминидной триады, совпало ли появление прямохождения с резким увеличением массы мозга или с его заметным усовершенствованием? Еще несколько лет тому назад на этот вопрос трудно было ответить однозначно. Идея «мозгового рубикона», отчетливо сформулированная А. Валлуа в 1954 г. и ставшая на долгие годы общепризнанной, выражала интуитивное, теоретически необоснованное, но вполне определенное представление о существовании четкой границы между, если можно так выразиться, последними антропоморфными и первыми людьми в массе мозга. Этот рубикон умозрительно был установлен в 800 куб. см — формы с более крупным объемом мозга можно относить к людям, с меньшим — следует относить к антропоморфным. Но именно такая цифра в качестве пограничной — результат некоторого завышения объема мозга у австралопитеков, характерного для первого периода их изучения. Позднейшие исследования Ф. Тобайяса убедительно показали, что у них практически не встречаются величины больше 500—550 куб. см. У презинджантропа Ф. Тобайяс в 1964 г. сначала получил величину в 680 куб. см, то есть опять намного меньше мозгового рубикона. Но и она оказалась завышенной. Дж. Робинсон в 1965 г. получил около 600 куб. см, а В. И. Кочеткова в 1969 г. еще меньше: примерно 560 куб. см. А ведь и австралопитеки, и презинджантроп, как было показано выше,— прямоходящие формы. Граничная величина объема мозга в 800 куб. см плохо соответствует этим наблюдениям.

В то же время она демонстрирует резкое отставание развития мозга от появления и усовершенствования прямохождения, хронологическую неравномерность в возникновении признаков, составляющих гоминидную триаду. В развитии кисти, о которой также будет сказано дальше, обнаруживается не менее отчетливое замедление формирования тех морфологических особенностей, которые в наибольшей мере сближают ее по функциональным возможностям с кистью современного человека. Таким образом, если серьезно говорить о морфологическом рубиконе между антропоморфными приматами и человеком, о первом и наиболее древнем различии между ними, то оно проявилось в первую очередь не в развитии мозга или кисти, а в выработке прямохождения. Поэтому правомерно и, пожалуй, единственно логично, оставаясь в рамках морфологии, опираться именно на прямохождение, как на основной решающий признак гоминид. М. И. Урысон в 1965 г. обстоятельно аргументировал значение этого критерия. Раньше его с предложением включить австралопитеков в семейство гоминид выступали С. Уошборн и Г. Хеберер в 1951 г. и У. Ле Гро Кларк в 1952 г.

Итак, наиболее разительным свойством древнейших предков человека, окончательно сформировавшимся в конце третич-

==94

ного — начале четвертичного периода, было прямохождение. Оно не имеет никаких аналогий ни среди приматов, ни вообще в животном мире и создало базу для дальнейшей перестройки всей морфологии. Отдельные сообщения об эпизодических передвижениях человекообразных обезьян в выпрямленном положении не меняют картины, так как приматы, даже антропоморфные, прибегают к нему лишь в редких случаях (аналогичным образом, например, случайное употребление палок и камней обезьянами неправомерно рассматривать как целенаправленную трудовую деятельность). Перестройка морфологии, связанная с прямохождением, дает с систематической точки зрения основание для выделения семейства гоминид именно по этому признаку.

Эволюция отряда приматов, восстановленная сейчас с высокой степенью точности на основании палеоантропологических остатков, а также результатов углубленного сравнительно-анатомического и генетического изучения современных представителей отряда ', могла бы составить предмет не одной книги интереснейшего содержания — так разнообразны формы ныне живущих обезьян, к столь различным условиям жизни они приспособлены и так своеобразно и богато оттенками их поведение. Но излагать все это нет никакой возможности — нужно углубляться в специальные детали и в конечном итоге далеко выйти за рамки нашего изложения, обусловленные внутренней логикой развития биосферы и становления на ее основе важнейшего компонента ноосферы — человеческого общества. В то же время методологически неверным было бы упускать из виду тот фон, который образует информация о приматах для реконструкции самых разных сторон морфологической организации предков человека и их поведения. Сейчас мы коснемся лишь одной из этих сторон, попытавшись реконструировать морфологию исходной формы "приматов, послужившей основой для формирования семейства гоминид.

Остатки высших приматов, напоминающих по своему строению современных человекообразных, но отличающихся от них в то же время многими деталями строения и образующих вымершие роды, а по мнению многих палеонтологов и антропологов, даже вымершие семейства, обнаружены в различных районах на территории Африки и Евразии. Они подробно описаны, но, к сожалению, представлены в подавляющей своей части фрагментами нижних челюстей и зубов, то есть, как выше упоминалось, наиболее часто сохраняющимися частями скелета. Однако структурные особенности и размеры зубо-челюстного аппарата позволяют судить о характере преобладающего питания и связаны довольно тесной корреляцией с общими размерами и некоторыми анатомическими деталями строения тела. В сочетании со сравнительно-анатомическими наблюде-

Osman Hill W. Primates. Comparative anatomy and taxonomy. Edinbourgh, 1953—1974; vol. 1—8; Molecular anthropology. Genes and proteins in the evolutionary ascent of the Primates. New York — London, 1975.

==95

Черепа австралопитеков и ранних архантропов: а — череп 406, б — череп 732, в — череп 1470, г — череп 1813, д — череп 3733, е — череп 3883.

==96

==97

ниями над современными человекообразными обезьянами, а также и над другими представителями отряда приматов единичные находки костей конечностей и других частей посткраниального скелета (скелета туловища и конечностей) ископаемых приматов также могут быть использованы для реконструкции. В целом за ней стоит богатый сравнительно-анатомический и палеонтологический материал, обстоятельно описанный во многих капитальных трудах.

Если читатель взглянет на свою ладонь, то он увидит богатый орнамент из кожных гребешков, украшающих его кожу,— это папиллярные узоры, в своих сочетаниях неповторимо индивидуальные для каждого человека и в то же время свойственные всем без исключения людям на земле. Такие же узоры, имеющие, однако, другой рисунок, есть у всех людей на пальцах и опорной поверхности стопы. Кроме человека подобные узоры представляют собой неотъемлемую принадлежность стопы и кисти древесных приматов и справедливо рассматриваются как решающее доказательство наличия древесной стадии в происхождении человека, то есть такого периода, когда обезьяноподобные предки человека жили на деревьях. В нескольких случаях, когда выдвигались сравнительно-морфологические и палеонтологические доказательства отсутствия древесной стадии в эволюции человека — наиболее обстоятельная из таких попыток принадлежит известному советскому антропологу и археологу Г. А. Бонч-Осмоловскому ' — папиллярные узоры вставали на пути серьезного отношения к подобным доказательствам и признания их. Но доля истины в скепсисе по отношению к гипотезе наличия древесной стадии все же есть: подавляющая часть современных приматов, обитающих на деревьях,— ярко выраженные брахиаторы, то есть формы, передвигающиеся с помощью брахиации — подвисания и раскачивания на ветвях, а также перелета с ветки на ветку за счет инерции, полученной при раскачивании. Такой способ передвижения чреват формированием ряда специализированных признаков, в частности образованием длинной гибкой ладони с недостаточно развитым большим пальцем и полусогнутыми другими пальцами. Человеческая кисть, напротив, отличается мощно развитым большим пальцем. Могла ли она сформироваться на базе кисти брахиаторной формы? Едва ли, и поэтому можно думать, что исходная форма имела локомоцию лазающего типа, частично напоминающую то, как передвигаются гориллы, когда они лазают по деревьям.

Дата добавления: 2015-10-21