Драко Малфой и Его Неизвестная Судьба 3 страница

В общем, не происходило ничего, что Драко счел бы хоть сколько-нибудь интересным — дни шли успокоительно однообразно. Время и так текло неправдоподобно медленно, а когда отец Стивена — Стэнли — приехал в этот вторник, казалось, что оно и вовсе словно остановилось.

Стэнли Слаг оказался высоким, широкоплечим мужчиной с небольшим животиком и аккуратной бородкой. Его кожа была смуглой, но не такой желтовато-болезненной как у Снейпа. Всё в нем было, скорее, коричневым — от обветренной загорелой кожи до волос и глаз, и для каждого была припасена веселая улыбка. В честь его приезда семья решила провести время вместе, и Драко бесцеремонно сказали, что он свободен.

Угрюмо хмурясь, он всё же сделал, что ему велели, чувствуя себя при этом брошенным и невероятно одиноким. Он всегда мог понять, когда его присутствие нежелательно, поэтому вышел из магазина, задержавшись всего лишь на чуточку, не сумев себя сдержать — ему хотелось подольше побыть в этой теплой, почти домашней атмосфере. Наконец, заставив себя выйти из лавки, он зашёл в Дырявый Котел, чтобы захватить пригоршню монет.

Ему нужно было приободриться, и мороженое придётся в самый раз. Улыбнувшись самому себе, он, предвкушая действительно заслуженное угощение, поправил свою одежду... и озадаченно на неё уставился. С тех пор, как Лидия указала на его манеру одеваться, он всё чаще начал замечать, что носит слишком официальную одежду. И Драко решил, что хотя его костюм идеально подходит для работы, он не походит для развлечений, и пошёл переодеться. Приняв во внимание погоду на улице, он выбрал пару черных широких брюк и белую рубашку, которую не заправил и расстёгнул две верхние пуговицы. Рубашка была выполнена из прекрасной тончайшей ткани и подчёркивала рельефную мускулатуру его предплечий. Не то, чтобы Драко качался специально, просто все эти поднимания тяжестей оказали хорошее влияние на его природную худощавость. Он никогда и не думал, что когда-нибудь сможет стать мускулистым, но вот гибким и подтянутым его можно было назвать без зазрения совести.

Чувствуя себя немного лучше, Драко пошёл к кафе Флорина Фортескью. За ближайшим столиком сидели несколько хихикающих ведьмочек. Несколько человек ели мороженое, что не было удивительным, учитывая, какой сегодня был ясный, солнечный день. Недалеко топтался какой-то карлик, облизывая рожок чего-то с орехами, последние непрестанно сыпались и застревали в его бороде. Драко усмехнулся, глядя на маленького человечка, и прошёл к прилавку.

— Я хочу то же, что заказал тот человек, — растягивая слова, произнёс он, указав головой на старого волшебника, сделавшего заказ перед ним. Он даже не знал, что заказывает — ему просто понравилось это восхитительно выглядевшее пятицветное чудо.

— Конечно. Минутку.

На сей раз он, по крайней мере, получил немного скупую, но всё же улыбку. Драко кивнул и, поблагодарив Флорина, заплатил за своё угощение. Найдя маленький незанятый столик, уселся за него и откинулся на спинку кресла, наблюдая за проходящими мимо волшебниками и ведьмами. В последнее время он практически постоянно сидел в четырёх стенах в магазине, и перспектива чудесно побездельничать его несказанно обрадовала. Вокруг было так много людей для наблюдения, что Драко удовлетворенно улыбнулся. Их разнообразие помогло бы ему скрасить время.

Прошло несколько минут, в течение которых слизеринец смаковал своё угощение в тишине. Наконец, когда мимо него прошла ведьма в оливково-зеленой мантии с ярко-розовой подкладкой, он не выдержал и скривился.

— Страдает дальтонизмом, что ли? — рассеянно предположил он вслух и вздрогнул, когда кто-то рядом фыркнул от смеха. Он повернулся и, удивлённо моргая, уставился на Поттера, сидящего за столиком неподалёку. Сначала он хотел, как обычно, оскорбить мальчика, но передумал и снова повернулся к толпе. Поттер видел его слабость, когда его унизил отец, и это не вызывало у Драко ничего кроме неловкости и ненависти к себе, поэтому он сдержался и лишь полностью проигнорировал сокурсника.

Пару минут спустя сам Флорин Фортескью вышел из магазина и приблизился к Мальчику-Который-Выжил, улыбаясь так ослепительно, что улыбка, которую он подарил Драко ранее, казалась ужасно угрюмой.

— Вот твоё мороженое, Гарри. С дополнительным соусом — так, как ты любишь. За счёт заведения, разумеется.

От всей этой доброжелательности Драко стало тошно, и он демонстративно от них отвернулся, отчаянно пытаясь сосредоточиться на своём мороженом, пока те двое мило беседовали. Он ненавидел Поттера, не из-за самого Поттера, хотя иногда гриффиндорец мог быть ужасно раздражающим, а из-за того, как к нему относились окружающие. О Драко, как о Малфое, всегда шептались неодобрительным тоном. «Он кончит точно так же, как и его отец». «Он пойдет нехорошим путём, точно говорю». «Вне всякого сомнения, он станет Темным Волшебником и Упивающимся Смертью». Он слышал их всех.

Но ребёнком он также слышал почтительные, полные благоговения голоса, хвалящие таинственного Гарри Поттера. «Он был мальчиком, который выжил…» Он слышал эти слова даже до того, как они стали прозвищем очкарика. Он все еще помнил, когда в пятилетнем возрасте услышал двух ведьм, с гордостью обсуждающих Поттера. «Он спас всех нас, наш маленький замечательный мальчик». А единственное, что доставалось Драко — это сердитые и осторожные взгляды людей, охотно подлизывающихся к его отцу.

Поттеру практически поклонялись, и у него было то, чего так отчаянно хотел Драко — внимание, влияние, уважение, власть и любовь. А ведь Поттер, в сущности, ничего и не делал — просто лежал, как самый обычный малыш, в то время как его мать пожертвовала своей жизнью, чтобы он смог получить все эти «атрибуты жизни».

У Драко ужасно испортилось настроение, но это сразу же прошло, стоило ему увидеть знакомое лицо в толпе.

— Панси?

Девочка перестала копаться в своих сумках и восторженно завизжала, услышав его голос. С радостно сияющим лицом она быстро подошла к его столику.

— Драко! Что ты здесь делаешь? О, мне нравится твоя рубашка! Обними же меня, чего ж ты стоишь?

Драко закатил глаза и притворно скривился, когда его кинулась ему на шею, окутав запахом изысканного парфюма и шелестом дорогих одежд.

— Только поосторожней со своим мороженым, или я отшлёпаю тебя, глупенький.

Драко, услышав в её словах серьезную угрозу, немедленно переместил мороженое подальше от её новой мантии.

— Так ты ходила по магазинам? Ну, давай, рассказывай, я же знаю, что ты просто умираешь от желания с кем-нибудь поделиться.

Он стойко терпел пятнадцать минут ее болтовни, в то время как она, возбуждённо жестикулируя, рассказывала о цветах и фасонах одежд. Кивая в соответствующих местах и лениво оглядываясь по сторонам, он съел большую часть своего мороженого, пока она болтала.

Наконец, Панси, похоже, выдохлась и улыбнулась.

— Почему ты не посылал мне сов? Знаешь, письма обычно пишут, чтобы на них отвечали. Прошла целая неделя, а ты не ответил, что необычно даже для тебя.

Драко вздрогнул. Это была та самая тема, на которую он действительно не хотел говорить, но попытаться ее обойти было бесполезно. Если он ей не скажет, Панси до смерти отдубасит его сумками. И у неё действительно было право знать причину всёго этого.

— Ну… Вероятно потому, что я больше не живу в Мэноре. Отец выставил меня из дома пинком под зад.

Панси в шоке выпрямилась.

— О, Мерлин. Что произошло?!

Она выглядела настолько обеспокоенной за него, что он почувствовал, как запылало его лицо и потеплело на сердце. Он откинулся на спинку стула и облизал мороженое, выкраивая себе минуту на обдумывание слов.

— Ну, — сказал он медленно, — он узнал о моих… предпочтениях.

Этих слов хватило, чтобы она поняла причину лишения наследства, но они были достаточно осторожными, чтобы больше никто не понял. Поттер, казалось, был слишком увлечённым своим домашним заданием на лето, а это означало, что он явно подслушивал, несмотря на его гриффиндорскую мораль. Очкарик мог сколько угодно говорить, что он весь такой хороший и благородный, но на деле он нарушал правила так же часто, как и сам Драко. Драко тайно подозревал, что Поттер мог бы стать чертовски хорошим слизеринцем, но не говорил об этом никому, чтобы его не линчевал Снейп или остальные слизеринцы. В любом случае, Панси была достаточно умна, чтобы читать между строк.

Панси знала о его ориентации, сколько он себя помнил. Она, наверное, узнала о ней даже раньше него. В первый раз, когда она увидела его, тогда ещё семилетнего мальчишку, он отказывался играть в грязи с Гойлом, потому что не хотел испачкать свою новую мантию, и вместо этого провел время на коленях нянюшек. Драко никогда не присоединялся к играм типа салок и догонялок, хотя изредка он ставил подножки другим мальчикам, в то время как его сверстники предпочитали тянуть за косички девчонок. Драко подозревал, что Панси, возможно, поняла все уже тогда, потому как была очень просвещённой семилетней девочкой, благодаря разговорам на равных со своей тринадцатилетней сестрой Дэйзи. Но, в отличие от фанатичного отца Драко, она не отнеслась к этому так предвзято. В сущности, она даже обрадовалась, потому что была по уши влюблена в Снейпа, но Мастер Зелий никак не подходил на роль жениха. В глазах высшего света быть преподавателем значило почти то же, что быть прислугой, независимо от того, сколь глубоко в века уходит твоя фамилия. Конечно же, Снейп не имел и понятия, что Панси хотела его, но Драко не сомневался, что в конечном счете у неё всё получится. Никогда еще ни один мужчина не смог сказать «нет» женщинам семьи Паркинсон.

В любом случае, раньше Драко требовалась жена, которая приняла бы его пристрастия, а Панси нуждалась в муже, который позволил бы ей иметь любовника и не обижался на это. Этот брак стал бы прекрасным союзом, но теперь ему не суждено было случиться. Лишившись наследства, Драко превратился в худшего кандидата в мужья, чем даже сам Снейп. А вероятность того, что она найдёт какого-то другого юношу, который позволит ей крутить роман с сальноволосым бывшим Упивающимся, была почти нулевой. Лично Драко не видел в этом глобальной катастрофы, но решил держать свое мнение при себе. Тем более, она дралась кулаками как настоящий мальчишка.

— О нет. Нет, что случилось? Он сделал тебе больно?

Драко принимал беспокойство Панси намного легче, чем Лидии, потому как это была Панси, а она беспокоилась всегда. Обо всем. Было приятно чувствовать её заботу, даже если это было рядовым событием.

Драко пожал плечами, не показывая, как его тронуло то, что она демонстрировала свою привязанность к нему в общественном месте. Он по своей матери знал, как неприлично было такое поведение для леди со статусом Панси. Хотя, Панси хоть когда-нибудь следовала приличиям?

— Только побил меня чуть больше обычного, а это не страшно — раньше же он бил меня не очень много. Лишь столько, сколько нужно для «закалки моего характера».

Он закатил глаза, показывая своё мнение о том дерьме, в которое верит большинство старых чистокровных семей — будто рукоприкладство было лучшим методом для воспитания детей.

— И прежде чем у тебя случится припадок негодования, говорю — я не живу на улице. Я остановился в Дырявом Котле и работаю в аптеке, чтобы заплатить за проживание. И у меня осталось немного денег с пособия и дня рождения. Их не очень много, но на жизнь хватает.

— О, Драко, это ужасно! — воскликнула Панси, словно жить на улице было намного лучше. — Дырявый Котел?! Даже Уизли останавливаются там. Бедняжка. — Наконец, она осознала то, как скажется лишение Драко наследства на ее планах совращения Снейпа. — О, Моргана. Что скажет мама, когда услышит об этом? Что я буду делать? Я не могу выйти замуж за кого-то ещё — кто примет мои условия брака?

Панси заламывала руки, совершенно забыв о сумках и обо всём прочем.

— Эй, успокойся. Я обдумал это — Бут может стать хорошим женихом. Он — чистокровный, довольно богатый, может проследить своё происхождение дальше дюжины поколений, и он хочет свою единокровную сестру Сильвию, а это означает, что если он не примет факта существования у тебя любовника, всегда будет возможен шантаж.

Панси разразилась слезами облегчения, и он неловко похлопал её по спине, пытаясь притвориться, что не знаком с ней, и оглядывая других посетителей, чтобы не видеть её заплаканного лица. Поттер потрясённо глазел на него, явно всё подслушав. Драко вызывающе уставился на брюнета, пока тот не покраснел и не отвёл взгляд. Мысленно прокрутив весь разговор, Драко ухмыльнулся, когда понял, что Поттеру, скорее всего, показалось, будто он сказал Панси о Тэрри Буте, чтобы самому стать ее тайным любовником. Это было так неправдоподобно, что он почти рассмеялся вслух.

Панси подняла глаза, наконец, вернув своё самообладание. Благодарно улыбнувшись, она положила руку на его предплечье,

— О, спасибо, иногда ты такой сладкий.

Драко нахмурился, смертельно оскорбившись.

— Сладкий? Сладкий?! Ты меня обидела! И если ты скажешь кому-нибудь, что я сладкий, я расскажу всем, что ты думаешь о Снейпе как о самом сексуальном человеке после Локхарта.

Панси задохнулась от негодования.

— Ты… ты не посмел бы!

Драко ухмыльнулся и дернул ее за один из идеальных локонов, увернувшись от удара, которым она попыталась его наградить.

— О, да что ты? Сама увидишь. Никто не смеет распространять слухи, что я сладкий, и остаться после этого невредимым.

Она сжала свои губы, пытаясь скрыть улыбку.

— Хорошо, тогда. Я забираю свои слова назад. Ты — безжалостный, противный злодей с чёрным сердцем, который никогда не успокаивал меня, когда я плакала, не натаскивал Крэбба и Гойла, чтобы они сдали экзамен по Зельям, и, конечно же, у тебя не было плюшевой совы по имени Хутти.

Драко, ужасно смутившись, покраснел и покосился на Поттера, который изо всех сил пытался не хихикать. Он же спорил с Панси в шутку, а вот она зашла слишком далеко.

Разве она не понимала, что у них были слушатели?! Поттер мог использовать эту информацию, чтобы смеяться над ним всю оставшуюся жизнь!

Его голос стал ледяным, с нотками гнева, скрытыми под внешней холодностью.

— Я успокоил тебя, потому что не хотел, чтобы ты ревела на публике в моей компании. Что касается Крэбба и Гойла — если бы я этого не сделал, два остолопа провалились бы, не так ли? И мне было шесть, когда у меня была плюшевая сова, так что держи свою чёртову сентиментальность при себе.

Панси лишь подняла бровь, и ее голос был старательно нейтральным, когда она, наконец, заговорила.

— Ты закончил притворяться, что являешься таким же, как твой отец?

Драко отвёл взгляд, почувствовав капельку стыда и гнев на самого себя. Он действительно повёл себя так же, и, хотя Панси время от времени была поверхностной, она не заслуживала, чтобы к ней обращались, как к никчёмной или глупой. Он знал, что обычно самые худшие слова были сказаны им в те моменты, когда он пересекал черту от мелочности до настоящей злонамеренной жестокости, и делал то, что, по его мнению, сделал бы отец в этой ситуации. Именно это произошло после смерти Диггори в разговоре с Поттером и его друзьями, а в последний раз, когда он так себя вёл, Ханна Аббот три дня подряд не выходила из своей комнаты.

— Да. Закончил.

— Хорошо, я видела рубашку, в которой ты будешь выглядеть замечательно. Не то, чтобы рубашка, которая сейчас на тебе, не замечательная, но другая не повредит.

Панси явно предлагала мир и приняла его молчаливое извинение, которое он просто не знал, как произнести.

— Хорошо. Но если она фиолетовая, я никогда не позволю тебе снова покупать мне одежду.

С быстро подскочившим настроением они пошли к выходу, препираясь, как брат и сестра, а Поттер с недоверием смотрел на них из-за своего стола. Очевидно, сейчас он напрягал каждую свою извилину, пытаясь выяснить природу взаимоотношений двух слизеринцев. Драко оглянулся на другого мальчика и усмехнулся про себя, гадая, когда Поттер заметит, что на кончике его носа размазан шоколад.

Глава 7. Возвращение в школу.

Когда Драко, наконец, прошёл через кирпичную стену на платформу 9 ¾, у него возникло ощущение, будто он вернулся домой. Он почувствовал какое-то пьянящее предвкушение, смешанное с облегчением. Поездка на станцию в "Ночном рыцаре" была не очень приятной, но её стоило вытерпеть, чтобы оказаться здесь, на пути к Хогвартсу.

Он смог без проблем купить все школьные принадлежности, и пришёл в восторг, когда в письме из Хогвартса увидел вложенный яркий серебряный значок префекта. Значок был с гордостью прикреплён им на мантию и мерцал при дневном свете, когда Драко важной поступью вёл первоклашек за собой. Чувствовал он себя при этом как никогда удовлетворённо.

Впервые с тех пор, как отец выставил его прочь, оттаскав за ухо, он ощутил себя таким, как раньше — самонадеянным, самоуверенным, лучшим. Даже его поступь словно кричала об аристократическом высокомерии. Они могли изгнать его из семьи, но они не могли подавить в нем Малфоя.

Он ухмылялся слизеринцам, издевался над гриффиндорцами и хаффлпаффцами, попавшимся ему на пути, и приостанавливался, чтобы подмигнуть своим поклонницам, мягко поздоровавшимся с ним. Некоторые даже строили ему глазки. Конечно, он был геем, но это не значило, что ему неприятно внимание сраженных наповал третьекурсниц. Младшая сестра Панси — Пиона — притворилась, что падает в обморок, и до ужаса жеманно улыбнулась ему, высмеивая своих менее умных сверстниц. Драко был ей словно старшим братом, и она явно не замечала привлекательности в мальчике, который провел большую часть своего детства, изменяя цвет её кожи и натравливая на неё домовых эльфов. Её подружки смеялись над другими раболепствующими перед Драко девочками, а сами затем украдкой глядели на него из-под застенчиво опущенных ресниц, когда Пиона смотрела в другую сторону.

Драко подмигнул им и отвернулся, усмехнувшись визгу, который он этим вызвал. Очевидно, его кровь вейл на что-то, да сгодилась.

— Нехорошо дурачить их, Малфой, — насмешливо сказал Забини.

Блейз был красивым парнем с темными вьющимися волосами, доставшимися ему по наследству от отца-итальянца, черными глазами и смуглой кожей, которые перешли от матери-цыганки. Драко хотел его в течение короткого промежутка времени на четвёртом курсе, но его увлечение прошло, когда он понял, что, хотя Забини и выглядел хорошо, в их отношениях не было бы никакой искры. Блейз был достаточно хорошим парнем, но, на вкус Драко, слишком манерным и, к тому же, не умел прилично управлять метлой.

Кроме того, хотя Забини был чистокровным, его семью не считали аристократической. Даже Поттер с матерью-грязнокровкой имел родословную лучше. В конце концов, во избежание межродственного скрещивания было приемлемо жениться на грязнокровке примерно каждое десятое поколение, однако, Малфои старались избегать магглорождённых, предпочитая им нелюдей — вейл и суккубов. Во всяком случае, Забини был не более чем просто хорошим союзником, и Драко нравилось такое положение вещей. К тому же, Блейз не возражал против интереса Драко к мальчикам, хотя и любил дразнить его по этому поводу.

— О, это совершенно безобидно. В отличие от тебя, вздыхающего по этой девчонке Чанг. Даже не знаю, что ты в ней нашёл. Мерлин знает — Поттера, сохнущего по ней, вполне достаточно. Лично я не вижу в ней ничего привлекательного.

— О, ты серьезно? Никогда бы не подумал, — сказал Блейз, по-приятельски подтолкнув его. Драко в ответ насмешливо улыбнулся и принялся осматривать платформу, словно генерал — поле битвы. Панси видно не было. И громоздких фигур Крэбба и Гойла, обычно легко определяемых в толпе, тоже не было в поле зрения. Блейз, заметив его раздражение, заговорил, предвидев его вопрос.

— Если ты удивляешься, где остальные, то они пошли занять купе для нас. Меня выбрали, чтобы я дождался тебя, поскольку ты, как всегда, модно опаздываешь.

— Это часть моего очарования. Почему бы тебе не помочь мне с моим багажом, а затем мы можем найти их, а?

— Я что, похож на домовика? — заныл Забини, но помочь все же согласился.

— Ну, твои уши... — пробормотал Драко, бросив косой взгляд на оскорбляемые им части тела. Забини потрогал свои уши, оценивая их, и сверкнул свирепым взглядом, поняв, что они действительно немного выдавались из его волос.

— От хорька-альбиноса слышу.

Драко бросил на Блейза обиженный взгляд.

— Не напоминай мне. Эти гриффиндоркцы* [Пр.пер: «dorks» — придурки. «Gryffindorks» — «гриффиндорские придурки»] до сих пор не позволяют мне об этом забыть.

Рассмеявшись, Забини взял в свои руки пару сумок и направился к их купе.

Да, как же все-таки было хорошо наконец вернуться домой.

Глава 8. Слизеринские интриги.

— Итак, встреча Знаменитых Амбициозных Слизеринцев объявляется открытой, — пропел Драко, откинувшись на спинку сидения. Несмотря на то, что сейчас он должен был находиться в купе префектов, ему не хотелось прерывать традицию проведения первой встречи ЗАС в Хогвартс-экспрессе. Раньше они называли себя Знаменитыми Амбициозными Деятелями, но, в конце концов, поняли вульгарность этого названия. И Драко действительно не хотел быть президентом ЗАДа. Хотя, его задница выглядела очень даже неплохо.

— Так, Панси. Ты смогла обновить наши карточки студентов?

Панси достала огромную папку с полной информацией о каждом студенте Хогвартса. Как секретарь, она была обязана заниматься этим, как и любой корреспонденцией в те редкие времена, когда они нуждались в помощи извне, чтобы достичь своих целей. Толстенная папка включала в себя краткую генеалогию каждого ученика, сведения об его здоровье, последние сплетни, компромат для шантажа и школьные оценки. Отец Панси входил в состав правления школы, что давало слизеринке доступ к довольно обширной информации о своих сверстниках. Узнать остальное, проведя некоторые исследования, было нетрудно.

Панси поморщилась.

— Это было нелегко, но да, я смогла. У нас появилось довольно много студентов по обмену. Большинство — из Бабатона, но есть парочка из Дурмштранга. Они, скорее всего, будут сортированы в Слизерин. Ты знаешь, что это значит.

— Смена власти и политические интриги. Вот радость-то, — проворчал Блейз. Драко только ухмыльнулся своему вице-президенту.

— Да ладно, Блейз. Будто тебе это нравится меньше, чем нам. Хорошо, Панси. Я позже просмотрю их внимательнее. Скоро нам нужно будет идти в купе префектов, но сначала необходимо кое-что обсудить. Я уверен, все вы знаете, что от меня отреклись, верно?

Все кивнули.

— Хорошо. Без влияния моего отца, защищавшего меня и, как подразумевалось, вас, друзья мои, мы оказываемся перед необходимостью прекратить изводить Поттера и его близких друзей.

Раздались негодующие крики:

— Что?!

— Ты шутишь, Драко!

— Если мы не будем ставить их на место, они будут заправлять всей школой!

— Как ты можешь предлагать нам присоединиться к фан-клубу Поттера? Это предательство, ты же знаешь!

Драко поднял руку, властным жестом останавливая поток возмущенных слов, и почувствовал удовлетворение, когда они замолчали. Панси буквально дымилась от негодования, а Крэбб и Гойл хмурились. Блейз ушел в себя, и Драко никогда бы не взялся предположить, о чем тот задумался.

— Мы не можем позволить себе такое же поведение, как раньше. Я потерял большую часть власти, и, хоть и работаю над её восстановлением, но сейчас мы в слишком щекотливом положении для того, чтобы вести себя, будто ничего не случилось. Если по-прежнему оскорблять и нападать на Поттера, после окончания школы никто не примет нас на работу. И я знаю, что ни один из вас не хочет прислуживать Волдеморту, но у вас может не остаться другого выхода, если из-за отсутствия самообладания сейчас, вы не найдёте работу в будущем. Если мы остановимся сейчас, пока нам только шестнадцать, то сможем списать все прошлые оскорбления и споры с Поттером на ребячество и зависть, — во рту появился горький привкус — вкус поражения — но Драко не собирался из-за несдержанности терять свои шансы на успех в жизни. — Я не предлагаю подлизываться к чудо-мальчику, но нам надо отстать от него.

Драко откинулся на спинку сидения, предоставляя им время обсудить между собой его слова. Краем уха слушая разговор, он лениво перебрал содержимое папки, сразу же отметив нескольких студентов как потенциальных слизеринцев. Единственным, кто казался способным соперничать с Драко за авторитет в Слизерине, оказался некий Гернот Эддер. Он был сыном Упивающегося, убитого аврорами во времена первого возвышения Волдеморта, и воспитан своим дядей, который, по-видимому, был не в своём уме. Эддер приехал по обмену из Дурмштранга, значит, он, скорее всего, прекрасно владел Темными Искусствами и не станет гнушаться никакими средствами для достижения своих целей. За ним обязательно стоит присматривать.

Быстро просмотрев остальную часть папки и не найдя ничего интересного, Драко обратился к спорящим:

— На сегодня хватит, — все замолкли, хотя Крэбб и Гойл продолжали свирепо смотреть друг на друга. — Крэбб, — грузный слизеринец перевёл взгляд на него, — ты должен узнать обстановку в Гриффиндоре. Гойл, на тебя — рэйвенкловцы. Блейз, ты проверишь ситуацию в Хаффлпаффе, а тебе, Панси, достаётся честь держать меня в курсе происходящего в Слизерине, в частности — кто из новеньких собирается претендовать на власть. Кроме того, сделай обычные отчёты о первоклашках.

Крэбба и Гойла он назначил на Гриффиндор и Рэйвенкло, потому что эти Дома были слишком высокомерны, и значительно недооценивали умственные способности носильщиков рюкзака Драко. Эти двое уже который год старательно изображали тупиц даже в слизеринской комнате отдыха, что было очень удобно. Удивительно, насколько несдержанно вели себя люди рядом с идиотами (по их мнению). Блез был асом по манипуляции хаффлпаффцами и даже имел несколько связей с ними, которые держал в тайне. А Панси с успехом раскрывала заговоры, замышлявшиеся в Змеиной Яме.

Все они согласно кивнули, гордясь доверенной им важной задачей.

— А я возьму на себя призраков и школьные портреты, — Драко потратил много времени, поддакивая и любезничая с ними, чтобы заслужить их доверие, но впоследствии это окупилось получаемой от них информацией. — Насчёт поведения с Поттером — ведите себя, как я, пока мы не обсудим это подробнее, когда появится время, — Драко оглядел лица своих друзей. — Есть ещё что-нибудь важное для обсуждения?

Панси взяла слово.

— Миллисент все еще хочет вступить в ЗАС. Летом она заезжала погостить ко мне в особняк и постоянно делала намеки на этот счёт.

— Мы же обсуждали это, — скучающе сказал Блейз. — Она не одна из нас. Кто знает, кому принадлежит её верность, или кому она разболтает о наших делах?

Да, их компания была странной, но доверие между ними было абсолютным. Им необходимо было держаться друг друга, если они хотели достичь своих целей. Какие-то компании в Слизерине пытались им подражать, но их союзы никогда не длились долго — слишком часто расходились из-за мелких препирательств, вероломства и эгоизма участников.

Было нелегко достичь такого баланса, но после пяти лет им все же удалось это сделать. Принятие нового человека в их тесный кружок разрушило бы достигнутое равновесие.

— Ну, тогда давайте голосовать. Кто за то, чтобы принять к нам Булкстроуд*? [Пр.пер: Это не опечатка. Драко просто дурачится. Bulkstrode: Bulk — что-то большое, грузное]

Панси и Винсент подали голос.

— А кто — против? — Драко присоединил свой голос к голосам Блейза и Гойла. — Решено. Три к двум — победило «нет». Так даже лучше. Её упорство слишком подозрительно. Пытаться вступить дважды — это ещё ладно, но три раза? И, даже если не принимать во внимание вопрос о причине её упорства, у неё нет чувства собственного достоинства и гордости — ЗАСу не пристало иметь такого члена в своих рядах.

Дата добавления: 2015-10-21