их истории показывает, при каких условиях и какими средствами смешанные республики
держатся и растут.
Важным условием является величина государства. Смешанный республики скорее
способны держаться на небольшой территории, нежели в обширной стране. Противоположности
легче сводятся к единству, когда они сосредоточены на одном месте, нежели
когда они рассеяны всюду. Тут элементы менее разнообразны, возможнее сделки
и соглашения; близкое знакомство людей друг с другом и постоянное общение
интересов сдерживают сословную вражду. Наконец, при внутренней борьбе малому
государству грозить меньшая опасность распадения, нежели большому. Там, где
люди живут вместе, волею или неволею приходится уживаться друг с другом. Отторжение
части немыслимо. Если демократии трудно упрочиться в большом государстве,
то тем труднее удержаться в нем смешанной республике. Однако, при благоприятных
условиях и благоразумии граждан, и эта задача не представляется невозможною.
Развитее средних классов, смягчая крайности, открывает простор для разнообразных
сочетаний, в которых посредствующие звенья играют преобладающую роль. Самое
разнообразие элементов и их разобщенность могут уменьшать резкость их противоположения.
Весьма возможно, что в недалеком будущем современные демократические общества
придут к подобным сочетаниям.
Но и в тех случаях, когда борьба происходить в тесных пределах, надобно,
чтоб она сдерживалась условиями, благоприятствующими единству. Сюда принадлежит
прежде всего крепость народного духа, связывающего высшие и низшие слои общностью
нравов, понятий и любовью к отечеству. Где этого нет, там смешанная республика,
как прочное учреждение, немыслима. Поэтому так неустойчивы были все подобные
комбинации в итальянских средневековых городах. Напротив, эта внутренняя крепость
духа, составляющая источник всех гражданских доблестей, в высшей степени существовала
в древних республиках, особенно в цветущее их время. Она основывалась на племенном
единстве, на твердости нравов, на уважении к вековым законам. Еще более она
упрочивалась национальною религией, которая сдерживала эгоистические стремления
и подчиняла всех высшему порядку. С упадком религии и нравов смешанные республики
неудержимо клонятся к падению. Об этом свидетельствует весь древний мир. В
новом эти начала с трудом могут быть заменены сознанием общих интересов.
Наконец, внутренняя связь поддерживается положением народа среди враждебных
ему племен. Необходимость общей обороны соединяет противоположные элементы
общества и заставляет их дружно идти на защиту родины. В Риме патриции и плебеи
не раз примирялись в виду внешней опасности. Самое товарищество по оружию
рождает постоянную духовную связь между людьми, разобщенными по общественному
положению. Наконец, вооружение народа дает ему силу в руки, а заслуги воинов
перед отечеством заставляют, во имя справедливости, даровать им политическая
права. Вследствие этого, там, где приходится вести постоянный войны и оборонять
отечество, низине классы естественно приобщаются к государственной жизни и
принимают большее и большее участие в правлении. Если войны пагубны для аристократии
и демократии, то они напротив, могут служить к поддержанию и развитию смешанных
республик. Рим представляет тому живой пример.
Из двух элементов, которые входят в состав смешанной республики, аристократически
всего более содействует ее прочности, обо он сам заключает в себе гораздо
более прочных сил, нежели демократия. Мы видели, что аристократия вся основана
на преданиях и на твердости законного порядка. Поэтому, смешанная республика
с перевесом аристократического элемента несравненно долговечнее и способнее
выносить, как внешние войны, так и внутреннюю борьбу. Рим своим величьем обязан
главным образом Сенату, который был руководителем всей политической жизни
народа в цветущее его время. Это было самое замечательное и достойное удивления
политическое собрание, которое когдалибо существовало. Современные историки,
которые римский патрициат сравнивают с прусским юнкерством, показывают странный
недостаток политического понимания. Пока Сенат держал в своих руках бразды
правления и еще полон был старого духа, внешняя и внутренняя политика Рима
стояла на твердых основах. Падение началось, когда вследствие безмерных завоеваний
и в особенности соприкосновения с Востоком, открылся широкий простор вторжению
чуждых элементов, новых нравов, понятий и интересовав. Под их влиянием исказился
древний дух верховного собрания; личный цели и денежные расчеты выступили
на первый план. С тем вместе получила перевес демократия; центр тяжести перешел
к народным собраниям, откуда исходили революционные меры, которые повели наконец
к ниспровержение республики гениальным полководцем.
Процесс разложения аристократического элемента лежит отчасти в самом
существе смешанных республик. Его не избегло ни одно древнее государство.
Аристократия всегда составляет меньшинство, а потому физически народ сильнее
ее. Если он не принимает участия в правлении и довольствуется частною жизнью,
он может долго оставаться под господством высшего сословия, употребляющего
свою власть с благоразумною умеренностью. Но как скоро он сам становится участником
верховной власти и при этом возгорается борьба, он окончательно должен победить,
ибо перевес сил на его стороне. Преобладайте аристократического элемента ведет
лишь к тому, что движете происходит мерно и спокойно, сообразно с изменяющимися
потребностями жизни, без нарушения государственных интересов. При таком ходе
дел, даже когда демократия окончательно получает перевес в учреждениях, аристократ?
может фактически остаться преобладающею. Так именно было в Риме. Напротив,
когда в смешанной республике рано начинает возобладать демократический элемент,
учреждения быстро склоняются к чистой демократии. Народ, будучи сильнейшим,
шаг за шагом уничтожает перед собою все преграды, а высшее сословие, будучи
слишком слабо, чтоб этому противиться, скоро поглощается народною массой,
которая одна остается владычествующею. Такова была история Афинской республики.
Большее или меньшее значение аристократического начала не зависит однако
от одних учреждений. Последние являются лишь выражением фактического отношения,
которое существуете между обоими общественными элементами. Притязания аристократии
и демократии всегда соразмеряются с их действительною силой, материальной
и нравственной. Искусственное усиление одного элемента на счет другого ведет
лишь к неудовольствиям и к разладу; прочных созданий из этого не выходит.
Таково было, например, законодательство Суллы. Истинное политическое искусство
состоит в том, чтоб устроить и согласить оба элемента сообразно с настоящим
их весом и значением, устраняя взаимное напряжение и давая каждому подобающее
ему место в общем организме. Это может совершиться двояким путем: или посредством
систематического законодательства, каковы были, например, учреждения Солона,
или рядом мер, который постепенно разрешают отдельные, возникающие в жизни
вопросы. Первый есть путь рациональный, второй исторический.
Последний несравненно выгоднее первого. Когда права и интересы обеих
сторон сводятся к общему итогу, когда разом должны решиться все разделяющее
их вопросы, каждая сторона непременно остается недовольна. Ей кажется, что
часть ее слишком мала, а потому она стремится изменить установленный порядок.
Напротив, когда возбуждается отдельный вопрос, то одна сторона может сделать
уступку, не теряя своего положения, а другая, довольная результатом, на который
устремлено было все ее внимание, на время умеряет дальнейшая притязания. Пример
систематического замирения представляют Афины. Не могло быть законодателя
более способного исполнить эту задачу, как Солон. Своим высоким нравственным
достоинством, своим беспристрастием, своим глубоким знанием людей и отношений,
он внушал к себе доверие обеих партий. А между тем, чтобы дать его законам
хотя некоторую прочность, потребовалось владычество Писистратидов. Только
испытавши многодетны гнет тиранов, враждующие стороны поняли всю мудрость
учреждений, дававших каждому элементу должное место в общей системе. С другой
стороны, исторически путь возможен только там, где аристократия довольно умна,
чтоб остаться руководительницею движения, где она не стоит упорно за свои
преимущества в ущерб общественному миру и государственной пользе, а умеет
сохранить свое положение своевременными уступками. Если она не обладает этими
политическими качествами и не умеет сама производить примирение, тогда между
борющимися сторонами необходим посредник, облеченный общим доверием, или же
нужен властитель, сдерживающий обоюдные страсти и подчиняющий их требованиям
государственного единства.
Соглашение обоих элементов совершается предоставлением каждому из них
известной доли участия в законодательстве и управлении. Так как в смешанной
республике они остаются раздельными, то они должны иметь отдельный собрания.
Обыкновенно представителем аристократии является сенат, а представителем демократии
народное собрате. Но при такой резкой противоположности органов соглашение
весьма затруднительно и постоянно возобновляющаяся вражда неизбежна. Поэтому,
весьма важно иметь собрате) в котором бы оба элемента сливались. Обыкновенным
способом соединения, как было объяснено в Общем Государственном Праве, служит
денежный ценз, который, устраняя вопрос о рождении, открывает всем гражданам
доступ к политическому праву. Различные его комбинации могут дать перевес
тому или другому элементу. В Риме, устройство центуриатных комиций давало
преобладание патрициям; но так как все остальные граждане участвовали в решении,
то оно получало характер всенародный. С другой стороны, путем занятия государственных
должностей в Сенат имели доступ и плебеи, что опять содействовало смягченно
вражды. Но под конец республики, когда, вследствие усиления народного элемента,
комиции по центуриям для важнеших дел заменились комициями по трибам, основанным
на чисто демократических началах, а с другой стороны Сенат, вследствие преобладания
денежной знати, сделался олигархическим учреждением, борьба вспыхнула с большим
ожесточением, нежели когда-либо, и тогда оставалось только подчиниться военной
диктатуре. В Афинах народное собрате, облеченное верховною властью, имело
чисто демократически характер, что и повело к окончательному устранению всех
аристократических элементов. Через это смешанная республика превратилась в
демократию.
Если в законодательстве допустимо преобладание демократического элемента,
то исполнительная власть, во всяком случае, должна находиться главным образом
в руках аристократы, ибо последняя способнее к управлению, нежели народ. Там,
где власть переходить в руки народных вождей, водворение чистой демократии
становится неизбежным. Но обыкновенно народ требует участия в исполнительной
власти, что вполне справедливо, ибо исполнение дает силу закону и ограждение
правам. Надобно только, чтобы народная власть не сделалась преобладающею.
Это может быть достигнуто разными путями. Солон, даровавши всем гражданам
одинаков право голоса в народном собрании, установил ценз для занятия должностей;
высшие он предоставил исключительно первому разряду. В Риме, когда патриции
уступили плебеям одно из консульских месть, эта должность была разделена и
таким образом ослаблена. Когда же затем, вследствие продолжающейся борьбы,
аристократическое сословие шаг за шагом делало уступки и относительно замещения
остальных должностей, оно всегда вверяло их двум лицам, удерживая за собою
одно из двух месть, так что патриций мог всегда воздерживать плебея.
Однако, при таком разделении сословии, когда демократическая масса сохраняет
свою особую организацию, она естественно стремится иметь и своих собственных
вождей, с предоставлением им известной доли государственной власти. В этом
заключается главная опасность для смешанной республики. У Римлян такую роль
играли народные трибуны, которые положительной власти не имели, но могли полагать
запрет (veto) на действия всех других властей. Через это они получали возможность
вынуждать изменения существующего устройства. И точно, они были главными орудиями
развития демократии. Это учреждение подвергалось многообразной критике; однако,
при тех условиях, в которых находилась Римская республика, нельзя не признать
его глубокого политического значения. Плебеям, составлявшим, по своему происхождение
и устройству, совершенно отдельный класс. нельзя было отказать в праве выбирать
своих предводителей, которые естественно были призваны защищать интересы своего
сословия. Именно это право защиты выражалось в отрицательном запрети; это
было наименьшее, что можно было уступить. Но для того, чтобы сделать его менее
опасным, и тут власть была разделена. Трибунов было несколько, и каждый из
них мог останавливать действия всех других. Этим устранялось владычество демагогов,
ибо всего опаснее для смешанной республики влияние одного вождя, стоящего
во главе народа. В средневековых итальянских городах, вместо нескольких трибунов,
был один предводитель народа (capitano del popolo); это был прямой путь к
тирании. В Риме, когда Гракхи выступили демагогами, они насильственно устраняли
сопротивление других трибунов. Это было знаком падения республики.
Весьма важно сохранение за аристократией права замещать судебные должности.
Народный суд дает большее ограждение подсудимым, но аристократический суд
обеспечивает строгое исполнение закона, а без этого смешанная республика немыслима.
Где рядом стоят два противоположные элемента, без высшей, умеряющей их власти,
надобно, чтобы закон считался ненарушимою нормою, владычествующею над обоими
и пользующеюся беспрекословным уважением. Всего лучше сочетание обоих элементов
в общем судилище, в виде судей и присяжных.
Но еще важнее аристократическое замещение религиозных должностей. Религия
в смешанной республике играет еще более важную роль, нежели в аристократии
и в демократии. Чем нужнее сдержки, чем более на них опирается весь государственный
строй, тем более требуется содействие религиознонравственного элемента для
охранения закона и порядка. Пока религиозная власть находится в руках аристократии
и пользуется уважением народа, до тех пор связывающее их устройство стоит
непоколебимо. В Риме религия служила не только нравственною сдержкой, но и
политическим орудием. Религиозные обряды останавливали решения народных собраний,
который могли быть опасны для патрициев.
Однако всего этого недостаточно, если обе стороны не имеют тех качеств,
который требуются для совместного существования и мирного развитая. Надобно,
прежде всего, чтоб аристократия обладала не только материальною силой, но
и глубоким политическим смыслом. Если она дорожить более всего своими привилегиями,
если она презирает и утесняет народ, если в самом разгаре борьбы она более
увлекается страстью, нежели политическими соображениями то об уравновешенном
порядке и устойчивом движении не может быть речи. В аристократии, как руководящей
силе, должны сочетаться противоположный качества: твердость и гибкость, настойчивость
и умение своевременно делать уступки, привязанность к преданиям и внимание
к народным нуждам. А так как эти противоположные свойства редко соединяются
в одних лицах, то в самом правящем сословии эти два направления должны находить
своих представителей. В Риме были патрицианские роды, которые постоянно отличались
любовью к народу и пользовались его привязанностью. Когда приходилось успокаивать
разыгравшиеся страсти или делать уступки народным требованиям, они выступали
на сцену и облекались властью. Таковы были Валерии и Горации. Слишком ярые
противники плебеев, как Кориолан, напротив, подвергались изгнанию. Тоже явление
замечается и в новое время в той аристократии) которая ближе всего подходить
к римской, в аристократии английской. Партии ториев и вигов, попеременно сменяющаяся
в правлении, в ней самой всегда находили представителей и вождей. Поэтому
она могла сохранить свое положение среди все возрастающей силы демократии.
Но либеральная часть правящего сословия не должна от него отделяться, не только
юридически, но и нравственно; только при таком положении, пользуясь доверием
обеих сторон, она может играть роль примирителя между аристократией и народом.
Напротив, для смешанной республики нет ничего опаснее, как демагоги, возникающее
из среды аристократии. Римляне беспощадно казнили их смертью, как скоро открывались
потаенные замыслы или интриги. Такова была судьба Спурия Кассия и Манлия Капитолина.
С своей стороны, народная масса должна иметь те качества, которые требуются
для здоровой и умеренной политической деятельности: практически смысл, любовь
к порядку и уважение к закону, в соединении с стойкостью в отстаивании своих
прав. Для этого она должна пользоваться некоторым материальным обеспечением.
Бедность влечет за собою страдания, а страдания разжигают борьбу и рождают
стремление к разрушению существующего строя. Бедность ведет и к развращению
нравов; она делает народ доступным всяким влияниям и подкупам, передает его
в руки богатых или делает его жертвою демагогов. Как скоро в республике образуется
нищенская чернь, так падение ее неизбежно. Лучше всего, когда здоровое зерно
народа состоит из мелких землевладельцев. В них более всего удерживаются те
охранительные свойства, которые требуются для мирного и правильного развития.
Таковы были римские плебеи. Когда, вследствие беспрерывных войн и завоеваний,
мелкое землевладение исчезло и образовались, с одной стороны, латифундии в
руках богачей, а с другой нищенствующая масса, судьба республики была решена.
Но и при самых благоприятных условиях борьба нередко достигает такого
ожесточения, что является необходимость власти, действующей деспотически.
Римляне имели для этого диктатуру, которая установлялась, как при внутренних
смутах, так и в случаях внешней опасности. Диктатор облекался неограниченною
властью; он назначался Сенатом, но на короткий срок, так что он не мог быть
опасен ни аристократии, ни народу. Однажды Римляне установили неограниченную
власть на более продолжительное время: то были децемвиры, и они превратились
в тиранов. Греки установляли иногда пожизненных эсимнетов: то были люди, пользовавшиеся
высоким доверием своих сограждан. Лишь при таком исключительном условии подобная
власть могла принести существенную пользу. Обыкновенно же в греческих городах
борьба партий вела к тирании. Временная тирания может упрочить господство
смешанного порядка. Страдая под общим гнетом, аристократия и демократия скорее
приходят к соглашению. Общая ненависть к деспотической власти уменьшает взаимную
вражду. Они должны соединиться, чтобы свергнуть тирана, и горький опыт заставляет
их, по крайней мере временно, жить в мире между собой. Однако, по своему характеру,
тирания дает перевес демократическому элементу и приготовляет его господство.
Аристократия составляет высший и самый могущественный класс народа, а потому
тирания обращается главным образом против нее. Обыкновенно тиран унижает аристократию,
опираясь на низшие классы. Он водворяет равенство под общим гнетом, и это
равенство, вошедши в нравы, сохраняется и при восстановлении свободы. Владычество
аристократии тогда только прочно, когда она держится непрерывною историческою
преемственностью. Как же скоро она подпала под иго тирана и политически уравнялась
с другими, так она теряет возможность подняться и занять свое прежнее место.
Наследие тирании обыкновенно достается демократии.
Вообще, в древних государствах, смешанная республика составляла переходную
форму от аристократии к демократии. Этот переход может совершаться мирно и
законно, если аристократия обладает достаточным политическим смыслом, чтобы
делать своевременные уступки и остаться руководительницею движения; напротив,
ожесточенная внутренняя борьба ускоряет падение этого политического строя.
Пример Рима показывает, что при уравновешенном движении этот процесс может
совершаться в течении веков, и при этом государство может достигнуть высокой
степени могущества и славы. Но для этого требуются необыкновенные условия:
крепкая организация и в особенности высокие доблести обеих сторон. Родовой
порядок представлял для этого все нужные данные: вековое устройство, коренящееся
в естественных отношениях, и крепкий народный дух, передающийся от поколения
поколению. При таких условиях, противоположные силы могли уравновешиваться
путем взаимных соглашений, не нуждаясь в высшем посредник. Но с разложением
родового порядка эти условия исчезли, а с тем вместе возгорелась внутренняя
борьба, которая повела к падению смешанной республики и к водворению на ее
место сперва демократии, а затем единовластия. Монархическое начало в классических
государствах явилось завершением исторического процесса, представлявшего постепенное
их разложение. Оно возникло на развалинах республиканских учреждений, когда
противоположные общественные силы, извращенные и ослабленные вторжением новых
элементов, потеряли способность поддерживать их существование.
В новое время, напротив, монархическое начало сделалось источником высшего
развития. Оно было силою, создавшею новые государства из средневекового анархического
порядка. Вследствие этого, оно играет у новых народов несравненно более значительную
роль, нежели у древних. Сочетание аристократического элемента и демократического
в общем политическом строе совершается у них в форме ограниченной монархии,
а не республики. В новом мире смешанные республики составляют редкое и мимолетное
явление. Республики, вышедшие из средневекового порядка, имели, по преимуществу,
характер аристократический, республики новейшего времени принимают форму демократическую.
Последняя является результатом всего исторического развития нового времени,
которое с накоплением богатства и образования ведет к большему и большему
распространенно политического права на народный массы.
Мы видели, однако, что демократия не может считаться идеалом человеческого
общежития, а потому, рано или поздно, силою исторического процесса, против
нее неизбежно должна наступить реакция. При таком обороте, как уже замечено
выше, смешанные формы несомненно должны играть значительную роль в недалеком
будущем. Можно спросить: который из обоих видов, смешанная республика или
ограниченная монархия, имеет более шансов на успех?
Нельзя не заметить, что условия нового времени совершенно иные, нежели
в древности. Если родовой порядок представлял крепкие основы для смешанной
республики, то установившийся ныне общегражданский строй лишен этих выгод.
В нем господствуют средние классы, а потому из различных способов сочетания
противоположных элементов важнейшую роль должны играть те или другие виды
ценза. Но согласовать эти виды и распределить права сообразно с действительною
силой и потребностями общественных элементов, уравновесив последние в общем
устройстве, средние классы сами по себе едва ли в состоянии. Аристократия,
связанная крепким корпоративным духом, может иметь достаточно единства целей
и направления, чтобы быть руководительницею политического движения; средние
же классы слишком для этого бессвязны и расплывчаты. Они нуждаются в опоре,
и эту опору они могут найти только в монархической власти, которая, возвышаясь
над противоположными элементами, является между ними посредником и одна способна
умерить борьбу и уравновесить влекущийся врозь стихии в совокупном устройстве.
При таком складе жизни, ограниченная монархия представляется тою политическою
формой, в которой аристократические и демократические элементы общества могут
быть приведены к.наилучшему соглашению.
К этому присоединяется и другое соображение. Демократия, получившая власть
в руки, очевидно не уступить ее добровольно. Только чрезвычайный обстоятельства,
обличающие ее несостоятельность, могут ее к этому принудить. Переход к смешанным
формам может быть результатом либо внутренних переворотов, либо внешних войн.
В обоих случаях требуется действие сверху, а оно может быть только делом единовластителя,
имеющего силу в руках или пользующегося общим доверием, будь он потомок законных
монархов, или гениальный полководец, или, наконец, выдающийся государственный
человек. Такая власть, по существу своему, есть власть монархическая, и если
она нужна для установления нового порядка, то она также нужна и для его поддержания,
ибо поводы к взаимной борьбе всегда существуют. Где есть противоположные интересы,
около которых группируются организованный общественный силы, там необходим
между ними посредник и умеритель. Таким является монарх.
Глава VI. Ограниченная монархия
Из трех видов ограниченной монархии, указанных в Общем Государственном
Праве, патриархальная монархия принадлежит к первобытным временам государственной
жизни. Она тем более может быть оставлена в стороне в нашем исследовании,
что о ней сохранились слишком скудные и недостоверные известия. Из двух остальных
видов, монархия с сословным представительством выработалась из средневекового
порядка; монархия же с народным представительством составляет принадлежность
нового времени. Первая почти везде исчезла или превратилась во вторую. Поэтому
и она имеет значение чисто историческое. Тем не менее, она заслуживает внимания,
как форма, в которую облекается политическое право при сословном порядке.
Монархия с сословным представительством естественно возникла из феодального
строя, где сословия образовали самостоятельные корпорации с полудержавными
правами. Наложить на них подать и подчинить их общему закону нельзя было иначе,
как с их собственного согласия. С возникновением нового государственного быта,
когда потребовались общие средства и общая деятельность, пришлось представителей
отдельных сословий созывать в совокупное собрание, при чем однако переговоры
велись с ними порознь, что представляло значительный затруднения. Но пока
крепок был сословный порядок, такой способ действия был неизбежен. Представительство
является выражением существующего общественного строя. Изменить его формы
можно только тогда, когда это изменение подготовлено жизнью.
И при таких условиях, сословные собрания представляют некоторые несомненные
выгоды:
Во-первых, они составляют самое твердое ограждение права. Цель сословного
представительства состоит не в приобретении власти или влияния на государственный
дела, а в охранении прав сословия. Этим устраняется произвол, сохраняется
уважение к историческим правам, укореняется привычка взаимных соглашений и
уступок, наконец, государственное развитие и законодательство получают характер
исторический, а не революционный.
Во-вторых, здесь все интересы народа находят представительство и защиту.
Каждая общественная группа сама предъявляет свои нужды и отстаивает свои выгоды;
с каждою нужно считаться. Эта цель далеко не так успешно достигается народным
представительством, где интересы той или другой части народа нередко вовсе
не находят защитников, и, вообще, отдельные интересы приносятся в жертву общим
политическим вопросам. При народном представительстве вся политическая жизнь
вращается около борьбы партий. Но эта борьба происходить главным образом на
поверхности общества; массе народа она более или менее чужда. Массе гораздо.
ближе и доступнее собственные интересы, нежели общие политические вопросы.
Именно эти интересы находят свое выражение в сословном собрании. Представитель
каждого сословия знает очень хорошо, что нужно его избирателям. Он доводит
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |