Экономические преобразования тесно увязывались с политическими маневрами советской власти, что непосредственно отражалось на сельской повседневности. Придя к власти, большевики сразу ввели ограничения в избирательных правах для значительных групп населения. Основанием для поражения в правах становилось не отсутствие (как раньше), а наличие имущества, владение когда-либо какой-либо собственностью; учитывались также социальное происхождение, прошлая и настоящая деятельность и т. д. В правах ограничивались лица, применявшие наемный труд с целью извлечения прибыли; жившие на нетрудовые доходы; частные торговцы, коммерческие посредники; монахи и профессиональные служители религиозных культов; лица, являвшиеся в прошлом служащими и агентами полиции, жандармерии и охранных отделений; душевнобольные и умалишенные; осужденные за корыстные преступления. Представителей этих категорий населения в обиходе называли «лишенцами».
Лишение избирательных прав не имело прямого политического смысла (подразумевается возможный проигрыш коммунистов на выборах). Хотя в ходе выборов 1925 г., особенно в деревне, коммунисты чуть было не потеряли все свои позиции. Между тем в самый разгар массового лишения избирательных прав доля «лишенцев» не достигала и 10 % от численности взрослого населения. Следовательно, «лишенцы» не могли представлять для большевиков реальной политической угрозы, хотя во второй половине 1920-х годов их численность возросла.
С 1926 г. началось существенное ужесточение политики советской власти по отношению к «бывшим людям» и «нетрудовым элементам». В состав «лишенцев» попали не только те, кто применял наемный труд в данный момент, но и те, кто использовал наемный труд или жил на нетрудовые доходы до революции. Кроме того, в разряд «лишенцев» стали включать членов их семей, в том числе несовершеннолетних детей. Затем было осуществлено лишение прав лиц, подвергавшихся репрессиям по линии ОГПУ во внесудебном порядке. Все это привело к стремительному увеличению численности «лишенцев». Этот процесс достиг своего пика к началу 1930 г. (табл. 3).
Таблица 3 Рост числа «лишенцев» по Кубанскому округу (сельская местность)
|
Лишение избирательных прав преследовало важные цели: предотвратить возможное усиление позиций и влияния потенциальных или реальных противников большевизма; осуществить искусственное структурирование общества (как часть политики деления общества на своих сторонников и противников); установить тотальный контроль над основной частью общества; вовлечь в ограничительнодискриминационную политику большевиков социальные низы; поддерживать в обществе атмосферу раскола и конфронтации, а также агрессивные настроения в отношении бывших привилегированных сословий. Лишение избирательных прав являлось прологом к массовым репрессиям 1930-х годов.
В середине 20-х годов со стороны советской власти были даны некоторые сигналы о наступлении кратковременной «оттепели» в ее отношении к крестьянству и казачеству. Наряду с активизацией деятельности по вовлечению крестьянства и казачества в общественно-политическую жизнь, уступки власти коснулись бытовой сферы, казачьего уклада. Казакам было разрешено использовать элементы традиционной униформы: бешметы, лампасы, кубанки, черкески и даже кинжалы. Территориальные воинские части формировались преимущественно из казачьей молодежи. Вспомнив о традициях казачьего самоуправления, активного участия казаков в общественной жизни, кубанские власти осенью 1925 г. вернули в станицу институт тыждневых - физически здоровых граждан мужского пола от 18 до
К) лет, занимавшихся выполнением общественно необходимых обязанностей и охраной общественного порядка. Часть казачества с пониманием отнеслась к возвращению старой повинности и к другим мерам, однако многие казаки восприняли внезапное миролюбие большевиков недоверчиво. Как показали события рубежа 20 - 30-х годов, их недоверие было резонным.
§ 42. Общественно-политическая и культурная жизнь
Отзвуки внутрипартийной борьбы. Советская система власти сложилась в своей основе за 1918 - 1920 гг. (на Кубани она окончательно установилась только весной 1920 г.). Выработка политического курса все более концентрировалась в руках партийно-государственной элиты, а дискуссии (совершенно неизбежные при демократии) стали считаться «происками врагов», «антипартийными вылазками» и т. п.
Отказавшись от парламентаризма и свободных выборов в стране, большевики обрекали на вырождение демократические нормы и партийной жизни. В начале 20-х годов обсуждение идеологических проектов внутри РКП(б) было обычным делом. К1929 г. подобные обсуждения стали невозможны, за них карали лишением политических прав. В партии насаждалась военизированная дисциплина. Руководящие партийные органы фактически назначались, а их «выборы» сводились к формальной процедуре голосования за единственного кандидата.
Политика «военного коммунизма» была особенно болезненной для Кубани, как и для других окраинных регионов Советской России. На Кубань присылали наиболее жестких руководителей, чужаков, которые воспринимали кубанскую специфику как «кулацкую контрреволюцию». Секретарь Кубано-Черноморского областного комитета РКП(б) М.С. Эпштейн весной 1921 г. заявлял: «...никаких политических демократических уклонов на Кубани не может быть. Здесь должна быть прямолинейность, настойчивость и диктатура партии...»
Поэтому руководители Кубано-Черноморской парторганизации считали продразверстку не только вынужденной мерой, но и «оружием классового расслоения». Так, В.Н. Касаткин, М.И. Гольман, А.А. Галактионов требовали увеличить задания разверстки, «изьять из этой окраины хлеб и другие предметы» для укрепления советской власти. Они требовали блокировать станицы и расстреливать за невыполнение разверстки, приравнять середняка к кулаку, отнять земли зажиточного казачества и на них создать 200 совхозов с принудительным трудом.
Разногласия проявились между местными уроженцами, сторонниками смены антикрестьянского курса, и пришлыми функционерами. Например, продовольственный комиссар Кубанской области Л.Г. Пригожин в июне 1920 г. предложил ввести для южных земледельческих регионов продналог, поощрять обогащение крестьян. Но его проект отверг ЦК РКП(б). Меньшинство коммунистов - уроженцы Кубани и казаки - возражали против крайних форм расказачивания. Так, руководители казачьей секции областного исполкома Советов Н.И. Шевченко, Л.З. Федоренко сопротивлялись роспуску секции, обстрелам станиц и взятию заложников, запретам местных обычаев. Однако эти действия жестко пресекались сторонниками идеи мировой революции. В ходе чистки партийных рядов (1921 - 1922 гг.) сотни большевиков исключались из РКП(б) за «казако- манство» и «либерализм».
Дискуссия о профсоюзах (осень 1920 - март 1921 г.). Подспудный смыс; споров о профсоюзах - по какому пути вести страну, если «военный коммунизм» зашел в тупик. Группировка, поддержавшая взгляды В.И. Ленина, отстаивала гибкие формы отношений государства с профсоюзами. На Кубани ее сторонников возглавил В.Н. Шафранский. Л.Д. Троцкий и его окружение предлагали сделат* профсоюзы государственным органом, ужесточить дисциплину и насаждать принудительный труд. На Кубани лидерами последователей Троцкого были В.Н. Касаткин и Я.В. Полуян. В начале дискуссии троцкисты взяли верх в Кубано-Черно- морском обкоме РКП (б), но затем были отстранены от своих постов и потеряли влияние. «Рабочая оппозиция» А.П. Шляпникова и А.М. Коллонтай предлагала передать профсоюзам всю собственность на заводах. На Кубани «рабочих оппозиционеров» представляли М.Г. Гегечкори и П. А. Склизнев. Борьба закончилась избранием от Кубани на X съезд РКП(б) 16 делегатов-«ленинцев», четырех - от «рабочей оппозиции» и одного троцкиста.
Как известно, резолюция X съезда РКП(б) «О единстве партии» (март 1921 г.) запретила фракции, т. е. исключила «соревнование» идей и политических группировок. Был поставлен заслон инакомыслию искренних сторонников системы, установлена непререкаемость решений центральных органов партии.
Борьба вокруг первых мер нэпа. Введение продналога вызвало открытое сопротивление многих коммунистов, привыкших к насильственным мерам. Да и трудно было выполнить задания центральных органов власти, накормить кубанским хлебом голодающую страну, не имея материальных стимулов для крестьян. Спустя месяц после введения продналога пленум обкома РКП(б) одобрил (по почину своего руководителя М.С. Эпштейна) раскулачивание и массовый захват заложников. Продолжались преследования тех, кто не выполнил план продразверстки. Вопреки идеям нэпа III областная партконференция запретила аренду и акционирование госпредприятий, объявила рабочих государственной собственностью.
Напротив, сторонники продналога осуждали произвол в изъятии продуктов у крестьян. В июле 1921 г. они сплотились в группу, предложившую допустить частную и кооперативную торговлю по свободным ценам, открыть коммерческие банки, снизить налоги. На V областной партконференции весной 1922 г. были выдвинуты и политические требования оппозиции. Оппозиционеры предлагали создать дискуссионные клубы. М.Г. Гегечкори подчеркивал, что нельзя увольнять и арестовывать рабочих за политическое инакомыслие. Наоборот, профсоюзы должны защищать инакомыслящих от ВЧК. Сторонники либеральных взглядов остались в меньшинстве, и постепенно их высылали с Кубани в иные регионы под предлогом «перевода на другую работу».
Дискуссия 1923 - 1924 гг. была вызвана первым кризисом нэпа («ножницы цен»), разладившим всю экономическую систему СССР. Участились забастовки рабочих. Среди рядовых большевиков зрело недовольство диктаторскими методами управления «тройки» вождей РКП(б) - И.В. Сталина, Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева. Оппозиция - «группа 46-ти» - возглавлялась Л.Д. Троцким.
В Кубано-Черноморской области оппозиционные настроения охватили 30 - 40 % большевиков, в т. ч. две трети - в Краснодаре и Новороссийске. Оппозиционеры создали фракцию под руководством члена обкома РКП(б) В.Н. Кочетова. Их взгляды были противоречивы. В сфере экономики оппозиционеры предлагали ограничить рыночные отношения, дать профсоюзам две трети мест в дирекциях госпредприя
тий, выселить нэпманов из их квартир и выслать с Кубани. В политических вопросах, напротив, оппозиция выступала за расширение демократии. М.В. Буровцев, К.И. Голодович, Р.Ю. Рудзит, К.К. Герман критиковали «военный режим и диктатуру аппарата», осуждали вождизм и догматизм. Они предлагали приспособить систему власти к интересам всех трудящихся, ввести свободу дискуссий и выборность партийных работников.
Исход дискуссии предрешался, конечно, в Москве, а не на региональном уровне. Соперничающие группировки не оспаривали цель - построение социализма, но по-разному понимали способы движения к ней. К лету 1924 г. дискуссия закончилась снятием с должностей всех оппозиционеров и их высылкой в другие регионы. Ведущую роль в победе линии И.В. Сталина на Кубани сыграли А.И. Микоян, Р.С. Землячка, А.К. Аболин.
В 1924 г. была утрачена последняя возможность демократизации РКП(б). Окончательно закрепилась диктатура партийной элиты.
Дискуссии о будущем нэпа и индустриализации в 1926 - 1927 гг. С осени
1924 по весну 1926 г. партия проводила курс «лицом к деревне». На Кубани он предполагал:
- разрешение долгосрочной аренды, свободной оптовой торговли;
- создание свободной кооперации и мелких частных предприятий;
- опору в станицах на середняцкую массу (составлявшую до 65 % хлеборобов), а не на бедняков и батраков;
- амнистию казачества (курс «лицом к казаку»): возвращение гражданских прав более чем половине «лишенцев», разрешение войсковых обычаев и организацию службы в территориальных частях армии;
- относительный либерализм в управлении культурой (разрешение украинского языка в делопроизводстве, смягчение цензуры);
- достаточно свободные выборы местных Советов (что быстро позволило противникам советской системы - зажиточным казакам - возглавить многие местные органы власти).
Курс «лицом к деревне» проводился кубанскими большевиками с жаркими спорами о том, не приведут ли реформы к контрреволюции. Руководители окружных комитетов РКП(б) - С.Ф. Баранов (Кубанский округ) и А.И. Подгорный (Черноморский округ) - приняли временные уступки земледельцам всерьез. Они считали, что сложившаяся система власти совместима со свободной конкуренцией на выборах, с соблюдением прав частных собственников. Позже им в вину поставили даже исполнение песни «Ты, Кубань, ты наша Родина», что сочли заигрыванием с контрреволюционным казачеством.
Комиссия ЦК ВКП(б) во главе с Э.И. Квирингом, прибывшая на Кубань весной 1926 г., пришла к разгромному выводу: «Округ резко выделялся из всех губерний Союза тем, что кулачество... проявляло себя чрезвычайно активно и вело наступление на Советы с целью захватить их в свои руки». Кубанских партработников обвинили в увлечении демократией, в провале на выборах. Резолюция Организационного бюро ЦК от 29 марта 1926 г. потребовала вновь сделать ставку на бедняков и батраков, выдвигать на все посты иногородних, а не казаков. Секретарем Кубанского окружкома ВКП(б) назначили Н.И. Барышева, отличавшегося большей «левизной» во взглядах.
С лета 1926 г. идеи ускоренной индустриализации ценой налогового пресса на хлеборобов и создания колхозов получили широкое распространение. Руководите-
15 Заказ 0119 ли Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) М.С. Чудов, Е.Г. Евдокимов, Д.А. Булатов требовали раскулачить середняков, отказаться от терпимости к «белогвардейскому» казачеству.
Сторонники расширения нэпа (В.Н. Толмачев, И.А. Дорошев, С.И. Комиссаров) сопротивлялись этому разрыву с казачеством и середняком, отвергали возврат к гражданской войне. А.И. Подгорный выступал за кооперацию на добровольной основе и за поощрение частных зажиточных хозяйств. Бедняцкие же колхозы, по его мнению, были убыточны и только мешали «правильной» кооперации.
Непродолжительный по времени и непоследовательный курс «лицом к деревне» стал очередным громким лозунгом партии, которая в принципе не была ориентирована на решение проблем крестьянства в аграрной стране.
Дискуссия 1927 г. о путях развития СССР. Последняя организованная оппозиция среди большевиков Кубани - так называемые троцкисты. Они призывали к скорейшей индустриализации за счет крестьянства, к возобновлению политики «классовой» опоры на бедняков и иногородних, к новому «красному террору». В Краснодаре действия оппозиции возглавляли сотрудники окружкома ВКП(б) К.Я. Фиге, И.М. Виноградов, Л.В. Довнарович, в Сочи - отставной командир РККА Г.В. Севский. Имелись очаги оппозиции также в Майкопе, Армавире, станице Вознесенской.
Оппозиция опиралась прежде всего на маргинальные слои: безработных, малоквалифицированных рабочих, студентов, служащих невысокого ранга. Она была совершенно чуждой сельским жителям, да и в партийной элите уже не находила сочувствия. Троцкизм был легко подавлен насильственными мерами: ссылками, увольнениями, арестами. Многие идеи оппозиции позже, в ходе коллективизации, заимствовали сталинисты.
В условиях однопартийной системы 1920-х годов политический процесс легально ограничился рамками единственной правящей партии. Продуманная стратегия развития страны и ее регионов отсутствовала. Поэтому естественными оказались дискуссии о будущем нэпа внутри региональной большевистской элиты и рядового состава РКП(б). Укреплявшийся авторитарный режим постепенно ограничивал проявление свободной мысли и препятствовал демократическому принятию решений.
Государство и церковь. Русская Православная Церковь (РПЦ) по традиции являлась орудием государства и была втянута в его политику (при пассивном отношении общества к делам церкви). В период революции РПЦ выступила духовной опорой монархии. Однако революционные, либеральные настроения проявлялись и внутри самой церкви. Еще в начале XX в. демократическая часть духовенства подняла знамя «обновления» церкви. Временное правительство отложило решение церковного вопроса до созыва Учредительного собрания. В обществе витали идеи отделения церкви от государства, школы - от церкви, полной свободы совести. В числе других сил на внутрицерковных противоречиях умело сыграла партия большевиков, используя для слома старого строя все недовольные им слои общества, включая верующих. Между тем РПЦ требовала для себя первенства перед другими конфессиями, полной независимости от государства, не только сохранения всех старых привилегий, но и значительного их расширения.
В этих условиях в августе 1917 г. начал работу Поместный Собор РПЦ, восстановивший к концу октября патриаршество. Это шло вразрез с ожиданиями демократизации церкви, хотя Патриарх Тихон и опирался на Высшее Церковное Управ- п ипе, куда входили низшее духовенство и миряне. В промежутке между двумя • и с пями Собора началась Гражданская война. Большинство высших иерархов перки и приняли сторону белых. В то же время большевики решительно приступи- п1 к устранению основ конфессионального государства. Начиная с декабря 1917 г. пни национализировали монастырские и церковные земли, заменили венчание в меркни гражданской регистрацией брака, вывели все виды образовательных учреждений из-под влияния церкви, прекратили финансовую поддержку церковных учреждений. Церковь ответила протестом и обратилась к народу за поддержкой.
С оциальный хаос в стране, привлекательность большевистской пропаганды и м< >ральное разложение духовенства привели к тому, что значительная часть населения не поддержала церковь. Заметно ослабла религиозность селян и горожан. В пароде царил упадок веры, опустели храмы. По выражению религиозного мысли- 1С./Ш и историка Г.П. Федотова, «народ не уважал священников, но не питал к ним побы». Вместе с тем почти повсеместно отмечались факты сопротивления духовенства и прихожан исполнению декрета Совнаркома от 20 января 1918 г. «О сво- иоде совести, церковных и религиозных обществах». Советская власть жестоко подавляла всякие попытки церковного протеста. К началу 1920 г., по самым при- о'шзительным подсчетам, в России погибли 28 архиереев, несколько тысяч приходских священников, не менее 12 тысяч мирян.
11а Кубани, где советская власть до 1920 г. существовала непродолжительное время, некоторые декреты по религиозным вопросам либо не были выполнены, шбо выполнялись позже. Однако данное обстоятельство ни в коей мере не снижало етепени решительности власти в проведении антирелигиозной политики. Пре- I чедование священников сопровождалось здесь жесточайшими пытками. Жертвами их стали священники о. Иоанн Пригоровский (станица Незамаевская), о. Михаил Лисицин (станица Усть-Лабинская), о. Георгий Бойко (станица Плас- Iуповская), о. Александр Флегинский (станица Георгие-Афипская), Назаренко (егаиица Кореновская). Две трети из 50 репрессированных и захороненных на I {еесвятском историческом кладбище в Краснодаре священнослужителей погибли и 1918- 1920 гг.
Давление советской власти на верующих и гонения на РПЦ, как правило, приво- /Ш./1 и к обратным результатам. С весны 1921 г. наметился мощный подъем религиоз- н< кти населения Кубани. Воспринимая советское руководство как «власть антихри- (та», верующие для видимости соглашались с некоторыми антицерковными шагам 11 богоборческой власти. На самом деле это была одна из форм скрытого народного протеста. Такой, например, была реакция крестьян и казаков на запрещение колом).л иного звона: «Ничего, пускай эти колокола молчат, пока царит советская власть. Терпели уже много, подождем и пострадаем еще. Бог даст, недолго».
11риметой того времени было создание многочисленных братств, сообществ, сои мов православных паломников. На Кубани действовали «Кубанский союз христиан трезвенников», «Успенское общество православного братолюбия», «Церковное иратство христианской песни», «Екатеринодарский библейский кружок» и другие «>(п,единения верующих. Они занимались в основном просветительской и благотворительной деятельностью, однако власть расправлялась и с миссионерами. Так, в декабре 1921 г. кубанская ЧК ликвидировала «Союз христиан-трезвенников» во главе е протоиереем Н. Розоновым, объявив это общество «штабом контрреволюции».
11о окончании активной фазы Гражданской войны большевики предприня-
III новые антицерковные действия. Под гуманным предлогом борьбы с разра- г>*
зившимся голодом в феврале 1922 г. ВЦИК издал декрет о насильственном изъятии церковных ценностей. Инициаторами этой акции были Л.Д. Троцкий и В.И. Ленин. О помощи голодающим власть упоминала только в официальных сообщениях, рассчитанных на общественное мнение. На самом деле она отказала церкви в ее инициативе помочь голодающим людям хлебом и другими продуктами (вместо изъятия церковных ценностей). Не разрешили церкви и замену конфискованных ценностей на равное по весу количество золота и серебра. Истинными целями кампании по изъятию ценностей были следующие: навсегда подорвать могущество Русской Православной Церкви; сломить сопротивление прихожан; обеспечить решение оперативных хозяйственных, оборонных и внешнеполитических задач путем пополнения государственной казны за счет церкви.
На Кубани областная комиссия под председательством Шевченко к изъятию ценностей приступила только в конце апреля. Итоги этой акции были весьма скромными. Всего по Кубано-Черноморской области (без дальних отделов) к 22 июля 1922 г. было изъято свыше 136 пудов серебра и 4 фунтов золота. Кроме того, было принято серебряных и медных денег на сумму около 430 рублей. Доля «кубанских» ценностей в числе общероссийских составила лишь около 0,3 % по золоту и 0,6 % по серебру. Значительная часть вывезенных из церквей ценностей так и не дошла до Гохрана республики, осев в карманах изымавших. Один берлинский корреспондент писал в то время: «Ущерба не описать инвентарной описью. Всего сильней и глубже действует утрата общего живописного эффекта внутренностей соборов. Общее впечатление - ужасающая пустота. Большевики хозяйничали беспощаднее, чем французы в 1812 г.»
Во многих регионах страны верующие оказали упорное сопротивление изъятию церковных ценностей. Всего в России зафиксировано 1414 кровавых инцидентов в ходе изъятия; были расстреляны по приговору суда или погибли во время эксцессов 2691 священник, 1962 монаха, 3447 монахинь и послушниц; в результате внесудебных расправ погибло не менее 15 тысяч прихожан. На Кубани практически не наблюдалось открытого сопротивления изъятию ценностей. Нередко они выдавались духовенством добровольно. Самым громким актом противодействия ограблению церкви был инцидент в Ейске, где местный епископ Евсевий (Рождественский) во время изъятия ценностей из Михайло-Архангельского собора призвал прихожан к неповиновению властям. Это сопротивление было подавлено военной силой. Ревтрибунал приговорил Евсевия к семи годам лишения свободы. Он был сослан в Якутию, откуда на Кубань уже не вернулся.
Относительная покорность церкви на Кубани в основном объяснялась доминированием в южных регионах страны позиций «обновленцев», тесно сотрудничавших с органами власти и ОГПУ. Искренне веря в то, что им удастся своей лояльностью заслужить смягчение позиций советской власти в религиозном вопросе, «обновленцы» пошли на внутрицерковный раскол. Большинство из них действительно хотели церковной реформы, обновления консервативных канонов РПЦ в целях укрепления религиозности, неформального сближения церкви и народа. Однако власть и органы ОГПУ ловко использовали раскольническую позицию «обновленцев» для ослабления влияния РПЦ. В конце 1920-х годов чекисты аналогичным образом нейтрализовали и самих «обновленцев».
Количественный перевес был на стороне новой церкви. К1926 г. на Кубани насчитывалось 440 синодальных (обновленческих) церквей и 1222 священнослужителя против, соответственно, 113 и 289 «тихоновских» (патриарших). В Краснодаре были и I к | н,пи практически все патриаршие храмы. Однако обновленческие церкви не пользо- iM.'iiicb симпатиями прихожан. Новые храмы они называли «еретическими и бого- s v л ы I ическими». Не всегда сопротивление обновленчеству облекалось в мирные форм м. В этот период в регионе произошло более двухсот антисоветских выступлений на религиозной почве. Многие из них были противодействием обновленчеству.
До 1922 г. осуществлением всей государственной политики в стране в отношении церкви ведали специальный («ликвидационный») отдел народного комиссариата юстиции и его структуры на местах. В дальнейшем общее руководство анти- перковной политикой перешло в ведение Политбюро ЦК РКП(б) и созданной при игм Антирелигиозной комиссии под председательством Е. Ярославского. Из государственных органов непосредственно занимались делами церкви ВЦИК, НКВД и ()ГПУ. С 1927 г. два последних ведомства практически полностью контролиро- иа./ш антирелигиозную деятельность в стране.
Все вышеназванные структуры имели прямое отношение к закрытию храмов, разрушению церквей. Если к началу 1918 г. на территории Кубанской области действовали 667 православных приходов и 3 монастыря, то к 1927 г. количество приходов уменьшилось до 510, монастыри вообще прекратили свое существование. В конфискованных государством православных храмах и монастырях размещались государственные учреждения, школы, детские приюты, клубы, музеи ате- ндма, овощные склады, конюшни, общественные уборные. В Армавире вместо ча- coni i и, разрушенной по причине смерти В.И. Ленина, был поставлен памятник пождю пролетариата. Некоторые храмы сносились по причине мнимой «ветхос- 1н». Ярким примером служит история ликвидации «ветхого» войскового Алексан- дро-Невского (Белого) собора в Краснодаре в 1932 г., который с трудом смогли и дорвать лишь после нескольких попыток. В начале 30-х годов по всей Кубани был •акрещен колокольный звон.
В стране развернулась невиданная антирелигиозная пропаганда. Атеизм стал
I (>сударственной политикой. Основным объектом (нередко и субъектом) антирели-
I полной пропаганды являлось молодое поколение. Несмотря на навязывавшийся атеизм, разные поколения кубанцев сохраняли верность вековым традициям. Осо- пеиио это наблюдалось в казачьих семьях. Свыше 80 процентов кубанцев считали себя верующими людьми. Многие дети школьного возраста ходили в церковь на оогослужение, носили иконы по станице, прислуживали священникам. Даже неко- юрые коммунисты и комсомольцы, несмотря на угрозу исключения, венчались и крестили своих детей в церкви. Другие, вынужденные сочетаться гражданским браке >м, старались не регистрироваться в дни церковного поста. Это подтверждает мысль
III. Федотова о том, что церковь была дорога людям не столько служением пастыря, сколько красотой обряда, с которым кровно сросся народный быт.
Однако нельзя не признать действенности антирелигиозного воспитания молодого поколения. Около 70 % юных читателей антирелигиозной литературы с иосгоргом отзывались о прочитанном: «книга показывает вздорность религии»,
- мерно рассеивает мрак религии», «под поповской ризой - труха». «Нужно, чтобы парод шел в партию, а не в церковь», «нужно уничтожить службу в церкви и открыть пионерклуб» - таковы были пожелания многих школьников. Воинствующи \\ атеизм сталкивал ребят с их родителями, формировал двойную мораль. Несмотря на атеистическое воспитание, 52 % краснодарских школьников в 1923 г. признались в вере в Бога, 48 % - в исполнении религиозных обрядов. Своеобразным ответом кубанской молодежи на атеистическую пропаганду стал бурный рост сектантства. Наряду с ростом численности традиционных сект (евангельские христиане, молокане, новоизраильцы, толстовцы) шло создание религиозных молодежных союзов («бапсомол», «христомол», «правсомол»). В одном только Кубанском округе в 1926 г. насчитывалось около 100 религиозных кружков молодежи.
В 20-х годах надежды многих кубанцев на «нормализацию» религиозного вопроса после Гражданской войны оказались очередной иллюзией. В это десятилетие советская власть нанесла по РПЦ несколько сокрушительных ударов, разрушив многие храмы, уничтожив лучшую часть духовенства, изъяв ценности, воспитав воинствующими безбожниками часть юного поколения. С 1929 г. в стране началось массированное наступление на все конфессии. В целом политику большевиков по отношению к церкви правомерно рассматривать как планомерный, целенаправленный террор и гонения.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |