442___________________________М.К.Петров
спорам вокруг Гегеля, таких определений может быть дано не-
сколько от всеобщей тотальности развивающегося миропоряд-
ка, субъектом которого был бы бесспорно <живой бог> или
<творящая природа>, до простого <бога из знака> - хранителя
целостности и преемственности развития той или иной содер-
жательной научной дисциплины. Гегель не идет дальше суб-
станционально-функционального истолкования природы субъ-
екта как творца реальности особого рода, а именно духовной
реальности: <То, что истинное действительно только как систе-
ма, или то, что субстанция по существу есть субъект, выражено
в представлении, которое провозглашает абсолютное духом, -
самое возвышенное понятие, и притом понятие, которое при-
надлежит новому времени и его религии. Лишь духовное есть
то, что действительно, оно есть сущность или в-себе-сущее, оно
есть то, что вступает в отношения, и то, что определено, оно
есть инобытие и для-себя-бытие, - и в этой определенности
или в своем вне-себя-бытии оно есть неизменное внутри себя;
или оно есть в себе и для себя. Но оно есть это в-себе-и-для-се-
бя-бытие только для нас, или в себе оно есть духовная субстан-
ция. Оно должно быть тем же и для себя самого, оно должно
быть знанием о духовном и знанием о себе как о духе, это зна-
чит, оно должно быть для себя в качестве предмета', но столь
же непосредственно в качестве предмета снятого, рефлектиро-
ванного в себя. Предмет для себя есть лишь для нас, поскольку
его духовное содержание порождено им самим; поскольку же
он и для самого себя есть для себя, то это самопорождение,
чистое понятие, есть в то же время для него предметная сти-
хия, в которой он имеет свое наличное бытие; и таким образом
предмет в своем наличном бытии есть для самого себя пред-
мет, рефлектированный в себя. Дух, который знает себя в та-
ком развитии как духа, есть наука. Она есть его действитель-
ность и царство, которое он создает себе в своей собственной
стихии> (Соч., т. 4, с. 12-13).
Это замыкание целостности во времени на науку, самораз-
витие в науку достигается с помощью толкования абсолюта как
самости результирующей, как завершения: <Истинное есть це-
лое. Но целое есть только сущность, завершающаяся через свое
развитие. Об абсолютном нужно сказать, что оно по существу
есть результат, что оно лишь в конце есть то, что есть оно по-
истине; и в том-то и состоит его природа, что оно есть дейст-
вительное, субъект или становление самим собою для себя>
________________Проблема знания в истории философии______________443
(там же, с. 10). В таком понимании не желудь, собственно,
прорастает в дуб, а дуб поднимает желудь до себя, не познание
на каком-то этапе исторического развития принимает форму
науки, а наука формирует историю развития познания в после-
довательность этапов. Процесс идет в условиях снятого выбора,
когда сознанию и познанию столь же нелепо ставить вопросы
о том, почему они в своем развитии-шествии стремятся к нау-
ке, как и желудю, зачем он растет именно в дуб, а не в яблоню
или грушу.
Вопросы этого рода запрещены на том основании, что все
способы сознания стремятся к истине как к своему простому и
непосредственному: <Абсолютное знание есть истина всех спо-
собов сознания, потому что, как к этому привело описанное в
<Феноменологии духа> шествие сознания, лишь в абсолютном
знании полностью растворилась разлученность предмета и дос-
товерности самого себя, и истина стала равной этой достовер-
ности, равно как и эта достоверность стала равной истине>
(Соч., т. V, с. 27). А истина и есть наука: <Чистая наука, стало
быть, предполагает освобождение от противоположности соз-
нания (и его предмета). Она содержит в себе мысль, поскольку
последняя есть также и вещь (die Sache) в самой себе, или вещь
(die Sache) в самой себе, поскольку последняя есть также и
чистая мысль. В качестве науки истина есть чистое развиваю-
щееся самосознание, имеет образ самости, так что в себе и для
себя сущее есть знаемое понятие, а понятие как таковое есть в
себе и для себя сущее> (там же, с. 27).
Таким образом, гегелевское понимание мира творчества как
автономной реальности духа строится на постулате самости
субъекта познания, бесспорно включенного в исторически сло-
жившуюся подвижную систему знания как цель и ориентир,
как источник и основание самодвижения. Автономия такой ре-
альности держится не только на признании связи, соотнесен-
ности всего со всем, самодовления этих связей, в этом случае
субъект мог бы приниматься <за устойчивый пункт, к которо-
му, как к своей опоре, прикрепляются предикаты>, но и на
идее самодвижения, самотрансформации этой реальности ее
собственными силами, позволяющими такой реальности <в не-
удержимом, чистом, ничего не принимающем в себя извне
движении получить свое завершение> (Соч., т. V, с. 33). Это
самодвижение реальности духа суть научное поступательное
движение, не требующее для своего изучения каких-то особых
444___________________________М.К.Петров
и отличных от этого движения методов: <Я, разумеется, не мо-
гу полагать, что метод, которому я следовал в этой системе ло-
гики или, вернее, которому следовала в себе самой эта систе-
ма, не допускает еще многих усовершенствований, большей
обработки в частностях, но я знаю вместе с тем, что он являет-
ся единственно истинным. Это само по себе явствует уже из того,
что он не есть нечто отличное от своего предмета и содержания,
ибо движет себя вперед содержание внутри себя, диалектика, ко-
торую оно имеет в самом себе> (Соч., т. V, с. 33-34).
Имеет ли смысл говорить о реальностях подобного рода, су-
щественно отличенных, скажем, от реальности природы или от
объективной реальности? Нам кажется, что разговор такой
правомерен, и, подчеркивая движение, становление как сущ-
ностные характеристики реальности творчества, Гегель выявил
ту весьма важную для понимания творчества составляющую бе-
гущего опосредования, которую мы предварительно окрестили
постулатом <акулы>, вечного движения, реализации через дви-
жение. Но вместе с тем попытка всеобще-безличного истолко-
вания этой реальности, свойственное философии XVII-XIX вв.
некритическое отношение к науке, отсутствие фактологических
опор привели к тому, что задача обоснования реальности твор-
чества осмыслена Гегелем в рамках традиционного семиотиче-
ского инструментария как задача спекулятивная, поставлена в
традиционных рамках того, что можно было бы назвать знако-
вым фетишизмом, который приписывает функциям, системам,
структурам, связям самостоятельное и независимое от индиви-
дов существование.
По сути дела Гегель завершает антично-христианскую ли-
нию истолкования космоса, миропорядка, вселенной с привле-
чением иных, кроме смертного человека, разумных творцов со-
циальности, истории, знания. С точки зрения умозрительного
схематизма гегелевский субъект все тот же <догматический> бог
античности и христианства, вечное начало смертного, необу-
словленное, призванное объяснить обусловленное - порядок
природы, самоочевидную <разумную> прилаженность ее частей,
а с логической точки зрения - закрыть reqressus ad infinitum в
поисках причин ставшего.
Отличие от прежних попыток этого рода заключается у Ге-
геля лишь в том, что боги его предшественников были богами
репродукции, а не творчества. Для их обоснования достаточно
было ввести идею разового упорядочения, акта творчества. Де-
______Проблема знания в истории философии______________445
миург Платона, например, единожды занявшись делом и со-
творив порядок из беспорядка, мог затем, подобно кибернети-
ку, удалиться от собственного произведения и <пребывать в
прежнем состоянии>. Аналогичным образом и первый двига-
тель Аристотеля - форма форм и цель целей, чистая действи-
тельность и энтелехия мира - менее всего похож в своем рав-
ном себе самомышлении на творца, куда больше - на регуля-
тор: он в космосе не ради его развития и изменения, а ради со-
хранения и воспроизводства наличного порядка как порядка
вечного и неизменного. Гегелевский же субъект - бог творче-
ства, неутомимый труженик, созидатель и разрушитель ради
нового созидания. А такая самодеятельность богу противопока-
зана: идея неизменности, неподверженности времени, исход-
ного совершенства - неустранимый предикат бога.
Нет смысла детализировать критику гегелевского субъекта, и
по отношению к самому Гегелю и по отношению к гегельян-
цам это прекрасно сделано Марксом и Энгельсом. Но при всем
том хотелось бы отметить, что широко распространенная в на-
шей философской литературе <отметающая> критика, основан-
ная частью на фейербаховском неприятии <ничто>, частью же
на расширительном толковании предметной деятельности че-
ловека, ведет, нам кажется, к неоправданным издержкам: от-
вергая теологическую мистику самосознания духовной субстан-
ции, ее самоактивности как знаковый фетишизм, мы вместе с
гегелевским субъектом отбрасываем и знаковую реальность как
таковую, идею гегелевской реальности духа. Нет никаких причин
возражать против основных пунктов критики. У Гегеля действи-
тельно реальные творцы - индивиды - сведены на уровень аген-
тов и средств: <Частное в большинстве случаев слишком мелко по
сравнению со всеобщим: индивидуумы приносятся в жертву и об-
рекаются на гибель> (Соч., т. VIII, с. 32), тогда как, желая остаться
материалистами в анализе истории, движения знания, мы обязаны
встать на позицию исключительности смертного деятельного че-
ловека как единственного творца и субъекта собственной истории.
Но сама по себе эта позиция отнюдь не отрицает известной само-
стоятельности и автономии мира творчества и прежде всего науч-
ного поступательного движения, где любой индивид-творец выну-
жден действовать в согласии с независимым от него набором рав-
нообязательных для всех правил.
Именно поэтому нам кажется неправомерным сводить кри-
тику Гегеля к противопоставлению духовной и экономической
446___________________________М.К.Петров
реальностей, видеть задачу материалиста в ограничении только
той вполне реальной и действенной связью, которая обнаружи-
вается в предметной деятельности человека как воспроизводст-
во всеобщих социальных связей через всеобщий характер обо-
собленного труда: в этом контуре целостности социального бы-
тия мы имеем дело скорее с социальной инертностью, со ста-
бильностью и системностью той матрицы человеческих дея-
тельностей, которая образует наличную форму социального бы-
тия и которую мы получаем в наследство от предыдущих поко-
лений. Попытка понять движение этой формы вводит в усло-
виях научно-технической революции внешний и инородный,
хотя и социальный по генезису обновляющий фактор - науку
в ее приложениях.
Если назвать движение этой формы экономическим поступа-
тельным движением, то механизмы этого движения - накопле-
ния экономического качества или <элитности> репродуктивных
структур - вовсе не обязательно должны совпадать с механиз-
мами научного поступательного движения. Совсем напротив,
используя опосредованную рынком или обменом корреляцию
между формами потребления и производства, экономическое
поступательное движение в современных условиях опирается
именно на сложившиеся формы потребления как на основание
преемственности, что придает механизму этого движения ха-
рактер соревнования нескольких способов изготовления одного
и того же или близкого по потребительной функции продукта
за право на монопольную поставку этого продукта обществу
(производство электроэнергии, например). При этом сами спосо-
бы изготовления вовсе не обязательно должны обладать структур-
ной близостью и преемственностью технологий: спички произво-
дят не так, как зажигалки, стиральные порошки совсем иначе,
чем мыло и т.п. Роль науки здесь сводится к тому, что она внеш-
ним и непредсказуемым с точки зрения самой экономической ре-
альности способом насыщает эти арены конкурентной борьбы но-
выми соревнователями - машинами, технологиями, организаци-
онными структурами, - что меняет ситуацию обмена, вызывает
моральное старение наличных способов и дренаж нерентабельно-
го, превращает технический прогресс в экономическое поступа-
тельное движение элитности с циклом полного обновления мат-
риц (по среднему сроку жизни технологий) в 15-20 лет.
Следует отметить, что в этом движении есть своя отрица-
тельность, свое <ничто>, и этой отрицательностью для <нечто>
________________Проблема знания в истории философии______________447
- для наличной целостной формы репродукции - выступает
наука в целом, причем выступает именно как <ничто> от кон-
кретного и определенного <нечто>, особенно в примыкающих к
наличной форме репродукции областях - в приложении и раз-
работке. Связь <нечто> и <ничто> реализуется здесь как экстра-
поляция на всю область научного творчества априорной формы
репродуктивного знания (эксперимент, бесконечный повтор,
устойчивость и неразличимость циклов), причем в приложении
и разработке этот априоризм формы научного продукта приоб-
ретает более сложные структурные и оценочные моменты, не
позволяя, скажем, разрабатывать новые машины и технологии
с худшими характеристиками, чем те, которые уже функциони-
руют в экономической реальности. Более того, это априорно
формальное определение продукта науки подкреплено и прак-
тикой кредитования научного творчества: снабжения науки ма-
териалами, средствами, кадрами.
Но хотя совершенно очевидно, что наука способна сущест-
вовать лишь в отношении к социальной репродукции, на сред-
ства социальной репродукции, на правах негативного момента
движения социальной репродукции, вводящего в нее новые и
более совершенные составляющие, мы все же не имеем права
объединить репродукцию и науку в <централизованный> субъ-
ект гегелевского типа, в котором социальная репродукция плюс
наука составляли бы собственно субъект-в-себе-и-для-себя, а
репродукция минус наука лишь объект, то есть собственно
субъект-для-себя - зеркало совокупного социального субъекта,
опредмеченное в формах наличных деятельностей его для-се-
бя-знание. Не можем мы этого сделать по той простой причи-
не, что, хотя социальная репродукция проецирует в мир науч-
ного творчества априорную форму продукта, для самой науки
эта проекция отнюдь не выглядит содержательной, субстанцио-
нально-самодеятельной. Она скорее предстает нейтральным
каналом опосредований, каналом движения оформленного по
нормам репродукции содержания, источник которого распола-
гается где-то вне науки на правах кантовской вещи в себе - <в
вещах, поскольку мы их не знаем>, а конечным пунктом дви-
жения имеет социальную репродукцию - вещное или поведен-
ческое знание, связанное в целостную всеобщую форму, мат-
рицу наличных конкретных репродуктивных деятельностей.
Связь и формально-каноническая гомогенность социальной
репродукции с тем, что наука ищет где-то за пределами по-
448___________________________М.К.Петров
знанного и социально освоенного, представляется самоочевид-
ной. Более того, берущая начало от социальной репродукции
проекция априорной формы научного продукта, очевидно, вы-
ходит за пределы самой науки, преломляясь на ее границах в
эвристический формализм ориентира научного поиска, в зна-
ние о незнании, предзнание той суммы формально-универ-
сальных правил, которым должно удовлетворять научное зна-
ние. Субъективно ученый, придумывая способы эксперимен-
тальной проверки собственных домыслов, может заботиться о
признании коллег, о равнообязательной для всех доказательно-
сти полученного им результата, объективно же, с точки зрения
социальной репродукции, ученый обязан представить подпи-
санную высшим авторитетом природы гарантию на бесконеч-
ный повтор, на принципиальную применимость полученного
им лично результата для мира репродукции.
Из этого можно было бы заключить, что наука ищет <в ве-
щах, поскольку мы их не знаем>, а точнее, во взаимодействии
этих вещей формально-канонические подобия наличному, из-
вестному нам из наличного опыта или, во всяком случае, ана-
литически выводимому из формализма наличного опыта как
универсально-негативные формальные основания его истинно-
сти, действительности. И в этом случае мы оказались бы в рам-
ках кантовской постановки вопроса, то есть просто обнаружи-
ли бы трансцендентальную природу универсального формализ-
ма, смогли бы отделить наличный опыт (наличную форму ре-
продукции) от возможного, объединить источник (вещь в себе)
и устье (вещь для нас, для опыта, репродукции) потока позна-
ния. В поисках движителя, субъекта познания, мы могли бы
вместе с Кантом ограничиться простым указанием на то, что
такого субъекта нет ни в наличном, ни в возможном опыте,
что расширяющий рамки наличного опыта априорный форма-
лизм науки не содержит идеи субъекта, <необусловленного>.
Могли бы даже показать, почему именно идеи творца, причи-
ны большей, чем связанное с ней действие, в такой формаль-
ной проекции на будущее содержаться не может: репродукцию
совершенно не интересуют несоотнесенные причинно-следст-
венные связи, несоразмерность которых означала бы неста-
бильность поведения.
С другой стороны, мы могли бы, подобно Гегелю, взять это
отношение как имманентное, понять социальную репродукцию
не как <к которому, как к своей опоре, прикрепляются преди-
каты> или в который, как в экономическое бытие, вводится из-
вне новое, а как <контейнер> возможной и наличной содержа-
тельности - как Науку-в-себе-и-для-себя (собственно гегелев-
ское решение) или как репродукцию-в-себе-и-для-себя, к чему,
похоже, склоняются попытки анализа диалектики под формой
предметной деятельности. Нам кажется, и в том и в другом
случае возникает вполне определенный срезающий эффект, ко-
гда соединяющий репродукцию и источник нового канал дви-
жения научного знания фетишизируется в самостоятельную
консистентную сущность, в нечто вроде болта субъективности,
причем либо этот болт прогоняют через плашки объективности
силами самовращения такого болта-субъекта (Гегель), либо же,
напротив, объективные плашки приводят в срезающе-форми-
рующее движение, навинчивая их на болт субъективности. Ре-
зультат получается один и тот же: субъективность - объекти-
вируется, объективность - субъективируется, <распредмечива-
ется> в свос-другое. И в том и в другом случае, как бы ни по-
нимались движущие силы такого формирующего самовраще-
ния, в жертву приносится субъективное. И происходит это по-
тому, что канал движения содержания от вещи-в-себе до вещи-
для-нас понимается как нечто самодовлеюще-конституирую-
щее, как гераклитовский <престир> или демокритовский поро-
ждающий вихрь, который своими силами ставит порядок и
поддерживает его движение.
Надобно отметить, что если мы заняты не логикой дела, а
делом логики, то есть если мы принимаем на себя обязательст-
во следовать логической непрерывности, исследовать проблему
лишь с почвы всеобщего логического формализма и только до
тех пределов, пока мы ощущаем непосредственную и <нераз-
рывную> связь с этой почвой, гегелевское и предметное реше-
ние суть стороны одной медали - тождества мысли и бытия. В
канале движения содержания источник (вещь в себе) и устье
(вещь для нас) катастрофически сближаются, совпадают, теря-
ют разделенность в пространстве и времени, вытесняя рассеян-
ную по берегам канала субъективность - многообразие и не-
повторимость научных деятельностей. Канал преобразуется в
нечто, не имеющее длины и отметок времени, в нечто в доста-
точной степени плоское и бестелесное, чтобы исключить внут-
ренние различения, в границу соприкосновения, в которой нет
места третьему - смертному индивиду-творцу.
Этот третий - смертный индивид, - теряя в такой границе
смертность и индивидуальность, оказывается в своей чистой
субъективности-самости либо по одну, либо по другую сторону
границы-стенки. Если субъективность вытеснена в источник,
сплавлена с вещью-в-себе, перед нами гегелевское решение: аб-
солютный дух из себя развертывает собственные определения в
систему научного знания. Если субъективность оттеснена в
устье, в практическую репродуктивную деятельность, возника-
ют контуры <предметного> решения. Гегелевскому истолкова-
нию недостает выхода в устойчивость социальной репродук-
ции, предметному - революционности, выхода к новому. Если
прочертить путь от истоков до устья канала движения знания
во временной последовательности, мы могли бы получить сле-
дующую схему уплощения проблематики научного творчества в
тождество:
Вещь-в-себе
Гипотеза
Эксперимент
Рукопись
Публикация
Изобретения
Патенты
Разработки
Внедрение
Репродукция
(столбец 1;
во втором и третьем надписи:)
Гегель
Тождество
Предметность
(но на разных уровнях;
есть еще невразумительные линии и пунктиры.)
Находимся ли мы сейчас в 3-й или 2-й позиции, сказать
трудно, но упрощенное, <граничное> истолкование тождества в
прямых оппозициях-противостояниях или даже в слияниях
всеобщего мысли и предметной различенности бытия - факт
для нашей философской литературы примелькавшийся. И все
же гегелевское и наше предметно-деятельное истолкование -
ходы различные и подходы противоположные.
По видимости одна и та же граница-стенка между субъек-
том и не-субъектом, между объектом и не-объектом оказывает-
ся на поверку не одной и той же. У Гегеля она располагается
_______________Проблема знания в истории философии_____________451
где-то на уровне научной публикации, на уровне системы фун-
даментального научного знания, не включает моменты прило-
жения, разработки, внедрения, одевания логических скелетов в
плоть машин, технологий, организаций, то есть не включает
весь тот комплекс дополнительного определения, который в
нашей литературе понимают обычно как партийную составляю-
щую истины, как знание полезное, как тождество истинного и
полезного при примате истинного: <Познание может быть био-
логически полезным, полезным в практике человека, в сохране-
нии жизни, в сохранении вида, лишь тогда, если оно отражает
объективную истину, не зависящую от человека> (Ленин В.И.
Соч., 4-е изд., т. 14, с. 127). Предметно-деятельное истолкова-
ние обнаруживает стенку на входе в наличный опыт, в соци-
альную репродукцию, то есть научное знание является ему не в
предметных различениях фундаментального знания, не в виде
законов, принципов, эффектов, а в подготовленных к внедре-
нию комплексах - в новых машинах, технологиях, организа-
ционных структурах и т.п.
Соответственно, гегелевская действительность начинается и
завершается в рамках духовной реальности, не находя выхода
из дела логики в логику дела, тогда как предметно-деятельное
истолкование, начиная с логики дела, обнаруживает фундамен-
тальные трудности в попытках приступить к делам логики, в
обосновании активности человеческого мышления. В основе
этих фундаментальных трудностей лежит, нам кажется, именно
эта нерасчлененность и комплексность (истина + польза) науч-
ного знания, каким оно представлено на входе в социальную
репродукцию, в экономическую и политическую реальности. Лю-
бые попытки поставить проблему творчества, проблему появления
нового разбиваются в этих условиях о необходимость возникнове-
ния знания вместе с его утилизацией, что замыкает проблему
творчества в рамки устойчивых различенных комплексов, в рамки
конкретных видов деятельности, особенного, практически разру-
шая выход во всеобщее через фундаментальное знание, через аб-
страктные моменты конкретных целостностей (машин, техноло-
гий, организационных схем), которые могут входить на правах та-
ких абстрактных моментов не только в целостность экономиче-
ской реальности, но и в целостности других реальностей.
В историческом плане такой предметно-деятельный подход,
не учитывающий дуализма фундаментального и прикладного
существования знания как в синхронии (массив научных пуб-
452___________________________М.К.Петров
ликаций - патенты), так и в диахронии (фундаментальное воз-
никает раньше прикладного и служит материалом приложе-
ний), ведет к тому, что анализы движения знания, процесса
познания оказываются, как правило, смещенными к этапам
донаучных эволюционных форм познания, где, действительно,
познавательные усилия концентрировались на рационализа-
ции-совершенствовании наличного арсенала навыков - видов
деятельности - или, гораздо реже, реализовались в изобрете-
нии и вводе в репродукцию целостных продуктов, способных
функционировать в репродукции на правах ее составляющих.
Соответственно и тот человек-творец, которого мы привыкли
видеть в нашей литературе на должности воспроизводящего и
творящего субъекта, оказывается при ближайшем рассмотрении
отнюдь не синтезом рабочего и ученого в духе предложенного
Маяковским синтеза пахаря и поэта, а натуральным нерасчленен-
ным ремесленником - целостным субъектом репродукции и со-
вершенствования своего наследственного <искусства>.
Говоря о возможностях гегелевского и предметно-деятель-
ного подходов, мы вовсе не собираемся давать им сравнитель-
ных оценок или показывать их в отношениях взаимного допол-
нения и обогащения. Нам гораздо более интересен сам состав
этого слоено-прессованного тождества, в которое упираются
оба подхода, но получают явно не совпадающие результаты, и
прежде всего то несовпадение барельефа, которое каждый под-
ход обнаруживает на своей стороне стенки-медали.
Если идти на проблему по Гегелю, конечной реальностью
творчества, <для себя> реальностью научного творчества, будь
его субъектом бог или человек, окажется реальность фундамен-
тального научного знания, проверенного на повтор-содержа-
тельность в эксперименте и связанного в целостную систему.
Сколько бы мы ни пытались пройти за эту реальность, остава-
ясь в рамках <дела логики>, мы будем получать нечто вроде ло-
гической прецессии, скольжения в новое по всеобщему фор-
мальному основанию, то есть поступательное научное движе-
ние, которое может быть истолковано минимум тремя способа-
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |