во-вторых, потому, что для Маркса, философа немецкой шко-
105___________________Проблема доказательности...____________________
лы, сама возможность материалистического или идеалистического
истолкования замкнута в области теории познания, в том, что Ка-
менский называет поступательностью, Гегель - научным поступа-
тельным движением и чего в античности как раз не обнаружива-
ется. Только попытки кантианцев найти <античного Канта> сло-
мали эту традицию немецкой классической философии.
Чтобы пояснить существо дела, мы вынуждены вернуться к
<принципу единства философского развития> и понять его уже
не как принцип, а как гипотезу. Тогда мы можем привлечь в
проблему, также на правах гипотезы, ленинскую критику геге-
левской истории философии, как она дана в требовании срав-
нительного изучения <связи всего>, <цепи причин> (Соч., т. 29,
с. 311), а также в плане построения истории философии (там
же, с. 314). Используя эти гипотезы в качестве ориентиров в
массе накопленного историками, антропологами, этнологами,
лингвистами, социологами материала, мы обнаруживаем, что
существует реальная возможность выделить единое <для всех
времен и народов> основание, и возможность эта лежит как
раз в том, что Ленин называет историей мысли, знания вооб-
ще, а Каменский менее четким термином специфики человека,
его практики и знания. По предложенному Каменским фор-
мальному основанию общности мы вряд ли далеко уйдем: со-
держательный формализм, этот <асфальт> категориальных по-
строений, обрывается на Аристотеле, но, если основание поня-
то функционально, то есть знание рассматривается не в фор-
мах, а в функциях, такое семиотическое основание может быть
выделено и исследовано.
В первом приближении такое выделение внеисторического
<для всех времен и народов> основания состояло бы в конста-
тации того, что любая социальная структура содержит некото-
рый критический, позволяющий ей преемственно существо-
вать, объем знания, стремится к его сохранению и умножению
как к условиям выживания, оформляет это стремление в меха-
низмы хранения (память), трансляции (передача от поколения
к поколению) и социализации нового (отчуждение в достояние
общества познавательных успехов индивидов) общественно не-
обходимого знания. Вводя такое основание, мы должны еще
раз подчеркнуть, что оно функционально, не содержит идей
формального единства и формального подобия в том же при-
мерно смысле, в каком функциональное основание <светиль-
ник> не содержит идеи формального единства по устройству и
М.К.Петров___________________________106
принципу действия лучины, плошки, керосиновой лампы, све-
чи, электролампы и т.д., то есть механизм, скажем, социализа-
ции нового знания в одном обществе может быть так же чужд
своему функциональному подобию в другом обществе (научная
публикация и миф, например), как свеча и электролампа.
На различении функционального и формального подобий осо-
бенно приходится настаивать потому, что у всех нас, вчерашних
язычников и христиан, необыкновенно коротка память. И это ме-
шает нам, скажем, увидеть в схоластической теории познания (аб-
солютное начало - пророческое свидетельство - человек) благо-
получно здравствующий реликт древнейшего механизма социали-
зации нового через божественное профессиональное имя (миф),
заметить, что ни античность, ни христианская схоластика не пред-
лагали замену этой познавательной схеме, что научной познава-
тельной схеме (саморегулирующийся слепой и неразумный объек-
тивный мир взаимодействия - эксперимент - человек), которую
мы с младенческой наивностью неофитов навязываем <всем вре-
менам и народам>, от силы триста лет. Но к делу.
Если теорию такого внеисторического функционального
единства рискнуть назвать общей теорией знания или общей
гносеологией (Ленин называет ее просто <историей филосо-
фии>, З.А.Каменский, похоже, назвал бы <теоретической фило-
софией>), то предметом общей гносеологии было бы историче-
ское исследование форм знания в единстве онтологической,
трансляционной и социализирующей функций.
Онтологическая функция, или онтологический аспект, зна-
ния есть реализация знания в поведении, в навыке. В рамках
этой функции <знать - значит уметь> или, что то же, <знать -
значит быть в состоянии воспроизвести явление>. Поскольку
все мы живем в одном мире, в близких по свойствам и законо-
мерностям окружениях, ходим на двух ногах, вынуждены близ-
кими способами действовать в аналогичных ситуациях, в онто-
логическом аспекте, если сравнение идет по человеку, необхо-
димо наблюдается не только функциональная, но и формаль-
ная общность. Нам кажется, что именно это обстоятельство
положено в основу статьи и в основу аргументации З.А.Камен-
ского, когда он из единства закономерностей объективного ми-
ра постулирует формальное единство и одинаковость <соответст-
вующих закономерностей и механизмов для всех времен и наро-
дов мира> (с. 120), экстраполируя это единство в себе как субъект-
но-объектное основание философии и на животных (там же).
^.
-..^.
107___________________Проблема доказательности...____________________
Но то, что представляется Каменскому достоинством такого
основания, свидетельствует, по нашему мнению, о неправо-
мерности анализа знания только по онтологической функции.
И неправомерность эта не в недостаточности функционально-
формальной общности, а в ее избыточности, от которой невоз-
можно отгородиться словечками типа <специфика>. Наука, ко-
торая как раз и занята изготовлением знания в онтологическо-
поведенческой форме, судит о предметах изучения по их пове-
дению в контролируемых условиях среды (эксперимент), неус-
танно прорывает любую специфику. И если человек, его зна-
ния, его философия определены только через поведение, в ко-
тором все это реализуется, только по онтологической функции
знания, между человеческим и нечеловеческим нет никакой
преграды. Последовательность - эта, по Канту, <философская
доблесть> - обязывала бы нас в этом случае говорить вместе с
отчаянными кибернетиками об исчерпании человека в регули-
ровании, об искусственных цивилизациях, о <философии> ос-
лов, шлагбаумов и автоматов именно потому, что онтологиче-
ская функция знания, способность знания реализоваться в по-
ведении, делает самого человека <объективным> - вещью сре-
ди вещей окружающего нас мира.
Сечение, отметка на онтологической функции, граница, отде-
ляющая человеческое от нечеловеческого и делающая знание мо-
нополией человека, устанавливается трансляционной функцией зна-
ния, под которой мы понимаем знаковую фазу существования зна-
ния, переход знания из поведения в знак и из знака в поведение
как неизбежное условие преемственного <вечного> существования
общества на текучем, смертном, недолговечном человеческом суб-
страте. По этой функции знанием может называться лишь то, что
способно существовать в знаке. Объяснять смысл знакового отчу-
ждения можно многими способами. Для наших ограниченных це-
лей достаточно будет сослаться на <биологическую недостаточ-
ность> человека, в биологическом коде которого фиксируются не
все необходимые для жизни навыки, особенно навыки коллектив-
ные, что позволяет рассматривать знаковую фазу существования
знания как компенсацию несовершенств биокода, как социокод,
нагруженный той же функцией наследственности, что и биокод,
но располагающийся независимым и внешним относительно био-
логических особей способом, Платон сказал бы, <в занебесье>.
Вот здесь, по отношению к социокодам, нет уже смысла на-
стаивать на принципе формального единства, на одинаковости
М.К.Петров___________________________108
механизмов: хотя любой из них выполняет функции хранения
знания (память) и трансляции (обучение), и принцип построе-
ния кода, и способ действия обеспечивающих его функциони-
рование институтов могут быть равными. По наличным мате-
риалам можно говорить минимум о трех типах построения со-
циокода, из которых особый интерес для нас имеют наиболее
распространенный (две трети населения земли) традиционно-
мифологический и наш <европейский>, или <развитый>.
В традиционном коде знание не образует целостного масси-
ва, группируется по профессиональному признаку в очаги -
вечные имена богов, и лишь через эти имена приводится в
связь целостности: боги образуют семью, связаны кровно-род-
ственными отношениями. Божественное имя в такой системе
мыслится изобретателем и покровителем всех навыков и уме-
ний данной профессии, соучастником профессиональной дея-
тельности, хранителем профессионального мастерства. Транс-
ляция в основной своей части использует неформальное обуче-
ние в рамках наследственного профессионализма: новые поко-
ления обучаются навыку, участвуя в труде старших. Связь меж-
ду профессиональными навыками на знаковом уровне практи-
чески отсутствует, между ними нет каналов <обмена опытом>.
Наш код универсален, использует для хранения знания со-
держательный формализм и универсальные операции его обра-
ботки. Если говорить о современном его строении, то код <раз-
двоен>: в массиве научной публикации мы храним универсаль-
ные полуфабрикаты навыков и умений - <фундаментальное
знание>, не прописанное по какому-нибудь определенному
применению, но позволяющее собирать из своих элементов
машины, технологии, организационные схемы для самых раз-
личных применений. Трансляция также универсальна и фор-
мальна: система всеобщего образования готовит универсала,
который специализируется уже на универсальной базе.
Функция социализации отражает, с одной стороны, неизбеж-
ность хотя бы пассивного приспособления общества к меняю-
щимся условиям среды и, следовательно, необходимость об-
новления кода, а с другой - тот, думается, обязательный для
каждого материалиста факт, что единственным источником но-
вого знания <для всех времен и народов> является творчество
смертного и недолговечного человека, что если продукты тако-
го творчества не будут связаны в коде на предмет хранения и
трансляции, то они погибнут вместе со смертью индивида. По-
109___________________Проблема доказательности...____________________
скольку механизмы социализации ориентированы на структуры
конкретных кодов, типологические различия в устройстве кода ве-
дут к типологическим различиям и в механизмах социализации.
В традиционной социальности эту нагрузку несут боги: про-
дукт творчества социализируется через очередной миф, в кото-
ром бог представлен вдохновителем и творцом нового. С этим
обстоятельством связана своеобразная <векторность> развития
традиционного общества: строение кода перекрывает путь к
универсализму и самим составом связи целостности (кровно-
родственные отношения богов), и способом социализации но-
вого - в код вводится не полуфабрикат, а либо модификация
наличного навыка, либо целиком навык. С другой стороны,
строение традиционного кода не препятствует движению в
специализацию, в распочкование профессий и божественных
имен, в умножение очагов профессионального знания. Движе-
ние в специализацию необратимо, и за какими-то пределами,
производно от уровня помех среды, оно неизбежно ведет к
краху социальности, принимает тот самый циклический вид:
возникновение - расцвет - увядание - гибель, - о котором
так много писали и пишут циклисты.
У нас социализирующую нагрузку несет институт научной
публикации, и, поскольку социализация нового идет в форме
полуфабриката (фундаментальное знание), только у нас и воз-
никают специфические априорные формы научного знания,
попытки их осмыслить в теории познания-поступательности,
где, по нашему мнению, как раз и локализуется субъектно-обь-
ектное отношение, диалектика движения знания.
С той же естественностью, с какой познавательная установ-
ка нашего школяра или студента обращена к книге или журна-
лу, познавательная установка профессионала в традиционном
обществе обращена к богу - хранителю и источнику информа-
ции. Не следует, нам кажется, преуменьшать возможности тра-
диционного способа накопления профессионального знания,
достаточно напомнить о железной колонне в Дели, которая вот
уже много столетий стоит в посрамление научной форме по-
знания и не ржавеет; традиция способна накапливать огром-
ные объемы знания. Но следует все же четко различать тради-
ционное, антично-христианское и новое.
Если проблема материализма и идеализма локализована в
поступательности содержательного формализма, в процессе по-
М.К. Петров__________________________110
знания, в творчестве нового знания, то единственным способом
проверить, был ли в античности философский материализм или
идеализм, является анализ античных философских систем на
функцию социализации нового знания, на схемы творчества. По-
пытаемся проверить подозреваемых: Платона и Демокрита.
Учение Платона об энтузиазме, Эросе познания очевидно (и
прекрасно!) вписано в функцию трансляции. Оно не преду-
сматривает выхода в новое, а, совсем напротив, ориентировано
на сохранение наличного, на причащение к вечному и неиз-
менному через воспоминание. Вечный мир идей Платона, его
связь с текучим и смертным есть уникальное в истории фило-
софии по глубине и ясности опредмечивание сути и смысла со-
циокода. Лишь иногда Платон выходит за рамки трансляции в
то, что мы сегодня понимаем под творчеством. Наиболее чет-
кий пример такого выхода - <Ион>, где мы сразу находим
<манию>, <одержимость> - чистую традиционную схему твор-
чества по указаниям бога и под наблюдением бога. Поэты, по
Платону, - <передатчики богов, одержимые каждый тем бо-
гом, который им овладеет>. Творят <не от умения, а по божест-
венному наитию... бог отнимает у них рассудок и делает их
своими слугами, вещателями и божественными прорицателями,
чтобы мы, слушатели, знали, что это не они, у кого и рассуд-
ка-то нет, говорят такие ценные вещи, а говорит сам бог и че-
рез них подает нам голос> (Ион, 534). Платон в такой трактов-
ке творчества не оригинален, Телемах у Гомера излагает Пене-
лопе ту же схему; <Как же ты хочешь певцу запретить в удо-
вольствие наше то воспевать, что в его пробуждается сердце?
Виновен в том не певец, а виновен Зевес, посылающий свыше
людям высокого духа по воле своей вдохновенье> (Одиссея, 1,
342-345). И здесь не должно смущать слово <поэт>: миф, ис-
полнение мифа - обычный и практически единственный спо-
соб коммуникации традиционного мира, связи неграмотных
профессионалов в информационное целое.
Существует ли в вопросе об источнике знания, об определи-
телях процесса познания, в том, что З.А.Каменский называет
<гносеологической активностью относительно объекта>, какая-
то противоположность между античными философами, которая
позволяла бы, скажем, Платона и Демокрита показать антипо-
дами на сфере познания, занимающими полярные позиции в
ключевых вопросах теории познания? Не будем детально раз-
бирать фрагменты Демокрита и свидетельства о Демокрите,
У"
%-. №.
Jjj__________________Проблема доказательности...___________________
предоставим слово А.Ф.Лосеву: <Хотя, как мы знаем, опыт бо-
жественного <энтузиазма> всегда был у греческих поэтов и фи-
лософов и они очень любят об этом говорить, у Демокрита мы
невольно чувствуем в этих словах некоторый субъективистиче-
ский налет, уже не наивный, а интеллигентски-рефлектирован-
ный экстаз. Недаром по этому вопросу на Демокрита ссылают-
ся представители эллинистически-римской рефлексии - Цице-
рон и Гораций. Таким образом, из философов не Платон, а Де-
мокрит учит впервые о поэтической <<мании>> (История ан-
тичной эстетики. М., 1963, с. 479).
Здесь круг замыкается, и мы уже начинаем понимать, поче-
му специалисты-античники, в частности и Маркс, с таким тру-
дом поднимаются на разговор об античном материализме. И
поскольку схоластическая схема доказательности с опорой на
авторитет-начало является прямым потомком мифа, энтузиаз-
ма, поэтической мании, проблема генезиса философского ма-
териализма и идеализма допускает более простую постановку:
применимы ли категории <материализм> и <идеализм> к схола-
стическому способу доказательства, замен которому не обнару-
живается до нового времени?
Можно, конечно, обозвать в горячке схоластическую аргу-
ментацию и все ее разновидности идеализмом, но в традици-
онном-то обществе эта схема работает как социализатор зна-
ния, вводит в код новое, там она живая. Нам кажется, что при-
менительно к схоластике, к этой <игре в слова>, закрывшей
традиционный выход к содержанию, категории теории позна-
ния не имеют смысла, и вопрос о генезисе философского мате-
риализма и идеализма неразрывно связан с вопросом о возник-
новении научной познавательной схемы, есть философская
санкция этой схемы, располагающей доказательные авторитеты
вне теории. Это произошло в новое время, и процесс разработ-
ки такой схемы достаточно хорошо изучен.
Нам кажется также, что, пытаясь по ходу дискуссии выде-
лить принципы построения методологии историко-философ-
ских исследований, мы обязаны обсудить и принцип принци-
пов такой дисциплины: быть ли ей схоластической или науч-
ной теорией, полагаться ли ей на авторитетные высказывания
или на результаты <полевых> историко-философских исследова-
ний. Статья ЗА-Каменского может стать хорошим началом этого
полезного и неизбежного для истории философии разговора.
20.02.1970
ЯЗЫК И ПРЕДМЕТ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ
Язык - универсальное средство и форма общения людей по
поводу вещей, людей и результатов самого общения - образует
необходимое условие существования человеческих коллективов
на всех этапах общественного развития, и lingua такой же на-
дежный отличительный признак человеческого рода, как и
sapinutia, даже, может быть, более надежный в силу очевидно-
сти своих манифестаций. Философы всех времен связывали
язык и мышление, иногда не различали их, а там, где различе-
ние происходило, предпринимали сознательные попытки их
отождествления на всех уровнях - от общих указаний на тож-
дество языка и мышления до предложения - <законченной
мысли> и слова - <понятия>. Независимо от того, как именно
понимается роль языка в мышлении, общении, поведении, он
всегда и при всех истолкованиях, в любых философских и лин-
гвистических учениях остается, с одной стороны, непременным
соучастником и неустранимым условием существования для
всех видов коллективной деятельности, выступает ли деятель-
ность в форме организованного поведения или общения, твор-
чества, а с другой - условием, универсализирующим, навязы-
вающим процессам общения всеобщие, независимые от инди-
видов и для каждого смертного поколения априорные формы
- правила, нарушить которые невозможно, не разрушая при
этом самого общения или не отсекая возможность передачи
продуктов мыслительной деятельности другим индивидам.
Этот традиционно высокий статус языка в философии, ко-
торый позволял, скажем, Гегелю в структуре немецкого языка
усматривать несомненные следы присутствия и творческой ра-
боты саморазвития духа, Марксу и Энгельсу писать о языке -
113_______________Язык и предмет истории философии_________________
действительности мысли, Ленину - включать историю языка в
состав предмета истории философии, подвергается за послед-
ние десятилетия крайне противоречивому процессу переоцен-
ки, связанному с попытками позитивистского, поведенческого,
структурального истолкования языка, с выявлением в процессе
таких истолкований группы новых языковых свойств, с фило-
софской реакцией на сами эти направления и на полученные
новые результаты. От пирровой победы над всеми течениями
структурализма в дискуссии 1950 года, подготовившей по пра-
вилам диалектики совершенно некритический этап если и не
очень бурного, то, во всяком случае, широковещательного раз-
вития структуральных, точных, математических методов изуче-
ния языка, мы только сейчас приходим в состояние беспри-
страстности, способности трезво и здраво судить о вещах, ко-
торым абсолютно безразличны наши чувства, стремления, по-
зиции, поскольку, и в этом приходится видеть основное дости-
жение последних десятилетий, лингвистам удалось заставить
заговорить сам язык, а когда говорят факты, не остается места
ни предвзятым позициям, ни глубочайшим убеждениям. К то-
му же то, о чем говорят факты, звучит в равной степени не-
ожиданно как для тех, которые с самого начала видели в
структуралистских увлечениях нечто заведомо обреченное на
провал и даже, в меру собственного негодования, пытались
пресечь в корне очередное грехопадение философствующих
лингвистов и языковедствующих философов, так и для тех, кто
вопреки здравому философскому смыслу дал себя увлечь оче-
редному завихрению.
С лингвистикой последних десятилетий произошел типич-
ный для науки и философии казус, когда, скажем, отправляясь
на благочестивые поиски гармонии небесных сфер, обнаружи-
вают нечестивые законы Кеплера или, критикуя Кеплера аргу-
ментами от Аристотеля, как это сделал Галилей в обоснование
превосходства кругового движения через принцип инерции,
подкладывают мину и под Аристотеля, и под весь христиан-
ский разумный миропорядок, а потом и взрывают ее, что с га-
лилеевой помощью проделал Гоббс. Того же типа ситуация ха-
рактерна и для современной лингвистики, которая направля-
лась на поиски одного, а нашла другое, настойчиво стремилась
доказать одно и пришла к убедительным доказательствам несо-
стоятельности собственных замыслов. Имеет поэтому смысл
начать с краткого анализа событий в лингвистике, чтобы затем
М.К.Петров__________________________114
уже, с уточненными представлениями о языке, сделать попыт-
ку разобраться в проблеме языка и истории философии, языка
и истории мысли.
1. НОВАЯ Е^НИЦА ЯЗЫКА?
Все мы со школьной скамьи усваиваем йремудрость алек-
сандрийских грамматиков и обычно на всю жизнь утверждаем-
ся в убеждении, что язык - это грамматика и словарь, и все,
что связано с языком, укладывается в представление о трех его
единицах - о букве (фонеме), слове и предложении. Того же
взгляда придерживалась в принципе, да и придерживается еще,
лингвистика, традиционно распределяя предметы своего вни-
мания в фонологию, лексикологию и грамматику. За пределами
предложения как высшей единицы языка начинается для тра-
диции нечто совсем другое - филология, имеющая дело с ве-
щами тонкими и не всегда понятными, вроде смысла, стиля,
художественной формы и т.п.
То новое, что появилось сегодня в лингвистической пробле-
матике и начинает шатать краеугольные камни традиционного
языкознания, можно продемонстрировать на элементарных,
но, к сожалению, многословных примерах. Решимся на один.
Допустим, что нам даны две последовательности грамматиче-
ски безупречных предложений;
1. Ефрем Денисов тоскливо поглядел кругом на пустынную
землю. Его томила жажда, и во всех членах стояла ломота.
Конь его, тоже утомленный, распаленный зноем и давно не ев-
ший, печально понурил голову. Дорога отлого спускалась вниз
по бугру и потом убегала в громадный хвойный лес. Вершины
деревьев сливались вдали с синевой леса, и виден был только
ленивый полет птиц да дрожание воздуха, какое бывает в очень
жаркие летние дни. Лес громоздился террасами, уходя вдали
все выше и выше, и казалось, что у этого страшного зеленого
чудовища нет конца (Чехов. Встреча).
2. Ефрем Денисов тоскливо поглядел кругом на пустынную
землю. Тот, кто утром кофе пьет, никогда не устает. Оба уче-
ных завершили определенные этапы своих исследований в об-
ласти физики элементарных частиц. Грамматический строй
языка изменяется еще более медленно, чем его основной сло-
варный фонд. Сбоку телеги на перекладине висел двадцати-
115_______________Язык и предмет истории философии________________
фунтовый колокол. Вчера утром <Гемма> вышла в свой первый
рейс в Баренцево море.
Существует ли на формальном уровне, без обращения к смыс-
лу, возможность различить, какая из этих двух последователь-
ностей принадлежит к языку, несет формальную печать такой
принадлежности, а какая лишь маскируется под язык, не имея
к нему отношения? На неформальном уровне все просто, лю-
бой интуитивно чувствует, что вторая последовательность -
бессвязный набор фраз, который годится разве что для театра
абсурда, где как раз и используют подобный квазиязык грамма-
тических упражнений в учебниках иностранного языка. Но с
точки зрения научного формализма интуиция здесь совершает
запрещенную операцию выхода за рамки хотя и не высказан-
ных, но жестких условий. Если, например, нам в духе задач на
<черный ящик> предлагают определить по движению элеронов,
ведет ли лайнер летчик или автопилот, то любая, хотя и не за-
прещенная специально, попытка заглянуть в кабину летчиков
будет рассматриваться как нарушение правил научной игры, и
нам волей-неволей придется признать, что, судя по движению
элеронов, летчик и автопилот неразличимы, в функциональном
отношении одно и то же. По тем же причинам, если строго
придерживаться правил традиционной лингвистической игры,
тексты 1 и 2 с равным правом могут претендовать на принад-
лежность к языку. Если язык изучается научными методами и
высшей единицей его служит предложение, оба текста заведо-
мо принадлежат к языку и вскрыть их различие невозможно.
Открытием современной лингвистики, от которого она,
кстати говоря, старается всячески увернуться, является тот
факт что задачи типа предложенной разрешимы: можно, оста-
ваясь на формальном уровне, различить, какая из двух последо-
вательностей принадлежит языку, но формализм этот будет
принципиально иной <ненаучной> природы. И чем <многословнее>
последовательность, чем больше в ней предложений, тем более
четко проступает печать формальной принадлежности к языку
или к бессмыслице. Ципф (1), который первым обнаружил от-
несенные не к слову или предложению, а к связному тексту ха-
рактеристики, начал с анализа <Улисса> Джойса, текст которо-
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |