- Но кто-то вас все-таки остановил?
- Разумеется. Я искупил свою вину, семь лет прожив в родном доме, будучи замурованным в подвале, в собственной лаборатории, - голос привидения трагически дрогнул. - Без света, без человеческого общения. Домовые эльфы приносили мне еду - и только. В первую неделю заточения я сошел с ума, а дальше было уже легче. С тех пор дом пользуется дурной репутацией. Сюда присылают заключенных, некоторые живут здесь годами в полном одиночестве, но чаще умирают от болезней или трогаются рассудком уже в первый месяц. Жизнь здесь, знаете ли, не сахар, - призрак улыбнулся полным ртом гнилых зубов.
- И вы, похоже, прикладываете к этому руку, - заметил Гарри.
- Юноша, если бы не я, бедолагам не с кем было бы и поговорить. Вы ведь знаете, что за всю историю отсюда еще никто не выбрался в здравом уме?
- Нет. - По спине Гарри пробежал противный холодок.
- О... Ну, теперь знаете, - Мефисто радостно подмигнул. - А вас, позвольте спросить, за что сюда запрятали?
- Я не узник, - выдавил Гарри. - Я надзиратель.
- Хм. Что-то новенькое. Уж не за этим ли юнцом собираетесь надзирать, который здесь живет? Или еще кого в скором времени пришлют?
- За этим.
- Отлично! - призрак потряс руками - цепи на его запястьях рассыпались замогильным звоном. - Просто великолепно! Когда я отказывался от хорошей компании?!
- Эй! - окликнул Гарри, когда привидение всколыхнулось и целенаправленно рванулось к стене у камина. - А вот это можно убрать? Или оно так и будет мозолить мне глаза?
Мефисто проследил за пальцем юноши, который ткнулся в окровавленную плаху.
- Ну, вы ведь не откажете старому разбойнику в его мелких шалостях? - чуть виновато улыбнулся призрак. - Дайте потешить самолюбие, молодой человек, оцените красоту творений мастера!
- Если вы это не уберете, - отчетливо, твердо произнес Гарри, - то пожалеете о том, что не умерли окончательно. Демонстрируйте свою красоту... где-нибудь в другом месте!
- Как скажете, - погрустнел призрак. - Хотя я, признаться, не понимаю, каким образом вы смогли бы справиться со мной, поскольку я все же привидение, вечное и неистребимое, а вы, с позволения сказать, лишь бренное тело - смертная оболочка, вместилище духа...
- Мерлин, - скривился Гарри, подавляя сильнейшее желание заткнуть уши.
- Но воля ваша, - драматично закончил призрак и добавил как-то совсем не в тему: - Только не пеняйте потом, что вас не предупреждали. Я, как говорится, возьму не мытьем, так катанием.
Тем же поздним вечером, искупавшись, пулей вылетев из-под холодного душа, стуча зубами, Гарри дотащился до своей комнаты. Малфой все торчал в гостиной, и чтобы не встречаться с ним, Гарри пришлось пропустить ужин. Желудок свело от голода, живот, казалось, прилип к спине и теперь выводил длинные, раскатистые голодные рулады. Голова слегка кружилась. Глаза слипались. Простуженно хлюпая носом, проклиная ледяную воду, Гарри разжег камин и стянул джинсы. Откинул одеяло, задрал ногу, собираясь влезть в кровать, да так и замер. На простыни красовалось мокрое черное кровавое пятно. Со стоном прикоснувшись к нему, Гарри понял, что кровь липла к пальцам, оставляя следы. И к тому же она дурно пахла.
- Мефисто! - взвыл он, потрясая кулаками. - Проклятый призрак! Я, кажется, просил!
- Звали, молодой человек? - участливо осведомилось привидение, просунув растрепанную, мерцающую голову сквозь стену.
- Убери это сейчас же!
- Даже если бы мог... - виновато улыбнулся призрак.
- То есть как это?
- Ну, это не мое... то есть, была одна знатная дама... Моя четвертая жена, с позволения сказать, оказалось чертовски ревнивой особой, и вот... прирезала бедняжку прямо в этой кровати.
- И где она? - свирепея, осведомился Гарри. - Мне пойти, разыскать ее привидение и поклониться в ножки, чтобы мне дали спокойно выспаться?
- К сожалению, она умерла совсем. А пятно появляется время от времени. Думаю, будет лучше просто подождать, пока оно само исчезнет. И еще. Боюсь, на время пребывания у меня в гостях вам придется забыть о том, что значит "спокойно выспаться", юноша. За сим разрешите откланяться, - призрак снова улыбнулся. Его сумасшедшие глаза злорадно блеснули, и Гарри от бессильно ярости заскрежетал зубами. Застелил кровать одеялом, улегся поверх и прикрыл ноги покрывалом. Попыхтел еще немного, повозился, пытаясь успокоиться, а потом его сморил тяжелый, глубокий сон без сновидений - точно засосало в бездонный колодец.
Глава 5.
Потянулись безликие дни, полные все того же безысходного, тошнотворного уныния. Гарри бродил по дому, надолго застывая возле закованных в решетки окон, до боли в глазах всматриваясь в гнетущую, ржавую от давно опавших листьев осень, развернувшуюся над городом чернильными тучами, щедрыми, мутными росчерками дождя и обморочно-серыми рассветами. За сиротливыми, изломанными остовами деревьев и каменной оградой виднелись стены соседних домов - окна в них не горели никогда, и не шел дым из труб. Гарри порой просиживал на подоконнике в коридоре до вечера, к тому же, близился декабрь, и темнело уже по-зимнему рано, однако дома по ту сторону улицы оставались необитаемыми.
Малфой все больше времени проводил в своей спальне. Кажется, что-то писал... пергаменты, на которые Гарри наткнулся в день своего прибытия, видимо, были исписаны им. В гробовой тишине, на цыпочках прокравшись по коридору и замерев напротив малфоевской комнаты, Гарри слушал, как торопливо скрипело перо и шелестели страницы.
Они почти не разговаривали. Не здоровались по утрам. Не прощались перед сном. Иногда бледной, какой-то истончившейся, изможденной тенью Малфой слонялся по коридору, спускался вниз и запирался в столовой - темной, захламленной комнате с вечно зашторенными наглухо окнами. Все в той же замызганной рубашке с оторванными пуговицами, в брюках, которые не снимал, наверное, с самого начала своего заточения, и тонкой шерстяной мантии с серебристой оторочкой на рукавах. Впрочем, даже невзирая на положение заключенного, на нездоровую бледность и худобу, он держался с неизменным изяществом и надменностью. Наверное, впитанные с молоком матери привычки и воспитание было не вытравить ничем. В тот же вечер, по прибытии Гарри, он вымыл голову и с тех пор стал за собой следить... насколько это было возможно. Не утратил достоинства и врожденного аристократизма. Хотя подчас, думая, что его никто не видит, Малфой как-то странно сжимался, цепенел, вздрагивал. Гарри не следил за ним - поначалу один вид старого врага поднимал в его душе столько горьких воспоминаний, что от него хотелось бежать без оглядки. Но постепенно воспоминания выцвели и отпустили, образы померкли, и в конце концов от них сохранилось лишь тяжелое, давящее чувство какой-то вселенской усталости и безнадежности.
Сколько минуло времени, Гарри не мог сказать. Никто не присылал ему сов, не связывался с ним через камин, и постепенно в душу закралась тревога, подкрепленная еще и рассказами призрака сумасшедшего душегуба Мефисто, который завел привычку поджидать Гарри в комнате после ужина и вещать замогильным голосом о своих злодеяниях. Гарри чувствовал, что сходит с ума от бесконечного молчания и тупого ничегонеделания, от малфоевской отчужденности, от накапливающейся в душе злости. Его бросили? О нем забыли? Кингсли Бруствер предал его? Почему никто до сих пор не сообщил, как продвигается расследование его дела? Нашли ли третьего пропавшего ребенка? Теперь казалось, будто все это никогда не происходило, будто и работа в Аврорате, и Марти Коэни, и тот злосчастный черный маг ему просто приснились. Единственным, что оставалось в памяти неизменным, что все чаще наводняло тревожные, полубессонные ночи, было веснушчатое лицо в обрамлении ярко-рыжих волос, игравших в лучах закатного солнца огненными бликами. И упрямый взгляд карих глаз исподлобья, и плотно сжатые губы. И узкая ладонь, прижатая к животу... Впрочем, и любимое лицо уже начинало бледнеть, и смазывались краски, и расплывались линии - чем дальше, тем чаще Гарри ловил себя на том, что ему было все труднее сосредоточиться.
Завтраки, обеды и ужины появлялись в гостиной на столе исправно - значит, домовые эльфы заботились об узниках. Воду в ванной трудно было назвать горячей, но она была к услугам Гарри в любое время. Значит, кто-то оплачивал счета...
В этот вечер, недели через две - или три? - Гарри зажег камин в гостиной, чтобы не замерзнуть. Ветер гудел в дымоходе и задувал в оконные щели - по-осеннему стылый, промозглый, сырой ветер. Дождь свирепо колотил по карнизу с самого утра. Перепутанные витражи слабо подрагивали - когда-то, еще до того, как стекла разбились и были восстановлены, эти витражи двигались, разбрасывая по комнате красочные блики. Больно было смотреть на их конвульсии, и Гарри задернул шторы. Устроился в кресле у камина, потягивая горячий шоколад из большой кружки. Приятное тепло разливалось по телу. Приторно-сладкая, вязкая жидкость, липкая на губах, густая-густая в кружке, придавала вечеру оттенок почти домашнего уюта.
Когда в гостиной появился Малфой, Гарри не удивился. В такой необычный вечер что-то должно было случиться. Наверное, оно витало в воздухе, пропитывая сонную атмосферу мрачного дома.
Малфой подошел ближе к огню, неуверенно протягивая озябшие руки. Прозрачные, хрупкие запястья с отчетливо проступающими синими венами выглядывали из-под обтрепанных рукавов мантии, белые пальцы нервно подрагивали, и неизменный фамильный перстень на безымянном налился глубоким изумрудным сиянием. Отросшие волосы спадали на лоб Малфоя, и Гарри не мог видеть его глаз. Не мог и не хотел. Вопреки ожиданиям, такое знакомое, ставшее уже привычным напряжение от присутствия слизеринца отчего-то не возникло. Может быть, Гарри чуть-чуть расслабился, позволил языкам пламени в камине очаровать, обворожить, унести мысли прочь из холодного дома, от поселившейся в нем тоски и обреченности? А может, Малфой, таким беззащитным, таким человеческим, знакомым жестом протягивающий руки к огню, не вызвал ничего, кроме унизительной жалости. Ни он, ни его голос, спокойный, без надлома и ненависти... Такой голос, какого Гарри не слышал ни разу за все семь лет знакомства.
- Ты просто тупица, Поттер, - произнес этот голос.
В первый миг Гарри не понял. Он слишком привык к молчанию, за проведенные в доме недели он вообще забыл, что Малфой умеет разговаривать! Подчас ему казалось, что он сам вот-вот разучится.
- Неужели? - хрипло спросил юноша. Прочистил горло. Рука с кружкой замерла на полпути к губам.
- Однозначно, - пожал плечами Малфой и надолго замолчал.
Он ведь хотел поговорить, верно? Гарри с трудом удержался от того, чтобы не заерзать в кресле. Терпение никогда не входило в список его достоинств, а после вечности вынужденного заточения в этой чертовой дыре вообще сошло на нет. Он сам не знал, каким чудом еще держался, каким чудом до сих пор не свернул Малфою шею от отчаяния.
Малфой ведь собирался поговорить? Ведь он бы рта не раскрыл, если бы не собирался, правда? "Ну же, роди, что ли, прекрати этот затянувшийся кошмар под названием "домашний арест". Помоги мне, избавь меня от своего присутствия, от этого опостылевшего дома, от неспособности жить, от окаменения, от отупения, от тоски и вечной осени за окнами. Скажи, что отпускаешь, что прогоняешь, что знаешь, где твоя мать... Отрекись, гаденыш, ну что тебе стоит? Четыре слова: "Отрекаюсь от своего имени", - и ты свободен! Мы оба свободны! Лучше министерские казематы, слушание в Визенгамоте и железное кресло с цепями, чем ты".
- Неужели ты думаешь, у вас получится? - осведомился Малфой с нотками любопытства в голосе. И оглянулся. На его впалых щеках трепетали оранжевые отсветы огня.
- Получится что? - вот теперь Гарри действительно почувствовал себя тупицей.
- Прервать род.
Гарри поднял брови.
- Не понял.
- Я же говорю: тупица, - Малфой слабо махнул рукой, бессильно, безнадежно, и снова отвернулся к камину.
- Кому нужен твой дурацкий род, - начиная раздражаться, проворчал Гарри.
- Тогда как это называется?
- Отречение. Для тебя единственная возможность избежать Азкабана. Бруствер считает, у тебя... - Гарри сам скривился от того, что должен был произнести, - ты еще не совсем того... не окончательно потерян для общества. Можешь исправиться. Но указ о заключении в Азкабан всех членов вашей семьи подписан, - Гарри поставил кружку на столик и устало потер виски. - Я говорил тебе об этом. Отречешься - и гуляй на все четыре стороны.
- Без денег, без фамилии, без права пользоваться магией... - хмыкнул Малфой.
- Если ты не заметил, это право у тебя отняли еще полгода назад. Вместе с палочкой.
- Не согласен, - Малфой кинул взгляд через плечо. - Чистокровный волшебник не может быть лишен права колдовать. Это все равно, что запретить птице летать, Поттер.
- Вот поэтому Министр и нашел для тебя лазейку, - буркнул Гарри. - Либо Азкабан, либо...
- Жизнь маггла, - закончил Малфой.
- А чем плоха жизнь маггла? Уберешься из страны, найдешь работу, снимешь дом - для тебя, Малфой, это вообще королевский подарок!
- Конечно, - Драко фыркнул.
- Азкабан лучше? - осведомился Гарри.
- У вас на меня ничего нет.
- Ты уверен?
- Ты блефуешь, Поттер. Бруствер не мог подписать указ о заключении в Азкабан всех членов моей семьи. На момент схватки с Волдемортом мне было семнадцать, и я не вступал в ряды Упивающихся. А за родителей не в ответе.
- Интересно, - Гарри откинулся на спинку кресла, положил локти на подлокотники и свел кончики пальцев перед собой. - Ты действительно так наивен, Малфой? То, что ты формально не был в рядах Упивающихся, не умаляет твоей вины. Думаю, найдется несколько свидетелей - штук пятьдесят точно, - которые подтвердят, на чьей стороне ты сражался.
- И ты, конечно, впереди планеты всей.
Гарри отвел глаза от пляшущих языков пламени и поглядел на слизеринца внимательным, неподвижным взглядом.
- Нет, - глухо сказал он.
- Неужели упустишь шанс поквитаться? - удивился Драко.
- Все, чего мне хочется, это забыть о твоем существовании, Малфой. Навечно. И не знать даже, что ты вообще рождался на свет. Мир не потерял бы ничего, если бы ты сгинул.
- Как благородно и великодушно, - презрительно выплюнул Драко, - прощать своих врагов.
- Разве я говорил о прощении? Можешь быть спокоен, проклинать тебя я буду до конца жизни.
- Поттер, - слизеринец покачал головой, и снова в его движении не оказалось ни капли позерства. Голос у него вдруг стал тихим и невнятным, глаза забегали, а на щеках проступили красные пятна. - Я не убивал ее, - почти беззвучно произнес он.
Гарри дернулся, вцепившись пальцами в подлокотники, впившись ногтями в облезлую обивку. Да как он... как посмел заговорить об этом... напомнить о... Что это? Безрассудство? Глупость? Безумие? Или Малфой был настолько слеп, что не понимал, куда лезет?
- Я не хотел этого, Поттер, - все так же тихо продолжил Малфой, и каждое его слово отдавалось в груди Гарри нарастающей злостью. Гарри слушал и не слышал ничего, кроме банальных, убогих, насквозь фальшивых, ни гроша не стоящих оправданий, не просто порочащих память Джинни, а как будто поливающих ее грязью. - Это была случайность. Ведь даже не убивающее заклятие! Просто...
- Заткнись, - вытолкнул Гарри сквозь зубы, ему не хватало воздуха, не хватало силы воли, чтобы контролировать выражение лица. - Чтобы я никогда не слышал от тебя даже упоминания о ней, ты понял?
- То, что я был там, не значит, что я сделал это, Поттер!
Гарри заторможенно поднялся с кресла, медленно зверея. Если он не прекратит, если сейчас же, сию минуту не заткнет свою поганую пасть... Но Малфой не унимался:
- Мне не нужно ни твое понимание, ни прощение, - он не сдвинулся с места, только весь подобрался, чувствуя исходящую от гриффиндорца угрозу, сквозящую в каждом медленном, скованном движении, в каждой обострившейся черточке лица, в каждом шумном, сиплом вздохе. - Но если бы ты хоть на минуту отвлекся от проливания слез по самому себе и по своей загубленной жизни, если бы прекратил упиваться своим великим горем, если бы на твою пустую башку снизошло озарение, ты понял бы, что каждый из нас потерял... не меньше, Поттер. Если не больше, чем ты...
- О себе говоришь? - с рвущейся наружу яростью прорычал Гарри. Его трясло, в горле клокотал с трудом сдерживаемый вулкан истерики. - О своем отце? Это его ты потерял? И как у тебя еще язык поворачивается сравнивать, мразь... Как ты можешь...
- Нет, Поттер, я не об отце, - в потемневших глазах Драко полыхнуло нечто, подозрительно напоминающее боль, и лицо исказилось. - И вообще не о себе. Но ты же не услышишь, даже если я перед тобой наизнанку вывернусь. Тебе плевать на все и на всех, кроме себя самого. Болтаешься тут уже третью неделю, делаешь скорбную мину, давишься жалостью и корчишь из себя раненого зверя, стоически глотающего болевые стоны да возводящего грустные очи к луне, - Малфой презрительно поджал губы. - Противно смотреть. Все твои героические страдания яйца выеденного не стоят - а знаешь почему? Да потому что ты чертов позер! И провокатор. Удивляюсь, как остальные не разгадали твой гнусный шантаж и не навешали тебе... еще в школе. С самого начала Дамблдор восхвалял твои мнимые достоинства - оно и понятно, он-то растил овцу на заклание! А ты и рад был перед ним прогибаться. И от остальных привык требовать снисхождения к сироте убогому, вечно обиженному жизнью, родственниками, учителями, однокурсниками - да еще такую непосильную ношу взвалили на хрупкие, неокрепшие плечи подростка! Где же ему вынести-то одному, а? А ну-ка все вместе взяли, поднапряглись, перетянули на себя каждый по порции страданий, чтобы у бедняжки совсем коленки не подломились. А-то не дотянет ведь, хилый, не победит злого Темного Лорда. Вот ты и привык на чужих хребтах разъезжать. И до сих пор твоя боль самая болезненная, твои потери - самые серьезные, а твои враги - самые мерзкие. И, конечно, твои прихоти должны удовлетворяться в первую очередь, а месть вершиться по первому приказу. И насрать тебе, что и мстить не за что, и что не виноват никто - ты же постановил и заклеймил, а любое твое постановление есть истина в первой инстанции...
- Не за что? - выдохнул Гарри, от изумления не находя слов. - Мстить - не за что?
- Повторяю: то, что я там всего лишь присутствовал...
- Это ты запер проход! - взревел Гарри, да так, что его голос отразился от стен, и стекла в окнах звякнули, и уши едва не заложило. - Ты не дал ей уйти! Если бы не ты, она была бы жива, и наш... ее... - Гарри подавился воздухом, и болью, и рыданиями, тугим комком перекрывшими горло. Он не смог продолжить. Он сам не понимал, отчего боль не отпускала его, отчего рана не затягивалась, как бы он ни старался ее зарастить. Отчего одна мысль о не рожденном малыше разрывала душу на кровавые куски. Не было у него сил задуматься и что-то расставить по местам.
- За то, что я сделал, я уже расплатился сполна, Поттер. И продолжаю расплачиваться до сих пор, - сказал Малфой, глядя в камин. - Но я не ною и не строю из себя мученика.
- Потому что ты действительно заслужил это, - Гарри обвел глазами комнату. - Это самое малое, что ты вообще заслужил.
- Ты так думаешь? - Малфой сощурился.
- Хотя... Лично мне не стало бы легче, даже если бы ты с дементором поцеловался, - с горечью добавил Гарри, - потому что...
-... ее не вернешь, - закончил Драко за него с неожиданной тоской в голосе.
Что? Малфой сожалел о Джинни? Или это очередная подлая уловка?
- Я здесь уже полгода, - произнес слизеринец, по-прежнему глядя в огонь. - Ты видел Мефисто? Этот чокнутый урод замучил своими россказнями, но с ним хоть поговорить можно. А эти его трупы? Повсюду разбрасывает, и каждый раз они разные. Такое впечатление, будто он их сотни две прикончил за свою жизнь. То руку отрезанную в стол подкинет, то окровавленные кишки в ванной плавают. А вырванную челюсть видел? С червями?
Гарри машинально покачал головой, смущенный изменившимся тоном Малфоя.
- Не знаю, как я еще не свихнулся от всего этого, - признался Драко. - Ни одной живой души не видел за все полгода. Всерьез уже думал, что меня тут гнить оставили. Вот перестанут однажды оставлять еду... Даже обрадовался, когда тебя увидел, - Малфой нервно усмехнулся. - Танцуй, Поттер, ты осчастливил меня своим появлением.
Гарри молчал. Малфой уже не грел руки, но и не отходил от огня, и теперь они стояли рядом, бок о бок, едва не касаясь друг друга плечами, чувствуя лицами идущий из камина жар, а спинами - промозглый воздух, дующий из щелей в оконной раме.
- Но все-таки мне бы хотелось, чтобы ты стал... адекватнее, - сказал Драко. - Я тебе не враг номер один. Все давно закончилось, Поттер. Мог бы уже это признать.
- Ты предлагаешь перемирие? - Гарри не поверил своим ушам. Он что, условия собирался диктовать?!
- Ну, перемирие невозможно ни при каких обстоятельствах. Хотя бы потому, что ты надзиратель, а я заключенный, - будничным тоном возразил Малфой. - Но хоть какое-то... понимание... снисхождение... у тебя ко мне, у меня к тебе... может быть?
- Однако... - пробормотал Гарри. - Хорошо тебя уделали, если ты опустился до унижений...
- Я не унижаюсь, - рыкнул Малфой с мгновенно прорезавшейся злостью. - И клянчить твоего внимания не собираюсь. Если тебя устраивает этот склеп - живи, варись в своих гребаных обидах и соплях. Не буду мешать. Посмотрим, сколько ты протянешь.
- Главное, что ты дольше уже не протянешь.
- Ну... - Драко едва заметно пожал плечами. - Мне-то терять уже нечего.
- И это меня ты называешь тупицей и позером! - Гарри закатил глаза. - А сам какого беса выкобениваешься, а? Давно бы отрекся от имени и свалил отсюда.
Бескровные, тонкие губы Малфоя дрогнули в грустной улыбке.
- Думаешь, все так просто? Да ладно, Поттер, я не вчера родился. Тебе ведь поручили выведать, где прячется моя мать, верно? Только поэтому ты и здесь. В жизни не поверю, что министр настолько проникся состраданием к моей темной, заблудшей, погрязшей в пороках душе, что терпеливо ждет, пока я одумаюсь и вернусь на путь истинный. Это нелепо. И просто смешно.
- Зачем им твоя мать? - Гарри задал вопрос и только потом понял, что действительно был бы не прочь узнать, что страшного натворила Нарцисса, ради чего стоило месяцами держать ее сына взаперти. Он не ждал, что Драко ответит, однако на того то ли накатила жажда откровения, а то ли на душе от полуторагодовалого молчания накипело столько, что ни за час, ни за два, ни за целые сутки не выплеснешь.
- В Министерстве уверены... не иначе как кто-то из наших... то есть, бывших Упивающихся, - поспешно поправился Малфой, - стукнул, будто она помогала Белле пытать пленных. И применяла Империус. Но мне кажется, дело не в этом. В конце концов, это ведь вранье, Поттер. Моя мать никого не пытала, она была для этого слишком утонченной...
- Была? - уточнил Гарри.
Малфой досадливо дернул головой.
- Не цепляйся к словам. Нарцисса за всю жизнь домового эльфа не обидела. Она вообще неоднозначно к отцовским делам относилась. Ни во что не лезла. Занималась благотворительностью, между прочим. Если ты не в курсе, многие нищеброды получили возможность учиться в Хогвартсе только потому, что она заплатила за их образование. Ты же не думаешь, что деньги на содержание учеников из воздуха появлялись, или что Дамблдор из своего кармана платил за книги, инвентарь, учебные пособия? На одной магии далеко не уедешь, Поттер, и сокровищ из ничего добывать еще не научились. Отец, конечно, не знал, чем занималась Нарцисса. Наверное, думал, она на мантии да бриллианты тратится. Выделял ей какие-то суммы, а отчета не требовал.
- А нимба и крылышек за спиной у нее случаем не было? - скептически осведомился Гарри.
- А ты сам не видел? - проворчал Драко.
- Ладно. Твоя мать святая. Тем более не понятно, зачем она понадобилась Министерству.
- Так все-таки понадобилась?
- Я понятия не имею. Это твое предположение, Малфой. Вот и скажи мне, на чем оно основано. Если Нарцисса переводила крупные суммы на счет Хогвартса, об этом должны были знать хотя бы приближенные к Дамблдору. Те же члены Ордена Феникса. Этого, конечно, недостаточно, чтобы оправдать твою мать перед Визенгамотом, но все равно... если она не применяла непростительных заклятий и никого не убивала, зачем ее искать? Куда более страшные маги разгуливают на свободе.
- Да из-за денег, Поттер! - устало простонал Драко. - Вот ведь дубина! Люциус в Азкабане и до него не добраться - вряд ли найдутся добровольцы, которые решатся отправиться в тюрьму и под носом у дементоров заняться запугиванием моего отца, чтобы вытянуть из него пароли от банковских хранилищ. Я их не знаю, потому что до отцовского ареста мне еще не исполнилось восемнадцать, и я не имел права распоряжаться деньгами. А мать знала... знает. Если род Малфоев уничтожить, если заставить меня отречься от родового имени, если упрятать Нарциссу за решетку, кому достанутся деньги? А, Поттер? Пошевели своим скудным умишком.
- И кому же? - буркнул Гарри. - Министерству? Я знаю Кингсли Бруствера уже несколько лет, и...
- Черт побери, шрамоголовый, ты наивен, как младенец! Во-первых, так тебе Бруствер и исповедался. Ты его знал, когда он еще был никем, Поттер! Ты вообще представляешь, что власть с людьми делает? Хотя откуда тебе знать, ты же сроду общался с одними недоумками да чернью. А во-вторых, Министерство не ограничивается одним министром. В Министерстве, если тебе интересно, еще тысячи и тысячи работников. И каждый только и мечтает с чужой бараньей ляжки кусок урвать, да пожирнее.
- Ты бы следил за словами, - угрюмо произнес Гарри.
- Что? Ах, прости, я твоего дружка обозвал чернью. Рыжего этого. Я не специально. Так, по привычке.
- Либо ты прекратишь паясничать...
- Либо что? Махнешь хвостом и гордо удалишься? - насмешливо спросил Малфой.
- Нет. Просто врежу тебе в зубы, - спокойно отозвался Гарри и почувствовал, как слизеринец напрягся. Но не отодвинулся, даже не шевельнулся.
- Не думаю, - Малфой медленно покачал головой. - Ничего ты со мной не сделаешь, потому что я знаю что-то важное для тебя, верно, Поттер? И якобы для Министерства тоже. Я бы сказал, что не знаю, но кто мне поверит? Вот и будем исходить из того, что я - ходячий мешок с информацией...
- С дерьмом, - мрачно поправил Гарри, - а не с информацией.
- Гм. Вежливости не научен, Поттер. Как был хамлом, так и остался. Позорище.
- А сам-то, - парировал Гарри, вдруг осознавая, что перебранка с Малфоем начинает доставлять ему какое-то извращенное удовольствие. Дожил. - Аристократия вшивая - одно название. Буду я еще с тобой расшаркиваться.
- В общем, если ты как-то связываешься со своим начальством, можешь передать ему, что я понятия не имею, где моя мать, что от имени отказываться не собираюсь, что засадить меня в Азкабан не получится... разве что в обход закона, но тут уж... у кого совести хватит. Я, естественно, не надеюсь, что меня тут же и отпустят, повинившись и смахнув со щеки скупую слезу. Но просто на будущее. Не станут же они меня тут всю жизнь держать?
- Может, и станут, - с каким-то мстительным ехидством заметил Гарри. - Что, психопат этот, Мефисто, тебе не нарассказывал душещипательных историй о свихнувшихся узниках? Книжки читаешь, пергаменты перебираешь - нашел, чем себя занять. А если я донесу в штаб-квартиру, и однажды ты проснешься в абсолютно пустом доме, а, Малфой? Сколько времени у тебя останется до сумасшествия? Сутки или двое? Сначала возникнут галлюцинации, потом они с тобой заговорят, а потом ты начнешь им отвечать... О, неужели я вижу страх?
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |