OCR: Allan Shade, [e-mail] , http://soc.lib.ru 26 страница

Но в предпринимательской экономике непосред­ственной целью деловой политики должно быть, есте­ственно, улучшение финансового положения предприятия. Независимо от технического содержания предпринима­тельской деятельности, прибыль выступает основным критерием успеха. Неудивительно, что то же самое в зна­чительной степени верно и относительно самих индиви­дов, участвующих в бизнесе. Следовательно, в довольно широких границах прямой дифференцированной оценки профессий и достижений как менеджериальных, профес­сиональных, квалифицированных, неквалифицированных и др. существует иерархия по доходу, которая в целом соответствует иерархии, основанной на прямой оценке17. Эта иерархия дохода образует наиболее удобную исход­ную точку для определения статуса индивида или семьи.

17 Проследить, как эта связь возникает, — интересная социологическая про-блема. Пока что можно сказать лишь то, что обычное экономическое объяс­нение этого явления хотя и верно до определенной степени, но для реше­ния всей проблемы совершенно недостаточно. Это объяснение должно быть в значительной степени институциональным.

Более того, внутри любой отдельной тесно связанной группы она вполне адекватна в качестве критерия, так как более высоко оцениваемые профессии — это также и луч­ше всего оплачиваемые профессии. Но в такой сложной системе, как наша, адекватность подобного критерия со­мнительна. В частности, дело усложняется в связи с на­личием института наследования собственности и различ­ных способов «делать деньги» (которые вряд ли законны с точки зрения господствующей системы ценностей), а также множества случайных возможностей, которые представляются для этого в условиях резких изменений и флуктуации системы бизнеса, относительно свободной от оков традиции. Происходит, таким образом, то же са­мое, что и в случае с авторитетом. Богатство, которое обязано своей ролью критерия статуса главным образом тому, что оно есть результат деловых достижений, при­обретает определенную независимость. Владелец богат­ства начинает требовать статуса, и это требование мо­жет быть признано независимо от того, есть ли у него в активе соответствующие достижения. Все это еще бо­лее осложняется в нашем обществе тем, что существует так и не преодоленная полностью традиция уважения к унаследованному богатству, в соответствии с которой статус носит аскриптивный характер, и богатство тут уже не рассматривается как результат достижений его обла­дателя.

Но, кроме того, богатство в «индивидуалистичес­ком» обществе имеет еще одно специфическое значение. Когда статус аскриптивен, то, как правило, существуют очень точно определенные стандарты, согласно которым люди должны жить. Для каждой группы существует не­что вроде «потолка» соответствующих достижений, хотя на практике, конечно, люди в различной степени прибли­жаются к этому «потолку». Что же касается статуса, ос­нованного на достижении, то здесь — другая ситуация. Достижение конкурентно совсем по-иному. Существует более или менее неопределенная шкала степени совер­шенства в любом отдельно взятом направлении. Даже если в профессиональной группе (например у медиков) установлен достаточно хорошо определенный минимум компетентности, то вверх от этого минимума идет посте­пенный переход в виде усеченной пирамиды, направлен­ный к вершинам данной профессии. То, что деньги явля­ются бесконечно делимым количественным средством измерения, сделало их особенно удобным критерием для обозначения разных ступеней в такой градуированной пирамидальной структуре, особенно там, где практичес­ки нет других общих мер, подобных непосредственным техническим критериям или же иерархии поддающихся прямому сравнению должностей в организациях. В самом деле, повсеместно принято выражение «человек, стоящий 25 000 долларов», хотя все сознают, что это — не един­ственная адекватная мера статуса.

Как и в том случае, когда мы имеем дело с аскрип-тивным статусом, роль денег как критерия статуса уси­ливается здесь тем, что их трата, в свою очередь, влияет и на другие символы статуса. Хотя «жизненный уровень» любой группы должен включать ее внутренние потреб­ности, такие, как еда, жилье и т.д., несомненно, чрезвы­чайно важным компонентом жизненного уровня везде является символическое значение, которое имеют мно­гие предметы этого «уровня» для статуса. Можно ска­зать, что есть два типа ситуаций, в которых символичес­кое значение этих предметов, по-видимому, даже более важно, чем все прочие. Это ситуация, в которой находит­ся аристократия, так как ее представители придержива­ются стиля жизни, совершенно отличного от того, кото­рый свойствен всему остальному населению страны. Это ситуация, также характерная для групп, находящихся в состоянии острой конкурентной борьбы за достигаемый статус (когда статус в значительной степени в каждый данный момент времени либо относительно неустойчив, либо только что обретен, либо то и другое вместе). Воз­можно, что никогда в истории такое огромное число лю­дей не «делало карьеру», как в США в начале XX века.

Очень важно отметить также, что различные компо­ненты жизненного уровня, которые являются символи­ческими для статуса, выступают в этой функции в первую очередь по отношению к классовому статусу, а не к другим аспектам статуса членов семьи. Это следует из того факта, что доход локализуется в семье как единице. Очень интересно было бы при изучении семейных бюд­жетов выявить различные вещи, которые принято считать необходимыми каждому из членов семьи для повышения или поддержания классового статуса семьи как целого. Нами уже отмечалась трудность нахождения общей меры дая статуса, когда первичным критерием выступает профессиональное достижение. В какой-то степени, ра­зумеется, в нашем распоряжении имеются такие меры. Прежде всего это довольно неопределенные шкалы пря­мых оценок и дохода. Они отражают нечеткость существу­ющей шкалы стратификации, которая позволяет говорить о том, как расположены данный индивид или семья отно­сительно других, лишь в приблизительном и весьма рас­плывчатом смысле. Существуют достаточно широкие гра­ницы уровня жизни, в которые может попасть каждый человек, имеющий определенный минимум дохода, неза­висимо от его относительного статуса. Это можно сказать, например, о многочисленных возможностях, доступных «публике». В отелях, ресторанах, театрах и т.д. может бывать каждый, кто в состоянии оплатить расходы, над­лежащим образом вести себя и быть соответственно оде­тым. Но такой минимум, необходимый для того, чтобы пользоваться определенными возможностями, имеют люди, принадлежащие к весьма разнообразным классовым статусам. Это, по сути дела, один из примеров весьма ши­рокого круга явлений, сопряженных с тем, что очень мно­гие контакты в нашем обществе являются «частичными» или «сегментарными» и касаются только одной сферы интересов и ценностей, в известной мере не совпадающей с классовым статусом. Другой пример — относительный недостаток интеграции между структурами общества, ос­нованными на вполне определенной стратификации (как это имеет место у профессиональных групп, члены кото­рых находятся в регулярном повседневном контакте), и «общинами» людей, взаимоотношения которых не опре­делены с достаточной степенью точности.

Такая неопределенность, наряду с другими обстоя­тельствами, имеет два важных следствия для функцио­нирования индивидуалистической социальной системы. Во-первых, когда сравнительно непредсказуемые стече­ния обстоятельств в экономической и социальной ситуа­ции приводят к противоречию между статусом по дохо­ду и профессиональным статусом, определяемым иным способом, то в известных пределах система не испыты­вает слишком большого напряжения. Например, все со­гласятся с тем, что различие между верхними границами доходов, получаемых предпринимателями и юристами, с одной стороны, и преподавателями университетов и ми­нистрами с другой, не точно определяет относитель­ный престиж обладателей этих статусов. Всемирно изве­стный ученый, будучи профессором университета с доходом в 10 000 долларов, не только достиг вершин в своей профессии, но и равен по статусу юристу крупной корпорации, который имеет в десять раз больший доход. Но пока ученый в состоянии поддерживать «респекта­бельный» уровень жизни, принимать у себя друзей, со­ответствующим образом одевать семью и дать хорошее образование детям, для него сравнительно безразличен факт, что он не может позволить себе тех излишеств, ко­торые может позволить обладатель стотысячного дохо­да. Он просто не конкурирует в области «потребления напоказ», которое возможно для юриста, но невозмож­но для него18.

18 Это не значит, что описываемое противоречие не приводит к определен­ному напряжению, которое, по-видимому, больше должны чувствовать жена или дети ученого, чем он сам.

Существует также и другой аспект, в котором ука­занная неопределенность функционально важна для наше­го общества. Если мы хотим избежать серьезной дискреди­тации институциональной модели, которая обосновывает классовый статус профессиональными достижениями человека, в нее необходимо ввести известное простран­ство для классовой мобильности. Но это означает, что неизбежен процесс «дисперсии» по классовой структу­ре людей, принадлежащих к одним и тем же группам родства. В частности, дисперсия может отделить друг от дру­га родителей и детей, братьев и сестер. Например, сын может продвинуться вверх очень сильно по сравнению с отцом, и братья могут стать далеко не равными. По-ви­димому, эта проблема решается за счет ослабления, по крайней мере частичного, самой структуры родства: пер­вичной единицей родства становится семья, состоящая непосредственно из родителей и их несовершеннолетних детей. Узы, связывающие взрослых детей с родителями и взрослых братьев с сестрами, существенно ослабевают. И прежде всего не поддерживаются больше постоянные ежедневные связи «общины», неизбежные между теми, кто ведет общую жизнь и имеет общее хозяйство. Это, разумеется, не означает, что такие связи потеряли вся­кое значение. Трудно представить себе, чтобы такие силь­ные чувства, как те, что возникают между родителями и детьми в период несовершеннолетия детей, можно было бы просто отбросить при вступлении детей в зрелый воз­раст без всяких серьезных последствий.

И в действительности они сохраняются. Нечеткость нашей классовой структуры выполняет роль своего рода смягчающего механизма. Ибо то, что взрослые дети, как правило, живут своим отдельным хозяйством, связано с тем, что они в значительной степени являются членами независимых «общин». Их отношения становятся в выс­шей степени сегментарными. Когда один из них навеща­ет другого, то, с точки зрения «общинных» отношений последнего, он «аутсайдер», чужой. Пока расстояние между ними не слишком велико, нет необходимости очень четко определять классовый статус, как это пришлось бы сделать, если бы они были постоянными участниками одного и того же ряда непосредственных «общинных» отношений, одного и того же «особого поля». Конечно, в разговорах и сплетнях статус этих двоих будет сравни­ваться, но это сравнение не будет иметь такого значения, как если бы оба родственника принадлежали к одной общине. Например, если два брата учатся на одном факуль­тете в одном и том же университете, вопрос об их относительном статусе стоит очень остро. Но если один из них физик в Бостоне, а другой — предприниматель в Чикаго, такой вопрос вряд ли возникает вообще, пока различие их "успехов" не станет очень заметным. Можно сказать, следовательно, что нечеткость нашей классовой струк­туры в значительной степени служит защитой остатков бывших, более широких отношений родства от разруше­ния в обществе, в котором классовая мобильность имеет основное функциональное значение. Можно, пожалуй, ожидать, что там, где в любой частной ситуации техни­ческие критерии достижения имеют особое значение в профессиональной иерархии, эта нечеткость классового статуса будет особенно заметной, вплоть до того, что со стороны может показаться странной.

Современное состояние и перспективы систематической теории в социологии*

I. Общая теория и функции систематической теории

* The Present position and prospects of Systematic theory in sociology// Parsons T. Essays in Sociological Theory, Pure and Applied. The Free Press, Glencoe, 1949, Pp. 212 — 237. Редактор перевода — А.Г. Здравомыслов.

Едва ли будет преувеличением, если мы скажем, что наиболее важным показателем зрелости науки является состояние ее систематической теории, которая состоит из определенного вида обобщенной концептуальной схе­мы, практически используемой в той или иной области, а также включает различные виды и степени логической интеграции составляющих ее элементов, и способы, по­средством которых эта система действительно может применяться в эмпирическом исследовании. На этом ос­новании можно выдвинуть тезис, что социология только начинает превращаться в зрелую науку. Прежде всего социология не обладает тем способом интеграции и це­ленаправленностью, которые могут дать науке возмож­ность широкого применения и использования хорошо разработанной теоретической системы. Однако основа такой системы может быть получена уже теперь, хотя это и не является общепризнанным фактом и многое еще дол­жно быть сделано для ее развития и уточнения как на чисто теоретическом уровне, так и в области системати­ческого применения и интерпретации проделанных иссле­дований. Поэтому можно считать, что мы находимся на пороге совершенно новой эры в социологии и смежных с нею науках.

Термин «теория» охватывает широкий круг разно­образных вещей, объединенных лишь одним общим эле­ментом — наличием обобщающей концептуальной сис­темы. Теория, о которой идет речь в настоящей работе, в первую очередь представляет собой некоторую «систе­му» и именно этим отличается от конкретных «теорий», т.е. частных обобщений отдельных явлений или их клас­са. Теоретическая система в этом смысле является сово­купностью логически взаимозависимых обобщенных по­нятий, имеющих эмпирическое значение. В идеале такая система стремится стать «логически замкнутой», т.е. до­стигнуть состояния логической интеграции, при котором каждое значение любой комбинации суждений в данной системе явно соответствует некоторому другому сужде­нию той же системы1.

1 Подробное изложение этого взгляда на теорию см. в работе автора «The Structure of Social Action» (New York, 1937), особенно в гл. I и XIX.

В достаточно развитой теоретической системе может существовать большой набор различного рода обобща­ющих понятий и функций, которые ими выполняются. Мы не можем подробно останавливаться на обсуждении всех этих возможностей, поэтому наше внимание будет обра­щено на те из них, которые имеют жизненно важное зна­чение для общего состояния науки. Двумя наиболее су­щественными функциями теории являются описание и анализ. Они неразрывно связаны, ибо точный анализ ста­новится возможным только тогда, когда существенные факты о явлениях описываются в тщательно системати­зированной и упорядоченной манере.

Основной категорией всякого научного описания, по-видимому, является категория эмпирической системы. Эмпирические значения утверждений о факте не могут быть изолированными друг от друга, поскольку каждое из этих утверждений описывает один аспект или черту единого целого, которое, взятое в своей целостности, обладает некоторой степенью независимости как отдель­ная сущность. По-видимому, не существует другого ме­тода отбора из неограниченного числа наблюдений фак­тов, которые могут быть получены относительно конкретных явлений, кроме теоретической концептуали­зации; при этом различные дескриптивные утверждения о них преобразуются в некоторое связное целое, кото­рое и составляет «адекватное» и «определенное» описа­ние. Эта адекватность обеспечивается в той мере, в кото­рой могут быть даны определенные и верифицируемые ответы на все научно важные вопросы, относящиеся к делу. То, какие вопросы являются важными, в значитель­ной степени определяется логической структурой кон­цептуальной схемы, применяющейся явно или неявно.

Конкретные дескриптивные предположения неред­ко относятся к частным аспектам или свойствам эмпири­чески существующего ряда явлений. Однако такие пред­положения остаются эмпирически бессмысленными до тех пор, пока то «нечто», что они описывают, не будет представлено и определено с достаточной ясностью и четкостью. Это «нечто» — взаимосвязанное, эмпиричес­ки существующее явление, составляющее область описа­ния и анализа для научного исследования. Это именно и подразумевается под эмпирической «системой». Ее мож­но рассматривать в научных целях как совокупность на­столько сложных, распространенных и разнообразных явлений, что при их изучении могут быть получены не простые трюизмы, а существенные результаты. Пробле­мы должны настолько упроститься, чтобы стать управ­ляемыми и чтобы исследователь не терялся в догадках.

Функции обобщенной концептуальной схемы на дес­криптивном уровне, по-видимому, выражаются в двух концептуальных типах. Первый из них называется «сис­темой координат». Это наиболее общая конструкция ка­тегорий, благодаря которой эмпирическая научная ра­бота «приобретает смысл». Так, в классической механике существенными элементами системы координат являют­ся трехмерное прямолинейное пространство, время, масса, местоположение, движение. В любом дескриптивном утверждении, относящемся к механической системе, речь должна идти об одной или нескольких «частицах», каж­дая из которых обладает определенной массой, способ­ностью локализоваться в пространстве, изменять свое местоположение во времени благодаря движению и т.п. Помимо разработки специфических категорий, с точки, зрения которых описывается система, функция систе­мы координат состоит прежде всего в том, чтобы обес­печить критерии определенности в описании системы. Логическое следствие такой структуры концептуальной системы состоит в том, что существует ограниченное чис­ло основных категорий, конкретные значения которых должны быть установлены для того, чтобы описание ста­ло определенным. Использование таких категорий явля­ется единственным путем заполнения пробелов в суще­ствующем знании.

Второй уровень — это уровень структуры системы как таковой. Явления, из которых состоит система, внут­ренне взаимосвязаны на структурном уровне. По-види­мому, это присуще наиболее общей системе координат эмпирического знания, в которой понятие системы в его основном значении принимается как само собой разуме­ющееся. Структура представляет собой «статичный» ас­пект дескриптивного способа рассмотрения системы. Со структурной точки зрения система состоит из «элемен­тов», подсистем, существующих независимо друг от дру­га, и их структурных взаимоотношений. Так, любая ме­ханическая система «построена» из частиц как из своих элементов. Структура ее состоит из совокупности час­тиц, их свойств, таких, как масса, и их взаимоотношений, таких, как относительное местоположение, скорость и направление движения.

Функции системы координат и структурных катего­рий при использовании их на дескриптивном уровне со­стоят в выявлении необходимых фактов и постановке проблем динамического анализа — конечной цели науч­ного исследования. Кроме огромного разнообразия воз­можностей в сфере анализа существуют два аспекта собственно цели. Это, во-первых, «причинное» объяснение прошлых конкретных явлений или процессов и предска­зание будущих событий. Во-вторых, получение обобщен­ного аналитического знания «законов», которые могут быть приложены к бесконечному ряду конкретных дан­ных. Процессы достижения этих целей, или этих двух аспектов одной и той же цели, взаимосвязанны. С одной стороны, конкретное причинное объяснение может быть получено только путем применения обобщенного анали­тического знания, с другой — развитие аналитического обобщения оказывается возможным только посредством обобщения эмпирических случаев и верификации на этом эмпирическом уровне.

В обоих отношениях научный прогресс состоит прежде всего в постепенном расширении сферы динами­ческого анализа. Даже простейшее рациональное прак­тическое действие было бы невозможным без установле­ния динамического соотношения между единичным простым «необходимым условием» и последующим ре­зультатом без допущения определенной степени тожде­ственности всех вещей. Применительно к частному слу­чаю это означает некоторую степень обобщения относительно того, что именно данный тип фактора яв­ляется необходимым условием определенного типа сход­ства. Например, «кипячение» в течение определенного от­резка времени как обобщенный тип предшествующего процесса является необходимым для того, чтобы карто­фель был сварен, т.е. для достижения определенного вида наблюдаемого состояния. Этот вид анализа, осуществля­ясь на уровне здравого смысла, постоянно приближает­ся к науке по сложности динамической системы взаимо­зависимых переменных, которые могут рассматриваться вместе, и по характеру применения основных аналитичес­ких обобщений к частным ситуациям.

В развитии научного знания преобладает один, а иногда другой аспект. Однако там, где возможность при­менения может быть достигнута только посредством крайнего упрощения в отношениях переменных, в ка­честве результата может быть получено только приблизительное научное знание. Ибо, когда лишь самые про­стые отношения или же отношения двух или трех пере­менных включаются в динамическое обобщение, оно не­избежно становится слишком абстрактным в том смысле, что только для некоторых эмпирических систем эти от­ношения и эти переменные будут единственными и доми­нирующими переменными, необходимыми для решения насущных эмпирических проблем. Следовательно, дина­мический анализ сложной системы как целого должен стать идеалом научной теории, насколько это возможно. Достижение этого идеала и составляет величайшую тео­ретическую трудность в науке.

Говоря иными словами, существенной чертой дина­мического анализа в полном смысле слова является рас­смотрение совокупности взаимозависимых явлений од­новременно, в математическом плане. Простейший случай — анализ следствия при изменении в одном пред­шествующем факторе, причем обратное влияние этих из­менений не принимается во внимание. Идеальное реше­ние заключается в обладании логически полной системой динамических обобщений, которая может устанавливать все элементы обратного взаимодействия между всеми пе­ременными системы. В формальном смысле такой идеал получен только в дифференциальных уравнениях теоре­тической механики. Остальные науки ограничены слиш­ком «примитивным» уровнем систематического теорети­ческого анализа.

Чтобы достигнуть такого уровня динамического ана­лиза, по-видимому, необходимы два существенных усло­вия: с одной стороны, переменные должны быть настоль­ко эмпиричны, чтобы частности, существующие в рамках обобщающих категорий, выступали бы в действительно­сти соответствующими утверждениями факта, данного в эмпирической системе, таким образом, как она очерчи­вается структурой проблем этой науки. С другой сторо­ны, формальный и логический характер этих понятий должен допускать специальные способы манипулятивных техник. До сих пор существует лишь единственный вид такой техники, обеспечивающий одновременный динами-

ческий анализ взаимозависимости нескольких перемен­ных в сложной системе в строгом смысле этого слова. Это дифференциальное исчисление и некоторые его наибо­лее разработанные разделы.

Чтобы удовлетворить такому типу аналитической манипуляции, переменная должна быть весьма специфи­ческого вида — она должна варьироваться лишь в коли­чественно измеримом пространстве некоторого контину­ума. Это требование значительно ограничивает возможности наблюдения. Во многих случаях, именно тогда, когда количественный континуум может наблю­даться, сами переменные не обладают большим эмпири­ческим значением.

Самым важным условием успешного динамического анализа является непрерывное отнесение каждой пробле­мы к состоянию системы как целому. Если это невозмож­но обеспечить путем эксплицитного включения каждого факта как значимой переменной, введенной в динамичес­кий анализ на данном этапе, то нужно применить какой-либо метод упрощения. Логически это становится возмож­ным посредством рассмотрения некоторых обобщающих категорий не в качестве переменных, а в качестве кон­стант. Аналитическая система типа механики осуществ­ляет это только для определенных элементов, внешних по отношению к системе. Но логически это возможно осуществить и внутри системы. Именно это и происхо­дит, когда структурные категории используются при рас­смотрении динамических проблем.

Функция структурных категорий заключается в том, чтобы упростить динамические проблемы до такого со­стояния, когда они станут управляемыми без обращения к утонченному математическому анализу. Одновремен­но происходит частичная компенсация больших упуще­нии путем эксплицитного увязывания и систематической связи с целостной системой, ибо структура системы, как она описывается в контексте обобщенной концептуаль­ной схемы, является подлинно техническим аналити­ческим инструментом. Она обеспечивает уверенность в ом, что ничто существенно важное не ускользнет при беглом обозрении, и связывает концы с концами, прида­вая определенность проблемам и их решениям. Это сво­дит к минимуму опасность, столь серьезную для здраво­го смысла, когда брешь заполняется путем обращения к неверифицируемым остаточным категориям.

Следует отметить, что в механике структура систе­мы не вводится в качестве особого теоретического эле­мента. Для целей описания это, разумеется, соответствует любому данному состоянию системы. Но в динамическом плане она (структура) растворяется в процессе и взаимо­зависимостях. Это обращает наше внимание на тот важ­ный факт, что категории структуры и процесса самым тесным образом связаны друг с другом. Структура не означает любую онтологическую устойчивость в явлени­ях, а только относительную устойчивость — достаточно устойчивое единообразие, образующееся в результате глубинных процессов так, что эту устойчивость в опре­деленных пределах можно принять в качестве рабочего прагматического допущения.

Если же приходится прибегать к структурной систе­ме как к позитивному элементу динамического анализа, то должны быть найдены связи этих «статических» струк­турных категорий и соответствующих им частных утвер­ждений о факте с динамическими переменными элемен­тов в системе. Эта связь осуществляется с помощью очень важного понятия «функция». Ее основная роль заклю­чается в том, чтобы определить критерий важности ди­намических факторов и процессов внутри системы. Они являются настолько важными, насколько имеют функци­ональное значение в системе, и их специфическое значе­ние определяется с точки зрения анализа конкретных функциональных отношений между частями системы, а также самой системой и ее окружением.

Значение понятия функции предполагает, что эмпи­рическая система понимается как «работающая система» («going concern»). Структура ее заключается в том, что система определенных стандартов, обнаруживающихся в определенных пределах при эмпирическом наблюдении, «стремится к сохранению» или, по более динамичным версиям, «стремится к развитию», согласно эмпиричес­ки постоянному образцу (например, образцу роста мо­лодого организма).

В этой связи функциональное значение оказывается внутренне телеологическим. Процесс или совокупность условий либо «способствуют» сохранению (или развитию) системы, либо являются «дисфункциональными» в том смысле, что они уменьшают интеграцию, эффективность и т.д. системы. Таким образом, функциональное отношение всех частных условий и процессов к состоянию целостной системы как чего-то движущегося оказывается логически эквивалентным одновременным уравнениям вполне разви­той системы аналитической теории. По-видимому, это единственный путь, на котором динамические взаимоза­висимости переменных факторов в системе могут быть эксплицитно проанализированы без применения специфи­ческих инструментов математики и операциональных и эмпирических средств их использования.

Таким образом, логический тип обобщенной теоре­тической системы, описанный здесь, может быть назван «структурно-функциональной» системой, в отличие от аналитической. Такой вид системы содержит в себе обоб­щенные категории, необходимые для адекватного описа­ния состояния эмпирической системы. С одной стороны, она включает систему структурных категорий, логичес­ки пригодных для того, чтобы дать определенное описа­ние эмпирически возможной завершенной системы соот­ветствующего класса. Одна из главных функций системы на этом уровне заключается в обеспечении полноты рас­смотрения, в установлении методологической невозмож­ности упустить что-либо важное и, таким образом, — в эксплицитном описании всех существенных и структур­ных элементов и связей в системе, ибо если это не дела­ется сознательно, то голословные утверждения о недо­стающих элементах будут всегда оказывать влияние на выводы и интерпретации.

С другой стороны, такая система должна включать Ряд динамических функциональных категорий. Они дол­жны непосредственно взаимодействовать со структурными категориями и описывать процессы, посредством ко­торых эти частные структуры сохраняются или распада­ются, а также те отношения системы, которые связыва­ют ее со средой. Этот аспект системы должен быть полным в том же смысле.

Такой тип обобщенной системы наиболее полно раз­вился в физиологии2, а позднее — в психологии, хотя и в меньшей степени. Анатомическая структура организма является прочно установленной точкой отсчета для все­го физиологического анализа его функционирования. Функция сохранения структуры в данной среде служит исходным критерием для определения значений таких процессов, как дыхание, питание и т.д. и их динамичес­кой взаимозависимости. В современной психологии та­кой точкой отсчета является «структура характера», или личность, которая выполняет роль, аналогичную роли анатомической структуры в биологии, в то время как «мо­тивы» в связи с ситуацией являются динамическими эле­ментами.

Дата добавления: 2015-09-29