|
Оба этих пограничных случая, естественно, должны продлить пограничные дисциплины. На границе между действием и культурой уже существует вполне развитая и признанная дисциплина, известная в Германии под названием Wissenssociologie (социология знания). Ее предметом являются культурные системы как продукты действия, влияние на них элементов действия и конкретные процессы их развития.
Оставив в стороне науки, принадлежащие культуре34, можно разделить эмпирические аналитические науки на две большие группы — естественные науки и науки о действии. Последние характеризуются в негативном плане тем, что им нерелевантна пространственная система отсчета, а в позитивном плане — наличием схемы «средства— цель» и обязательностью для них субъективного аспекта и, следовательно, метода «понимания» (Verstehen) 35, отсутствие которого характерно для естественных наук.
Каждая из этих групп представляет собой в некотором роде одну большую систему, поскольку в ней имеется общая основная система координат, и, по всей видимости, определенные систематические отношения между всеми аналитическими и структурными элементами, релевантными этой системе. Но в пределах каждой из этих групп развились четкие подсистемы, обладающие значительной степенью автономности. Главный принцип разделения этих подсистем может быть достаточно определенно сформулирован для группы наук о действии; менее определенно — для группы естественных наук. Этот главный принцип состоит в том, что с возрастанием сложности систем последовательно проявляются их новые эмерджентные свойства, которые порождают новые теоретические проблемы,
34 Такие, как логика, математика, систематическая юриспруденция и т.д. Одну из ветвей составляют так называемые нормативные науки. К этому термину, однако, надо подходить с осторожностью.
35 Очевидно, что культурные системы могут быть поняты только с помощью этого метода. В науках о действии мы комбинируем оба метода: понимание (Verstehen) и наблюдение «поведения», т.е. внешнего пространственного хода событий.
не возникающие при описании более простых систем. Мы не будем здесь рассматривать вопрос о том, в какой мере это утверждение верно для естественных наук; заметим лишь, что среди биологов довольно широко бытует доктрина «эмерджентности». В соответствии с этой доктриной проблемами, специфическими для биологической теории, являются те, которые связаны со свойствами организмов, но не встречаются при рассмотрении составляющих их физико-химических элементов или частей. Граница между физико-химической и биологической группами наук является, несомненно, наиболее четкой линией подразделения в естественных науках.
В отношении групп наук о действии можно быть гораздо более точным. Мы видели, что некоторые основы этих наук постулируются на базе представления об элементарной единице действия. Первым эмерджентным свойством, возникающим с усложнением — в одном направлении — систем действия, является свойство экономической рациональности. Мы видели также, что все связанные с этим методологические рассуждения в нашей работе начались с того, что расщепление этого элемента в различных его связях с конкретными фактами действия породило хорошо интегрированную теоретическую систему — экономическую теорию. Но если один эмерджен-тный элемент может послужить основой для последовательной теоретической системы, то нет никаких само собой разумеющихся оснований отрицать такую возможность для других подобных элементов, если они существуют.
Ибо очевидно, что если не продолжать анализ дальше, то результаты обсуждения статуса экономической теории будут аномальными. Это хорошо иллюстрируется той позицией, которую занимал по данному вопросу Парето. Он не оставил сомнения на счет того, что то, что он назвал чистой экономикой, следует считать абстрактной теоретической системой. Ее статус в точности таков, каким мы определили здесь статус аналитической системы. Но у него она остается единственной позитивно определенной аналитической наукой, применимой к действию. Другой социальной наукой, упоминаемой им, является социология,
которая, хотя он и отказался ее строго определить, включает, в его представлении, два аспекта. Первый — аналитический аспект, анализ нелогических элементов действия; второй — синтетический, т.е. целостное описание конкретного действия в общем виде, включая экономический элемент. Ясно, что с аналитической точки зрения Парето рассматривал социологию как остаточную науку, поскольку она имеет дело с остаточной категорией элементов действия36. На такой основе, само собой разумеется, нельзя было надеяться создать логически замкнутую теоретическую систему в том смысле, какой в течение долгого времени была классическая механика. Из этого правомерно сделать вывод, что либо неправилен избранный Парето путь определения статуса экономической теории и для него нужно искать совершенно иную основу, либо необходимо от его позиции, признающей только одну позитивно определенную аналитическую науку о действии, идти дальше к конструированию последовательной системы аналитических наук о действии. Поскольку экономический элемент в паретовской трактовке занимает определенное место в разработанной здесь более широкой схеме элементов действия, есть основания полагать, что последняя является составной частью более всеобъемлющей схемы классификации. Данное исследование, естественно, самым непосредственным образом отталкивается от паретовских взглядов на статус экономики.
36 Это, возможно, лишь первое приближение. По-видимому, сам Парето именно так и считал. Как таковое, оно было громадным прогрессом по сравнению, например, с позицией Маршалла. В настоящее время мы, к счастью, имеем возможность перейти ко второму приближению.
Таким образом, принцип, используемый нами для классификации аналитических наук, состоит в том, чтобы установить тот структурный элемент или группу элементов общей системы действия, которые находятся в центре внимания той или иной науки. Ясно при этом, что тот или иной структурный элемент, находящийся в фокусе внимания соответствующей науки о действии может быть, а может и не быть, наиболее удобен с точки зрения конечных целей анализа. Так, в случае с экономикой, соответствующая подсистема теории действия будет включать в себя переменные, наиболее важные для объяснения изменений в действии с точки зрения того факта, что эти системы в высшей степени экономически рациональны. Одной из таких переменных является степень достоверности знания акторов ситуации. Но поскольку одни и те же системы могут быть рациональны не только в экономическом, но и, к примеру, в политическом и технологическом смыслах, то одна и та же переменная, по всей вероятности, может быть включена и в другие подсистемы. Хотя эти аналитические системы отличны друг от друга, из этого не следует, что в выборе своих переменных они взаимоисключающи. Напротив, они почти наверняка в какой-то мере накладываются одна на другую. Любая группа переменных может составить аналитическую систему, если эти переменные удобно сгруппировать для решения конкретных эмпирических проблем. Поскольку главные структурные черты дифференциации систем действия, которым было посвящено это исследование, образуют некоторые из самых заметных черт конкретных явлений действия, то, исходя из общих соображений, весьма вероятно, что переменные, наиболее тесно связанные с этими чертами, образуют набор столь тесных взаимосвязей, что для многих целей их удобно рассматривать вместе как систему. Эта общая предпосылка находит мощное подтверждение в том факте, что самая явно выраженная аналитическая система в области действия — экономическая теория — ив самом деле очень точно совпадает с одним из основных различаемых нами структурных аспектов систем действия.
Экономическая концепция имеет смысл только в системах действия, но ее можно применить и к системе действия отдельно взятого индивида («экономика Робинзона Крузо»37).
37 Все ее основные концептуальные элементы выявляются на этом уровне-
Следующий концептуально важный шаг по увеличению сложности систем действия состоит во включении в ту же систему множества индивидов. Этот шаг имеет двоякое следствие. С одной стороны, он предполагает возможность появления в отношениях между индивидами принудительной власти. А это свойство, не входящее в структуру экономической теории. Система действия индивида может обладать не только экономической рациональностью, но и рациональностью принуждения.
Но рациональность принуждения имеет любопытное качество. Она не может быть свойством целостной системы действия38, включающей множество индивидов; она может относиться только к некоторым индивидам или группам в системе относительно других индивидов и групп. Принуждение есть осуществление власти над другими. В то же время эта возможность принуждения открывает новый ряд проблем — проблем социального порядка, в классической форме поставленных Гоббсом в результате его исследования последствий неограниченной борьбы за власть. Для того чтобы могла существовать устойчивая система действия, включающая в себя множество индивидов, должна иметь место нормативная регуляция аспекта власти в отношениях между индивидами внутри систем; иными словами, должен наличествовать распорядительный порядок. Этот двойной аспект социальных систем действия, проблема отношений власти и проблема порядка, в той мере, в какой он может рассматриваться как разрешение проблемы борьбы за власть, выявляет еще один сравнительно отчетливый ряд эмерджентных свойств систем действия. Они могут быть названы политическими элементами действия.
38 В этом отношении она аналогична концепции стоимости в экономике. Идея ♦общего уровня стоимостей» бессмысленна, так как стоимость — относительное понятие. Власть — тоже относительное понятие.
Место социологии
Как мы видели, решение вопроса власти, также как и множества других сложных проблем, касающихся систем социального действия, предполагает их отнесенность к факту интеграции индивидов по отношению к общей системе ценностей, которая является источником легитимности институциональных норм, общих конечных целей действия, смысла ритуальных действий и др. Все эти феномены могут быть отнесены к единому общему эмерджентному свойству систем социального действия, которое может быть названо «интеграцией вокруг общих ценностей». Это ярко обозначенное эмерджентное свойство легко отличимо от двух других — экономического и политического. И если назвать это свойство социологическим, то социология может быть определена как «наука, которая пытается разработать аналитическую теорию систем социального39 действия в той мере, в какой эти системы могут быть поняты в терминах свойства интеграции на основе общих ценностей».
Таким образом, на основе эмерджентных свойств систем действия, отсутствующих в элементарной единице действия, возможно различить три четко определенных сферы таких свойств. Каждая из этих сфер ассоциируется с группой эмерджентных свойств, которые, с одной стороны, исчезают, когда система дробится на единицы анализа, не свойственные данному уровню сложности, а с другой стороны, не могут мыслиться как единственно существующие, когда конструирование таких систем переходит за пределы этого уровня сложности. Таким образом, вполне резонно выделить три аналитические социальные науки об организованных системах действия — экономика, политика40 и социология. В основе этого деления лежит отношение каждой из них к упомянутым трем эмерджентным свойствам таких систем.
39 Включающего множество акторов, взаимно ориентированных на действия друг друга.
40 Автор пришел к такому определению места политики в значительной мере под влиянием обмена мнениями с профессором Гарвардского университета К-Дж- Фридрихом. Последний, однако, не несет ответственности за кон кретную формулировку, которой пользуется автор.
Остается единица действия. Ее основные свойства сами по себе не составляют предмета независимой аналитической науки. Эти свойства образуют скорее общую методологическую основу всех наук о действии, ибо именно эти основные элементарные свойства единицы действия в своих взаимосвязях составляют общую систему координат всех наук о действии. Сказать, что единица действия может быть предметом независимой науки о действии, будет так же неверно, как утверждать, что существует независимая наука о пространстве и времени.
В то же самое время существуют два пункта, в которых систематическое теоретизирование относительно действия не исчерпывается только что упомянутыми тремя систематическими науками. Во-первых, выше ничего не было сказано о проблемах, проистекающих из того факта, что элементы и процессы действия включают понятие действующего лица. Это другой органический аспект систем действия, не охватываемый тремя названными группами эмерджентных свойств, о которых говорилось выше. Этот аспект уже упоминался в связи с агрегационной организацией систем действия, предполагающей понятие личности.
Размышления показывают, что конкретная личность может быть частично объяснена на основе аналитических систем трех названных социальных наук. Этот аспект может быть назван социальным компонентом личности. Однако в результате социального анализа личности получается остаток, не поддающийся объяснению в пределах системы координат теории действия. В той мере, в какой этот остаток может быть абстрагирован от специфического содержания конкретных целей и норм единиц действия, как фактов среды, он может быть приписан наследственности. Следовательно, существуют определенные эмерджентные свойства систем действия, которые, по крайней мере частично, объясняются исходя из наследственной основы личности. Таким образом, существует место для систематической аналитической науки, занимающейся этими свойствами. И нет другого способа, которым психология могла бы быть определена в понятиях используемой здесь общей схемы — как аналитическая, но не историческая наука41. Это должна быть, следовательно, аналитическая наука, занимающаяся переменными свойствами систем действия, выводимыми из наследственной природы личности.
41 Два из существующих определений делают из психологии историческую, в нашем смысле, науку. Это определение ее, во-первых, как науки о «поведении» и, во-вторых, как науки о «разуме» («mind») или «субъективных процессах».
Это определенно делает психологию наукой о действии и, несмотря на общее для них отношение к наследственности, проводит черту между нею и биологией42. Категории психологии относятся к свойствам систем действия в их особой связи с подсистемой личности. Они, таким образом, пространственны. Они являются разновидностями функций организма, взятого как целое. Но они абстрагированы от социальных отношений и, следовательно, от тех свойств систем действия, которые появляются только на социальном уровне.
Далее, общие свойства единицы действия, абстрагированные от экономического, политического и социального рассмотрения, могут изучаться под углом зрения конкретного содержания целей, норм и знаний. Поскольку основные свойства единицы действия не составляют основы независимой аналитической науки, а скорее образуют общий базис всех наук действия, то из него вырастает не одна, а множество дисциплин, в соответствии с классами конкретных целей43. Эти дисциплины могут быть названы технологиями. Конкретно они могут быть очень важными, но относительно мало добавляют к систематической аналитической теории действия.
Общей для всех этих пяти аналитических дисциплин является базисная схема действия как на дескриптивном, так и на аналитическом уровнях. Факты, релевантные им всем, могут быть переведены на язык схемы действия как системы координат. Но в то же самое время в большинстве случаев удобно оперировать более специализированными подсхемами. По отношению к экономике это в первую очердь схема «предложение—спрос». В политических дисциплинах это, во-первых, схема социальных отношений в особой форме отношений власти, и во-вторых, — схема групп44. В социологии особенно удобна схема отношений и групп. В психологии явно центральной является схема личности45. И наконец, технологии по своей природе могут работать только в терминах элементарной схемы действия "средства—цель".
42 См. примечание «Г» к главе II.
43 Таких, как промышленные, военные, научные, эротические, ритуальные, аскетические, созерцательные, художественные и т.д.
44 Как, например, теории политического плюрализма.
45 Так, основным психологическим понятием является понятие «установка». Но при этом совершенно очевидно, что конкретные установки не входят в область только лишь психологии, а релевантны всем наукам о действии.
История может рассматриваться прежде всего как общая наука исторического типа, имеющая дело с человеческим действием46. Как уже было отмечено, она имеет тенденцию быть скорее относительно, нежели полностью исторической дисциплиной. Помимо подразделений на периоды и на конкретные социальные группы, народы, нации и т.д., история имеет тенденцию делиться на разделы по изучению классов конкретных фактов, особенно релевантных тем или иным аналитическим наукам о действии. Существуют экономическая история, политическая история, социальная (возможно, социологическая) история, биографии людей и истории различных конкретных технологий. История религий должна быть по очевидным причинам включена в социологический раздел. Главным критерием различия между отдельными ответвлениями истории должно быть рассмотрение фактов в понятиях той или иной дескриптивной подсхемы действия. В этом смысле биография есть история личности. Необходимо заметить, что история здесь рассматривается исключительно потому, что она претендует на статус эмпирической науки или, другими слипами, она пытается достичь эмпирически проверяемых суждений о факте и о причинных отношениях. Любой другой аспект конкретных исторических работ, как, например, работ по искусству, лежит за пределами настоящего обсуждения.
46 В отличие от того, что, с одной стороны, может быть, а с другой — истории идей и прочих культурных систем.
В то время как для достижения ясности мышления важно подчеркивать логические различия между отдельными аналитическими науками о действии, не менее верно и значимо то, что, поскольку все они образуют подсистемы одной и той же большой и всеобъемлющей теоретической системы, их внутренние взаимосвязи чрезвычайно тесны, и ученый не может позволить себе пренебрегать ими47. Больше того, представляется, что человек, работающий в одной из подсистем и не имеющий хотя бы некоторых представлений о других, не может выполнить научную работу на высоком уровне. Это становится особенно верным на высших уровнях исследования. Социолог может надеяться сделать удовлетворительную работу — эмпирическую или теоретическую - без знаний в области психологии, экономики и политики не более, чем биолог — без знаний физики и химии. Причины здесь одни и те же. «Механизмы» процессов, которые интересуют социолога, всегда обнаруживают в себе кардинально важные элементы из этих «низших» уровней. Этот факт долгое время затемнялся эмпирицистской методологией и тесно связанным с ней «элементарным» уровнем аналитического мышления в науках о действии. Правда, положение нередко спасало то, что в этих областях отнюдь немаловажное место занимает здравый смысл. Хороший здравый смысл часто приносит лучшие результаты, чем плохой теоретический анализ48.
47 Эти взаимосвязи, естественно, порождают пограничные области, аналогичные физической химии или биохимии. Например, социальную психологию, социальную экономику и т.д.
48 Что вовсе не означает преимущества получаемых им результатов по срав нению с результатами хорошего теоретического анализа.
Необходимо отметить, что место, отведенное в этой классификации социологии, делает ее специальной аналитической наукой на том же уровне, что и экономическая теория. Эта процедура противоречит методологической традиции в этом вопросе. Господствующий энциклопедический подход сделал бы социологию полностью исторической наукой в указанном выше смысле. Вебер, определяя ее как науку о социальном действии, сделал бы ее относительно исторической наукой или синтетико-анали-тической наукой о действии, вкючающей экономику и политику.
Исходная точка, из которой выведено настоящее заключение, — это взгляд на экономическую теорию как на специальную аналитическую науку, к чему пришел Парето. Приняв это, было бы нелепо остановиться здесь (если только речь не идет о первом приближении) и говорить только об одной такой науке в области действия. Это стало особенно верным, после того как были определены другие структурные элементы действия, которые являются частью той же самой широкой системы, что и экономика, и методологически занимают тот же самый логический статус в качестве эмерджентных свойств систем действия. Логично, следовательно, довести анализ до конца, до создания завершенной системы специальных аналитических наук о действии. Единственной альтернативой было бы возвращение к эмпирической основе классификации, что выглядит несостоятельным в свете предшествующего анализа.
Процедура такой классификации, которая предложена здесь, уже имела свои прецеденты. Зиммель49 сделал, пожалуй, первую серьезную попытку создать основу для социологии как для специальной науки в указанном смысле. Его формула неприемлема для нас по причинам, в которые здесь нет места вдаваться. Но она была основана на правильных посылках, и отраженная нами позиция может считаться переформулированием ее верных элементов в более приемлемых терминах. Главной трудностью для Зиммеля было то, что позиция, которую он занимал по отношению к другим социальным наукам, мешала ему соотнести социологию с остальными аналитическими социальными науками на одном и том же методологическом уровне. Для него социология была единственной абстрактной аналитической наукой в общественной области50.
49 SimmelA. Soziologie, Кар. I.
50 Интересно сравнить этот взгляд с соответствующим статусом, которым наделена экономика в схеме Парето.
Кроме того, если бы дюркгеймовская концепция действия продолжала развиваться в сторону волюнтаризма, то весьма вероятно, что и в ее рамках были бы достигнуты подобные результаты. Еще задолго до последних работ Дюркгейма его концепция общества как «реальности sui generis» не могла больше рассматриваться как конкретная сущность, а только как абстрактный элемент или группа элементов конкретной реальности. Его концепция общества также хорошо согласуется с приведенной выше концепцией эмерджентности. Наконец, специфичное содержание понятия общества в его системе позволяет с полным основанием отождествить его с эмерджентным свойством интеграции вокруг общих ценностей. Точка зрения, изложенная здесь, является логическим завершением попытки поместить полученные Дюркгеймом значимые результаты в систематическую схему структуры действия51.
Можно легко увидеть, почему такой взгляд должен был дождаться относительно полного развития обобщенной теории действия. Такое понимание социологии не могло развиться на позитивистской основе. Ибо на радикальном позитивистском полюсе все эмпирические науки становятся естественными науками в описанном выше смысле этого слова. Не доходя до этого полюса, системы действия, основанные на утилитаризме, могли рассматриваться на уровнях, на которых свойство интеграции вокруг общих ценностей еще не было эмерджентным. В отдельных наиболее удачных случаях оно считалось остаточной категорией, обычно выраженной в форме имплицитных посылок, таких например, как естественное тождество интересов. Если здесь и было место для чего-нибудь большего, чем психология, экономическая теория или политическая теория в духе Гоббса, то это должна была быть «синтетическая» наука52.
С позиции идеализма, напротив, были ясно видны факты ценностной интеграции, но внутренне присущая идеализму тенденция состояла в том, чтобы ассимилировать их с культурными системами (в указанном выше смысле) и, следовательно, прийти к некоторой разновидности теории эманации. Фрейер в своей цитировавшейся выше книге с большой проницательностью анализирует эту тенденцию. Таким образом, до тех пор, пока социальная мысль оставалась разделенной на позитивистскую и идеалистическую системы, в ней не было места для аналитической теории социологии в том смысле, как это
51 Другая точка зрения, совпадающая с нашей во многих отношениях, выдвинута проф. Знанецким («Method of Sociology»).
52 Спенсеровская система была столь определенно утилитаристской, что этим и объясняется, почему он считал социологию энциклопедической наукой.
выше определено. Появление такого места является, вероятно, глубочайшим симптомом великих перемен в социальном мышлении, произведенных описанным выше процессом конвергенции.
Одно слово в заключение. В последнее время имеет место сильная струя пессимизма во взглядах представителей социальных наук, особенно тех, которые называют себя социологами. Нам говорят, что существует столько же систем социологических теорий, сколько и самих социологов, что отсутствует общее основание, что все спорно и субъективно. По моему мнению, эти настроения основаны на двух одинаково неудачных посылках. С одной стороны, они поощряют тот взгляд, что единственной полноценной работой в социальной области может быть подобное фактологическое исследование без теоретического подспорья. С другой стороны, у тех, кто не желает удовлетворяться этим, такие настроения поддерживают опасный иррационализм, ведущий к полному отходу от научных стандартов. В этом втором случае говорят, что социология — это исскуство, что все ценное в ней должно измеряться стандартами интуиции и вдохновения, которые не проверяются канонами строгой логики и эмпирической верификации.
Нужно надеяться, что наше исследование поможет борьбе с обеими этими опасными тенденциями. Оно может сделать это в двух принципиальных отношениях. Во-первых, выше было показано, что расхождения в рассматриваемой области не так велики, как может показаться на первый взгляд. Имеется существенный общий теоретический фундамент, и надо только дать себе труд копнуть поглубже, чтобы его обнаружить. Можно рискнуть высказать мнение, что эта общность будет тем более существенной, чем более велики ученые, работы которых мы изучаем. Было бы нетрудно представить четырех ученых, взгляды которых мы здесь разобрали, как примеры полного отсутствия согласия. И все же, в свете рассмотренных доводов, правилен вывод, что такое суждение было бы поверхностным. Их согласие значительно превышает различия, которые имеют место на более поверхностных уровнях. То, что произошло в умах этих людей, е является рождением неорганизованной массы произвольных субъективных суждений. Это часть глубокого и ющного потока развития научной мысли. Это является движением основной мысли, простирающимся далеко за пределы работ небольшой группы рассмотренных здесь исследователей.
Во-вторых, даже если интерпретация природы научнго развития, сформулированная здесь, будет принята юлько применительно к этому частному случаю, то отсюда последует другой вывод. То, что было прослежено, — это не просто движение мысли в широком масштабе, это научный прогресс, и, можно сказать, выдающийся кучный прогресс. Одним из основных его аспектов является более ясное и глубокое понимание широкого диапазона фактов человеческого действия. Вся рассмотренная здесь теоретическая работа ориентируется на это достижение и оправдана им. Этого нельзя было сделать без систематического теоретического мышления, которое образует основу и является предметом данного исследования.
Следовательно, нельзя согласиться с господствующим пессимистическим взглядом на общественные науки, особенно на социологию. Если сосредоточить внимание не на средних работах, а, как это полностью оправдано в подобном случае, на лучших, наиболее выдающихся, то нам нет необходимости стыдиться нашей науки. В пределах жизни одного поколения был достигнут заметный прогресс как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях. Мы подвели под будущее строительство прочный теоретический фундамент.
592. Естественная и социальная наука
601. Идеальный тип и обобщенная аналитическая теория
610. Логика эмпирических фактов
Мотивация экономической деятельности*
* Motivation of economical aktivities// Parsons Т. Essays in Sociological Theory. Revised Edition. Free Press, Macmillan. N.Y. (London), 1964, p. 50 — 68.
Специализация — это, несомненно, один из важнейших факторов развития современной науки, поскольку, по достижении определенного уровня профессионализма, даже при максимальном усердии можно постичь только ограниченную часть суммы человеческих знаний. Но в то же время некоторые виды специализации при определенных условиях мешают адекватному рассмотрению ряда проблем.
Эти виды специализации оказываются малоплодотворными в основном потому, что специализированные науки прибегают к особого рода абстракции. Они образуют хорошо упорядоченные системы знаний, и организация этих знаний происходит вокруг относительно определенных, а потому ограниченных концептуальных схем. Изучаемые конкретные явления рассматриваются ими не в целом, а лишь в той мере, в какой они непосредственно релевантны концептуальной схеме, установленной в данной науке. В применении к некоторым узким проблемам и явлениям такое рассмотрение часто бывает адекватным. Но после того как такая концептуальная схема уже хорошо разработана, лишь в редких случаях ее абстрактность и связанная с ней ограниченность не становятся источником многих затруднений при изучении эмпирических проблем. Это особенно верно в тех областях, которые расположены несколько в стороне от центра интересов соответствующей науки в период выработки ее концептуальной схемы, в областях, к которым применяются более широкие выводы из этой концептуальной схемы и более широкие ее обобщения, и, наконец, в областях, в которых следует искать логически необходимые предпосылки для такого обобщения.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |