"Я… Я напишу леди Элсинор!" — выпалила Каталина.
"Правда? — лорд Гардинер подошёл к ней, и девушка испуганно попятилась. — А если я напишу в Министерство, дорогая?"
Туман. Заставленный книжными шкафами кабинет. Склонившийся над пергаментом Снэйп. Люциус Малфой, не сводящий с него странного взгляда.
"Почему ты так смотришь?"
Бледное лицо Снэйпа заливал мягкий тёплый свет. Люциус медленно обошёл стол. И они оказались рядом. Изящные пальцы Малфоя мягко обхватили подбородок Северуса.
"Что ты…"
"У тебя очень красивые глаза, — нежно проговорил Люциус, и Гарри почувствовал, как засосало под ложечкой. — Самые красивые глаза в мире".
Удивлённо-испуганный взгляд Снэйпа. Лёгкая мечтательная улыбка на красивом лице Люциуса.
"Ты мне нравишься".
"Что?"
"Ты мне нравишься".
Разлившиеся чернила. Бледная рука Северуса, вцепившаяся в шёлковую мантию Малфоя. И поцелуй. Долгий, неспешный.
У Гарри всё внутри перевернулось от ревности. А Хагрид ещё недоумевал, какие отношения могли их связывать! Вот вам! И сейчас Люциус Малфой, официально числясь погибшим, преспокойно спит в доме Снэйпа! А ведь это огромный риск! На такое не идут ради кого попало!
Следующая череда воспоминаний была связана исключительно с Люциусом. Вот они идут по лесу. Сидят рядом за одним столом — кажется это кабачок в Хогсмиде. Люциус показывает Снэйпу какое-то заклинание. Гриффиндорцу никогда не приходилось видеть такого счастливого выражения на лице учителя. Наполненная паром ванная. Сплетённые тела. Шум воды, заглушающий стоны. Потом — спальня. Гарри думал, что ему уже никогда не научиться дышать. Смотреть на это было выше его сил, но он не мог отвести глаз.
Внезапно всё утонуло в тумане, а когда он рассеялся, задыхающийся гриффиндорец обнаружил себя в комнате, освещаемой одной единственной свечой, которая стояла на полу.
"Ты хорошо себя чувствуешь?"
"О да, просто отлично".
"Давай я тебе помогу".
"Спасибо, я сам".
"Но тебе же неудобно".
Гарри увидел обнажённого по пояс Снэйпа. Он сидел на краю смятой постели. Бледный. С сильно запавшими глазами. Рука у него была туго забинтована. Гриффиндорец содрогнулся. Неужели это… После того, как?..
Люциус Малфой стоял рядом с ним на коленях.
"Ты сердишься?"
"Вовсе нет. Приятно считать себя ценным приобретением. Наверное, тебя теперь за это наградят, правда?"
"Северус… Ну хорошо, да! Да, ты по-настоящему нужен нам. Твой ум, твой талант. Твоя выдержка… Но ты нужен и мне тоже! Теперь всё изменилось! Я не хочу, чтобы ты думал, будто я всего лишь исполнял приказ!"
"Мне всё равно", — мягко ответил Снэйп.
"Ты сам принял решение".
"Да. Сам".
Снэйп медленно, с трудом, надел на себя рубашку. Потянулся за мантией. Никогда прежде Гарри не видел мистера Малфоя таким… Беспомощным? Даже сейчас, когда он спал, и с ним можно было сделать, что угодно… Нет, сейчас — это не то. Боже, какой взгляд!
"Северус!"
"Мне пора".
"Не уходи. Прошу тебя".
"Теперь ты свободен. Ты ведь выполнил приказ. Прими мои поздравления".
"Не говори так. Это уже давно не приказ, и я…"
"Но я всё равно должен поблагодарить тебя".
"За что?"
"За то, что ты стал моим любовником. Мало кто согласился бы на такое. Даже по приказу Тёмного Лорда. А ты согласился. И я тебе благодарен".
"Северус, Мерлин Великий, так ты думаешь, что все эти годы я играл?"
"Я постараюсь об этом не думать, Люц".
"Так мы увидимся завтра?"
"Конечно. Мы же теперь вместе работаем".
Одинокая свеча. Стоящий на коленях Люциус Малфой. И закрывающаяся дверь. Должно быть, Снэйпу было очень больно. Но они всё-таки расстались. И расстались не очень хорошо. Гарри постарался не слишком радоваться, но это получилось только отчасти.
А потом гриффиндорец увидел себя и склонившегося над собой Снэйпа. Ободранный номер в том паршивом мотеле. Заляпанная кровью постель. А он сам!.. О Гос… Вот как это выглядело! Гарри показалось, что его сейчас стошнит. Какая дрянь… Губы Снэйпа беззвучно шевелились. Словно он шептал про себя молитву. Каким богам он в тот момент молился? Кого звал на помощь? Сейчас Гарри очень хорошо видел, как трудно ему было решиться на сан-жун. Снэйпу было по-настоящему страшно. Хоть в это довольно сложно поверить.
Туман. Ночь. Тёмно-синяя. Шум деревьев. Что-то светилось в темноте. Белое. Это были лицо и руки какого-то существа. Гарри несмело приблизился к нему, но так и не смог понять — мужчина это или женщина. Чёрные, горящие как факелы, глаза. Сливающаяся с ночным мраком одежда и волосы. И ослепительная кожа.
"Никогда больше не ищи встреч со мной, чародей".
Голос существа напоминал звон хрустальных бокалов. Гарри стало не по себе. Именно сейчас ему больше всего захотелось убраться отсюда. Но как? Хороший вопрос.
Худая фигура Снэйпа была едва различима в темноте. Судя по всему, это было какое-то давнишнее воспоминание — сейчас профессор был крепче, выше ростом и стал гораздо шире в плечах.
"Я ничего не могу сделать для тебя, чародей".
"Алиас, но ты же её отец!"
"Каталина ушла по собственной воле, и её судьба нас больше не касается".
"Но он хочет её убить".
"Она знала, на что идёт".
Снэйп подошёл ближе к Алиасу. Тот предупреждающе вытянул вперёд белую руку.
"Не подходи, чародей".
"Ты ведь можешь помочь. Тебе это ничего не стоит!"
"Она ушла от нас, чтобы жить с вами".
"Но она твоя дочь!"
В дрожащем голосе прозвучали знакомые властные нотки, и Снэйп расправил худые плечи.
Алиас нахмурился.
"Ты не вампир, чародей. Ты не пожелал прийти к нам в назначенный час. Ты выбрал другую Силу. Поэтому ты сам должен защищать её от убийцы".
"А как же кровь?"
"Твой отец и ты — одна и та же кровь, но ты хочешь его убить".
"Мой отец хочет убить твою дочь".
Алиас опустил голову, и длинные чёрные волосы, как покрывало, скользнули ему на лицо. Теперь в темноте светились только руки.
"Она чужая. И ты чужой. Ты маг и живёшь по другим законам".
"Я живу по законам крови. Как и вы".
"Кровь ничего не значит, когда хочешь уничтожить соперника".
"Мне с ним не справиться".
"Очень жаль", — прошептал Алиас.
Гарри чувствовал, как всё вокруг наполнилось отчаяньем и болью. Чтобы спасти Каталину, Снэйп просил помощи у вампиров, но не получил её. Тогда как же? Ответ не заставил себя ждать. Пляшущие языки голубого пламени. Нечёткие тени. Холодный высокий голос.
"Огюстен заслужил смерть, дитя моё. Он был слишком дерзок. Он изжил свой талант и больше ничем не мог помочь нашему делу. Он очень расстроил меня, своих сестёр и братьев. Надеюсь, ты будешь мне послушным сыном, Северус?"
"Да, Господин".
"Что ты готов сделать ради своего отца?"
"Всё".
"Будешь моим вампиром?"
О Господи. У Гарри пересохло в горле. Он уже был согласен на что угодно, лишь бы выбраться отсюда. Пусть даже его застанет здесь Снэйп. И пусть даже Снэйп сломает ему руку. Обе руки. Гарри совсем не хотелось видеть то, что будет дальше, но выбора у него не было. К счастью, комнату вовремя заполнили клубы густого тумана.
Хрупкий, болезненного вида юноша в школьной форме, сгорбившись, сидел на жёстком больничном стульчике рядом с постелью, на которой лежал Северус Снэйп. Гарри узнал юношу — это был Рем. Из-за стоящей рядом ширмы вышел Сириус и присел рядом с ним на корточки.
"Джеймс уже подумывает слинять отсюда, — сообщил он. — Да что с тобой? Всё с ним будет хорошо. Ты его немного поцарапал, и всё, — в голосе Блэка мелькнуло сожаление. — Джеймсу и то больше досталось от этой чёртовой ивы".
"Сириус, ты что, ничего не понимаешь? Как ты мог так поступить со мной? Со всеми нами? Ведь я верил тебе! А ты… По-твоему, это смешная шутка?"
"Ничего бы с ним не случилось".
"А что теперь будет? Ты об этом думал?"
"Я поговорил с Дамблдором. Нас даже не накажут. Гляди веселей. Да и старина Сопливый нос клялся не разглашать тайну, правда, Сев?"
Туман. Библиотека в Гардинер-Парке. Мама. Снэйп, идущий ей навстречу.
"Ты плачешь? Что случилось?"
"Джеймс… Он отказался встречаться с Сириусом. Это странно… И он больше ничего не хочет мне рассказывать! Северус, я боюсь, что он всё-таки решил уехать!"
"В таком случае я ничем не могу тебе помочь. Джеймс твой муж. Ему решать".
"Да. Но ему далеко не всё известно".
"Что значит?.."
"Я тебе расскажу. Но ты должен поклясться…"
Туман. Сначала Гарри показалось, что это он сам. Нет. Это был Джеймс. "Послушай, Снэйп, я понимаю, ты рискуешь жизнью, и всё такое, я даже согласен жить по твоим чёртовым правилам, которые ты установил в этом мавзолее, но если ты не прекратишь морочить голову моей жене, я ведь могу разнервничаться! И я совсем не уверен, что тебе это понравится, Северус. Мне бы хотелось, чтобы ты держался от Лили подальше. Ты понял меня?"
"В таком случае тебе лучше поговорить с Лили, Поттер. Я не виноват, что твоей жене приятнее моё общество".
Гостиная в Гардинер-Парке. Огюстен Гардинер, медленно оседающий на пол. Прямой силуэт юного Снэйпа. Чуть поодаль — несколько фигур в масках.
"Ты ещё узнаешь цену глупости, Северус".
Один из Упивающихся выступил вперёд, держа наготове волшебную палочку.
Снэйп отступил в сторону.
"Идиот", — с сожалением произнёс лорд Гардинер.
Человек в маске поднял руку.
"Авада…"
Прямо перед Гарри была серебряная решётка.
А по ту сторону решётки стояли Альбус Дамблдор и рослый мужчина в светло-зелёной мантии. Целитель. Кажется, это была больница святого Мунго.
"Мы держим его тут. Он хорошо себя ведёт, но кто знает…"
Гарри огляделся, пытаясь понять, кто же всё-таки находится в этой камере. Если это воспоминания Снэйпа, то…
"В Азкабане с ним обращались просто ужасно. Конечно, он не человек, но нельзя же так…"
"Вы ошибаетесь, Демиус. В нём насильно пробудили вампира, но он по-прежнему человек. Поэтому он согласился принять Очищение".
"Разумеется, разумеется. Наши целители хорошо над ним поработали. Хотя он по-прежнему ничего не ест, кроме сырой печёнки. Днём с ним нет никаких проблем. Днём к нему можно заходить совершенно безбоязненно".
"Вот и хорошо. Соберите его вещи, — бодро произнёс Дамблдор и сказал громко: — Северус!"
Из полумрака выступила длинная пошатывающаяся фигура в серой больничной рубашке. Гарри похолодел. Это был Снэйп. Вне всякого сомнения. Но… Что же с ним такое делали? Лицо, напоминающее обтянутый кожей череп, непрерывно дёргалось в нервном тике. Отросшие спутанные волосы. Ввалившиеся глаза. Тонкие прозрачные руки сильно дрожали и перебирали завязку рубашки на воротнике. Снэйп болезненно щурился — видимо, ему было тяжело смотреть даже на очень слабый свет.
"Он выглядел лучше. Но с тех пор, как вы распорядились давать ему нитрат серебра, он несколько"…
"Я понимаю", — Дамблдор подошёл вплотную к решётке и протянул Снэйпу руку.
"Здравствуйте", — голос мастера зелий звучал тихо и безучастно. Он не двинулся с места, но Гарри заметил, каким голодным взглядом он скользнул по ладони старика.
"Если вы готовы ехать, то мы можем отправиться прямо сейчас".
"Как угодно".
"Вы ведь не передумали, Северус?"
Один уголок бескровных губ Снэйпа съехал в сторону. Это выглядело настолько кошмарно, что Гарри невольно попятился от этой ужасной дёргающейся фигуры.
"Я не передумал, — свистящим шёпотом проговорил Снэйп. — Мне нужно вернуть человеческий облик. Иначе моё завещание потеряет силу".
"Вы рано заговорили о завещании, мой дорогой".
"Бросьте, Дамблдор. Нам обоим известно, что после Очищения никому не удалось прожить долго. Просто есть несколько очень важных дел, которые не терпят отлагательств".
"Например, Гарри Поттер".
"Например, Гарри Поттер", — чуть слышно повторил Снэйп.
Туман.
Солнце. Яркое. Безжалостное. Раскалённое. И в этом оглушительном свете плавилась нечеловеческая боль. БОЛЬ. Гарри почти ослеп от яростного потока лучей, но совершенно неожиданно, когда уже не стало сил терпеть, солнце погасло. Просто исчезло. Пропало внезапно, без всякого тумана. Гарри сообразил, что находится в кабинете Снэйпа. И в ту же секунду ноги его приросли к полу.
О БОЖЕ.
Бьющееся в экстазе тело принадлежало ему самому. Невозможно. Невероятно. Но… Как? Ведь это же его сон!
Громкое учащённое дыхание. Сползающая с плеча Снэйпа рубашка. Глубокий поцелуй. Стон. Господи. Гарри почувствовал, как запылало лицо. Снэйп целовал его в губы! По-настоящему! И… И Снэйпу это нравилось!!! И это был не просто поцелуй! Это было...
Сердце забилось где-то в горле. Перед глазами всё расплывалось: растрёпанные волосы Снэйпа, его молочно-белая кожа, собственные Гаррины руки, ласкающие эту восхитительную кожу. Бледно-розовые и белые полосы шрамов под длинными пальцами мастера зелий. Резкие торопливые движения бёдер. Прерывистые вздохи, переходящие в стоны.
Гарри, задыхаясь, наблюдал за своим изнемогающим двойником и из последних сил сдерживался, чтобы не начать гладить себя. Нельзя. Не здесь и не сейчас. Не здесь… Ммм… И не сейчас.
Гарри заставил себя не реагировать на вид собственного тела, бьющегося в сладких судорогах. Дальше. Он должен знать, что случилось дальше. Хотя, кажется, догадаться не сложно.
Снэйп склонился над ним и коснулся волшебной палочкой взмокшего лба гриффиндорца, распростёртого на столе. Спустя мгновение раздался короткий хлопок, и подземелье немедленно озарилось яркими зловещими молниями. Они словно впились Гарри в виски. Он испуганно сжал раскалывающуюся от боли голову ладонями и внезапно понял, что сидит на полу посреди потайной комнаты.
Шрам жгло, словно… Ой! Гарри в недоумении потряс головой. Шрам? Опять? Он несмело коснулся лба. Под пальцами оказалось что-то тёплое и липкое. Кровь. Кровь шла и из носа тоже. В ушах стоял шум. Свитер был мокрым и прилип к телу. И в первый раз в жизни у Гарри заболело сердце. Должно быть, он слишком много времени провёл там.
Он не помнил, как выбрался — через дверь или через стену — и как оказался в своей комнате. Холодная вода немного привела гриффиндорца в чувство. Выяснилось, что болел вовсе не шрам — просто Гарри разбил себе лоб. Правда, как ему удалось покинуть думоотвод, тоже оставалось для Гарри загадкой. Фантом больше не показывался. Часы в гостиной прозвонили одиннадцать раз. Гриффиндорец прислушался. В доме было тихо. Видимо, Снэйп ещё не вернулся. Иначе он обязательно зашёл бы к нему.
Дурнота понемногу отпускала. Остался лишь лёгкий озноб. Гарри накинул мантию и вышел на балкон покурить.
Наверное, он не видел и трети того, что хранилось в думоотводе. Конечно, это было не всё. И возможно, это было не самое страшное. Но все воспоминания наполняли безысходность и темнота.
Снэйп — холодный и уверенный в себе.
Снэйп — отчаявшийся и испуганный.
Гарри видел всё своими глазами, но до сих пор не верил, что плачущий подросток, юноша, замирающий от страха перед встречей с Волдемортом, и тот восхитительный полуобнажённый мужчина, с которым они целовались, — один и тот же человек.
"Он наложил на меня заклятие забвения. Он не хотел, чтобы я помнил. Но почему? Разве ему не нравилось? Ведь нам было хорошо вместе. Это очевидно. Почему? Мне приходится выклянчивать незначительное прикосновение, я жду вечера, чтобы можно было обнять его перед сном… Я боюсь позволить себе даже небольшую вольность, а на самом деле уже всё было? И он не оттолкнул меня?"
Гарри напряжённо вглядывался в темноту и пытался вспомнить... Значит, не приснилось. Те странные короткие обрывки — он думал, это был сон, но нет. Как же… Как такое могло случиться? Гарри с трудом заставил себя вернуться в последнее воспоминание. С чего оно началось? Они вдвоём. Рядом. Гарри помнил, что обнял его и поцеловал. А Снэйп… Снэйп не стал противиться. Он не стал.
Да, наверное, действительно, нужно прийти и потребовать. Как сказал фантом. Но всё ли так легко? И можно ли верить этому чудовищу?
Балконная дверь приоткрылась. Гарри обернулся и понял, что никогда не сможет ничего потребовать. Даже если эти чёртовы законы крови допускают нечто подобное. Гарри было всё равно, знает уже Снэйп о его похождениях или нет. Пусть знает. Не важно. Он больше не мог ни о чём думать. Просто шагнул к Снэйпу и крепко его обнял. И сильные руки неожиданно ответили ему крепким объятьем. Только сейчас Гарри понял, насколько он вымотался и замёрз. Но всё это сейчас было совсем не важно. Лишь бы Снэйп подольше его не отпускал. От него знакомо пахло полынью, сандалом и мятой. С ним было тепло и надёжно. Остальное не имело значения.
Но стоило Гарри немного пригреться и расслабиться, как Снэйп, не говоря ни слова, отстранил от себя гриффиндорца и повернулся к балконной двери. Гарри, несколько озадаченно посмотрел на учителя и последовал за ним.
— Вам нужно выпить что-нибудь горячее. Я скажу Дилберту, чтобы он приготовил вам глинтвейн. А вы, пожалуйста, потрудитесь лечь.
Гарри чуть не споткнулся на пороге.
— Я… Я что-то сделал не так?
Снэйп посмотрел на него.
— Нет.
— Тогда…
Профессор взял Гарри за плечи и повернул его к свету.
— Вас нельзя оставить даже не пару часов, — с сожалением проговорил он.
Гриффиндорец ждал, что мастер зелий скажет ещё что-нибудь, даст понять, что ему уже всё известно, но Снэйп произнёс лишь:
— Если вам будет плохо сегодня ночью, надеюсь, вы помните, как меня позвать.
— Сэр… Но…
— Ложитесь. Я переоденусь и зайду к вам.
Гарри послушно лёг. Вскоре явился Дилберт к большой дымящейся кружкой. Ещё на подносе лежала запечатанная плитка шоколада, но Гарри не стал её трогать. Он жадно припал губами к ароматному вину и выпил сразу почти половину, не обращая внимания на обожжённое нёбо. По телу разлилось блаженное тепло, и давящая тяжесть, оставшаяся внутри после думоотвода, наконец отступила. Теперь всё увиденное казалось просто дурным сном.
Снэйп пришёл, когда кружка опустела.
— Как вы, Поттер?
— Хорошо.
Мастер зелий сел на край Гарриной кровати.
— Да, я вижу. Съешьте это.
Гриффиндорец удивлённо посмотрел на шоколадку.
— Зачем?
— Никаких вопросов, ешьте, — к ещё большему Гарриному удивлению Снэйп достал из кармана халата бумажный пакетик с пластырем и начал его разворачивать. — Мне на колени встать, Поттер? — в голосе Снэйпа прозвучала такая явная угроза, что Гарри торопливо сорвал с шоколада обёртку, отломил кусочек и сунул его в рот.
— Если я разрешил вам ходить по дому...
— Но я не…
— Молчите, — Снэйп убрал с раскрасневшегося лица гриффиндорца волосы и приклеил пластырь ему на лоб — туда, где была ссадина. — Не знаю, куда вас занесло на этот раз, и что вы там видели… Дело ваше. Но вы можете хотя бы изредка думать о своём здоровье?
— Да я ведь…
— Поттер, полчаса назад вы были похожи на труп! Если для вас теперь открыты все двери, это не значит, что надо заходить во все комнаты без исключения.
Гарри вдруг вспомнил, как прошёл сквозь стену.
"Может быть, Снэйп каким-то образом узнал об этом?"
Но Снэйп не собирался ничего разъяснять. В комнате воцарилось молчание, и Гарри забеспокоился, что мастер зелий сейчас уйдёт.
— Как прошёл вечер? — осторожно спросил гриффиндорец.
Звучало это глупо, но Гарри хотелось хоть как-нибудь задержать профессора. Вопреки ожиданию Снэйп усмехнулся:
— Моя маменька завтра изведёт вас подробностями, а мне позвольте воздержаться от рассказа о сегодняшнем приёме. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что балы вызывают у вас интерес. В противном случае, вы обязательно согласились бы поехать с нами.
— Да… Наверное. Простите. Я всегда задаю глупые вопросы.
— Я к этому уже привык, мистер Поттер.
Эта фраза была произнесена таким неожиданно мягким, не сказать — отеческим — тоном, что Гарри даже растерялся немного.
— Тогда, может быть, вы не рассердитесь, если я ещё спрошу?
— Спрашивайте, — милостиво разрешил профессор.
Гарри покосился на него.
— Мммм… А…
— Спрашивайте, Поттер, каким бы глупым ни был ваш вопрос, я на него отвечу.
— Моя… Моя мама… Какая она была?
Брови Снэйпа сначала в недоумении взлетели вверх, а затем сошлись на переносице:
— Ваша мама искренне верила, что все люди так же добры, как и она сама.
Гарри очень хотелось поговорить об этом, но он боялся сказать что-нибудь не то. Разговора и так не получалось. Гриффиндорец даже не понимал толком, сердится учитель или нет. И ещё этот пластырь… И кажется, в вино было подмешано снотворное. А может быть он просто выпил до этого слишком много коньяка.
— Я… Профессор…
Гарри уже не понимал, что говорит и делает. Ведь он собирался начать новую жизнь… Выбросить все глупости из головы… Снэйп обманул его, стёр воспоминания о той ночи… Это подло… И…
Снэйп вопросительно смотрел на него, ожидая продолжения.
— Не важно, — пробормотал Гарри, не сводя глаз с его губ.
В следующий момент руки Снэйпа больно стиснули его плечи и резко притянули к себе. И Гарри почувствовал чужой язык во рту. Это было настолько неожиданно, что он на мгновение замер с широко раскрытыми глазами.
Это… Что это? Что он… Но… Дыхание кончилось очень быстро. Жадный рот учителя впивался в него всё настойчивей и жёстче. Гарри вдруг оказался тесно прижатым к груди мастера зелий. Близко. Очень. В паху запульсировала кровь. "Отпустите меня… Никогда не отпускайте…" В бурлящем водовороте безумия беспомощно тонула отчаянная мысль: "Он снова сотрёт мне память!" Но было уже всё равно. Даже если так. Даже если…
Пальцы Снэйпа разжались, и Гарри, тяжело и часто дыша, обессиленно сполз на постель.
— Надеюсь, вы удовлетворили своё любопытство, Поттер?
Гарри наконец удалось набрать достаточно воздуха, но он не смог произнести ничего, кроме нескольких бессвязных слов:
— Зачем… Я… Почему вы…
— Думаю, будет лучше отложить все разговоры до завтра. А сейчас, с вашего позволения, я вас покину, — спокойно произнёс Снэйп.
Дверь за ним бесшумно затворилась.
Гарри с трудом перевёл дух.
"Боже, да ему просто нравится издеваться надо мной! Он такой же ненормальный, как его отец!"
Ведь Гарри не хотел его целовать! То есть хотел, но Снэйп сам это сделал! Первый! Или нет? Гриффиндорец уже не знал точно. Может быть, всё было совсем не так? Или?..
— О Господи! Да что же это такое?— в отчаяньи простонал Гарри и вцепился дрожащими пальцами в одеяло.
Где-то совсем рядом — наверное, в коридоре — кто-то тихо и недобро засмеялся. И этот зловещий смех медленно растворился в гробовой тишине дома.
Глава 4.
— У вас волосы прилипли к пластырю.
Гарри машинально потрогал лоб.
— А… Ничего страшного.
— Давайте, я отклею, — Каталина подошла к нему, с секунду подумала и потянула гриффиндорца к дивану. — Вам лучше сесть, а то я не достану.
Гарри послушно сел.
Леди Гардинер всё ещё была в домашнем платье. Сегодня она встала поздно и вышла только к обеду. Завтракать Гарри пришлось в одиночестве — Снэйп тоже не спустился, изъявив желание откушать в своей комнате. Наверное, это было к лучшему, потому что Гарри до сих пор не знал, что вчера произошло, и как себя вести после этого поцелуя.
Гриффиндорец до пяти утра проворочался без сна, пытаясь вспомнить, кто кого поцеловал первым. Сейчас вспомнить было трудно. Всё случилось настолько неожиданно… И, надо сказать честно, способность трезво мыслить в тот момент Гарри отказала.
— Вам не больно? — леди Гардинер осторожно взялась за край пастыря.
— Нет, — рассеянно сказал Гарри.
— Простите, что я спрашиваю… Но мне кажется, что-то случилось. Я права?
Гарри посмотрел на неё.
— Да. Вы правы.
Каталина села рядом с ним.
— Это связано с Огюстеном? — тихо спросила она.
Гриффиндорец покачал головой.
— Нет. Он ничего такого не сделал.
— Но он всё-таки вышел к вам.
— Ему хотелось поговорить. Он уверен, что я стану наследником.
Каталина озадаченно нахмурилась.
— А вы в этом разве не уверены?
— Похоже, в этом все уверены, кроме Снэйпа, — вырвалось у Гарри, и он тут же поспешил извиниться: — Простите. Я имел в виду…
— Вы ведь любите его, правда?
Гриффиндорцу показалось, будто его окатили ледяной водой. Что тут ответить? Да, он любит Снэйпа, но обсуждать это с кем-либо… Нет уж!
— Можете не говорить, — Каталина коснулась его локтя. — Я… Мне, право, неловко… Но я случайно услышала. Было очень сложно не услышать. К тому же вокруг вас такая аура.
Гарри ощутил, как сковывающий его холод стремительно превращается в жар. Ну конечно. Она читает мысли. Господи.
"И как жить среди таких людей? И так всё паршивей некуда, а тут ещё это… Даже мысли о нём мне не принадлежат".
— Вы не должны сердиться.
— Я не сержусь, — торопливо сказал Гарри.
— Признаться, я не совсем понимаю, что между вами происходит, — осторожно сказала Каталина. — Северус всегда был очень скрытным. Его сложно прочитать. Я пробовала, знаете... Очень сложно. Даже несмотря на то, что он мой сын. Но сейчас он… Я не знаю, как это объяснить.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |