- Алоу! Вот опять звонит мой невинный друг! Приветствую тебя, драгоценнейший президент! Как здоровьишко? Не кашляешь?
- Ты чего? – опешил от такого начала Андрей.
- А чего я? Я ничего, - Малиновский аж заикал от смеха. – Я в полном порядке. А ты? Ой, прости, я опять забыл позвонить. Ты всё время звонишь первым. Ну так ты у нас по жизни – первый, Палыч. Лидер! Ты – орел, я – решка, вот и весь «табель о рангах»!
- Ромка, ты пьяный, что ли?
- Ну, а почему бы мне не быть пьяным? – Роман сделал еще один глоток. – Я же совершеннолетний, Андрюх, чесслово!
- И с каких таких горестей наклюкался?
- С горестей?.. Я – с горестей?.. Палыч, ты меня ни с кем не путаешь?.. – смех в Малиновском закончился внезапно, словно на кнопку «выкл» кто-то нажал. А жаль – хотелось ржать дальше, причем взахлеб. – Я не пью с горестей, Жданов, у меня их не бывает. Какие у меня могут быть горести? Любить я не умею, поэтому от страданий заранее избавлен, имущество мое в целости и сохранности, немногочисленные родственники живы-здоровы. Нет горестей. Я на радостях пью, Палыч! Контракт подписали – раз. С компанией Зималетто всё будет в порядке - два. Нет повода, чтобы не выпить!
- Вот с этого момента поподробней, пожалуйста, - напряженно произнес Андрей. – Насчет Зималетто.
- Докладываю: миссия выполнена.
- В каком… смысле?
- Не в том, в котором ты подумал. Я поговорил с Катей по душам и твердо знаю, что компании ничего не угрожает. План соблазнения отменяется.
- Даже так? – недоверчиво спросил Жданов. – Что – никаких сомнений?
- Ни малейших, - отчеканил Роман. – Нет никакого жениха, всё это домыслы женсовета и дурацкие гадания Амуры, на которые мы повелись с тобой, как два идиота. И вообще – свиньи мы, что подозревали Катю. Хорошо, что это выяснилось именно сейчас, а то бы наломали дров.
- Ром, ты на сто процентов уверен в том, что говоришь?
- На двести. И не спрашивай меня – почему, просто прими как данность. Я в тебе это зерно сомнения посеял, я же из тебя его и вынимаю. Расслабься.
- Ну-ну, - как-то неопределенно отозвался Андрей. – Я всё-таки поговорю с тобой завтра, когда прилетишь. С трезвым.
- Поговори, поговори. Ничего нового не услышишь. Адьес.
Отбросил трубку, так и не озвучив просившуюся на язык фразу: «А с чего ты, Палыч, взял, что завтра я буду трезвым?»
Допил бурбон, бутылку – долой. Глухо стукнулась о палас.
Первая мысль – надо раздеться и идти в ванную.
Вторая мысль: «Жданов… дьявол тебя задери…»
Потом – провал.
Катя съежилась под одеялом на неестественно огромной для нее кровати. Сон не шел. Тягучее удивление смешалось со стыдом. Стыдно очень. Пришлось показать Малиновскому кусочек своей дневниковой записи. Но иного выхода она правда не видела, уже отчаялась что-либо кому-то доказать другим способом. Что бы ни сделала, что бы ни сказала – не исчезало это проклятое недоверие во взгляде Андрея. Поведение Романа здесь, в Питере, - это вообще что-то запредельное. Неужели они и впрямь затеяли эту мерзкую игру?..
…А если нет? При данной мысли вырастало безмерное изумление – что же стряслось с господином Малиновским? Переутомился? В голове переклинило? Может, развлечения у них, пресыщенных вниманием красоток, такие своеобразные?
Всё-таки игра в соблазнение – наиболее правдоподобное объяснение. Она сходу разоблачила замысел – и Роман растерялся, стал нести полную околесицу: «Вы мне нравитесь, очень сильно…» Клятвы какие-то пафосные провозглашал…
Не всё, конечно, увязывается в эту схему. После прочтения отрывка из дневника Малиновский должен был вздохнуть с облегчением – компании ничто не угрожает. А глаза у него были – как у раненого.
Поцеловал он ее мастерски – кровь откликнулась, забурлила. Кожа воспламенилась. В последний раз к ней прикасался мужчина (по ощущениям) во времена Наполеона. Да еще так умело…
Но тут же нахлынула тоска.
Андрей Палыч…
От неразрешимых вопросов раскалывалась голова. Надо просто уснуть, провалиться, утром распахнуть ресницы – и всё по-прежнему, как ни в чем не бывало. Наваждение пришло и ушло. Здравствуй, новый привычный день.
Звонки мобильного ударили в ухо слишком резко и неожиданно – Катя вздрогнула. Кто бы это – так поздно?.. Телефон отыскался под подушкой.
- Катька! – прозвучал в трубке взбудораженный голос Зорькина. – Пляши! Прямо сейчас!
- Коля, ты с ума сошел? Ты в курсе – сколько времени? Или ты считаешь, что Москва и Питер находятся в разных часовых поясах?
- После того, что я тебе сообщу, Пушкарева, ты будешь не только плясать, но и валяться у меня в ногах и целовать мои немытые ступни, – победно объявил Николай.
- Да ну? – заинтересованная, она села на постели. – Давай, попробуй меня удивить. Сегодня тебе это весьма проблематично будет сделать.
- Катька, только что пришли данные, - голос Зорькина дрожал и срывался от возбуждения. – Получилось.
- Какие данные?.. Что получилось?..
- Пушкаре-е-ева! – взвыл от нетерпения Коля. – Соображай быстрее! Или у тебя там на питерском ветру совсем мозги выдуло?.. Ладно, я понял – ты по какой-то причине стала невменяемой с айкью под двадцатку. Даю наводку. Я тебе говорил, что играть надо на длинных позициях. Улавливаешь?.. Я тебе говорил, что минимизировал все риски. Улавливаешь?.. Я тебе говорил, что убился с анализом прогнозов взлета-падения акций. Улавливаешь?.. Я тебе говорил, что при такой тщательной стратегии сорву биржевой джек-пот. И сейчас не улавливаешь?!
- Не может быть… - прошептала Катя. – Ты сделал это?
- Я это сделал, Пушкарева. Какой там в Северной столице храм ближе всего к вашему отелю? Поставь с утра свечку за мое здравие.
- Коль… Сколько? – волнение мешало ей дышать.
Он назвал цифру.
- Это что… в долларах?! – Катя не верила собственным ушам.
- В евро, Екатерина Валерьевна. В евро.
- О господи… Колька… Это ведь значит… Это значит, что с помощью этой суммы Зималетто практически полностью гасит долг перед Ника-модой?!
- Ну вот, - с деланной обидой проворчал Зорькин. – А я-то думал, ты скажешь: «С помощью этой суммы Николай Антонович обеспечит себе безбедную старость и женитьбу на Вике»…
- Перестань, не до шуток!
- А я и не шутил, - буркнул Коля. – Это, между прочим, я заработал.
- На стартовые деньги от Зималетто, - безжалостно напомнила ему она.
- От взятки – лично тебе!
- Это неважно. Колька, ты гений. Гений!
- А то. Ну, хоть какой-то бонус мне будет за то, что я только что вытащил твое драгоценное Зималетто из выгребной ямы?
- Будет, Коль, будет. Договоримся. Спасибо тебе!
- Спасибо в стакан не нальешь, - угрюмо констатировал Зорькин. – И в тарелку не накладешь.
- Не положишь.
- Я, Пушкарева, грамотный, знаю, как правильно. Я просто злой. Только что заграбастал целое состояние и пребываю в мирюхлюндии по поводу того, что мне надо его отдать.
- Коль, мамины пирожки всё компенсируют. Твои любимые – с грибами и луком… Так. Завтра мы прилетаем в Москву где-то в половине второго. Скинь мне к этому времени на «мыло» все документы, окей? Люблю, целую, пока!
Катя отложила телефон и с детским взвизгом подпрыгнула на кровати, словно ей пять лет и ей только что преподнесли вожделенный домик для Барби. Забылось обо всех странностях этого дня, вообще обо всем на свете, кроме одного-единственного факта: «Завтра вы вздохнете с облегчением, Андрей Палыч…»
Атлична. Спал в костюме на неразобранной постели. От лошадиной дозы алкоголя, принятой накануне, хотелось выброситься в окно на снег. С разбегу, не открывая фрамуги – сквозь стекло.
Малиновский сорвал с себя одежду и, постанывая, полез под душ. Сперва включил теплую воду, затем безжалостно закрутил кран с горячей водой, оставив только холодную, вмиг превратившуюся в ледяную. Чуть не заорал от «прелестных» ощущений. Зато прояснилось в голове.
Соблазн опохмелиться изгнал из себя с остервенением, нахлебался минералки.
Да черт с ним – с похмельем. Удалить бы из башки часть мозга, отвечающую за память о вчерашнем вечере, об этом постигшем его «яблочном» сумасшествии.
Роман не представлял, как посмотрит теперь Кате в глаза, как будет с ней говорить.
Как ловко она сходу, с налету разоблачила их со Ждановым план. В искренность его пламенных признаний явно не поверила. Или очень сильно сомневается. Может, это и к лучшему для него.
Забыть, забыть. Вытравить дустом чуждую ему чертовщину.
…Какие у нее губы. Упругие, сладкие. Дурман.
Черт!!!
Наверное, Катя тоже боится на глаза ему показаться. А скоро уже в аэропорт ехать… Вот мучение-то будет.
Раздался стук в дверь. Малиновский отпер замок.
- Роман Дмитрич, доброе утро! – Катерина улыбалась ему широко и безмятежно, словно ничего не случилось. – У меня новости. Хорошие! Просто отличные! Только я вам их сейчас не скажу. Мы из аэропорта сразу поедем в Зималетто. Пожалуйста, позвоните Андрею Палычу, попросите его быть на месте!
- В Зималетто? – изумился Рома. – Что – прямо с корабля на бал, с вещами?
- Именно!
- Гхм… Интригуете, Катенька, - несмотря на ее мирный, даже веселый голос, в глаза смотреть плохо получалось. – Что ж это за новости такие сногсшибательные?
- Сюрприз! – засмеялась она. – Я бегу собираться. Зайдете за мной?
- Да… Разумеется…
Катя исчезла, как вспорхнувшая птичка, а он еще с полминуты торчал, недоумевающий, растерянный, в дверях.
Благодаря Катиному дружелюбному настрою в самолете сидели рядом без особой неловкости. К тому же Катерина была занята делом – увлеченно что-то писала в блокноте, подчеркивала, Роман видел краем глаза – какие-то цифры, пункты. Сам он прятался за газетой, водил бессмысленно глазами по строчкам – так ничего и не усвоил из напечатанного. Муторно было на душе, несмотря на обещанную Катей «отличную новость».
Когда принесли напитки, Малиновский взял себе минеральной воды (по-прежнему терзал сушняк), а Кате – уже по умолчанию – яблочного сока. Она поблагодарила его улыбкой. Лучше б не улыбалась.
Самолет шел ровно, без тряски. Не было нужды хвататься за ладонь.
Из аэропорта ехали на машине Романа, дожидавшейся хозяина на стоянке. Катя по-прежнему была погружена в свои записи. Плюс музыка. Это спасало.
Когда вдали показалось и стало увеличиваться на глазах знакомое-родное здание, Малиновский испытал одновременно два чувства – облегчение и досаду. Ну, вот и прибыли. Привет вам, орел Жданов…
Андрей был в своем кабинете. Рома пропустил Катю впереди себя, а сам так и впился взглядом в лицо друга.
- Катенька, Ромка, приветствую! - разулыбался Жданов, чем вызвал еще большее раздражение у Малиновского. – Знаю, знаю о ваших подвигах. Впечатлен. Я бы даже не обиделся, если б вы сегодня не появлялись на работе, отдохнули… Но я так понял – что-то стряслось, да, Кать?
- Не стряслось, а случилось, - она смотрела на него счастливыми, сияющими глазами. – Хорошее! Сейчас, я только из почты своей заберу документы.
Катя ушла в свою каморку. Андрей взглядом спросил у Романа – мол, в чем дело? Малиновский пожал плечами и буркнул:
- Понятия не имею.
- Ну а чего кислый такой?
- Лимонов переел.
- Ром?
- Да нормальный я, - отмахнулся Роман. – Устал просто.
- В самолете сидеть устал?
Ромка медленно поднял ресницы.
- Палыч, ты чего привязался? Всё в порядке, я сказал. Ущучил?.. Или не понЯл?
- Не понЯл, - потерев подбородок, ответил Жданов. – Вообще ничего не понЯл. Ром, что с тобой?.. Ты какой-то… ужаленный.
- Ага. Пчела по салону лайнера летала-летала, выбирая объект для атаки. И выбрала. Меня, - сообщил, ухмыльнувшись, Малиновский. – «Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня».
- А по-человечески разговаривать сегодня в твои планы не входит?
- Я по-человечески говорю. Не гавкаю, не мяукаю и не чирикаю. И вроде как даже по-русски, а не по-старокорякски. Что тебя не устраивает?
- Не устраивает, что…
Договорить Андрей не успел – вошла Катя. Положила перед президентом пару скрепленных степлером листов.
Радужная вся такая, «солнышко лесное», мрачно отметил Роман. Красивая…
- Что это? – Жданов непонимающе смотрел на лист.
- Сумма на банковском счете Ника-моды на данный момент.
- Это шутка такая?
- Нет, Андрей Палыч, это реальные деньги.
- От… откуда?!
- От Николая Зорькина. Он очень удачно сработал с акциями на бирже. Правда, даже сам такого эффекта не ожидал.
Вмиг забыв обо всем прочем, Малиновский перегнулся через стол и тоже уставился в бумагу.
- Святые угодники… - пробормотал он. – Так не бывает…
- Коля очень талантлив и дальновиден, Роман Дмитрич, - мягко произнесла Катя. – Но согласна – я тоже поражена.
Жданов потрясенно молчал, не в силах выйти из шокового ступора.
- Деньги будут переведены на счет Зималетто, - добавила Катерина. – Это можно сделать тонко и в обход. Погашение долга пойдет в несколько этапов, чтобы не вызвать подозрений, я уже составила план. И знаю, как усыпить бдительность адвокатов. К совету директоров всё будет чисто, никакого липового отчета не понадобится.
Андрей отложил лист, погрузил лицо в ладони и просидел так неподвижно несколько секунд. Затем порывисто встал и обнял Катю. Буквально стиснул ее в объятиях, во взбудораженном состоянии не рассчитав сил – она охнула.
- Спасительница моя… Мне только молиться на вас осталось, Кать… Или Богу – за вас…
- Перестаньте! – Катя с превеликим трудом вырвалась из капкана его рук, отступила, алея лицом и не поднимая глаз. – Это не моя работа – Зорькина… Со мной он советовался, но в основном сам… Я… я пойду, можно, - с девочками поздороваюсь…
И, не дожидаясь ответа, почти выбежала из кабинета.
- Ромка, я поверить не могу, - Жданов то метался по кабинету, то возвращался к столу и вновь и вновь смотрел изумленным взором на документы. – Фантастика какая-то! Ущипни меня!
- Не стану, а то больно будет, - отозвался Малиновский, следя за другом прищуренными глазами. – Действительно – фантастика. У тебя фантастическая помощница. И этот ее гений Зорькин – такой же блаженный оказался. Они могли не говорить нам об этих деньгах – мы бы никогда о них не узнали. Вывели бы сумму куда-нибудь налево – и всё.
- Я одновременно ликую и премерзко себя чувствую, - признался Андрей. – За план этот дурацкий. Твоя, между прочим, была идея, а я повелся на нее, как идиот. Сам-то как – доволен собой?
- Доволен, - ответил Роман с вызовом. – Мне хватило одного доверительного разговора с Катей, чтобы понять – она не держит кинжала за спиной. Эти бумаги я, как и ты, вижу впервые. А вот тобой – недоволен. Ты чего к ней в порыве благодарности обниматься лезешь? Да еще так, что у нее чуть кости не хрустнули. И не в первый раз смутил вот так девушку.
- Как-то само собой вышло, - Жданов не обратил на эти слова особого внимания, он был всё еще под впечатлением от грандиозной новости. – Но отблагодарить надо по-серьезному. Она наши шкуры спасла. Ну, и Зорькин – тоже.
- И как благодарить собираешься? – с иронией поинтересовался Малиновский. – Премию выпишешь? Зарплату поднимешь?
- Это само собой, - отмахнулся Андрей. – Нужно что-то особенное.
- Машина? Квартира? – хмыкнул Ромка. – Знаешь, с такими мозгами они сами на всё прекрасно заработают. Ведь Ника-мода после расплаты с долгами никуда не денется.
- Ну а чем я еще-то отблагодарить могу? – Жданов вздохнул. – Кроме чего-то материального?
Малиновский вдруг рассмеялся каким-то сухим, кашляющим смехом. И тут же его оборвал.
- Ты прав – больше тебе благодарить нечем, - кивнул он. – Вопрос не по теме – а ты никаких перемен в Пушкаревой не заметил?
- Каких перемен? – удивился Андрей. – Катя да Катя. Ты что имеешь в виду?
- Ну, например, то, что она брекеты сняла.
- Да? – Жданов пожал плечами. – Неа, не заметил. А при чем тут брекеты?
- Ни при чем. Просто спросил, - Роман поднялся. – Ладно, пойду к себе, сделаю пару звонков. А потом, с вашего, господин начальник, разрешения, - домой.
- Как домой? Я думал – мы с тобой посидим, отметим успехи, ты мне про командировку подробно расскажешь…
- В другой раз, Палыч. Кстати, если не возражаешь, Катю я с собой забираю.
- В каком смысле – с собой забираешь?
- В смысле – подвезу ее до дома, не ехать же ей с вещами в автобусе.
- Я сам ее подвезу, - сообщил Жданов. – Вот только разделаюсь со срочными делами. Мне еще поговорить с Катей надо.
- Завтра, Андрюх. Завтра поговоришь, - не отступился Малиновский. – Ты нам сам заслуженный отгул определил.
- Ром… - Андрей смотрел на друга в замешательстве. – Что происходит, а? То с тоном твоего голоса что-то не в порядке, то со слухом. Я сказал – мне надо поговорить с моей помощницей.
- Именно сегодня? – Малиновский приподнял бровь. – Что-то настолько срочное, что человек, уставший после перелета, вынужден сидеть в офисе и ждать, когда ты все свои дела переделаешь? Давай ты будешь думать не только о себе. Особенно в такой радостный день.
- Хорошо, - медленно проговорил Жданов, глядя на него очень внимательно. – Я отвезу Катю прямо сейчас. И по дороге поговорю.
- А как же срочные дела? – Ромка погрозил ему пальцем. - Нехорошо, господин президент, уклоняться от своих прямых обязанностей. Не усложняй, ладно? Я отвезу Катю. Нам с ней тоже надо обсудить… результаты нашей командировки. Кстати, ее сумка как раз лежит в моем багажнике.
- Ее так сложно переложить из твоего багажника в мой? – Андрей был окончательно сбит с толку.
- А зачем ее перекладывать? – Малиновский подмигнул ему и вышел. Клокотало всё внутри…
…Катю Роман обнаружил у ресепшена в окружении галдящих женсоветчиц.
- Катенька, я еду домой, могу вас подвезти.
Она растерянно поправила очки.
- А Андрей Палыч…
- Андрей Палыч отпустил нас с миром. Мы заслужили отдых. Ну, едемте?
- Хорошо, - съежившись, согласилась Катя.
- Катя, я был искренен с вами вчера. Мне важно, чтобы вы это знали. Верили в это. Могу дословно повторить и подтвердить всё, что я вам сказал. Просто понимаю – вам это совсем не нужно.
Почему-то получилось легко произнести эти слова, хотя еще недавно Роман и представить себе не мог, как заговорит о произошедшем с Катериной. Наверное, помог тот самый клекот зреющего внутри протеста. Машина стояла в пробке, и Малиновскому хотелось, чтобы пробка эта не рассасывалась никогда.
- Если так, Роман Дмитрич, то я не понимаю, что вы во мне нашли, - спокойно и немного грустно ответила Катя. – Помрачение какое-то. Вы посмотрите на меня еще раз – внимательно.
«Смотрел. Ох, смотрел. Знала бы она… И дело ведь не только во внешнем, а еще и в заколдованном лесе, куда ведут ее глаза, ее слова. От этого леса хочется одновременно бежать без оглядки и пойти прямо в густые объятия крон деревьев. И заблудиться».
- Вы недооцениваете себя, Катя. Вы – уникальный человек.
- А причем тут человек, Роман Дмитрич? – усмехнулась она. – С человеком дружат. Мы можем быть друзьями, если хотите.
- Хочу, - мгновенно и неожиданно для самого себя откликнулся он. – Очень хочу. Пусть так. Из дружбы иногда вырастает нечто иное…
Катя вдруг прыснула тихонько в кулачок.
- Роман Дмитрич, не знаю, плакать или смеяться. Такой нелепый разговор. Не представляю, как себя вести.
- Да естественно ведите себя, Катенька. Хочется смеяться – смейтесь, я не обижусь. А вот плакать не надо – не вижу причин.
«Ну да. Нет причин, кроме одной – моего лучшего друга Андрея Жданова».
О Жданове Малиновский не смел заикаться – полное табу.
Интересно, благо это или проклятье, когда про тебя написаны такие слова, а ты про них не знаешь: «Я люблю вас, вас одного. Я ни за что не предам вас, я скорее умру. Дам себя убить, искромсать на части»?..
«Ты даже не подозреваешь об этом, Палыч. А вот я подозреваю, что про меня такого никто не напишет. Никогда. Мой потолок – ложное сообщение о беременности с целью затащить меня в загс».
…А потом пробка все-таки рассосалась, и они поехали к дому Кати. Простились неловко и сдержанно – она явно торопилась уйти. За поданную из багажника сумку поблагодарила беглой улыбкой. И скрылась в подъезде…
Роман тронул машину с места резким нажатием на педаль. Клял себя последними словами за всю эту стрясшуюся с ним нелепицу. Надо оторваться по полной. Это должно помочь стать самим собой.
В этот вечер что-то очень сильно не давало Жданову покоя. Вернее – кто-то. Да, в общем, ясно – кто. Ромка, закадычный друг. Что за кошка между ними пробежала? Откуда этот взгляд Малины – утяжеленный, едкий, чужой? Откуда эта прохладная ирония вместо привычного легкого, фривольного юмора? Главное – даже предположений нет никаких, что могло произойти с ним во время этой трехдневной командировки…
Андрей сидел в офисе до девяти вечера, выслушал поток гневных упреков по телефону от Киры, вызвавших однозначную реакцию: «Не жди, буду ночевать у себя». Ну и куда теперь податься? Прежде никаких раздумий бы не было – конечно, закатиться куда-нибудь с Романом. А теперь…
Может, всё же поговорить с ним по душам?..
Жданов потянулся за мобильником, потыкал в кнопки. Гудки неслись долго-долго. Наконец в трубке щелкнуло.
- П-прапорщик М-малиновский у ап-парата. Слушаю вас, т-товарищ маршал.
Ясно. Ромка пьян в дрезину. Второй день подряд. Это уже совсем не смешно.
- Ты где? – хмуро спросил Андрей.
- Т-тебе в рифму ответить?
- Лучше по существу.
- Оу! Тады сообщаю – я дома.
- Один?
- Неа, не один.
- А с кем?
- Оу. А ты кто – моя жена, чтобы мне тебе докладывать?
- Что, такая великая тайна?
- Да не, - захохотал Роман. – Не великая, а очень даже изящная, стройная. Л-лапочка, тебя как зовут, я запамятовал?.. Анжела? Во-о-т, я с Анжелой. Прогуляйся, солнце мое, до душика. Не видишь – с командиром полка р-разговариваю.
В трубке раздался характерный звук – глотание жидкости. Понятно, что не чая.
М-да, всяческие разговоры бесполезны. И все же Жданов попытался:
- Ром, я тебя чем-то обидел?
- Ага. Т-тем, что на свет родился, - Малиновский снова покатился со смеху, правда тут же перестал. – Шучу. Ничем ты меня, Андрюх, не обидел. Всё у меня отлично! М-могу я расслабиться после трудной командировки?..
- Значит, снова с радости пьешь?
- Конечно, с радости! С чего же еще?.. Палыч… Я ж тебе сказал. Не ус-лож-няй. Жизнь прекрасна и удивительна. Утром буду в строю – как штык, т-товарищ генералиссимус.
Последнее слово Рома сумел выговорить с третьей попытки. С еще одной порции алкоголя его понесло, как бурливую реку при разрушении плотины:
- Хороший ты человек, Палыч… Вот ей-богу – хороший… Только слеп-о-ой… Но ты ж в этом не виноват? Пральна, не виноват… Зрение – такая штука… либо дается, либо нет… ничего не попишешь… Вот ответь мне, дружище, - ты любишь яблоки?..
- Ромка, весь этот бред мне не постичь. Поговорим завтра.
- Завтра – оно будет завтра, Палыч. Ты мне сегодня ответь – любишь яблоки? Вопрос жизни и смерти.
- Я к ним равнодушен, - Андрей подавил в себе желание выругаться – ну что с пьяного возьмешь?
- Вот! В этом-то и заключается твоя беда, Жданов. Ведь яблоко – это не просто фрукт. Это плод с Дерева познания Добра и Зла. З-запретный плод. Вот я закусываю виски яблоком и… познаю Добро и Зло… и… чувствую себя… как в раю… Палыч… протяни ей яблоко на ладони…
- Кому - ей?!
И почему он не бросает трубку? Яснее ясного – у Ромки поток мутного сознания, лишенный всякого смысла.
- Ей, Андрюх… Протяни, дурак, пока я добрый… А то наступит момент, когда я тебе не дам этого сделать… Оу. Алиночка вернулась, моя ненаглядная… Прости – Анжелочка. Куда же ты, красавица?.. Погоди…
Андрей в сердцах надавил на кнопку отбоя и швырнул телефон на стол.
* * *
- Коля, - Катя сидела на подоконнике и задумчиво водила по стеклу пальцем – чертила круги, треугольники и квадраты. – Роман Дмитрич сказал, что я ему нравлюсь.
Буднично так это прозвучало, как сообщение о том, что у нее на работе появились новые обязанности.
- Чего? – Зорькин оторвался от экрана компьютера и уставился на нее с изумлением.
- Чего слышал.
- Это в командировке, что ли?
- Ага.
- После того, как стало известно, что я, и ты вместе со мной, обеспечил им выход Зималетто из кризиса? – Николай хмыкнул. – Я б на радостях еще и не такое сказал. Я бы даже целоваться полез. В эйфории.
- Целоваться он полез, да. Только это было «до того как», Коля. Ты позвонил позже.
Зорькин присвистнул и почесал затылок.
- А он трезвый был на момент… признания?
- Вполне трезвый. Глоток бурбона не в счет.
- Ну, тогда я в полных непонятках, Пушкарева.
- Иными словами – мною не может увлечься такой человек, как Малиновский, любимчик женщин и плейбой? – усмехнулась Катя. – Да я сама знаю.
- Нет, я не то хотел сказать… - спохватился Зорькин, но она его перебила:
- То, Коль, то. Знаешь, я сперва подумала, что это из-за Ника-моды. Девчонки повсюду треплются о моем женихе, которого мне Амура нагадала на картах. Да еще визитка твоя на показе – удружил! В общем, Жданов с Малиновским занервничали – я это сразу поняла. Вот и предположила, что Роман Дмитрич вздумал меня вот таким образом контролировать… сам, по личной инициативе, или в сговоре с Андреем Палычем. Но потом, когда им стало известно о биржевом джек-поте – уже здесь, в Москве… Малиновский взялся подвезти меня до дома и снова уверял в своей искренности. Даже заявил, что согласен на дружбу, если по-иному – никак.
- Обалдеть, - пробормотал озадаченно Николай. – Может, всё еще не верят до конца?
- Коль, я же им сказала про деньги. Вот если бы промолчала и они узнали бы какими-то окольными путями – тогда да. А так – всё в открытую. Какой смысл?
- Ну и что ты теперь сама-то об этом думаешь?
- Я вообще не знаю, что думать, - она пожала плечами. - Мы чужие люди, разные абсолютно. Я и дружбу-то с ним не представляю, не то что…
- Что, совсем тебе не нравится? Или другой на сердце? – съязвил Зорькин и тут же прикрылся руками. – Только не по голове, только не по голове!
Но Катя не рассердилась – печально улыбнулась.
- Дурак ты, Колька. Я иллюзий не питаю. Наверное, Роману Дмитричу экзотики захотелось. Он вообще… хороший был в командировке, веселый. Мы говорили о разном…
- Ну вот, а говоришь – дружбу не представляешь, - проворчал Николай. – Начнете с дружбы, а там… чем черт не шутит. Газпром прав – «мечты сбываются».
- Я не мечтала о нем, Коля…
Катя прижалась щекой к холодному стеклу. Хотелось плакать, но слезам мешало глубочайшее удивление. Непонимание…
На следующее утро Жданов, не заходя в свой кабинет, заглянул к Малиновскому и к своему изумлению обнаружил его на рабочем месте. Действительно – «в строю», вот только видок не очень. Ромка массировал лоб подушечками пальцев и пил минералку большими глотками.
- Я гляжу, вечерок удался, - констатировал с иронией Андрей. – Судя по тому, что ты нес вчера по телефону, ты выпил цистерну, не меньше.
- А что я нес? – Роман оторвался от бутылки, взглянул на друга с тревогой. – Ни черта не помню…
- Да чушь всякую. Яблоко какое-то…
- Яблоко? – напрягся еще больше Малиновский. – Какое яблоко?
- Какое… Круглое. С Дерева познания Добра и Зла. Нет, я во всяких состояниях тебя видел, но чтобы тебя на божественную тематику потянуло – не припоминаю. Ром, может, хоть сейчас объяснишь, что это за метаморфозы с тобой приключились?
- Не бери в голову, - пробурчал Роман. – Кризис возраста, наверно.
- Не рановато ли?
- Ну, это у кого как. Всё индивидуально.
- А мне кажется или ты на меня какую-то обиду затаил? – спросил Жданов напрямик.
- Тебе кажется, - ответил Малиновский. Пожалуй, излишне поспешно. И в глаза при этом не посмотрел.
- А мне вот, например, кажется, что ты сейчас врешь.
- Палыч, - вздохнул Рома, - не нагнетай, а, на пустом месте. С чего мне на тебя обижаться? Не видишь – хреново мне? А ты стоишь и грузишь какой-то несуществующей фигней.
- Ну хорошо, - Андрей понял, что опять ничего от друга не добьется. – Будем надеяться – мне действительно показалось. Скажи вот только – твой запой… он надолго?
- Нет никакого запоя, - Малиновский насупился. – Запой – это когда с утра до ночи.
- Этого еще только не хватало – с утра до ночи. Ладно, принимай человеческий облик. Я - к себе.
Жданов ушел, бросив напоследок пристальный взгляд на вице-президента. Роман прижал к пылающему лбу бутылку. Чертыхнулся от души – в свой адрес. Оттянулся, называется, по полной. Только ничего от этого не изменилось. Наваждение не ушло. Слава богу, хоть не выболтал по пьяни то, что болючей, чужеродной занозой застряло внутри.
Катя немного опоздала – влетела в кабинет Андрея, когда тот снимал с себя пальто, чтобы повесить его на вешалку.
- Андрей Палыч, простите, я…
- Кать, - Жданов улыбнулся, обняв ее нежно-благодарным взглядом, он делал это всегда, неосознанно, всякий раз опрокидывая навзничь ее сердце и не догадываясь об этом. – После того, что вы сотворили для меня, для компании… вам вообще всё можно. И никаких извинений. Ладно?
- Нет, я просто в пробке…
- Да и черт с ней, с этой пробкой. Кать, торжественно и официально заявляю – отныне у вас свободный график. В рамках разумного, конечно. Я вообще собирался очень серьезно с вами поговорить. Я хочу что-то сделать для вас. Что-то очень весомое – вы это заслужили. Пожалуйста, не надо ложного стеснения. Просите всё, что хотите.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |