Синицкий устраивал вечеринку в своем клубе по поводу покупки новой машины и установления на сцене нового шеста для стриптизерш. По этой причине были приглашены элитные девочки, плюс ко всему мобильник разослал клич путем СМС всем светским приятелям, имеющим возможность и желание откликнуться на зов оттянуться как следует.
…Витаминчик пребывал в самом превосходном настроении между двух длинноногих девиц, «дегустируя» на ощупь грудь одной и коленку другой, когда вдруг заметил, что в зал вошел новый персонаж.
Да, собственно, какой новый – «бывалее» не придумаешь. Роман Малиновский, вице-президент модного дома «Зималетто».
- Какие люди, и без охраны! – Синицкий оживился и прервал «дегустацию». – Сам Малиновский! Ну, почти что Жорж Милославский, криминальной искорки только во взоре не хватает. Вот не думал, что отзовешься. В последнее время от тебя ни слуху, ни духу. Рад тебе, дорогой, дай пять!
Роман быстро и твердо пожал его руку, бегло окинул пустым взглядом млеющих девиц, скупо поинтересовался:
- Какова программа?
- Ну, как обычно, - многозначительно разулыбался Виталий. – Как в известном старинном фильме – «до полного забвения»… А что такое? Тебе захотелось острых новшеств?.. Экстремального эксклюзива?.. А мы разве что-то в этой жизни еще не проходили?.. И вообще – почему ты один? Где верный наперсник Жданов? Я ему тоже СМС отправлял. Кира к ногтю придавила?..
- Я в бар, - проигнорировал вопросы Роман и пошел к стойке.
Синицкий озадаченно смотрел ему вслед. Отметил про себя – обычно легкий, звонкий и порхающий Рома сильно потяжелел в плане эмоций, лицо бледное, резко очерченное, глаза сухие, без блеска, но при этом, вот черт, он стал более красив и значителен, будто наполнен чем-то неведомым. Интрига, однако.
- Простите, лапушки, - извинился Витаминчик перед томными спутницами. – Похоже, у моего приятеля неприятности, я обязан вмешаться. Не скучайте, я скоро.
…Малиновский опрокинул в себя сто граммов виски и достал из пачки коричневую сигарету с золотистым кружком у фильтра.
- «Кэптон Блэк»? – нарисовавшийся рядом Синицкий заценил марку поднятием брови. – Перешел на такие крепкие?.. Проблемы?..
- Никаких, - уверенно ответил Роман, затягиваясь дымом. – Надеюсь, в твоем заведении курить по-прежнему можно?
- Таким клиентам, как ты, всё можно, - подмигнул ему Виталий. – И все-таки мне не нравится выражение твоего лица. Ты кого-то зарезал или только собираешься?
- Не парься, - Малиновский стряхнул пепел в услужливо поданную барменом пепельницу. – Тебе бояться нечего – ты точно не в убойном списке.
- Ну, просто гора с плеч. Вопрос не по протоколу можно?.. Виски мне, пятьдесят, - бросил Витаминчик попутно распоряжение юноше за стойкой. – А что стряслось с самым легковесным и беспечным тусовщиком города Москвы и его окрестностей? Какая такая проказа-зараза? Ты угольный какой-то или кремниевый, об тебя огонь высекать хорошо… В бизнесе хренота?
- В бизнесе всё просто отлично.
- Не в рифму будь сказано – личное?..
- «С личным – привет», - рассмеялся Роман (каждая новая затяжка табаком - жаднее предыдущей). – Слушай, кто это пел? Запамятовал… А ты сегодня сразу с двумя?
- Одна – твоя, я нынче щедр, - ухмыльнулся Синицкий. – И даже право выбора предоставляю, как гостеприимный хозяин. Рекомендую шатеночку Ольгу. Там потенциал – оргазмов на пять. Интуиция подсказывает.
- Шатеночку не надо, - резко отверг Малиновский и оглянулся на столик. – Блондинка – кто?
- Юленька. Прелестное создание. Мечтает о карьере модели, - сообщил Виталий.
- Знакомо. То, что нужно, - кивнул Роман и придвинул бокал к бармену. – Еще сто. За твое здоровье, Синица.
…Неделю ада необходимо было отпраздновать. Всё тем же способом – иного не придумал.
Лучше бы Женька не отвечала на его звонки. Сменила сим-карту. Это было бы тяжело, но объяснимо и логично. Но у Божеского Наказания была своя логика. Она отвечала – запросто. И даже «братика» не подсовывала через слово, ничего нарочитого, всё очень мило и естественно. Говорила спокойно и легко, создавая прочное ощущение – ничего не было. Бред больного воображения.
- Машка, прикинь, Брянцев, шеф мой, совсем оборзел. Он хочет, чтобы я взялась за оформление японских сказок по какой-то благотворительной программе, практически за гроши – мол, в акции мы участвуем в помощь детям. Нет, сказки на самом деле обалденные, но я так резонно у начальничка спрашиваю: «А компенсация мне какая-то будет за то, что я убьюсь узкоглазых персонажей рисовать за полкопейки?» Он мне пообещал в ближайшее время халявную поездку в Токио всё по той же программе! Представляешь? Если врет – придушу заразу!
- Женька, как ты? – у Романа не получалось ровно дышать в трубку при звуке ее голоса.
- Ты меня не слышишь, что ли? – удивилась она. – Я ж рассказываю!
- Жень…
- Ой, я про самую потрясающую новость забыла! – восторженно перебила она. – Ритка Пантелеева приехала! Помнишь подружку мою по альпинизму? Вернулась из своей Америки, с мужем развелась. Такая классная стала! Зовет летом на Кавказ…
- Ты что, в горы опять собралась?
- Именно! Ужасно соскучилась по скалам! Только не надо петь мне из Высоцкого: «Ведь Эльбрус из самолета видно здорово!» - звонко рассмеялась Женька. – Машка, у меня вторая линия разрывается, это по работе. Я перезвоню! Целую!
И даже «целую» - запросто. Как обычно, как раньше.
Короткие гудки в трубке – в такт пульсу.
Отрубила, «альпинистка-скалолазка». Как и планировала – топором.
Обещая перезвонить, не перезванивала. Малиновский, изведясь, набирал номер сам – и получался очередной треп из серии «А у нас в квартире газ, а у вас?». Беспечный и веселый Женькин голос убивал. Было в нем что-то, в этом голосе, что напрочь блокировало любой порыв поговорить с ней об их общей жаркой тайне. Наверное, это было правильно…
…Он не мог ничего. Совсем. Не мог ходить на работу, через силу встречался с партнерами за деловыми обедами, документы отправлял по электронке или через Короткова. Остался один, в полной изоляции. Никого не хотел видеть, никто не был нужен.
…В ванной обнаружил поясок от голубого Женькиного халатика – остался незамеченным за махровым полотенцем на крючке.
«Или специально оставила, Наказание мое, чтобы удавился я этим пояском?..»
От гневных мыслей в адрес сестры становилось стыдно – ну а как ей еще себя вести? Она сильная девочка, она справилась и живет дальше. И ему – тоже нужно.
Поклялся себе не звонить, не доставать ее. Холодный ужас – от одной мысли о перспективе ее не слышать.
Ночью казалось – наволочка всё еще хранит аромат ее волос.
Сменил постельное белье – аромат не исчез.
Безумие.
Сегодня не выдержал – позвонил. Мобильник Женьки был недоступен. По городскому номеру ответила мама. Сообщила, что Евгения ночью улетела в Токио. С каким-то своим коллегой Кириллом.
- Заехал за ней на такси, - добавила мама со вздохом. – Серьезный с виду мужчина, обручальное кольцо на пальце. При этом сестру твою глазами просто поедом ел. А она его называла «заяц». Представляешь? Ему все сорок, женатый человек, а этой всё нипочем – «заяц» да «заяц». Хоть бы ты поговорил с ней, Ромочка.
- Поговорю, мам. Она мобильный с собой взяла?
- Нет, не взяла. Роуминг, говорит, дорогой. Да и вернется уже через три дня…
…Спустя пять минут после разговора с матерью пришла эсэмэска от Синицкого.
Вечером Малиновский собрался и поехал в «Аквамарин».
…А после «Аквамарина» была сауна с бассейном и с отдельными номерами. Всё по стандарту. Покрывало на широченной кровати – бордового цвета. Цвета запекшейся крови. В унисон плафонам на стенах.
Белокурая Юленька в одном тонком полотенце, обернувшим ее хрупкую фигурку, подплыла к Роману и развязала его халат.
- Какой ты сильный, - оценила она. – Спортом занимаешься?
Вместо ответа он потянул за край ее полотенца, оно соскользнуло на пол. Всё как в тумане. Будто пар из парной проник к нему в голову, и теперь там густая, непроходимая, горячая облачность. Юленька глядела завлекающе, склонив голову. Шепнула:
- Ты красивый…
Малиновский не двигался. Нарастал в ушах какой-то звук – как приближение самолета издалека. Причем аварийного. Который летит на одном затухающем двигателе, а до аэродрома еще чертова туча километров. Вот-вот случится удар о землю и взрыв.
- Красивый и грустный, - Юленька приблизилась к нему сама. – Такие мужчины – моя слабость. Тебя что, девушка бросила?
Лучше бы она этого не говорила. Роман рывком прижал ее к себе и впился в ее губы. Он умел это делать так, что женщины воспламенялись мгновенно. Юленька оказалась не исключением – охнув, со стоном обхватила его руками за шею. И когда он через несколько секунд резко прервал поцелуй, она в возбуждении снова потянулась к нему, взглядом умоляя не останавливаться.
Но уже произошел удар о землю и взрыв.
Незримый самолет рухнул в глухой тайге. Где сплошная стена из деревьев и никаких путей – к ромашковому лугу.
«Что ты наделала… Женька-а-а-а!»
- Я тебе не нравлюсь? – растерянно и обиженно спросила Юленька.
- Извини, детка, - с сожалением произнес Малиновский. – Ничего личного. Просто сегодня не день Бэкхема.
- Не день… кого?
- Не загружайся.
Поднял с пола полотенце и протянул ей.
…Покинуть сауну в разгар разгула удалось незаметно. Роман сел в свою машину, и наступила тишина. Отгороженность от всех и вся.
Вдарил хорошенько по рулю кулаком. Болевое ощущение понравилось. Устало закрыл глаза.
Понимал только одно: минувшая адова неделя - ничто в сравнении с предстоящими тремя днями, когда Женька будет недоступной даже по сотовой связи.
22 Тем же вечером
- Пап… - Катин голос в телефонной трубке. – Я сегодня не приду.
- В смысле? – искренне не понял Пушкарев. – Куда не придешь?
- Домой.
- На ужин не придешь? Так мы уж привыкли. Во сколько будешь?
- Пап. Я совсем не приду. Только завтра вечером.
Валерий Сергеевич молчал. Осознавал.
- Папа… - мягко окликнула Катерина. – Скажи что-нибудь. Желательно хорошее. Ты ведь всё понимаешь.
- Уверена, что всё? – сдавленно выговорил он.
- Папочка, я тебя очень люблю. Тебя и маму.
- Уводишь в сторону?
- Пап…
- Ладно, ладно. Ты не придешь. Я усвоил. Но завтра мы поговорим. Очень серьезно поговорим, Екатерина Валерьевна.
- Слушаюсь товарищ генерал…
Пушкарев положил трубку и остался сидеть неподвижно, понуро сгорбившись. Обо всем догадавшаяся по разговору Елена Александровна подошла к нему сзади, обняла с грустной улыбкой.
- Валер, ну, не надо, не нагнетай. Ей двадцать пять лет. Это жизнь.
- Рассердился? – спросил Андрей.
- Ему просто сложно привыкнуть к мысли. А так он золотой.
- Я же тебе предлагал мне самому с ним поговорить. По-мужски.
- Ты что, это нарушение папиного принципа «Пушкаревы всегда самостоятельно отвечают за свои поступки».
- А мне нравится принцип. Значит, придя ко мне, ты совершила поступок?
- Определенно.
- И отвечать за него готова?..
- У тебя подозрительный блеск в глазах…
…Они стояли посреди гостиной, Жданов грел в своих руках Катины ладони.
- Уж не знаю, какой у меня там блеск, - тихо сказал он, - а вот у тебя почему-то пальцы ледяные. А еще, если не ошибаюсь, ты слегка дрожишь. Кать, ты боишься меня?
- Нет, нет, - Катя улыбнулась. – То есть не совсем так. Тут немного другое.
- Не хочешь поделиться?
Она смятенно и ласково гладила взглядом его лицо. Попросила:
- Закрой глаза.
Андрей послушно сомкнул ресницы.
- Представь, что ты всю жизнь мечтал побывать за какой-то гранью, где всё по-другому. В неком параллельном мире, с иными законами. Можешь нафантазировать всё угодно, самое невероятное и желанное. И вот ты там оказался… Разве не боялся бы ты поначалу даже пошевелиться – просто от мысли, что это иллюзия? Что всё сейчас исчезнет?..
…Жданову привиделась «птичья» планета. Припомнились обрывочные фразы Малиновского. «Много музыки и света…». «Краски такие – неуловимые, нечеткие, размытые, но – с позолотой…». «И речи такие плавные, неторопливые…». «Возможно, все фразы – в рифму, а может, там говорят – как поют…». «И дожди другие – все капли крупные и тоже с золотом...». «А яблоки на деревьях такие большие, розовые и светятся, как будто внутри каждого горит свеча...».
…Он будто стоял посреди всего этого дива дивного и видел Катю, птицу свою, которую наконец нашел. Пугливую, настороженную, изумленную вторжением пришельца. Малейшее неверное движение – и…
- Боялся бы, - вырвалось у него. – Очень боялся бы пошевелиться.
Не открывая глаз, вслепую нашел руками ее лицо. Медленно склонился к нему, по нарастающей температуре дыхания определяя – ближе, ближе. Совсем близко.
От почти робкого размыкания ее губ в ушах зазвенели прозрачные, как хрусталь, родники «птичьей» планеты.
…А потом стало неважно, в каком именно из миров они сейчас пребывают. Кровь неслась быстрее всяческих родников. И стократ была горячее. Отогрелись, запылали Катины ладони…
…Какой ты был, студент Денис, циничный, гаденький и трусливый слизняк с заболоченной душой, мнивший себя Казановой?.. Как тебе встается по утрам, ходится по этой земле, естся, пьется, спится?.. Сколько ты заработал за то, что прикоснулся вот к этой коже, к этим соскам, к жилке на шее?.. Даже если ты сорвал джек-пот в размере годового бюджета страны – ты жалкий банкрот, студент Денис, ты нищий бомж на куче мусора у помойного бака. Ты уныло смолишь свой окурок, и на дне твоей бутылки осталась пара глотков дешевого мутного пива – вот всё твое состояние сейчас по сравнению с тем, что ты потерял. Тебя жаль даже больше, чем покалеченного ребенка – у того есть шанс на реабилитацию, а у тебя, студент Денис, - нету. И это не мой приговор, не моя власть и компетенция. Это – к небесам.
…Не было всех этих мыслей в голове Андрея, вернее – они мерцали хаотично и обрывочно где-то в глубинах сознания, а вот именно в таких точных формулировках вернутся уже потом… после... Катя была неподвижной, когда он ее раздевал, бережно опустив на постель. Петельки на ее белой узкой кофточке были такими маленькими, что справиться с ними большим пальцам было непросто. И это почему-то пьянило… обоих…
Когда Жданов коснулся ее трусиков, она жалобно шепнула:
- Погоди…
- Иди сюда, - он привлек ее к себе. – Боишься? Я не тороплю. Просто посиди со мной вот так… близко… Итак, что там с фирмой «Веста»?.. Говоришь – драконовские условия?..
- Перестань дразниться, - фыркнула Катя ему в плечо. – Просто ты весь такой одетый, а я…
- Так это разве проблема? Мне самому или поможешь?..
Помогла. Получилось справиться со всем, кроме ремня на брюках – он был тугим и жестким. Рука Андрея накрыла ее ладошку и усилила напор.
- Вдвоем легче, - прошептал он.
Вот и не осталось никаких барьеров.
Никакого повода для промедления.
Но как это волшебно – просто тихо целоваться в предвкушении. Изнемогать от ласк.
- Я люблю… твои руки… - Катя вздрагивала от молний, пронзающих кожу.
- Это всё, что ты любишь во мне? Печально. Радует одно – руки неотделимы от всего остального, так что получайте, девушка, весь комплект.
- Мне нравится, что ты сейчас шутишь, - она благодарно улыбнулась. – Мне так спокойно, так хорошо… тепло. Нравится, что ты такой большой. И немного пугает…
- Что пугает, Кать? – Жданов склонился к самому ее уху, хотя, разумеется, в квартире не было никаких «жучков». – Что я… везде большой?..
Хорошо, что здесь полумрак и не видно розового марева на ее щеках.
А то, что «везде» большой – что ж, как же это не чувствовать, когда оба – на коленях и спаяны друг с другом?..
- Птица моя испуганная, - Андрей успокаивал ее ласковыми поцелуями. – Но самая-самая смелая… И красивая… Вот тут красивая. И тут. И тут…
- Ох.
- Кать, это просто экскурсия, я показываю, где ты красивая.
- Я так и поняла, - она тихо смеялась, наслаждаясь и плавясь. – Теперь так жжет…
- Где?..
- Там, где экскурсовод побывал. А вообще жжет всё тело, я – одно сплошное жидкое олово. Это сон, а ты – волшебник. Ты лечишь мой страх. И ты тоже – нереально красивый. Вот здесь. И здесь. И… здесь…
Коротко простонав, Жданов поцеловал ее по-иному – с глубоким напором, и стало понятно, что шутки закончились, долго сдерживать срыв плотины не получится. Повинуясь его сильным рукам, Катина спина коснулась простыни. Опять змейкой прополз испуг, и Андрей это почувствовал:
- Милая… - как опытный медбрат - ребенку перед уколом. – Расслабься, девочка моя. Веришь мне?..
- Да…
…И даже если бы не верила, если б хоть чуточку сомневалась – спустя горячечный временной провал обрела бы эту веру вместе с выступившими слезами блаженства и изумления.
…Вжаться, не покидать, остаться в ней навсегда – одно одержимое желание сквозь стоны и лепет.
Опьяняющий восторг – ей было хорошо... Еще более сводящая с ума истина – теперь точно даже следа от студента Дениса не осталось. Катком его – сверху.
И только потом ошеломление от осознания – сам-то еле жив от волшебных сотрясений.
Это, оказывается, вот так бывает. Когда любишь.
- Кать, куда ты отодвинулась?
- Да я на сантиметр.
- Верни мне мой законный сантиметр.
- Задушишь…
- Должен тебя предупредить – это именно то расстояние, на котором ты теперь будешь от меня находиться.
- Всегда?
- Угу.
- Тогда завтра будет самое короткое совещание за всю историю Зималетто.
- Ну да. В общем-то, обсуждать уже будет нечего. Может, и к лучшему?
- Всё шутишь.
- Серьезен абсолютно. А чего мы опять шепчемся, как заговорщики?
- Мне хочется говорить тихо-тихо…
- Говори со мной тихо-тихо, птица моя.
- Только не смейся.
- Не буду.
- Я их и раньше понимала.
- Кого?
- Твоих женщин. Но теперь я понимаю их так отчетливо. Так ярко. Восторг… и это их отчаяние, когда всё кончено.
- Ты их жалеешь, что ли? – Жданов с трудом сдерживал улыбку.
- Да, конечно, - как само собой разумеющееся, ответила Катя. – И тогда жалела. Мне даже хотелось сказать им какие-то теплые слова в поддержку. Той же Изотовой. Я и говорила.
- Чудо ты чудное. Кать, во-первых, речь о бывших женщинах. Во-вторых, что это за разговор про «всё кончено»? Тут тебе уж никак их не понять. Это с ними кончено. С тобой этого слова не понадобится. Никогда.
- Никогда не говори «никогда».
- Укушу сейчас.
- Кстати, совсем забыла, Андрей Палыч. Я давно не сортировала номера в том вашем телефоне, который с мужчинами не соединяет. Как же вы так запустили и мне не напомнили?.. Ситуация наверняка изменилась, надо обновить черно-бело-серые списки, кого-то добавить, кого-то вычеркнуть… местами поменять… прекрати!.. – к концу фразы Катя хохотала, поскольку говорила и одновременно боролась с его попыткой закрыть ее рот поцелуем.
В конце концов Андрею это удалось.
…И опять потом удалось.
- Очень-очень-очень-очень хорошо с тобой… - изнеможенный шепот Кати, открывшей для себя дверь в новый мир.
Как могут эти слова не сводить с ума?..
Над завтрашним совещанием нависала угроза категорического его срыва…
У женсовета опять – утро потрясений, нервные перекуры и лихорадочное жужжание у ресепшена.
- Катя и Андрей Палыч?!
- Ей-богу. Чтоб мне провалиться!
- Подумаешь – вместе приехали. Они всегда вместе ездят по всяким банкам. У тебя воображение разыгралось, Пончита, на почве беременности. Или ты просто не выспалась – вот и мерещится.
- Если кто и не выспался – так это они! – Танечка обиженно раздула ноздри. – Видели бы вы их лица! Будто до сих пор спят… в счастливом сне!
- А что, счастливые лица только от секса бывают? У Кати со Ждановым одно совместное счастье – заплатили налоги и спят спокойно…
- …и вместе, - не сдавалась Татьяна. - У них роман – я вам отвечаю.
- Это они тебе сами сказали? «Доброе утро, Таня, у нас роман»?
- Да зачем мне что-то говорить? У меня глаза есть. Не верите – у Потапкина спросите! Они мимо вертушки прошли, взявшись за руки! – произвела Пончева контрольный выстрел.
Ошарашенные дамочки притихли.
- Ой… - с ужасом пробормотала Шура. – Шеф-то мой Роман Дмитрич уже неделю в офисе не появляется. Звонит только, распоряжения всякие дает…
- И Кира Юрьевна так внезапно в командировку сорвалась! – осенило Амуру.
- Да тут, похоже, серьезная драма, - ахнула Светлана.
- Бери выше – трагедия, - мрачно уточнила Александра. – Шекспир отдыхает. Эсхил с Софоклом нервно курят в стороне. Мой любимый начальник… в отставке. Лучший друг дорогу перешел. Ну, Катька…
- Заметьте – про Колю мы уже даже не вспоминаем, - хмыкнула Тропинкина. – Это уже позапозавчерашний день. Такими темпами Катя к лету до президента страны доберется.
- Сдался он ей, - отмела Кривенцова. – Я вот на Тома Круза ставку делаю. Или на Джонни Деппа.
- Что вы несете? – вмешалась Уютова. – Языки без костей.
- А что нам, молчать, когда такое творится? – от избытка эмоций Пончева повысила голос. – Я вот, между прочим…
- Кхе, кхе! – остановила ее выразительным кашлем Мария. Она первая заметила вышедшего из лифта Малиновского.
Благодаря взбудораженному воображению дамочек он показался им прекрасным как никогда и печальным, хотя на деле был вполне нейтральным, отстраненно-спокойным.
- Доброе утро, Роман Дмитрич!.. - горячо и сочувственно прогудел женсовет почти хором.
- Доброе, - хладнокровно согласился с ними Роман и протянул Александре черную папку. – Шура, это срочно. В трех экземплярах.
- Будет исполнено! – подобострастно заверила она. – Сделать вам кофейку перед совещанием? Покрепче, как вы любите?
- Не помешает, - равнодушно отозвался он. - Но совещание еще через час. Сначала ксерокопии.
- Ой, девочки… - пробормотала Татьяна, глядя ему, удаляющемуся, в спину. – Он какой-то новый, значительный… Страдание… оно возвышает…
- Блин, - Тропинкина схватилась за телефонную трубку. – Чуть не забыла. Жданов просил, как только Роман появится, сразу сообщить.
- Дуэль? – с ужасом предположила Локтева.
- Света, - укоризненно покачала головой Ольга Вячеславовна.
…В своем кабинете Малиновский обнаружил Андрея, сидящего на диване.
- Оу. Уже доложили? – Роман усмехнулся, снял пальто, сел на свое рабочее место и включил компьютер. – Извини, Палыч, у меня нет времени общаться, надо еще кое-что перекачать с флэшки и распечатать. Если ты с воспитательной беседой и карательными санкциями, то в углу я постою добровольно после совещания. В любом из четырех – какой назначишь.
- Тебе неприятно меня видеть? – прямо спросил Жданов.
- Я уже советовал тебе расслабиться на этот счет.
– Ром, скажи как есть, чтобы я понимал, как себя вести. И еще – если ты решил появляться в Зималетто только в дни совещаний, лучше поставить меня об этом в известность.
- Тебя не устраивает качество моей работы? – Малиновский, не поднимая глаз, черкал что-то в своем блокноте. – Ставь вопрос об увольнении на совете.
- Ромка. Я другом твоим хочу остаться.
- Хочешь – оставайся.
- Как – если ты чужой такой?
- Мелодраматический какой-то диалог, - Роман был непрошибаем, как ограждение в бункере из сверхпрочного сплава, способное противостоять ядерной войне. – Не заставляй меня почувствовать себя каким-нибудь сериальным Хуаном-Карлосом. Андрюх, ну правда – мешаешь сосредоточиться. Потом сам же будешь ворчать: «Где документы?»
- А пообедаешь ли ты со мной сегодня – совсем глупо спрашивать?
Малиновский наконец оторвался от писанины и посмотрел на него. Молча и исчерпывающе. Стало ясно – вопрос действительно глупый. Полный провал операции под названием «Поговорить с Ромкой»…
Маргарита Рудольфовна успела к началу совещания, а Кира – нет, еще добиралась из аэропорта. Явившаяся минута в минуту Виноградова объявила, что времени у нее в обрез, поэтому принялись обсуждать грядущий показ и прочие сопутствующие ему вопросы.
Кристина, как всегда, фонтанировала, всё норовила перебить ровное течение собрания, Милко плавно пытался ее урезонить, и это ему даже удавалось.
Александр сидел молча, реплик не вставлял, периодически косился на Жданова с далеко не ласковым выражением на лице.
Малиновский как пребывал на другой планете – «вещь в себе» по Канту.
Маргарита с удивлением разглядывала помощницу президента. Давненько она ее не видела и была впечатлена переменами – девочка-то симпатичная, оказывается, откуда что взялось.
- Ладно, оставляю вас для ваших внутренних вопросов, - заявила наконец Юлиана, глянув на часики, и поднялась. – Надо бежать. Катенька, ты про платежки помнишь, да?
- Конечно, помню, я всё сделаю.
- Всё, всех обнимаю и до свидания.
Но выйти госпожа Виноградова не успела – прямо перед ее носом дверь в конференц-зал распахнулась, и появилась Воропаева-младшая.
Выглядела она так, что даже Юлиана забыла, что она куда-то торопится.
Самое подходящее слово – «умопомрачительно». Кира была облачена в потрясающее платье серебристо-оливковой расцветки, нить крупного жемчуга – у горла. Но главное – лицо. Красивое, лучезарное, идеально накрашенное.
- Всем доброго дня! – объявила она, сияя улыбкой.
Тут же посыпались восторженные приветствия и комплименты:
- Кирочка, божественно выглядишь!
- Просто превосходно!
- Прелестно!
- Деточка мОя, что это на тЕбе? У меня сЕйчас будет рАзрыв сердца, но это шЕдевр!
- Юлианочка, а ты что, уже уходишь? – спросила Кира, не отреагировав на поток любезностей.
- К сожалению, да, дела.
- Пожалуйста, задержись на несколько минут. Мне надо кое-что сказать, и тебя это тоже касается, - Кира обвела взглядом собравшихся за столом.
- Итак, дорогие мои, ненаглядные, у меня для вас новость, - Кира прошлась по конференц-залу легкой походкой, остановилась за спиной Жданова. – Вернее, у нас с Андреем для вас новость. Маргарита, я понимаю, почему вы улыбаетесь и о чем сейчас подумали, но вы ошиблись. Мы с Андреем расстались.
Маргарита Рудольфовна и Кристина выглядели одинаково глупо с полуоткрытыми ртами. Вообще, шокированы были все, включая Катю и Жданова – оба не ожидали ничего подобного. Только Роман, бросив быстрый взгляд на Киру, затем – на Катерину, чуть усмехнулся с пониманием.
- Ну наконе-е-ц-то это собрание перестало быть таким томным, - нарушил паузу Воропаев. – Вот это я понимаю – предмет для обсуждения. Сестренка, поздравляю. От души!
- К-кирюшенька… - пролепетала Кристина, икнув. – А почему ты таким веселым голосом такие ужасы произносишь?
- Да я бы еще сплясал на ее месте, - хмыкнул Саша.
- Погодите, - нервно вмешалась Маргарита Рудольфовна. – Кирочка, это что, шутка такая?
- Нет, это не шутка, - рассмеялась она. – Андрей полюбил другую женщину, и мы расстались. Всё просто, не нужно ничего усложнять.
- Согласен, - одобрил Воропаев. – Ничего усложнять не нужно. Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Делим капиталы – и вам налево, нам направо. А можно позвонить в бар и попросить принести шампанское?
- Саша! – с отчаянием воскликнула Маргарита Рудольфовна.
И тут Кира сделала что-то невероятное: отошла от Жданова, уперлась одной рукой о стол, а другой притянула к себе брата за галстук.
- Еще раз заикнешься о разделении капиталов, - «ласково» произнесла она, - и я тебе больше не сестра. Я не позволю тебе погубить дело наших родителей. Андрей не виноват, что полюбил, и это не причина, чтобы рвать мое любимое Зималетто на куски. Только через мой труп. Запомнил?
Пораженный Александр не нашелся, что ответить.
Кира выпрямилась, вновь обвела всех взглядом.
- Ну, что вы сидите с такими лицами? – поинтересовалась она с иронией. – Для собственных похорон я слишком хорошо выгляжу – не находите? Сашка прав в одном – это счастливый день. Так легко и свободно я себя еще никогда не чувствовала. В жизни нет ничего более верного и правильного, чем ясность в понимании происходящего. А когда продолжаешь жить во лжи и цепляться за обломки, вот тогда точно - хоть в гроб заживо. Увольняться и бежать отсюда куда глаза глядят я не собираюсь – это мой дом. Маргарита… простите меня, вы мне как вторая мать. Но поспешное бракосочетание, которое мы с вами задумали, обернулось бы бальзамированием трупа, которому положено покоиться в земле. Милко, дорогой мой, почти готовое белое платье займет достойное место в твоей коллекции свадебных нарядов. Ты обязательно на нее сподобишься, и труды не пройдут даром, я уверена. Юлианочка, пиаром нашей свадьбы заниматься уже не нужно. Спасибо тебе за все твои прежние старания и прости, если что не так. Мне надо сказать тебе пару слов наедине, пойдем.
Кира улыбнулась всем и вывела Виноградову из конференц-зала. Тут же прислонилась спиной к закрытой двери и сомкнула ресницы.
- Ну что, все силы на это представление ушли? – сочувственно спросила Юлиана.
- Я целую неделю в Праге собирала себя по кусочкам, сшивала по краям ран, - прошептала Воропаева. – Чтобы вот так выйти и сказать всё отчетливо самой и чтобы никто не посмел меня жалеть. Я сделала это для себя. Потрясающее ощущение полета.
- Ты молодец.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |