Когда сердце прекратило бешено колотиться где-то в паху и вернулась способность нормально дышать, я сообразил, что Нор тихонько поскуливает и нетерпеливо тыкается мне в ладонь возбужденным членом.
- Сейчас, - забормотал я, приподнимаясь и снова переворачивая его на спину. – Сейчас, маленький, сейчас я все сделаю, потерпи.
Нор вцепился мне в волосы, толкаясь в губы. Я облизнул горячую головку, втянул в рот, лаская языком гладкую, налившуюся кровью плоть. Анус Нора был открыт, и я ввел туда пальцы, нащупывая возбужденную простату, стимулируя ее короткими сильными толчками.
Почти сразу член у меня во рту дернулся, напрягся еще сильнее, и на язык полилась вязкая сперма. Я глотал ее, вылизывал головку, слушал долгий низкий стон Нора и сходил с ума от переполнявших меня любви и нежности.
Потом мы лежали рядом, прижавшись друг к другу, и я рассказывал Нору про рейд. Не в подробностях, конечно. Ни к чему ему было знать подробности. И про ампулу с триматом в кармане комбинезона – тоже.
- Получается, - задумчиво сказал Нор, – половина клетчатки погибла?
- Не знаю, - я взъерошил ему волосы на макушке. – Может, чуть больше или чуть меньше. Мы договорились, что через трое суток пойдем опять, снова большой группой. Если повезет – за месяц сможем засеять все поля.
- А если не повезет? – Нор приподнялся на локте, заглянул мне в глаза. – Что вы будете делать, если не повезет?
- Станем искать другой выход, - твердо ответил я. – Никто не будет сидеть и ждать голодной смерти.
Нор прижался ко мне каким-то совершенно детским движением – словно искал защиты, – и я обнял его, притиснул к себе. Сам я совсем не чувствовал уверенности в том, что говорил. Конечно, мутанты – грозная сила, если начинают действовать сообща. Но нас было слишком мало. И большая часть – дети, старики, женщины. Они никогда не смогут влезть туда, куда и мы, рейдеры, поднимаемся с таким трудом. Да, Грендель может заставить любого действовать в соответствии со своими указаниями. Но дед старый, он даже вверх по пандусу ходит еле-еле. Маришка может все сжечь на своем пути – но подняться по шахте не под силу маленькому ребенку.
- Ладно, малыш, давай спать, - тихо сказал я и погладил Нора по спине. – Честно говоря, я очень устал в этот раз. Да и тебе утром надо в лазарет, не так много нам с тобой отдыхать осталось. Завтра разберемся, что к чему. Пол и Айван собираются к Базилю, посоветоваться. Я, наверное, тоже к нему пойду. Надо, чтобы голова была ясная.
Нор хмыкнул и уткнулся носом мне подмышку.
Но поговорить с главой Совета мне не удалось. Проснулся я поздно – Нор уже убежал в лазарет, а я позорно проспал его уход. Время завтрака давно миновало. Так что вскакивать и куда-то бежать не имело смысла. К Базилю рейдеры собирались пойти сразу после удара полуденной рынды. А пробили уже первые послеполуденные склянки.
Так что я встал, убрал постель и отправился в душ. Выспался я знатно, усталости в теле не чувствовалось ни малейшей, а при мысли о том, что скоро вернется Нор, и у нас будет с ним масса времени для любви, в животе истомно теплело. Так что я сполоснулся, побрился, тщательно причесался и оделся, спрятал подальше ампулу со стимулятором и отправился немного размяться. Заодно и пообедать.
Народу в столовой еще не было, за одним из столиков я увидел Йозефа, который тут же вскочил и пошел ко мне. Я забрал у Лики миску со скудной порцией каши, тоник и сел, кивнув Йозефу на место рядом.
- Ты как, нормально? - спросил он. – Отдохнул хорошо?
- Вполне, - ответил я. – Жрать только охота. Ты уже пообедал?
Йозеф кивнул, придвинулся ко мне, сунул руку в карман, достал оттуда что-то и положил на стол.
- Ты, конечно, не оценишь, но этого не требуется. Гвена знаешь?
- Еще бы, - я перемешал кашу с подливкой. – Один из немногих приличных мужиков в вашем клане.
- Так вот, - Йозеф оглянулся на Лику и заговорил на несколько тонов тише. – Гвен собрал эту штуку. Это дестабилизатор настроек. Типа электронной отмычки. Находишь лазер, лепишь эту хрень на управляющий блок, и через десять минут вся электронная начинка перестает принимать внешние сигналы. Усекаешь идею? Датчики движения могут хоть взорваться – ни один сигнал с них на лазер не пройдет.
- Иди ты! - я даже отложил в сторону ложку. – Проверяли?
- А то, - Йозеф довольно ухмыльнулся. – Гвен лично испортил два преобразователя и один излучатель. Работает как корабельный хронометр. Так что если готов рискнуть – пошли наверх вдвоем. Найдем эти чертовы пушки и поломаем их к хренам. Верхние даже не поймут ничего, а мы спокойно будем ходить знакомой дорогой.
- Гренделю надо сообщить, - сказал я. – Дед должен быть в курсе, где я и почему. Сам знаешь нашу ситуацию.
- Само собой, - согласился Йозеф. – Доедай и пошли.
Но Гренделя на месте не оказалось. В коридорах вообще было как-то непривычно пустынно, и мне подумалось, что люди экономят силы и не тратят их на праздное шатание, учитывая надвигающийся голод.
В лазарете тоже было закрыто, и тут я уже недоуменно потолкался в дверь. Куда они делись – Блич с Нором? Или кому-то стало плохо, и они вдвоем отправились лечить?
- Да хрен с ним, – Йозеф нетерпеливо дернул меня за рукав. – Кончай топтаться. Иди переодевайся, а я пока зайду к Базилю и все ему расскажу. Если встречу Гренделя – тоже скажу. Время дорого, Вен! Пока долезем – будет уже вечер. А нам надо успеть до смены техников, чтобы вернуться после того, как они пройдут.
В каюте Нора тоже не было, я переоделся, быстро сунул в мешок свое снаряжение, написал Нору, что вернусь ночью, и вышел в коридор.
Йозеф ждал меня около шахты – тоже в полном снаряжении.
- Я Базилю все объяснил, - он сунул мне в руки излучатель. – Держи на всякий случай. У меня тоже есть. Ну что, пошли?
Я взглянул на мешанину проводов. Мышцы протестующее взвыли, когда я ухватился за толстый кабель и подтянулся. Но Йозеф уже лез вверх, а я никак не считал себя слабее его. Мимолетно пожалел, что не успел повидать Нора перед уходом, и двинулся следом.
На удивление, подъем дался мне легче, чем два предыдущих. То ли я уже привык, то ли действительно нормально отдохнул за прошедшие часы. А, может быть, мне придавала сил надежда вырубить лазеры-убийцы.
Мы влезли в воздуховод, повалились на пол, благо, на двоих тут места еще хватало.
- Смотри-ка, - задыхаясь, сказал Йозеф. – А быстро мы с тобой. Вторые склянки вроде совсем недавно били?
- Не ждали никого, - ответил я, переворачиваясь на спину. – Или просто удачно шли. Я только раз сорвался.
- А я два, но недалеко, - Йозеф встал на колени, напился из термоса. – Ну что, двинулись? Главное, чтобы вентилятор там не запустили.
К счастью, вентилятор был все так же обесточен. Либо роботы сюда еще не добрались, либо то, что вентилятор выключился из общей системы, не являлось критичным для воздухоснабжения Корабля.
Еще раз по пути отдохнув и напившись, мы благополучно доползли до Черного коридора, перебрались в знакомую ветку коммуникаций и повернули в сторону лифтовой шахты.
- Как ты думаешь, нас не накроет? – Йозеф покосился на вентиляционные отверстия, черными провалами темневшие в бронелитовой стене.
- Не думаю, - я переплел распустившуюся косу и потуже стянул ее бечевкой. – Датчики, как и пушки, скорее всего, направлены вниз, а не вверх. В крайнем случае, перпендикулярно стенкам. А мы выше.
- Все равно надо проверить, - Йозеф встал. – Сейчас определим, на какой высоте срабатывают.
Он вытащил из мешка тонкую веревку с небольшим грузом, размеченную светящейся краской, закинул ее в вентиляционное отверстие и начал потихоньку стравливать вниз.
- Я смотрю, ты подготовился, - сказал я и тоже встал, подошел ближе.
- Конечно, - напряженно ответил Йозеф. От него отчетливо пахло страхом и ожиданием. – Мы вообще вслепую не привыкли, Вен. Кажется, зацепилось за что-то.
- Груз слабоват, - предположил я. – Надо что-то потяжелее привязать.
- Да, - согласился Йозеф. – Подержи, я термос достану.
Я перехватил веревку, тоже дернул. Она подалась неожиданно легко - видимо, отцепилась. Я потянул ее вверх, и в этот момент на мой затылок обрушился удар. Меня швырнуло вперед, лицом в бронелит, и дальше я уже ничего не запомнил.
66.
Я проснулся за несколько минут до гудка хронометра и поспешно его вырубил – не хотелось будить Вена. В конце концов, он только под утро вернулся. Да и заснули мы, откровенно говоря, не сразу.
И – нет, я не чувствовал себя виноватым. Ни минуты нашей близости не променял бы ни на что другое. И под «близостью» я подразумеваю не только секс. Потому что лежать рядом, обнимаясь и болтая обо всем на свете – это так же здорово, как и заниматься любовью. Тогда тоже почти совершенно неважно, что творится за пределами кровати. Оно там, а мы здесь. Вместе.
Я полежал еще чуть-чуть под боком у Вена, прижимаясь всем телом и бездумно отдавая свое исцеляющее, как хотелось надеяться, тепло. Мышцы ломило так привычно, как будто они были мои, а не чужие. Словно я всю жизнь провел рядом, разглядывая по утрам утомленное лицо и стараясь эту усталость снять.
Я подул на упавшие на лоб светлые волосы, Вен забавно сморщился, завозился, а я понял, что пора выбираться из кровати, если действительно не хочу его разбудить. Ручаться за себя я никак не мог: еще чуть-чуть – и, пожалуй, ранняя побудка ради того, чтобы доставить друг другу удовольствие, перестанет казаться мне эгоистической идеей. Да, я, конечно, вернусь после работы, и нового рейда в ближайшие сутки назначить не могут, но хотелось-то уже прямо сейчас, а не вечером…
Позавтракать я не успел и примчался в лазарет аккурат к третьим склянкам. Блич посмотрел осуждающе, но промолчал. Нора, похоже, уже ушла. Наверное, ей тоже не терпелось встретить своего рейдера и убедиться, все ли с ним в порядке… Когда я поймал себя на этой мысли, мне даже стало стыдно – вчера я совершенно не думал, что не один на ближайших нескольких квадратных футах переживаю за успех похода наверх. А Нора держалась так привычно-невозмутимо и деловито… Может быть, это ее способ отвлекаться?..
С утра мы занялись Ирмой и ее новорожденным сыном. То есть мне, как всегда, досталось заносить сведения в карту, а измерял и осматривал Блич. Малыш протестующее кричал, но быстро успокоился, когда мать приложила его к груди. Я при этом торопливо вышел. Судя по всему, после вчерашнего Ирма меня уже не стеснялась, но вот я испытывал неловкость.
Ближе к полудню пришел Дик со старшим сыном – мальчугану было уже лет пять-шесть. Поблагодарив Блича и меня, все счастливое семейство неторопливо отправилось в свой флат. Дик гордо нес на руках сверток с притихшим малышом.
Я улыбался после их ухода ровно до тех пор, пока не вспомнил, что если ничего не изменится – они не выживут: ни только что рожденный малыш, ни старший мальчик. Дети часто умирают первыми при голоде, я читал… Обнадеживало только то, что Вен сказал – угроза голода ненадолго отступила. Теперь бы фермеры не подвели.
На стене в процедурной крякнул селектор и заговорил голосом Гренделя:
- Блич, будь добр, подойди в каюту Базиля к рынде. Внеочередной совет, надо кое-что обсудить.
- Хорошо, - ответил Блич, и огонек на селекторе погас.
Я посмотрел на него, раздумывая – поведать о своих подозрениях насчет Базиля или не стоит. Решил, что не стоит – уж если я даже Вену ничего не рассказал, Бличу не стану тем более. Он мне ни на ржавый болт не поверит.
Да и самому мне, откровенно говоря, стало казаться, что я поторопился с обвинениями. Все аргументы, так удачно сложившиеся в то утро в голове, постепенно начинали выглядеть слабыми и неубедительными…
- Блич, пока ты не ушел – я сбегаю в синематеку?
- Хорошо, - согласился он. – Только быстро.
У меня и правда получилось быстро – в их систематизаторе я еще в прошлый раз разобрался, когда Вен занимался схемами Корабля. Плосколицый ухмыляющийся Гаррет выдал мне найденную по каталогу копию кристалла без всяких вопросов. После того, как он пялился на нас, когда мы отсюда выходили с Веном, в его нелюбопытство я не верил, но краснеть мужественно отказался. По крайней мере, на данный момент я не делал ничего предосудительного – просто брал информацию, как все.
Когда Блич отправился к Базилю, я воткнул кристалл в терминал и принялся читать. В общем и целом, ничего особо нового мне почерпнуть не удалось – основное Блич уже рассказал. То, что в момент катастрофы на Базе вышли из строя все тормозящие системы, она начала разгоняться, и разгон продолжался до тех пор, пока в работающих двигателях (два из пяти остались в рабочем состоянии) не закончилось топливо, я знал. Но выяснилось, что в отношении бунтов наверху мы изучали сильно урезанную историю Корабля, а здесь сохранили даже дневники очевидцев. Правда, подробнее про исследования и типы излучений ничего не говорилось – видимо, по-настоящему осведомленных людей вниз не отправили. Но зато я понял, почему Блич говорил о тех временах так, словно сам все видел – описания получились очень эмоциональные. Я как раз увлеченно читал воспоминания той самой девушки, родившей мутанта – ее звали Мариса Стоукер, - когда в дверь громко и требовательно постучали.
Отворив, я тут же зажмурился: на пороге стоял Лин.
- Нор, надо быстрее… - горячо начал он и сбился. – Ты чего?
- Я тебя не вижу! – сказал я.
- Открой глаза – и увидишь, - логично предложил он.
- Ни за что.
- Почему?
- У меня примета такая: как увижу тебя – так несчастье какое-то случается.
- Черт тебя возьми с твоими заходами! – разозлился он. – Ну не хочешь – не смотри, только в Лабиринте и правда несчастье.
- Что? – тут же разожмурился я.
- Там конструкции сорвались, придавили нескольких мальчишек.
- С ума сойти! – выдохнул я. – Так не выходной же! В Лабиринт же только по выходным…
- Мелюзга полезла, - сквозь зубы выдавил Лин. – Тебя Блич туда зовет.
- А лазарет? – глупо спросил я.
- Ты совсем, что ли? Людей спасать надо, кто на ваши склянки-таблетки покусится?..
- Нет уж, - сказал я, вспомнив, как разнесли нашу с Веном каюту. – Давай ты дактозамок перенастроишь, чтобы захлопнулся, а я побегу.
- Ладно, - кивнул Лин и шагнул внутрь. – Но я здесь оставаться не собираюсь.
- Не оставайся, просто запри. У него в памяти наверняка есть отпечатки Норы и Блича, они потом откроют.
И я помчался.
67.
Я пришел в себя от резкого неприятного запаха – реального, а не эмпатического. Впрочем, чужие чувства тоже обрушились на меня сразу же, едва я открыл глаза. Преобладали ненависть и страх, и меня чуть не вырвало от этого воображаемого запаха гнили.
Очень больно было рукам, безжалостно вывернутым назад и туго связанным. Я почти не чувствовал кистей и пальцев. И голова болела тоже, особенно затылок, куда пришелся удар. Я мимолетно подумал о Йозефе и о том, что Реттисси всегда остаются Реттисси. Даже те, что из лучших. Интересно, что им пообещали за очередное предательство? Место на окраине Фатланда?
- Очнулся? Вставай, тварь! – тяжелый ботинок ударил меня под ребра, заставив захлебнуться воздухом. – Поднимайся, ублюдок!
Вставать со связанными руками было трудно. Практически невозможно. Я два раза заваливался набок под издевательский смех охраны. Но все же смог подняться на колени, потом – на ноги. Огляделся, чувствуя резь в глазах от яркого света.
Охранников оказалось восемь, и девятым – офицер. Они держали меня под прицелами излучателей, но раз не убили сразу, значит, пока и не собирались этого делать. Зачем-то я им был нужен живым.
Рейдерский пояс с меня сняли, впрочем, со связанными руками я не мог воспользоваться ни даггером, ни шокером, ни цепями, которые тоже при определенных условиях становились опасным оружием. Даже пнуть кого-то я не мог – ноги мне связали толстой веревкой, позволявшей делать один небольшой шаг. На шею накинули такую же, и концы держали в руках двое охранников.
- За мной, - велел офицер, развернулся и пошел по коридору.
Между лопаток мне немедленно ткнули излучатель, подталкивая вперед, охрана дернула за веревку, вынуждая шагнуть за ними.
Когда-то, мальчишкой, я мечтал попасть в Дансити – посмотреть, как они живут тут, наверху, в довольстве и роскоши. Вот только не предполагал, что попаду таким образом – со связанными руками и с петлей на шее. И все равно мне было интересно – я смотрел по сторонам, стараясь запомнить не только дорогу, которой меня вели, но и все остальное.
Здесь действительно жили намного лучше, чем у нас. Когда мы поднялись на лифте из Фатланда в Дансити, контраст стал еще разительнее. Уровень ферм был чем-то похож на наш – разве что освещен лучше да коридоры шире. А Дансити потрясал воображение.
Объемная карта Корабля, которую я хорошо знал, давала представление о верхнем уровне: он был не меньше нашего, но в Даунтауне жилой была только верхняя полусфера. Точнее, даже не полусфера, а треть. Все остальное занимали разгонные реакторы и гигантское кольцо коллайдера, удерживающего в стабильном состоянии антивещество.
Здесь, наверху, жили по-настоящему. Был уже вечер, но еще не поздний, только-только пробили третьи вечерние склянки, и везде толпилось полно народа. Язык не поворачивался назвать широкие светлые проходы коридорами. По стенами вилось множество растений, которые я раньше видел только по визору. То справа, то слева открывались удивительные виды – искусственное озеро, самый настоящий парк, нечто, напоминающее большую площадь со скамеечками, цветущими кустами и фонтанчиком. Что из этого было реальным, а что – голограммой, я не знал. Но смотрелось потрясающе здорово.
Я понятия не имел, как здесь выглядят каюты и где они находятся – схема показывала их на периметре Дансити, а меня, похоже, вели через центр. И вели намеренно, как диковинное животное, отловленное удачливыми охотниками. Никакая ментальная защита не спасала от взглядов, полных жадного любопытства, от доносящихся до меня изумленно-испуганных возгласов. Страх, отвращение, брезгливость пробивали ее насквозь, как бумагу. А несколько раз я даже почувствовал острое вожделение, исходящее от сбившихся в кучки женщин и девушек.
Они и правда роскошно одевались по сравнению с нашими – в длинные яркие платья, закрывающие от взглядов все: руки, ноги, плечи. Волосы на голове были уложены в замысловатые прически, в которых что-то блестело. Наверное, те самые драгоценности. И так же блестели украшения на запястьях и шеях, а у некоторых даже на поясах, перетягивавших тонкие талии.
Они были красивы, женщины сверху, но их красота выглядела какой-то ненастоящей. Неправильной. Искусственной. Даже лица казались одинаковыми масками – из-за тонких, словно нарисованных бровей, подведенных губ и глаз и неестественно розовых скул.
А мужчины все были коротко стриженые и в форме - строгой, отличавшейся только цветом и нашивками.
Я видел себя глазами этих людей, без стеснения рассматривающих меня, словно неведомое чудовище. Да я и был для них неведомым чудовищем – на голову выше любого охранника, с косой до пояса, в свободном комбинезоне, в тяжелых рейдерских ботинках. И с петлей на шее. Монстр, мутант снизу, дикое существо и вечный враг. Думаю, они с удовольствием посадили бы меня в клетку на площади и приводили бы детей – показывать.
Впрочем, многих женщин мой вид возбуждал. Наверное, обязательный секс с офицерами стал для них слишком пресным и привычным – и они жаждали острых ощущений. А что может быть необычнее мутанта в постели? Некоторые буквально раздевали меня глазами, перешептывались с подругами, а я чувствовал их похоть и ощущал себя заляпанным липкой грязью. Особенно когда несколько раз уловил такие же эмоции, но принадлежавшие уже не женщинам. Некоторые здешние мужчины, видимо, тоже любили остренькое.
И все же преобладающими чувствами оставались страх и ненависть. От них начинали тупо ныть виски, к горлу подкатывала тошнота и путались мысли. Я подумал о Норе, оставшемся внизу. Как же сладко было засыпать, прижав его к себе, и просыпаться от осторожных нежных поцелуев. Как хорошо и уютно сидеть, держа его на коленях и поглаживая по спине и по шее. Как от любого прикосновения по телу расползалось мягкое тепло, а в паху начинало тянуть и дергать.
Подумал – и впервые за свою жизнь пожалел, что я эмпат, рейдер, и не могу позволить себе тихо и благополучно оставаться в каюте, не влезая в смертельно опасные авантюры.
Мы шли долго, но любой путь когда-то заканчивается. Закончился и Дансити – внезапно, за очередной диафрагмой широкого тамбура. Дальше была лестница, сама собой движущаяся вверх. Я вспомнил лифтовую шахту, бесконечные титановые балки под ногами и пальцами, неподдающийся бронелит, выматывающую усталость на последних футах подъема. И опять почувствовал ненависть к этим сытым благополучным людям из Дансити, не считавшим нас равными себе. Что для них, не испытывающих нужды ни в чем, значили те сотни фунтов клетчатки? Но даже такой малостью они не желали с нами делиться.
Лестница привела нас в узкий коридор, довольно темный, с низким потолком и титановыми дверями в стенах. Я не помнил по схеме, что здесь было раньше, вероятно, тоже какие-то технические помещения. Одна из дверей оказалась приоткрыта, офицер остановился перед ней. С моей шеи сняли веревку и еще раз толкнули в спину, загоняя в неосвещенное помещение. Я обо что-то споткнулся и тяжело упал на колени. Дверь захлопнулась, оставляя меня в полной темноте.
Кое-как я дополз до стены, оказавшейся в трех шагах, привалился к ней спиной и закрыл глаза. В каморку, где меня заперли, не доносилось ни звука, не пробивалось ни единого луча света, и очень скоро я потерял ощущение времени. Реальной в темноте и тишине оставалась только боль; охранники не потрудились хотя бы ослабить веревку на запястьях. Я с трудом сгибал и разгибал отекшие пальцы, думая только о том, чтобы сохранить кровообращение. Не знаю, зачем. У меня не было ни малейшего шанса сбежать. Да и просто выжить.
Дверь отворилась неожиданно, и так же неожиданно вспыхнул яркий свет, заставивший меня зажмуриться. Донесся удар рынды – полночь, – и чей-то уверенный низкий голос произнес:
- Поднимите его.
Я открыл слезящиеся глаза, мотнул головой, возвращая резкость зрению. Каморка оказалась совсем даже не каморкой, просто сидел я не у стены, а привалившись к какому-то металлическому шкафу. Помещение выглядело достаточно большим, чтобы здесь могли свободно расположиться человек десять-двенадцать.
Меня схватили за плечи, сопроводив парой пинков, вздернули на ноги, и я смог разглядеть человека в дверях, спокойно ждавшего, когда будет выполнен его приказ.
Нор и правда был очень похож на отца, только глаза у Адмирала были не синие, а светло-карие, с желтизной. Да ростом Нор пока еще ниже. А в остальном…
Тот же упрямый подбородок с ямочкой, нос с легкой горбинкой, широкие скулы, чистый высокий лоб, темные, чуть волнистые волосы. Спокойная мужская красота, почти идеальная, если бы ее не портили брезгливое выражение лица и резкие складки там, где у Нора очаровательные ямочки на щеках.
- Невен из клана Гренделя, - произнес Адмирал, и это был отнюдь не вопрос.
Он знал, кто стоит перед ним – точно так же, как я знал, с кем имею дело.
- Адмирал, - сипло ответил я, разлепив пересохшие губы.
Почти сразу один их охранников, стоявших за моей спиной, ударил меня по онемевшим пальцам чем-то очень твердым.
- Его Превосходительство господин Адмирал! – рявкнули над ухом.
- Его Превосходительство господин Адмирал, - подтвердил я, постаравшись вложить в произнесенное максимум возможной издевки, хотя от боли потемнело в глазах.
Всего их пришло семеро – Адмирал, еще двое офицеров и четверо охранников. Судя по всему, меня собирались допрашивать, хотя я не понимал, зачем им это нужно. В конце концов, как я уже догадался, у них и так имелись информаторы – в клане Реттисси.
Адмирал и его свита расположились на стульях у стены, меня вытолкнули на середину комнаты. Несмотря ни на что, я легко читал чувства окружавших меня людей, ведь они не умели защищаться от ментальных контактов.
Основной эмоцией Адмирала был гнев, ничем внешне не проявлявшийся, но бушевавший внутри подобно плазме в магнитной ловушке. Этот гнев жег его, ослепляя и мешая связно думать. Адмирал знал, кто я. И, без сомнения, знал о моих отношениях с Нором. Я был уверен, что он предпочел бы увидеть своего сына мертвым, чем представлять его в постели мутанта.
Охрана за моей спиной предвкушала удовольствие. Видимо, им редко выпадала возможность над кем-то безнаказанно издеваться. Не знаю, как обстояло дело в Фатланде, а здесь, в Дансити, царила жесткая дисциплина – так, во всяком случае, рассказывал Нор.
Офицеры, расположившиеся рядом с Адмиралом, испытывали ко мне брезгливый интерес естествоиспытателей. Здесь не было ни гнева, ни удовольствия, ни страха. Ничего, кроме желания поскорее со всем разделаться и идти спать.
За моей спиной негромко прожужжала дверь – вошел кто-то еще.
- Садитесь, Свенсон, - сказал Адмирал, и я увидел довольно высокого стройного молодого мужчину в серо-голубой форме.
Он обошел меня, вгляделся, хмыкнул – и занял свое место на одном из стульев, поставив на пол чемоданчик с красным крестом. Лекарь, конечно же. И, на первый взгляд, мой ровесник. Его интерес был иным – оценивающим. То ли прикидывал, сколько я продержусь, то ли еще что-то.
- Надо ослабить веревку на руках, Ваше Превосходительство, - негромко сказал он, обращаясь к Адмиралу. – Иначе очень скоро начнется заражение, а затем наступит шок.
Тот кивнул, и один из охранников завозился сзади, дергая узлы.
Боль от хлынувшей в онемевшие кисти крови была такой сильной, что я закусил губы, стараясь не стонать. Пальцы кололо тысячами, миллионами иголок, их распирало, разрывало, мне казалось, что они сейчас лопнут кровавыми шариками…
- Сколько человек находится внизу? – услышал я ровный голос Адмирала.
Допрос начался.
На какие-то вопросы я мог ответить без опаски. Сколько человек живет на нижних ярусах, какое количество из них мутанты, каким образом рейдеры проникают на фермы… Все это здесь знали и без меня, если Реттисси поставляли наверх необходимую информацию.
Впрочем, существовало кое-что, чего Реттисси сообщить не могли. В их клане не было ни одного мутанта.
И когда меня начали спрашивать о том, что мы, мутанты, можем, когда потребовали назвать имя каждого и описать способности, я замолчал. Глядел на серый бронелит стены и прикидывал, каким образом из меня начнут выбивать нужную информацию. Если меня взяли для того, чтобы распотрошить мозги, то вряд ли я мог надеяться на быструю и легкую смерть.
Наше сообщество даже внутри кланов оставалось очень замкнутым, способности большинства мутантов не афишировались. Конечно, были среди нас такие, о ком знали все. Грендель, Хильда, я, Нор – в силу своего необычного появления внизу. А вот о способностях Маришки поджигать и взрывать на любом расстоянии любое вещество знали только члены ее семьи и глава Клана. И о том, что Каролина легким усилием воли может, например, поднять к потолку каюты кровать или перенести со стола на стол стакан, полный воды, и при этом не пролить ни капли - тоже. И о таланте Меган из клана Бартоломью определять любой вид излучения безо всяких хитроумных приборов. И о том, что Лин, младший сын Базиля, видит сквозь бронелит или титанит электрические схемы.
Нас было не так много, меньше двух сотен, но нам было доступно то, чего никак и никогда не мог бы сделать обычный человек. Эти способности чаще всего не находили никакого применения, за редким исключением. Но Адмирал зачем-то хотел знать о нас все – и уже поэтому я сжал зубы так, что заболели челюсти.
- Понятно, - он кивнул охранникам, и на меня обрушился град ударов, от которых я очень скоро свалился на пол, скорчившись и пытаясь спрятать лицо.
Они били меня дубинками по руками и ногам, пинали тяжелыми ботинками в спину, под ребра, и в какой-то момент я перестал сдерживаться и закричал от непереносимой боли.
- Хватит, - как сквозь вату, донесся до меня равнодушный голос, и удары тут же прекратились. – Будешь говорить? Это только начало, предупреждение. У нас имеется немало способов причинить тебе намного больше боли, Невен из клана Гренделя.
Я молчал, кусая губы и уткнувшись лицом в жесткий пол. Наверняка у них были способы, я в этом не сомневался. А еще у Адмирала имелась личная причина превратить меня в окровавленный кусок мяса, предварительно вытянув все, что только можно.
Очень хотелось умереть – раньше, чем они опять приступят к выбиванию информации. Но еще больше хотелось выжить и вернуться к Нору. До слез, до болезненного спазма в горле…
- Мне кажется, мы теряем время, Ваше Превосходительство, - сказал кто-то – я не видел, кто именно. – Зачем столь трудоемкие методы, если можно сделать гораздо проще?
Адмирал не хотел проще, я еще способен был это чувствовать, потому что его гнев и злость перебивали эмоции всех присутствующих. Он жаждал мести, он мечтал превратить меня в корчащуюся у его ног слизь, умоляющую о пощаде.
А я думал о Норе, о том, как нежны и ласковы его губы, как жарко дыхание, когда он отдается мне, как сияют его глаза – и эти воспоминания придавали мне сил.
- Что вы предлагаете, Свенсон?
Великое Пространство, даже голоса у них были невероятно похожи, особенно если не видеть лиц.
- Несколько инъекций, сэр, и он сам все расскажет.
Кто-то из охранников вытащил на середину комнаты стул, меня заставили подняться и усадили, крепко придерживая за плечи. На шею снова накинули петлю, ступни привязали к ножкам, а руки – к спинке.
Лекарь поднял свой чемоданчик на колени, открыл, покопался внутри, доставая какие-то ампулы. Я следил за ним с бессильной ненавистью, понимая, что ничего не смогу противопоставить химии, как бы ни хотел.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |