- Ну вот. А там счастье другое. Оно не от людей зависит. И не от чего-то материального.
- А от чего?
- Не знаю, Рин. Вот когда попадем с тобой туда – тогда и поймем.
- А Кит… он поймет? Вдруг он один не справится? – мальчишка действительно заволновался. – Он же еще маленький.
- А он там не будет один, - утешил я. – Его там обязательно встретят.
- Кто?
- Хм… А ты Тора знаешь?
- Знаю. Он в соседней каюте с нами жил. Сын Фиалки, да? Фиалка моей маме тетя.
- Вот Тор его там и встретит. И поможет, если что.
- Да, рейдеры – они такие. Всем помогают… - он примолк, переваривая услышанное. Потом добавил: – И ты помогаешь. Нас всех вылечил. Лео правду говорил - ты хороший. А я ему поначалу не верил. Потому что взрослые рассказывают, что сверху не бывает хорошего.
Я через силу усмехнулся, устраиваясь на боку поудобнее, чтобы расслабить затекшую шею и уложить на подушку ноющий висок – казалось, так будет легче. В солнечном сплетении по-прежнему болезненно ныло. Непонятно, с чего бы меня опять так накрыло, что я едва концы не отдал. Может быть тоже, как у Гренделя – превышение возможностей дара?..
Твердое колено воткнулось мне в локоть, и Рин тут же его отодвинул, но в свою постель не пошел.
- Я еще немножко тут полежу? – спросил он.
- Полежи, - разрешил я.
- Бок тянет, - признался он. Но тут же вскинулся: - Это я не жалуюсь. Только думаю и думаю про Кита… у него же там ничего не болит, правда?
- Скорее всего, нет, - серьезно сказал я.
- Но я все равно виноват, даже если он там и с Тором… - Рин перевернулся на спину и уставился в потолок. – Пусть бы лучше еще побыл здесь, со мной. И с мамой.
- С этим теперь ничего не поделаешь, малыш, - мягко проговорил я.
- Я знаю. Только… вот тут больно, - он прижал кулак к груди.
- Там теперь все время будет больно, - я зажмурился на несколько секунд, сглотнул и продолжил: – Потому что дорогие нам люди забирают с собой часть нашего сердца.
- И с каждым разом сердце становится меньше, да?
- Да. Но это не значит, что мы не можем полюбить кого-то еще. Потому что даже маленькое, сердце продолжает биться.
- Но однажды оно становится совсем-совсем крохотным, - прошептал Рин. - Его перестает хватать, и человек умирает. Сам.
- Что-то в этом роде, - согласился я. – Но там мы встречаемся со всеми кусочками нашего сердца. Иначе же никак не станешь счастливым.
- Не станешь, - он вздохнул.
- Давай-ка я полечу твой бок, а? – предложил я.
- А тебе опять не станет плохо? – усомнился он.
Я заверил, что не станет, положил ладонь на его сломанное ребро, и через пару минут мальчишка сонно засопел. На щеках еще оставались заметны следы от слез. Сил вставать и перекладывать его на соседнюю кровать у меня не было, я просто поднял голову, оглядел лазарет, пытаясь понять, все ли в порядке. На соседних койках спали остальные четверо, укрытые белыми покрывалами.
Я попытался тихонько подняться на ноги, но тут же накатила слабость, затошнило, и я решил не рыпаться, а остаться в палате до утра. На мгновение стало обидно на самого себя, что разлегся тут, вдали от Вена, а ему ведь, наверное, в Лабиринте тоже несладко пришлось. Нам-то с Бличем думать некогда было – необходимо было действовать. А раскапывавшие завал рейдеры, пожалуй, натерпелись всякого – и страха, и безнадежности, и злости на собственное бессилие, когда отыскали мальчишек… И страшно хотелось вместо Рина под боком почувствовать Вена, прижаться, услышать голос, рассказывающий обо всем ужасном так, что оно уже не кажется совсем ужасным. Потому что вместе мы его обязательно переживем. Как же иначе?..
Я вздохнул, ощущая одновременно восторг и сожаление. Восторг – от того, что у меня есть такой замечательный Вен. И рядом с ним я могу позволить себе быть самим собой во всем, даже в своих слабостях. А сожаление – от того, что прямо сейчас не могу сказать ему, как его люблю и как он мне нужен.
Утром, - твердо сказал я себе, закрывая глаза. – Я обязательно скажу ему утром. И пусть он в следующий раз меня не оставляет одного на ночь в лазарете. С ним мне по-любому было бы лучше.
69.
Ничего вкуснее в своей жизни я не ел. У нас синтезировали очень ограниченное количество ароматизаторов – в основном, чтобы хоть как-то разнообразить вкус напитков и скромных десертов вроде пирога на День Клана.
Я понятия не имел, вкус чего ощущаю – это было нечто совершенно удивительное, в моей памяти не имелось аналогов. Ну и мясо – много, вдоволь.
Когда миска с кашей и кружка с бульоном опустели, я понял, что невыносимо хочу спать. Сил после еды ощутимо прибавилось – может быть, туда снова подлили какое-то лекарство, - но глаза слипались, а от сытой истомы в теле так и тянуло лечь. Я не знал, когда за мной придут, так что не стал противиться желанию. Осторожно отодвинул поднос, расстегнул лямки комбинезона, снял рубашку, свернул ее, чтобы можно было положить под голову. Лег и почти мгновенно уснул.
Меня разбудили, довольно грубо встряхнув за плечо. Я открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь. Передо мной стоял тот офицер – Блейд – и несколько охранников, довольно откровенно на меня пялившихся.
- Поднимайся, - офицер подтолкнул ногой мои вещи, видимо, принесенные кем-то из его подчиненных. – Его Превосходительство велел показать тебе перед уходом еще кое-что.
Я сел, оделся под взглядами охраны, чувствуя острую смесь чужих эмоций – от брезгливости и страха до удивления. Подтянул к себе мешок, развязал, заглянул внутрь. Как ни странно, все оказалось на месте, даже радар Нора. Только даггера не было и излучателя. Ну, нож – дело наживное. Впрочем, я и не рискнул бы пойти с ножом на хорошо вооруженных пятерых охранников и офицера. Особенно сейчас, когда меня действительно собирались отпустить. А вот излучателя было жаль.
Повели меня не назад, а снова вперед и вверх. Так что я в какой-то момент даже заподозрил обман. Но веревки на шее у меня не было, и руки оставались свободными.
Открылась очередная дверь, меня подтолкнули в спину, я перешагнул порог и замер.
Сначала мне показалось, что я очутился за пределами Корабля. После яркого света коридора здесь стояла тьма, но не непроглядная, нет. Впереди и внизу я хорошо видел слегка подсвеченные пульты, операторов – или, как называл их Нор, штурманов.
А все остальное был он. Космос. Но не такой, каким я знал его по видовым фильмам. Настоящий Космос, взаправдашний.
Конечно, это было отражение с внешних камер на внутренние экраны, но это ничего не меняло. Меня окружала чернота, в которой светили сотни, тысячи звезд. Где-то они сливались в сияющие пятна, где-то тянулись цепочками, где-то замыкались в неправильной формы кольца. Я замер, чувствуя, как сердце останавливается – от этой потрясающей красоты, от этой невообразимой огромности, от этого открывшегося мне мира. Кто из нас, проживших внизу весь свой век, мог сказать: я видел Космос? Все, до чего мы могли дотянуться – учебные и видовые фильмы, но они не в состоянии были передать величие того, что я сейчас наблюдал.
- Один из этих миров может стать нашим, - раздалось за моей спиной, и я обернулся. – Но для этого мы должны объединиться.
Адмирал смотрел на меня снизу вверх, и я почему-то подумал, что Нор со временем его перерастет – они уже сейчас были одного роста. Странно: когда я валялся на полу в том помещении, Адмирал казался мне высоким. Видимо, все дело в ракурсе.
- Ступай за мной, - он прошел вперед, обогнув меня, и спустился вниз, к пультам. – Юлий, дайте изображение Мелеты.
Вот теперь стало хорошо видно, что панораму звездного неба составляют несколько десятков экранов. На переднем изображение сменилось. Сейчас там горела звезда – огромная, ощетинившаяся протуберанцами, ослепительная.
- Мелета - одна из ближайших к нам в данный момент звезд, сто шестнадцать астрономических единиц,- темноволосый худой мужчина отвернулся от пульта, окинул меня взглядом, слегка нахмурился. – Тип G2V, желтый карлик, приблизительная масса составляет 1.23 от массы Солнца. Имеет пять планет, три из них землеподобны. М2 вращается по эллиптической орбите на расстоянии приблизительно ста шестидесяти трех миллионов километров, со средней скоростью в афелии около тридцати километров в секунду, в перигелии около тридцати одного километра в секунду. Полный оборот вокруг Мелеты совершает за четыреста звездных суток. Звездные сутки М2 составляют приблизительно двадцать восемь земных часов.
Я помотал головой и ткнул пальцем в сторону экрана.
- А где она?
- Кто? – штурман опять покосился на меня.
- Эта… М2.
- Сейчас не видно, ее скрывает газовый выброс, - ответил Юлий. – Видишь два темных пятна? Это М4 и М1 – другие землеподобные планеты, но наши анализаторы показывают на обеих слишком высокую вулканическую активность и большое количество углекислоты и сернистого газа в атмосфере.
Я присмотрелся. Никаких темных пятен на клубящемся нестерпимым светом диске я не увидел, только глаза заболели. Тонкий синий луч световой указки скользнул по экрану и уперся в нечто, что я при всем желании не смог бы назвать пятном, настолько оно было микроскопическим.
- М4, - указка переместилась правее и выше. – М1.
Честно говоря, я чувствовал себя дикарем и невеждой. Собственно, я им и был, но на фоне этих людей, с непостижимой легкостью произносящих непонятные мне цифры и термины, которые для них очевидны, очень отчетливо ощутил свою убогость.
Нор был из них. Он наверняка знал, что такое астрономическая единица и афелий. Он мог бы разглядеть две планеты, рассчитать их движение и определить, где расположена третья. Именно здесь он, наверное, был нужен. Именно за этими пультами находилось его место.
В горле неожиданно пересохло. Я представил, каково Нору было лишиться всего этого и оказаться в тесных неуютных помещениях нижнего уровня. После простора Дансити, после вот таких прекрасных, завораживающих видов на глубокий космос. После всего того, что ему готовила судьба, - оказаться на самом дне в постели малообразованного варвара…
Честно говоря, мне стало нехорошо. Любой нормальный человек захотел бы вернуться назад, в свой мир, появись у него такой шанс. Что такое влюбленность по сравнению с целой жизнью? И если все случится так, как планирует Адмирал…
Дальше предполагать было страшно. И я трусливо подумал, что эти, верхние, наверняка откажутся принять назад мутанта. Сотрудничество сотрудничеством, но им Нор не нужен – будь он хоть трижды целителем. А он ведь еще и убийца.
- Мы должны изменить траекторию движения корабля и максимально приблизиться к орбите М2. На корабле остались десантные шлюпки, они достаточно вместительны, чтобы эвакуировать всех, - Адмирал говорил сухо, словно все давно уже было продумано и решено. – Сам корабль посадить на планету не получится, он для этого не предназначен. Разумеется, мы практически ничего не сможем забрать с собой, кроме самого необходимого: синтезаторов, семян, оплодотворенных яйцеклеток различных животных, которые сейчас находятся в криогенных блоках, инкубаторов. На шлюпках имеются солнечные батареи – мы подключим к ним синтезаторы и обеспечим себя всем необходимым на первое время, пока не разовьем нужную нам инфраструктуру. У нашего общества есть реальный шанс колонизировать планету. И жить там, не мешая друг другу.
- И где гарантия, что вы не перебьете нас сразу после приземления? – я облизнул пересохшие губы.
- Бессмысленно, - отрезал Адмирал. – Нас ждет очень тяжелая и долгая работа. Каждая пара рук окажется важна, чтобы выжило все общество. Нерационально разбрасываться вашими способностями в то время, когда они наиболее необходимы.
И опять он не лгал – я прекрасно это чувствовал. Он думал именно то, что говорил, и мне стало легче. Ненамного, но легче.
Уверенность этого человека заражала – он рассказывал об операции по спасению корабля так, словно план был давно обдуман, обсужден и оставалось только назначить дату его исполнения. Адмирал ни секунды не сомневался, что мы согласимся на сотрудничество. Да и я в этом не сомневался, честно говоря. Если дело обстояло именно так, как он мне сообщил, выбора не оставалось. К тому же Адмирал и не собирался нам его оставлять. А никакие принципы не выдерживали конкуренции с жизнями двух тысяч человек, из которых лишь чуть меньше двух сотен были не совсем нормальными.
И теперь становилось понятно, зачем верхним оказался нужен именно я. Как бы я к ним ни относился, обмануть эмпата невозможно. Я знал, что Адмирал сказал мне правду. А раз это знал я – это мог подтвердить и Грендель.
70.
Проснулся я поздно. И обнаружил, что остался в палате один. Подивившись, поднялся, оделся, наведался в гигиеническую кабинку и выполз в приемную, где спиной ко мне сидела Нора.
- А где пациенты? – спросил я.
Она вздрогнула и обернулась. Глаза у нее почему-то были красные.
- Родители забрали. Вечером приведут на обследование. И Блич настоял, чтобы ночевали мальчишки пока здесь.
- Ничего не слышал, вообще. Спал как убитый.
- Блич тебе снотворное ввел рано утром, - Нора почему-то отказывалась смотреть на меня прямо, глядя куда-то за плечо.
- Зачем? Я просыпался ночью, чувствовал себя более или менее.
- Решил, что тебе надо восстановить силы.
Мне показалось – она чего-то не договаривает. Примерно так на меня смотрели люди после того, как прошел слух о диверсии на фермах. Но вчера-то я при всем желании не мог ничего натворить! В чем меня еще могли обвинить?
- Нора, - осторожно позвал я, - случилось что-то, чего я не знаю?
Она прикусила губу и опустила голову.
- Кто-то опять придумал не подпускать ко мне Вена? – внезапно осенило меня.
Потому что если бы не так – разве дылда уже не вытащил бы меня из лазарета?
- Нет, - ответила она совсем тихо, - никто ничего не придумывал. Просто… Вен пропал.
- Что значит пропал? Глупости какие-то. Как можно исчезнуть с Корабля?
Нора внезапно подняла голову:
- Вчера они с Йозефом ушли наверх обезвреживать ловушки. Сегодня утром тело Йозефа нашли в атриуме.
До меня дошло не сразу.
- Тело? Йозеф разбился в атриуме?!
- Нет. Его убили. Из излучателя.
Я попытался собрать мысли в кучу.
- Так они что… отправились в рейд после несчастья в Лабиринте?
- Их не было в Лабиринте.
- Но я видел Бена. И Айван… там был Айван!
- Ив ничего не знал, - Нора устало вздохнула и сгорбилась. – Йозеф зашел к Базилю, поставил в известность – и они отправились вдвоем.
- Как вдвоем? Зачем?.. А я? – мне все еще не хотелось верить. – Вен же не мог уйти, ничего не сказав мне.
Или мог? В конце концов, разве я был важнее, чем дело всей его жизни?
Нора пожала плечами.
Я опустился на стул и понял, что ничего не чувствую. Совершенно. Внутри внезапно образовалась гулкая, всеобъемлющая пустота.
Вен пропал, - сказал я себе. – Вен пропал. Он не пришел в лазарет, потому что его нет в Даунтауне. Его вообще нигде нет, скорее всего. Потому что мутантов наверху не берут в плен.
Слова вполне себе доходили до сознания, но оставались просто словами, за которыми не следовало ничего. Никаких эмоций. Я будто оглох и ослеп, только не физически.
- На, выпей, - Нора сунула мне в пальцы стакан. - Иву всегда помогает…
Я автоматически поднес напиток к губам. Горло и следом за ним пищевод обожгло мгновенно прокатившимся жаром, и я закашлялся.
- Спирт, - виновато пояснила Нора. – Но хороший, медицинский. Нам положено.
Я посмотрел на фляжку, зачем-то взял ее в руки, поднялся и пошел к выходу.
- Нор? – виновато позвала она, но я не обернулся, закрыв за собой дверь.
Коридоры были пусты – или это я никого перед собой не видел? В ушах звенело от тишины. А я брел и брел, прижимая фляжку к груди. Целью была каюта, потому что казалось – может быть, это ошибка? Может быть, Йозеф соврал, что пошел в Полис не один. Может быть, во флате случайно забыли посмотреть? Я приду – а Вен спит там. И ничего не знает, как все кругом волнуются… Или он просто уже вернулся. Потому что Нора ошиблась. Ведь рейды не случаются с бухты-барахты. В них не ходят когда заблагорассудится. Вена не могли послать так быстро – у него должно быть двое суток на отдых, ведь его берегут, правда? Он же единственный эмпат среди рейдеров. Кто бы его так быстро отпустил?
Скрипнув, дверь отъехала, стоило прикоснулся к сенсору. Я перешагнул порог. Каюта оказалась пуста. Я на всякий случай заглянул в душевую, и только после этого заметил белеющую на столе записку.
Я не хотел ее брать. У меня никакого желания не возникало вообще прикасаться к ней. Я смотрел на нее, как на свой приговор. Словно опять стоял перед трибуналом, и мне вот-вот должны были объявить, что отбирают самое дорогое.
Сообразив, что спирт по-прежнему со мной, я открутил крышку и сделал несколько больших глотков. На этот раз он не обжег, а только приятно согрел глотку.
Снова посмотрел на стол – листок все так же лежал там. Я сделал шаг, другой – чтобы можно было взглянуть поближе. И, не притрагиваясь, прочитал:
«Прости, появилось срочное дело. Не нашел тебя, поэтому пишу. Буду ночью. Не скучай. Люблю». И дата. Вчерашняя.
Я опустился на кровать, потянулся к листку, скомкал. Значит, вчера ночью Вен не появился во флате. Его нет со вчерашнего дня. Пропал. Пошел наверх и пропал. А мертвого Йозефа нашли в атриуме.
Я знал, что когда ступор пройдет – я буду выть над этими «не скучай» и «люблю». Но сейчас я бы отдал все, чтобы их не было. Чтобы не было этого смятого листка в моих пальцах. Никогда.
Не помню, сколько я так сидел. Время от времени, когда зачем-то переводил взгляд и натыкался на фляжку, поднимал ее ко рту и глотал. Потом глотать стало нечего, и я выпустил ее из пальцев. Фляжка глухо стукнулась о пластик пола.
Я знал, что так не бывает. Я ведь уже терял Вена, правда? Неужели одного раза недостаточно? Зачем снова? Разве правильно – дважды бить одним и тем же? От повторения никто не становится мудрее. А я и с первого раза все усвоил, честно. Так почему? Неужели это справедливо?..
Как всегда, спиртное и не думало меня брать. Голова оставалась ясной, хотя и наполнялась каким-то непонятным гулом, в котором плавали эти странные мысли о справедливости и прочем. И склянок я почему-то совсем не слышал. Отменили их, что ли?..
В каюту постучали, я машинально поднялся идти открывать и понял, что держаться прямо мне затруднительно. Кое-как добрался до двери и открыл. Сам не знаю, кого я ожидал увидеть – по-моему, никого. Но на пороге стояла Маришка. Она немедленно замахала руками, пытаясь что-то мне объяснить.
- Прости, малышка, я немножко занят, - заплетающимся языком сообщил я. – Давай в следующий раз, хорошо?
И попытался закрыть дверь, но не тут-то было – девочка просочилась внутрь и жестикулировала теперь перед самым моим носом. Я не успевал следить за движениями ее пальцев. Да, собственно, даже если бы успевал – бесполезно, я все равно не знаю языка глухонемых.
- Не понимаю, - медленно проговорил я. – Приходи завтра, а? С Михасем. Или с Лео. С кем-нибудь, кто мне все объяснит.
Но Маришка никак не желала угомониться. Не выдержав, схватила меня за рукав и потащила куда-то за собой. Едва не упав, я вывалился в коридор. Маришка явно хотела, чтобы я двигался как можно быстрее, но меня сильно качало, и ноги почему-то путались друг в друге, словно их было штук десять. Но я честно старался.
- Кому-то плохо, да? – пропыхтел я, в очередной раз пытаясь справиться с подгибающимися коленями.
Она энергично покивала и стукнула кулачком в мою грудь.
- Мне не плохо, - возразил я. – Я всего-навсего пьян. Потому что – ты слышала? Они утверждают, будто Вен отправился в рейд. Но это же нелепо и глупо. Кто же ходит в рейды вдвоем?..
Пройти мы успели всего несколько шагов, когда из-за поворота показались люди. Маришка замерла, я тоже остановился, она оглянулась на меня с явным испугом в глазах. Кто ее так напугал?..
Я прислонился к стене для устойчивости, поднял голову – до того больше следил за собственными ногами и отчего-то неровным полом, - и сощурился, вглядываясь в приближающихся. Они почему-то двоились, и создавалось ощущение, будто ко мне движется все население Даунтауна.
«Странно… Им же всем не поместиться в нашем флате…» - мелькнула безумная мысль.
- Вот он! – закричал кто-то из подходящей толпы. – Держите его, а то удерет!
Знали бы они, насколько сейчас малоподвижны мои ноги – не волновались бы, что удеру. Рассказать им, что ли?..
Но ничего рассказать я не успел. Даже рот не успел раскрыть – в меня вцепились со всех сторон.
- Предатель! Фатландский прихвостень! Шпион!
Голоса были разные, а размытые лица – все как одно.
- Из-за тебя, змееныша, все страдаем! Пригрели! Все Грендель!
Я слабо соображал, чего они добиваются своими криками. Но было очень больно.
- И что же Грендель? – спросили откуда-то, и толпа внезапно расступилась, а чужие пальцы на моих предплечьях разжались. Старик выбрался из толпы и встал прямо передо мной. – Ко мне накопились какие-то претензии?
Притихшие было люди опять принялись вопить.
Я не разбирал ни слова. Почему-то. Только Маришка все крепче стискивала мою ладонь.
Потом опять заговорил Грендель. Толпа немного угомонилась, слушая, но ненадолго. А потом вперед протолкался Тамир и, подхватив Гренделя под локоть, встал около. Я осоловело хлопал глазами. До меня только сейчас дошло, что руководителя клана и правда шатает, и поддержка ему совсем не повредит.
Тамир внезапно заговорил – его голос, более сильный, чем у Гренделя, я расслышал, хотя он тоже стоял ко мне спиной:
- Это не первый голод в Даунтауне.
- Зато это – первый диверсант! – я внезапно узнал Дорсета. Вернее, двух Дорсетов. Они тыкали в меня пальцами и орали: – Клетчатку чуть не погубил, теперь нас гробит!
Толпа словно взбурлила – по крайней мере, мне так показалось, - и надвинулась ближе.
К Тамиру метнулись две невысокие тени – одна меньше другой, - и замерли рядом.
- Нор никого не гробит! Он лечит! – завопил маленький, и я узнал Лео.
А я ведь так к ним и не зашел, хотя обещал…
- Лечит? Это теперь так называется? Сначала Тор, потом малыш Кит, теперь Йозеф и Невен!
- Даже собственного любовника не пожалел!
Я прищурился, пытаясь разглядеть обладателя пронзительного голоса, режущего уши. А тот продолжал:
- Как Вен ему задницу ни лизал, а тоже пошел на мясо!
Вен? Пошел на мясо?
- Я не понял, Старки, ты имеешь что-то против Вена? – смутную фигуру заслонила от меня спина, в которой я заподозрил Айвана. Кому еще могли принадлежать эти русые патлы и мощный баритон?
- Оскорбив нашего друга, ты оскорбляешь всех рейдеров, - Бен встал поблизости, и неожиданно передо мной стало очень тесно. Огромные спины загораживали от меня происходящее.
- От верхнего одни несчастья, – и этот вкрадчивый бас я тоже уже слышал. Сладкое имя и мерзкий тип. Марци… Марци… Марципан, да. – Не стоило принимать его в клан, Грендель. Ты допустил роковую ошибку.
Маришка опять попыталась меня куда-то потянуть вдоль стенки, но идти было совершенно некуда, даже если бы мои ноги неожиданно начали двигаться. Повсюду были лица, лица, лица… И спины.
- Роковая ошибка природы – это ты, Марци. И твоя глупая завистливая ненависть к рейдерам. В том, что погиб мой сын, нет вины этого мальчика!
Фиалка. Я зажмурился, пережидая вдруг накатившую боль. Тор погиб, когда я думал, что погиб Вен. А теперь…
Великое Пространство! Вен! Они же все считают, что Вен…
Сердце сжалось, словно ударили под дых.
«Сопротивляйся, мальчик. Не вздумай падать. Они разорвут тебя, если ты сдашься», - услышал я Гренделя у себя в голове.
Разорвут?.. Разорвут?! Так вот для чего они пришли!
Я даже почти обрадовался. Вернее, ликование вышло каким-то болезненно напряжённым и испуганным, но, тем не менее, мне внезапно стало легче. И сердце почти перестало ныть.
Это же прекрасно. Конечно! Пусть делают то, за чем пришли. Потому что тогда внутри ничего не будет сворачиваться в болезненный комок, и мне не придется до конца додумывать мысль о том, что Вен…
Не давая себе шанса и впрямь додумать, я вырвал руку у Маришки, отлепился от стены и шагнул из-за спин. Опьянение больше совершенно не чувствовалось – я окончательно и бесповоротно протрезвел. И единственное, чего хотелось – свободы. Пусть меня отпустят. Хоть как-то. Потому что жить без Вена я не желал. Пошатнулся, открыл рот, все равно почему-то не различая отдельных лиц…
Меня схватили за плечо и толкнули обратно за спины. Кажется, это сделал Бен. Или Айван. Вряд ли у Гренделя или у Тамира получилось бы так легко и быстро швырнуть меня назад, к стене. Я перевел дыхание, сжал кулаки и снова упрямо полез вперед. Толпа глухо и как-то одновременно выдохнула, загудела, качнулась к нам, угрожая раздавить людей, которые пытались защитить меня от расправы.
- Никогда у нас не жили верхние! И незачем!
- Одни несчастья!
- Хватит того, что мы оставляем их малышей!
- Уйди с пути по-хорошему, Грендель!
- Парень проклят, хоть и мутант!
- Вместе со своим даром проклят!
Они кричали и кричали. А я чувствовал – наверное, в первый и в последний раз – какая она, чужая ненависть. Жаркая, тяжелая, колючая. Слепая и безжалостная. Готовая все смести на своем пути, лишь бы добраться до меня. Ее не остановят ни Грендель, учивший добрую половину присутствующих, ни Фиалка, совсем недавно потерявшая единственного сына, ни дети, изо всех сил вцепившиеся в мою одежду – лишь бы не выпустить из круга. Ни даже рейдеры, без которых Даунтаун обречен. Этот невидимый огонь способна потушить только моя кровь, размазанная по тусклому пластику пола и стен. И я не могу, не должен, не имею права дать этой ненависти по пути ко мне уничтожить других людей…
- Мы не хотим умирать из-за него!
- Поднимем тело наверх – пусть верхние увидят, что мы уничтожили их лазутчика!
Мне с трудом удалось выбраться вперед – я воспользовался тем, что Тамир поддерживал Гренделя, и пролез около него. Увидев меня прямо перед собой, толпа на секунду притихла.
Я не знаю, что выражало мое лицо. Но думал я в этот момент о Вене. О том, что скоро его увижу. Потому что мое сердце стало слишком маленьким, чтобы жить дальше.
Да, я понимал, что будет больно. Но, наверное, недолго. А потом… Ведь все мы встречаемся где-то там, чтобы быть счастливыми.
И я улыбнулся сквозь застилавшие глаза слезы и сказал:
- Я готов.
После секундного молчания кто-то заорал:
- Дерьмо! Предатель! Диверсант!
Толпа глухо зарокотала и сделала еще шаг вперёд. Я зажмурился…
Но тут меня знакомо сгребли в охапку, дернули на себя и принялись целовать – так, как умел только живой Вен. Настоящий. И пах он… И пах тоже настоящим, всамделишним Веном. Потом, грязью, немного кровью - реальностью.
- Я вернулся, - сказал он мне жарким шепотом, но тут ноги мне все-таки отказали, и я попытался осесть на пол.
71.
К атриумам меня повели кружным путем, через какие-то технические этажи. Слава Пространству, по-прежнему без веревки на шее, хотя и под конвоем. Время шло ко вторым послеполуденным склянкам – я успел взглянуть на хронометр в том, звездном зале, – и по дороге нам попалось немало офицеров в характерной темно-зеленой форме операторов и техников в оранжевых комбинезонах. Судя по всему, они отвечали за жизнеобеспечение Дансити – микроклимат, очистку воды и воздуха, антибактериальную обработку и Пространство знает, что еще. Эти коридоры я знал только по схемам, но знал хорошо. Так что перестал волноваться, что меня ведут убивать, - мы шли самой короткой дорогой к спуску в Черный коридор и атриумы. И, естественно, мысли мои вернулись к Нору.
Я не сомневался, что он сходит с ума от беспокойства. Кто знает, что там наплел Йозеф – после предательского удара в затылок я не сомневался, что вся эта операция была тщательно разработана здесь, наверху. Но вряд ли рядового исполнителя посвятили в ее подробности. Я даже оскалился, представив, как буду вытряхивать из Йозефа его подлую крысиную душонку. Подумать только, я еще считал его нормальным мужиком. А он оказался такой тварью. Но раз уж я возвращаюсь – он за все заплатит. И за страдания Нора тоже.
Окончательное решения я принял уже у самого атриума. Сначала домой. А Совет кланов может подождать: двое суток – достаточно большой срок.
Гравитационная подушка приняла меня на первом уровне, и я, не задерживась, спрыгнул на второй. Подошвы глухо хлопнули о пластик, я слегка пошатнулся и по инерции сделал пару шагов вперед. На мгновение задумался о том, что на лице у меня ссадины и синяки от побоев, да и на теле хватает кровоподтеков самого жуткого вида. Охрана Адмирала постаралась на совесть. А еще ужасно саднило шею – там, где ее натерла жесткая веревка. Мне не хотелось пугать Нора таким видом, но мой визит в лазарет гарантировал, что до дома я доберусь нескоро. Так что я решил махнуть на всю эту ерунду рукой и побежал в сторону нашей каюты.
Подозрительный гул за поворотом заставил меня перейти с бега на шаг, но я все же врезался грудью и плечом в плотную толпу людей, забившую коридор. Их было как-то слишком много – сотни две или три, а, может, и больше. Толпа гудела – мрачно и глухо, слов было не разобрать, но я и вслушиваться не стал, пробивая себе дорогу в этом скоплении возбужденных и озлобленных людей. Ментальный блок я поставил, едва их заслышав, но ненависть и страх – очень сильные чувства. У меня почти сразу заныло в висках и над глазами, но я упорно толкался, отодвигал, пробирался вперед и наконец выбрался на открытое пространство перед нашей каютой.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |