- Все воины умны в бою, а в мирной жизни они часто бестолковы. Перун его не наставляет. Черноус не видит очевидного. Грустно.
- Что делать, Нива?
- Боги уже давно стали отворачиваться от нас. При Святославе они снова поверили в русичей, но если мы откажемся от них, они могут нас покинуть. И пока их Дух будет жить в наших душах, народ наш будет силён и могуч. А когда и Боги и люди окончательно потеряют друг друга, народ погибнет. Чужие Боги не спасать приходят, а губить. Через десять ли лет, или через сто или даже через тысячу лет – гибель народа неизбежна.
- Мама, что же делать?
- Борись, сын мой. Пусть Боги дадут тебе удачу. От борющихся за них людей они не отвернутся, – она поцеловала внука, отстранилась, с любовью глядя на него, погладила по плечу Любаву и вышла на улицу.
Поезд великого князя Владимира с молодой женой неторопливо продвигался вдоль правого берега Днепра. Цветущие степи, полноводный Днепр не восхищали молодую гречанку. Привыкшая к строгой дисциплине, она не показывала своего отношения к «дикой» стране, так не похожей на ухоженную цветущую Грецию. Для остановок выбирали живописные места, разбивали шатры, охотились, ловили рыбу. Владимиру новизна юной, пугливой, ребячливой царевны нравилась. Он вспоминал свои ранние детские влюблённости, и был очень доволен этим. На ломаном греческом Владимир признавался жене в любви. Та улыбалась с ответ, стараясь быть величественной, чтоб он, хотя бы днём на свету не наваливался на неё и не терзал её поцелуями и последующим сопением налитого кровью лица. Она поняла, что сможет привыкнуть, но сейчас ей было очень трудно. Она была тайно влюблена в одного из молодых чтецов, Варсонофия, читавшего ей книги перед послеобеденным сном. А Владимир так был непохож на хрупкого, нежного Варсонофия, что она подумывала о нечаянном своём самоубийстве, но дисциплина гнала эти мысли прочь. Только в молитве находила она отдохновение. Владимир старался молиться с ней вместе, и она чувствовала своё менторство над ним в эти мгновения. Братья ей тоже твердили, уговаривая её на необходимый брак, что она должна нести слово божье в дикую страну.
Стали накрапывать первые предосенние дожди, и Владимир позвал Добрыню на разговор.
- Мы ещё немного погуляем в медовый месяц, а ты бы, дядюшка, ехал в Киев и приготовил всё к крещению киевлян.
- Ты не слишком торопишься, племянник. Хочешь порадовать молодую жену, но мы не совсем готовы.
- Ты меня торопил крестить Русь, а сейчас я «слишком тороплюсь».
- Где крестить будем? Церква у нас всего одна. Днепр уже холодный, а будет ещё холоднее. Надо набрать ещё варягов-христиан. Священников из Константинополя надо бы побольше. Я бы перенёс крещение на следующее лето. Подготовились бы. За волхвами установить наблюдение, чтоб восстания не было.
- Какой ты предусмотрительный, дядюшка. Даже скучно с тобой. Пусть твои бояны начнут славить богатырей – христиан: Илью Муромца, Алёшку хитрого.
- Еду сегодня в Киев. И по жене соскучился.
- По какой? Смеюсь. С богом, дядюшка.
Уже начал изредка выпадать снежок и стаивал днём. Волки выли в сумерках. Лесные затворники готовились к зиме. Ещё прошлой осенью водили Зорьку и Ласку в деревню на случку и дождались: у Зорьки родилась бодливая тёлка, а у Ласки – ласковый жеребчик. Стали строить новый сарай. В старом оставили Зорьку с телёнком, а в новый поместили Ласку с жеребчиком. Утепляли стены изб, вялили рыбу, забивали сеновал сеном. Никита охотился. Глухарей развелось в округе множество, и он почти каждый день приносил больших птиц. То удавалось подстрелить из лука, вылетающего из-под ног с громким хлопаньем, глухаря, то вынуть из петли зазевавшегося косача. «Вот наш кормилец вернулся», - встречал Никиту дед Андрей. Сегодня, возвращаясь с охоты, обвешанный утками Никита услышал незнакомый голос. У ворот стоял давно не заезжавший к ним Исаак. Все обитатели хутора что-то живо с ним обсуждали.
- Переезжайте снова в монастырь. Монастырь не в Берестове будет, а в другом доме. Скоро ваш настоятель отец Диомид вернётся из Греции. Великий князь Владимир крещение принял. Вернулся к вере бабушки своей великой княгини Ольги. Смело возвращайтесь. Гонений не будет.
Наутро Исаак уехал. Очень торопился. Жители лесного хутора вечером заговорили о переезде. Никодим от переезда отказался сразу:
- Я здесь прижился, соблазнов у меня здесь немного. Отсюда я скорее в рай попаду. В городе на людях больше греха выйдет.
- И у меня с людьми не ладится. В городе я на них злюсь, а это грех, - сказал Фёдор.
- И я тогда останусь, - поддержал их Андрей.
- Нет, Андрей, ты стар и болен, а мы не умеем лечить как надо. Тебе лучше к людям, Там и знахари и знахарки есть, - рассудил Никодим.
- Знахарок мне не хватает, - пошутил Андрей.
- И я остаюсь, - заявил Никита.
- Никитушка, мне с тобой расставаться, ой как горько, но ты молод, не жил среди людей. Здесь в лесу, что ты постигнешь? Молодой человек должен среди людей пожить. Ты грамоте обучен, и ведь самому хочется мир увидеть.
- Я с тобой не хочу расставаться.
- Я же не вечный. Умру. А ты здесь в лесу как медведь будешь жить. Поезжай и Андрея возьми. Поможешь ему, пока там не обживётесь. К нам по весне и осени приезжать будете. А уж мы вам всегда рады будем.
- Сейчас ехать несподручно. Летом следующим поедем, - сказал, подумав, Андрей.
- Дело, - согласился с ним Фёдор.
Так и порешили. После весеннего сева и поедут Никита с Андреем в новый монастырь.
В потайной комнате княжеского дворца собрались князь Владимир, Добрыня и Исаак. О встрече чрезвычайной важности попросил Исаак. Перед встречей он потребовал хранить полную тайну обо всём, что он скажет. И князь, и Добрыня согласно кивнули головой. Их заинтриговало такое начало. Стены комнаты были обиты шёлком с затканными шестиконечными звёздами, привезённым ещё Святославом из дворца кагана в Итиле. Окон в комнате не было. Добрыня зажёг две свечи, и вопросительно поглядел на Исаака. В здоровом глазу Исаака отразилось пламя свечи. Он торжественно и серьёзно заговорил:
- Я понимаю, пришло время передать вам, братья мои, давнее (ему почти тысяча лет) и секретное решение иудейского синедриона в Иерусалиме, когда чернь израильская взбунтовалась и начала исповедывать и проповедывать добрые, но неисполнимые для нынешних людей заповеди Иисуса распятого. Синедрион постановил: жесточайше преследовать распространение учения Иисуса среди иудеев. Избранный Богом народ должен сохранять свою особность и избранность. Всех замеченных в исповедании не казнить, а высылать в земли гоев. Ибо учение Иисуса привлекательно для гоев и лишает их воинственности, делает их ручными, как телят или щенков. Сейчас иудеи рассеяны Богом по миру, но христианство распространилось по всей Европе, и наше время придёт и исполнится воля Иеговы, сказавшего: «Я дам вам во власть всю землю с её богатствами». Сохраните это решение синедриона в строгой тайне, караемой смертью за выдачу её гоям. Так что я рискую, если я ошибся в вас, и вы со мной будете не согласны.
- Я обещаю хранить в тайне сказанное тобой, Исаак. Я это всё слышал от отца своего, твоего друга, но он не посвящал меня во всю тайну из-за моей молодости. Про решение синедриона он не говорил, - взволнованным торжественным голосом ответил Добрыня.
- Дед ваш умер безвременно. Я ввожу вас в число посвящённых, - сказал, обращаясь к Владимиру Исаак.
- Но отец мой, князь Святослав, великий воин, завещал мне веру предков в Перуна, и Стрибога, и других Богов русов.
- Но мать твоя покойная, благословляла тебя именем Яхве, а закон наш определяет племя и религию по материнской линии. Не захочешь же ты нарушить волю Бога нашего Яхве, создавшего землю и небо, ради идолов. Выбора у тебя нет. Нынче ты стоишь перед лицом Бога, и имя ему Яхве.
- Да, я ваш, ваш, и Бога Яхве исповедую, но так сразу мне трудно.
- Племянник, ты совершил много великих и ужасных дел, и только в вере в единого Бога нашего Яхве твоё оправдание.
- Отрекаюсь от своей неуверенности, и вместе с вами иду молить Яхве о поддержке наших дел.
- Помните о соблюдении смертельной тайны нашего собрания, - напомнил Исаак, - и клянитесь никому из гоев её не сообщать, - поднял он правую руку. Владимир и Добрыня переглянулись и подняли правые руки.
- Клянусь, - начал Исаак,
- Клянусь, - повторили Владимир и Добрыня,
- Не выдавать тайны сегодняшнего сообщения никому из непосвящённых, и покорно понесу усекновение правой руки, и языка, и головы моей за выдачу этой смертельной тайны. Боже, единый и вечный, храни нас!
Оба новопосвящённых благоговейно повторили слова клятвы. Все трое начали молиться.
После молитвы Владимир стоял, задумчиво глядя на пламя свечи.
- О чём задумался, великий князь? – подошёл к нему Исаак.
- Кланялся я Перуну, Стрибогу и Макоши, пока мать и дядя, не посвятили меня в тайну иудейской веры, и стал я поклоняться Яхве, а чтоб на принцессе жениться, ещё и окрестили меня. Сегодня же мне ещё и у поданных моих, надо богов отнимать.
- За твои хитрости Бог Яхве наградит тебя неслыханной славой. А если хотим на Руси хозяевами быть, надо народ крестить, - твёрдо произнёс Исаак.
Широко полетели по русской земле слухи о рождении нового Бога. Говорили, что взяли на небо Святослава верховные Боги русичей. Старый дружинник из Родни рассказал, как ночью во время великой грозы видел он на туче воина в золотистом плаще. «А плащ Святослава я всегда узнаю. Он в битвах впереди нам светил», - утверждал, блестя глазами, увенчанный шрамами воин. И другие видели всадника в золотистом плаще. Среди жрецов начались споры: ипостасью какого Бога избран Святослав – Даждьбога ли, как Александр Македонский, или даже самого Перуна. Но в смутные времена трудно определиться духовному запросу. Кий с радостью воспринимал эти слухи, в них была надежда сохранения веры отцов на Руси. Но он ясно понимал, что культ ещё не утвердился, и надо помочь этому самозародившемуся движению. Сильно мешали споры за первенство, начавшиеся среди волхвов Даждьбога. Два старых волхва боролись за звание верховного волхва после смерти прежнего верховного. Ни один не смог убедительно победить, и в результате взаимных уступок верховным жрецом избран был молодой жрец со странным для жреца именем Малой.
Малой сидел на скамье внутри капища. Ворота изгороди, окружающей капище, он закрыл. Ему хотелось остаться одному и сидеть под лучами тёплого солнца, переживая то чудо, которое произошло с ним. Он был уверен, что судьбу его решила помощь Бога, ипостасью которого было и солнце – Хорс, приятно согревающее его. Негу Малого нарушил стук в ворота. Требовательный и настойчивый.
- Кого несёт Чернобог? – ругнулся про себя Малой, - Что надо? – спросил он недовольным голосом.
- Открой! Это я – Кий – Внук Нивы.
- Заходите, дядюшка, - отворил ворота Малой.
- Неотложное дело, Малой.
Малой уже научился величественно кивать головой, как и подобало верховному жрецу, и он наклонил голову, разрешая говорить.
- Беда нас всех ждёт. Узнал я, что сговорились Добрыня с Исааком и князя Владимира уговорили крестить всех киевлян и всех русичей, а древних Богов наших оскорбить и выгнать. Отказаться от них. И новая княгиня – гречанка того же требует от мужа.
- Дак, она уж с осени в Киеве за мужем живёт, А пока ничего не произошло.
- Зимой не крестят – Днепр подо льдом, а как потеплеет, будут крестить.
- Кто хочет, и нынче крестится. Нашлись уже такие. Князь покрестился, так и они за ним. Нет, не посмеют наших Богов тронуть. Боги не позволят. А вы, дядюшка, что предлагаете?
- Собутку надо собрать и твёрдо за Богов наших встать. А нынче наше спасение возможно через нового Бога. Многие люди видели в небе князя Святослава в золотистом плаще. Знать, Богом он стал. Взят на небо. Ипостасью Даждьбога его кличут.
- Мы его статую нашим резчикам заказали.
- Этого мало. Надо ему отдельное капище создать. Великий князь Владимир против отца не решится пойти. Не поймут его русичи.
- Так быстро этого сделать нельзя. Всех волхвов Даждьбога надо собрать. Да чтоб они согласились.
- Время бы не упустить, - прощался с Малым Кий.
Оставшись один, Малой затворил ворота и стал обдумывать сказанное Кием. Пришла мысль, не отнимет ли культ Святослава часть положенную Даждьбогу. И хоть и отогнал он эту мысль, но она спряталась недалеко.
Исаак и Добрыня закрылись в потайной комнате дворца.
- По какому делу позвал меня, Исаак?
- Надо срочно крестить киевлян. Слухи об обожествлении Святослава рапространились по всей земле. Волхвы Даждьбога собираются решать вопрос о создании ему капища.
- Да, понимаю. Если Владимиру придётся разрушать капище отца, он может и отказаться. И весь замысел крещения разрушится. Что предлагаешь?
- Есть у меня одна мысль, но нужно ваше одобрение.
- Говори, не тяни.
- Надо распустить слух, что печенеги невозбранно издевались над телом Святослава. Голову ему отрубили, плевали на него.
- Хитро придумал…, но, думаю, нужно, чтоб и нынче они над ним издевались.
- Правильно. Говорят, печенеги из черепов врагов чаши делают. Все поверят.
- Распоряжусь, чтоб мои дармоеды-певцы былин этот слух рапространили. А к Малому человека надо подослать, чтоб до сбора всех жрецов он этот слух ему до уха довёл. Надо торопиться с крещением.
Собрание жрецов Даждьбога раскололось. Те, кто поверил в якобы виденное очевидцами – купцами: чашу из черепа Святослава – засомневались в необходимости возведения капища. Подлая ложь победила величие мифа. Одно из последних препятствий к крещению Руси исчезло.
Кий продолжал бороться. Он стал часто ходить на торг на Подоле не только по торговым делам. Русские люди собирались возле кумира Волоса и обсуждали события в княжестве. Они называли это «торговое вече». Действительно, иногда страсти захлёстывали спорящих, и доходило до мордобития. Жрец Волоса Бер стал неизбранным «посадником» этого вече. Кроме Кия часто заглядывал богатый купец Мураш. Говорил он мало, но соглашался с речами киваньем головы. Кий попытался заговорить с Мурашом после одного из общих споров, но тот так ничего и не сказал, только мотал головой, соглашаясь или осуждая. Кию это стало подозрительно, и он послал мальчика-слугу проследить, куда заходит Мураш. Мураш регулярно посещал княжеский дворец с того крыльца, который вёл в покои Добрыни. Кий рассказал Беру о посещениях Мурашом Добрыни.
- Да что ж мне Добрыня запретит видеть и думать, запретит говорить? – побагровел лицом Бер, раскачиваясь, как медведь из стороны в сторону, - Киев князей сам звал, нанимал, как стражу, а нынче они всю волю забрали. Богов наших не почитают. Надо вече собирать и гнать этого князя-братоубийцу.
- Успокойся, Бер. Сила у них: в дружине, почитай, половина христиан-иноземцев. Вече надо собрать, но тайно. Думаю, как киевляне управятся с севом и посадкой овощей, объявить собутку, а на ней и вече проведём. Если народ нас поддержит, тут же в Киеве соберём ещё одно большое вече. Надо бы вооружить слуг и молодых волхвов на всякий случай.
- После сева объявим загонную охоту на кабанов и оленей, вытаптывающих посевы. И вооружимся. За семью-то не страшно, Кий?
- Ушлю их подальше.
- Надо, чтоб Мураши наши задумки не разведали.
- Разговоры и споры на торге надо продолжать как раньше, а о действиях – молчок.
- С Черноусом надо бы поговорить.
- Черноус как бык упёртый. Христа ему Добрыня обещал только в пантеон ввести, а Перун как был верховный Бог, так и останется.
- Ему бы объяснить, что это обман. Надо с ним заново подружиться.
- Трудно это. Попробуй.
- Да хранят тебя Боги, Кий.
- Пусть помогут нам Волос и Даждьбог.
На следующий день Кий на рынке переговорил со старшиной небольшой артели днепровских рыбаков, у которых покупал обычно рыбу для стола. Тот пожаловался на большую дань, которую брали княжеские слуги с рыбаков. И ещё их обирала верхушка дружины для своих нужд. Деньги обещали заплатить, но никогда этого не делали. Долг их был так велик, что рыбаки перестали его считать. Старшина сам предложил собрать вече. Кий попросил его разузнать мысли других рыбаков, и если они тоже недовольны, тогда и подумать о созыве вече. Материальные интересы купцов княжеский двор опасался сильно ущемлять, но всё равно дань собирали немалую. Купечеству был оскорбителен отказ от почитания древних Богов, и появление большого числа греческих священников. «Новые дармоеды на Русь нахлынули», - говорили на Подоле. На боярство рассчитывать можно было в самой малой степени. Они все зависели от князя, и с ним соединяли свои интересы. Часть дружины не христианской мог подвигнуть только отказ от привычных Богов. Надежда на их помощь была небольшой. Самыми ярыми сторонниками стали бы землепашцы, но лето они проводили на полях вне Киева, и народ этот по природе был не очень воинственный.
Добрыня после сообщения Мураша сильно озаботился намечающейся собуткой, и потребовал, чтоб Мураш узнал, когда, и где, и кто соберётся на неё. Мураш вечером посетил своего бывшего приказчика, которому помог стать купцом, за что тот был ему навеки, как он говорил, благодарен, и попросил его ходить на «торговое вече». Скоро во дворце узнали о попытке собрать и собутку, и вече.
- Надо их опередить, - напряжённо сжав губы после этих слов, сказал Добрыня, - Иначе, они нас прогонят из Киева.
- Крестить надо было раньше, - вскипятился князь.
- Кто ж знал, что немой заговорит? – ответил Добрыня.
- Какой немой?
- Подданные твои, племянник.
- Что делать?
- Разделим дружину на христиан и других. Христиане – дружинники помогут попам крестить киевлян, а остальные будут ловить заговорщиков.
- А если не пойдут креститься?
- Силой заставим.
Кий догадался, что их планы стали известны по фигуре соглядатая, начавшего ходить за ним по пятам и делавшего вид, что он ходит тут по делам.
- Любава, тебе придётся на время уехать с детьми из Киева. Поезжай в наш дом в деревне. В Киеве неспокойно.
- Я хотела быть на вече.
- Сейчас опасно для вас в Киеве. Уезжай немедленно.
- Не кипятись. Собираюсь. Я и сама хотела в деревню детей увезти. Скоро ягоды созреют.
- Вот и хорошо, Любавушка, - поцеловал жену Кий.
Отправив жену и детей с верным слугой, Кий, посмотрев в окно, увидел намеренно безразличную морду своего соглядатая, прячущегося за забором соседского дома. Мужчина пошёл на конюшню, оседлал вороную кобылку, и прорысил мимо растерявшегося «наблюдателя». На рынке Бера не было. Кий нашёл волхва в его огромном доме, срубленном из вековых сосен.
- Слежку я и за собой заметил, - не удивился сообщению Кия Бер. Его густо заросшее волосами лицо выразило презрение.
- Бер, они пронюхали о нашем замысле созвать киевское вече. И с охотой мы опоздали.
- Надо созывать собутку. Завтра не успеем собрать, всех оповестить не успеем сегодня. Назначим на послезавтра на поляне Рода.
- А что Родиа?
- Он нынче болен. Встречусь с ним сегодня, и всё расскажу.
- Я поеду, пока соглядатая нет, к Черноусу. Может, одумается.
- Да, его поддержка очень нужна. Дружина его боится и слушается.
Кий выглянул из ворот, но своего соглядатая не обнаружил. Пустил коня галопом к княжескому дворцу. У пантеона Богов сразу за кумирами построили крытую галерею, защищающую от непогоды, где могли поместиться несколько сот человек во время жертвоприношения. Предчувствие не обмануло Кия - Черноус был там, хотя таинства не проводилось. Подъезжая к пантеону, Кий увидел своего преследователя в обществе ещё одного, чем-то похожего на него человека.
- Что хочешь сказать? – первый начал Черноус.
- За тобой соглядатай ходит?
- Ну, ходит. Может, его для моей охраны поставили.
- А тебе не сказали. Ты всё ещё хочешь верить крещёному князю? Он с попами целый день, а тебя, я знаю, не принимает. И соглядатая за тобой приставил. А второй за мной следит. Уже дней пять. Над Богами нашими они надругаются, и тебя, Черноус, не пожалеют. Послезавтра собутку созываем на поляне Рода. Приводи своих жрецов и, если сможешь, дружинников.
- Меня в дружину не пустили сегодня.
- Боятся тебя. Значит, какую-то пакость затевают. Чего тебе ещё надо? Посылай верных людей к дружинникам на дом. Пусть знают, что Добрыня решил всех насильно крестить.
- Сам-то берегись. Поразмыслю я о твоих предупреждениях. Иди. Да хранят тебя Боги!
- Да хранит тебя Перун, Черноус!
Кий поскакал на Подол. Оповестить киевлян удалось не полностью. Конные отряды княжеских дружинников разъезжали по городу и били палками ночных прохожих, называя их бунтовщиками. Всех дружинников, имеющих дома в городе, оставили в дружинном доме, и волхвы Перуна, посланные Черноусом, возвращались ни с чем.
День выдался хмурый, ветреный, изредка выпадал мелкий дождик. Солнце выглянуло посреди дня. Всё вокруг сразу повеселело, цветы потянулись к свету, люди стали выходить из домов. Вдруг на солнце стала надвигаться круглая тень, постепенно закрывающая солнце с одного края, всё больше и больше захватывая его диск. Испуганные люди в страхе начали прятаться по домам. Заголосили жёнки, и следом послышался детский плач. Многие люди побежали к пантеону Богов, прося их смилостивиться и не лишать их солнечного света. «О! Хорс! Вернись к нам, не скрывай лицо своё», - кричали в исступлении многие. Кий и Бер, взволнованные происходящими необъяснимыми событиями, стояли у кумира Волоса.
- Надо нести Волоса к пантеону и требовать его постановки рядом с Перуном, - нашёл выход неопределённости Бер.
- Это можно сделать, но нам надо в Киеве немедленно собирать собутку и вече. Боги наши гневаются за измену в пользу чужого Бога, в пользу Исуса.
- Поставим кумира Волоса и Рода в пантеон и начнём собирать людей. Дружинники нашей веры должны нам помочь.
Оба поспешили к своим сторонникам. Улицы Киева были полны княжескими дружинниками в полном вооружении.
Во дворце снова сошлись князь Владимир, Добрыня и Исаак
- Чей гнев так ясно виден на небе, - тяжело дыша, спросил Владимир.
- Бог наш, создатель неба и земли, солнца и звёзд, Яхве даёт нам знак своей немилости из-за нашей трусости и нерешительности, - с остекленевшими от мистического ужаса глазами, произнёс Исаак.
- Надо свергнуть их богов, бичевать их, показать, что они слабы и бессильны. Не бояться сделать то, что мы задумывали на будущее, - сжимая кулаки, произнёс Добрыня.
- А волхвы скажут, что это гнев их Богов, - нерешительно произнёс Владимир
- Лучше погибнуть в битве с Богами гоев и самими гоями, чем подчиниться их Богам, - всё с теми же остекленевшими глазами сказал Исаак.
- Отдавай приказание дружинникам – христианам привязать Перуна к конскому хвосту! – неожиданно твёрдым голосом приказал князь.
Волнение в Киеве нарастало. Вдруг отряд дружинников во главе с воеводой Блудом окружил пантеон. Подняв мечи вверх рукоятью, изображая ими крест, что было знаком христиан, они окружили кумиры Богов. В это время толпа, ведомая Бером, приблизилась к пантеону, неся кумир Волоса. Блуд приказал конной сотне окружить толпу.
- Вы разве не видите, - показывая на небо, закричал Бер, - Боги разгневаны.
- Бог наш Иисус гневается на ваших Богов и на вас, - крикнул в ответ на ломаном русском языке греческий поп, сидящий чёрным стервятником на коне среди дружинников.
- Как ты смеешь, враг, чёрная крыса, - двинулся на него Бер.
Два дружинника выставили копья против него. Он прыгнул вперёд, схватил оба копья и свалил обоих всадников на землю. Зазвенела тетива, и стрела попала в грудь Бера. Он подбежал к лучнику, стащил его с коня и крутнул его голову назад, так что послышался громкий треск позвонков. Несколько копий вонзились в богатыря. Он вытащил два из груди, но кровь, уже залившая рубаху, брызнула струёй, и, пытаясь устоять на ногах, он схватился за третье копьё и медленно осел в дорожную пыль. Безоружные киевляне бросились ему на помощь, но силы были не равны, и многие поплатились жизнью. Греческий священник размахивал мечом, рубя голову Волосу. В это же время ещё одна большая толпа киевлян двигалась к княжескому дворцу. Навстречу им из ворот выехал Добрыня, за спиной которого зловеще блестели копья дружинников.
- Привязать Перуна к хвосту лошади и стащить на землю, - приказал Добрыня.
Привязали бога к хвосту чёрного жеребца и уронили его. Он лёг параллельно земле, но не оторвался от подножия. Опять тот же вездесущий священник мечом стал отрубать деревянную статую от постамента. Вспотел, отрубая ноги. С гиканьем потащили Перуна под охраной вниз к Днепру. Добрыня подозвал Блуда:
- Поезжай к Черноусу. Возьми сотню дружинников и двух варягов по кровавым делам. Разберись с Черноусом. Он не должен бунтовать киевлян.
- Прикончить его?
- Ты сам сказал. Действуй.
Кий с рыбаками был настигнут дружинниками на берегу Днепра. Удалось отплыть на лодках и спастись от стрел.
- Вы ещё вернётесь в город, бунтовщики! – кричал им вслед Свен, возглавлявший отряд.
С противоположного берега реки было видно, как бросили в реку статую Перуна, и она закружилась в водовороте. Целый отряд во главе с Блудом сопровождал её, отталкивая от берега копьями. Кий с двумя рыбаками на лодке, прячась за прибрежными кустами на противоположном берегу, плыл за процессией до самых порогов, где они, оттолкнув кумира от берега в последний раз, повернули в Киев. За первым порогом догнать Перуна не удалось, но перед Неясытцем его вытащили на берег.
- Знаете, други, - с горечью произнёс Кий, - недалеко отсюда погиб великий русский человек, великий полководец, поклонявшийся нашему Богу Перуну. Князь Святослав. Не было защитника у наших Богов, равного ему. Не было на Руси князя храбрее и умнее Святослава. Он – наш Александр Македонский.
- Кто такой? – спросил молодой рыбак.
И Кий рассказал о древнегреческом царе, приносившим жертвы Перуну или по гречески – Зевсу, завоевавшем весь мир и погибшем от измены как Святослав. Говорят, после смерти он превратился в Бога Солнца. Это его предостережение мы видели на небе.
Исаак и Добрыня, разгорячённые происходящими событиями, вошли к Владимиру, разговаривающему с вернувшимся от порогов Свеном. Князь отослал Свена, и вся троица села за круглый стол, наливая в кубки искрящееся в свете свечей тёмнорубиновое греческое вино. Утолив жажду, Добрыня с немым вопросом переглянулся с Исааком, и тот заговорил:
- Великий князь, мы с твоим дядей поняли, что неотложно сделать завтра.
- Что же?
- Крестить киевлян.
- Нам нельзя упускать момент, племянник. Волхвы придут в себя. Мы уничтожили самых главных, но остались помощники, тоже волхвы, и они захотят вернуть всё как было. Нельзя упускать момент, - снова повторил Добрыня.
- Я вас хорошо понимаю, но христиане – не лучшие воины, а опасностей для княжества много: печенеги, камские болгары, и, что скрывать, греки, хоть я и породнился с императорами. Воины нужны храбрые, - раздумывал князь.
- Племянник, ты же сам меня торопил с крещением.
- Я остаюсь сторонником крещения, но надо придумать, как сохранить хорошее войско.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |