- Нужно их приютить, святой отец.
- А кто они есть, великий князь?
- Гости, отец Диомид.
Монастырь находился в загородном дворце покойной княгини, где она любила отдыхать от трудов правления. Под монастырские кельи переделали старый дворец, а новый Ольга построила рядом. Оба здания защищала высокая дубовая стена на каменных столбах. На флигель старого дворца водрузили крест, и молебны совершались в этой импровизированной церкви. В рясах и клобуках монахи и послушники за пределами ограды не появлялись. Исключение составлял греческий священник отец Диомид. На монастырских полях монахи работали в такой же одежде, как и селяне. Великий князь Святослав христианство не любил и считал лживой разлагающей русский народ религией. Потому княгиня Ольга и прятала своих монахов от сына. Ярополк, воспитанный бабушкой, крещёный ею в Берестовской церкви, после смерти отца перестал скрывать своё крещение, чем вызывал недовольство киевлян и, в особенности, жрецов.
Никите с матерью отвели две маленькие смежные келейки. Обедали они в монастырской столовой вместе с монахами. Мать даже стала помогать стряпухе, чтоб не сидеть без дела. Но тоскливая немочь вновь обессилела её, и она слегла. Её светлое «золотое», как всегда казалось Никите, лицо похудело, стало тёмным. «Мамочка, выздоравливай быстрее, - просил Никита, - Скоро я стану дружинником, куплю тебе большой дом в Киеве или где захочешь. Буду тебе всё делать, чего бы ты, мамочка, ни пожелала». Мать гладила Никиту по вихрастой голове и улыбалась.
Похоронили мать на берестовском кладбище. Хоронили её монахи в деревянной домовине. Никитка в смерть матери до конца не верил, всё надеялся, что она ещё оживёт. Но никому об этом не говорил. Потому и слёзы у него проступали, только когда её начинали оплакивать по старому обряду с воплями и причитаниями служанки княгини. Но мать всё не оживала. Никитка бросился её целовать, но мать лежала неподвижная и холодная. Никитку оттеснили, закрыли крышку, и на домовину стали бросать комья земли.
Князь Ярополк, узнав о смерти матери Никитки, пожалел его, подарил ему новый кафтан и велел учить его грамоте. Никиту окрестили и стали учить молитвам. Он стал помогать отцу Христофору во время службы в церкви. За год он подрос, тонкие кисти рук далеко выставлялись из кафтана. Прежняя весёлая ласковость исчезла, взгляд стал пуглив и недоверчив. Ему шёл девятый год.
Кию сыну Вышаты и Алёны минуло семнадцать лет. Молодая мать его, получив весть о смерти мужа, порывалась вначале покончить с собой, но через некоторое время отошла и, с трудом перенося своё безмужество, стала привечать заглядывающегося на неё соседа, похоронившего свою жену. С детства парень был влюблён в Алёну, и, не появись Вышата, посватался бы к ней. Кий не переносил своего нового предполагаемого отца и стал всё время проводить в доме бабушки. «Я твою мать не могу осуждать. Я, ведь, тоже не покончила с собой, когда погиб твой дед, осталась воспитывать сына, твоего отца. Оставайся у меня пока, дом большой», - обняла внука Нива. Она предложила Кию пойти в купальскую ночь на берег Днепра развеяться.
Цветущая поляна на берегу Днепра, окружённая вековыми соснами, загоралась праздничными кострами. Край солнца утонул за дальним лесом, оставив огонь зари и сгорающие в нём белые облачка. Девичий смех вспыхивал то тут, то там. Ждали Купалу. Девушку выбрал совет парней и молодых мужчин. Она появилась в белом сарафане с искусно затканными по белому красными розами, с тяжёлыми каштановыми косами, уложенными вокруг головы, на которых красовался венок из ромашек, с победительной, но ласковой улыбкой, освещавшей точёные черты её лица. Она казалась олицетворением невинности, готовой полюбить. Одобрительные улыбки парней провожали её движение.
В центре поляны возносил ветви к розовеющему небу тысячелетний огромный дуб. Его уже украсили разноцветными лентами и венками наиболее нетерпеливые участники таинства. Девушка, представлявшая сегодня Купалу, подошла к дереву. Двое парней подставили свои спины, чтобы она вспрыгнула в нижнюю развилку гигантского дерева. Девушка раздула поданный ей факел, и смолистый огонь, искрясь, стал разгораться на лёгком ветру.
- В честь Купалы костры разжигай! Купала, любовь и вечное счастье нам дай! - прокричала девушка, и костры стали разгораться, сгущая темноту за своими пределами. Два юноши метнулись к дубу, помочь «Купале» сойти. Кий был первым. Он подставил свои плечи и, обняв за талию, опустил «Купалу» на землю. Зло посмотрел на него давний знакомый, сын жреца Перуна Дрот. Ему, видимо, самому хотелось помочь девушке сойти с дерева.
- Пойдём прыгать через костёр? – спросил Кий «Купалу», знакомую ему под именем Любавы.
- Пойдём, Кий, - улыбнулась та.
- Какая ты красивая! Как сама Купала! – вдруг выпалил юноша.
Девушка смущённо опустила глаза, но лёгкая улыбка светилась на её лице.
Костры разгорались всё ярче, пламя стало высоким, и уже не каждый рисковал прыгать через них.
- Я прыгну первый, а ты - за мной, - предложил Кий. Любава согласно кивнула головой. Юноша разогнался и легко перескочил через костёр сквозь мгновенный жар огня. Любава чуть призадумалась, глядя на высокое пламя, набрала воздуха и перескочила прямо в руки Кия, испугавшегося, что её лёгкий сарафан загорится. Они побежали к другому костру и прыгнули через него, держась за руки. С раздражённым лицом, что-то бормоча, подошёл Дрот.
- Ты обещала встретиться со мной в купальскую ночь.
- Я выполнила обещание. Я с тобой встретилась. Что ты за мной ходишь? Прыгай.
И Любава перепрыгнула через довольно большой огонь. Дрот прыгнул за ней. Кий следом.
- Что ты под ногами путаешься?! – злобно закричал на Кия Дрот.
- Мне кажется, это ты путаешься под ногами, - оборвал его Кий.
- Что? Что? Повтори!
- Пойдём в лесок, - решительно прервал его Кий.
- Пойдём!
Они шли друг за другом, недавние вполне миролюбивые друг к другу знакомцы, готовые уничтожить один другого. Любава, взволнованная каким-то неясным упоением, издалека следила за ними.
Дрот догнал Кия и наотмашь ударил его по уху. Кий упал на одно колено, но тут же вскочил и уклонился от второго удара Дрота. И сам вдруг резко стукнул того по животу кулаком. Дрот только ойкнул и согнулся. Отец Дрота Черноус учил сына драться, и тот резко выдохнул воздух и бросился бить Кия. Кий уворачивался от ударов и больно отвечал резкими не размашистыми ударами кулаков. Дрот терял контроль над дракой. На глаза ему попалась сухая сосновая палка. Он схватил её и попытался ударить ей Кия. Один раз ему это удалось. Кий схватился за руку, но при следующем взмахе палки пружинисто отскочил. В конце концов Кию удалось схватить руку противника, в которой была палка, вывернуть палку из руки и стукнуть ей Дрота по голове. Тот упал, из ссадины на голове показалась кровь. Кий рассматривал противника, весь в пылу боя, готовый к отражению атаки, если Дрот встанет. Но тот не вставал. Подбежала Любава:
- Бежим. Может, ты убил его.
Они влились в поток юношей и девушек, спешащих охладить себя после горячих купальских костров. Раздевшись донага, парами и поодиночке входили юноши и девушки в нагретую за день и всё же охлаждающую воду реки. Смех стал интимней, нежней. Кий и Любава держали друг друга за руки, не разговаривали, испуганные возможной смертью Дрота. Вдруг среди купающихся Кий увидел человека в одежде, обмывающего свою голову. Он показал Любаве на него. Она тоже узнала в нём Дрота. Успокоенные, они, стараясь не привлекать внимания, прячась в темноте, ушли выше по пляжу, где уже никого не было.
Небольшие волны набегали на песок. Дальше могучий Днепр величественно и быстро стремил своё течение. Вся река и отмель, облитые лунным светом, призывно голубели. Кий и Любава подошли к краю отмели и, взявшись за руки, вошли в тёплую воду. Любава оступилась в ямке, и Кий подхватил её, обняв за талию. Она прижалась к нему. Счастливое лицо её было прекрасно. Кий сильно обнял её тело и, зачем-то закрыв глаза, поцеловал её щёку. Через некоторое время их губы нашли друг друга. Пробегавшая мимо пара закричала им: «Побежали к кострам, греться». Они вышли из воды и пошли к кострам, не удерживаясь от жарких поцелуев. Вдруг из прибрежных кустов появился Дрот. Голова его была повязана белой тряпкой с расплывшимся по ней кровавым пятном. В руке он держал дубину.
- Уходи, Дрот. Ты портишь купальскую ночь, - смело направилась к нему Любава, - Я не хочу тебя больше знать.
- Уйди с дороги, потаскуха, - грубо оттолкнул её Дрот, так что она упала.
Но не успел он взмахнуть своей дубиной, как его свалил на землю, бросившийся на него Кий. Юноша обхватил горло противника и стал душить его, не обращая внимания на удары дубиной по спине. Удары стали слабеть. Поднявшаяся с земли Любава с трудом оторвала руки Кия от горла его врага. Дрот тяжело с хрипом задышал. Девушка увлекла парня от его противника в сторону реки. Они отошли далеко от костров и сели над обрывом реки, прислонившись к стволу дерева. Любава стала целовать юношу всё горячее и горячее. «Ты женишься на мне?» - успела спросить она, тяжелея в его руках. «Да», - ответил он, опуская её на траву.
Возвращаться домой Кию было опасно. Его могли обвинить в попытке убийства Дрота. Любава предложила ему жить у неё в летнем домике, построенном возле их загородного поля. «Бабушку твою Ниву я сегодня же попытаюсь предупредить, - погладила на прощанье своего милого Любава.
Молодой князь Ярополк, старший законный сын Святослава, поставленный Святославом на княжение в Киеве, притеснений христианам не делал. Он был воспитан бабушкой, княгиней Ольгой, принявшей к старости христианство, и её заветы были ему ближе и понятнее, чем отцовские. Отца он любил и побаивался, но отец редко приезжал в Киев, занятый своими любимыми ратными делами, увлечённый созданием великой славянской империи. Киевляне называли христианских священников и монахов чёрными воронами. Их отношение к новой религии сильно отличалось от дворцового. Ярополка поэтому многие не любили. Волхвы были недовольны малым радением Ярополка об исконных русских богах. К тому же разлад в отношениях русских людей к молодому князю сильно преувеличивали его советники, чтоб подчеркнуть перед неопытным юношей свою верность и нужность ему.
- У нас много богов. Почему бы и Христу не стать одним из них? – спрашивал у волхва бога Рода, крепкого широкогрудого молодого мужчины по имени Родиа-молния, юный Ярополк.
- Нигде, великий князь, ни у греков в Византии, ни у немцев, ни у римлян христиане старых богов не оставили, а гнали их, жгли и ломали их статуи, убивали жрецов. Волки в овечьей шкуре - это про христиан.
- Почему же они везде побеждали?
- Люди любят добрые сказки, но природу человека обмануть или переделать трудно.
- Поэтому и мой отец не любил христиан?
- Твой отец был необыкновенный великий человек, равный богам. Он был умён и честен.
- Бабушка мне говорила, чтоб был порядок в государстве, должен быть один великий князь. Чтоб был порядок в головах, должен быть один Бог.
- Жизнь разнообразна: в воде господин – водяной, в лесу – леший, а над ними главные Боги: Перун и Велес, а выше всех прародитель жизни – Род.
- Я подумаю над твоими словами, - отпустил жреца князь.
Четвёртый день жил Кий в небольшой избушке Любавы за пределами Киева. Дрот выздоровел, но продолжал носить повязку. Бабушка Нива добилась встречи с великим князем Ярополком, убедила его в невиновности внука. Непростые отношения Ярополка с волхвами привели к решению великого князя отправить Кия с дипломатической миссией к ятвягам. Любава принесла эту весть в избушку.
- Да, тяжела была бы жизнь мужей без женщин. Кстати, давай проведём скромную свадьбу до моего отъезда. Мало ли что?
- Не наговаривай, злые духи услышат.
- Вот им, - показал кулак Кий, - Пойдём на реку.
Вдоволь наплававшись и наигравшись в любовные игры, они разлеглись на горячем песке согреться, когда юноша услышал шум шагов. На всякий случай Кий бесшумно спрятался в ближних кустах. Любава не послушалась его и осталась на песке. Из кустов появились два приземистых кривоногих печенега. Первый, увидев полуобнажённую вскакивающую девушку, бросился ей наперерез, чтоб заставить её бежать на своего сотоварища. Любава, увидев, что первый печенег перерезает ей путь, побежала на второго, где в кустах прятался Кий. Тот не мог сразу подыскать подходящей дубинки, появился в самый последний момент, когда Любава метнулась к кустам, где прятался Кий и где её перехватывал второй печенег. Тот весело заржал, перехватывая девушку, но не сумел досмеяться сбитый ударом палки подскочившего Кия, и свалился на песок, издав булькающий хрип.. Второй налётчик уже мчался со всех ног к Кию, но тот выхватил саблю из ножен у сбитого печенега и был готов к нападению, прокричав Любаве: «Свяжи этого». Печенег сделал своей саблей быстрый устрашающий вольт. «Хорошо владеет саблей», – отметил для себя Кий. Юноша медленно отступал, уводя противника от Любавы. Печенег осклабился, оценив юность и вероятную неопытность противника. Он не торопился, то ли продлевая удовольствие, то ли обдумывая план нападения. Но не зря на берегу Днепра много лежит камней. Один такой булыжник и бросила в него переборовшая свой страх Любава. Он быстро обернулся, но Кий успел махнуть саблей и попал по руке врага. Сабля у того выпала из руки, но он быстро подхватил её левой рукой и, размахивая саблей, стал сам отступать. Кровь явственно выступила на правой руке. Печенег вскочил на привязанного к дереву коня, отрубил саблей кончик повода и ускакал, что-то прокричав на своём языке. Связав покрепче раненного печенега и погрузив его на лошадь, Кий и Любава повезли его в Киев. После очень скромной свадьбы Кий в составе посольства отбыл к ятвягам.
Глава 2
Никитке дали в наставники монаха Никодима. Никодим, несмотря на старость и седину, ещё сильный человек, широкоплечий и высокорослый, имел послушание в заготовке грибов и ягод. Никитка с удовольствием ездил с ним в лес, где они собирали ягоды, грибы, даже иногда ставили петли на зайцев и глухарей. Никодим учил мальчика стрелять из лука. Был он в молодости воином, но ранение левой руки прекратило его службу. Княгиня Ольга дала ему приют в своём монастыре, и впоследствии он постригся в монахи, выучился читать и стал одним из старожилов монастыря. Семьи у него никогда не было, и умный послушный мальчик ему очень пришёлся по сердцу. Никитка тоже привязался к доброму старику, только внешне выглядевшему суровым. Никодим одобрял желание Никиты стать дружинником, как завещал отец. «Если б у меня рука не висела плетью, разве б я пошёл в монахи, - говорил он, - Но ты об этом никому не говори», - добавлял он. Никита привык к монастырю, но ждал, когда ему исполнится двенадцать лет, чтоб попроситься к молодому князю в дружину.
Наступило лето 980 года от рождества христова. Князь Ярополк в несчастное это лето поддался требованиям своего опекуна Свенельда, главного воеводы покойного отца и отправился с дружиной в древлянскую землю, где княжил брат его Олег, восстанавливать единоначалие в русских землях. Свенельд же жаждал мести за убитого слугами князя Олега сына своего Люта. Олег не захотел подчиняться старшему брату и вывел навстречу на широкое поле под Искоростенем, столицей древлянской земли, свою дружину. Хитрый и опытный Свенельд послал лесом большой конный отряд. Когда древляне увидели у себя в тылу противника, то, не начиная битвы, опасаясь, что их отрежут от города, бросились бежать обратно в город, давя друг друга на узком мосту. Юный князь Олег был сброшен с моста и погиб задавленный падающими сверху людьми и лошадьми. В Киеве недовольство жителей терпимостью Ярополка к христианству привело к единодушному осуждению его за смерть брата. Даже Никодим, выслушав слова отца Диомида, пытающегося оправдать князя Ярополка, обвиняя Олега в непослушании старшему брату, недоверчиво качал головой, передавая слова Диомида Никите.
Стало известно, что после смерти Олега покинул свой новгородский удел и третий брат Ярополка по отцу Владимир. Уплыл за море вместе с опекуном и дядей своим Добрыней. Вернувшись в Киев, Ярополк закрылся в княжеском дворце и никого не пускал в покои, пытаясь разобраться в произошедшем. Понять себя и других людей, и как надо вести себя в нынешней обстановке. Ни родных, ни наставников у него не осталось. Последний наставник, воевода отца Свенельд и был настойчивым инициатором похода в древлянскую землю. Когда нашли мёртвого Олега, Ярополк с горечью сказал Свенельду:
«Ты этого хотел!» - и перестал звать его во дворец.
Юный князь Ярополк стоял у окна, глядя на заходящее солнце. «Бабушка учила меня быть добрым. Я выполнял её наставления, а из этого получилось безначалие. Русь разделилась на уделы. Когда я захотел под уговоры Свенельда вернуть Киеву главенство, а Руси единство, то погиб любимый брат мой, погиб Олег. Свенельд жаждал мести и толкал меня в поход», - подумал юный князь. Отвернувшись от окна, он с горечью в душе возопил: «Отец, зачем ты так рано покинул меня. Я ещё не умею княжить. Что мне делать? Христос говорит, подставь правую щёку, если ударят по левой. Так учила меня любимая бабушка, а ты смеялся над этими словами. Надо ли править, как бабушка правила?» Такими мыслями терзал себя юный князь. Наконец он понял свой выбор: «Я хочу править, как бабушка, княгиня Ольга правила». И это решение успокоило его, и он открыл дверь из своего добровольного заточения.
Первым, кто встретил князя, был воевода Блуд, троюродный брат его матери, умершей во время родов Олега. Ярополк её не помнил, он был слишком мал тогда. Блуд осуществлял охрану дворца ещё со времён княгини Ольги. Кличку свою он получил за неудержимую любовь к женскому полу. Всегда роскошно одетый в бархатные кафтаны, завитой и напомаженный, он умел легко входить в доверие к людям, умел понять по их лицам, что им нравится.
- Великий князь, мы ждём ваших приказаний.
- Завтра собери бояр и воевод на совет.
- Будет исполнено, великий князь.
После трапезы и нескольких кубков медовухи с величанием великого князя Ярополка перешли в тронную залу. Здесь Ярополк и изъявил свою волю послать посадников в Новгород и Овруч древлянский. «Как бабка моя, княгиня Ольга делала», - добавил он. Назначили посадников. Больше всех говорил, опережая других, Блуд. Изъявлял пылкое желание помочь молодому князю, обгоняя неговорливых и тугодумных бояр. Задали князю вопрос:
- Кто станет главным воеводой киевской дружины?
Ярополк задумался, потом лицо его искривила гримаса ненависти, и он ответил:
- Свенельд стар и больше не будет главным воеводой.
- А кто же будет?
Ярополк оглядел бояр и воевод строгим взглядом, как это делала на совете княгиня Ольга, но ответа у него не было. Только улыбающееся услужливо лицо воеводы Блуда, просяще, преданно глядящее на него, заставило его произнести:
- Блуд будет. Временно, - добавил он.
Дружиной Блуд занимался мало. Ссылался на то, что казна пуста, и платить новым дружинникам нечем. Зато старался услужить молодому князю. Устраивал пирушки, приводил на них красивых и ласковых девок. Ярополк, чтоб заслужить симпатию и доверие молодых бояр, чтоб страшный и несправедливый для него титул братоубийцы перестал читаться в глазах ближних бояр, участвовал в пирах, но такая жизнь ему не очень нравилась. Блуд уверял его, что так живут все князья и императоры по всему свету. «Я – не все», - ответил ему Ярополк. Блуд решался противоречить ему. «Молодому – это всласть. Мы молодые», - весело говорил он, но азарт пиров поубавил. Реже стал их устраивать. Слуг и служанок для князя Блуд подбирал сам. Горожане знали об увеселениях в княжеском дворце, и общий приговор был таков – убил князь брата и старается забыться.
Настоятель Диомид протиснулся к князю на приём и убеждал его креститься.
- Если ты крестишься, станешь другим человеком, и Бог простит все твои прегрешения.
- Княгиня Ольга – бабушка моя крестила меня. Зачем мне снова креститься? – удивился князь.
- Записей в церковных книгах о вашем крещении нет. Мог и раскольник какой крестить, а это – верная дорога в ад, - пояснил Диомид.
Ярополк обещал креститься. «Я подумаю, - сказал он настойчивому греку,- но не завтра, а потом. Я скажу когда», - закончил он приём.
Слухи о развесёлой жизни в княжеском дворце убедили Никодима в его правоте – в виновности Ярополка в смерти брата, в не случайности этой смерти. Никитке было жалко такого хорошего князя. «Князь Олег сам упал в ров по неловкости или слабости. Наш князь его не убивал», - оправдывал он Ярополка.
Весёлая жизнь во дворце продолжалась всю зиму и кончилась поздней весной. Из Новгорода прискакал княжеский посадник, чудом, как он говорил, спасшийся от варяжской дружины, которую привёл Добрыня и племянник его Владимир.
- Опять Русь на уделы делить будем, - с горечью произнёс Ярополк.
- Нет, великий князь, - боярин Смысл долго жевал губами, боясь произнести слово, которое могло вызвать гнев князя, и, наконец, сказал,- похвалялись его лазутчики, ещё струги не приплыли, что Владимир метит на киевский стол. Верный человек это подслушал.
- Да как же он может стать великим князем? Мать его рабыней была у моей бабушки. Да и неизвестного она племени, чернявая, не как русские или варяги. Мы-то все светлого волоса. Русы. Дядя его Добрыня – чернявый, большеносый как хазарский каган или печенег.
- Говорят, отец-то у Добрыни и Малки в Полоцке попом иудейским был, - вступил в разговор постельничий князя Ярополка.
- Что ж, дружина-то у тебя худая? Кто воевать-то будет? – укорил Блуда Ярополк.
- Денег же не было. Я говорил.
- А на пирушки находил денег.
- Унынье - плохой друг. Начнём строить дружину. Как только войско соберём, киевляне к нам хорошо относиться будут.
- Не подведи, Блуд, я тебе верю
Отослав всех, кроме Блуда, Ярополк, таинственно оглянувшись, заговорил:
- Я жениться надумал, и покраснел от своего признания.
В планы Блуда не входило делиться с кем-то своим влиянием на молодого князя.
- Не рано, великий князь. Разве мои девицы плохи?
- Я, не шутя, говорю. У полоцкого князя Рогволода дочь на выданьи. Рогнеда. И хороша собой и умна. Мне рассказали. Если породнимся, а вдруг война, так полоцкий князь всегда дружину пошлёт на помощь. Я не без государственного расчёта, не думай. Не маленький, чай.
- Надо сватов посылать и пускай парсуну с княжны спишут, - поддакнул Блуд.
- Я твёрдо решил. Посылай сватов в Полоцк.
Когда уж и соловьи отпели и зацвели днепровские луга голубыми колокольчиками, вернулось посольство сватов из Полоцка. Получили полное согласие отца и матери невесты на женитьбу. Привезли парсуну невесты. Рогнеда, статная и чернобровая, приветливо и скромно улыбалась с портрета. Свадьбу по обычаю решили справлять в теремном дворце после обмолота урожая.
Но тут же выискался и второй претендент на руку полоцкой княжны. Владимир послал своих сватов в Полоцк. Ответ им был быстрый и оскорбительный.
«За сына рабыни я, родовитая княжна, не пойду замуж. Руби сук по себе», - написано было в письме. Взбешённый Владимир всё своё немалое войско, набранное в Новгороде, в Чуди, во главе с варяжской дружиной двинул к Полоцку. Рогволод затворил ворота и выставил воинов на стенах.
Первый приступ, когда осаждающие по приставным лестницам карабкались на стены, был отбит. Осажденные отталкивали лестницы длинными шестами от стен вместе с нападающими, лили сверху расплавленную смолу, осыпали стрелами идущих на приступ. На следующий день в дело вступила варяжская дружина. Срублено было много вековых сосен. Человек тридцать подтаскивали пятнадцатисажённое бревно к стене, поднимали его вершину и быстро вставляли её между зубцов стены. Оттолкнуть такое бревно было почти невозможно. Отчаянные храбрецы – викинги взбегали по наклонному бревну на стену и, издавая бешеный воинский клич, рубились с защитниками, а новые и новые десятки храбрецов взбегали на стену. И вскоре бой уже продолжился в городе. Заскрипели, открываясь, ворота, и конные сотни устремились в город. Полоцк запылал. Крики людей и лязг оружия смешивались с дымом и языками пламени. Кричали женщины, уводимые в плен и насилуемые. Слышался детский плач. Охрана княжеского дворца сопротивлялась отчаянно, но к вечеру она была перебита.
Владимир и Добрыня с варяжской охраной двигались по покоям дворца к главной зале, где стоял княжеский трон. Владимир развалился на троне. Подвели связанного князя Рогволода, двух сыновей его и княжну. Князь Рогволод пережил уже пятый десяток, но был полностью сед. Из кровоточащей резаной раны на лбу капли крови, окрашивая бороду, капали на пол. Поражало лицо княжны: красивое с правильными чертами оно казалось застыло, будто рубленое из мрамора. Старший её брат был сильно ранен, и его посадили к стене, чтоб не поддерживать. Младший, мальчик лет двенадцати, зло смотрел на врагов своих.
- Ты не хотела выйти за сына рабыни. Не хотела добром, так выйдешь неволей. Пойдёшь за меня теперь?! – крикнул Владимир. Его круглое с крупным носом лицо раскраснелось, исказилось нетерпением. Рогнеда стояла всё с таким же мраморным неподвижным лицом. Владимир побагровел, Рогнеда даже каменная была соблазнительна для него. Он поднялся, подошёл к ней, улыбнулся или, скорее, оскалился, рванул ворот её рубашки, обнажил девичью грудь. Выражение её лица стало презрительным, и он не выдержал этого. Махнул рукой двум слугам и указал на кушетку. Те схватили княжну и прижали её к кушетке. Владимир поднял сзади её платье, сорвал с неё кружевные панталоны, и, не обращая внимания на окружающих, навалился сзади на княжну, вошёл в неё, испытывая от её боли и позора только большее насаждение. Слуги держали княжну за плечи, он жестом приказал перевернуть её на спину и торжествующе произнёс: «Вот мы и поженились,… княгиня. Ну, что, всё ещё не хочешь быть моим тестем?» - скаля зубы, обратился Владимир к князю. Тот плюнул ему в лицо кровавой слюной.
- Убейте их! - взвизгнул Владимир. Сверкнули мечи, и кровь залила пол тронной залы полоцкого княжества.
Через несколько дней в этой же тронной зале полоцкого дворца собрался военный совет. На троне по-хозяйски развалился Владимир, рядом с ним на резном стуле Добрыня. На скамьях сидели варяжские воеводы, воеводы из Чуди.
- Введите перебежчика, - приказал Добрыня.
Ввели низенького рыжебородого человечка, одетого в бархатный кафтан, и поставили перед Владимиром.
- Как звать? Почему убежал из Киева? – спросил Добрыня.
- Звать меня Мураш. Из Киева я еду по своим купецким делам в город Гдыня.
- Что в Киеве не знали, что мы в Новгород вернулись? И с братоубийцей Ярополком ратиться будем? И чего в Полоцк пожаловал?
- Князь, это твои семейные дела, - обратился купец к сидящему на троне Владимиру, - а у меня свои простые дела. Про Полоцк в Киеве ничего не знают. У меня брат здесь в Полоцке, честной купец. Зовут Малый Мураш. Дом его наполовину сгорел, амбары открыты. Жив ли?
- Сначала ты нам скажи, а потом мы ответим, - перебил купца Добрыня, - Скажи, велика ли дружина киевская? Умелые ли воины, хорошо ли вооружены? Кто воевода?
- Я не военный человек, но старых-то дружинников, что под Святославом ходили, не больше двух тысяч. Новых набрано тысяч пять, или около того, не знаю. Говорят, обучены плохо и оружия настоящего им не выдано. В ополчение киевлян и из окрестных деревень людей зовут. Сколько назвали, не знаю.
- А Свенельд что делает?
- Свенельда князь Ярополк в опале держит. Да и плох он стал, как сына его убили на охоте слуги Олега, брата твоего.
- И кто ж главный воевода? – раздражённо спросил Добрыня.
- Воеводой Блуд стал, что дворец раньше охранял.
- Блуд – воевода. Я его знаю, - хохотнул Добрыня, - павлин заморский, а не воевода этот Блуд. Кличка его верная.
- А как киевляне к Ярополку относятся? – спросил Владимир
- Осуждают его за смерть брата. Нехорошо это. Многим, и мне тоже, не нравится, что он к старым богам не приветлив. Жертв им мало приносит. И в церкви греческой христианской его видели. Попу кланялся и крестился. А так-то тихий князь.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |