- Что с Киевом? – спросил, чувствуя своё колотящееся сердце, князь.
- Хорошо с Киевом, - ответил Асмуд, и стал рассказывать какой урожай нынче хороший на полях, будто оттягивая время главного сообщения.
- Что случилось? Говори! Ребёнок умер? – испытывая печаль и грусть, спросил Святослав.
- Нет. Ребёнок жив и княгиня Ольга жива.
- Леля? – холодея всем телом, тихо спросил Святослав.
Асмуд кивнул головой, отводя взгляд, будто сам был виноват в её смерти.
- Как? Когда? – с трудом проглатывая слюну, спросил Святослав.
- При родах. Очень трудные были. Крови много потеряла. Пожила ещё неделю и скончалась. Всё привет тебе передавала. Ребёночка целовала. Она в Ирий пойдёт, - изо всех сил сдерживая непривычные ему слёзы, проговорил Асмуд.
Князь погладил по плечу своего учителя и вышел из шатра, будто что-то потерял и пошёл искать. И быстро-быстро пошёл вдоль реки в сторону от лагеря. Асмуд пошёл за ним, держась на большом расстоянии. Князь шёл быстро, убегая от лагеря, от людей, от своих мыслей, даже оглядываясь, не идёт ли кто за ним, но не замечая Асмуда. Берёзовая роща влекла его, будто та безысходность, которую он нёс, там будет разрешена. Он вошёл в рощу, прошёл несколько шагов, и, обхватя берёзку руками, прижался к ней. Слёзы кипели в нём, но он не умел, разучился плакать, и какой-то рёв вырвался из его груди. Он отпустил берёзу, прошёл несколько шагов и опустился на землю. «Где ты, моя богиня, видишь ли ты меня? Это я виноват в твоём уходе. Боги отомстили мне за моё невнимание к тебе. Я всё в походы ходил, не миловал свою Богиню. Они дали, они и отняли. Я же люблю её, Боги. Это ты, Богиня Лада, так жестока ко мне. Может, ты позавидовала ей. Верните её или я прокляну Вас. Нет. Нет, я буду чествовать Вас всегда, не обижайтесь на слова, вырвавшиеся у меня, - пытался вернуть свою любу Святослав, моля Богов, зная, что оттуда никто не возвращался, - Как же я буду без тебя? К кому мне возвращаться?... Не забывай, у тебя есть двое детей, есть умная мать, которая поддержит тебя. Дети тоже осиротели. У меня не было отца, у них не будет матери», - застонал Святослав, перевернулся несколько раз на земле, сдерживая стоны, и сел, собрал свою волю, вскочил на ноги и пошёл обратно в лагерь, и ничто не говорило о тех страданиях, которые он переживал, кроме широко раскрытых зрачков его глаз.
Сразу после порогов войско переправилось на правый киевский берег, и ускоренным маршем покатилось к родным домам. А молва обгоняла спешащих домой воинов. После речки Рось в каждом селении их встречали кашей и молоком, медовухой и мясом. Селения, построенные по Днепру ниже Киева, больше всех страдали от хазарских набегов. Правда, нынче всё чаще стали угонять стада печенеги. И вот, наконец, Киев. Неприступный на своих горах с каменной стеной во всех опасных в случае нападения местах, он сиял белым песчаником стен, на которых толпы ярко одетых женщин, снующих между ними детей, сверкающие кольчуги стражи – всё говорило о радости встречать победителей. Известия о победах привёз после взятия Итиля обоз с ранеными. Счастье, что наши победили, воодушевляло всех. В Киеве успели сочинить былину о схватке с хазарами, и распевали её на всех торжествах.
Княгиня Ольга встречала сына в праздничной одежде и в чёрной траурной шали на плечах. Бояре и слуги окружали её. Няньки несли на руках двух маленьких детей: совсем маленького княжича Олега и годовалого улыбающегося княжича Ярополка – наследника Святослава. Святослав спрыгнул со своего белого жеребца и обнял мать.
- Прости, сынок, не уберегли мы твою жену», - заливаясь слезами, проговорила она.
- Боги её забрали, мама, - склонил голову Святослав, - Где её похоронили?
- Она захотела быть похороненной на берегу Днепра, где вы впервые встретились. Волхвы были против, но я исполнила её волю.
- Благодарю, мама, - тронул её руку сын.
- Дети здоровы, - сообщила княгиня, - Пир будем устраивать?
- Да, будем, люди не виноваты. А кто виноват? – тяжело вздохнул князь.
На пиру прославляли Святослава – победителя хазар, и он сам выступил, славя Богов и принося им жертвы. Волхвы в своих речах выражали сочувствие князю и его детям из-за смерти его жены. Он благодарил за сочувствие, но как только чествования закончились, Святослав удалился. Он поспешил к могиле Лели. Заранее туда пришла Нива с помощницами и поставили кумиры Богинь: Макоши, Лады и Лели над могилой молодой княгини. Здесь у скалы на песчаном берегу под тяжёлым камнем возле одинокой огромной берёзы лежало тело любы Святослава. Он принёс ей большой букет её любимых цветов - нежно пахнущего душистого горошка, зарыл в песок возле могилы её любимые платья из шёлка, украшения из золота и драгоценных камней, принёс жертвы Богиням, что-то бормоча про себя неслышное другим. Потом обряд почитания покойной совершила жрица Макоши Нива со своими помощницами. Помянули покойную, вылив на могилу часть содержимого кубков с вином, и в молчании выпив остальное. Святослав сидел у могилы лицом к реке, в какой-то далёкой думе. Нива уже отослала всех помощниц и собиралась и сама уйти, оставив князя одного, но Святослав отреагировал на её прощальный поклон вопросом:
- Ты не думаешь, что она пришла из того мира?
- Не знаю, Слава. Раньше, говорят, Боги приходили к людям. А нынче Они видят, как часто славяне ставят кумирни чужих богов - церкви, оскорбляя своих. Она была необыкновенной женщиной. Может, правда, из другого мира. Она влюбилась в тебя, ослушавшись Высших Богов, которые наложили запрет на встречи Богинь с людьми. Всё-равно, ты избранник, ты уже совершил чудо: разбил каганат. Ты сможешь встретиться с ней Там. Не спеши, соверши предначертанное тебе. Докажи, что русичи великий народ, и тогда Боги снова будут встречаться с людьми. Я хочу так думать. Горе твоё велико, но не восставай против Богов. У них высшие неизвестные нам цели. Когда погиб мой муж, я хотела вместе с ним лечь на костёр, как служанка, наложница или рабыня, но другой была воля Богов, отнявших у меня мужа, и я с ней смирилась и стала служить им. Пошла служить Макоши – Матери судьбы и Богине растительной силы. Смирись, князь, перед волей Богов.
- Ты хороший друг, Нива. Я ещё посижу здесь. До свидания.
Долго сидел князь у могилы своей любы, разговаривая с ней, хотя и не слышал ответа.
На обратном пути ему в сознанье, как удар мечом по шлему, вошла мысль о том, что Леля, как ведунья, узнала о его любовании другой женщиной – Еленой и не вынесла измены. Он говорил себе, что это глупости, как она могла узнать, что ничего же не было с Еленой. «А твое желание видеть её, обнять её и поцеловать? Этого она могла не перенести», – растравлял себя князь, - Нет, это было бы слишком мелко для неё. И я никогда не смирюсь перед волей Богов, отнявших мою любу. Я верно служил Вам, Боги, а Вы отняли её у меня. Я не буду свергать ваши кумиры, но более не буду раболепствовать перед Вами. Я не хочу Вас ненавидеть, я ещё надеюсь свидеться в Ирии с Лелей, но и полной воли над собой не дам. Не будете мне вредить, будете помогать, отдам и я Вам честь, не будете – перестану служить. Так и знайте. Слышите меня, - испытывая странное ощущение бесстрашия, любопытства и всё- таки какой-то боязни, - крикнул Святослав. Никто не ответил ему.
Целую неделю Святослав уходил от людей, закрывшись в своём дворце. Потом пересилил себя и стал заниматься делами княжества, чем очень обрадовал свою стареющую мать княгиню Ольгу, уставшую от дел княжества. Святослав набросился на работу, стремясь вернуть себя к обычной жизни, уйти от раздирающих душу мыслей. Через месяц он снова стал похож на прежнего Святослава, только глубокая морщина вертикально перерезавшая его лоб, стала часто появляться на его лице. Работать он стал очень много: готовил войско, разбирал жалобы, судил. Много времени тратил на объезд владений, хотя наезды его были быстры и разбирательства споров о местах охоты и рыбной ловли категоричны.
Однажды после четырёхдневного путешествия к северянам, князь затемно вернулся в Киев, и направил лошадь к дворцу матери, желая поговорить с ней. Вместо слуги вышла к нему ключница княгини Малка и сообщила, что княгиня легла опочивать. Святославу вдруг захотелось с кем-то говорить, отвлечь себя от внезапно нахлынувших тяжёлых мыслей. Он захотел есть и приказал подать ему еды. Малка поклонилась и ушла. Была она молодая, крупная женщина с неглупым или, как говорили тогда «хитрым» лицом. Двигалась она очень легко и не без грации. Святослав знал, что Малка была приближённым лицом княгини Ольги, и пользовалась немалым доверием, потому он относился к ней как к своему человеку, хранящему интересы семьи. Вскоре она принесла ветчину, солёные грибы, печёных диких голубей с оливками. Чувствовалась, что она хорошо знала вкусы князя. Вернулась снова и поставила на стол медовуху и виноградное вино и ещё одну бутылку, закрытую пыльной пробкой. Вообще, Святослав, мы знаем, был неприхотлив в еде, но в эту позднюю минуту забота о нём вызвала у него тёплое чувство к любимице матери.
- Я пойду, - спросила она разрешения.
- Садись, - сказал князь, - мне одиноко сегодня.
- Я схожу, переоденусь, я собиралась уже опочивать.
- Иди, - отпустил её Святослав.
Через некоторое время Малка вернулась, переодевшись в лёгкое розовое шёлковое платье с глубоким вырезом и чёрную обтягивающую юбку. Князь одобрил наряд, покачав головой, и пригласил её сесть. Она улыбнулась, гордясь оказанной милостью. Но князь сразу и забыл о ней, думая о чём- то своём. Потом встряхнулся, вернулся к действительности и приказал налить бокалы. Она отбила сургуч с пыльной пробки, налила в бокалы тёмный напиток, и посмотрела на князя. Он выпил одним глотком напиток, передёрнулся от его крепости, и стал есть. Малка слегка пригубила и сидела в неловкой позе.
- Ешь, - подвинул он ей блюдо с голубями. Она отломила ножку и стала есть.
- Этот дом успокаивает, - произнёс Святослав и выпил ещё бокал, налитый из пыльной бутылки.
- Знаете, все мы смертны, не надо так убиваться, - ласково произнесла девушка.
- Ты умная девушка. Благодарю, - вздохнул князь. Она налила ему ещё один бокал и подняла свой. Святослав выпил. Она ещё подливала ему крепкое питьё, а он сидел, сжимая кулаки, сдерживая слёзы, как он это умел. Она пересела к нему, и низко наклоняясь, так что её полные груди обнажались перед его глазами, ласково успокаивала его, говоря, что его все любят. Прижимая свою ногу к его ноге. Потом повела его в один из ближних покоев. Святослав был сильно пьян. Уложила на кровать, стала раздевать его. Имела ли она какой-то план? Думаю, он созрел по мере его опьянения. Она раздела пьяного князя, и стала восхищаться его телом, его силой, обнимая его и заставляя и его обнять себя.
- Зачем? – вяло сопротивляясь, спросил князь.
- Ты должен выздороветь, - поцелуем закрыла ему рот дева. Она с трудом взгромоздила его на себя, и стала целовать его, шепча нежные слова. Святославу в хмельном полусне показалось, что он снова со своей любой. И он испустил своё семя и тут же заснул. Так что Малке пришлось выбираться из-под него. Она выкарабкалась и легла рядом, не одеваясь и обняв князя. Утром Святослав увидел обнажённую женщину рядом с собой на кровати и кровь на простыне. Он потрогал её, жива ли она. Она открыла глаза и стала натягивать одеяло на своё обнажённое тело.
- Откуда здесь кровь? – спросил, мотнув непривычно тяжёлой головой Святослав.
- Я не виновата. Вы сами захотели. Я была девственница, - и она заплакала.
- Успокойся. Оденься. Придёт княгиня. Уходи. Я сделаю тебе подарок. Уходи.
Чёрные до синевы волосы, большой нос делали женщину, по мнению князя, некрасивой. Ему нравились славянские черты в лицах женщин, светлые волосы и светлые глаза. Он удивлялся себе, выбравшему такую некрасивую черноглазую и черноволосую любовницу, списав всё на усталость и крепкое вино. Но двигалась она грациозно. Быстро оделась, поклонилась и исчезла.
В следующий раз он увидел её во дворце матери перед праздником Коляды, в студёный месяц Грудень. Она увидела его, выходя из двери, и, увидев, вернулась обратно, закрыв дверь. Разговаривая с матерью, Святослав спросил:
- Отчего твоя ключница такая пугливая?
- Тебя боится, сынок. Ты её обрюхатил и спрашиваешь.
- Это мой ребёнок?
- Она мне призналась, что твой.
- Устал я тогда, и вино было очень крепкое. Да, ничего. Может, девочка будет.
- Может, и девочка, - укоризненно покачала головой Ольга.
- Откуда она родом, скажи, мама.
- Говорит, из Любеча. Мать с отцом погибли от печенежского набега. Поневоле пришлось идти в люди, искать работу. Нанялась ко мне в ключницы, по закону рабыней моей стала. Но о чём ни спроси, всё знает, порядок у меня в амбарах навела. Брат у неё есть. Высоченный. Богатырь. Звать, она сказала, брата - Добрыня.
- А её, Малка. Знаешь, мама, когда я допытывался в Итиле, где царь ихний. Хазары его Малк или Малх называли. Она, значит, царица.
- Говорили мне, что она дочь Любечского раввина, но она отрицает это. Если и дочь, - развела руки княгиня, - сам Христос был евреем.
- Пойду детей проведаю, мама.
- Ярополк ничего, кроме кормилицы не признаёт, А Олег уже сейчас хлебную тюрю есть стал.
Весной ребёнок у Малки родился. Княгиня велела назвать его Владимиром. Надеясь хоть этого окрестить, так как Святослав, любящий мать, христианства её не терпел, и церкви в Киеве строить запретил. Есть у нас одна церковь и хватит. Это религия для отживших своё стариков, а воину, защитнику родины она вредна. На материнские увещевания сын отвечал, что если он крестится, дружина над ним смеяться будет. Вожжи управления, когда он возвращался в Киев, Святослав уже держал крепко.
Глава 8
Император Никифор Фока, император самой крупной и могучей империи конца первого тысячелетия после рождения Христа, находился в большом затруднении. Его южным провинциям грозили арабы, а на севере докучные угры вторгались в пределы империи, грабили поданных и жгли греческие города. Болгары, с которыми был договор о защите границ империи, договора не исполняли, и сами способствовали уграм. Войск набрать на все направления было невероятно трудно, империя постоянно воевала. Непререкаемый закон империи гласил: «Разделяй и властвуй!» Ему и решил последовать император. Северное княжество Рус вдруг стало знаменитым, как и его князь Святослав, после победы над второй по силе тогдашней державой – хазарским каганатом. «Новую силу следует использовать в интересах империи. Пусть вместо нас накажут хитрых болгар. Пообещать большие деньги, если согласятся, и убить одним выстрелом двух зайцев, - размышлял вслух император, поглядывая на свою красавицу жену, на свою Феофану. Уму её он доверял, но побаивался её прекрасного знания ядов. Она сделала его императором, отравив своего мужа – императора Романа. Предпочла ему своего старого любовника Никифора. Ходили слухи, что прежде и отца Романа Константина Багрянородного она же отравила, чтоб сделать его сына, своего первого мужа, Романа императором. Феофано внимательно слушала, кивая головой. Комбинация с князем русов казалась Никифору безупречной:
- Наказываем болгар и дружим с русским каганом, - продолжал свои мысли вслух Никифор.
- Для такой комбинации необходим очень хитрый человек, - прервала своё молчание императрица.
- Ещё он должен быть верным мне. А кто мне верен? … Владетель Херсонеса.
- Он стар, но у него умный и взрослый сын. Как его звать? Вспомнила – Калокир, - заговорила Феофано.
- Надо обсудить это дело на императорском совете, - осторожно заключил свои размышления Никифор.
- Завтра созываем совет, - сообщил он вызванному звонком начальнику стражи императорского дворца, - Пригласи членов совета.
Калокир впервые попал в императорский дворец. Его долго вели по многочисленным лестницам вверх и вниз, по галереям, служащим для прогулок членов семьи императора, по залам, с иконами при входе, смотрящими на входящего строгим жестким испытующим взглядом, с потолками, исчезающими в вышине, сверкающим паркетным полом и скульптурами умерших императоров. Наконец, его ввели в маленькую комнату без окон, где сидел владыка полумира. Ярко горели свечи в золотых подсвечниках. Император в лёгком платье, под которым позвякивали вериги, после всех приветствий и пожеланий со стороны Калокира долго и внимательно смотрел на него, как будто стремился почувствовать его мысли, и пригласил его сесть.
- Я принимаю тебя в секретной комнате для того, чтоб никто не услышал нашего разговора. В этом дворце и стены имеют уши. Тебе, может быть, неизвестно, но враги наши усилились и на севере и на юге. Мне нужны верные и умные люди.
- Я готов пожертвовать жизнью ради императора, - пылко высказался Калокир.
- Не надо жертвовать жизнью и не перебивай меня. Я хочу назначить тебя послом с особыми полномочиями. Ты готов служить православной империи?
- Да, - еле слышно проговорил и кивнул головой Калокир.
- Твой отец верно служил императорам Константину и Роману, преемником которых я являюсь, и очень помог мне в одном важном деле - он опять долго смотрел на Калокира. Тот наконец закивал головой от неловкости.
- Миссия твоя склонить князя русов воевать болгар. Болгары нам не верны, тратить на них наши войска неосмотрительно при очевидной угрозе с юга. Заодно пусть потратит свои силы новый успешный варварский полководец князь русов. Имя его Святослав. Обещай ему золото. Твой предел – пятнадцать кентинарий и не более.
- А что ещё я могу ему обещать? – обрёл голос Калокир.
- Нашу вечную дружбу… нашу помощь, когда ему будет трудно. Помощь против печенегов. Они всем досаждают. Новые гунны. Когда сможешь отправиться в Русию?
- Как только соберётся посольство.
- Это хорошо. Посольство – не твоя забота. Его соберут быстро. Готовься послужить империи, - вяло помахал рукой уставший император.
Одно дело осталось Калокиру – ждать. Но он усиленно думал, бродя по городу. Был он невысок ростом, один глаз у него всё время был полузакрыт. Девушки не любили его. Любовь он покупал в специальных заведениях. Одевался он вызывающе роскошно, тратил деньги легко. Но успел выучить несколько языков, много читал и хотел многого, даже страшно подумать чего, а не только сказать, рискуя лишиться головы. Всё в его жизни было подчинено этому желанию: стать выше всех. Он чувствовал своё умственное превосходство над большинством людей и готов был на многое, чтоб обрести власть. Именно сейчас судьба давала ему такой шанс – войти в число людей решающих судьбы государств, и он твёрдо решил воспользоваться этим шансом прежде всего для себя, а не для этих подозрительно часто меняющихся императоров. Нужно было понравиться князю русов. И он не остановился бы ни на мгновение обмануть и его, если будет нужно.
В начале осени посольство выехало в Киев. Столица русов Киев стоял на высоком берегу Днепра, белея своими стенами. Большой орёл появился в небе и, размахнув свои крылья над головами греков, полетел к городу. «Хорошая примета!» - подумал Калокир, и напряжение, связанное с неясным исходом предстоящих дел, ослабло. Посольство разместили в палатах рядом с христианской церковью. Выслушивая советы и информацию местных попов, обязанностью которых, кроме крещения язычников, был и сбор сведений, Калокир одевался, готовясь к приёму у князя. Он одел тонкую батистовую рубашку, короткие штаны и чулки, примерил шляпу с широкими полями.
- Вы можете одеть сутану. К таким костюмам мы их приучили. Ваш костюм может вызвать неприятие во дворце.
- Я сам знаю, что мне одевать. Я приехал сюда не крестить князя. Прошу не давать мне глупых советов. Уходите. Вы мне больше не нужны.
- Разве мы не войдём в посольство.
- Нет. Вам там делать нечего. У меня особая миссия, - небрежным жестом выставил Калокир священников.
Зал приёмов был богато убран: На окнах висели затканные золотом и серебром занавеси, на полу расстелен роскошный ковёр. Стражники в кольчугах стояли в проёмах окон. В центре возвышались два трона: в одном сидел великий князь Святослав, в другом княгиня Ольга. На Святославе красовалась золотая корона, а на княгине – серебряная. Святослав с интересом вглядывался в изящно кланяющегося посла в необычном костюме, идущего к трону после объявления его персоны. Остановившись в полутора саженях от трона, посол поклонился низко-низко, а шляпой коснулся пола:
- Великий князь земли Рус, ударом своего меча уничтоживший хазарский грабительский каганат. Государь, расширивший границы своего княжества от моря варяжского до моря Хвалынского и от моря Хвалынского до Понта Эвксинского, властвующий над десятками племён и народов, тебе привёз я приветствия и поздравления от великого императора греческой империи Никифора Фоки и его заверения в нашей вечной и неизменной дружбе.
Снова поклонился посол:
- Вам, великая княгиня-мать, приветствия и поздравления от императора и его благодарность за рождение и воспитание такого замечательного сына! Слуги, внесите дары!
Внесли большой сундук, открыли его и увидели внутри грызущего решётку барса. Внесли коробки с украшениями и множество тканей. Святослав с любопытством смотрел на посла и подарки, и, наклонившись к княгине, тихонько спросил:
- Чего просить будут? Как думаешь?
- Военной помощи.
- Я так же думаю. Но посол очень забавный.
- Кривые – опасные люди.
- Я не боюсь опасностей.
- Не зарекайся. Отвечай послу.
- Мы ценим дружбу императора Византии Никифора Фоки и заверяем его в нашей вечной и неизменной дружбе с империей. Что подвигло императора снарядить посольство в нашу глушь? - спросил Святослав.
- Об этом я получил указание передать князю в личной беседе наедине. Соизволите ли принять меня? - вздёрнул слегка нос Калокир. Святослав переглянулся с княгиней, она еле заметно кивнула ему головой, и он обратился к ней с просьбой дать им с послом удалиться в ближний покой. Она кивнула головой.
Оставшись наедине с князем, Калокир изменил свою посольскую велеречивость на обычный язык:
- Буду краток, император хочет, чтоб вы за плату в золоте расправились с его врагами.
- Какими?
- Речь идёт о болгарском царстве. Болгары не выполняют условия договора с империей и пропускают угров для нападений на наши провинции.
- А какой интерес нам нападать на болгар – наших братьев славян. Император обязуется хорошо заплатить? Сколько?
- Десять кентинарий золота.
- Двадцать.
- Остановимся посередине – четырнадцать. Буду откровенен, больше не дадут.
- Я обдумаю предложения, и вскоре дам ответ, - князь вышел из комнаты.
Через день, чтоб убедить посла, что он не рвётся выполнять просьбу императора, Святослав вызвал Калокира на беседу. В том же уединённом покое они встретились. И первым заговорил грек:
- Великий князь, не боитесь, что нас подслушают?
- Не боюсь. Слуги мне верны, чужих нет во дворце. Не боюсь. А почему ты спросил?
- Император принимал меня в подвальном помещении во избежание подслушивания. Они в Константинополе всего боятся.
- Ты не очень жалуешь своего господина.
- Он господин над моим временем, моим кошельком, но не над моей душой. Если б ты знал, князь, сколько интриг, воровства, злобы в императорских дворцах и вокруг их, ты бы ужаснулся. Там ото всего несёт затхлостью, немощью и старостью. Извини, князь, я разгорячился.
- Перейди в другую службу.
- Куда? Мой отец начальник в Херсонесе - я подведу его. Здесь мне платят, но мне хочется, пока я молод, вымести всю эту затхлость из некогда великой Греции, родины Александра. Ты знаешь о нём?
- Знаю. Что же ты предлагаешь?
- Это будет стоить мне головы, если наш разговор услышат, но … Я предлагаю оставить все обещания Никифора Фоки, взять четырнадцать кентинарий золота. Завоевать Болгарию и помочь мне вымести этих узурпаторов и отравителей из Константинополя, оскорбляющих звание грека. Взамен ты получаешь огромные дары от меня и Болгарию в вечное владение. Вместе мы завоюем весь мир. Дуумвират наш будет править вселенной.
Святослав сузил глаза, впиваясь взглядом в разгорячённое воодушевлением лицо Калокира во время откровений того. Восторг на лице грека убеждал в его искренности. Будто тот подслушал тайные мысли Святослава о всемирной империи. «Его предложение созвучно с моими мыслями. По крайней мере, пока», - подумал князь.
- Мне предложение нравится, но где гарантии?
- Я буду сообщать тебе, князь, обо всех планах империи, которые я узнаю.
- Я должен подумать.
- Здесь нельзя думать. Или ты соглашаешься, и мы вместе завоюем всех, или я скажу, что пошутил, чтобы проверить тебя.
- Ты очень смелый.
- Мы молодые должны быть смелыми, иначе когда ситуация созреет, у нас уже не будет хватать решимости.
- Я согласен. Продолжим дело Александра, - князь обнял Калокира, так что у того затрещали кости.
- Ты очень сильный. Это хорошо.
Несколько раз Святослав уединялся с Калокиром и обсуждал детали будущей компании. Калокир послал императору письмо, подтверждающее согласие Святослава выполнять план императора. Калокир писал, как ему удалось сбить цену в двадцать кентинарий золота на предельную – в пятнадцать кентинарий. Нужно посылать золото, так как князь намерен нанять много воинов из подвластных ему областей. Начало положено.
Вскоре под большой охраной прибыла первая партия золота. Пытаясь успокоить мать, Святослав рассказал ей подробности договорённости с императором, не делясь с ней своими договорённостями с Калокиром. Во-первых, потому что это были пока прожекты, во-вторых, ей и так было бы беспокойно от его ближайших планов. Князь решил в этот раз не добиваться побед одной своей храброй и хорошо вооружённой и обученной дружиной, а набрать войско, подавляющее противника численностью.
В один из вечеров к нему зашла мать его друга Вышаты Нива. Она стала редко появляться во дворце после поездки княгини Ольги в Константинополь и крещения её там патриархом. Княгине тоже, видимо, было трудно встречаться со своей бывшей подругой, по прежнему служащей ложным, по её мнению, богам. Прежняя откровенность заменилась пытливым высматриванием промахов и ошибок подруги.
- Я не по просьбе княгини говорю с тобой. Вышата тоже не знает о моём визите. Я хочу поговорить о твоём новом друге – греке. Я его знаю мало, но у меня есть опыт ведания людей, и я наблюдала за ним.
- Что же видно в нём издалека.
- Не смейся, но ничего хорошего мой взор не нашёл в твоём новом друге. Опять говорю: Вышата не знает о моём визите. Твой новый друг зол и честолюбив, и не остановится перед предательством друга. Он кажется себе очень умным, но плохо чувствует волю богов. И, ещё, он кажется мне неудачником. Он похож на посланца Чернобога или по ихнему, по христиански Дьявола. Не поддайся его пути. Вот всё, что я почувствовала в нём.
- Я хорошо чувствую свой интерес и интерес людей, которыми я командую, интерес нашего народа. Мы храбрые воины. Вероятно нет сейчас на свете более храбрых, чем мы. Наши Боги, ты это знаешь, хотят новых людей, поклоняющихся им. Нам нужен свободный выход в Понт Эвксинский для торговли и мореплавания, нам нужны книжные умные люди. Нам нужен простор для объединения многих славянских государств в одно, где будут поклоняться нашим, настоящим Богам. Ты же это чувствуешь, Нива. Я тебе верил всегда не меньше, чем матери.
- Я хочу сказать одно, ты мне как сын, сумей удержаться от вредного чужого влияния.
- Успокою тебя: я слушаю Калокира, но поступать буду, как велят мне наши Боги.
- Пусть дадут тебе Боги мудрости и твёрдости. Дай, я поцелую тебя. Неспокойно у меня на душе.
- Мы всегда побеждали, моя дорогая Нива, - попрощался с ней Святослав.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |