Нарушая правила дорожного движения, я плевал на светофоры и сигналил пешеходам на своем пути.
Где была та точка отсчета, с которой все началось? Когда механизм был включен? Я напряг память. Что было до того, как я столкнулся с этой сукой в ванной? Я прокручивал моменты один за другим. Останавливался на незначительных деталях. Сжимал сильнее руль. Отбрасывал ненужное в сторону. Нет, не то. Все было не то.
В какой момент все поменялось? В какую секунду в голове Джерарда стал зарождаться план?
Обогнув пробки, я срезал часть пути и выехал на нужную трассу.
Это было бездумной местью, или он дал мне шанс исправиться за что-то? Где я совершил ошибку? Где поступил не так, как хотел он? Почему я, выполнив условия, вышел проигравшим?
В сознание врезались когда-то сказанные слова, пророненные взгляды и совершившиеся действия.
<i>Чтобы стать ближе к богам, сначала нужно стать человеком.</i>
Зацепившись за эту фразу, я пытался вспомнить, что ей предшествовало. Мы о чем-то говорили. Джерард... Он был зол на меня. Я вторгся в лабиринты своей памяти. В тот вечер, ставший роковым.
<i>Мне вот интересно, кто тебе позволил принимать их? Откуда у тебя вообще деньги на них?</i>
Я мысленно остановил наш разговор.
<i>Я не обязан докладывать тебе обо всех своих сбережениях.</i>
Таблетки. Речь шла о таблетках. Конечно... Сидя в салоне машины, я увидел перед собой возродившуюся картину.
Алисия, накладывая ужин, просит меня позвонить насчет ингалятора для Юрико. Говорит, что еще не поздно. Я лезу в карман за телефоном...
<i>Короткое незначительное движение, казалось бы... но оно изменило все.</i>
...и роняю его вместе с пузырьком, в котором лежит Амброзия. Я вижу взгляд Джерарда. Его взгляд в эту секунду. Какими глазами он смотрит на происходящее...
Вот с чего все началось.
Затормозив возле своего дома, я двинулся внутрь. Открыл дверь. Решительно направился в свою комнату.
Части паззла стали постепенно складываться воедино. Что если смысл был не в том, заплачу ли я нужную сумму, а в том, как я достану деньги?
<i>У тебя был выбор...</i>
Брат сказал мне это, когда Алисия ушла от меня, забрав дочь. Тогда я думал, что он издевался надо мной. Но его слова имели прямое значение. У меня в самом деле был выбор.
<i>Ты ведь мог достать деньги другим способом.</i>
Джерард ждал от меня, что я продам Амброзию.
Моя рука вытащила из ящика пистолет. Начинив его патронами, я положил оружие в карман и устремился обратно.
Покончив с работой в клубе, я успел прихватить с собой несколько пузырьков с таблетками, потому что знал — в условиях новой жизни я не смогу достать их. Я был зависим не столько от самой Амброзии, сколько от идеи, которую нам твердили в «Амэнокихаси»: Амброзия — это билет в мир богов; деньги не играют роли, когда есть таблетки брусничного цвета. Джерард считал, что я, перестав быть частью клуба, не имел права быть причастным к этой идее. Он хотел проучить меня. Но смысл его действий был гораздо шире.
Оказавшись в салоне автомобиля, я выехал со своей улицы и двинулся на восток в Кацусика[5].
Брат знал, что если я не выполню его условия, то опущусь на дно, а после непременно обращусь к нему за помощью. Позвоню в один из дней и скажу, что готов вернуться. Джерард все шесть лет уговаривал меня бросить новообретенную жизнь и понимал, что, пойдя на историю с подстроенным посланием, загадочной японкой и шантажом, обретет шанс возвратить меня в клуб. Не он один, а мы <i>вдвоем</i> должны быть частью идеологии, созданной в «Амэнокихаси». Так завещал дядя. А мой брат всегда слушался его.
Начался дождь. Включив дворники, я не мог сосредоточиться на дороге, продолжая осознавать, что произошло на самом деле.
В тот вечер он специально пришел к нам домой. Брат хотел убедиться, что я продал таблетки. Но узнав от Алисии, что я украл у нее банковскую карту, все понял и позвонил Фрэнку, который подкинул под дверь тот злосчастный конверт. Когда я пришел, все уже было кончено.
Джерарду было плевать, какую жертву я понесу. Что останусь абсолютно один. Переживу адскую ломку, буду близок к смерти, лишившись таблеток. Не смогу видеть родную дочь каждое утро, как это было раньше. Не смогу обеспечивать больного ребенка, чье здоровье зависело лишь от врачей.
Ему было плевать, чего будет стоить его желание показать мне свое превосходство. Поняв мою ущербность, брат посмеялся надо мной, бросил в грязную лужу, зная, что я буду просить его вытащить меня оттуда.
Я ненавидел его. Ненависть разъедала мое сердце, превращая его в закаменелую плоть, не умевшую чувствовать и сожалеть. Я хотел убить его. Хотел видеть, как Джерард умирает на моих глазах, медленно истекая кровью. Как просит подать ему руку, чего я не сделаю. Не сделаю.
Остановившись возле дома брата, я нырнул в стену дождя и, пройдя к ограде дома, принялся усиленно нажимать на кнопку, чтобы меня впустили внутрь.
— Это его брат, Майки Уэй, — бормотал я, чувствуя, как по моему лицу стекали капли. — У меня к нему срочное дело.
— Извините, — послышался голос горничной, — но его нет дома, и непонятно, появится ли он в ближайшие дни. Если будет возможность, я сообщу, что вы приходили.
Услышав щелчок, означавший «проваливай», я оцепенел, не зная, что делать. Стоя с заряженным пистолетом в руке под сильным ливнем, я набрал номер Рэя.
— Какого черта? — требовал я объяснений. — Где он?
— У полиции начались подозрения относительно твоего брата и его незаконной деятельности, — бармен вздохнул. — Джерард позвонил с неизвестного номера и сказал, что скрывается в каком-то отеле.
— Каком именно? — я готов был ехать туда прямо сейчас.
— Без понятия. Он только сказал, что заплатил, чтобы там не разглашали его настоящее имя, а еще добавил, что собирается оставаться там настолько долго, сколько сможет.
Я залез в салон и отбросил телефон в сторону. Ударив со злости по рулю, я с отчаянием откинулся назад и закрыл лицо.
Лил за окном дождь. Стояла глубокая ночь. Я сидел в темноте, глядя на грозу, бушевавшую на небе. Все походило на сценарий какого-то фильма, но наша реальная жизнь не была кино. Все чувства и эмоции не были дешевой игрой, подделкой. Джерард сделал все, чтобы сломать меня. И он почти это сделал. Я добрался до того момента, когда осознал, что все два года жил под прицелом брата. Он расставил приоритеты, он диктовал правила — не я. Все было так, как хотел Джерард с самого начала. С самого гребаного начала. А я ничего не мог поделать. Даже сейчас. У меня не было ничего против него. Ничего...
Внезапно в кармане моих джинсов заиграла музыка. Я с недоумением приподнялся, вытаскивая мобильный Фрэнка. Я и забыл, что забрал его с собой.
Пришло сообщение от неизвестного абонента. Я нажал на значок, и передо мной возник объемный текст.
«Нарисуй мне фотографию о нас. Я принесу тебе палитру с широким спектром черно-белых красок. Изобрази тот длинный мост. И ливень, скрывающий наши силуэты. Черной тушью вообрази остановившиеся движения. Белой — проведи луну. Воссоздай прошлое. Запечатлей его. Надень на себя маску бога и верни тот вечер, когда шел дождь. Когда мы столкнулись на том скользком мосту. Мокрые. Без зонтов. Когда разноцветный мир вдруг стал скучен. И мы нашли себя в оттенках старой классики, примерив роли актеров немого кино...».
Ничего не понимая, я кликнул по следующему сообщению, пришедшему после с того же номера.
«Это Джерард. Я в номере отеля и совершенно один. Вспомнил нашу первую встречу и понял, что две недели назад поступил неправильно. Я скучаю. Прости меня. Я знаю, что мы расстались, но я не могу тебя забыть. Не могу...».
Последовала третья смс.
«Это была только моя ошибка. Я знаю, что не ты взял таблетки. Я просто схожу с ума. Прости меня, Фрэнк. Если бы я мог, я бы приехал к тебе сейчас. Я не готов отказаться от нас с тобой. Дай мне знать, что у нас есть будущее и ты не отвернулся от меня».
После паузы появилось четвертое сообщение.
«Я люблю тебя и буду любить, несмотря ни на что».
Держа мобильный в руке, я молча смотрел на дисплей, пока тот не потух. Через несколько минут я открыл историю сообщений и начал читать их переписку с Джерардом длиной в два года. Их пережитые эмоции. Шутливые диалоги. Общие воспоминания. Такие разные споры и нескончаемые признания. Дойдя до последней смс, я сжал губы и задумался. Я не знал ничего на тот момент, кроме одного — Фрэнк был очень дорог моему брату. Даже после их расставания он не мог найти себе места. Джерард не был одним из тех, кто просто так говорил подобные слова. Нет. Он и вправду любил его.
Недолго думая, я нажал несколько кнопок и отправил от лица Айеро короткое сообщение.
«Поверь, у нас есть будущее. Я люблю тебя».
<center>***</center>
На следующее утро, уже помывшись и переодевшись, я направился обратно в квартиру Фрэнка. Я боялся, что там уже были и полиция, и скорая, но ничего подобного — Айеро так же лежал без сознания на полу в полном одиночестве, а все кругом было разгромлено. Я перешагнул предметы, валявшиеся на татами, — целые и разбитые, — и подошел к парню. Склонившись над Фрэнком, я прижал палец к его шее и убедился, что тот еще жив. Набрав Синдзиро, знакомого врача из «Амэнокихаси», я направился в ванную:
— У меня к тебе дело. Обещаю, заплачу достаточно, чтобы ты обо всем забыл и молчал.
На самом деле я не имел представления, из какого кармана я собирался ему платить, но на тот момент это не имело значения.
— Помнишь, ты как-то говорил, что у вас есть машина скорой помощи? — спросил я его после того, как тот согласился, моча под струей воды тряпку, которую нашел под раковиной. — Приедешь на ней. Возьмешь носилки, наденешь халат, один припрячешь для меня. Позвонишь в нужную квартиру и, когда будешь в подъезде, посмотришь, где находятся камеры. На этом пока все.
Надев перчатки, я принялся вытирать ей все поверхности, которых успел вчера коснуться. В процессе поднимал вещи и осколки, восстанавливая человеческий вид квартиры. Фрэнка я не трогал, боясь своими действиями сделать хуже. Прикинув, что Айеро потребуется чистая одежда, я вытащил из шкафа его джинсы и ту самую толстовку, на которой он вчера сделал принт с «Южным парком». Я усмехнулся и, двинувшись по комнате, вдруг заметил на полу деньги, которые мне вчера предлагал взять Фрэнк. Подняв четыре банкноты в десять тысяч, я положил их в карман его толстовки вместо сумки, которой у меня не было, решив, что потом придумаю, что с ними делать. Там же я обнаружил свернутую бумажку с адресом, но не стал ее выбрасывать. Вместо этого я сунул в карман свое валявшееся лезвие, полностью перепачканное кровью, и мешавшийся в джинсах пузырек с Амброзией. Главное, подумал тогда я, не забыть потом все вытащить. Когда приехал Синдзиро, мы положили Айеро на диван, и тот осмотрел парня. Состояние, конечно, было не радужное, но он был жив — не повод ли для радости?
— Нам нужно вынести его из квартиры, — сказал я ему.
— И куда ты его повезешь?
— В клуб. К вам в медпункт.
— Ты с ума сошел, если собрался прятать его там, — ответил Синдзиро. — Отоконоко начнут задавать вопросы...
— Пусть задают, — мне действительно было плевать: главное, чтобы Джерард не узнал. — А ты за ним присмотришь.
На правах брата владельца клуба у меня были некоторые привилегии — Синдзиро не стал мне перечить, чтобы не навлечь проблем. Я надел халат, и мы под видом сотрудников больницы на носилках вынесли Айеро из дома и погрузили в машину скорой. То и дело оглядываясь на парня, я не понимал, что делал, у меня не было никакого плана. Меня точно вел инстинкт, я прислушивался к своей интуиции. Во мне была уверенность — Фрэнк непременно мне пригодится.
Так как для многих отоконоко «Амэнокихаси» был родным домом, клуб имел медпункт, где все могли проверить свое здоровье и получить необходимую помощь. Дядя в свое время сделал все, чтобы его мальчики лишний раз не покидали пределы заведения. Медпункт не был и не мог быть полноценной больницей, но здесь работали хорошие врачи и стояло достаточно оборудования для диагностики и лечения отоконоко. Сюда мы и привезли Фрэнка, и Синдзиро поспешно занялся им. Не найдя причин оставаться, я ушел в свою комнату — мне нужно было отдохнуть.
Уже поздно вечером Синдзиро позвал меня и сообщил мне новости.
— У него кома.
Услышав слово, больше похожее на приговор, я в полном шоке округлил глаза и открыл рот.
— Нет, ты не понял, — ответил мужчина, садясь напротив меня, — она поверхностная. В таких случаях больной открывает глаза по истечению нескольких часов или дней.
— И когда он очнется?
— Это невозможно предсказать. Может, через минуту, а может — через неделю.
Включив настольную лампу, Синдзиро вытащил снимки головного мозга и положил передо мной.
— У него есть повреждения в этой части, — он показал мне на какую-то область. — После пробуждения вероятны осложнения.
— Какие осложнения? — не понимал я.
— Постоянная головная боль, бессонница, временная потеря координации... — перечислял врач. — Но что самое важное — большая вероятность, что Фрэнк проснется с амнезией.
— Он не будет ничего помнить? — спросил я.
Мужчина откинулся назад, скрещивая руки за головой.
— Возможны как полная, так и частичная потери памяти. Это не стопроцентный прогноз, безусловно. Но на моей практике пациенты с такими травмами чаще всего не помнили последние события. Были и те, кто умудрялся узнавать собственных собак и шарахаться от жены, и те, кто забывал напрочь все — вплоть до своего имени. У всех проявляется по-разному.
— И как быстро восстанавливается память?
— Все индивидуально, Майки. Это долгий и сложный процесс для больного. Иногда память не возвращается никогда.
К пятнице Фрэнк не очнулся. Сказав Синдзиро, чтобы тот за ним присматривал, я поехал в больницу навестить дочь.
Увидев меня, Юрико лишь слабо улыбнулась. Я положил возле нее куклу и присел рядом. Бледная и истощенная, девочка посмотрела на меня своими большими глазами и тихонько взяла меня за руку. Улыбнувшись ей сквозь боль, отдавшуюся в груди, я наклонился вперед и осторожно поцеловал дочь в лоб. Тем вечером мы болтали обо всем на свете, вспоминали прошлое, шутили над вещами, понятными только нам. Я то и дело бросал на Юрико обеспокоенные взгляды, гладил ее волосы, пахнувшие чем-то родным и таким дорогим для меня. Держал, не отпуская, хрупкую ладонь девочки, не желая расставаться с ней никогда. Наблюдал, как она засыпает. Закрывает веки и уходит в мир снов...
— Обещаю, я достану деньги, — сказал я лечащему врачу Юрико, встретив его в коридоре. — Только проведите эту чертову операцию как можно быстрее.
— Извините, — японец на ходу подписывал какие-то бумаги, — но пока вы не положите деньги на счет, это невозможно.
— Я переведу часть денег сейчас, другую — потом, — я позволил себе взять его за плечо, что тот поднял на меня глаза. — Я ее отец, она мой единственный ребенок...
Врач вздохнул и снял очки.
— Я все понимаю, но таковы правила. Мы не можем пойти на уступки ради одних пациентов и при этом игнорировать других. Простите.
Минуло еще четыре дня. Фрэнк по-прежнему лежал в коме. Я все время был точно на иголках, не мог нормально спать, не мог есть. Постоянно размышляя над тем, как мне достать деньги, и тем, что сказал мне Сидзиро насчет возможной амнезии Айеро; я пытался придумать решение. Мне нужно было прийти к какой-то идее, которая бы спасла меня. Времени у меня не было — Фрэнк мог проснуться в любую секунду, и на данный момент у меня не имелось мыслей, как действовать в этом случае.
Выходя следующим вечером из медпункта, я столкнулся с Рио.
— Что он, блять, тут делает? — прошипел японец, показывая в сторону Фрэнка. — Я думал, ты хотел отомстить, а не ухаживать за ним.
— Это не твое дело, — бросил я, следуя дальше по коридору.
— Не мое дело?! — он нагнал меня и громко расхохотался. — Скажи спасибо, что мы никому не рассказали, как ты велел нам повеселиться с ним...
Разозлившись, я схватил его за воротник и прижал к стене.
— Если кто-то из вас откроет свой вонючий рот, я позабочусь о том, чтобы вас вышвырнули отсюда к чертям.
— Да кто ты такой? — с вызовом во взгляде произнес он. — Как и мы, мальчик, развлекающийся с клиентами. Хватит прикрываться своим братцем...
— Заткни свою пасть...
— Мне плевать на тебя и Джерарда. Я собираюсь выиграть конкурс и смотаться из этого вшивого клуба.
Я в недоумении посмотрел на Рио. Мои руки ослабли. Почувствовав это, японец вырвался.
— Какой конкурс? — спросил я.
Отоконоко рассмеялся мне прямо в лицо.
— Такое чувство, что побили тебя, а не того парня, — он достал из кармана флаер и всучил мне. — Память совсем отшибло?
Когда я взглянул на листовку, то все понял. Ну конечно. Как я мог забыть? Ежегодный конкурс среди отоконоко. Награда — три миллиона йен. Проводив Рио взглядом, я медленно положил флаер в карман. Посмотрел в сторону медпункта. С силой сжал губы.
Всю ночь я не спал. Сидя напротив Фрэнка, лежавшего без сознания, я начал думать.
Однозначно я должен участвовать в конкурсе. <i>Это мой шанс достать деньги.</i> Но что делать с парнем? Если диагноз подтвердится, Айеро, вероятно, не вспомнит то, что с ним произошло. Он не вспомнит меня. Может, даже не вспомнит Джерарда. Фрэнк проснется тут, начнет задавать вопросы, и ему будет нужен тот, кто даст ответы. И этим кем-то буду я. Если он не узнает меня, я смогу стать для него любым человеком в мире. Каким захочу. Смогу говорить все, что захочу. И Айеро поверит. Почему поверит? Потому что будет доверять только мне...
Я на мгновение приостановил бурный поток мыслей, и ко мне пришло озарение. Первые минуты это казалось безумной фантазией. Невероятной... сумасшедшей идеей, которая бы никогда не воплотилась в реальности — слишком много обстоятельств должно было сложиться так, как нужно мне. Но чем больше я думал над ней, тем больше бурлил в крови адреналин, а на губах вырисовывалась улыбка. Кто сказал, что оправданный риск не отождествлялся идеальной мести? Я не собирался никого убивать — нет, это было бы чересчур просто. А я не пойду по простому пути. Джерард отнял у меня самого дорогого человека — так я сделаю то же самое. Но другим способом. Способом, на который пошла бы только женщина.
Я заставлю Фрэнка полюбить меня.
Человек, которым так дорожит Джерард, потеряет голову от его родного брата, смертного, упавшего на самое дно.
Я стану для Фрэнка всем — он не будет видеть никого, кроме меня. Даже если Айеро начнет вспоминать моего брата, он откажется от своих старых чувств в пользу меня. Парень полюбит меня настолько сильно, что пойдет за мной на край света. Он будет делать все, что я скажу. Будет слепо верить каждому моему слову, каждому моему действию...
Предложив парню принять участие в конкурсе, я заставлю его надеть женское кимоно, чтобы Джерард понял — <i>даже боги могут опуститься до смертных</i>. Пусть мой дорогой брат увидит, как все в один момент может поменяться. Как с его черной королевой разделается белая пешка. Я предоставлю ему шанс полюбоваться нашим выступлением, а после выиграю три миллиона йен на операцию дочери.
Безусловно, все нужно было продумать до мелочей. Мне нужна была легенда. Я должен был перевоплотиться в другого человека. Кого бы я мог копировать? Благо, я был хорошим актером — жизнь в «Амэнокихаси» научила меня этому. Мне необходимо было очаровать Фрэнка так, как это сделала со мной когда-то Тэнси... Тэнси. Я вспомнил, какой притягательной и одновременно загадочной она мне казалась. Я решил, что повторю ее образ.
Чтобы парень верил только мне, я должен был убедить его, что вокруг него одни враги — и только я один положительный персонаж во всем клубе. Я сделаю из «Амэнокихаси» злачное место со строгими правилами, а его владельцев — извергами, держащими нас на поводке. Так как здесь будет находиться небезопасно чисто для сохранения моей тайны, нам придется отсюда уйти. Я решил, что разыграю какой-нибудь спектакль, а дальше буду смотреть по ситуации.
На следующий день Синдзиро поставил меня перед фактом.
— Фрэнк больше не может здесь оставаться. Ходят слухи, ты понимаешь?
Я понимал. И у меня уже была мысль, куда его спрятать. На том этаже, где мы принимали клиентов, находилась маленькая пустая комнатка, в которой отоконоко хранили свои старые вещи. Туда практически никто не заходил. Это было идеальное место для парня. Мы на носилках перетащили Айеро туда ближе к вечеру; из-за холодного воздуха, проникавшего туда, я переодел Фрэнка в ту одежду, что взял с собой, но капельницу мы установить не успели — у Синдзиро были дела, а мне нужно было готовиться к выступлению.
Сидя к гримерке через пару часов и ожидая своего выхода на сцену, я смотрел в свое отражение и не мог поверить в то, как быстро все перевернулось с ног на голову. Как непредсказуемы повороты. Как невозможно ничего предугадать... Я взглянул в собственные глаза. И скоро все должно было измениться еще больше. Я готов был об этом позаботиться. Ничто не остановит меня.
Скоро я услышал свое имя. Я сделал глоток воды и, подправив волосы, двинулся на сцену. Все было, как и всегда. Воцарившаяся тишина. Свет прожекторов. Эти взгляды, устремленные на меня, пока я танцевал, отдавшись музыке и собственным эмоциям, растворившись в образе прекрасной гейши, пленявшей всех и каждого в зале. Непередаваемое чувство собственной неотразимости заставляло продолжать с еще большими отдачей и артистизмом. Каждое мое движение было отточено — я больше не был тем неопытным запуганным мальчиком, пришедшим на работу в клуб в возрасте шестнадцати лет. Я ощущал, как на меня смотрят, как не могут отвести взгляд. Казалось, я даже мог прочесть мысли каждого, находившего перед сценой...
Когда отоконоко вернули на мои плечи упавшее кимоно, и я медленно обернулся, мой взгляд на мгновение застыл. Я увидел его. Фрэнк. Он очнулся. И сейчас стоял и завороженно смотрел на меня. Смотрел такими глазами, точно я само божество. Пытаясь найти в его взгляде хоть что-то похожее на страх или гнев, я наконец пришел в себя и уверенно улыбнулся ему.
Фрэнк не помнил меня.
От этого осознания хотелось рассмеяться, хотелось встать и поаплодировать настолько ироничной жизни, но я только не спеша спустился со сцены и, когда Айеро разочарованно направился на выход, подошел к нему, тронув парня за плечо.
— Шайори, — я представился своим женским сценическим именем, все еще находясь в легком шоке, который пытался не показывать.
Фрэнк назвал свое имя в ответ, когда неожиданно появился Рэй. Торо знал. Он точно знал, что я что-то замышлял. До него уже дошли слухи о парне, больше недели лежавшем без сознания в медпункте. Теперь бармен понял, кто это. Похоже, Джерард периодически таскал сюда Айеро — тогда же Рэй и Фрэнк познакомились. А теперь парень был здесь один без Уэя в ловушке, спланированной мной и обстоятельствами. Торо хотел спасти его. Но я не позволил бы это сделать. Теперь Айеро был моим. Мужчина испробовал попытку что-то сказать, но Фрэнк явно был против. Мне ничего даже не пришлось придумывать — парень, словно загипнотизированный одним моим присутствием, оборвал Рэя на полуслове и последовал за мной. Я повел Айеро туда, где обычно мы принимали клиентов. Завел в темную комнату, оставив нас наедине, и стал дальше завлекать его. Скользил взглядом, опалял дыханием шею, приблизился к губам...
— Я ничего не помню, — вдруг произнес тот и стал умолять о помощи.
Слушая его, я и не подозревал, как легко все окажется. Любимый человек моего брата был полностью в моих руках. Фрэнк с искренней мольбой и полным замешательством смотрел на меня, ожидая руку помощи. И, конечно, я ее протянул.
Когда мой взгляд скользнул по тому, в чем он был одет, до меня внезапно дошло, что я ничего не вытащил из карманов его толстовки. С досадой понимая, что он все равно узнает их содержимое, я попросил проверить, лежит ли там что-нибудь. Лучше сразу было узнать, что там находилось, чтобы в дальнейшем оградить себя от сюрпризов. Четыре банкноты в десять тысяч йен. Окровавленное лезвие. Стеклянный пузырек с какими-то таблетками. Смятая бумажка с адресом. Опасность представляла только последняя вещь, к которой он и потянулся. Схватив Амброзию, я решил отвлечь его легендой о таблетках, напустив туман на происходившее в этом клубе... и себя заодно. Парень был впечатлен. А после мне нужно было захлопнуть клетку.
— Мы найдем выход. Мы узнаем, кто ты. Только пообещай мне, что не будешь никому доверять. Кроме меня. Я помогу тебе.
— Обещаю, — горячо ответил тот. — Только... я хочу знать, как тебя зовут. Твое настоящее имя.
Признаюсь, последняя фраза Айеро поставила меня в тупик. Я был так занят продумыванием своих действий, что совершенно забыл придумать себе имя. Нужно было срочно что-то сказать. Мои глаза остановились на его толстовке с персонажами «Южного парка», и тут я вспомнил наш короткий разговор в фотосалоне.
<i>— Но больше всех мне нравился этот парниша, который чаще всех подводил мораль серии. Как же его зовут...
— Стэн.
— Точно. Стэн.</i>
Мои губы окрасила улыбка.
— Меня зовут Стэн.
—————————————————-
[1] — международный аэропорт, расположенный в городе Нарита, в восточной части Большого Токио.
[2] — грубая сокращенная форма от слова «гайкокудзин», означающее «иностранец».
[3] — один из самых известных и посещаемых парков Токио.
[4], [5] — один из 23 специальных районов Токио.
Комментарий к Глава 7.1
Вторая (заключительная) часть точно будет на этой неделе. Не скучайте:)
========== Глава 7.2 ==========
<b>POV Gerard</b>
Этот гул в моей голове. От него никак не сбежать. Он обратился преследователем. Давил, не давал сосредоточиться. Одна лишь фикция. Размытые линии вдоль и поперек.
Лежа на полу, я перевернулся на бок и посмотрел вперед. Там виднелась приоткрытая дверь номера. Но не моего номера.
Мой взгляд остановился, глядя на эту дверь. Как я здесь оказался?
А после знакомая боль в груди, от которой я сжал зубы. С каждым разом она отдавалась все сильнее. Амброзия. Мне нужна была моя Амброзия. Нащупав в кармане горсть таблеток, я взял одну и, чуть не выронив ее, поспешно забросил в свой рот... Перевернувшись на спину, я посмотрел в белый потолок. Болезненно белый. Слишком цветной.
Раз.
Два.
Три.
Когда-то мы так же лежали.
Рука об руку.
Еще детьми.
Мы играли.
Мы обещали друг другу сохранить свой мир.
Надо мной склонилась чья-то фигура.
— Джерард? Джерард!
Чье-то теплое тело, прижавшееся ко мне.
— Господи, я так волновался... Думал, где ты.
Мягкие губы на моих губах.
— Фрэнк...
Я почувствовал вкус собственных слез — горько-соленых. А этот гул в моей голове... Он не прекращался.
— Ты искал меня? — прошептал я, проводя ладонью по щеке парня.
— Конечно искал! — воскликнул он. — Я так волновался... Я думал... Я уже решил...
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |