В действительности я понимал, что не только репетиции так влияли на его настроение. Звонки на мобильный Шайори учащались. После всех телефонных разговоров он всегда возвращался мрачный, почти не смотрел на меня, а когда я хотел взять его за руку, Стэн просто убирал ее.
— Фрэнк, — обратился ко мне отоконоко. — Ты понимаешь, насколько важно то, что мы делаем?
Вытерев лицо полотенцем, я лишь вздохнул и поднял на парня уставший взгляд.
— Нам нужно выиграть этот конкурс.
Молча опустившись на пол, я сел по-турецки.
— Нет, — произнес я, — это не жизненная необходимость. Можно просто пойти в полицию, как сказал я, а после зажить простой жизнью без горы бабок. Мне не нужны такие большие деньги, Стэн. И тебе, уверен, тоже.
Опершись о стену, Шайори ничего не говорил.
— Прости, но многое в наших действиях для меня было бессмысленным, — продолжал я. — Вообще вся моя история кажется мне не имеющей смысла. Почему я оказался в этом клубе совершенно один, если тот мужчина из моих воспоминаний так любил меня? Зачем мы оттуда убежали, если сейчас готовимся туда возвратиться? Почему не пошли в полицию, когда появилась первая весточка о причине моей потери памяти? Это все... какой-то бред.
Я сглотнул и опустил глаза.
— Если бы наша жизнь была кино, а я — его зрителем, то решил бы, что все происходящее катится не туда, куда нужно, — я сжал свои ладони. — Сейчас все напоминает лишь большой паззл, который никак не собирается. Потому что то ли мы имеем не все части, то ли имеющиеся части неправильные.
Когда мой взгляд вновь встретился со взглядом Стэна — мне стало не по себе. Он был так холоден в ту минуту. Так далек от меня и всего, что мы пережили вместе. Сдвинув брови, парень смотрел на меня и будто собирался что-то произнести. Я ждал. Как бы тяжело ни стало, я был готов ко всему.
— Значит, все для тебя бессмысленно? — в конце концов промолвил парень с разочарованием в голосе, и на секунду мне показалось, что это совсем не то, что он хотел сказать первоначально. — Наши попытки реабилитировать тебя, начать нормальную жизнь, завязать отношения наконец... Ты просто хочешь все бросить на полпути?
— Я не говорил этого...
Шайори поднял ладонь, чтобы я замолчал.
— Знаешь, делай, что хочешь, — нервно вздохнул он. — Я больше не хочу решать за нас двоих.
Я не успел ничего сказать. Стэн стремительно вышел из комнаты, только дверь за ним резко хлопнула.
Последующие два дня мы не репетировали и вообще не разговаривали, только сталкивались друг с другом в комнате, и отоконоко всегда отворачивался и уходил. Раньше я и не подозревал, насколько гордым был Стэн. Признаюсь, для меня это стало сюрпризом. Во мне же играла не гордыня — я просто ждал. Я думал, парню нужно время. А оно шло, и все оставалось по-прежнему. Я ничего не понимал. Неужели так много значил какой-то конкурс? Шайори так сильно нуждался в сумме, равной целому состоянию?
Клуб. Конкурс. Деньги. Я размышлял об этом почти все время. Пытался посмотреть на ситуацию с нескольких позиций. Если быть честным, то я устал, а в моем мозгу был сплошной бардак из мыслей и воспоминаний. Меньше всего я хотел идти на какую-то авантюру, которая непонятно чем закончится. Я хотел разобраться со своим прошлым и начать тихую жизнь. С другой стороны, Стэн ведь не тащил меня насильно с собой. Я мог отказаться. Мог. Но тогда он не успеет подготовить новый номер и не будет участвовать.
А потом я закрывал глаза. Вспоминал, как Шайори танцевал в «Амэнокихаси». Как мы вместе совершали побег. Как лежали рядом друг с другом на закате. Как целовались. Правда была в том, что я не готов был отпустить его и наше будущее, которое только строило свой фундамент. Я хотел быть с ним...
<i>Я так тебя люблю, Фрэнк. Боже, как люблю тебя.</i>
Голос из снов врывался в мой разум. Джерард. Интересно, будь он рядом, я думал бы также? Ведь мы с ним так любили друг друга... Столько пережили, судя по всему. Где он был сейчас? Насколько далеко? Был ли он жив?
Я пытался избавиться от наваждения. Нет, Джерард был лишь призраком с несколькими улыбками и парой фраз, а Стэн был настоящим. Пусть мы провели не так много времени вместе, я знал, что мог доверить ему собственную жизнь. Я любил его. Я хотел его. И я не готов был отказаться от него.
На третий день после нашей последней репетиции я, взяв магнитофон, подошел к отоконоко, стоявшему возле окна, и произнес:
— Времени совсем мало.
Когда Стэн поднял взгляд и посмотрел на меня, то стало ясно, что он ждал моего шага. На его лице отразилась солнечная улыбка, и в этот момент я осознал, что сделал правильный выбор.
Мы начали все с новыми силами и горячей отдачей. Отоноко был прав: уже поздно было отступать назад. Я старался изо всех сил, а Шайори делал все, чтобы у меня получалось лучше. Мы репетировали в самых разных местах — на заброшенных площадках, прямо на улице под светом фонарей... Нам было все равно. Главное, что в раскаленном воздухе между нами все сильнее ощущалось то желание творить и не останавливаться, благодаря которому, казалось, можно было свернуть горы. В ритме, заглушающем все, мы полностью растворялись друг в друге, забывали о времени, просто жили и дышали одним бесконечным моментом. Тогда я был уверен, что мы победим.
========== Глава 6.2 ==========
<b>POV Frank</b>
В ванной сквозило. Занавески на окнах колебались из стороны в сторону. Прошло три недели. Я стоял под прохладным душем и размышлял о нашем завтрашнем выступлении. Насколько хорошо мы подготовились? Что будет, если я ошибусь, и мы не выиграем? А если выиграем? По правде сказать, я хотел, чтобы все поскорее закончилось и наша жизнь стала более конкретной и стабильной. Надоели эти загадки, сны, не дававшие ответа. Я надеялся, что после выступления все наладится.
Ступив мокрыми ногами на пол, я достал полотенце. Мой взгляд упал на стену напротив. Там висело небольшое зеркало, слегка замутненное от пара. Проведя по нему ладонью, я пристально смотрел в свое отражение и то и дело возвращался мыслями к своим воспоминаниям — горьким и светлым. Тяжело вздохнув, я обвязал полотенце вокруг бедер и повернулся спиной к зеркалу — мне нужно было видеть выгравированную надпись. Скользя глазами по ровным иероглифам, возрождавшим в памяти ту боль, я долго не отрывал взгляд, пытаясь кое-что понять.
<i>Я заставлю тебя страдать. Я заставлю тебя поплатиться... А эта надпись напомнит тебе обо мне...</i>
Неожиданно дверь открылась, и из-за нее выглянул силуэт Стэна. Он был одет в одно из своих сценических женских кимоно — нежно-голубое с изображением стройных журавлей. Ткань отливала легким блеском, сильно перетянутый широкий пояс очерчивал точеную талию парня. Парик с кандзаси в виде сакуры и нанесенный грим дополняли образ — иссиня-черные локоны, тон лица, будто китайский фарфор, пышные ресницы, то и дело кокетливо вздымавшиеся, алые губы, так и влекшие к себе...
— Прости, я думал, никого нет. Хотел смыть макияж.
Остановив на мне нерешительный взгляд — почти невинный — он поспешно отвернулся и направился обратно.
— Нет, подожди, — я успел взять парня за руку. — Иди сюда.
Отоконоко непонимающе посмотрел на меня, закрывая дверь. Вновь обернувшись к зеркалу, я показал на надпись и произнес:
— Зачем нужно было делать это со мной, если они собирались меня убить?
Рассматривая внимательно высеченную фразу на моей обнаженной спине, Шайори, похоже, не понимал, к чему я клоню.
— Стэн, то, что произошло в той квартире, не должно было стать убийством.
— Но зачем они...
— Я не знаю, — я пожал плечами. — Но они рассчитали все так, что я очнулся и прочел это.
— Тебе ни о чем не говорит смысл этой надписи? — через какое-то время спросил он.
Я задумался на мгновение.
— На самом деле я вижу много снов, множество воспоминаний возрождается в моей голове. Но ни в одном из них я не делаю ничего преступного. Вполне возможно, что меня подставили, а потом те люди пришли ко мне. В любом случае здесь должна быть какая-то причина.
Мы долго молчали, смотря в зеркало на мою спину, пока не пересеклись взглядами. Мне вдруг стало так неловко за все, что я когда-то сказал парню. Шайори едва знал меня и помогал мне, не прося ничего взамен. Я с самого начала был его проблемой и все равно что-то требовал. Я не знал, смогу ли когда-нибудь отблагодарить Стэна в полной мере. Не знал. Может, только в следующей жизни. Но была ли она у нас? Сейчас у нас было только настоящее.
Стояла тишина. Лишь капала хрустальная вода из крана. Кап. Кап. Кап. Я не спеша дотронулся до плеча парня, приникая пальцами к его коже, и едва слышно прошептал, глядя в его глаза:
— Я хочу попробовать ее. Я хочу попробовать Амброзию.
Стэн, смотревший на меня точно в трансе, уже собрался произнести слово против. Но я не позволил — прижав указательный палец к его накрашенным губам, я велел ему замолчать. Мы смотрели друг на друга, глубоко дыша в каком-то диком ожидании.
Рука отоконоко потянулась к лежавшей на полке косметичке и вытащила оттуда пузырек с Амброзией.
<i>Амброзия — это билет в мир богов, Фрэнк.</i>
Меня охватил фонтан эмоций — немое восхищение, нетерпение и страх, — когда я наблюдал за тем, как Стэн высыпал на ладонь горсть таблеток. При электрическом свете таблетки переливались совсем другим оттенком — ярко-малиновым. Подняв на меня взгляд и улыбнувшись уголком губ, Шайори протянул мне одну. Еще одну он оставил для себя.
— Но ты ведь больше не принимаешь?
Парень ничего не ответил, а только молча закинул таблетку себе в рот. Боясь, что могу передумать, я сделал то же самое...
<i>Деньги не играют роли, когда есть Амброзия.</i>
Первые минуты ничего не происходило. Мы все также стояли в ванной, пока Стэн не улыбнулся и, мягко взяв меня за руку, не повел по коридору в сторону нашей комнаты...
То, что было дальше, походило на один из снов. Но совершенно не те, что снились мне в последнее время. Это было взрывом сотен банок с краской. Вспышкой от поджога керосина. Загоревшейся в руках поэмой. Нажатием на курок... Реальность обменяла свое ситцевое платье на накидку из граненых осколков искаженного стекла.
Ворвался из распахнутых окон прозрачно-аметистовый свет, и все облачилось в сверкающий туман, до которого хотелось дотронуться пальцами. Мы держались за руки, глядя на сгущавшуюся дымку перед нами. Улыбаясь, водили руками в воздухе, словно хотели ощутить его наготу. Учащалось сердцебиение. Все постепенно убыстрялось. Вращалось перед глазами, меняя цвета. Переходило из пастельных оттенков в неоновые — будто мир стал танцполом дискотеки, парком аттракционов, либо огнями бульвара Красных фонарей.
Обхватив Стэна за талию одной рукой, я в одно мгновение прижал его к себе, и мы закружили в каком-то сумасшедшем танце, от которого сносило голову. Мои ладони обнимали шею парня, нос вдыхал запах женских духов, губы без стеснения шептали ему на ухо что-то безумное. А он все теснее прижимался ко мне, припадая горячей кожей к моей щеке и путешествуя руками по моим бедрам, на которых было лишь одно полотенце.
Мы продолжали кружить, боясь оторваться друг от друга. Наблюдая за феерией вспыхивающих красок. Звонко смеялись, смотря на вырисовавшееся небо — напыщенно кинематографичное, одетое в рельефные ночные облака. Оно переливалось цветами японских садов в весенний период. Дышало и звало голосами вызывающей юности.
В какой-то момент я понял, что был обнажен. Теплые руки Стэна блуждали по моему нагому телу — спине, бедрам, ягодицам, и каждое прикосновение было словно электрическим. Меня будто обжигало. Меньше всего хотелось, чтобы это прекратилось. Я хотел быть еще ближе к нему. Я хотел захлебнуться в эмоциях. В нетерпении, загоревшемся внутри, я с силой обхватил парня за подбородок, привстал, чувствуя всем телом его вожделение, и приник к его губам — таким желанным в ту секунду. Закрыв глаза, танцуя в хаосе переходящих тонов, размазывая красную помаду на лицах, мы рьяно целовались, поддавшись запылавшей и завладевшей разумом страсти.
Вокруг нас вырастали цветы — огромные розы ядовито-фиолетового оттенка. Раскрываясь в такт нашим вдохам и выдохам. Облачая комнату в пышный ароматный розарий. А мы все сливались в бесконечных поцелуях, лаская друг друга своими касаниями — совсем беззастенчиво, откровенно развязно. Теревшись членом о ногу парня, я сжимал рукой его эрегированную плоть сквозь кимоно, и каждый раз Стэн выдыхал мне в рот, продолжая исследовать его своим горячим языком. Тяжело дыша, он откинулся назад и положил руки на мои плечи, когда я начал целовать его шею, спускаясь вниз. Ладони обхватывали ягодицы Шайори и, проводя по ним, с силой сжимали. Не сдерживая тихих стонов, моего имени на своих губах, Стэн впивался ногтями в мою спину, абсолютно не контролируя себя.
Стон за стоном, движение за движением мы все больше растворялись в этом самозабвенном вихре из менявшихся красок, блестящего тумана и дивных цветов, появлявшихся прямо из татами. Падая туда — в пестрый ковер из нежных лепестков и острых шипов, тут же вонзавшихся в кожу, — мы не могли оторваться друг от друга ни на одно мгновение. Рука Шайори потянулась к поясу, чтобы развязать его, но я остановил парня — я хотел, чтобы он оставался в женском кимоно. Я желал его именно так — в образе пленительной гейши. То и дело встречаясь в смазанных поцелуях, мы задыхались в общем темпе, шептались о грехах и боге, сильнее прижимались телами, утопая в запахе друг друга и головокружительном аромате роз.
Я помню ослепительное янтарное сияние, окутавшее нас в ту секунду, когда я оказался сверху отоконоко. Все мутилось перед глазами. Закручивалось в бесконечную спираль. Я слышал лишь наше учащенное дыхание, ощущал прикосновения парня, его жаркие поцелуи. Стены и окна остроугольными обрывками улетали в ультрамариновое небо. Превращались в картонные облака — декорацию, как в японском театре кабуки[3].
Кусая Стэна за ухо, я спустил руку вниз и, проникнув сквозь плотную ткань кимоно, обхватил его твердый член, до которого все не решался дотронуться. Пот стекал по моим обнаженным плечам. Я начал двигать рукой, чувствуя, как Шайори начал извиваться подо мной. И это приносило мне безумное удовольствие. Соблюдая лишь мне понятный ритм, я отодвигал пальцем крайнюю плоть, гладил влажную головку. Я ни секунды не представлял себя клиентом парня, который, кончив, заплатит ему за секс Амброзией, я был и хотел быть его любовником... нет, больше, чем любовником. Я хотел любить его таким, каким он являлся сейчас — в этом кимоно и без него.
Мы не прерывали зрительного контакта, сильно дыша и повторяя имена друг друга. Шипы от роз впивались в наши тела. Первые капли крови упали на цветы. Воздух рдел. Вспыхивало багрянцем небо. Я был на пределе. Резко убрав ладонь, я взял свой член в руку и склонился над Стэном, заставив его перевернуться на живот и лечь так, как удобнее было мне.
Головокружение. Потеря концентрации. С наших губ сорвался крик, когда я вошел в него — слишком быстро, чем следовало. Я ждал этого так долго. Я так часто это представлял — что буду обладать им. Стэн выгибался подо мной и громко стонал, когда я начал набирать темп, проводя ладонями по его бедрам. Цветы под нами мялись, роняя свои лепестки. Искусственные небеса дрожали. Сознание выворачивалось наизнанку, дергалось в конвульсиях...
Клуб.
Тот бармен.
Брусничные таблетки.
Танец отоконоко.
Послание на спине.
Мальчик из квартиры 309.
<i>Я подарю тебе свой мир... Мы станем в нем богами.</i>
Я двигался все быстрее, совсем теряя отсчет времени. Сколько это продолжалось? Сколько я находился внутри Стэна, который продолжал выгибаться своим стройным телом и стонать? Весь в поту, уставший, но все также возбужденный, я наклонился и, проведя языком по шее парня, взял в руку его член и принялся водить по нему верх-вниз. Шайори что-то прокричал, впиваясь своими по-женски уточенными ладонями прямо в шипы. Ритм усиливался. Стало невыносимо душно.
В какой-то момент мне казалось, мы никогда не кончим. Действие таблеток у нас в крови было настолько сильным, что, сдавалось, прийти к концу невозможно. Но я так хотел... Господи я так желал этого. Все тело изнывало вожделением. Разум отключался. А вся действительность передо мной стекала жидкой гуашью, постепенно сливаясь в один насыщенный малиновый цвет...
<i>— И как она действует?
— А ты как думаешь?
— Я не знаю.
— И никто не знает.</i>
...Это было взрывом сотен банок с краской. Вспышкой от поджога керосина. Загоревшейся в руках поэмой. Нажатием на курок...
<center>***</center>
<i>— Знаешь, Фрэнк, в мире всегда будут люди, которые ради того, чтобы доказать себе свое превосходство, пойдут на все.
— Ты встречал таких?
— Каждый день. В толпах людей и собственном отражении. Мы все одинаковые.</i>
Меня кто-то тряс за плечо.
— Фрэнк. Фрэнк, проснись.
Я с неохотой открыл глаза и обнаружил себя лежащим на кровати в нашей комнате в гестхаузе. Надо мной, склонившись, стоял Стэн — чистый и собранный. Приподнявшись, я схватился руками за голову.
— Черт...
— Я оставил тебе аспирин на столе, — заботливо произнес Шайори, глядя на меня.
— Сколько сейчас? — спросил я хриплым голосом, пытаясь дотянуться до брюк.
— Два часа, — ответил парень с волнением в голосе, которое он пытался скрыть. — У нас с тобой еще уйма времени. Показ номеров начинается в десять. Но мне нужно уйти ненадолго.
Я с недоумением посмотрел на него.
— Куда? Ты же говорил, что отпросился с работы.
— Это важно, — тихо сказал Стэн, беря телефон и направляясь к двери. — Я потом все расскажу. Обещаю, что приду вовремя...
— Подожди, — поспешно поднявшись с кровати, я подошел к парню и, заглянув в его лицо, дотронулся до груди. — То, что было ночью... Это было по-настоящему?
Шайори застыл с мобильным в руке и точно ничего не мог сказать. Мы долго смотрели друг на друга в молчании, пока ладонь парня не легла мне на щеку и он не прошептал мне на ухо:
— Как бы я хотел, чтобы все было иначе.
Сказав это, отоконоко нашел мои губы и подарил мне поцелуй — совершенно невесомый, прозрачный, такой искренний... А после вышел, направился по коридору, ни разу не обернувшись, и скрылся в ванной, некрепко заперев дверь.
Я, ничего не понимавший, медленно ступал за ним. В моей голове витали тысячи вопросов. Почти бесшумно подойдя к ванной, я остановился. Парень говорил с кем-то по телефону. Я ждал. Сердце отбивало быстрые удары. До меня донеслось:
— Я буду ждать тебя в ресторане Morimoto в Синагава в четыре часа дня.
<b>POV Mikey</b>
Знаете, наша жизнь очень иронична. Да, кричите, что она несправедлива, нелогична, требовательна... Но больше всего в ней преобладает ирония. Жизнь словно смеется над нами, над каждым из нас изо дня в день. Забавляется нашими отношениями, эмоциями, чувствами, решениями, в одно мгновение переворачивая все с ног на голову. И тебе ничего не остается, как только посмеяться вместе с ней, потому что все уже случилось. Время необратимо. Ничего не изменить.
Я стоял напротив зеркала, подправляя волосы, когда сзади меня подошел Рио.
— Домой?
Я небрежно кивнул, не оборачиваясь.
— Все говорят, сегодня ночью ты был на высоте.
Усмехнувшись, я взял со стола пузырек с брусничными таблетками и положил в карман джинсовой куртки.
— Ну, еще бы, — широко улыбнулся я парню и, легко подмигнув, направился на выход.
— Позвони мне, — услышал я прежде, чем дверь за мной захлопнулась.
На улицах Синдзюку купался яркий дневной свет. Надев солнцезащитные очки, я кивнул Шичиро и Кэзуки, направлявшимся в здание на новую смену, и сел в припаркованный Субару. Всю дорогу играло радио, а я мысленно строил планы на вечер, перематывая в голове прошлую ночь. Улыбка не сходила с моих губ.
Уже подъезжая к дому, я набрал номер Алисии.
— Это я. Как она?
Послышался тяжелый вздох.
— Спит все время, — с неохотой произнесла моя бывшая жена, — а когда просыпается, плачет.
— Мне приехать? Я как раз освободился.
— Нет. Ты же знаешь график встреч.
Я сжал зубы, но сдержался, чтобы не сказать лишнего. Сука.
— Что насчет операции? — спросил я.
— Не знаю, — в голосе Алисии с каждым разом все больше закипало отчаяние. — Врач молчит. Боюсь, что они снова все перенесут. Все упирается в деньги, ты же знаешь.
— В пятницу приеду — привезу, сколько смогу.
Квартира встретила приятной прохладой. Вытащив из холодильника бутылку пива, я расположился на диване и включил телевизор. Прошло два года с тех пор, как случилась та история с моей изменой, в исходе которой Алисия отсудила у меня дочь. Теперь я видел ее раз в неделю всего пару часов, и то не всегда получалось из-за жалоб бывшей жены и здоровья Юрико, которое ухудшалось на глазах. Вернувшись полтора года назад к своей старой работе, как и хотел Джерард, я теперь мог выплачивать положенные алименты и быть хоть какой-то частью жизни своей родной дочери. Отец-кошелек. Отец-приезжающий-только-по-пятницам. Я вырубил телевизор и перевернулся на спину. В прошлом месяце Юрико опять слегла. Врачи настаивают на операции. Нужно было искать еще средства.
Поднявшись, я сделал глоток из бутылки и направился в ту комнату, которая еще недавно была детской. Сейчас здесь никто не спал, я перетащил сюда все ненужные вещи. Полтора года назад сразу после звонка Джерарду я принялся за ремонт — преобразовал семейное гнездышко в жилье холостяка. Было больно, я стирал со щек слезы, когда убирал вещи дочери, но в конце концов смирился и начал новую жизнь.
С возращением к работе и к старому, но такому привычному порядку все вообще поменялось. Это был переломный момент. Я точно снова задышал. Вспомнил, кем я был прежде. Теперь нечего было бояться. Вернулось чувство уверенности, которое исчезло восемь лет назад с вступлением в брак и должностью бухгалтера во вшивой фирме. Нет, я больше не офисная тень и не буду ей никогда. Не в этой жизни. Никто больше не посмеет отнять у меня то, что я имел сейчас.
Открыв первую попавшуюся коробку, я выудил оттуда пару видеокассет с мультфильмами и улыбнулся, вспомнив, как мы с Юрико любили их смотреть, а после пародировать. Еще там была одна мягкая игрушка, которую дочь почему-то недолюбливала, набор паззлов, какие-то старые книги об уходе за младенцем. Я покачал головой. Зачем я это хранил? Кладя все обратно, я не сразу заметил, как на татами выпал мятый разорванный конверт. Подняв его, я сел за детский письменный стол и, включив настольную лампу, замер.
Это был тот самый конверт, в котором Алисия получила фотографии со мной и Тэнси. Он был несколько потертым, пыльным, но имя экс-жены было по-прежнему четко видно. Непонятно зачем я начал всматриваться в эти буквы, написанные синей шариковой ручкой. Точно что-то было не так. Словно два года назад я где-то прогадал.
Во мне оживали старые образы. Как заплаканная Алисия поднимается с пола и медленно подходит ко мне, сжимая в руках этот конверт. Как Юрико протягивает мне рисунок, где написано «Вместе навсегда». Как мы с Тэнси ужинаем в ресторане. Как японка макает палец в мыло и выводит надпись на зеркале...
Вот оно.
Я задержал на мгновение дыхание. Вновь опустил взгляд на конверт. Это была настолько незначительная деталь, до безумия простая, но она перевернула все. В тот момент словно кто-то нажал на кнопку «стоп», и весь мир передо мной застыл. Сидя в молчании и полном оцепенении, я смотрел на выведенное имя Алисии. Наклон букв. Он был в <i>левую</i> сторону. Человек, приславший конверт, писал <i>левой</i> рукой, в то время как Тэнси все делала <i>правой</i> рукой — наносила мыло на зеркало, держала вилку в ресторане, подносила к губам салфетку... Я откинулся назад. Почему я не сразу заметил это? Ведь у меня самого была дочь-левша, я всегда обращал на подобные вещи внимание.
В моем сознании все стало стремительно меняться. Я отложил конверт в сторону. Встал. Направился быстрым шагом в спальню.
Это не Тэнси отправила мне тогда фотографии.
Выдвигая ящики шкафа один за другим, я стал рыться в поисках тех снимков. Пальцы дрожали, роняли ненужные предметы прямо на пол. В груди зарождалось новое чувство, непонятное мне прежде. Оно вышло из недр моей сущности, обжигая все мое естество. Разливаясь по моим венам, ударяя током внутренности, оно отразилось в моих глазах...
Найдя пачку фотографий, я швырнул их на пол и стал рассматривать каждую, надеясь найти хотя бы на одной какой-нибудь логотип фотосалона или номер, который можно было пробить. Ничего не обнаружив, я выругался и, взяв телефон, набрал своего старого знакомого.
— Наоки-сан? — на том конце провода послышался знакомый кашель. — Это Майки Уэй. Наоки-сан, ты же разбираешься в таких вещах. Объясни мне, как узнать, где и кем были сделаны фотографии двухлетней давности?
— Рад тебя слышать, — захохотал мужчина. — Не все, но большинство принтеров печатают снимки с системой меток, в которой закодирован их серийный номер. По нему можно узнать имя владельца.
— И как расшифровать номер?
— Ну, за определенную цену мы сможем найти программу, которая это сделает. От тебя требуется лишь завезти пару снимков.
Через считанное время я уже был у Наоки. Сидел, сгорбившись на стуле, пока он и его команда занимались фотографиями. На маленькую незаконную операцию ушло несколько часов – я уже уснул, когда меня разбудили и отдали мне бумажку с именем владельца принтера и его контактными данными.
Тот, кого я искал, работал в небольшом фотосалоне в Синагава. Стало ясно, куда я направлюсь теперь.
<center>***</center>
Притормозив у низкого желтого здания, я не сразу вышел из машины. Я сидел, смотря на входивших и выходивших посетителей, нервно сжимая руль. Зачем-то дождавшись полудня, я закрыл дверцу автомобиля и направился в фотосалон.
Там странно пахло, тихо играла музыка шестидесятых. Я прошел мимо стеллажей с фотоальбомами и увидел полного мужчину за прилавком. Лет сорока, бородатый, он был одет в фирменную футболку фотосалона, плотно облегавшую его тело. На бейджике красовалось нужное мне имя.
— Здравствуйте, — поклонился я.
Японец улыбнулся, надевая очки, и поклонился в ответ.
— Чем могу помочь?
— Мы с женой недавно перебирали вещи и поняли, что потеряли наши фотографии со свадьбы, — врал я на ходу. — Думали, есть в электронном варианте на ноутбуке, но и там их тоже не оказалось. Жена сказала, что она распечатывала их в одном из фотосалонов в Синагава. Мы посчитали, может, каким-то чудом они сохранились в том компьютере, когда их сбрасывали на распечатку. У вас есть записи ваших клиентов?
— Вам повезло, — улыбнулся мужчина. — Я храню большинство снимков, рука не поднимается удалить. И веду список тех, кто ко мне обращался. Когда это было?
— Два года назад. В период между пятым и седьмым июня.
— Июнь, говорите? — японец сдвинул брови. — Нет, молодой человек, тогда вам точно не ко мне. Я как раз в то время слег на операцию, и больше месяца фотосалон не работал.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Сжав зубы, я осмотрелся и принял добродушный вид.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |