— У вас уютно. Сложно, наверное, работать одному?
— А кто сказал, что я один? — улыбнулся мужчина, трогая свою бороду. — У меня есть помощник. Уже три года с ним в этом деле. Без него я как без рук. Как раз вот когда слег тем летом, он тут навел хороший порядок.
Я выпрямился и посмотрел на японца.
— Он и сейчас работает?
— Да, в соседнем отделе, занимается фотопечатью, — тот махнул рукой вправо. — Мы недавно начали делать принты на футболки и кружки. Молодежи нравится.
Сказав, что уже давно мечтаю о футболке с изображением своих детей, я направился туда, куда указал мужчина. Чувствуя напряжение в каждой клетке своего тела, я вошел в отдел фотопечати и тут же увидел невысокого парня, вытаскивавшего серую толстовку из машины, похожей на большой принтер. Он не сразу заметил меня. Осторожно подойдя ближе, я заинтересовано взглянул на предмет одежды. На нем были изображены персонажи довольно знакомого мне мультфильма.
— «Южный парк»? — это скорее прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
Парень обернулся. Худощавый, приятный на лицо, он смахивал на типичного американца.
— Тоже смотришь? — спросил он на английском, увидев, что я не японец.
— Смотрел в детстве, — ответил я, глядя на толстовку. — Помню расиста Эрика, еврея Кайла, Кенни, которого постоянно пришибали.
Мы рассмеялись.
— Но больше всех мне нравился этот парниша, который часто подводил мораль серии. Как же его зовут...
Я ткнул пальцем на головастого мальчика в синей шапке.
— Стэн, — подсказал мне собеседник.
— Точно, — кивнул я. — Стэн.
Мой взгляд рассматривал парня — возможно, слишком пристально, поэтому в следующую минуту я заставил себя отвернуться и оглядеть с заинтересованным видом имевшийся товар.
— Я возьму вот это, — произнес я, показывая на кружку с японской пословицей «Утром — румянец на лице, а вечером — лишь белые кости»[4].
Проводив меня на кассу, парень завернул мне покупку и назвал цену. Я потянулся к карману и громко вздохнул.
— Черт, забыл кошелек. Вы принимаете чеки?
— Конечно, — он вытащил ручку и протянул мне.
Я вывел имя парня, как было написано на его бейджике, и отдал ручку обратно, чтобы тот мог расписаться.
Затаив дыхание, я внимательно следил за каждым движением. Тот, ничего не подозревав, быстро взял ее в левую руку и аккуратно расписался на чеке. Я замер, глядя на него.
— Надеюсь увидеть вас снова, — произнес парень, протягивая мне пакет с кружкой.
В ответ я только молча улыбнулся и, взяв покупку, двинулся на выход.
— Привет, Рио, — произнес я в трубку, затормозив возле высокого многоквартирного дома. — Ты можешь сейчас подъехать ко мне? Есть одно дело. Только прихвати кого-нибудь с собой.
— Хорошо, прихвачу Такаши. А что за дело?
Мой взгляд проследил за тем парнем из фотосалона, выходящим из машины и следовавшим в здание.
— Нужно разобраться с неким Фрэнком Айеро.
Наша жизнь очень иронична.
———————————————————
[1] нижнее белье для кимоно (женское)
[2] ниша в стене японского дома (как правило, аристократического), священное место, где хранятся традиционные ценности дома
[3] один из видов традиционного театра Японии, представляет собой синтез пения, музыки, танца и драмы
[4] японская пословица, означающая – жизнь непредсказуема
========== Глава 7.1 ==========
<b><i>Number Girl — I don’t know</i></b>
<right><i><b>あの娘の本当 オレは知らない
あの娘のうそを オレは知らない
I don’t know
(Я не знаю реальную ее,
Я не знаю фальшивую ее.
Я не знаю*)</b></i></right>
<b>POV Mikey</b>
Никто не знает, что нас ждет впереди. Насколько преклонной будет удача, когда мы подкинем в воздух монету в надежде оказаться победителями. Мы все живем на грани непредсказуемости, переплетенной одной нитью с везением. Они определяют ход всех наших историй, беспробудно врезающихся друг в друга, как самолеты в фильмах-катастрофах. Твоя история не только твоя. Она рассказана еще кем-то, кого ты, возможно, даже не видел со спины. Вся наша жизнь — это симбиоз своей и чужих историй, чей механизм зависит от одной брошенной монеты. Никто не знает, что произойдет, когда она, много раз перевернувшись в воздухе, коснется земли. Мы не знаем ничего, кроме одного — у монеты всего две стороны. Ты станешь или богом, или смертным. Но все всегда может поменяться.
В истории моей жизни монета всегда падала одной стороной. Сколько себя помню, мне всегда приходилось рассчитывать только на самого себя. Родителей я практически не знал. В США нас с Джерардом воспитывала мама, которая, по мнению многих, была странной, живущей в вечных страданиях и постоянно варьирующей на краю. Мне не сказали, что с ней произошло, когда в одно утро нам купили билеты в Страну восходящего солнца и посадили в самолет. Брат только повторял, что она больше не любит нас. Красивый высокий мужчина со сверкающей серьгой в левом ухе и в строгом костюме, встретивший нас в токийском аэропорту Нарита[1], оказался нашим родным дядей, нашим опекуном и единственной опорой в жизни. Он с улыбкой протянул нам руку и навсегда увел в свой мир, окрашенный в брусничный цвет...
В Японии у меня появился новый дом, со мной был Джерард, обо мне заботился дядя, но мало кто знает, что на самом деле я вел жизнь запуганного ребенка, так рано познавшего, что творится в черных подворотнях действительности.
Он никогда не спрашивал, хотел ли я быть тем, кем впоследствии стал. Он просто дарил мне кукол и платья. Говорил, что я должен быть самым красивым на свете. Снимал на камеру, как я танцую, оставаясь со мной в комнате наедине...
Мальчик в женском кимоно. Мальчик, такой красивый мальчик как девочка. Мальчик, так нравившийся другим мальчикам и мужчинам.
Время текло, все само собой происходило, и порой это точно было не со мной. Будто я наблюдал за всем со стороны. Мы с Джерардом любили друг друга сильнейшей братской любовью, которую ничто не могло разрушить, но он никогда не понимал меня. Его не заставляли облачаться в женскую одежду, ходить в дом гейш вместе с другими девочками и девушками. Мои попытки открыть брату душу, где переплелось столько противоречивого, с треском проваливались. Он считал иначе — что мне был дарован редкий талант. Он всеми силами пытался успокоить меня. Говорил слова, от которых сжималось все внутри. Слова, в которые так хотелось верить.
<i>Никто не способен разрушить нас. Мы вместе против целого мира. Вдвоем. И мы никого не спустим в наш маленький уголок. Даже если полюбим кого-то очень сильно.</i>
«Амэнокихаси». Клуб, названный в честь моста, соединяющего небо и землю. Главная гордость нашего дяди. Никто не знает... никто никогда не поймет, каково мне было. Что я чувствовал, когда меня заставили работать там. Как я все сильнее застревал в себе. Как тихо рыдал в душевой, готовясь схватиться за лезвие. Как пытался забыться, принимая таблетки, о которых ходили такие красивые легенды. Я искал в них спасение, но не они стали им. Свет прожекторов оказался единственной вещью, которая держала меня. На сцене я забывал обо всем. Я был звездой. Я купался в лучах внимания, от которого стал зависим.
Когда я встретил Алисию, я был уверен, что семья станет выходом. В моей жизни больше не будет запертых комнат и мужских силуэтов за спиной. Но я ошибался. Подбросив монету, я не превратился в бога — я так и остался смертным. Человеком с заурядной жизнью и испорченными отношениями с родным братом. Джерард считал, что я предал его, уйдя из клуба. И он напоминал мне об этом постоянно, возвышаясь надо мной фигурой бога, в чьих руках отныне был сосредоточен целый мир, окрашенный в брусничный цвет...
Оглядываясь назад, я понимаю, как много узнал на собственном опыте за все мои двадцать девять лет. Я прожил сразу несколько контрастных между собой жизней, чтобы прийти к осознанию, что я один. Не было никого, кто бы защитил меня, поймал в случае моего неудачного шага. Летя к асфальту, я должен был сам в полете пришивать себе к спине жесткие крылья. Что я и делал. Я ни разу не разбился вдребезги — я обрел способность выживать, сплевывая горькую кровь и вправляя вывернутые наизнанку кости.
Хозяин в своем теле и собственной жизни, я сам принимал решения. Сам выпутывался из оков. Сам искал выход. И все, проделанное мной, осталось только на моей совести. Играя в разные партии, задыхаясь в вечных сомнениях, теперь я стал честен перед самим собой. Я был уверен в том, что делаю. Я доверял лишь себе и своей интуиции, которая, по всей видимости, была женской.
Поэтому я знал.
Тогда я знал, что находился у правильного дома, где жил нужный мне человек. И, сидя в тишине салона, откинув голову, я просто ждал. В те мгновения, окутанные заряженным туманом, я не думал о том, что будет. Не проматывал в голове запасные варианты действий. Я был спокоен. Хладнокровен как никогда в жизни.
Спустя час подъехал знакомый Хендай металлического оттенка. Я тут же вышел из салона, прихватив с собой конверт с фотографиями, и дал сигнал Рио и Такаши, вылезавшим из машины, чтобы те шли за мной.
— Фрэнк Айеро? — обнажил свои зубы Рио, надевая черные очки.
— Тот, кто прислал фотографии Алисии, — ответил я.
Парни одновременно присвистнули.
— Ты же говорил, это была та шлюха? — удивленно заметил Такаши.
— Забудьте о том, что я говорил.
Набрав одну из квартир на домофоне, я представился социальным работником, и нам без вопросов открыли. Оглядев почтовые ящики, создававшие ровный ряд, я без труда нашел фамилию Айеро напротив номера 309. Поднявшись на лифте, мы оказались на нужном этаже. Я, не теряя времени, проследовал к одной из дверей и остановился. Парни, по моему указанию, встали так, чтобы не попадать в экран висящего домофона. Я нажал на звонок.
Холодная капля пота протекла по моему сосредоточенному лицу и бесшумно упала вниз. Вдалеке послышались шаги. Я сжал кулаки.
— Слушаю, — донесся знакомый голос.
— Здравствуйте, это социальная служба, — я старался говорить более низким тоном. — Мне нужно задать пару вопросов.
Резко повисла тишина. Я застыл, чувствуя стремительный пульс у себя в висках. Съедало чувство, что прошла вечность прежде, чем раздался звук открывающегося замка. Одним движением подозвав к себе Рио и Такаши, я поднял глаза. Мои губы очертила улыбка.
Дверь осторожно отворилась... Возникла знакомая фигура.
— Привет, Фрэнк.
Я сразу зажал парню рот — тот не успел произнести ни звука, — и силой затолкнул его обратно в квартиру. Рио и Такаши зашли вслед за нами, захлопнув за собой дверь. Удача была на моей стороне — в помещении больше никого не оказалось. Я швырнул Фрэнка на диван, ударив головой о жесткую спинку, и уселся на колени несчастного. Тот стиснул зубы на мгновение и посмотрел на меня.
— Какого... хера?
Облизнув сухие губы, я бросил Рио конверт.
— Покажи ему.
Увидев содержимое, парни захохотали, а после кинули фотографии на татами прямо перед Айеро. Тот не сразу осознал, в чем дело. Он опустил шокированные происходящим глаза и начал шарить ими по полу. Я поднялся с него и кивком велел Такаши караулить дверь — мало ли что. В следующую минуту Фрэнк непроизвольно дернулся, в его взгляде прочитался страх. Настоящий неподдельный страх, включающийся тогда, когда твоей жизни грозит опасность. Сглотнув, парень нерешительно поднял глаза — хрустально чистые и влажные. Он наконец все понял, включая то, что не узнал меня сегодня в фотосалоне.
— Я... мне... я... — бормотал Айеро, оглядываясь на нас в нескрываемом замешательстве.
Засунув руки в карманы брюк, я молча наблюдал, сможет ли тот, по чьей вине я больше не видел родную дочь, построить хоть одну нормальную фразу.
— Я отдам деньги, — в конце концов произнес Фрэнк и с отчаянным рвением кинулся к ящику возле себя.
Выудив оттуда четыре банкноты в десять тысяч йен, он положил их на стеклянный стол передо мной. Рио и Такаши тихо посмеивались, стоя сзади меня. Точно это было хоть каплю забавно.
— Если этого мало, я постараюсь найти еще в ближайшее время, — мямлил парень, выглядев при этом, как загнанная мышь в клетке с тиграми.
В действительности Айеро все понимал. Понимал, что деньги ни при чем. Так он лишь стрельнул в воздух наудачу, моля ангела-хранителя прийти к нему на помощь. Когда он наконец заткнулся и принял выжидательную позу, я проделал медленные шаги к столу и, ухмыльнувшись, — демонстративно громко, — разом смел на татами и деньги, и стоящий фотоаппарат, и какие-то бумаги. Айеро вмиг побледнел, подняв на меня свои испуганные оленьи глаза. Мы встретились взглядами — такими разными, — и я стал не спеша приближаться к нему.
— Так что же произошло, что ты решил поиграть в бога, Фрэнк? — спросил я предельно спокойно.
— Я... Просто... — инстинктивно направляясь назад, парень спотыкался о каждое произнесенное им слово. — Я... Я просто... нуждался в деньгах... Мне... Мне нужны были деньги.
— Тебе нужны были деньги, — повторил я за ним почти шепотом, продолжая надвигаться на него. — И ты решил лишить меня самого дорогого...
— Нет... Я... Я правда не хотел... Господи, пожалуйста... — голос Фрэнка, у которого наверняка под футболкой билось в агонии сердце, дрожал. — Я раскаиваюсь... Я вышлю еще денег, обещаю... Я обещаю... А сейчас берите все, что хотите...
— Я и беру, — замедляя шаг, вымолвил я на своей спокойной ноте и, улыбнувшись, — больше взглядом, чем губами, — заглянул ему в глаза: — Мне нужен только ты.
— На помощь! — закричал он прежде, чем я успел догнать его, цепко схватив за футболку, и с силой приложить лицом к полу.
— Замолкни! — прошипел я, нависая над парнем и закрывая ладонью его рот. — Найдите в этой квартире что-нибудь, чем можно заклеить ему поганую пасть.
Фрэнк подо мной извивался всем телом, пытался вырваться, пару раз заехав мне коленом по ребрам. Подошедший Рио залепил тому рот скотчем и, плюнув ему в лицо, с презрением произнес по-японски:
— Гайдзин[2].
Такаши скрутил руки Фрэнка над головой каким-то проводом, лежавшим рядом, а я, воспользовавшись моментом, схватил Айеро за волосы и заставил посмотреть в мое лицо:
— Можешь подавиться своими вонючими бумажками. Ты заплатишь за то, что сделал, таким способом, каким пожелаю я.
Я поднялся с парня и, сжав собственные ладони, в гневе пнул его в бок. Потом еще. Снова и снова. Застонав сквозь туго заклеенный скотч, скривив гримасу, тот согнулся пополам, и я не упустил шанса прицелиться в живот. Четыре точных удара туда и один — в коленную чашечку. Из глаз Фрэнка брызнули слезы.
Выпрямившись, я посмотрел на Рио с Такаши и улыбнулся уголком губ.
— Ну что, кто-нибудь хочет развлечься с ним?
Парни мгновенно переглянулись и легко усмехнулись. Кивнув Рио, Такаши стал переворачивать Айеро на живот. Тот принялся изо всех сил вырываться, царапаться связанными руками, издавать громкие звуки, понимая, что его сейчас ожидает. Получив удар по голове, он на несколько секунд перестал брыкаться, и Рио встал возле него, снимая ремень и расстегивая брюки. Я оперся о диван, находившийся сзади, и вытащил из кармана сигарету. Мне внезапно захотелось курить.
— Держи его крепче, — произнес Рио на японском, становясь между ног парня. — Ну что, детка хочет повеселиться?
Задергавшись всем телом, Фрэнк издал плаксивый стон, и парни захохотали.
— Детка, неужели ты не хочешь побыть нашей шлюхой? — рука Такаши больно взяла Айеро за волосы, отчего тот вновь заскулил.
— Давай, детка, не стесняйся, — Рио стянул с парня джинсы вместе с бельем до колен и проделал то же самое с собой.
С похотливой улыбкой облизав ладонь, японец провел ей по своему вставшему члену и принял нужное положение. Фрэнк завопил и завертелся. Такаши выругался и влепил тому пощечину. В одно мгновение грубо схватив Айеро за плечо, Рио притянул его к себе и без замедлений вошел в парня во всю длину. Не дав Фрэнку опомниться, он стал вбиваться в него со всей силы. Тот стонал, содрогаясь в рыданиях и время от времени получая удары от Такаши.
Простая токийская квартира в обычном спальном районе. Прохладный вечер вторника. Я стоял, затягиваясь сигаретой за сигаретой, и молча смотрел, как мой приятель жестко трахает парня, беспомощно лежавшего на полу с разбитой губой, разукрашенным лицом и обнаженной нижней частью. Пальцы Рио впивались в спину Айеро, его бедра толкались в него в бешеном темпе.
— Да, детка, давай... Да.
Из глаз Фрэнка, красных и совершенно заплывших, текли слезы. Я знал, он испытывал сильнейшую боль — и физическую, и моральную. Униженный и избитый, парень в ту секунду был лишь бесплатной игрушкой, аттракционом, на который уже была выстроена очередь. Хуже нищего, хуже проститутки. Тело без всяких прав. В какой-то момент он устал извиваться и, расслабившись, просто зажмурился, осознав, что ничего не может поделать. Когда Рио обильно кончил и с довольным видом вышел из него, то его место тут же занял Такаши. Лежа с закрытыми глазами и сжатыми кулаками, Айеро продолжал плакать, вновь принимая в себя член. Все повторилось — если не жестче. Такаши стонал, вбиваясь в него, не давая Фрэнку выдохнуть. Из парня струилась кровь — прямо на ковер, — его мокрое лицо приобрело темно-лиловый цвет, влажные волосы облепили кожу. Грудная клетка поднималась и опускалась со стремительной скоростью, что, казалось, его сердце сейчас остановится. Излившись в жертву, мой приятель усмехнулся и, надев брюки, повернулся ко мне:
— Твоя очередь, Майки.
Отбросив недокуренную сигарету, я вынул из кармана припрятанное лезвие и не спеша подошел к парням. Те с недоумением посмотрели на меня, но ничего не сказали. Услышав, что воцарилась тишина, Айеро приподнял посиневшие веки. Его взгляд упал на предмет в моей руке, и он усиленно замотал головой.
— Снимите с него футболку, — велел я, оставаясь крайне спокойным.
Рио кивнул и сделал, как я сказал. Мои холодные и ничего не выражавшие глаза встретились с изможденными и ничего не понимавшими глазами Фрэнка. Я только приблизился, и тело Айеро уже начало содрогаться в рыданиях. Он боялся меня больше, чем всех остальных.
— У всех из нас свои роли, Фрэнк, — прошептал я ему, садясь сверху и убирая мокрые пряди с его лица. — Мы все хотим стать богами, поиграть чужими жизнями, что забываем о том, кем мы являемся на самом деле.
Я аккуратно залепил отклеившийся скотч и тихо провел лезвием по его щеке, почти не касаясь кожи.
— Кто из нас жертва? — мой голос пропитался ядом. — Кто из нас бог?
Сжав зубы, я резко вдавил лезвие в спину парня и сделал быстрый штрих. Потекла кровь — по моим пальцам и его голой спине. Скривившись, Фрэнк застонал, и Рио пнул его в бок.
— Что ты, мразь, знаешь о боли? — произнес я, сорвавшись на крик. — Ты не знаешь, что значит терять самое дорогое.
Обхватив лезвие удобнее и порезавшись об него, я стал стремительно выводить на матовой коже Айеро иероглифы, не заботясь, насколько сильно острие проникнет вглубь мягких тканей. Насколько вытекавшая кровь испортит ковер под нами. Меня не волновало, что от новой порции боли парень связанными руками царапал себе ладони, беспомощно воя...
— Ты отнял у меня дочь... — из моих глаз хлынули слезы. — Ты отнял у меня моего ребенка...
Беспощадными движениями я наносил фразу на мраморную кожу. С лезвия капала алая кровь, с уголков моих губ — слюна. Я хотел причинить ему адскую боль. Я хотел, чтобы он жил этими моментами всю оставшуюся жизнь. Чтобы каждый раз, принимая душ и ложась в постель, он вспоминал меня. Чтобы он постоянно оглядывался и жил в вечном страхе, зная, что совершил. Моя ладонь сильно сжала плечо Айеро, точно хотела сломать, и тот громко застонал.
— Молчи, сука. Я научу тебя боли.
Руки по локоть были все в крови, как и спина парня. Чертов скотч отклеился, и Фрэнк издал крик. Тут же последовал сильный удар коленом по его голове. Не хватало, чтобы пришли соседи.
— Я заставлю тебя страдать. Я заставлю тебя поплатиться... — твердил я, в сумасшедшем ритме выводя последний иероглиф. — А эта надпись напомнит тебе обо мне...
Резко отбросив лезвие, я поднялся на подкашивающихся ногах. Моя грудь тяжело дышала. Из глаз по-прежнему лились слезы.
— Делайте с ним дальше, что хотите, — произнес я, выходя из комнаты.
Квартира перед глазами закружилась в пестром танце. Нечем было дышать. Найдя ванную, я задвинул фусума и, упав на татами, задохнулся в собственных рыданиях. Обильно текло из глаз и носа. В висках колотило. Опустив голову, я припал к стене и зажмурился.
<i>— Майки, — улыбается Алисия. — У тебя родилась дочка.
Я смотрю на жену во все глаза, принимая из ее рук младенца, завернутого в белые пеленки. Обхватывая его хрупкое тело, боясь уронить или покалечить, опускаю взгляд на личико — такое красивое и невинное. Такое родное.
Она спит. Моя девочка. Моя принцесса. Спит и улыбается, причмокивая пухлыми губками и подрагивая ресницами. По моей щеке стекает слеза, и я шепчу в маленькое ушко:
— Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.</i>
Я плакал навзрыд, возрождая в памяти моменты из прошлого.
<i>— Смотри, — Юрико показывает пальцем в небо.
Наш самодельный воздушный змей яркого красного цвета величаво порхает в воздухе, улетая все дальше и дальше за облака.
— Как думаешь, он когда-нибудь вернется? — спрашивает дочка, поворачиваясь ко мне.
Я улыбаюсь.
— Конечно. Рано или поздно.
— Даже если я уже буду очень старой?
Я смеюсь. Юрико делает серьезное лицо.
— Даже если мы оба будем очень старыми?
Я киваю и целую ее в лоб.
— Непременно.
— Тогда мы будем его ждать, — произносит она, вновь глядя в голубые небеса. — Будем приходить сюда каждое лето всю жизнь. И он обязательно узнает нас и вернется домой.</i>
Я еще долго сидел не двигаясь. Наконец найдя в себе силы подняться, я включил воду и начал споласкивать лицо. Голова раскалывалась. Слегка тошнило. Опершись о раковину, я посмотрел в свое отражение. Я был так опустошен, подавлен, разбит... Сняв полотенце, я провел им по лицу и, задержавшись с ним в руках, тяжело вздохнул. Нужно было возвращаться.
Я уже собрался уходить, когда мой взгляд скользнул по полке с единственной фотографией и застыл.
В такие моменты, когда ты за секунды осознаешь больше, чем за несколько прошедших лет, твое тело не знает, как реагировать. Все смешивается в сплошной сумбур. Вклинивается в сознание оглушительным снарядом. Взрывает почву, по которой ты так долго слонялся, ничего не подозревая.
Моя рука потянулась к стоявшему в рамке снимку. Глаза не могли поверить в то, что они видели перед собой. На фотографии был запечатлен дождливый вечер. Мост. Фрэнк, весь мокрый, смотревший в камеру, и человек, который эту камеру держал, направляя ее на них двоих. Человек, которого я знал лучше, чем себя. Человек, у которого я всю жизнь искал защиту...
Мой родной брат. Джерард Уэй.
Стоя в тишине, я провел пальцами по гладкому стеклу. Внизу виднелась дата: 12 мая два года тому назад.
Мой разум стал постепенно расчищаться. Словно я провел ладонью по замутненному окну. Словно прежде я жил в густом тумане, таившем в себе целую планету. Я не видел абсолютно ничего. Не оборачиваясь, я стал медленно ступать назад.
<i>Алисия, Тэнси-сан хотела бы посмотреть остальные комнаты, ты не возражаешь?</i>
На тот момент, когда Джерард и Тэнси перешагнули порог моего дома, брат знал Айеро уже около месяца.
Я медленно поднял глаза.
<i>Ты не против, что я попросила прийти тебя сюда?</i>
Фрэнк был там — возле гостиницы, когда я изменял жене.
Мои губы преобразовались в тонкую линию.
<i>Сорок тысяч йен до шести часов вечера завтрашнего дня на банковский счет №10700087045, или эти фотографии увидит твоя семья.</i>
Именно Айеро отправил снимки Алисии.
Ладони сжались в кулаки.
Но сделал он это по просьбе — Джерард его попросил.
То чувство, возникшее во мне сутки назад, когда я нашел конверт, дало о себе знать. Возгораясь едким пламенем внутри, обрастая силой, оно с бешеной скоростью коснулось каждой клетки тела. Обернулось во мне ядерной волной. Взрывом атомной бомбы. И вырвалось наружу без возможности вернуться обратно.
Ярость, сметающая все.
Я закричал что есть силы и швырнул фотографию в зеркало. Оно разбилось вдребезги, оглушив ванную громким звуком. Я стремительно направился в квартиру.
— Что случилось? — спросил Рио, держа безжизненно повисшее запястье Фрэнка.
Я одним движением опрокинул стол, стоящий на своем пути, и, приблизившись к парням, с силой оттолкнул их от Айеро.
— Отойдите от него, сукины дети! — мой голос сорвался на крик. — Не трогайте его! Пошли вон отсюда!
— Майки, что с тобой?
— Убирайтесь нахер! — проорал я в неистовстве, показывая на дверь. — Пошли вон!
Я опустился на пол и взял Фрэнка за подбородок, слыша, как за моей спиной хлопнула дверь. Парень лежал без сознания.
— Фрэнк! — тряс я его. — Фрэнк!
Парень не двигался. Не подавал признаков жизни, валяясь в собственной крови. Я стукнул кулаком по татами и краем глаза увидел телефон Айеро, лежавший возле шкафа. Дернувшись вперед, я быстро схватил его, и мои пальцы стремительно забегали по клавишам. Я разблокировал экран. Открыл меню. Зашел в галерею. Перед моими глазами выпала целая вереница фотографий Фрэнка вместе с Джерардом. Вот они в парке Уэно[3] возле фонтана. В ресторане в Итабаси[4]. В квартире моего брата. Обнимаются. Смеются. Целуются.
Я хотел рассмеяться. Они были любовниками. Любовниками, черт возьми. Значит, Джерард непременно придет и увидит, что я сделал с его любовником. Только если... Я залез в сообщения и открыл их переписку...
Только если они не расстались.
Все кричало об этом — слова и даты. Двухнедельное молчание. Джерард не придет. Не придет... Закусив губу до крови и сунув телефон в карман джинсов, я тут же вышел из квартиры и устремился к машине. В висках гудело. Голову на клочья разрывал один-единственный вопрос — зачем? Зачем Джерард это сделал? Зачем так поступил со мной — со своим родным братом?
Я сел, завел мотор и, не пристегнувшись, двинулся в направление своего дома. Превышая скорость, лавируя меж машин, я пытался воссоздать полную картину случившегося.
Этот сукин сын специально подговорил свою шлюху написать мне то послание на зеркале. Он прекрасно знал, что я не смогу отказаться и приду. Велев своему любовнику-фотографу снять нашу с Тэнси ночь любви, Джерард заимел в руках несомненные козыри против меня. Спустя сутки Фрэнк по почте отправил мне снимки с прикрепленным сообщением, в котором требовал с меня деньги. Я в назначенный срок успел найти нужную сумму, но Алисия все равно получила фотографии. Чем это было? Желанием выйти победителем в любом случае? Игра в шантаж с заранее известным исходом? Но зачем было так заморачиваться? Можно было сразу прислать моей жене снимки и наблюдать, как я теряю все. Я ничего не понимал. Чем Джерард мотивировал? Чего он добивался с самого начала?
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |