- Метров двести…
- Монолитной скалы. Там и надо разгоняться. Главное – по инерции проскочить перемычку. Вот она.
- Я помню.
- Еще раз посмотри. Мы пропустили в прошлый раз, а под ней трещина – вот, где кусты.
Ты думаешь, как они там растут? Излом, забитый землей. Самое опасное место, и вот если она не выдержит веса…
- Да секунды же, - возразил Наруто, оценив длину перемычки.
- Хреновый аргумент. Наруто, у меня есть вариант… Сделаешь по-моему – пройдем и эту трассу. Но это уже обсуждение тет-а-тет.
Омои выпрямился и, наклонив голову, рассмотрел Саске внимательнее – сверху вниз, со скрытой неприязнью – он ненавидел любые напоминания о том, что отношения Наруто с мужчинами порой принимают извращенные формы. Благо, Наруто таким не злоупотреблял, но Омои и Пейна хватало по горло, а тут что-то новенькое – и смахивает на… Пока Омои думал, на что Саске похож, Наруто тоже поднялся и извинился вполголоса:
- У нас работа, Саске. Так что…
- Саске, - невольно повторил Омои, обвиняющим неприязненным тоном, и этот тон сказал
Саске больше, чем весь разговор с Наруто. – Что, Наруто достаточно для тебя поднялся?
- Не твое дело, Омои, - напомнил Наруто, укладывая в сумку фотоаппарат и фотографии. – Забудь.
- Ты смотри не забудь, - бросил ему Омои. – Не забудь, что обещал. Ты откуда взялся? – повернулся он к Саске. – Суки, как же вы меня бесите, паразиты хреновы… Тебе надо чего? Денег? Поебаться?
- Омои, - сказал Наруто с пробившимся в голосе приказным холодком.
- Считай, что я уволен и могу говорить, что угодно, - огрызнулся Омои. – Я все это зря терпел, что ли? Если я тебе нужен, дай этому ублюдку автограф и пошли отсюда.
Саске, слушавший его с выражением легкой заинтересованности, вдруг оперся пальцами на край скамейки и поднялся коротким, смертельно быстрым движением.
Наруто увидел его глаза и кинулся между – защищая Омои раскинутыми руками и своим телом, чувствуя спиной его тепло, а перед собой – холод опасного взгляда.
- Не надо, – выдавил он, собрав в эти короткие слова всю свою силу убеждения.
- Потом посмотришь, - неожиданно спокойно сказал Саске, словно не замечая его движения и не слыша просьбы.
Протянул плотно запечатанный конверт, накинул на голову капюшон и развернулся.
- Замени ему меня, - добавил через плечо.
- Что это было? – спросил Омои, непонимающе провожая его взглядом. – Совет? Шутка?
По интонации ни хрена не ясно.
- Вызов, - сказал Наруто, умеющий разбираться в побуждениях Саске.
Посмотрел на оказавшийся в руках конверт. Без подписи.
- Блядь, я бы вас не растащил… - выдохнул он. Пальцы стыли на оставленном Саске конверте. Навязчивая мысль – разомкнуть их, уронить конверт в грязь, слабенький белый бумажный комочек с налипшими на него кусками розоватого мяса – намерзшее… - Не кидайся на него, - вдруг повысил он голос и толкнул Омои. – Я бы не смог разнять! Я бы не удержал его, понимаешь ты это своей башкой или тебе новую купить?!
- Ты о нем слишком высокого мнения, - фыркнул Омои, закидывая на плечо сумку с фотоаппаратом. – А он просто сбежал.
- Ты псих, - сказал Наруто и поник.
Плечи опустились, бессильно упала рука с зажатым в ней конвертом, глаза потухли.
- Пойдем, а… - сказал он, вздрагивая. – Я замерз…
Крадутся черные поля. Деревья вбиты в землю плотным частоколом, как карандаши в пенале. И растекаются, смазываются, волокутся… В салоне машины тепло. Огоньки приборной панели, брусочек молчащего мобильного телефона… Мерный гул двигателя под капотом – убаюкивающий. Родная вибрация, расслабляющая тело.
Наруто, полусонный, смотрел за стекло, разглаживая лежащий на коленях конверт.
- Вернешься к нему? – Омои не отводил глаз от дороги, собранный и жесткий, будто не «хонду» ему доверили, а БТР.
- Я сплю, - сообщил Наруто, заворачиваясь в сброшенную куртку.
Если что и могло успокоить его нервы, так это маленькое пространство салона, обшитого синим, особый запах – запах деревянных панелей и пластика, бензина и озона.
Вспомнилась Конан и ее слова – ага, в машине словно в сердце, уютном, замшевом
бескровном сердце, где безопасно, спокойно…
Снаружи забился, застонал дождь, кидаясь на лобовое стекло всем телом и рассыпаясь в волнистые дорожки.
- Омои… представь: сидит кто-то и читает книгу. Лампа включена, сухие страницы. Ему хорошо, он дышит. В нем каждую секунду умирают миллионы клеток и миллионы же возрождаются. Печень, легкие, сердце. Он читает и думает о своем, он не считает этих смертей и рождений, ему хорошо… До старости еще долго, в смерть он пока не верит.
- Представил без особого труда. Про миллионы ты только загнул.
- Не в этом дело, - отмахнулся Наруто. – Дело в том, что он самый умный, потому что ему не видно своих внутренностей, а мы, его клетки, глупые, потому что надеемся на его поддержку – а он просто сидит и читает книгу.
- Перефразируй, - сказал Омои. – И дай мне сигареты, а… Где-то же валялась пачка, я точно помню. Поищи.
Наруто выпрямился и, вывернувшись, нащупал пачку позади себя.
- Ты меня не слушай, - посоветовал он. – Я так… Вариации на тему. Мне вчера приснился сон – одна серая тварь, хорошо мне знакомая… перекусила меня пополам.
Короткое описание, но Омои передернуло, а волнистые следы воды на стеклах показались отпечатками чьих-то разложившихся уже пальцев, утопленнических, губчатых.
- Ты вернешься к нему?
- Не-а, - меланхолично ответил Наруто, снова укутываясь в куртку и сползая по сидению ниже, словно уходя под воду. – Давай лучше поговорим о кошмарах.
- Я только в одну тварь верю, - помолчав, признался Омои и зубами вытащил из пачки сигарету. – Про нее ни сказок, ни мифов особо нет. Редко где услышишь… Если не ошибаюсь, индейцы на нее наткнулись. Сидит себе парень, ловит рыбку на бережке. Рыбка на берег – человека нет. И молчит, как зараза. Они его убивали раз пять, но каждое утро он возвращался. Люди пытались от него уйти, но он упрямо плелся следом и рано или поздно приходил в каждое новое поселение, а потом, говорят, перешел в города. Где улов побольше… Ему пытались поклоняться и жертвы приносить, пока кто-то не объяснил – бесполезно. Это ловец, охотник, ему даром ничего не нужно. Сейчас бы сказали – спортивный интерес.
- И почему ты веришь только в него? – поинтересовался Наруто, что-то припоминая.
- Неважно. Наруто, пока не добрались… При Сакуре неохота об этом говорить. Я… -
Омои запнулся, - многое в тебя вложил. Я хочу быть уверен, что ты не сорвешься – не как напарник, а как друг даже. Я видел таких, как Саске – все думал, кого он мне напоминает… Как-то нам не повезло и мы со съемочной группой оказались в стране, где нежданно-негаданно грохнул переворот. Пришлось спешно выметаться и бросать все, даже отснятый материал, иначе живыми бы не выбрались. Такой каши, как там, я никогда больше не видел. Был там домик правительственный, на который лезла толпа, и были по ту сторону баррикад выписанные на личные денежки наемники, потому что собственная армия тоже вышла из-под контроля, и если бы не техника образца позапрошлого века, эта армия страну проутюжила бы, и ни одной складки не оставила. А те ребята, которым заплатили… Их выгрузили с вертолетов, и всю эту революцию они принялись отстреливать, как бекасов.
- При чем здесь Саске?
- У него глаза такие же. Вечный прицел.
- Саске не убийца, - хмуро сказал Наруто. – У него хреновый характер и бьет он без предупреждения, но он не убийца – я его знаю. Не наговаривай зря – мы в цивилизованном мире живем, а не в боевике или детективе… Не переживай, Омои, я не собираюсь с ним больше встречаться.
- Тогда выбрасывай конверт.
Наруто опустил глаза и посмотрел на ровный прямоугольничек, все еще лежащий на его коленях.
- Вряд ли там любовные письма, - сказал он.
- Выбрасывай.
- Я…
- Блядь, Наруто, давай у тебя слова с делом расходиться не будут, а? Дай сюда.
Не дожидаясь разрешения, Омои выдернул конверт из рук Наруто, сунул в карман куртки, смяв в комок, и снова уложил ладонь на руль.
Дождь все шел, начинаясь где-то неестественно-высоко, там, куда не заглянуть, запрокинув голову, но если попробовать – закружатся перед глазами долгие, тонкие серые нити…
Устроить обычные вечерние посиделки не удалось. Наруто и Омои быстро побросали куртки в прихожей, поздоровались, и сразу – наверх. Наверху Сакуре делать было нечего – скучно. Она любила большую гостиную, свои безделушки и уют, а из второго этажа
Наруто умудрился сделать спартанское убежище, потихоньку перетаскав все уютные вещицы вниз и забив полки и стеллажи документами, бумагами, а от ваз и изящных светильников избавиться помог Омои, который вечно за все цеплялся и вечно все ронял.
Там царствовал синий цвет, запах одеколона, кожи и еще чего-то неуловимо-мужского.
- Выпить есть что-нибудь? – крикнул Наруто с лестницы.
- Ликер, - мстительно ответила Сакура. – И тебе его нельзя.
- А что будет? – заинтересовался Наруто.
- Клизма.
- Это я как-нибудь сам. Где ликер этот?
- Там, - Сакура ограничилась исчерпывающим женским ответом и наклонилась, поднимая с пола смятый бумажный комок. Опять чертежи какие-нибудь...
Развернула комок и поняла, что держит в руках неподписанный плотный конверт.
Запечатанный.
- Наруто! – позвала она.
Тишина.
Можно было пойти наверх и вручить Наруто потерянное, но Сакуре не хотелось впадать в роль служанки – и так все настроение испортили, что один – привет, что второй – привет... А ведь было время, когда Омои живо ей интересовался, и казалось – все будет по-настоящему, с влюбленностью, нежностью... Но потом как отрезало.
Сакура пошла на кухню, сварила крепкий черный кофе – пристрастилась, - и уселась за стол с развернутым глянцевым журналом. Полюбовалась на последние фото с интервью Наруто в родном городе, пробежала глазами пару статей и вдруг поняла, что дышит знакомым до странности запахом – легким, полустертым дождями, но...
Скомканный конверт лежал рядом, у локтя, и прежде чем его вскрыть, Сакура медленно и со вкусом вытянула тонкую ментоловую сигаретку.
Она не заметила, но за три года превратилась в подобие Цунадэ – та же одинокая жесткая красота. Похорошела, раскрылась и легко могла составить конкуренцию любой порхнувшей к Наруто модельке, со своей ухоженной кожей и прекрасно вылепленными руками, умелому макияжу, дорогой одежде и манере держаться. Ожесточилась и внутренне. Все реже всплывали в голове романтические мечты, все проще становилась жизнь. Короткие связи помогали поддерживать женское здоровье и цвет кожи, свободное время – появляться там, где хотелось появиться и учиться тому, чему хотелось научиться.
Последнее увлечение Сакуры – икебана. Плетеная ваза с кольцевым плетением золотистых стеблей и лилового одинокого ириса...
Сакура курила и поглядывала на конверт. Пахло от него бедой и обреченностью. Пахло от него – Саске. Его одеколон – только в соединении с запахом его кожи получается такой ледяной альпийский оттенок аромата.
За ножиком для резки бумаги пришлось идти в гостиную. Изящной тенью Сакура проскользнула в полутемную залу и безошибочно нашла нужный ей предмет. Аккуратно взрезала конверт, наслаждаясь хрустом уставшей бумаги, и вынула несколько листов.
Первый она просмотрела лишь мельком, увидев знакомое имя и убедившись в правильности своих предположений. Над остальными просидела дольше, и выражение внимательности проступило на кукольно-свежем от масок и скрабов личике.
Потом потерла тонкими пальцами виски, с тоской обернулась, боясь увидеть за своей спиной того, чужого... Сгребла листы и метнулась в гостиную. Выбрала книгу, до которой
Наруто не вздумал бы коснуться, и вложила листы между ее страниц.
Вернулась на кухню и выглотала вторую чашку уже остывшего кофе. Сердце бешено билось.
Через пять минут тайник показался ей ненадежным. Надежнее собственной постели не было ничего, поэтому Сакура вытащила листы из книги и перепрятала – под свой матрац.
И успокоилась только накрыв его простыней, одеялом и покрывалом, разгладив все складки тщательнейшим образом.
Прислушалась – тишина.
И опустилась на кровать, сжимая лицо ладонями.
Саске, зачем ты так?..
- Какая же мерзкая штука эти ликеры.
Омои наклонился над низким стаканчиком, попробовал еще раз и снова скривился.
- Мороженое со спиртом.
- Можно пивом разбавить, - сказал Наруто, - только у нас его нет.
- Ты с ума сошел? – подозрительно спросил Омои. – Ликер – пивом?
- Портером. Есть такой коктейль. Ладно, что у нас на повестке дня?
- Учиха.
- Не испытывай мое терпение.
- Не испытывай – мое, - ответил Омои, гася верхний свет и ища в полумраке настольную лампу. – Блядь...
Темнота отступила, спрятавшись в синеву. Словно осень зажгла свечу в плотно
сомкнутых ладонях.
- Что тебя так задело? – спросил Наруто, устраиваясь на низеньком диванчике. – Я обещал – я сделал. Что еще выяснять?
- Да многое, - нехотя ответил Омои, садясь рядом. Он расстегнул серебристую молнию на толстовке, провел пальцами по смуглой блестящей коже ключиц.
- Жарко.
- Может, сперва идею по трассе?
- Меня и твой Пейн из себя выводит, и твои воспоминания, - продолжил Омои, словно его не слыша. – Я с тобой три года, Наруто. Три! И я все равно ни хрена у тебя никогда не знаю, и все не мое дело. Старые долгие истории, которые ты не рассказываешь, тайны вечные, наркоманы и сектанты... Я твой друг, но во мне пусто – ничего от тебя нет.
Только то, что ты считаешь нужным показать – как и всем остальным. Я от тебя не прячусь. Я – за тебя. Сам знаешь. Ты это в расчетный лист вносишь, что ли? То-то я смотрю, зарплата неприлично высокая... Даже этот маньяк обгашенный ближе к тебе, чем я – откуда ты его взял? А теперь этот еще вылез. И ты мне даже не сказал, что он появился. Никто из них не отвечает за твою жизнь, а я отвечаю, но доверия мне меньше, чем остальным. Почему?
Омои повернул голову и нашел глазами глаза Наруто – утомленные, но с возрожденными живыми искорками.
- Чтобы не нервничал... – тихо сказал Наруто и, нагнувшись, аккуратно поставил стаканчик на пол. – Я тебя ни на кого не обменяю именно по этой причине. Не знаю, сколько мне там ловцом душ форы дано, но Пейн прав – ты мой талисман. Я держался за него, потому что – как-то ближе к Саске, что ли... Сложно объяснить. Через других людей видны остальные люди, как через одну музыку – другая, а через одну дорогу – тысячи. Но приходится смотреть сквозь, додумывать, многое мешает, и вкрадывается уйма ошибок. Я ошибался, видя Саске через Пейна – он стал другим, и смысла продолжать искать его там же уже нет. Саске не хотел от меня денег или выгоды – на то он и Саске, чтобы хотеть того, чего обычным людям не положено. Он хотел, чтобы я остановился.
- В чем? – спросил Омои, все еще не понимая.
- Бросил все. Может, что-то вернуть... Я не понял его мотивов, потому что сначала я у него мудак вселенский, а потом – хочу тебя, а потом опять мудак. Может, в этом и есть какая-то логика, но она известна только Саске, или он изобрел новую систему мышления – не знаю...
Наруто остановился, замалчивая долгими секундами появившуюся в голосе нежность.
- Я не верю ему, не полагаюсь больше на его прихоти, и даже не знаю, чем он жил это время.
Он потер рукавом рубашки нос, пряча заблестевшие от выступивших слез глаза, снова перевел дыхание:
- Мы упустили наше время. Я тоже был не особо прав – хотел все и сразу, и его за собой.
Не учел его желаний по неопытности. А теперь не могу учитывать его желания потому, что не ему мне условия ставить. Еще что-нибудь рассказать?
- Потом, - сказал Омои, поняв, что полоса непонимания осталась позади.
Он успокоился. Грело тепло выпитого ликера, уютно и надежно синели знакомые стены, и
Наруто вдруг стал ближе, понятнее, чем когда-либо.
А Наруто сидел рядом и думал: одиночество отступило. Просто не мог разглядеть раньше, что рядом есть человек, которому не все равно и которому можно доверять не только жизнь, но и несоизмеримо более ценное – свои мысли. Спасибо, Саске. В очередной раз – спасибо...
Ему стало легко, просто, спокойно... Можно не бояться, не скрываться, не прятаться.
Обожгло откровенностью.
Поэтому, когда Омои стянул через голову толстовку, бросил в угол и откинулся на спинку диванчика, Наруто сказал вполголоса:
- Иди ко мне.
Омои медленно облизнул губы, не открывая глаз, – возразить было нечего. Сам напросился – и предполагал же, на то и аналитик, но все же начал этот разговор...
Идиот, ругал он себя, поддаваясь давлению рук Наруто и укладываясь на спину. Блядь, какой же идиот... Интересно, у Наруто всегда такие серьезные глаза? И осторожные движения?
- Обними меня.
Твердые изломы лопаток, спрятанные под гладкой кожей и мальчишескими упругими мышцами, выступающая цепочка позвонков – непривычно широкие плечи, тяжелое тело – не женское. Впервые – не женское. А как приятно мужчине? Приятно, если по привычке притянуть ближе и тронуть губами сосок?
Наруто тихонько выдохнул и сжал руками голову Омои, ероша ребром ладони короткие осветленные волосы на затылке.
- Убей меня, - шепотом сказал Наруто, наклоняясь и находя кончиком языка теплую
незащищенную ямку шеи, а потом выступающие ключицы, - но я никогда на тебя спокойно смотреть не мог...
- Не замечал.
- Я скрывал.
Можно было бы пожалеть о том, что вызвал друга на откровенность, но за все надо платить.
- Шрам только не трогай, - тихо сказал Омои.
- Я ниже.
Ниже – чуткими прикосновениями, то сухо и горячо, то влажной прохладой языка – сосок слегка потянул зубами, и первая волна напряжения прошлась по телу Омои, еще не выжидательная, но уже опасно-сладкая.
Наруто почувствовал легкий отклик, оперся на руки – при свете лампы легко угадывались плавные линии плеч, - потерся щекой о жесткий пояс джинсов.
- Нет разницы, - серьезно сказал он. – Это для того, чтобы быть ближе – никаких тайн...
Он обманул – у него были тайны, и каждую он отдавал поэтапно, пошагово, заставляя Омои откликаться на ласку умелыми и уверенными движениями. Нашел все секреты, словно знал их уже давно и наизусть – нащупал томительно-раскрытую нить пульса на запястье, согрел губами. Беззащитный затылок, место, где ближе всего к поверхности пронизанное электрическим током желания сознание. Темную шелково-тонкую кожу соска, невероятно чувствительный уголок глаза, висок, затвердевшие в напряжении бока, срывающуюся впадинку за ухом.
Омои не понимал – то ли терпит, то ли теряет сознание. Ни на что не похожая связь - крепкая, как виски, равная по силе, неподчиняемая. Поднимались из глубины сознания дикие, неконтролируемые образы: видел со стороны. Видел себя, почти обездвиженного; розовый пытливый кончик языка, ласкающий смуглую кожу, примятые волосы Наруто, его руки, осторожно разминающие сведенные плечи, раскрытую ладонь, скользящую по животу легким движением, словно падающий бумажный самолетик, собравший в небе теплый летний ветер.
- Ты меня не чувствуешь, - шепнул Наруто. – Я про самое главное забыл...
И прижался губами к губам, жестко, заставляя поддаться, – Омои поддался и нажим исчез, теплая сухая кожа стала влажной, и появилась влажность рта, с еще теплившимся привкусом ликера, непростительная глубина поцелуя, совершенно неправильная, и оттого остро-желанная.
Омои вскинул руки и вцепился в волосы Наруто, потом пальцами – по скулам, подбородку, прикрытым векам, вискам, нежной, словно тающей мочке уха. Зрительный образ стал осязаемым, и набирался жизни под прикосновениями, обретал истинность, сбивая привычное, приближая к себе, своим желаниям и своей жизни.
Наруто не отрывался от его губ, понимая, что нашел необходимый катализатор, и сам уже не успевал отвечать руками – отдался ладоням Омои, умудряясь поймать их всюду – выгибаясь и прогибаясь, разгоряченным телом, невероятно пластичным, красиво и твердо выточенным.
Жался бедрами, сквозь двойную преграду жесткой ткани ловя приглушенное томительное ощущение трения – до боли.
- Хочу... – медленно, зажимая зубами ускользающий кончик языка. – Мой талисман, мой...
Шептал в губы. Накрыл своим телом полностью, теплый, сомкнувшийся по всем фронтам капкан.
Омои дернулся, понимая, что на этом дело не кончится, но еще верилось, что все возможно обратить в шутку. Наруто положил ладонь ему на губы и потерся щекой о собственные пальцы. Пальцами другой руки отщелкнул кнопку на джинсах Омои, расстегнул молнию, и сполз вниз, волоча за собой покалывающую ласку.
Омои пришлось подниматься за ним следом, хватаясь за ускользающие руки и плечи – все еще в попытке остановить. Наруто, словно послушавшись, замер, согнувшись между его ног.
- Не перебирай, - хрипло сказал Омои.
«Замени ему меня». Сука хитровыебанная. Вызов... А на вызов-то повелись оба. Оба – по стойке смирно, есть, сэр! И непонятно, где собственные желания, где желание доверия и близости, а где тупое стремление доказать Саске, что все подлежит замене...
- Надо же... – тихо сказал Наруто. – Ты обрезан. А зачем?
- Спроси что полегче, - прошипел Омои, вздрагивая под легкими касаниями его языка к своей накаленной желанием головке.
- Мне нравится. – Наруто сжал в ладони ствол его члена, сомкнул губы на выступивших венах и повел поцелуи по их пульсирующему контуру. – Красивый и кажется жестче, чем необрезанные. Гладкий...
- Хватит петь ему оды, - выдохнул Омои, утыкаясь лицом в пахнущие осенней листвой волосы Наруто. – Бери его в рот, любимый, раз схватился.
- Да пожалуйста.
Омои опрокинулся назад, руками ища опору и не смог понять, во что вцепился – казалось, под ним что-то пластичное, полупрозрачное, как масса плотного облака под крылом самолета. Тело распрощалось с истинным весом и рассыпалось на зерно, крупное, колкое, будто изображение поврежденного монитора. Перед глазами свивались и исчезали туманные густые плети – не удержать взглядом.
Единственное, что держало накрепко – концентрированное наслаждение, сковавшее пах и бедра – Наруто облизывал натянутую, скользящую, как промасленный шелк, кожу, вылизывал кончиком языка наполненную смазкой дырочку на головке члена, нежно мял яйца, потягивая каждое или смыкая пальцы в кольцо, обжигал дыханием. Осторожно проводил по налитой до боли плоти зубами, словно вышивая на плотном полотне удовольствия градиентные оранжево-красные нити, обхватывал член крепким и жадным кольцом губ, прижимал нёбом, но не сделал ни одного движения, которое дало бы возможность ощутить остроту приближения оргазма – вот и казалось Омои, что он забирается на зеркальную гору, соскальзывая и подтягиваясь на руках, по запотевшей от тепла поверхности, а его неумолимо влечет вниз, к подножию, где все начиналось заново – ну еще, ну быстрее, ну... И все уже вслух.
- Сууука... где ты такого нахватался... Пидарас...
- Где нахватался, там уже нет, - хрипло откликнулся Наруто, облизывая губы и обхватывая распростертое тело Омои жадным взглядом. – Бля, какой же ты красивый... Руки убери! Или за мой лучше подержись.
Он давно уже расстегнул свои джинсы, и явно терпел, выжидая – его член, крупный, ровный, крепко прижался к животу розовой головкой, блестящей от смазки. От ее влажности узкая дорожка светлых коротких волос, уходящих от пупка к паху, потемнела.
Омои отрицательно мотнул головой, из-под спутанных полуопущенных ресниц разглядывая его торс, намеченный невысокими волнами мышц, твердые напряженные выступы вен на члене, подтянувшиеся упругие яички.
- Ладно, - с долей разочарования сказал Наруто и наклонился, подводя плечо под колено Омои.
- Наруто!
- Что? – спросил Наруто. – Мы не в морской бой играем.
- Да ты с ума сошел...
- Давно. Замолкни, Омои. Пожалуйста. Хорошо?
Его член улегся между ягодиц Омои и теперь еле уловимыми движениями бедер Наруто покачивал его, скользя и растирая стволом и головкой взмокшую кожу, приостанавливаясь у сжатой дырочки.
- Мне в этом нравится все, даже боль, - проговорил он. – Но... первый раз... Не обращай на меня внимания. Дыши – вот здесь...
И положил руку на живот Омои.
- Блядь, - только и смог сказать Омои.
Наруто опустил голову, и от его губ вниз потянулась тонкая полоска слюны.
- А все из-за тебя, гомофоба, ничего полезного дома не держу, - сказал он, вытирая губы.
Теплая тягучая влажность у ануса сменилась давлением – крепким, разрастающимся.
Наруто выпрямился, обхватил свободной рукой колено Омои, поглаживая его пальцами, а второй рукой обхватил свой член у основания, контролируя проникновение.
Он смотрел вниз, и Омои, представив на секунду, что он видит, ощутил под солнечным сплетением обжигающий ком.
Боль расползалась от ануса потрескивающими разрядами – муторно, долго, но терпимо, больше раздражала крупная дрожь, бившая все тело и выступивший на верхней губе и висках пот. Хотелось сделать хоть что-то контролируемое, самому, и Омои схватился рукой за предплечье Наруто, сжав от бессильной злобы на самого себя, превратившегося в комок гладких мышц и нервов – сердце, что ли...
- Больно? – тревожно спросил Наруто. – Я тебя приподниму.
У него совсем пересохли губы, глаза смотрели отрешенно. Он подвел ладони под спину Омои, и рывком подтянул к себе, широко разведя колени.
- Сука же... – Омои вцепился зубами в подставленное плечо – его разрывало изнутри, раздвинуло полностью вошедшим внутрь членом – жгло и ныло нестерпимо.
- Ничего... ничего... – зашептал Наруто ему на ухо. – Все так, все хорошо...
Голос у него срывался, и Омои понял, что ничего связного он больше не скажет.
Слизнув кровь с плеча, Наруто нашел губами губы Омои и прикрыл глаза. Его руки гладили взмокшую смуглую спину, живот, грудь, но это уже было не главное – главное сосредоточилось ниже, на сжатом горячей теснотой члене, а у Омои – на незнакомом и пугающем чувстве наполненности, которому он не мог найти эпитета.
- Хороший, красивый, мой... – хрипло шептал Наруто, начиная двигаться – медленно, словно раскачиваясь.
Его ласки стали беспорядочными, глаза совсем помутнели, из синих превратившись в туманно-серые.
- Ты со мной кончишь... я тебя доведу... гомофоб хренов...
Омои чувствовал – доведет. Этим нарастающим чувством оргазмической терпкой сладости, частыми короткими поцелуями, пальцами, потирающими обнаженную головку члена и тяжелыми ударами бедер, после каждого из которых Омои хотелось вывернуться, слезть с него, закрыться, но – не мог. Что-то теплое, волнообразное сжимало внутренности так, что без этого ощущения не протянул бы и секунды, хотя сравнить с обычным удовольствием не мог – что-то другое, совсем другое...
Дыхание потеряло тональности – сорвалось в стоны, как срывается шелест ручьев в стоны падающей с камней воды. Показалось – настольная лампа перегорела, а свет идет от обнаженных тел, собравшихся в древнейшую головоломку, припрятанную от чужих глаз рачительной природой.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |